Милые обманщицы. Безупречные Шепард Сара
Ария остановилась на Ханне, поскольку и раньше подумывала о ней – Эли могла проболтаться Ханне о ее родителях. И к тому же Ханна участвовала в истории с Дженной.
Но зачем она это делала?
Ария зашла на страницу роузвудской школы в «Фейсбуке» – как раз сегодня там разместили имена и телефоны всех ее одноклассников – и отыскала фотографию Шона. С короткой спортивной стрижкой, загорелый, как будто провел все лето на отцовской яхте. В Исландии ей попадались парни сплошь бледные, длинноволосые, а если у них и имелись лодки, так только каяки, на которых они ходили к леднику Снайфедльсйокудль[39].
Она набрала номер Шона, но попала на автоответчик.
– Привет, Шон, – произнесла она, надеясь, что не слишком монотонно. – Это Ария Монтгомери. Я… просто так звоню, заодно хочу порекомендовать тебе одного философа – Айн Рэнд[40]. Она вроде как суперсложная, но читать можно. Попробуй.
Она оставила ему свой номер и ник для контакта в Интернете и повесила трубку. Ей тотчас захотелось удалить сообщение. Шон, наверное, уже ошалел от глупых звонков роузвудских девчонок.
– Ария! – донесся снизу голос Эллы. – Ужинать!
Она бросила телефон на кровать и медленно спустилась по лестнице, заметив странный писк, доносившийся из кухни. Что это было – таймер духовки? Не может быть. Их кухня была обставлена в стиле ретро 1950-х годов с аутентичной моделью плиты «Мэджик Шеф» 1956 года. Элла редко ею пользовалась, опасаясь, что эта древность может спалить весь дом.
Но, к удивлению Арии, Элла действительно что-то стряпала в духовке, а брат и отец уже сидели за столом. Впервые после выходных вся семья собралась в полном составе. Майк последние три дня скитался по домам своих приятелей по лакроссу, а отец, понятное дело, «горел на работе».
Жареная курица и блюда с картофельным пюре и зеленой фасолью стояли посреди стола. Тарелки и столовые приборы были тщательно подобраны, и даже салфеткам нашлось место. Ария напряглась. Все казалось слишком правильным, особенно для ее семьи. Нет, что-то было не так. Может, кто-то умер? Или «Э» исполнил свою угрозу?
Но родители выглядели безмятежно. Мама как раз доставала противень с булочками из духовки, которая чудесным образом не загорелась, а отец невозмутимо просматривал страницы публицистики в «Нью-Йорк таймс». Он всегда читал: за столом, на соревнованиях у Майка, даже за рулем.
Ария повернулась к отцу, которого толком и не видела с понедельника, после бара «Виктори».
– Привет, Байрон, – сказала она.
Отец искренне улыбнулся:
– Привет, Обезьянка.
Иногда он называл ее Обезьянкой; а то, бывало, и Волосатой Мартышкой, пока она не запретила. Дома отец обычно выглядел так, словно только что выбрался из постели: в дырявой растянутой футболке, как с барахолки, шортах «Филадельфия-76» или пижамных брюках и старых разношенных тапочках. Темные густые волосы всегда были растрепаны. Ария невольно сравнивала его с коалой.
– И привет, Майк! – радостно воскликнула Ария, ласково потрепав брата по голове.
Тот дернулся.
– Не смей меня трогать!
– Майк, – с укором произнесла Элла, тыкая в него китайской палочкой для еды, которой обычно закалывала в пучок свои роскошные темные волосы.
– Я просто пыталась быть милой. – Ария удержалась от привычной язвительной реплики в адрес Майка. Она села за стол, развернула на коленях вышитую цветастую салфетку и взялась за вилку с бакелитовой ручкой. – Курица пахнет очень аппетитно, Элла.
Элла разложила по тарелкам картофельное пюре.
– Это все, что я смогла купить в кулинарии.
– С каких это пор тебе нравится запах курицы? – проворчал Майк. – Ты же не ешь мясо.
Что верно, то верно. Ария стала вегетарианкой вскоре после переезда в Исландию, когда ее первый парень Холбьорн угостил ее пирожком из закусочной на колесах, который она приняла за хот-дог. Соблазн был велик, но, после того как она съела пирожок, Холбьорн сказал ей, что начинка была сделана из мяса тупика[41]. С тех пор всякий раз, когда перед ней оказывалось мясо, она представляла себе милую мордашку этой птички.
– Зато я ем картошку, – возразила Ария и сунула в рот ложку обжигающего пюре. – И она восхитительно вкусна.
Элла нахмурила брови:
– Да брось ты, это же полуфабрикат. Ты знаешь, что я не умею готовить.
Ария поняла, что перестаралась, но ей казалось, что, если она будет примерной дочерью, а не саркастической ворчуньей, Байрон мог осознать, что теряет.
Она снова повернулась к отцу. Ария не испытывала к нему ненависти. Он обладал массой достоинств – умный, он всегда вникал в ее проблемы и кормил ее шоколадными пирожными с орехами, когда у нее был грипп. Она пыталась придумать логическое, неромантическое объяснение его роману с Мередит. Не хотелось думать, что он полюбил другую женщину или пытался разрушить семью. Но разве могла она не принимать это близко к сердцу?
Ария зачерпнула ложку зеленой фасоли, когда на рабочем столе зазвонил мобильник Эллы. Та посмотрела на Байрона:
– Я могу ответить?
Байрон нахмурился:
– Кому вздумалось звонить во время ужина?
– Может, это Оливер из галереи.
Ария вдруг почувствовала, как сдавило горло. Что, если это был «Э»?
Телефон звонил. Ария встала.
– Я возьму.
Элла вытерла рот салфеткой и отодвинулась от стола.
– Да нет, я сама.
– Нет! – Ария бросилась к трубке. Прозвучал третий звонок. – Я… м-м… это…
Она взмахнула руками, лихорадочно соображая, что сказать. Так ничего и не придумав, она схватила телефон и швырнула его в гостиную. Он заскользил по полу, ударился о диван и перестал звонить. Домашний кот Поло оживился, подскочил к телефону и накрыл его полосатой лапой.
Когда Ария обернулась, все удивленно таращились на нее.
– Что с тобой? – спросила Элла.
– Я просто… – Ария взмокла от пота, сердце стучало так, что пульсировало все тело. Майк сцепил руки на затылке.
– ЧУМА, – произнес он одними губами.
Элла пронеслась мимо нее в гостиную и присела на корточки возле телефона. Подол ее плиссированной юбки коснулся пола, подняв пыль.
– Это Оливер.
Байрон вдруг встал из-за стола.
– Я должен уйти.
– Уйти? – У Эллы дрогнул голос. – Но мы только что сели ужинать.
Байрон понес свою пустую тарелку в раковину. Он всегда ел быстрее всех, обгоняя даже Майка.
– Мне надо на работу.
– Но… – Элла положила руки на тонкую талию.
Они втроем беспомощно смотрели, как Байрон поднялся по лестнице, а уже через минуту спустился обратно в мятых серых брюках и голубой рубашке. Волосы его так и остались взлохмаченными. Он схватил потертый кожаный портфель и ключи.
– Скоро вернусь.
– Купишь на обратном пути апельсиновый сок? – крикнула Элла, но Байрон уже закрыл за собой дверь.
В следующее мгновение Майк выбежал из кухни, даже не убрав за собой тарелку. Он сорвал с вешалки куртку, взял клюшку для лакросса и сунул ноги в кроссовки, не развязывая шнурки.
– Так, а ты куда? – спросила Элла.
– На тренировку, – огрызнулся Майк.
Опустив голову и закусив губу, он словно боролся со слезами. Ария хотела подойти к брату, обнять его и попытаться принять какое-то решение, но, будто оцепенев, приросла к черно-белому кафельному полу.
Майк так хлопнул дверью, что дом содрогнулся. После недолгого молчания Элла подняла на Арию серые глаза.
– Все нас бросили.
– Да нет, что ты, – поспешно произнесла Ария.
Мама вернулась к столу и посмотрела на свою тарелку с недоеденной курицей. Постояв в задумчивости, она накрыла курицу салфеткой и повернулась к Арии.
– Тебе не кажется, что твой отец какой-то странный в последнее время?
У Арии пересохло во рту.
– О чем ты?
– Не знаю. – Элла провела пальцем по краю фарфоровой тарелки. – Его что-то беспокоит. Может, неприятности на работе? Он так много трудится…
Ария понимала, что надо было сказать что-нибудь, но слова застряли где-то глубоко внутри, и как их вытянуть – она не знала.
– Он ничего об этом не говорил, нет. – В конце концов, она не лгала.
Элла внимательно посмотрела на дочь:
– Ты ведь мне скажешь, если что-то узнаешь, да?
Ария опустила голову, сделав вид, будто соринка попала в глаз.
– Конечно.
Элла убрала со стола. Ария стояла рядом, чувствуя себя совершенно никчемной. Ей предоставился такой шанс, а она просто тупо стояла, как мешок с картошкой.
Поднявшись к себе в комнату, она села за письменный стол, не зная, что с собой делать. Снизу доносились звуки телевизионной игры «Рискуй!». Наверное, надо было спуститься и побыть с Эллой, только вот ей хотелось одного – плакать.
Компьютер подал сигнал – мгновенное сообщение. Ария подошла к нему, полагая, что это, наверное, Шон. Но она ошиблась.
Ария, у тебя два варианта: забыть об этом или рассказать маме. Даю тебе время до полуночи субботы, Золушка. Иначе… сама знаешь. – Э.
Она вздрогнула от скрипа открывшейся двери. Ария резко обернулась и заметила, как кот проскользнул в комнату. Она рассеянно погладила его, перечитывая сообщение. Снова и снова.
«Иначе… сама знаешь?» И «забыть»? Да возможно ли это?
Компьютер снова ожил. Вспыхнуло окошко интернет-пейджера.
Ария, не знаешь, как это сделать? Даю подсказку: студия йоги «Строберри Ридж». 7.30 утра. Завтра. Будь там.
17. У папиной дочки есть маленький секрет
Ханна крутилась перед зеркалом в своей комнате, придирчиво оглядывая себя со всех сторон. Должно быть, в витринах молла она видела искаженное отражение – сейчас она выглядела худой и красивой. Хотя… Или ей показалось? Кожа слишком пористая? И не косят ли глаза?
Снова на взводе, она открыла ящик комода и достала огромный пакет чипсов с солью и перцем. Она отправила в рот целую пригоршню, пожевала и на этом остановилась. Послания от «Э» заставили ее вспомнить давно забытую привычку заедать стресс. Нет, она не собиралась этого делать. Тем более в присутствии отца.
Она убрала пакет с чипсами и снова выглянула в окно. Где же он? Прошло почти два часа с тех пор, как мама вызвала ее из молла. Но тут она увидела, как на подъездную аллею, петлявшую среди деревьев, свернул темно-зеленый «Рейнджровер». Автомобиль ловко маневрировал на поворотах – сразу было видно, что за рулем сидел местный, который знал здесь каждую кочку. В детстве они с отцом катались на санках по этой дороге. Он учил ее управлять телом, чтобы не опрокидываться на виражах.
Ханна вздрогнула от звонка в дверь. Карликовый пинчер Кроха яростно залаял, когда раздался второй звонок. Лай стал еще более высоким и нервным, как только звонок прозвенел в третий раз.
– Иду! – проворчала Ханна.
– Привет, – сказал отец, когда она распахнула дверь. Кроха кинулся ему в ноги. – Привет и тебе. – Отец нагнулся и взял собачку на руки.
– Кроха, нельзя! – скомандовала Ханна.
– Да все нормально.
Мистер Марин погладил носик пинчера. Ханна купила Кроху вскоре после того, как ушел отец.
– Ну…
Отец неловко мялся на крыльце. В угольно-сером деловом костюме и галстуке в красно-голубую полоску, он будто приехал прямо с совещания. И долго он собирался так стоять? Ханне казалось забавным приглашать отца в его собственный дом.
– Можно?.. – начал он.
– Зайдешь?.. – в унисон с ним произнесла Ханна.
Отец нервно рассмеялся. Ханна не понимала, хочет ли обнять его. Отец шагнул вперед, и она попятилась, наткнувшись на дверь. Пришлось притвориться, будто она сделала это нарочно.
– Входи, – сказала она, не скрывая раздражения в голосе.
Они стояли в прихожей. Ханна чувствовала на себе его взгляд.
– Я очень рад тебя видеть, – сказал отец.
Ханна пожала плечами. Жаль, что нельзя было закурить – она не знала, куда деть руки.
– Да. Ты хотел взять какие-то финансовые бумаги? Они готовы.
Он прищурился, пропуская ее слова мимо ушей.
– Я все хотел спросить тебя в прошлый раз. Твои волосы. Ты что-то сделала с ними. Они… стали короче?
Она ухмыльнулась:
– Темнее.
Мистер Марин взмахнул рукой.
– Точно. И ты теперь без очков!
– Я сделала ЛАСИК[42]. – Ханна неотрывно смотрела на него. – Два года назад.
– О. – Отец сунул руки в карманы.
– Ты как будто недоволен.
– Нет, – поспешно произнес он. – Просто ты стала… другой.
Ханна скрестила на груди руки. Когда родители разводились, Ханна решила, что это из-за нее, потому что она толстая. Неуклюжая. Уродливая. Встреча с Кейт убедила ее в этом. Отец нашел себе новую дочь, променял дурнушку на красавицу.
После кошмара в Аннаполисе отец еще пытался напоминать о себе. Поначалу Ханна шла на контакт и даже пару раз общалась с ним по телефону – правда, хмуро и односложно. Мистер Марин старался выведать, что не так, но Ханна стеснялась говорить об этом. Постепенно телефонные звонки стали раздаваться все реже, а потом и вовсе прекратились.
Мистер Марин прошел вперед, половицы поскрипывали под его ногами. Ханне показалось, что он оценивал перемены в доме. Заметил ли он, что в прихожей, над столиком в миссионерском стиле, больше не висела черно-белая фотография Ханны с отцом? И что ее место заняла литография женщины в позе йоги «Приветствие Солнцу», которую отец ненавидел, а мама обожала?
Отец плюхнулся на диван в гостиной, хотя никто и никогда гостиной не пользовался. В том числе и он сам. Темная, перегруженная мебелью и безвкусными восточными коврами, она не вызывала ощущения уюта, да еще и пахла чистящим средством «Эндаст». Ханне ничего не оставалось, кроме как последовать за ним и присесть в углу на оттоманку с ножками в виде лап грифонов.
– Как поживаешь, Ханна?
Она поджала под себя ноги.
– Хорошо.
– Я рад.
Снова тягостное молчание. Ханна услышала, как лапки Крохи застучали по полу кухни и он принялся лакать воду из миски своим маленьким язычком. Ей хотелось, чтобы тишину прервало хоть что-нибудь: телефонный звонок, сработавшая пожарная сигнализация, очередное сообщение от «Э» – что угодно, лишь бы освободиться от этой неловкости.
– А ты как? – спросила она наконец.
– Неплохо. – Отец схватил с дивана маленькую подушку с кисточками и рассмотрел ее с расстояния вытянутой руки. – Какие же уродливые эти вещицы.
Ханна могла бы с ним согласиться, но разве подушки в доме Изабель были произведениями искусства?
Отец поднял на нее взгляд:
– Помнишь свою любимую игру? Ты раскладывала на полу подушки и перепрыгивала с одной на другую, потому что пол был раскаленной лавой?
– Пап. – Ханна сморщила носик и подтянула колени к груди.
Он сжал подушку в руках.
– Ты могла играть часами.
– Мне было шесть лет.
– Помнишь Корнелиуса Максимилиана?
Подняв голову, Ханна увидела озорные искорки в отцовских глазах.
– Пап…
Он подбросил подушку в воздух и поймал ее.
– Что, не надо о нем? Это было слишком давно?
Она гордо вскинула подбородок:
– Возможно.
И все же Ханна мысленно улыбнулась. Корнелиус Максимилиан был шуточным персонажем, которого они придумали после просмотра фильма «Гладиатор». Ханна гордилась тем, что ее повели на такой взрослый, жестокий фильм, но кровавое зрелище оказалось невыносимым для десятилетней девочки. Она знала, что ночью не сможет уснуть, поэтому отец решил развеселить ее, сочинив сказочного Корнелиуса. Это был единственный пес – пудель, хотя иногда он становился бостонским терьером, – который мог драться на гладиаторском ринге. Он бил тигров, рвал в клочья других грозных соперников. Он мог все – даже возвращать к жизни погибших гладиаторов.
Так у них появился общий герой – Корнелиус. Они говорили о том, чем он занимается в свободное от боев время, какие ошейники ему нравятся, соглашались с тем, что ему необходима подружка. Иногда Ханна с отцом упоминали о Корнелиусе при маме, и та неизменно спрашивала: «Что? Кто это?» – хотя они тысячу раз объясняли ей, что это шутка. Когда у Ханны появился Кроха, она подумывала о том, чтобы назвать его Корнелиусом, но отказалась от этой идеи. Боли и без того было достаточно.
Отец откинулся на спинку дивана.
– Мне очень жаль, что все так сложилось.
Ханна сделала вид, будто изучает свой французский маникюр.
– В каком смысле?
– В смысле… между нами. – Отец прочистил горло. – Извини, что я так редко общался с тобой.
Ханна закатила глаза. Все это попахивало внеклассным мероприятием.
– Невелика беда.
Мистер Марин постучал пальцами по журнальному столику. Похоже, ему тоже было неуютно. Хорошо.
– Так все же, почему ты украла машину отца своего парня? Я спрашивал у мамы, но она ничего не знает.
– Сложно объяснить, – поспешно ответила Ханна.
Надо же, какая ирония судьбы: когда родители развелись, Ханна пыталась придумать способ заставить их снова влюбиться друг в друга – как это сделали сестры-близнецы в исполнении Линдси Лохан в фильме «Ловушка для родителей». И – надо же! – оказалось, для этого нужно было всего лишь несколько раз попасть под арест.
– Расскажи, – ласково произнес мистер Марин. – Вы что, поссорились? Ты была расстроена?
– Может быть.
– Он порвал с тобой?
Ханна жалобно вздохнула:
– Откуда ты знаешь?
– Если это так, возможно, он не стоит того, чтобы за него бороться.
Ханна не верила своим ушам. Неужели он произнес это? Может быть, она ослышалась? Или ей померещилось?
– Ты думала о том, что произошло с Элисон? – спросил отец.
Ханна опустила взгляд:
– Наверное. Да.
– В это невозможно поверить.
Она снова судорожно вздохнула и вдруг почувствовала, что вот-вот заплачет.
– Я знаю.
Мистер Марин заерзал, и диван издал странный пукающий звук. Раньше отец мог бы пошутить по этому поводу, но сейчас промолчал.
– Знаешь, какое у меня самое теплое воспоминание об Элисон?
– Какое? – тихо спросила Ханна и мысленно взмолилась о том, чтобы он не сказал: «Когда вы вместе приехали в Аннаполис, и она подружилась с Кейт».
– Это было летом. Кажется, вы переходили в седьмой класс. В тот день я повез вас с Элисон в Авалон. Помнишь?
– Смутно, – сказала Ханна, хотя и помнила, что переела тогда соленых ирисок, что выглядела толстой в бикини на фоне худющей Эли и что мальчишка-серфингист пригласил Эли на фейерверк, но она отказала ему в последнюю минуту.
– Мы сидели на берегу; неподалеку от нас расположились девочка и мальчик. Вы с Эли знали эту девочку по школе, но она была не из вашей компании. У нее на спине как-то хитро была закреплена бутылка с водой, и она пила из нее через соломинку. Эли болтала с ее братом и не обращала на нее внимания.
Ханна вдруг отчетливо вспомнила это. На побережье Джерси нередко можно было встретить жителей Роузвуда, и той девчонкой была Мона. С ней отдыхал ее кузен. Эли он показался симпатичным, поэтому она подошла и заговорила с ним. Мона чрезвычайно обрадовалась тому, что Эли снизошла до нее, но Эли сказала: «Привет, моя морская свинка пьет воду из такой же бутылочки».
– Это твое любимое воспоминание? – выпалила Ханна. Сама она постаралась вычеркнуть его из памяти, так же как и Мона.
– Я еще не закончил, – сказал отец. – Элисон побежала к воде с этим мальчишкой, а ты осталась и заговорила с девочкой, которая явно расстроилась из-за того, что Эли ушла. Не знаю, о чем вы говорили, но ты вела себя очень мило. Я по-настоящему гордился тобой.
Ханна поморщилась. Она сомневалась в том, что вела себя мило, – наверное, просто не выражала открыто свою неприязнь. После истории с Дженной вредности в Ханне заметно поубавилось.
– Ты всегда была вежлива со всеми, – продолжил отец.
– Нет, – тихо произнесла она.
Она помнила, как рассказывала отцу о Дженне: «Ей нельзя верить, пап. Она рвется получить ту же роль в мюзикле, на которую претендует Эли, но ты бы слышал, как она поет. Она настоящая корова». Или: «Пусть Дженна Кавано и пишет контрольные на пятерки и двенадцать раз подтягивается на турнике, но все равно она неудачница».
Отец всегда умел слушать, не сомневался в ее доброте и даже предположить не мог, что она говорила кому-то гадости. Вот почему она так испугалась, когда спустя несколько дней после катастрофы с Дженной услышала от отца неожиданный вопрос. Они ехали в магазин, как вдруг он повернулся к ней и сказал: «Постой-ка. Та девочка, которая ослепла… Это она поет, как корова, верно?» При этом он посмотрел на нее так, словно обо всем догадался. Ханна онемела от страха, притворно закашлялась, а потом ловко сменила тему.
Отец встал с дивана и подошел к миниатюрному роялю. Он поднял крышку, и в воздух взметнулось легкое облачко пыли. Когда он нажал на клавишу, раздался резкий металлический звук.
– Полагаю, мама уже сказала тебе, что мы с Изабель женимся?
У Ханны замерло сердце.
– Да, она упоминала об этом.
– Мы планировали свадьбу на лето, жаль только, Кейт не будет. Она уезжает на летние подготовительные курсы в Испанию.
Ханна ощетинилась, услышав имя Кейт. Бедняжка должна ехать в Испанию!
– Мы бы хотели, чтобы ты тоже была на свадьбе, – добавил отец. Ханна не ответила, но он продолжил: – Если сможешь. Я знаю, это немного странно. Но мы могли бы обсудить это. Я бы предпочел, чтобы ты говорила со мной, а не крала машины.
Ханна фыркнула. Как он посмел предположить, что кража имела какое-то отношение к нему и его глупой женитьбе! Впрочем, она тут же спохватилась. Неужели так и было?
– Я подумаю, – сказала она.
Отец пробежал пальцами по крышке рояля.
– Я пробуду в Филадельфии все выходные, и на субботу я заказал для нас ужин в «Лё Бек-Фен».
– Правда? – невольно вырвалось у Ханны.
Она всю жизнь мечтала попасть в «Лё Бек-Фен» – знаменитый французский ресторан в центре Филадельфии. Спенсер и Эли бывали там с родителями и вечно жаловались. Ужасное место, говорили они, даже нет меню на английском, полно старух в жутких мехах с хвостами и мордами. Но для Ханны этот ресторан оставался верхом гламура.
– И я забронировал тебе номер в отеле «Четыре сезона», – продолжал отец. – Знаю, тебе сейчас нелегко, но мама сказала, что это тебя отвлечет.
– Серьезно? – Ханна захлопала в ладоши. Она обожала дорогие отели.
– Там есть бассейн. – Отец игриво улыбнулся. В детстве Ханна прыгала от восторга, когда они останавливались в отелях с бассейнами. – Ты могла бы приехать в субботу днем и поплавать.
Ханна тотчас сникла. В субботу был «Фокси».
– А можно перенести на воскресенье?
– Нет. Только в субботу.
Ханна закусила губу:
– Тогда я не смогу.
– Почему?
Читать бесплатно другие книги:
