Шерлок Холмс в Тибете Норбу Джамьянг
Мы с мистером Холмсом перенесли стол через кровать и аккуратно опустили его вниз так, чтобы попасть ножками в отпечатки на ковре.
– Точно в яблочко, мистер Холмс! – порадовался я. Но Шерлок Холмс уже взобрался на стол и тянулся к медной лампе местного производства, висевшей на цепочке над кроватью. Это была богато изукрашенная кованая лампа бенаресской работы в форме слона. Осторожно придерживая лампу носовым платком, Холмс внимательно изучил ее посредством лупы. Наконец по прошествии десяти минут он оставил лампу качаться над кроватью и спрыгнул со стола.
– Гениально. Просто дьявольская изобретательность! Мне следовало бы ожидать… – Он принялся разглядывать через лупу покрывало. – Теперь, согласно логике, я должен найти… ага! Все в точности так, как я думал. – С помощью маленького перочинного ножа он соскреб с покрывала несколько коричневых частичек и поднес к газовой лампе, чтобы разглядеть получше.
– Это, вне всякого сомнения, сургуч. Вы согласны, джентльмены?
– Холмс, – нетерпеливо воскликнул Стрикленд, – как все это связано с покойником? Убийство ли это, а если да, то как оно было совершено? И отчего кровотечение было настолько сильным? Мне кажется, вы должны вести себя с нами более открыто.
– В моей практике не было ни одного столь же необычайного и столь же интересного дела. Осмотр почти завершен, однако перед тем, как объявить вам результаты, я должен еще кое-что проверить. Уверяю вас, я не стану таить от вас разгадку. Между тем мне кажется, вам следует знать, что бедняга-покойник внизу – жертва одновременно убийства и несчастного случая.
– Вы говорите парадоксами, сэр, – вмешался я.
– Вы смеетесь над нами, мистер Холмс, – сердито добавил Стрикленд.
– Терпение, мистер Стрикленд. Вы опять проявляете свой безудержный темперамент. Тем не менее это моя вина. Мне следовало выражаться яснее.
– Яснее, мистер Холмс? Мы ведь даже не знаем, кем был покойник.
– Покойник был местным жителем, из здешней прислуги. Вне всякого сомнения, он был убит. Но его смерть стала несчастным случаем в том смысле, что он невольно оказался на месте истинной жертвы.
– За кем же тогда охотился убийца?
– Полагаю, не за кем иным, как за мной.
– За вами, мистер Холмс?
– О, видите ли, я пользуюсь дурной славой в преступных кругах, – с довольной ухмылкой пояснил Холмс, – но это долгая история, и…
Смутная идея, не дававшая мне покоя последние несколько минут, вдруг обрела в моем сознании кристальную ясность.
– Корабль, мистер Холмс! – воскликнул я.
– О чем это ты? – раздраженно спросил Стрикленд.
– «Кохинор» должен был причалить не позднее полудня, тогда как в действительности он прибыл ближе к вечеру. Если бы все шло по расписанию, мистер Холмс не только находился в гостинице в ту минуту, когда произошло убийство, но и был у себя в комнате, не исключено, что в этой самой.
– И что, тогда мистер Холмс стал бы жертвой вместо того малого из прислуги?
– Не исключено, – мягко проговорил Шерлок Холмс. – Всего лишь не исключено. Поверьте, джентльмены, я утверждаю, что ожидал нападения, отнюдь не для того, чтобы похвастать особым даром предвидения. Только за последний месяц на меня было совершено четыре покушения. Однако я должен признать, что сегодняшнее представляет для меня особый интерес.
– Но эта комната? – вопросил Стрикленд. – Откуда убийца знал, что…
В этот миг в комнату вошел с мрачным видом офицер полиции в мундире цвета хаки. Говоря, он беспокойно дергал себя за встопорщенные седые усы.
– Тело забрали в мертвецкую, – доложил он Стрикленду с сильным шотландским акцентом. – Сколько служу, ни разу не видел так много кровищи. И как только его постигла такая ужасная смерть?
– Сейчас нам остается только гадать, – ответил Стрикленд. – Но если тело будет обследовано как полагается, все станет несколько яснее. Кто нынче дежурит в лаборатории?
– Должно быть, старина Пэттерсон, сэр.
– Передайте ему, что я хочу, чтобы он немедленно произвел вскрытие. Я приеду, как только закончу допрашивать мистера Сигерсона и его местного проводника. Мистер Сигерсон пытался оказать помощь умирающему и, возможно, видел или слышал нечто такое, что имеет отношение к делу.
Когда нужно, «экстрекин»-сахиб мог врать, как последний воришка.
– Можем ли мы тогда позволить слугам навести порядок? Мы прочесали всю гостиную, но не нашли ровным счетом ничего.
– Хорошо. Но только если вы уверены, что ничего не упустили.
– Нет уж, увольте, сэр, – ответил инспектор и добавил с ухмылкой: – У них там внизу званый ужин, встреча однокашников. Если я не ошибаюсь, Колледж вооруженных сил. Так управляющего просто трясет от всей этой кровищи на лестнице, ну и от всего остального.
Он подошел к двери, поправляя на ходу свой топи.
– Я оставлю на посту Хавилдара Дилла Рама и еще двоих ребят. Спокойной ночи.
Как только инспектор вышел из комнаты, Холмс поднял глаза к потолку и вздохнул:
– Итак, официальная сыскная полиция города Бомбея действует примерно теми же методами, что и Скотленд-Ярд.
– Послушайте, мистер Холмс, – обиженным голосом проговорил Стрикленд, – я признаю, что нас загадка поставила в тупик, тогда как вас, очевидно, нет. Вы все время сыплете намеками, но сейчас, полагаю, мы вправе спросить напрямик: что вам известно о преступлении?
– Мой дорогой друг, в мои намерения никак не входило задеть вас. Еще несколько мелочей – и, уверяю вас, все будет раскрыто. А сейчас я бы попросил вас присутствовать при вскрытии и зафиксировать все до мельчайших подробностей. Не сомневаюсь, что его результаты могут сыграть решающую роль в раскрытии этого дела.
– Хорошо, мистер Холмс, – ответил Стрикленд чуть более мягко, – что же тут поделать, коль скоро вы ходите окольными путями. Но я терплю вашу скрытность уже так долго, что, надеюсь, способен потерпеть еще немного.
– Вот и правильно! – рассмеялся Шерлок Холмс и похлопал его по плечу. – И еще один вопрос, на сей раз скорее из области интересов мистера Мукарджи. Где здесь можно раздобыть книги о флоре и фауне этой страны?
– Полагаю, сэр, – начал я, несколько озадаченный этим неожиданным вопросом, – лучше библиотеки Бомбейского общества естественной истории места не найти. Волею случая я неплохо знаком с секретарем общества мистером Саймингтоном (я полулегально снабжал его редкими образцами тибетских первоцветов), и библиотека у них отличная. Но, боюсь, сейчас там уже закрыто.
– Хорошо, тогда мы займемся этим завтра, – согласился Шерлок Холмс. – Надеюсь, мистер Мукарджи, вас не затруднит завтра с утра пораньше зайти за мной и проводить туда. А сейчас давайте спустимся вниз, решим вопрос с моей комнатой и поужинаем.
– Вы ведь, должно быть, проголодались, – сочувственно сказал Стрикленд. – Мне бы следовало…
– Ну что вы, мой дорогой друг, – прервал его мистер Холмс, увлекая нас за собой прочь из комнаты. – Это был весьма поучительный вечер. Я не променял бы его ни на что другое. Не могли бы вы прикрыть за собой дверь? Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь знал, что мы совали сюда свой нос.
Похоже, управляющий не терял времени даром: гостиничные уборщики деловито оттирали лестницу. До верхней площадки дело пока не дошло, и она все еще была залита кровью. Прежде чем спуститься вниз, Холмс неожиданно остановился и озадаченно посмотрел на пол:
– Вам не кажется, что с этой кровью что-то не так?
– Вроде бы нет, – ответил Стрикленд, – ее просто слишком много. Что же здесь не так?
– Пустяки, – ответил Холмс, спускаясь по лестнице. Но я услышал, как он бормочет про себя: «Удивительно, в высшей степени удивительно».
Когда мы пересекали гостиную, направляясь к стойке портье, к нам подбежал управляющий:
– Тысяча извинений, мистер Сигерсон, я совсем позабыл о своих хозяйских обязанностях. Но это ужасное происшествие и…
– Не беспокойтесь. Я с пользой провел полчаса, планируя осмотр города с моим проводником, мистером Мукарджи. Однако если сейчас вы позволите мне попросить…
– Конечно, сэр. Мистер Карвальо! – Он сделал знак клерку за стойкой. – Комнату для джентльмена.
Мистер Карвальо, пухлый лоснящийся молодой джентльмен португальского, должно быть, происхождения, извлек из-под стойки ключ и большим пальцем позвонил в колокольчик. К нему тут же зашаркал носильщик-индиец в гостиничной ливрее. Получив ключ от комнаты и кое-какие указания, он забрал из кабинета управляющего скромный багаж мистера Холмса и зашаркал вверх по лестнице. Шерлок Холмс направился было следом за носильщиком, но остановился и повернулся к нам:
– Может быть, вы подождете меня в ресторане? Я ненадолго – мне нужно только поменять носовой платок.
Мы со Стриклендом прошли в ресторан и заняли столик в углу. Торжественный обед выпускников Колледжа вооруженных сил (с женами), судя по всему, еще не завершился, поскольку в центре зала рядами стояли длинные обеденные столы, за которыми сидели леди и джентльмены в вечерних нарядах. Только что благодаря нашему истекшему кровью приятелю на их долю выпало изрядное потрясение, и нет нужды говорить, что ужин был не из веселых. Пока официант в тюрбане и белой ливрее молча наполнял водой наши бокалы, в ресторан энергично вошел Шерлок Холмс. С характерным беззвучным смехом он сел за стол и развернул салфетку.
– А вот и самая пикантная подробность. Угадайте, какой номер мне достался?
– Но не может же… – в изумлении вскричал я, но Холмс опередил меня:
– Да-да, двести восемьдесят девять.
– Черт подери! – воскликнул Стрикленд. – Это не иначе как тот индюк-управляющий. Дайте мне только довезти его до тханы, и он у меня заговорит быстрее, чем в руках у палача.
– Успокойтесь, Стрикленд, – повелевающим жестом остановил его Шерлок Холмс, – уверяю вас, именно этого я и ожидал. Более того, у нас нет никаких доказательств причастности управляющего к этому делу. Так или иначе, кто бы ни был преступником, мы не должны спугнуть его в самом начале игры.
– Но неужели вы не боитесь за свою жизнь? Вы ведь не будете сегодня там спать?
– Именно так я и собираюсь поступить. Сегодня в этой комнате больше ничего не случится, дорогой мой друг. Готов поклясться своей репутацией, сколь бы сомнительной она ни была. А теперь давайте наконец отвлечемся от нашей головоломки. Этот овощной суп и жареный цыпленок по-могольски – именно то, что нужно. Могу ли я угостить вас бутылочкой «Монтраше», чтобы отметить мое… хм-м… не то чтобы бедное происшествиями прибытие на берега Индийской империи?
3. Шерлок Холмс вспоминает
За кофе мистер Холмс поведал нам о том, как решился обмануть весь мир.
– Вы ведь уже слышали о профессоре Мориарти, – начал Шерлок Холмс, отодвинувшись от стола вместе со стулом и вытянув длинные ноги.
– Индийская «Таймс» опубликовала статью о его преступной империи одновременно с вашим некрологом, – позволил себе заметить я.
– Мы получали сведения о профессоре Мориарти и его банде из Лондона, – добавил Стрикленд. – А еще я читал весьма подробный рассказ обо всей этой истории в журнале «Стрэнд».
– Должно быть, это мой друг доктор Уотсон изложил свою версию случившегося, – задумчиво заметил Холмс, раскуривая трубку. – Единственное, что огорчает меня в этом деле, – то беспокойство и боль, которые я ему невольно причинил. Но здесь, увы, ничего было не поделать. Ставки были слишком высоки, а прихлебатели Мориарти – слишком гнусны.
– О, это был гений, – продолжил мистер Холмс, дымя трубкой. – Величайший преступный разум века, и никто даже не слышал о нем. Тем более удивительно. Не сомневаюсь, что вы уже читали о сенсационных подробностях его биографии. На самом деле он происходит из хорошей семьи. Не по годам рано у него проявились математические способности, развившиеся благодаря отличному образованию до феноменальных высот. Когда ему исполнился двадцать один год, он написал диссертацию о биноме Ньютона, которая принесла ему европейскую известность. После этого он получил кафедру математики в одном из наших провинциальных университетов. А еще он прославленный автор «Движения астероидов», книги, затрагивающей такие высоты чистой математики, что, говорят, не нашлось никого, кто мог бы написать о ней критический отзыв. К несчастью, в его жилах текла кровь преступника. У него была наследственная склонность к жестокости. И его необыкновенный ум не только не умерял, но даже усиливал эту склонность и делал ее еще более опасной. Темные слухи поползли о нем в том университетском городке, где он преподавал, и в конце концов он был вынужден оставить кафедру и перебраться в Лондон[18].
Несколько лет подряд я постоянно чувствовал, что за преступным миром Лондона стоит неизвестная мне зловещая и вездесущая организующая сила. Годами я пытался раскрыть этот заговор, и вот пришло время, когда мое исследование вывело меня после тысячи хитросплетений и зигзагов к бывшему профессору Мориарти, прославленному математику. Он был организатором почти всех злодеяний и нераскрытых преступлений в Англии, а возможно, и за ее пределами. Он сидел неподвижно, словно паук в центре своей паутины, но у этой паутины были тысячи нитей, и он улавливал вибрацию каждой из них. Сам он действовал редко. Он только составлял план. Но его агенты были многочисленны и великолепно организованы. Таково, джентльмены, темное царство, которое я обнаружил, а затем направил все свои силы на то, чтобы его разоблачить и уничтожить.
Но профессор был так хитро замаскирован и так великолепно защищен, что спустя три месяца я вынужден был признать, что наконец-то встретил достойного противника. Однако я настойчиво продолжал расследование, и в один прекрасный день профессор допустил ошибку. Уверяю вас, это была очень незначительная ошибка, не более чем недосмотр. Но я, разумеется, воспользовался этим промахом и, взяв его за исходную точку, начал плести вокруг Мориарти свою сеть.
Нет нужды пересказывать здесь все, что поведал нам Шерлок Холмс о том, как он блестяще разоблачил и заманил в ловушку профессора Мориарти и его организацию, а также о том, как Скотленд-Ярд в замешательстве позволил самому профессору и нескольким важным его приспешникам уйти из этой ловушки. Читатель может ознакомиться со всеми подробностями этого дела в специальном выпуске журнала «Стрэнд», где помимо самого дела захватывающе описана и последующая встреча Шерлока Холмса с профессором Мориарти, а также, к величайшему горю всей империи, сделан неутешительный вывод о том, что великий сыщик сгинул в грохочущих водах Рейхенбахского водопада.
Мы со Стриклендом завороженно слушали рассказ Шерлока Холмса о последних минутах его встречи с профессором.
– Верите ли, джентльмены, – продолжил Холмс, потягивая виски, – когда зловещая фигура покойного профессора Мориарти возникла вдруг на узкой тропинке, преграждая мне единственный путь к спасению, в его серых глазах читались горечь и неумолимое решение. Однако он весьма учтиво меня приветствовал. Мы недолго, но весьма содержательно поговорили, он рассказал мне, каким способом ему удалось поставить в тупик полицию, а я, в свою очередь, поведал в нескольких словах, как мне удалось вывести на чистую воду его организацию и преступную деятельность. После этого он любезно позволил мне написать коротенькую записку доктору Уотсону, которую я оставил вместе с моим портсигаром и альпенштоком. Я пошел по тропинке вперед, а Мориарти двинулся вслед за мной по пятам. Дойдя до конца тропинки, я остановился. Передо мной был ужасающий, подобный кипящему котлу, пенный водоворот, куда с грохотом обрушивалась вода. Я повернул обратно. Мориарти был безоружен, а маска спокойствия, застывшая было на его лице, таяла с каждым мигом. Его огромный выпуклый лоб пульсировал, как живое существо. Глаза светились чудовищной ненавистью, подобной которой я не видел в жизни, а губы непрерывно двигались – он, несомненно, призывал проклятия на мою голову, однако, на счастье, я не слышал его из-за шума водопада.
И тут он с яростным воплем бросился на меня. Он был похож на безумца, а безумцы обычно отличаются особой физической силой. Я не слабее многих, однако неистовство, с которым профессор взялся за меня, поначалу сбило меня с толку. Длинными, костлявыми, как у мертвеца, пальцами он вцепился в мое горло и начал душить, да так, что я всерьез обеспокоился. Из его искаженного ненавистью рта, словно из пасти бешеной собаки, сочилась пена.
– Умри, Холмс! Ко всем чертям! Умри! – закричал он, брызжа мне в лицо слюной. Не выпуская друг друга, мы стояли, шатаясь, на краю обрыва. Не знаю, известно ли это вам, но я немного знаком с приемами японской борьбы буджитсу[19], которые не раз сослужили мне хорошую службу. Крепко ухватив профессора за воротничок и нацелившись ногой в живот, я опрокинулся на спину и перебросил его через себя[20]. С криком он упал в пропасть. Однако любое живое существо цепляется за жизнь до последнего. Не без труда поднявшись на ноги, я увидел, что профессор сумел ухватиться за край пропасти и удержаться от падения. Он висел над грозной темной бездной, отчаянно цепляясь пальцами за край скалы. Наконец его расширенные от страха глаза встретились с моими.
– Пожалуйста, помогите мне, – прохрипел он.
В тот миг мне вдруг перестало казаться, что он мой враг. Не подозревая, сколько вероломства таится в его сердце, я сделал шаг вперед. Он незаметно потянулся правой рукой к моей ноге и чуть было не ухватил меня за нее. Но здесь-то и таилась его погибель. Пальцы левой руки под тяжестью веса тела разжались, и он, сделав тщетную попытку удержаться, рухнул в бездну. Я долго следил за его падением. Он ударился о скалу и, отскочив от нее, упал в воду.
Поначалу я не мог пошевелиться. Многие ненавидели меня, однако злоба Мориарти была до того непримирима, что даже мои обычно крепкие нервы не выдержали.
Я хотел было вернуться на тропу, но вдруг понял, какую необыкновенную удачу посылает мне судьба. Ведь Мориарти был отнюдь не единственным моим врагом. По меньшей мере трое из его сообщников сумели ускользнуть из сетей, расставленных полицией, и были готовы начать мстить. Это страшные и чрезвычайно опасные люди, и было бы решительным самообманом полагать, что мне удастся уйти от них раз и навсегда. Среди них особенно выделялся тот, кого Мориарти сделал своей правой рукой. Человек с ужасным прошлым, однако с первостатейными мозгами, столь же осторожный и столь же закрытый для большинства простых смертных, как и его покойный хозяин. О проделках двух других людей профессора мир был наслышан чуть больше. Вы, быть может, помните дело Луазо, циркового акробата, – его имя гремело по всему миру, как Ниагарский водопад. Он убил премьер-министра Греции прямо в постели, а потом сбежал из-под охраны полиции, не оставив и следа. Или дело Лаффа, которого называли еще Безумным Бомбометателем, – сообщения о его подрывных подвигах буквально наводняли страницы газет всего несколько лет назад. Как нетрудно заметить, Мориарти, следуя принципам американского бизнеса, покупал только лучших специалистов. А лучше этих не было никого. Не одному, так другому непременно удалось бы через некоторое время прикончить меня. Но если люди Мориарти будут думать, что меня уже нет в живых, они начнут действовать более открыто, легче выдадут себя, и рано или поздно мне удастся их уничтожить.
Когда на место нашей встречи прибыла поисковая партия во главе с доктором Уотсоном, я спрятался за выступом скалы. Наконец, сделав неизбежные, но тем не менее совершенно ошибочные выводы по поводу случившегося, они ушли и я остался один.
Вдруг совсем близко от меня прогрохотал и низвергся в пропасть огромный обломок скалы. Сперва я приписал это простой случайности, но, взглянув вверх, увидел на фоне угасающего неба голову мужчины. Почти в ту же секунду другой камень ударился о край той самой расселины, где я лежал, в нескольких дюймах от моей головы. Я понял, что это означает. Мориарти действовал не один. Когда профессор напал на меня, его сообщник – и я с первого же взгляда увидел, сколь опасен был этот сообщник, – стоял на страже. Издали, невидимый мною, этот человек стал свидетелем смерти своего хозяина и моего спасения. Выждав некоторое время, он обошел скалу, взобрался на вершину с противоположной стороны и теперь пытался сделать то, что не удалось Мориарти.
Мне не пришлось долго размышлять, чтобы сделать выводы, джентльмены. Я пополз вниз, к тропинке, и чуть было не упал в пропасть, когда мимо меня прожужжал третий камень. На полдороге я сорвался вниз, но все же каким-то чудом вернулся на тропу. Весь ободранный и в крови, я убежал оттуда со всех ног и в темноте прошел по горам добрых десять миль. Наконец я нашел одну из пастушьих хижин, каковые попадаются время от времени в верховьях Альп. Она пустовала, а массивная дверь ее была заперта всего лишь на небольшой деревянный брусок. Я, спотыкаясь, вошел внутрь и на ощупь нашел в темноте видавший виды жестяной фонарь. Его животворящий свет помог мне обустроиться. Хозяйство было нехитрое, но для моих простых нужд его хватило с избытком, а если принять во внимание ту передрягу, из которой я только что выбрался, все это можно было бы счесть даже роскошью. Я промыл и перевязал раны, оказавшиеся, слава богу, неглубокими.
На следующее утро я с легким сердцем шагал по альпийским лугам. Конечно же, я принял должные меры предосторожности, но теперь мне хотелось на время забыть о Мориарти и его банде. В конце концов светило солнце, вершины гор венчал девственно белый снег, и до чего приятно было пускать дым из вишневой трубки, которая, на счастье, не потерялась во время моего стремительного падения. К вечеру я был в селении Госпенталь. Там я взял проводника, который помог мне добраться до засыпанного снегом перевала Сен-Готард, после чего мы направились к югу и вскоре достигли пограничного города Комо. Десять дней спустя я оказался во Флоренции, городе Данте, – а ведь если подумать, его знаменитое Nel mezzo del camin di nostra vita[21] на тот момент времени как нельзя лучше подходило и к моей жизни.
Я телеграфировал своему старому лондонскому знакомому, чтобы он прислал мне денег[22]. Он был моим единственным доверенным лицом, и именно он, в свою очередь, телеграфировал полковнику Крейтону, чтобы тот подстраховал меня в Индии. Видите ли, уже тогда я прекрасно понимал, что мне может понадобиться помощь, особенно в незнакомой обстановке, если, конечно, те, кто мстит за Мориарти, не возьмут верх раньше и я вообще останусь жив. На мою жизнь покушались уже четырежды. И я чуть было не лишился ее у входа в гостиницу «Гезира Палас» в Каире, где на меня напали двое в черном с огромными ятаганами в руках. На счастье, я предусмотрительно обзавелся револьвером и патронташем, так что столкновение вышло в каком-то смысле односторонним.
И вот теперь это загадочное убийство. Если я не ошибся в своих предположениях, это самое свежее и, пожалуй, самое любопытное покушение на мою жизнь. Однако в работе сыщика нет большей ошибки, чем выдвигать необдуманные гипотезы на основе недостаточных данных. Пока нет результатов вскрытия, ничего нельзя сказать наверняка. Стрик-ленд, я надеюсь, завтра вы дополните эту мозаику последней недостающей деталью. Итак, до завтра, спокойной ночи.
Катясь в гхари по темным улицам города в направлении своего жилища, я попытался мысленно упорядочить события прошедшего дня. Как был убит этот бедняга? Откуда столько крови? Какое отношение к происшествию имеют управляющий, профессор Мориарти и человек, похожий на хорька? Уму непостижимо! Я понял, что мне придется ждать до завтра.
Той ночью мне снились кошмары.
4. Флора и фауна
Несмотря на беспокойную ночь, на следующий день рано утром я был в гостинице. И вновь швейцар-сикх окинул меня враждебным взглядом, однако я, сумев избежать столкновения с управляющим и портье, поднялся наверх к Шерлоку Холмсу.
– Входите, входите, – послышался резкий голос, когда я постучал в дверь номера двести восемьдесят девять.
Комната тонула в густом табачном дыму, но через приоткрытую штору пробивался, освещая ее содержимое, тонкий луч утреннего солнца. Шерлок Холмс, подобно индийскому радже, восседал, скрестив ноги, на неком подобии восточного дивана, сооруженного им собственноручно на полу из всех подушек, какие только он нашел на кровати, в кресле и на тахте. Впечатление восточной роскоши усиливал его великолепный пурпурный халат с затейливым узором, а также лежащая перед ним цветистая хукка – длинная атласная трубка с изысканным янтарным мундштуком, который Шерлок Холмс задумчиво сжимал в длинных тонких пальцах. Глаза его рассеянно смотрели куда-то в потолок. Из сосуда, к которому тянулась трубка, медленно поднимался голубой дымок. Холмс же сидел молчаливо и неподвижно, и только солнечный луч высвечивал орлиные черты его волевого лица.
– Доброе утро, мистер Холмс. Я погляжу, сегодня вы воздали должное здешнему табаку.
– У него есть свои преимущества, – неторопливо ответил он, – особенно в столь тихие минуты. Я недавно открыл, что бальзамические ароматы местного табака особенно способствуют поддержанию долгих периодов медитации.
Он задумчиво вдохнул дым, и тот весело забулькал в розовой воде.
– Вы совсем не спали, сэр? – заботливо поинтересовался я.
– О нет. У меня в голове крутилась наша маленькая загадка – и еще несколько вопросов. Ответьте, – вдруг сменил тему он, – в чем смысл жизни, этого вечного круговорота несчастий, ужаса и насилия?[23]
– Видите ли, сэр, – начал я, с трудом подбирая слова. – Я, с позволения сказать, человек ученый и потому слегка теряюсь, когда сталкиваюсь с необходимостью высказать свое мнение в отношении… ну, скажем… дел духовных. Но один тибетский лама, с которым я имел честь беседовать о некоторых ламаистских ритуалах и верованиях, впрочем строго с этнографическими целями, сказал, что жизнь – это страдание. По сути, это была первооснова его убеждений.
– Мудрец, – пробормотал Холмс, – ах, мудрец.
Он замолчал и вновь уставился странным горящим взором в пустоту. На миг мне почудилось, что за его спокойным, разумным и гордым обликом скрывается душа совсем иного человека, пылкого и неугомонного, отнюдь не европейца, – таких на Востоке называют искателями. Но тут он усилием воли очнулся от этого странного забытья.
– Вы завтракали? – спросил он. В стороне от него я заметил пустой поднос для завтрака. – Чашечку кофе? Нет? Ну что же. Тогда, если еще не слишком рано, не будете ли вы столь любезны проводить меня в Бомбейское общество естественной истории, которое вы упомянули вчера вечером?
– Секретарь общества мистер Саймингтон сидит там с самого утра, сэр. Он постоянно проводит исследования, а по утрам в помещении куда прохладнее.
– Превосходно. Тогда не будем терять времени.
Он тщательно свернул кольцами трубку хукки и, сняв халат, натянул вместо него серую льняную куртку, в которой был вчера. В отличие от большинства европейцев, путешествующих по Индии, у него не было пробкового шлема или топи, и он надел легкую шляпу вроде тех, что называют охотничьими.
Мы быстро спустились вниз. Перед тем как выйти из гостиницы, мистер Холмс подошел к стойке портье, написал короткую записку, запечатал ее в конверт и передал одному из клерков за стойкой. Я решил, что это записка для Стрикленда. И вот наконец мы с мистером Холмсом сели в гхари и поехали.
Мы с грохотом помчались вниз по дороге, ведущей к морю. В воздухе резко пахло солью, полуголые мальчишки продавали на обочинах дороги свежее кокосовое молоко прямо в половинках кокосовых орехов, а два осыпанных пеплом садху совершали в водах моря обряд поклонения солнцу. На базаре Барах утренний покой уже уступил место шуму и суматохе: лавочники, торговцы, слуги, чернорабочие и просто прохожие вступали в новый день. Наконец мы подъехали к кирпичному бунгало Бомбейского общества естественной истории.
Оставив нас в просторном вестибюле, чапраси отправился на розыски мистера Саймингтона. Вестибюль был заполнен множеством самых разнообразных, изрядно побитых молью чучел птиц и животных в стеклянных витринах с наклейками. Через несколько минут чапраси вернулся.
– Сахиб ждет вас. Сюда, пожалуйста.
Спотыкаясь то о чучела крокодилов, то о копыта замбаров, шкуры которых были расстелены по полу вместо ковров, мы двинулись вслед за ним по коридору и наконец достигли длинного зала, уставленного пузырьками с разнообразными химическими веществами. Широкие низкие столы изобиловали ретортами, пробирками и бунзеновскими горелками с трепещущими язычками синего пламени. В воздухе царил запах формальдегида. Однако, судя по всему, он никоим образом не беспокоил Саймингтона, который сидел за длинным мраморным столом и при помощи пинцета сортировал нечто, с виду напоминающее грязную ряску. Это был маленький неряшливый человечек со сверкающей лысиной, по бокам скудно обрамленной пучками седых волос. Оторвавшись от препарата, он уставился на нас близорукими водянистыми глазами за толстыми стеклами очков.
– Эй, Мукарджи, это ты?
– Я, мистер Саймингтон. Как у вас дела?
– Не так уж и плохо. Кстати, мне до сих пор не удавалось поблагодарить тебя лично за тот экземпляр Primula glacialis[24]. Это, знаешь ли, истинная жемчужина моей коллекции. Такого не было даже у Хукера[25].
– Что ж, сэр, лучшие экземпляры растут только на высоте двадцати тысяч футов. Человеку непросто забраться туда.
– И тем не менее тебе, старый черт, это удается, – хихикнул он, поправляя очки, которые постоянно съезжали у него на кончик носа. – А что это за приятеля ты с собой привел?
– Это мистер Сигерсон из Норвегии, сэр. Он… ну, как бы сказать… исследователь.
– Исследователь? Вот занятно! Рад познакомиться с вами, сэр. Чем могу быть полезен?
– Если вас не затруднит, – проговорил Холмс, – я хотел бы ознакомиться с любым из доступных здесь источников по Hirudenia.
– Hirudenia? Так-так. Вы попали точно по адресу. У нас есть все классические работы по этой теме, включая несколько узкоспециальных и крайне важных научных сообщений, которых, смею вас уверить, в Европе сейчас не найти. Прошу вас, следуйте за мной.
Саймингтон провел нас в длинный узкий зал, вдоль стен которого выстроились книжные шкафы из красного дерева. Он открыл застекленные дверцы одного из шкафов и близоруко уставился на стоящие там книги.
– Не подадите ли мне вот это? – Повернувшись, он указал на стоящую неподалеку небольшую лестницу-стремянку. – Благодарю вас.
Взобравшись на три ступеньки вверх, он уткнулся взглядом в корешки книг на верхней полке и начал бормотать на манер молебна фамилии авторов, каждый из которых был, конечно же, экспертом по этой самой Hirudenia, что бы она собою ни представляла.
– Фаулер… Мерридью… Конрад… Хэккет, хм-м… Хэккет. Не думаю, что он будет вам полезен: этот деятель рассматривает Invertebrata phyla вообще. О местной Hirudenia лучше всех писали Конрад и Мерридью. – С этими словами он вытащил два тонких тома и, сдув с обложек пыль, протянул их Холмсу. – Надеюсь, здесь вы отыщете все, что вам нужно. Я сам не то чтобы ими интересуюсь. Ограничиваюсь флорой. Во время одной из экспедиций эти кровожадные твари прикончили половину моих вьючных животных. Что ж, пожалуй, теперь я могу вас оставить.
Холмс присел на одну из ступенек лестницы и начал читать. Он нетерпеливо пролистал от начала до конца первый том и с отвращением отложил его в сторону. Должно быть, то, что он искал, нашлось во втором томе, поскольку он неожиданно перестал перелистывать страницы и издал торжествующий возглас.
– Ага! Превосходно! – дрожа от возбуждения, воскликнул он и, сосредоточенно глядя на страницу, стал стремительно водить нервно подрагивающим пальцем по строчкам. В какой-то момент он прервался и сделал несколько записей на манжете. Прошло немало времени, прежде чем он наконец повернулся ко мне и покачал головой, изображая сожаление.
– Ах, сколько зла на свете, и хуже всего, когда злые дела совершает умный человек! Я полагаю, что теперь у меня достаточно сведений…
– Мистер Холмс! Вы нашли разгадку…
– Именно так, мистер Мукарджи. Впрочем, я пришел к этому выводу еще вчера ночью не без помощи живительного табачного дыма, благо у меня в запасе было несколько унций местного табака. А это, – сказал он, торжествующе захлопнув книгу, – не более чем подтверждение.
– Но я не понимаю, как…
– Терпение, – ответил он, – всему свое время. Уж простите мне этот не вполне привычный для вас способ работы. А теперь пришло время немного отдохнуть. Я бы с радостью воспользовался услугами, которые вы предложили мне во время нашей первой встречи на борту корабля, и ознакомился бы с достопримечательностями города.
Мы вышли из библиотеки и, вернувшись в лабораторию, раскланялись с Саймингтоном. Старый ботаник пожал Холмсу руку и предпринял еще одну плохо замаскированную попытку разузнать побольше о целях изысканий Холмса.
– Что ж, мистер Сигерсон, желаю вам удачи в ваших начинаниях. Мукарджи знает здесь все ходы и выходы и, я уверен, благополучно доставит вас… ах… простите, где вы сказали собираетесь проводить исследования?
– Я ничего не говорил, – ответил Холмс с нотками удивления в голосе. – Однако ваша помощь была столь бесценна, что с моей стороны было бы неблагодарностью скрытничать. По секрету скажу вам, что планирую добраться до Тибета и побывать в его легендарной столице Лхасе.
Как я и опасался, Саймингтон тут же принялся взахлеб перечислять бесчисленное множество растений, образцы которых мы должны были раздобыть для него в горах Тибета.
– Запомните, мне нужны василек синий, а еще Stelleria decumbens, корень и все остальное… только не пугайтесь колючек… и обязательно найдите карликовую разновидность Gentiana depressa, иначе…
Давая вежливые, но ни к чему не обязывающие ответы, я наконец сумел увести мистера Холмса от Саймингтона, который не преминул бы пойти вслед за нами по улице, продолжая оглашать свои бесконечные списки растений, если бы мы не поймали тикка-гхари прямо у ворот бунгало. Мы поспешно забрались в экипаж и спаслись бегством.
Шерлок Холмс откинулся на спинку сиденья из потрескавшейся кожи и со смешком сказал:
– Слово «энтузиазм» восходит к греческому enthousia, что означает одержимость богом или демоном. Но до сегодняшнего дня мне не доводилось лично убедиться в том, насколько недалеко это слово ушло от своего исконного значения.
– Боюсь, мистер Холмс, я представил вас в неверном свете, назвав исследователем, – извинился я.
– Что за вздор, Хари. Ваше объяснение, даже будучи не более чем импровизацией, оказалось провидческим. Когда мы закроем это дело, я планирую посвятить себя исследованиям и внести свою скромную лепту в расширение границ человеческого познания.
– Но почему вы избрали Тибет, мистер Холмс?
– А разве это не очевидно? Тибет – одно из последних заповедных мест на Земле, и даже самым отважным путешественникам не удается проникнуть за его закрытые врата.
«А ведь ему туда не попасть, – подумал я про себя. – Будь вы трижды величайшим сыщиком мира, мистер Холмс, но жрецы, правящие Тибетом, не любят иностранцев, и особенно европейцев. Ни одной живой душе не удавалось даже приблизиться к Священному Городу без тибетского паспорта, а такие паспорта никогда не выдают белым людям. Даже моя попытка достичь Лхасы оборвалась на полпути, когда властям наконец удалось вывести меня на чистую воду, и я чуть было не лишился своей злосчастной головы».
– С недавних пор, – продолжил Шерлок Холмс, – меня больше занимают те загадки, которые ставит перед нами сама природа, а вовсе не те, куда более поверхностного свойства, за которыми стоит искусственность человеческого бытия. Одна из этих предельных загадок – вопрос о смысле нашего существования. Именно надежда найти хоть какой-нибудь ответ на этот вопрос заставляет меня отправиться в Тибет, который считается последним звеном, соединяющим нас с цивилизацией наших далеких предков, в страну, где сохраняются знания о скрытых силах человеческой души. – Он разжег трубку и задумчиво закурил. – Нигде так не нужна дедукция, как в религии. Логик может поднять ее до уровня точной науки[26].
Экипаж покатился по Хорнби-роуд в направлении храма Мумбы-деви, и я, приступив к своим обязанностям проводника, стал разъяснять мистеру Холмсу культ богини Мумбы (воплощения Парвати, супруги Шивы), в честь которой был назван город. Мистер Холмс, как, впрочем, и Стрикленд (но в отличие от большинства прочих англичан), был отличным слушателем и проявлял неподдельный научный интерес к излагаемым мною сведениям. Поэтому я рассказывал ему о достопримечательностях города с немалым удовольствием, время от времени расцвечивая свое повествование всплывавшими по ходу любопытными историями. Так, например, далеко не каждый местный житель знает о том, что люди жили на этих землях со времен каменного века. Недавно мой знакомый ученый мистер Каннингем из Азиатского Королевского общества нашел в Большом Бомбее, в Кандивли, каменные орудия эпохи палеолита.
К северу от Большого Бомбея лежат пещеры Канхери, где традиционно отмечаются разнообразные праздники, а когда-то в тех краях располагался старинный Буддийский университет. Сейчас обнаружено уже более сотни пещер, заполненных исполинскими буддийскими изваяниями. Португальцы, захватившие острова в 1534 году, передали их в 1661 году Британии как часть приданого Екатерины Брагантской, сестры короля Португалии, когда она выходила замуж за Карла II. Именно тогда под покровительством вице-короля Индии, полномочного представителя ее королевского величества всемилостивейшей королевы Английской, город начал столь быстро развиваться pro bono publico[27]. Промышленность, строительство, образование и многие другие сферы жизни продвинулись вперед настолько, что Бомбей стал, без сомнения, первейшим из мегаполисов империи, если, конечно, не считать Лондона, где мне покуда не довелось побывать.
Мы с мистером Холмсом чудесно провели время, путешествуя по городу. И только ближе к вечеру, осмотрев в высшей степени поучительные экспонаты Музея Виктории и Альберта, мистер Холмс вновь вернулся к делу об убийстве.
– Что ж, полагаю, сегодня мы освежились более чем достаточно, – сказал он, забираясь в экипаж, стоящий у ворот музея. – Думаю, Стрикленд уже подготовил все необходимое для окончательной развязки нашего дела. Пожалуйста, попросите возницу, чтобы он доставил нас обратно в гостиницу.
Мистер Холмс бросил монетку просившему милостыню мальчишке и, откинувшись на спинку сиденья, закурил сигарету. После этого он дал мне кое-какие указания:
– Итак, Хари, вам придется в точности выполнить все мои инструкции, иначе ничего не выйдет. Когда мы приедем в гостиницу, вы проводите меня до холла, пожелаете спокойной ночи и удалитесь так, чтобы все это заметили. После этого вы выберетесь на аллею за гостиницей и, воспользовавшись черным ходом, незаметно проникнете в мою комнату. Тихо стукните в дверь три раза, и Стрикленд вас впустит. С этого момента следуйте его указаниям. Что до меня, то я скажу управляющему или портье, что несколько устал за время экскурсии и хочу лечь пораньше, сразу после того, как пообедаю в ресторане. Тогда у нашего друга, кем бы он ни был, будет достаточно времени для приготовлений.
Конечно же, известие о том, что развязка не за горами, повергло меня в глубокий трепет, но одновременно и несколько утешило, дав надежду на то, что пугающему молчанию мистера Холмса по поводу произошедшего придет конец. Тем временем мы прибыли в гостиницу. Оказавшись в холле, я пожелал мистеру Холмсу спокойной ночи и вышел через парадный вход, как обычно не избежав презрительного взгляда швейцара. Когда мой экипаж выезжал на дорогу, я заметил, как мистер Холмс обращается к портье-португальцу, подобострастно застывшему в обычном своем полупоклоне.
5. Медный слон
За воротами гостиницы я попытался было расплатиться с возницей, но это ничтожество потребовало с меня двойную плату, поскольку кроме меня он вез еще и английского сахиба. Я отвесил ему оплеуху, дабы воздать за неблагоразумие, и поспешил на задворки гостиницы «Тадж-Махал». Между тем стемнело. Я двигался осторожно, держась теневой стороны аллеи. Мне пришлось ненадолго спрятаться за грудой пустых коробок, пока пара потных кули втаскивали через черный ход огромные плиты льда. Когда они ушли, я пересек аллею и вошел в гостиницу. Поднявшись по темной лестнице, я поспешил по залитому светом коридору. Вокруг не было ни души. Я трижды постучал в дверь номера двести восемьдесят девять. Стрикленд сердито открыл дверь и буквально втащил меня внутрь.
– К чему устраивать такой адский шум, приятель? Заходи скорее. Он будет здесь с минуты на минуту.
Мы спрятались за мраморной перегородкой с решетчатым окошком, которая отделяла комнату от балкона. Конечно же, меня одолевало любопытство, зачем мистер Холмс поставил Стрикленда охранять комнату и что за таинственный незнакомец должен был вот-вот появиться; но если годы службы в нашем ведомстве и научили меня чему-то, то это держать себя в руках в те минуты, когда, с позволения сказать, страсти берут верх над разумом.
Мы молча стояли за перегородкой. Сквозь решетку можно было разглядеть смутные очертания предметов в комнате. Стрикленд подозрительно зашмыгал носом.
– Что за ужасный запах? – раздраженно шепнул он. – Послушай, Хари, ты ведь не пользуешься духами, правда?
– Ну что вы, мистер Стрикленд, – сокрушенно прошептал в ответ я. – Должно быть, это новая марка лосьона для волос, которым я каждый день смазываю голову. А ведь препарат высшего качества и недешевый – бутылочка стоит рупию и четыре анна, да и производят его на современном заводе Армитеджа и Анструзера в Ливерпуле. Кстати, очень рекомендую, мистер Стрикленд, это непременно пойдет на пользу вашей прическе.
Он вздохнул. Мы продолжили наблюдение в благородном молчании. Вдруг Стрикленд с силой схватил меня за руку. Послышался тихий скрежет ключа в замке. Дверь бесшумно отворилась, и свет горящих в коридоре газовых ламп на мгновение озарил фигуру человека в дверном проеме. Дверь тут же закрылась. Человек крадучись пересек комнату и подошел к кровати. Чиркнула спичка. Ее отблеск высветил заплывшее жиром нервное лицо портье-португальца. Он зажег маленькую свечку и поставил на туалетный столик у изголовья кровати, после чего быстро пододвинул к кровати стол, стоявший в углу комнаты, – тот самый стол, о котором говорил вчера мистер Холмс! Подхватив свечу, он вскарабкался на кровать, а оттуда на стол. Добравшись до медного слона, висящего над кроватью, португалец подтянул его к себе и принялся над ним колдовать, однако мы из нашего убежища не смогли толком разглядеть, что именно он делает.
Держать в одной руке лампу, а другой не давать слону раскачиваться было до того непросто, что лицо его залоснилось от пота и стало тревожно подергиваться. Он достал из кармана куртки какой-то предмет, издали похожий на маленькую коробочку, и что-то перенес из нее в лампу. После этого он зажег фитиль в паланкине медного слона, и лампа вновь закачалась над кроватью.
Тогда португалец слез со стола и, вернув его на место, протер лицо большим носовым платком. Затем он украдкой покинул комнату и запер дверь. Мы со Стриклендом простояли за перегородкой еще минут десять, и наконец в дверь трижды постучали. Стрикленд вытащил из кармана ключ и отворил дверь. Вошел мистер Холмс. Он тут же поднял глаза на горящую медную лампу, которая все еще едва заметно покачивалась.
– Ага, я смотрю, наш гость уже побывал здесь. Превосходно, просто превосходно, – заметил он, потирая руки. – Вы меня очень обяжете, если усилите подачу газа. Не исключено, что сегодня вечером нам вновь предстоит принимать гостей, и на этот раз мне бы хотелось, чтобы наш друг увидел последствия своего проступка при свете именно этой замечательной лампы.
Но жизнерадостность Холмса не развеяла моих опасений. Лампа определенно представляла собой не просто objet d’art[28], и меня слегка беспокоила необходимость оставаться рядом с ней.
– Надеюсь, она безвредна? – озвучил я свои опасения.
– Во всяком случае, сейчас. Но вскоре все станет ясно. – Он отвернулся от лампы и взглянул на Стрикленда: – А теперь, Стрикленд, прошу вас, поведайте мне обо всем как можно подробнее.
Он растянулся на тахте, а Стрикленд приступил к рассказу о том, что происходило в комнате.
– Я в точности следовал вашим указаниям, мистер Холмс. В пять часов, перед самым заходом солнца, я незаметно пробрался в гостиницу через черный ход и вынул ключ от комнаты из-под кокосового коврика. С тех пор я ждал – и, надо сказать, мало мне не показалось.
– Так пусть покажется достаточным для того, чтобы прийти к верному выводу, – рассмеялся Холмс, – поскольку событие, приготовления к коему вам недавно довелось наблюдать, вскоре свершится. Однако мы опережаем события. Перед тем как двинуться дальше, давайте-ка посмотрим, что у нас есть. Что говорит медицинская экспертиза?
– Видите ли, мистер Холмс, эксперт, доктор Пэттерсон, пришел в полное недоумение. Он сказал, что в жизни не сталкивался с подобным случаем. Никаких симптомов отравления ядом. Ни одной значительной раны, которая могла бы вызвать столь обильное кровотечение, если не считать нескольких поверхностных кровоподтеков, образовавшихся, видимо, вследствие падения с лестницы. Видите ли, когда Пэттерсон вымыл тело, чтобы подвергнуть его освидетельствованию, в венах почти не было крови. За всю мою службу в Индии мне не доводилось видеть здесь тела бледнее этого.
– А вы уверены, что на теле не было ни одной раны? – настойчиво спросил Холмс. – Совсем никаких повреждений? И даже никаких следов укуса на коже в области затылка или шеи?
– Мистер Холмс, если вы полагаете, что человек умер от укуса змеи, смею вас уверить, что это не так. Ни одна из змей, сколь бы ядовитой она ни была…
– Так что же, совсем никаких следов укуса? – нетерпеливо перебил его Холмс.
– Что ж, сзади на шее было несколько царапин, но их никак не назовешь укусом. Я видел укусы всех змей, какие только есть в этой стране, и знаю, какой след они оставляют на коже. Эти были слабее, не более чем засечки, и…
– Вот как они выглядели, верно? – сказал Холмс и сделал на клочке бумаги несколько пометок.
– Но, черт возьми, откуда… – в изумлении начал Стрикленд.
– Я так и думал! – воскликнул Холмс, щелкнув пальцами. – Теперь все ясно, джентльмены. Настало время покончить с этим делом раз и навсегда. Стрикленд, не будете ли вы столь любезны пригласить к нам мистера Карвальо, портье. Боюсь, без вашего авторитета не обойтись, я не представляю, что еще может заставить его вновь сюда подняться. Сразу же подведите его к кровати и усадите прямо на нее. – Холмс начал расставлять стулья лицом к кровати. – После этого, если вы не против, сядьте на этот стул. Хари, вы – вот на тот. А я займу кресло посередине. Я думаю, у нас будет достаточно внушительный вид, и мы заставим преступника трепетать.
Стрикленд вышел из комнаты и через некоторое время вернулся в сопровождении портье. Португалец отпрянул в изумлении и испуге: должно быть, мы действительно напоминали судейскую коллегию. Однако Стрикленд твердой рукой подвел его прямо к кровати.
– Присаживайтесь, мистер Карвальо, присаживайтесь, – любезно произнес Шерлок Холмс. – Поверьте, нам не хотелось отвлекать вас от выполнения ваших служебных обязанностей, но вы, надеюсь, согласитесь, что расследование трагедии, случившейся прошлой ночью, важнее всех прочих дел. Нет-нет, прошу вас, оставайтесь на середине кровати, ведь сидеть на краю, знаете ли, так неудобно. Ей-богу, не стоит с нами церемониться.
Портье предпринял несколько попыток подвинуться бочком к самому краю кровати, бросая время от времени косые взгляды на медную лампу. От нервного напряжения лицо его покрылось потом даже сильнее, чем в прошлый раз.
– Очень хорошо, – сказал Холмс, откидываясь в кресле. – А теперь, мистер Карвальо, не будете ли вы столь любезны поведать нам всю правду о вчерашнем происшествии.
Португалец побледнел до корней волос.
– Я не понимаю, что вы имеете в виду, сэр, – смог выдавить из себя он.
– Послушайте, неужели вы и правда думаете, что нас так легко провести?
– Сэр, я не имею ни малейшего представления о случившемся.
– Какая жалость, – произнес Холмс, покачивая головой. – Но я позволю себе выдвинуть несколько предположений, которые, вероятно, помогут вам восполнить этот прискорбный пробел в памяти. У нас есть все основания полагать, что именно вы стали инструментом вчерашней трагедии. Мы готовы признать, что покойный не был той самой жертвой, которую вы наметили, однако я не уверен, что этот факт хоть сколько-нибудь смягчит решение судьи, которому предстоит отправить вас на виселицу. Вашей истинной жертвой был я – не так ли, сэр? Вы допустили ошибку – должно быть, из-за того, что слишком волновались, и в результате устройство сработало преждевременно. Может быть, вы взяли слишком мало сургуча? Или ненароком встряхнули устройство? Но нет, вы не хотите ничего нам рассказывать. Ах, как невежливо с вашей стороны.
Негодяй облизнул толстые сухие губы, но ничего не сказал.
– Ну что же. Это лишь малая толика того, что нам хотелось бы услышать, и мы можем вернуться к этому вопросу позже, когда вы будете настроены более благосклонно.
– Э нет! Сидите, – резко сказал Стрикленд, усаживая запуганного до смерти портье обратно на кровать, с которой он под шумок вновь попытался сползти.
– Нет, мистер Карвальо, – подхватил Холмс, укоризненно покачав указательным пальцем, – вы будете сидеть здесь не двигаясь, до тех пор пока я не скажу все, что намеревался. Итак, на чем я остановился? Ах да. Как умер этот несчастный слуга? Я почти уверен, что он проходил мимо этой комнаты и, заглянув в дверь, которую вы в спешке забыли закрыть, увидел, что покрывало на кровати чуть сбилось. Тоже, судя по всему, ваша чудовищная небрежность. Слуга, как и подобает добропорядочному работнику гостиницы, зашел в комнату и, склонившись над кроватью, стал поправлять покрывало. Тогда-то все и случилось, так? Что ж, мы никогда не сможем быть уверены до конца. Однако думаю, что мои предположения в целом верны, во всяком случае, в достаточной степени, чтобы убедить суд. Вы согласны, Стрикленд?
– Совершенно согласен, – мрачно ответил Стрикленд.
– Пожалуйста, прошу вас! – хрипло зашептал портье. Мерзавец уже буквально трясся от ужаса и, словно загипнотизированный, следил широко раскрытыми безумными глазами за горевшей над ним медной лампой в форме слона.
– Вас интересует слон? – спросил мистер Холмс, делая вид, что изучает лампу с пытливостью коллекционера. – Мастерски сработанная вещица, просто безупречная. Судя по всему, бенаресская медь, хотя прежде мне не доводилось видеть ламп бенаресской работы с балдахином. Если задуматься, очень ловко придумано. И впрямь очень ловко. – Ему удалось придать последним словам оттенок угрозы.
Портье в ужасе соскочил с кровати и рухнул на колени перед мистером Холмсом. Припав к ногам Холмса, он принялся всхлипывать:
– Я сознаюсь. Сознаюсь. Она в лампе. Это ловушка. Дайте мне выбраться из комнаты, пока она не…
В этот момент в лампе что-то резко щелкнуло. Стоило нам поднять глаза, как в брюхе слона открылся крохотный люк и на кровать выпал маленький яркий предмет. Портье вскрикнул от ужаса. Перед нами было нечто красное и блестящее, не более шести дюймов в длину, по форме и толщине напоминающее кусок садового шланга. Вдруг оно поднялось, помахивая одним из концов в воздухе и покачиваясь из стороны в сторону.
– Что это, черт возьми? – спросил Стрикленд.
– Нечистая сила, – ответил Холмс, запуская руку в карман.
При этих словах существо перестало раскачиваться и, на мгновение застыв, принялось двигаться в нашу сторону с невиданной скоростью. И хотя ужас в глазах портье был более чем заразителен, безудержное научное любопытство побудило меня разглядеть, как перемещается это создание. В тот миг, когда верхний конец опускался на землю, нижний конец поднимался вверх и наклонялся вперед. Верхний конец вновь поднимался и сгибался в петлю, продвигаясь вперед, а нижний конец тут же следовал за ним. Существо проделывало эти движения с неожиданной скоростью и быстро приближалось к нам.
Портье в ужасе отпрянул и метнулся за мой стул. Мы со Стриклендом, хотя и не были столь же напуганы, тоже отшатнулись от приближающейся твари, смутно подозревая о той угрозе, которую она таила в себе, несмотря на скромные размеры. Только Шерлок Холмс сохранял полнейшую невозмутимость. Он тихо сидел в кресле, а когда существо вплотную приблизилось к его ногам, достал из кармана серебряную солонку и, склонившись, вытряхнул на это исчадие ада все ее содержимое. Как только соль коснулась тела красной твари, та начала извиваться и биться столь неистово, как если бы настал ее смертный час.
– Да это же пиявка! – удивленно воскликнул я.
– Но это не обычная пиявка и даже не садовая ее разновидность, – с убийственной серьезностью в голосе пояснил Холмс. – Это гигантская красная пиявка[29], обитающая в Нижних Гималаях, или Hirudenia Himalayaca Giganticus, род Haemadipsa. Возблагодарим же судьбу за то, что места обитания этой твари ограничены небольшим районом Каладхунги в Западных Гималаях. Только лишь потому, что она так редко встречается, мы не наслышаны о ее заслуженной репутации беспощадного убийцы. Вы, должно быть, знаете, что в слюне обыкновенной пиявки содержатся не только химические вещества, которые обезболивают место укуса, но и антикоагулянт гирудин, используемый в медицине в связи с его свойством препятствовать свертыванию крови. Сегодня утром в библиотеке Музея естественной истории я прочел, что гигантская красная пиявка не только значительно превосходит обыкновенную пиявку – любую из трех сотен известных науке разновидностей – по размеру, но что концентрация этих веществ в ее слюне во много тысяч раз превышает их концентрацию в слюне обыкновенной пиявки.
– Ничего удивительного, что у бедняги было такое сильное кровотечение, – проговорил я в благоговейном страхе.
Читать бесплатно другие книги:
