Великолепный джентльмен Джонсон Алисса

– Поместье Дейнов никогда так не процветало. Арендаторы готовы молиться на нас, даже моя невестка, которой просто невозможно угодить, не находит к чему придраться, а, смею вас заверить, леди Дейн может найти недостатки даже в раю. Титул виконта должен был бы перейти к Уильяму.

– И чем бы вы тогда занимались? – спросила Анна и потянулась за бокалом вина.

Он следил, как ее губы коснулись края бокала, когда она делала глоток. Это было самое обычное движение, но оно показалось ему невероятно чувственным.

– Что вы имеете в виду?

– Если бы у вас не было обязанностей виконта, чему бы вы себя посвятили?

– Тому же, чем занимаюсь сейчас, только делал бы это чаще. Пил, бездельничал… – Макс подмигнул ей. – Соблазнял бы хорошеньких женщин.

– Лжец, – обвинила она его смеясь. – Вы и наполовину не столь порочны, как хотите казаться. Вы уже говорили мне, что вы не негодяй и не распутник… и уж, конечно, не лентяй.

– Вы так хорошо меня знаете? – спросил он и подумал, что бы она ответила, если бы он сказал, что, не собираясь соблазнять всех женщин подряд, он, однако, жаждет соблазнить именно ее.

Он мог бы показать Анне, что такое свобода чувств. Он сгорал от желания показать ей, как это здорово – быть совершенно непримиримо непристойным.

Вот почему, подумал он, мельком взглянув на слуг, он привел с собой половину персонала Колдуэлл-Мэнор, они были своего рода дуэньей Анны.

– Полагаю, я знаю достаточно, чтобы догадываться, как бы вы себя повели, если бы не было сдерживающих обстоятельств, – сказала Анна. Она сделала еще глоток вина и поставила бокал. – Думаю, на военную службу вы бы не вернулись. Вы бы вышли в отставку до того, как стали лордом Дейном. Для занятий политикой у вас недостаточно терпения. Церковь бы вас к себе не приняла. И хотела бы я знать… – Она наклонила голову. – Чем вы занимаетесь, когда не появляетесь в обществе? Когда за вами никто не наблюдает?

Его губы медленно растянулись в порочной ухмылке, а брови изогнулись в намеке на самые неприличные мысли.

Анна охнула в веселом испуге:

– Я совсем не это имела в виду.

– Я знаю. – Он рассмеялся. – Но ценю, что вы поняли, что это означает. У вас действительно необычное образование. Похоже, ваша матушка не упустила ничего.

– Откуда мне знать, упущено ли что-нибудь, если я даже не поняла, когда такое образование началось?

Анна была права.

– Ваш личный исследовательский опыт? Могу представить, что библиотека в Андовер-Хаусе не испытывала недостатка в материале… скажем, определенного характера.

– Что ж, если все, что нужно знать о подобных вещах, можно найти в книгах, которые имеются у моей матери, то в этом случае она не упустила ничего.

– А у нее много книг, посвященных этой теме?

– О да, – заверила его Анна. – Множество.

– Мне следовало бы больше времени проводить в библиотеке.

Анна засмеялась и покачала головой:

– Самые ценные книги она хранила отдельно, как часть личной коллекции.

– Могу я поинтересоваться, что является критерием при определении ценности книги?

– Художественная работа, – лаконично ответила она.

Он задумался.

– В самом деле. И какая же книга для вас самая ценная?

В сумеречном свете трудно было сказать определенно, но у Макса создалось впечатление, что Анна слегка покраснела, услышав этот вопрос.

– Этого я вам не скажу.

– Отчего же?

– Я не знаю, – призналась она со смехом. – Мне не нравится сама идея, что вы будете рассматривать эти картинки, вспоминая, что и я смотрела на них.

– Но я уже знаю, что вы их видели, – возразил Макс.

– Да, но вы же не знаете, какая это книга.

– Мы говорим о ее специфике? Любимые иллюстрации в любимой книге, не так ли?

– Я этого не говорила.

– Но подразумевали. Что там было изображено? – Он рассмеялся, когда она фыркнула и отвернулась. – Названия там не было, поскольку это картинка в книге. Как это называется? Скажите мне.

– Это не английские иллюстрации, милорд.

– Может, французские. Французы создали некоторые зрелищные…

– Да, – смущенно призналась она. – Я знаю.

Рисунок, о котором думала Анна, не был особенно непристойным, по сравнению с другими рисунками, имевшимися в Андовер-Хаусе. Это был цветной набросок, изображавший молодого человека и женщину, обнимающихся в залитом солнцем саду.

Ее смущение вызывала не нагота изображенных… его вызывало чувство. Пара сплелась в объятиях, утонула во взглядах друг друга и, казалось, полностью забыла об окружающем мире.

Для Анны эта картинка была не каплей чернил, раскиданной по листку умелой рукой художника, а символом, олицетворявшим ее романтическое представление о любви. Именно этот глупый романтизм и смущал ее. Всегда было немного неприятно признавать, что ты хочешь того, чего иметь не можешь.

– Думаю, нам следует вернуться к нашей первоначальной теме, – заявила она. – Так чем бы вы стали заниматься, если бы имели абсолютную свободу выбора. Я бы предположила…

– Вы можете гадать целый день, но так и не найдете ответа на этот вопрос, – перебил ее Макс. – Предлагаю заключить сделку. Я расскажу вам, что бы я стал делать, если бы был абсолютно свободен, а вы скажете мне название книги с…

– Нет.

Он театрально вздохнул.

– Хорошо. Я расскажу, чем бы я стал заниматься, но и вы расскажете мне то же самое.

Едва ли это предложение было честным, поскольку он уже знал, что она собиралась купить коттедж. Но если Макс об этом не подумал, то она не хотела ему напоминать об этом.

– Хорошо, сначала вы.

– Со мной все просто. Я стал бы торговцем.

Она бросила на него удивленный взгляд.

– Прошу вас, будьте серьезны.

– Уверяю вас, я говорю вполне серьезно.

Она еще раз посмотрела на него и увидела, что на его лице не было даже намека на шутку. Боже, а ведь он, и правда, говорит серьезно.

– Но если вас интересует торговля или вообще какое-то дело, зачем поручать управление поместьем Дейнов своему кузену?

– Потому что это не то дело, которое меня интересует, – урожаи, аренда, договоры, контракты. – Он покачал головой. – Вот крупная торговля это да.

– Торговля?

– Вас это удивляет?

– В некоторой степени.

– Потому что это неподходящее занятие для человека моего положения?

– Нет, потому что, помимо трудолюбивости, это требует определенной преданности делу. Когда мы встретились в первый раз, помнится, вы сказали мне, что ничему себя не посвятили, потому что для этого требуется слишком много усилий.

– Я лгал, – сказал он. – Я не собирался признаваться девушке, на которую мне очень хотелось произвести впечатление, что предпочел бы стать торговцем. Я был не настолько пьян.

Анна была уверена, что никогда в жизни не сможет понять, как нетрезвый человек определяет свою систему ценностей. Достаточно пьян, чтобы сделать ей предложение, но все же достаточно трезв, чтобы сохранить свой секрет.

– Почему вы этого хотите? – спросила она.

– Потому что то, что у вас есть, вы заработали собственными стараниями, – объяснил Макс. – И потому что то, что я мог бы заработать, не было бы связано с поместьем. И потому что я чертовски хорош в этом деле.

– Вы занимаетесь торговлей сейчас?

– Вы клянетесь сохранить это в тайне?

– Разумеется.

Он кивнул и потянулся за бокалом с вином.

– Я заработал приличные деньги за последние шесть лет. И все под именем мистера Джеремаи Блэкуотера.

– У вас есть еще одно имя? То есть вы пользуетесь псевдонимом? Вы это серьезно? – Она разразилась восторженным смехом, когда он кивнул. – О, это потрясающе! До этого я никогда не встречала человека, который выдавал бы себя за другого.

– А вы в этом уверены?

– Вы правы, – согласилась Анна. – Но зачем вам это понадобилось? Вас никогда не волновало мнение общества, так зачем же скрывать свои предпочтения и беспокоиться, что о вас подумают?

– Я в общем-то не беспокоюсь. Но из-за этого могут пострадать мои племянницы. – Он пожал плечами, словно испытав неловкость. Анна поняла, что этот разговор на самом деле был для него не таким легким, как он хотел показать. – Одно дело оставить приличное общество, и совсем другое – потащить за собой молоденьких девушек. У старшей через несколько лет состоится дебют.

Анна задумалась об этом. Дядя со склонностью к излишествам не принесет особого вреда своей племяннице, рассчитывающей на хороший брак. Дядя, замаравший свои руки торговлей, конечно, не превратит девушку в парию, но даст повод для разговоров и даже насмешек. Многие двери окажутся для нее закрытыми, а титулованные особы станут вообще недосягаемыми.

Она улыбнулась Максу, довольная им в данный момент по дюжине разных причин.

– Вот видите? И вполовину вы не такой уж порочный.

– Я рад, что вы так думаете. Это позволит мне завоевать ваше расположение до того, как я попрошу вас выйти за меня замуж.

Удивленная и в то же время слегка обиженная его непринужденностью, с которой была произнесена эта фраза, Анна метнула на Макса возмущенный взгляд.

– Не шутите о столь серьезных вещах. Это не….

– С какой стати я стал бы шутить?

– Вы это… – Она пристально взглянула в его глаза, но так и не смогла ничего понять. – Вы это серьезно?

– Возможно. – Он сделал глоток вина и посмотрел на нее поверх бокала. – А если серьезно? Если бы я сегодня вечером вдруг попросил вашей руки…

– Разумеется, я бы отказала вам, – прервала она Макса, но ее сердечко забилось сильнее. – Поверить не могу, что мы ведем подобный разговор.

– Вас это не должно удивлять, – пробормотал он, опуская бокал. – Ведь вам это не в диковинку.

Впервые он, будучи совершенно трезвым, коснулся вопроса женитьбы и подошел к этому достаточно близко.

– И причины моего отказа не изменились.

Он наклонил голову, вспоминая.

– Вы сказали «нет», потому что хотели иметь коттедж и собаку.

– Да, и потому что я не собиралась вращаться в высшем обществе и стать дамой полусвета.

– Отчего же? – Он отставил бокал в сторону с раздраженным видом. – Почему вы придаете такое значение мнению других?

– Я не….

– Почему вы привязываете себя к чьему-то узкому определению респектабельности и чести? Почему это имеет для вас значение?

Для нее имело значение не то, чтобы ее считали благородной или порядочной, ей хотелось просто не быть предметом обсуждения и досужих разговоров. Помимо этого, ее задело, что Макс столь снисходительно говорит о респектабельности и чести, словно женщина может отбросить их так же небрежно, как что-то ненужное.

– Вам хорошо говорить, – возразила она. – Вам нет необходимости беспокоиться о своей чести. Вы виконт. В глазах общества вы человек благородного происхождения. Вы имеете честь, которую с легкостью можно отбросить.

– Это не совсем…

– Более того, вы можете ее вернуть, если вам вздумается. Немного хорошего поведения, несколько слов раскаяния – и ваши прегрешения превратятся в юношескую опрометчивость. – Она махнула слегка дрогнувшей рукой. – Мальчишеские выходки и все такое. Теперь вы исправились, искупили вину, и общество вновь встречает вас с распростертыми объятиями.

– Это абсолютно не…

– Неужели вы полагаете, что к женщине, такой, как я, общество отнесется с таким же снисхождением? – настойчиво продолжила она. – Знаете ли вы хоть одну женщину, которой позволили полностью забыть о своем низком происхождении, или леди, которой позволили восстановить доброе имя после падения?

Он не ответил, то ли потому, что не нашелся с ответом, то ли просто устал от того, что его постоянно перебивают.

– Нет, – ответила она за него. – Нет искупления для падшей женщины, и нет признания для дочери известной куртизанки. Всю свою жизнь она обречена быть посмешищем.

– Посмешищем, – медленно повторил он. – Так вот в чем дело. Менее важно, что именно говорят о вас, чем то, что о вас вообще говорят. Вам не нужно внимание.

– Да, это так, – с легкостью подтвердила она. Ей так отчаянно хотелось, чтобы он понял. – Я терпеть не могла появляться на вечерах моей матери. Мне противно было, когда на меня глазели, шептались обо мне, когда я становилась предметом измышлений, пари и бесконечных насмешек. Я не хочу быть посмешищем. Я хочу быть такой, как все.

– Ни один человек не похож на другого…

– Не надо, – прервала она его. – Не играйте моими словами. Это совсем не забава.

– Я не собираюсь играть такими вещами. Анна, посмотри на меня. – Он дождался, когда она подняла глаза и их взгляды встретились. – Я не хочу, чтобы ты была похожа на всех. Я не хочу, чтобы ты была похожа на кого-то еще. Ты совершенна, и твое совершенство в том, какая ты есть.

Раздражение растаяло, и удовольствие согрело ее изнутри.

– Макс…

– Анна, выходи за меня замуж.

Анна подавила стон, когда удовольствие уступило место тщетной надежде. О, как бы ей хотелось провести оставшуюся жизнь с Максом. Но как же ей невыносима была мысль о том, чтобы стать виконтессой. Сама мысль о том, чтобы появиться в лондонском свете в роли леди Дейн, заставляла ее желудок сжиматься в болезненном спазме, а ладони потеть. Она превратится в посмешище не только для полусвета, но и для высшего общества. Ледяная Дева Андовер-Хауса превратится в Алчную шлюху Макмаллин-Холла.

– Мы не можем пожениться, Макс, ты должен это знать. Я не могу вернуться в Лондон, и я не вернусь.

– Ты… – Губы Макса сжались в тонкую линию. Он сердито посмотрел на нее, чертыхнулся, резко встал и отошел от их бивуака на несколько шагов, потом остановился и пристально уставился в темноту.

Сожалея о своей откровенности, Анна, покусывая нижнюю губу, молча наблюдала, как Макс с силой провел рукой по волосам, потом решительно развернулся и подошел к ней, глаза его решительно сверкали.

– Прекрасно. Прекрасно. Значит, коттедж.

– Что…

– Но поближе к Колдуэлл-Мэнору и Макмаллин-Холлу, а не по соседству с вашей миссис Кулпеппер, – проворчал он. – Я не стану тратить несколько дней на поездку в экипаже, чтобы навестить единственного знакомого мне сельского джентльмена.

Анна смотрела на него в изумлении. Он действительно намеревался это сделать. Он откажется от Лондона и останется с ней в деревне.

Это было потрясающе самоотверженное и поразительно романтическое предложение. И на кончике ее языка вертелись слова: «Да, да, тысячу раз да». Жить в деревне с Максом. Всю жизнь вместе, чтобы гулять, делить трапезы и тихо читать в библиотеке или, может быть, играть в шахматы. Это будет осуществление мечты… для нее.

Но для него такая жизнь очень скоро станет кошмаром.

– И года не пройдет, как ты зачахнешь от скуки, – тихо произнесла она.

И прежде чем этот год подойдет к концу, он возненавидит ее, а она начнет проклинать себя за то, что приняла его предложение. Анна прекрасно знала, что значит жить в клетке, пусть большой и уютной, и меньше всего она желала такой жизни Максу.

– Этого не произойдет. Я… – Он умолк и отвел глаза. Оба они знали, что это может случиться, по крайней мере отдавали себе отчет, что этого следует опасаться.

Но несмотря на то, что Анна все это понимала, она была разочарована. Частичка ее, крошечная, лишенная здравого смысла и безнадежно романтическая частичка, надеялась, что Макс сможет привести убедительный аргумент.

«Мне никогда не станет скучно, никогда, пока я с тобой. Мне всегда будет достаточно твоего общества».

Но вместо этого он отвел взгляд, и у Анны возникло желание свернуться клубком, чтобы ослабить боль в груди.

Следующий вопрос Макса едва не вытащил из нее эту боль.

– Ты со мной развлекаешься?

– Что? Нет, – возразила она непроизвольно, потому что казалась слишком абсурдной сама мысль о том, что она может играть с ним. Но ей потребовалось мгновение, чтобы осознать, что она поторопилась с ответом. – Я так не думаю.

– Ты не думаешь…

– Я не намеревалась этого делать. Я… – Теперь наступил ее черед отвести глаза. – Ты мне не безразличен. Я хочу быть с тобой, не только сегодня, но и завтра, и потом, но я не знаю, как сделать это возможным. Если это означает, что я развлекаюсь…

– Ты хочешь быть со мной? – перебил ее Макс.

– Да.

– Хорошо. – Макс заметно расслабился. – Что ж, это меняет дело.

– Разве?

Для нее это ничего не меняло.

Но к полному изумлению Анны, на его лице появилась улыбка.

– Ты хочешь быть со мной.

– Да, но…

– Значит, ты будешь со мной, – уверенно произнес Макс. И с этими словами он снова сел на одеяло.

Анна пристально смотрела на него, охваченная чувством, в котором смешались ужас и непроизвольное восхищение его самонадеянностью.

– Макс, это невозможно.

– Все возможно, мы найдем выход.

«Найдем выход»? Разве они только что не пытались это сделать? Разве их не постигла неудача?

– Я не уверена…

Макс взял ее за руку и нежно сжал пальцы девушки.

– Я хочу быть с тобой сейчас, на этом одеяле, под этими звездами. Ты хочешь того же?

– Да.

– Тогда будем вместе и не станем больше терять ни минуты этой прекрасной ночи, напрасно переживая о завтрашнем дне.

Анна задумалась. Она была рада закончить разговор, инициатором которого была не она. И он не просил ее ни о чем, чего бы она не делала со времени их первой прогулки. И когда Макс ободряюще улыбнулся, она не нашла причины не ответить ему улыбкой.

Вот только улыбаться ей совсем не хотелось. Она сделала это ради него и в надежде вернуть то удовольствие и непринужденное общение, которым они наслаждались раньше. Но, по правде говоря, Анна знала, что ничего уже не будет по-прежнему. И нынешней ночью, и, вполне вероятно, никогда.