Татуированная кожа Корецкий Данил

– А сколько нам так плыть? – недовольно спросил Киря.

– Увидите, – туманно ответил лейтенант, и по тону чувствовалось, что он сам не знает ответа.

Ночью курс «Героев Бреста» пересекся с курсом равно-тоннажного сухогруза «Миклухо-Маклай», вышедшего накануне из Одессы. Одновременно такелажные команды обоих судов, спустив за борт подвесные люльки, отодрали выкрашенные в цвет бортов маскировочные полотнища с временными названиями, которые скрывали названия настоящие. При этом под «Героями Бреста» оказалась надпись «Миклухо-Маклай», а под «Миклухо-Маклаем», соответственно, «Герои Бреста».

Босфор суда проходили уже под новыми именами, и если бы разведка неведомого противника получила информацию про подозрительных «курсантов», то все ее внимание было бы приковано к груженным пшеницей «Героям Бреста», мирно идущим обычным курсом на Апеннинский полуостров. А вновь обретший имя «Миклухо-Маклай» с особой ротой в трюме спокойно и без помех прошел Средиземное море, вышел в Атлантику и повернул к экватору.

Ни о конспиративных ухищрениях, ни о маршруте следования личный состав особой роты не знал. Люди затомились в гулком, ограниченном разогретым металлом пространстве. Занятия по физподготовке в импровизированном спортзале постепенно сходили на нет, оставались только тренинга с оружием и политинформации.

Когда вошли в тропики, влажность и духота сделались вообще непереносимыми. Душ заменяло окатывание теплой забортной водой во время ночной «прогулки». Ведро на троих. Скученность, тяжелый запах пота, воспаляющиеся расчесы на теле...

– Уже неделю болтаемся, сколько еще? – ныл Бритый Гусь. – А потом обратно, вообще с ума сойдем!

– Не бойсь! – подбодрил Деревянко. – Сделаем все красиво, полетим самолетом. Несколько часов – и дома!

–А если...

Голый по пояс Бритый Гусь нервно шарил в карманах брюк, то и дело доставая обрывок бумажки и щепотку табака, тоскливо нюхал и прятал обратно – курить разрешалось только ночью на палубе.

– Если не выйдет красиво?

Деревянко тяжело вздохнул, сделал неопределенный жест и ничего не ответил.

– Тогда нас похоронят, и все? Да?! Возьмут и зароют?! – нервозно повысил голос Гусь и машинально свернул «козью ножку». – А сейчас даже покурить нельзя?

– Не бойсь, никто тебя не зароет, – проговорил Деревянко, но мрачный тон придал фразе отнюдь не успокаивающий смысл.

– Так и бросят валяться, да? – не успокаивался Бритый Гусь.

Он хотел сказать что-то еще, но внезапно Вольф схватил его за руку и вырвал самокрутку. Развернув цигарку, он внимательно рассмотрел листок с фиолетовой печатью. Потом взял Гуся за локоть и отвел в другой конец трюма. Здесь мерзко воняло от больших, накрытых грубыми деревянными крышками ведер, которые по ночам выворачивали в океан.

– Откуда это?!

– Нашел место, к парашам привел! – заскулил Гусь. – Чего особенного? На парашютном складе взял, у Чувака в столе. Зачем табак рассыпал, у меня последний...

– Когда это было?

– Да перед учениями! Как раз накануне. А чего такое?

– Дурак ты. Гусь. Мы все документы, все личные вещи оставили, гражданские шмотки надели, а ты печать части с собой потащил. Соображаешь, чем это пахнет?

– Ух ты! – Бритый Гусь быстро оглянулся. – Слышь, Волк, я же не нарочно! Не подумал просто... Никому не говори, Волк, ладно?

– Ладно.

Вольф сунул бумажку в карман. Именно такими опечатывали парашюты. Повинуясь первому порыву, он сразу пошел искать Чувака. Тот почему-то редко попадался на глаза, может быть, нарочно старался держаться в стороне. Но в следующую минуту Вольф передумал. Обстановка была явно неподходящей для жесткого «потрошения», значит, дело ограничится невнятными обвинениями и столь же невнятными оправданиями. Лучше выждать удобный момент...

На десятый день плавания им выдали форму. Допотопные галифе, гимнастерки навыпуск под ремень, сапоги. В карманах каждого комплекта лежали отрезок белой ткани, пара таблеток в целлофане и маленькая баночка с черным кремом, напоминающим гуталин, но без запаха.

– А это зачем? – выпятил губу Дрын.

– Повязку на левую руку, чтобы своих отличать. Таблетки повышают остроту зрения. Кремом намазать лица и открытые части тела, – пояснил Деревянко.

– Тю! А рожи-то зачем мазать? А-а-а... Чтоб в темноте не светились! – просиял от собственной сообразительности Дрын.

– Молодец, Дранников, на лету хватаешь! – с улыбкой сказал лейтенант. И добавил: – Там будут люди, которые на нашей стороне, они тоже с повязками. Так что не палите во всех подряд!

Получили и зарядили оружие, надели легкие кевларовые жилеты с титановой вставкой над сердцем, набили карманы «разгрузок» запасными магазинами, которые тоже должны были защищать от пуль. То, что казалось далеким и малореальным, стало стремительно приближаться, распространяя отчетливый запах смерти. Ребят начал бить мандраж.

– Ничего, сработаем красиво – все героями станете! – подбадривал бойцов Деревянко. – Если не орден, то уж медаль точно...

– Да я бы без медали обошелся, – пробормотал Бритый Гусь. – Дрых бы лучше в казарме со второй ротой...

Вольф подумал, что, оказывается, в герои могут загонять насильно: палкой, приказом, стечением обстоятельств. Ему тоже не хотелось становиться героем, и вконец осточертевшая казарма казалась сейчас самым желанным местом в мире. Но он никогда не сказал бы об этом вслух.

Ночью к ним подошел десантный корабль морской пехоты, на котором находился Спец во главе десятка бойцов. Особая рота быстро и без происшествий спустилась с высокого борта сухогруза на пляшущую у самых волн стальную палубу, загудели двигатели, и «Миклухо-Маклай» бесследно и навсегда растаял в непроглядной мгле за кормой.

– До времени «Ч» сорок пять минут, – объявил Спец. – Береговые патрули убраны. Прожектора выключатся в ноль два часа. Проходы в проволоке и минном поле проделаем «Змеем», забор расстреляем «ПТУРСами». Это упрощает задачу, сокращает время атаки и повышает шансы на успех. Сейчас разжуйте ночные таблетки, дошлите патроны и больше не издавайте ни звука. Особенно при высадке. Кто станет тонуть или наткнется на змею – ни звука! Иначе я сам пристрелю! Ясно?

– Слышь, Волк, а я плавать не умею, – растерянно зашептал Лисенок. – Ничего ж не сказали... Я думал, по земле ходить будем...

– Держись рядом со мной. Смогу – помогу... Но Лисенку повезло. Плоскодонный десантный корабль подошел так близко к берегу, что теранулся днищем о песок. Спрыгивая с откинувшейся вперед носовой аппарели, солдаты плюхались в теплую воду, но сразу же доставали до дна и бросались к берегу. Кругом царил непроглядный мрак, только сверху слегка подсвечивали крупные звезды, да вдали резали ночь яркие лучи прожекторов. Пахло чем-то знакомым. Да, черноморскими курортами – Вольф ездил с родителями в Сочи, Адлер, Лазаревскую. Это было очень давно и в другой жизни...

Выбравшись на пляж, черные тени с белыми повязками бесшумным роем ночных москитов рванулись на свет прожекторов, веером рассыпаясь в боевой порядок. Вольф споткнулся о что-то мягкое, обостренное зрение распознало безжизненно распростертого человека. Перескочив через труп, он, по щиколотки увязая в песке, помчался дальше. Рядом бежали Киря, Гусь и Звон, неся за ременные петли тяжелое трехметровое тело взрывного разминирователя «Змей».

– Гусь, Пятка, Зонт здесь! – доложились сзади. – Лисенок и Синий отстают, идут за нами...

Зарево впереди погасло. Хороший знак – значит, все развивается по плану.

Группа «Зет» первой вышла на рубеж атаки. До забора оставалось метров семьдесят. Немного ближе искрила высоковольтная проволока. Таблетки подействовали. Волку казалось, что он различает даже колючки. Выставив автомат, он упал на живот. Бойцы последовали его примеру. Киря отвинтил крышку запального отверстия «Змея», намотал на руку пусковой шнур.

– Дрын здесь! – плюхнулась слева еще одна тень.

Тишина. Тишина. Тишина. Нервы натянулись до предела.

Черт, скорей бы все началось! Мозг прокручивал ленту воспоминаний в поисках образа, позволяющего отвлечься. И нашел его. В памяти возникла босая женская ступня, раскачивающаяся под грубым школьным столом...

Сзади, у среза воды, резко взвыл «Фагот», почти одновременно – еще два.

– Лежать, беречь головы! – приказал Волк. – Киря, пускай!

В метре над спинами бойцов прошелестел реактивный снаряд. Яростно зашипел и, изрыгая снопы огненных струй, рванулся вперед «Змей».

Тишина кончилась. Три багровых волдыря с грохотом лопнули на заборе, три начиненных взрывчаткой змеистых тела прорвали искрящее киловольтами заграждение и вылетели на минное поле. Оглушительные взрывы, желтые вспышки, взметнувшиеся вверх клочья земли, осколки, тусклые металлические кругляшки, обломки кольев с обрывками проволоки...

– Атака! – прорвался сквозь заложенные невидимой ватой уши рев Шарова.

– Атака! – не слыша своего голоса, заорал Волк и бросился к бреши в проволочном ограждении. Сразу за ней дымился полуметровый след «Змея». Чисто ли там, не остались ли мины? «Змей» не дает стопроцентной гарантии. Впрочем, стопроцентной гарантии вообще не существует...

Трата-та-тах! Трата-та-тах! – запоздало ударили с вышек автоматы, свист пуль вымел из головы все мысли. Теперь включились рефлексы и навыки боевой машины.

Подняв автомат. Волк пустил очередь в сторону ближайшей вышки, потом открыл огонь Звон, а он пробежал несколько метров и снова дал очередь... Все это неоднократно отрабатывалось на учебных занятиях, но в реальном бою выглядело совсем по-другому. Противника не видно, да и вообще ничего не разберешь, только вспышки огня – свои и чужие... Сумятица, хаос, ничего непонятно, автомат бьется в руках, приходится не только стрелять, но и выбирать дорогу: ступишь в сторону – разорвет к чертовой матери или ногу оторвет!

Из-за спин атакующих по вышкам ударили пулеметы, свист пуль стал реже. Волк наконец подобрался к забору. У метрового, кисло пахнущего взрывчаткой пролома образовался затор – разведчики сгрудились, тренированные тела по одному продавливались внутрь, кто-то, не дожидаясь своей очереди, с плеч товарища прыгал через забор. С той стороны стреляли, причем интенсивность огня становилась все выше.

Обдирая кожу об острую кирпичную крошку. Волк головой вперед ввинтился в пролом и вывалился на территорию двора. Здесь был сущий ад. Охрана успела подтянуть силы, и десятки стволов поливали атакующих струями свинца, прижимая к забору. Сотни пуль щелкали о кирпичную кладку, со свистом рикошетируя во все стороны. Его дважды ударило по груди. Слева кто-то вскрикнул.

– Зет, ко мне! – позвал Волк, но никто не отозвался.

Он быстро отполз в сторону и принялся длинными очередями бить по вспышкам чужих автоматов. Кто-то бросил гранату. После этого взрывы загремели один за другим. Несколько автоматов ударили во фланг противнику. Интуитивно Волк понял, что это группа Спеца.

Огонь противника несколько ослаб, и спезназовцы наконец оторвались от забора, ползком продвигаясь в глубь ухоженного тропического сада. Но сейчас он пах не ароматом цветов, а порохом, страхом и смертью.

– Киря, Пятка, Серж! – несколько раз кричал Волк, но никого из боевой десятки рядом не было. Командовать было некем. Оставалось только стрелять, менять позиции, постепенно продвигаясь вперед, снова стрелять...

Кончились патроны, и Волк, стоя на колене за толстым колючим деревом, быстро перезарядился, вставив вместо толстого барабана на семьдесят один патрон тридцатипятизарядный рожок. Вскоре пришлось заменить и его, потом еще один и еще.

Встречный огонь становился все реже, у противника явно заканчивался боезапас. Охрана готовилась к скоротечному нападению, но не к настоящему бою.

– Вперед! Вперед! – раздался где-то в стороне крик Деревянко.

Вольф выпрыгнул из-за дерева и побежал. Обогнув белый фонтан, он заметил почти неразличимые в темноте темные фигуры. Навстречу четырехлучевой звездой полыхнуло пламя. Это прицельно били в него.

– Ура! – неожиданно для себя отчаянно заорал Волк, вдавливая спуск и выставляя бьющийся автомат перед собой, будто надеясь этим криком и этим жестом защититься от вражеских пуль. От удара в область сердца перехватило дух, но лепестки смертоносной звезды свернулись, и обе фигуры опрокинулись, как фанерные мишени на полигоне.

– Ура! Ура! Ура! – раздавалось справа и слева. В бою произошел перелом. Вражеский огонь почти прекратился. На длинные очереди атакующих охрана обреченно огрызалась отдельными выстрелами. Потом смолкли и они.

Каким-то образом Волк оказался в кустах и теперь с трудом продирался сквозь колючие ветки. Слева над сердцем болели ребра. Он сунул руку под разгрузку и нащупал вмятину на титановой пластине. Впереди послышался топот, внимание переключилось, он полоснул вслед убегающим, рванулся вперед и неожиданно оказался перед зданием, которое и являлось объектом атаки.

Это было не просто здание, а белоснежный дворец, роскошь которого не могла замаскировать даже темнота. На ступенях широкой лестницы валялись трупы. Внутри горел свет, из темных проемов подвала и окон первого этажа били автоматы и пулеметы. Он спрятался за огромную цветочную вазу.

– Волк, ты где? – раздался неподалеку голос Сержа.

– Здесь! – обрадовано отозвался Волк. – Кто с тобой?

– Пятка, Синий и Киря.

– Давайте гранаты в подвал, огонь по окнам, потом мы с тобой заходим, а ребята прикрывают и идут следом.

– Понял тебя.

Одна граната ударилась о стену и отлетела обратно, взорвавшись в опасной близости – осколки зловеще взвизгнули над головой. Вторая и третья попали в цель – из темного проема выплеснулось желтое пламя. Затем пять стволов прошлись по окнам у высокой мраморной арки парадного входа.

– Пошли, Серж! – пригибаясь. Волк бросился к лестнице. Серж мчался за ним. Рядом противно вжикали пули, сзади грохотали автоматы поддержки. Перескакивая через трупы, они взлетели по ступенькам и оказались в «мертвой зоне». Тут пули из окон не могли их достать.

– Гранаты! – скомандовал Волк и бросил свою в щель между тяжелыми створками огромной, обитой медью двери.

Сзади кто-то кричал командным голосом, но слова не доходили до сознания. Когда внутри рвануло, они вбежали в заполненный дымом вестибюль. Посередине нелепо стоял роскошный кожаный диван, Волк на всякий случай прострочил спинку, раздался вскрик, и безжизненное тело вывалилось из-за импровизированного укрытия.

Волк тут же разрядил магазин в левую часть длинного коридора, а Серж швырнул гранату вправо. Спасаясь от осколков, они огромными прыжками взбежали по мраморным ступеням на второй этаж.

Волк едва успел вставить новый магазин, как навстречу выбежали два охранника с автоматами наперевес. До сих пор он стрелял в темные силуэты, тени, неясные очертания фигур, лишенные человеческой сущности и условные, как фанерные мишени полигона. Сейчас абстрактный безликий противник материализовался в живых людей. Они были в такой же, как на нем, советской военной форме устаревшего образца, с такими же черными лицами. Только без белых повязок. Да и лица чернели не краской, а естественной африканской кожей, обильно покрытой потом. Гримаса испуга искажала толстые губы, глаза расширились, грозя выскочить из орбит.

Автоматы синхронно изрыгнули огонь... Все существо Волка сжалось, готовясь к неминуемой смерти, но свинцовые струи пронеслись высоко над головой, выбив кирпичную крошку из разукрашенной причудливым орнаментом стены. Африканцы заваливались назад, мундиры на груди перечеркивали темные пятна. Кто опередил их?

Волк обернулся. Нет, Серж перезаряжался, больше рядом никого не было, лишь снизу доносился отчаянный русский мат. Это сделал он сам. Точнее, какая-то часть его организма. Пока мозг оценивал, размышлял, сравнивал, указательный палец выполнил свою работу. Безукоризненно наработанные рефлексы спасли ему жизнь.

– Давай, Серж, твоя левая сторона!

– Есть!

Серж передернул затвор. Они побежали по широкому коридору, вдоль которого на высоких постаментах стояли античные статуи. На стенах висели красивые, ручной работы ковры, на окнах – тяжелые портьеры, за которыми мог прятаться враг, поэтому каждую перечеркивала свинцовая строчка, ткань поеживалась, словно под иглой огромной швейной машинки, со звоном разлетались стекла...

Из приоткрывшейся деревянной двери выскочил белый человек в легком костюме с галстуком. Он был без оружия.

– Stop! I am an officer of army USA! Order to stop! [28] – прижавшись спиной к двери и выставив перед собой руки, закричал он.

Волк растерялся, но Серж мгновенно нажал на спуск.

Тра-та-та! – белая сорочка покрылась красными пятнами, украшенная затейливой резьбой дверь брызнула щепками и деревянной пылью. Оттолкнув упавшее тело, Серж ворвался в комнату.

Там находились еще двое белых в штатском. Один возился с рацией, второй напряженно вглядывался в темноту за окном. Тускло мерцал небольшой голубоватый экран с какими-то значками.

– This property of Government USA! On international laws it untouchable![29] – второй повернулся. В опущенной руке он держал большой черный пистолет.

Тра-та-та-та-та-та!

Пули не признают международных законов. Они изрешетили белые тела с той же легкостью, что и черные, вдребезги разнесли рацию и мерцающий экран.

– Назад! Назад, мудаки! – злой окрик Спеца остановил Волка и Сержа. – Вам сказали не лезть внутрь! Куда претесь? Разворачивайтесь! Осмотрите холл с другой стороны и выходите наружу!

Спец со своей группой пробежали мимо и свернули за угол. Сразу же там вспыхнула отчаянная перестрелка, одна за другой рванули гранаты.

– Вовремя они! А то бы мы сейчас влезли в мясорубку! Гля, все-таки зацепило, – Серж потрогал кровоточащую руку.

– Зачем ты в белых стрелял? – спросил Волк. – Это же американцы. Насчет них не приказывали ...

– Насчет всех приказывали, кроме тех, кто с повязкой. А у них повязок не было. В тебя тоже попали... Перевяжемся?

– Давай осмотрим холл. А то ударят в спину... Они побежали в другой конец здания. Интерьер здесь был поскромнее – ни тяжелых портьер, ни ковров, ни скульптур. И двери без резьбы – обычная полировка. Но для Волка и эта обстановка казалась необычайно роскошной. Азарт боя прошел, и он испытывал неловкость от того, что грубыми сапогами топтал дорогой паркет.

В холле никого не было. Вокруг круглого мраморного столика стояли глубокие мягкие кресла, на столике лежала открытая коробка сигар и бронзовая пепельница.

– Ух ты, только в кино видел! – Волк взял одну и поднес к лицу, вдыхая аромат крепкого табака.

– Падай, Волк! – истошно заорал Серж, и сразу же ударил его автомат.

Волк резко присел и, прокрутившись на корточках, будто танцевал гопака, отскочил в сторону. Бронзовая пепельница, звякнув, слетела на пол, еще несколько пуль срикошетили о мраморную столешницу и врезались в стену. Это были пули из большого «маузера», который держал в руке голый по пояс африканец в красных шароварах и таком же тюрбане. Точнее, уже не держал: «маузер» висел в воздухе, а его хозяин крестом распластался по стене.

Бум! – гулкий выстрел из «ТТ» прервал стоп-кадр. «Маузер» лязгнул о паркет и отлетел к плинтусу, а человек в тюрбане медленно сполз вниз, оставляя на стене бурые мазки. За широким поясом шаровар торчал кривой кинжал в ножнах, украшенных красными и зелеными камнями. Как в кино.

– Поздно, Волк, ты уже в мертвого всадил, – задыхаясь от волнения, сказал Серж. – Не отвлекайся, а то живо сыграешь в ящик!

Волк с удивлением смотрел на дымящийся пистолет в своей руке. Когда он успел его вытащить?

В холл выходили три двери. За одной раздался выстрел. Волк ворвался туда. Дородный африканец в белых одеждах растянулся на кушетке, запрокинув бритую голову с простреленным виском. Под свисавшей рукой лежал маленький, будто игрушечный пистолетик с костяными накладками на рукоятке. Скорей машинально, чем осознанно. Волк сунул его в сапог.

В двух других комнатах никого не было. Серж принялся деловито осматривать шкафы и ящики столов.

– Что ты ищешь?

– А что найдется...

Волк вышел в холл. Возле мраморного столика стоял Чувак и набивал карманы сигарами. Время и место были подходящими.

– Закурить хочешь? Может, самокрутку свернуть? – непонятно спросил Волк. – А ну иди сюда!

Стволом «ППШ» он затолкнул сержанта в комнату к Сержу. Тот поспешно сунул что-то за пазуху.

– Это он нас хотел угробить! – сказал Волк и прикладом ударил Чувака в солнечное. Охнув, тот осел на пол. Волк порылся в карманах.

– Узнаешь? – он поднес к перекошенной хомячьей мордочке клочок бумажки с печатью части.

– Что это? – подошел поближе Серж.

– Хотел нам обоим парашюты запутать. А Гусь вторую опечатку утащил на курево, значит, влезть можно было только в один. Выбрал твой, чтобы на Шмеля подумали. Так, сука?

Волк ударил Чувака по щеке.

– Кончай, ты что, стебанулся? – испуганно заскулил тот.

– Подожди, я его выпотрошу, как положено...

Серж взвел курок пистолета и вдавил ствол Чуваку в лоб.

– Считаю до двух, гнида! Или скажешь правду, или тебе конец! Так было?

– Так... – шевельнулись побелевшие губы.

– Ну и хуй с тобой!

С окаменевшим лицом Серж выставил растопыренную левую ладонь, защищаясь от брызг.

– Ты что, стой! – крикнул Волк, понимая, что ничего не изменит.

Указательный палец Сержа раз за разом давил на спуск, но выстрела не было.

– Стой! – Волк ударил по руке, пистолет отлетел в сторону.

Чувак на четвереньках бросился к выходу. Серж подхватил автомат и пустил вслед очередь, но тот успел выскочить за дверь.

– Кто стреляет? – рявкнул в коридоре майор Шаров. – Быстро все на улицу! Дело закончено!

Операция длилась тридцать пять минут. Особая рота потеряла троих убитыми, пятеро получили тяжелые ранения, легкие имелись почти у всех.

– Красиво вышло, – повторял Деревянко, возбужденно ходивший среди приводящих себя в порядок бойцов. Он был цел и невредим. – Мы даже не ожидали.

– А чего вы ожидали? – спросил Волк. В него попали три пули. Две сплющили запасной магазин в нагрудном кармане разгрузки, одна расцарапала руку, срикошетив от титановой пластины, защищающей сердце. Ребра под ней ощутимо болели. Да и Сидорук с простреленной головой вовсе не выглядел красиво.

– В таких операциях потери могут достигать двух третей списочного состава... Это просто чудо. И хорошая экипировка. Видишь, тебя она спасла.

Волк не стал спорить, хотя был на сто процентов уверен, что спасло его не холодное железо, а именно чудо, амулет – клочок ваты в нагрудном кармане.

– В общем, гнали на бойню, а мы выжили! – сказал Серж. Он уже перевязал руку и недоуменно вертел в руках свой «ТТ».

– Я вас не гнал, а шел с вами вместе, – возразил Деревянко. – Чего ты его крутишь? Спрячь.

– Да не пойму... Нормально стрелял, а когда к лобешнику одному пидору прижал – отказал...

– У него ствол подвижный. Отошел назад – курок и заблокировался, – пояснил неизвестно откуда появившийся Спец. Он был в благодушном настроении. – Поэтому из «тэшки» в упор не стреляют! – Он подмигнул. – А вы парни-гвозди! Я даже не ожидал! Только рты на замке!

Роту погрузили в грузовики с крытыми кузовами. Час езды по тряской дороге, и они оказались на аэродроме. Почти таком же, как в расположении родной бригады: бетонная полоса, проложенная по пустыне. Непроглядная ночь дурманяще пахла тропическими растениями, было жарко, но Волка знобило, по телу то и дело пробегала дрожь.

– Это у тебя отходняк, – прокомментировал Серж. – Стресс держал нервы, а сейчас он прошел, и они распустились. Так всегда бывает.

– Ты-то откуда знаешь?

– Значит, знаю, раз говорю... На, выпей!

Волк почувствовал в руке плоскую фляжку явно не армейского образца.

– Откуда?

– От верблюда. Если хочешь, могу дать опиум пожевать. Будешь спокойный, как слон.

Покачав головой, Волк приложился к фляжке. Там была крепкая жидкость с непривычным вкусом. Он сделал несколько больших глотков. Серж что-то сунул себе в рот.

Послышался гул, в небе вспыхнула большая, быстро приближающаяся звезда. Через несколько минут на полосу приземлился самолет. Обычный «Ту-154» с надписью «Аэрофлот» на серебристом фюзеляже.

– Вот здорово! – оживились ребята. – А стюардессы будут?

Стюардесс на борту не оказалось. Но и без них, разместившись в удобных креслах, в совершенно гражданской и комфортабельной обстановке, бойцы почувствовали себя на седьмом небе. А когда машина набрала высоту и в иллюминаторы заглянули лучи восходящего солнца, просторный салон наполнили ликующие крики. Не кричали только три черных пластиковых мешка в багажном отсеке и пять наспех запакованных в бинты сгустков заглушенной промедолом боли, лежащих на полу в тамбуре между первым и вторым салонами.

Волк вертел в руках почти опустошенную серебряную фляжку с затейливым резным узором. По телу разливалось блаженное тепло и спокойствие. Он выбрался из ада живым!

– Скажи честно, ты трахнул Софью? – неожиданно для самого себя спросил он.

– Конечно. Думал, ты один такой умный? – Серж тоже расслабленно откинулся на сиденье и что-то катал во рту, словно конфету. Глаза его были полузакрыты.

Не ощущая вкуса и крепости, Волк допил содержимое фляжки.

– Воспользовался случаем? Меня Семенов вызвал, а ты и рад...

– Это было еще раньше, старик. Помнишь, ты вылез в окно...

– Ну вылез. Что с того?!

– Да то самое. Я стою внизу, жду тебя, а она выходит одна... Ну пошел проводить, взял под руку, высоко так, почти под мышку. А она аж вскрикнула, прижалась, вздрагивает так... Видно, ты ее хорошо разгорячил...

– И что?!

– То самое. Как раз ищи мимо детской площадки, знаешь там маленький домик? Избушка на курьих ножках... Ну, завел туда, наклонил... Правда, кричала она, я думал, весь гарнизон поднимет. Пришлось рот зажимать. Хорошая баба, страстная. Надо нам ее вдвоем отработать. Она намекала...

Ребра болели все сильнее, боль распространялась и охватывала всю грудь. Волк понял, что это болит душа. Сознание его раздвоилось. Одна часть хотела достать пистолет и выстрелить Сержу в голову. Вторая с этим не соглашалась: они спасали друг друга от смерти и стали побратимами, это искупает все – жизнь одна, а баб много. Половинки спорили между собой, руки вцепились в подлокотники, но пистолет оставался в кобуре.

– На, отщипни! – Серж поднес к его лицу черный шарик с терпким острым запахом. – Да не столько! Еще помрешь с непривычки! Отдели третью часть...

Во рту приятно занемело, словно от таблетки «Холодок». Потом это онемение распространилось на ноющую, пропитанную горечью ревности душу, душа тоже онемела, боль прошла, горечь выпала в осадок, стало радостно и спокойно. Хотелось петь.

– Ножи, автоматы и боезапас, завис над землею советский спецназ! – заорал он. В салоне засмеялись.

Аэрофлот еще не знал таких рейсов. На фоне белых подголовных салфеток контрастно выделялись чумазые смеющиеся физиономии. Под ногами и в проходах валялись тяжелые «ППШ», свободные кресла завалены вещмешками, бронежилетами, пустыми и заряженными магазинами. Крохотные игрушечные туалетики зассаны, словно через них протиснулось стадо коров.

– Подпевайте, черти! Не хотите? Эх вы... Хорошо сработали, Серж, правда? Интересно, где мы были?

Но Серж уже спал крепким сном. Черная краска полностью не оттерлась с лица, и он был похож на пьяного мулата. Из приоткрытого рта вытекла тонкая струйка слюны.

Из динамиков бортовой трансляции послышались сигналы точного времени и раздалось родное:

– Внимание, говорит Москва. Московское время шесть часов. Передаем утреннюю программу новостей...

Раздались аплодисменты. Ребята никогда не думали, что будут так радоваться обычной радиопередаче. Не вникая в смысл, слушали привычный голос диктора, знакомые обороты верней всего позволяли понять, что они уже дома.

– Труженики молочной фермы колхоза имени Ильича Знаменского района Тиходонского края получили рекордные надои молока и заняли первое место в социалистическом соревновании юга России...

– Африканский континент продолжает освобождаться от оков колониализма. Сегодня ночью в Республике Борсхана восставшие массы при поддержке армии свергли антинародный режим империалистической марионетки США диктатора Карай Путе. Возглавил революционный процесс прогрессивный общественный деятель Мулай Джуба. За многочисленные преступления против народа кровавый диктатор Путе приговорен революционным трибуналом к смертной казни...

– Токарь завода «Серп и молот» Василий Иванов досрочно выполнил годовой план...

– С днем рождения, боец! – в проходе стоял Спец с армейской фляжкой в одной руке и стаканом в другой. – Выпить хочешь? Э-э-э, да вы уже...

– У меня не сегодня...

– У всех сегодня. У всей роты. Да и у половины моей группы. Просто повезло. Невероятно повезло. Но и сработали отлично. Только... Запомните, вы работали на первом этаже, наверх не поднимались и ничего там не видели! Если сказать по-другому, вас затаскают. И неизвестно еще, чем все закончится.

– А где мы вообще были? В какой хоть стране? Спец засмеялся.

– Тебе что, уши заложило? Сейчас же передавали.

– Так это мы?! А кто такой этот... Джуба?

– Людоед. Но полезный людоед. Большой друг Советского Союза. Так понял про второй этаж?

– Понял...

Вскоре расслабленный Волк крепко заснул. Спал он без сновидений и проснулся, когда самолет уже разворачивался над барханами Рохи Сафед, нацеливаясь на взлетно-посадочную полосу родного аэродрома. Сон не принес облегчения. Действие наркотика кончилось, он испытывал смертельную усталость и безразличие ко всему на свете. Нет, не ко всему. Софья одинокой звездочкой сияла в черноте наступившей депрессии. Она могла бы излечить искалеченную стрессами душу, но и это желанное лекарство сильно горчило.

Раздался толчок выпущенных шасси. Такой посадки Аэрофлот тем более не знал. Самолет еще не закончил рулежку, когда люки распахнулись и вернувшиеся с того света бойцы особой роты в полном боевом снаряжении посыпались на бетонку.

– Разведка! Разведка! Ура! Ура! Ура!

В конце полосы построилась к торжественной встрече героев вся бригада с расчехленным знаменем. Стоявшие на обтянутой красным сукном трибуне командиры с ужасом смотрели, как пружинистые фигурки в допотопной военной форме и с перепачканными маскировочной краской лицами кувыркались рядом с колесами огромного лайнера, как они вскакивали на ноги и в радостной эйфории подпрыгивали, тряся поднятыми вверх кулаками. Многие в руках держали автоматы.

– Разведка! Разведка! Разведка всех сильней!

Тра-та-та-та! Кто-то нажал на спуск, и грохочущая очередь «ППШ» со свистом ушла в высокое белое небо. И тут же загрохотали десятки других автоматов.

Тра-та-та-та! Тра-та-та-та! Тра-та-та-та!

– Немедленно прекратите это! – приказал побледневший Раскатов замершему в растерянности Чучканову. Комбригу показалось, что сейчас понюхавшие пороху и отведавшие крови бойцы ринутся в очередную атаку. Безоружная бригада не смогла бы их остановить, даже если бы захотела. Но у генерала не было уверенности, что она этого захочет.

– Наведите порядок, разоружите роту, зачинщиков под арест! – конкретизировал команду Чучканов, повернувшись к замполиту и начальнику особого отдела.

Селедцов и Семенов без особого энтузиазма спустились с трибуны и, изображая старательность в выполнении приказа, тяжелой трусцой побежали к взбунтовавшимся героям.

– Кончайте, ребята, что вы делаете? Комбриг приказал сложить оружие... – просительным тоном обратился замполит к ближайшему стрелку.

– Да, сынки, вы это бросьте, – с такой же интонацией поддержал его Семенов.

– Идите на хер, тыловые крысы! – отвечали «ребята» и «сынки». – Разведка! Разведка! Ура! Ура! Ура!

С особого задания вернулись совсем другие люди, чем те, которые отправлялись на него несколько недель назад.

Но постепенно стрельба стихала – кончились патроны.

– Что за глупости, просто служебная командировка, – очень убедительным тоном говорила Софья. – Он встречался с экспертами из НАТО, и ему постоянно требовался переводчик. Ой... Ой... Ой...

Поднятый подол сарафана открывал ноги до трусов, и Волк жадно вгрызся в сдобные мягкие ляжки.

– Подожди... Давай я разденусь...

Тропа разведчика – это целый город: дощатые и каменные заборы, всевозможные изгороди, кирпичные стены с проломами и без, полуразрушенные здания, укрепленные огневые точки, высотные переходы, подземные туннели, траншеи и ходы сообщения... Нагромождение препятствий и заграждений занимает больше гектара. Ночью это мертвый город: жутко чернеющие оконными глазницами скелеты домов, трупы автомобилей и тепловоза, оборванные щупальца высоковольтных линий...

Они устроились под насыпью железной дороги на опрокинутом заборе, который Волк накрыл специально захваченной плащ-накидкой.

– Что у тебя было с Серегиным? Только честно! Сейчас его это интересовало меньше всего, но вопрос задать следовало, потому что Серж находился в пяти метрах за опрокинутой дрезиной и внимательно слушал.

– Ой, ну что у меня могло с ним быть? Конечно, ничего...