Пешка в большой игре Корецкий Данил

– И, наконец, четыре!

Межуев выложил учетную карточку информационного центра на судимое лицо. Судимым лицом являлся Виктор Васильевич Клячкин, который тут же изорвал карточку в клочья и спустил в унитаз.

– Все просьбы выполнены. – Валентин Сергеевич широко развел руками. – А сверх того Семен набрал всяких вкусностей, Ирочка скучает и ждет звонка... Друзьям надо создавать радости в жизни!

Чекист доверительно тронул агента за колено.

– Девочка осталась тобой довольна. Во всех отношениях!

Вторую часть фразы Валентин Сергеевич выделил. Асмодей дал Ирине сто пятьдесят тысяч, и Межуева интересовал источник благосостояния подопечного, но тот либо не заметил намека, либо не собирался удовлетворять любопытства курирующего офицера.

– Ужин готов! – крикнул из кухни Семен.

В отличие от Седого у Клыка имелся постоянный резерв проверенных людей, из которых он мог формировать личную гвардию. В зоне каждый на виду, о каждом все известно: как живет, чем дышит, о чем думает. И почти каждый день освобождается или уходит в побег братуха, которому можно доверять.

Новые люди были остро необходимы: Рваный уже не докладывал каждый день о делах, не спрашивал указаний, как-то раз даже позволил себе не явиться по вызову. Гвоздодер сказался больным, но недавно провел несколько «дел» самостоятельно.

Вчера Рваный пришел как ни в чем не бывало и назначил «стрелку» на выезде из Москвы: дескать, человек какой-то про общак рассказать хочет.

А чего самому Рваному не рассказал? И почему Рваный в глаза смотреть остерегается? Не понравилось пахану это, только пожевал губами, лезвие с одной щеки за другую перегоняя, смолчал, но выводы сделал.

Новые люди крайне нужны. Как раз эта троица и подвернулась.

Мечик откинулся по звонку. Карандаш вернулся после ссылки. Челюсть выписался из психиатрички. Как положено, обратились к братве, на блатхате и встретились, хотя знали друг друга давно: сводила судьба в зонах, крытых, на пересылках. Близко не сходились, но, схлестнувшись по случайности, стали вместе гужеваться: водку пить, калики глотать да о делах думать.

На первое дело сам положенец послал. Клык – фигура в зонах известная. Он всех троих прощупал: один псих, второй с душком непонятным, а Мечик – жулик правильный и серьезный, его потом и приблизить можно.

С ним Клык и переговорил с глазу на глаз. Так что один Мечик знал, за чем идут, а Карандаша и Челюсть использовал «втемную», для подмоги.

Парадная дверь запиралась на цифровой замок, потому обошли со двора, там и ломать не пришлось – настежь открыто. Поднялись аккуратно по лестнице на шестой этаж: Карандаш вверх на стрем. Челюсть – вниз, а Мечик ухо к щели приложил и замер.

Через пять минут махнул рукой, и все трое двинулись дальше, аж до тринадцатого этажа.

– Ждать надо, – тяжело отдуваясь, сказал Мечик, когда остановились у чердачной двери и Челюсть возился в замке. – Люди там. Пусть уйдут или спать лягут.

Они походили по чердаку, выискивая подходящее место, и устроились на выступе вентиляционного канала. В десяти сантиметрах от ягодиц Мечика, под кирпичной кладкой, лежали пятьсот миллионов рублей – около половины разыскиваемой общиной суммы.

Референты Седого Гена и Иван удобно устроились в машине и, слушая музыку, наблюдали за нужными окнами. Гена изрядно волновался. Металлист продиктовал ему номера купюр, а бухгалтер подтвердил, что это те самые деньги. Теперь следовало их отнять.

Отнимать большие деньги всегда непросто. А этот парень из деловых и кличка удачливая – Фарт, к тому же оттянул срок, а это многому учит... Но главное, вооружился, сука, до зубов: пушка, граната!

Нет, добром не отдаст. Придется кровь лить... У Гены под мышкой тринадцатизарядный «браунинг», он его для форса иногда носил да чтоб припугнуть кого. Но вот так: войти в квартиру и мочить... Он совершенно не представлял, что сможет это сделать. К тому же тот не пустит просто так или первый мочить начнет...

– Ну, что делать будем? – в который раз за вечер спросил Гена.

Иван пошевелился, сиденье скрипнуло под тяжелым телом. У него тоже имелся ствол, но не было навыков и желания пускать его в ход.

– Откуда я знаю! – раздраженно отозвался он. – Надо позвонить шефу и сказать: «Нашли, деньги у него, следим, присылай бригаду».

– Так мы и есть бригада...

– При чем здесь мы? Есть специальные люди для таких дел!

Внезапно Гена понял, что если бы у шефа имелась замена Опанасу, то они бы не сидели здесь и не вели этого дурацкого разговора. И, может быть, Седой специально подталкивает их на скользкий, кровавый путь, чтобы из них и сделать замену! Решение логичное, потому что их он хорошо знает...

– Ладно, посмотрим, – холодно сказал Гена. Они всегда были с Иваном на равных, но сейчас в отношениях что-то менялось, и он чувствовал, что занимает лидирующее положение.

– Мы здесь для того, чтобы сделать дело! Значит, будем делать! Посадим его в машину и привезем к Седому вместе с бабками! А если дернется, деваться некуда – стреляй! Понял?

– Понял, – неожиданно послушно ответил Иван.

Гене это очень понравилось.

Асмодей, удобно развалившись, полулежал в глубоком кресле. Плечевая кобура с пистолетом придавали ему вид секретного агента из голливудского боевика. Впрочем, он таковым и являлся.

Валентин Сергеевич, тоже в вольной позе, сидел в кресле напротив. Теперь, когда агент был ублажен и вкусно накормлен, можно переходить к делу.

– Как печень, не беспокоит? – участливо поинтересовался Валентин Сергеевич.

– Да нет. Иногда чуть-чуть, когда выпьешь. Чего вы вдруг вспомнили?

– Не знаю, наверное, по ассоциации. С соседом тебе тогда повезло. Не храпел, не пердел, не занудничал.

– Да, Боб – отличный парень! Я бы с удовольствием повидался с ним при случае...

– Надеюсь, случай скоро представится!

Асмодей выпрямился.

– Ах, вот оно что...

– Центральное разведывательное управление США проводит операцию на нашей территории, – совершенно другим тоном, строго и внушительно заговорил майор. Веселый и добродушный Валентин Сергеевич исчез. Курирующий офицер контрразведки был сдержан и официален.

– По имеющимся данным, ему понадобится агент из числа российских граждан. С учетом предыдущих контактов и некоторых других факторов можно с высокой степенью вероятности ожидать, что он выйдет на вас. Мы в максимальной степени упростили эту задачу: адрес и телефон гражданина Клячкина можно легко узнать в справочном бюро. Никакая специальная легенда не нужна: у вас настоящая и очень убедительная биография. Особенно в последние годы...

– Уж это точно! – грустно усмехнулся Асмодей.

– Неясно, где вы были и что делали после освобождения... Асмодей молчал.

– Я бы не стал этого выяснять, но, когда ведешь игру с иноразведкой, все детали должны быть отработаны до мелочей. Это очень важно. Эмоции, личные желания и сантименты в расчет не принимаются.

Контрразведчик вздохнул.

– Итак, где вы находились после выхода из колонии?

– Где, где... – Асмодей снова усмехнулся. Он знал, что рано или поздно этот вопрос зададут: у сотрудника спецслужбы, даже негласного, не должно быть «белых пятен» в биографии. И он заготовил несколько более или менее удовлетворительных ответов, к достоинству которых относилась полная непроверяемость. Хотите – верьте, хотите – нет. Но если в дело замешано ЦРУ, полная непроверяемость не годится, потому что это обычный признак разведлегенды. Надо отвечать правду.

– Бомжевал. Вокзалы, ночлежки, чердаки.

Межуев несколько секунд помолчал. Это все объясняло, но одна деталь не вписывалась...

– Однако «Две совы» явно не бесплатная столовка. И наряд на вас не бродяжий. И Ирочке вы заплатили настолько щедро... т

– Я нашел деньги. Совершенно случайно. И довольно крупную сумму... Но это известно только мне и вам. ЦРУ подобные подробности не интересуют.

Улыбка Межуева разрядила возникшее напряжение. Теперь это снова был рубаха-парень, заглянувший в гости к старому приятелю.

– Мне приятно, что мы продолжим интересное, плодотворное сотрудничество. Они могут обратиться за адресом в горсправку. Мы контролируем все запросы по твоей фамилии, поэтому предупредим заранее. То же с телефоном. Но не исключено – они найдут неофициальные каналы. К тому же ты дал Смиту свой номер.

– Разве?

– Да. Вы говорили о лекарствах, он пообещал содействие, и ты продиктовал телефон. Потом перешли к женам и тещам...

– Ну и память!

Майор покачал головой.

– За последние дни я прослушал все кассеты аудиоконтроля вашего «люкса». Тридцать часов непрерывных разговоров. Безумно интересно!

– Однако!

– Что делать. Операция началась. И мы, и вы должны находиться в полной боевой готовности. Телефон может зазвонить в любой момент.

Как часто бывает в кинофильмах и редко в жизни, тут же раздался телефонный звонок.

Межуев и Асмодей оцепенели. Звонок повторился. Из кухни выбежал Семен. Он смотрел на аппарат так, будто это была бомба с часовым механизмом, отстукивающим последние секунды. И взгляд майора... Асмодей очень отчетливо понял, что слова о боевой готовности для контрразведчиков вовсе не красивое преувеличение.

– Поднимите трубку, – напряженно сказал Межуев.

Гладкая пластмасса скользила, и Асмодей крепче сжал влажную ладонь.

– Позовите Веронику, – сказала трубка страстным густым голосом.

– Вы ошиблись номером...

Задвигались соляные статуи Семена и Валентина Сергеевича, Асмодей вытер платком вспотевший лоб и ладони.

Телефон зазвонил опять.

– Я же сказал, что вы ошиблись! Здесь нет никакой Вероники!

– Здравствуйте. Мне не нужна Вероника. Мне нужен Виктор Васильевич Клячкин.

Можно отлично выучить язык и говорить без акцента, но построение фраз все равно выдаст иностранца.

– Я слушаю... Контрразведчики вновь напряженно застыли.

– Здравствуйте, Виктор! Как себя чувствует ваша печень?

Через девять лет человек не должен быстро узнавать кратковременного знакомца.

– Печень как печень, не жалуюсь. А кто это говорит?

– Помните больницу? Мы лежали в одной палате...

– А-а-а! – обозначил Асмодей радостное узнавание. – Это вы, Роберт?

– Да, это я. Рад, что вы меня помните. Прошло много лет. Как вы живете?

– По-разному. Сейчас неплохо. Когда вы приехали в Москву?

– Пару дней назад. Я аккредитован на конгрессе политологов. Вы что-нибудь про него слышали?

– Боюсь, что нет. Мне осточертела политика.

– Да, у вас ее было слишком много... Виктор, я хочу с вами увидеться, поговорить. У меня есть отличное лекарство, специально для вас.

– Очень любезно, Роберт. Очень любезно с вашей стороны. Я с удовольствием встречусь с вами! Как долго вы пробудете в Москве?

– Несколько дней. Но лучше не откладывать. Завтра вы свободны?

– Сейчас подумаю... Клячкин выдержал паузу.

– Да, со второй половины дня.

– Тогда в три часа. У южного входа в гостиницу «Россия». Вас это устраивает?

– Да, конечно.

– Тогда до завтра.

Асмодей медленно опустил трубку на рычаг.

Межуев показал ему большой палец.

– Здорово! Полная естественность. Пауза узнавания, раздумья о завтрашнем дне... Молодец!

Асмодей осел на ближайший стул. Короткий телефонный разговор вымотал его полностью.

– Подробно запишите, что он сказал, – попросил майор. – Мы не подключались к линии – это легко контролируется из посольства. Лучше не рисковать.

Несколько раз контрразведчик прошелся по комнате. Внутри все дрожало, как после мгновенной тяжелой нагрузки. Оперативный расчет оправдался: Роберт Смит «клюнул». Но это только первый шаг. Одно неточное слово или неловкое движение Асмодея – и он уйдет. Значит, операция «Пески» окажется ненужной, а в нее уже вбуханы десятки тысяч долларов! И «Расшифровка» попадет под угрозу провала! А от нее зависит судьба Системы органов госбезопасности!

Владевшее майором возбуждение требовало каких-то действий. Подумав, он набрал номер дежурного.

– Межуев. Для меня есть сообщения? Так. Кто передал? Читайте. Во сколько поступило? Почему не доложили немедленно?! Напрасно! Получите взыскание!

Бросив быстрый взгляд на прилежно пишущего Асмодея, Межуев перенес телефон на кухню, встретив вопросительный взгляд варящего кофе Семена, приложил палец к губам и кивнул в сторону гостиной. Под мягкий треск телефонного диска прапорщик аккуратно закрыл дверь.

– Картотека? «Симферополь». – Межуев помнил ежедневно сменяемые пароли наизусть. – Майор Межуев. Посмотрите контроль по Клячкину. Да, будьте добры.

– Вот так. – Контрразведчик кивнул с видом человека, убедившегося в том, что сбылись его наихудшие предположения.

– Диктуйте...

Он пощелкал пальцами, и Семен поспешно положил на круглый обеденный стол блокнот и авторучку.

– Ну что? – спросил прапорщик, когда Валентин Сергеевич перестал писать и задумчиво откинулся на узком полукруглом диванчике.

– Оружие при тебе? – вместо ответа спросил майор.

– Обижаете. – Все знали, что Григорьев любил пистолет и никогда с ним не расставался.

– Остаешься здесь до утра, – приказал Межуев, и поскольку Семен ждал объяснений, дал их: – Нашего друга ищут преступники. Причем серьезные преступники. И кто-то еще. Может, тоже бандиты, но другие. За последний час две группы получили этот адрес. Наверняка они где-то поблизости.

– Сколько их? – Прапорщик деловито облизнул губы.

– Трое и двое. Это только те, кого видела дежурная в адресном.

– Пусть привезут автомат и бронежилет. И пришлют двоих обшарить дом.

Майор немного подумал.

– Лучше задействовать милицию. Сейчас доложу Дронову.

Семен взглянул на часы.

– Половина первого ночи.

– Ничего, стерпит.

Межуев был прав. Как и другие сотрудники Системы, подполковник Дронов ожидал от успешного проведения «Расшифровки» многого не только для органов государственной безопасности, но и для себя лично. И ничего плохого в этом не было, потому что только личная заинтересованность движет реальным живым человеком, хотя в былом, вымышленном штатными пропагандистами и агитаторами мире идеальные картонные человечки руководствовались исключительно директивными указаниями, идеологическими предписаниями и коммунистической сознательностью. Жизнь показала, что это ровным счетом ничего не стоит.

Дронов ожидал от успеха операции вполне конкретных и реальных вещей: звания полковника и должности заместителя начальника одиннадцатого отдела. При дальнейшей трансформации отдела в самостоятельный главк должность автоматически становилась генеральской, а возраст еще позволял ему поносить расшитые золотом погоны.

Поэтому звонок подчиненного в столь позднее время не вызвал раздражения, а только любопытство: какие новости принесло развитие событий?

Откинув одеяло, Дронов взял аппарат и прямо в трусах и майке прошел в кабинет, осторожно переставляя в темноте мускулистые волосатые ноги и безошибочно обходя невидимые стол, стул, выступ трюмо. Плотно прикрыв за собой дверь, он включил свет, опустился во вращающееся рабочее кресло и сказал только одно слово:

– Докладывайте.

Как опытный службист, Межуев доложил вначале о приятных вещах: сотрудник ЦРУ Роберт Смит вышел на связь с Асмодеем, что и предусматривалось разработанным планом. Не успел подполковник от души похвалить участников операции, как майор скорбно сообщил: план может быть сорван уголовниками, преследующими Асмодея.

– За что? – Дронов пришел в ярость.

– Не знаю. Да это в конкретной ситуации роли не играет.

– Да... Сейчас вышлю ударную группу.

– Может быть, лучше задействовать милицию?

– Надо действовать параллельно – слишком высока ставка!

Дронов достал из обвисшего на стуле пиджака записную книжку.

– Записывай номер. Николай Иванович. Это милицейский полковник, скажешь, что по моему поручению, и передашь приметы. А группу я всетаки подниму...

Через десять минут по Главному управлению внутренних дел Москвы была объявлена тревога. Искали белую «Ауди» и людей с приметами Гены Сысоева и Ивана, которые подозревались в разбойном нападении. Указывался и ожидаемый район появления предполагаемых преступников.

В том же районе и даже в конкретном доме были замечены трое неизвестных, похожих по приметам на беглецов из Армавирского следственного изолятора.

Автомобильные рации донесли сообщения до экипажей патрульно-постовой службы, ГАИ, вневедомственной охраны, десятков других специальных машин. Отделение ОМОНа направили прочесать подозрительный дом.

Микроавтобус с ударной группой одиннадцатого отдела мчался к месту нахождения Клячкина.

Виктор Васильевич Клячкин, он же Фарт, он же Адвокат, он же Таракан и он же Асмодей, в оперативных планах московской резидентуры ЦРУ получил псевдоним Проводник. Об этом последнем он ничего не знал. Да и прозвища прошлых лет осели в глубинах его сознания. Сейчас он пребывал в сущности Асмодея.

Асмодей стоял в просторной, с высоким потолком комнате, носящей не явный, но все же ощути – мый отпечаток казенного неуюта.

Полукруглый эркер выходил на залитый ярким, чуть желтоватым светом уличных фонарей проспект. Несмотря на позднее время, по нему в несколько рядов мчались автомобили. Ровный шелестящий гул трущихся об асфальт шин достигал шестого этажа.

«О чем там они совещаются за закрытой дверью?»

Будто услышав его мысли, Семен вышел из кухни и стал рядом, глядя в высокое, со старинной рамой окно.

Прапорщик воспринимал проспект совсем не так, как Асмодей. Он искал опасность. Подозрительных людей на почти пустых тротуарах видно не было. А вот белая иномарка, из которой удобно наблюдать за окнами конспиративной квартиры, ему не понравилась.

Сейчас приедут милиция, ударная группа и, конечно, спугнут неизвестных наблюдателей. Кстати, какой марки подозрительная машина? Неужели «Ауди»?!

Резко повернувшись, прапорщик прошел на кухню, пошептался с Межуевым и выскочил в прихожую.

– Аккуратней там! По номеру один! – услышал он, набрасывая пальто.

Хлопнула дверь. Этот звук разбудил Карандаша, дежурящего на следующей площадке. Перегнувшись через перила, он убедился, что сбегающий по лестнице человек вышел из двенадцатой квартиры. И кинулся на чердак доложить, что путь свободен.

Семен на ходу переложил пистолет из открытой поясной кобуры в правый карман пальто. Патрон, как всегда, в стволе, большой палец на предохранителе, указательный – на спуске. Тем самым нарушалась инструкция, но Семен всю жизнь работал не в кабинетах, а «в поле» и хорошо знал цену бюрократическим перестраховкам. А также то, на чьей шкуре они сказываются.

– Один ушел, – почти не понижая голоса, сообщил Карандаш в темноту чердака.

– Чего орешь! – отозвался Мечик. И скомандовал: – Пошли!

Межуев вышел из кухни и вместе с Асмодеем смотрел в окно эркера. Его интересовала белая «Ауди» и то, что сейчас произойдет.

– Вы можете найти мою жену? – неожиданно спросил Клячкин. – И еще: когда все закончится, я хочу уехать за границу. Мне нужна помощь.

– Жену? – рассеянно переспросил майор. – Поможем. А второй вопрос надо согласовывать с начальством. В принципе вполне возможно. Особенно сейчас.

Семен еще не вышел. Видно, спускается пешком.

– Чтобы уехать за границу, нужны деньги, – как бы размышляя вслух, произнес Межуев. – Много денег.

– Мы уже говорили на эту тему, – резко сказал Асмодей.

– С тех пор кое-что изменилось, – не отставал майор.

– Что же?

– Вас разыскивают преступники из банды Клыка. И еще какие-то типы. Как думаете, почему?

– Не знаю, – растерялся Асмодей.

– А я знаю. Бесхозных денег не бывает! Сегодня вечером две компании довольно подозрительных личностей получили ваш адрес...

– А кто выставил меня как приманку?

– Но не для бандитов! Будь вы откровенней, мы смогли бы не допустить их к данным адресного бюро!

– Откуда они узнали фамилию? – убитым тоном спросил Асмодей.

Межуев пожал плечами.

– Значит, они могут в любой момент заявиться сюда?

– Мы принимаем меры... Майор напряженно смотрел в окно. Григорьев не появлялся.

Резко засвистел чайник. В тот же миг во входную дверь вставили ключ.

– Семен почему-то вернулся, – сам себе сказал Межуев и устремился на кухню.

Асмодей продолжал смотреть в окно. Семен Григорьев оказался наконец в поле зрения – он переходил дорогу.

Дверь открылась.

Внизу затормозил микроавтобус, из него выскочили люди с чемоданчиками в руках. Семен на миг обернулся и ускорил шаг.

«Кто же открыл дверь?» – ворохнулась в сознании тревожная мысль.

Асмодей медленно повернулся.

На пороге стоял высокий сутулый человек с иссиня-бледным бугристым лицом, заросшим седой щетиной. В руке он держал большой черный пистолет. Сзади вынырнул еще один. У него было звероподобное лицо дегенерата, аномально большая челюсть и огромный нож.

– Где бабки, фуцан позорный? – страшным голосом спросил первый. – Гони мигом, а то кишки на шею намотаю!

Быстро пройдя через комнату, Мечик упер ствол «ТТ» Клячкину в грудь, прямо напротив сердца. Левой рукой он вытащил из плечевой кобуры Асмодея газовый «вальтер».

– Мент, что ли? – поинтересовался Челюсть. – Ментов мочить надо!

– Не мент, но сейчас замочишь. Где бабки?

Глаза человека ничего не выражали. Окоченевшему от ужаса Клячкину показалось, что перед ним мертвец.

– Молчишь, сука, – зловеще процедил бандит. – Сейчас запоешь...

Он сделал несколько шагов назад и, не глядя, протянул напарнику отобранный «вальтер».

– Дай перо, я его пластать буду...

Единственным местом у Клячкина, которое что-то ощущало, была ладонь правой руки. Он стоял в той же позе, в которой две минуты или вечность назад смотрел в окно, – широко расставив ноги и засунув руки в карманы брюк. И то, что врезалось в правую ладонь, было намертво стиснутой рифленой рукоятью пистолета.

Челюсть подошел к подельнику, забрал пистолет и сунул вместо него нож

– большой поварской нож с прогнутым от многократной точки лезвием. На миг Мечик отвлекся, удобней перехватывая стертую скользкую ручку.

В ту же секунду кто-то опытный, сидящий в Клячкине, – может, славящийся хитростью Фарт или набравшийся чужого опыта Адвокат, а может, умеющий выбирать момент Таракан, – сдвинул предохранитель, вытянул руку из кармана и направил в грудь нападающего. Тот уловил движение и вскинулся навстречу, но Клячкин не медлил и не подавал дурацких киношных команд: как только рука распрямилась, палец автоматически вдавил опуск.

В комнате выстрел грохнул неправдоподобно сильно, тонко зазвенела люстра, заложило уши, сердце на миг остановилось, пропустив очередной удар.

Пуля пробила Мечику шею и вырвала кусок щеки у стоящего сзади Челюсти. Мечик захрипел и конвульсивно дернулся. «ТТ» выстрелил еще громче, чем «вальтер». Челюсть с воем бросился на выход. Мечик, выронив пистолет, повалился на пол, а Клячкин стоял неподвижно, не понимая – жив он или нет.

Карандаш держал Межуева на кухне под стволом обреза, когда раздались выстрелы, он невольно повернулся, и майор с силой ударил ногой по руке с оружием. Обрез взлетел по крутой траектории и оказался на посудном шкафу. Карандаш растерянно проводил его взглядом, потом посмотрел на полезшего под пиджак противника и опрометью бросился наутек.

Обнажив оружие, контрразведчик пустился в погоню и в прихожей столкнулся с обезумевшим Челюстью. Их пистолеты выстрелили одновременно. Шумовой патрон исправно сотряс воздух и произвел вспышку, а штатная пуля пээма перебила ключицу. Челюсть выронил «вальтер» и, продолжая выть, выбежал на лестничную площадку.

Снизу мчались люди с автоматами, поэтому Челюсть вслед за Карандашом рванул наверх, на чердак. Оттуда можно попасть в соседний подъезд и скрыться... Но уголовники не знали, что во вторую чердачную дверь в этот момент входят бойцы ОМОНа.

Семен Григорьев подошел к белой «Ауди-200» справа сзади, наудачу рванул дверцу, она распахнулась, и прапорщик тихо сказал:

– Не двигаться, госбезопасность.

Стрелять в человека, севшего на заднее сиденье справа, у водителя нет никакой возможности, если он не левша. Пассажиру тоже это довольно затруднительно, не обойтись без резких движений, которые легко упреждаются сидящим сзади. Поэтому Семен чувствовал себя очень уверенно. Как, впрочем, и всегда.

– Ты – руки на руль, ты – на панель!

Он упер ствол в затылок пассажира.

– Знаешь, что это? Молодец!

Прапорщик провел по левому боку Гены и сразу нашел то, что искал.

– Доставай. Только медленно. Протянешь рукояткой вперед.

Через секунду он довольно присвистнул.

– Ого, какая пушка! Небось «лимона» два отвалил!

– Привез. Триста долларов.

Спокойствие тона обладателя «браунинга» насторожило оперативника.