Земляничный год Михаляк Катажина

– Об этом ты тоже не вспоминала.

– Как раз об этом я и вспоминала! Я согласна быть твоей женой – отныне и навсегда и на веки вечные. Если, конечно, твое предложение еще актуально… – закончила она неуверенно.

– Во-первых, это было не предложение, а просто горячее желание. Во-вторых, Эва Злотовская, окажешь ли ты мне честь стать моей женой и матерью моих детей? И на этот раз я не приму никакого «не знаю, мне надо подумать»!

– Да, Витенька. Да, да, да! Я согласна! – быстро сказала Эва, чтобы он вдруг ненароком не передумал.

– Тогда сейчас, моя дорогая, – он взял ее руку в свои и поглаживал ее пальцы, – ты отправишься в загс, там запишешься на самую ближайшую дату, и никаких отговорок я слышать не хочу. Я хочу, чтобы Юленька родилась в законном браке.

У Эвы в глазах стояли слезы: Витольд, ее необыкновенный, любимый, самый лучший на свете Витольд в первую очередь думал о дочке. Причем не о своей дочке! Потрясающе!

– Ты же понимаешь, что эта спешка оправданна? – на этот раз он ласково погладил ее по животу.

О да, в этом случае действительно спешка была не лишней.

– Хорошо, побегу, – Эва вскочила, готовая к немедленному действию. – Могу я купить себе платье? – на пороге палаты она повернулась и смотрела на своего суженого огромными, все еще не верящими глазами.

– Не можешь. А должна! Если только ты не проповедуешь натуризм. Хотя я мог бы и с этим смириться.

– Нет! Тогда куплю. Я видела в Галерее на Мокотова, в магазине для беременных, такое симпатичное, в вересковых и сиреневых тонах, и в нем почти не заметен будет живот.

– Но я хочу видеть твой маленький инкубатор!

– Ах ты хулиган! А ты во что оденешься? Ведь не станешь же ты на своих загипсованных конечностях прыгать в поисках костюма! – вдруг встревожилась Эва.

– Я пойду в пижаме, – ответил он невозмутимо.

– Я попрошу Анджея, он что-нибудь придумает.

– Только не забудь напомнить ему в таком случае, что на мне ортопедический корсет, пусть он купит что-нибудь на слона.

– Бедняга… – машинально вздохнула Эва, хотя все ее мысли уже вертелись вокруг свадьбы. А еще нужно позвать свидетелей!

– Молочник и сторож.

– Витек!

– Ну так я же понимаю, что ты в качестве свидетеля обязательно пригласишь своего Анджея!

– Моего Анджея?! – Эва чуть не задохнулась от возмущения. – Возьми свои слова обратно. Немедленно возьми свои слова обратно, потому что…

Витольд улыбнулся. Он обожал свою невесту.

– Хорошо-хорошо, беру. Некоторое время назад я наконец перестал тебя к нему ревновать.

– Серьезно? – удивилась Эва и вдруг поняла, что и она сама ведь какое-то время назад освободилась от влюбленности в Анджея Садовского. Теперь с ее стороны к нему была искренняя, сердечная симпатия, но без любовного подтекста. И… осознание этого факта принесло ей огромное облегчение. – Что ж, замечательно, – она просияла. – Анджей и Каролина. Годится? Годится. А я иду организовывать свадьбу. Кольца купить?

Эва смело вошла во Дворец бракосочетаний в Средместье, потому что всегда мечтала о свадьбе именно во Дворце бракосочетаний. Прошла по коридору к комнате 214 и… встала как вкопанная.

Перед дверью комнаты 214 сидел не кто иной, как Анджей.

– Ты что тут делаешь? – воскликнули они в унисон.

– Ты первая отвечай, – велел он решительно.

– У нас с Витольдом свадьба, – ответила она высокомерно. – А ты?

– Ну, у меня с Витольдом свадьбы не намечается. А вот с Каролиной – да. Мы решили зарегистрироваться в ближайший свободный день…

– И мы тоже!

– Точно. Из-за этого несчастного случая все вокруг решили пережениться…

– Ты – это еще не все! – заметила она злорадно.

– Нет. Но я и твоя мама – это уже много, – ответил он ей не менее злорадно.

– Моя мама?! А где моя мама?!

– Она внутри, в кабинете. Я как раз ее жду. Я пришел полчаса назад, заполнил все бумажки, выхожу – и кто следующий за мной в очереди? Правильно – твоя мама! Ян полетел в Ирландию за документами. Ну, неплохой фокус, а? Эй, надеюсь, ты не собираешься плакать?

– Я не плачу. Просто… соринка в глаз попала. И вообще – взбираться на второй этаж по лестнице пешком на девятом месяце довольно трудно!

– Кстати, о девятом месяце… а ты уверена, что у тебя есть эти две недели в запасе? Потому что ближайшая дата регистрации у них тут только через две недели.

– Ничего, дотяну! – она легкомысленно махнула рукой. – Зато Витольд будет выглядеть как человек, а не как египетская мумия. Ты ему должен купить костюм, только не забудь, что у него шея в корсете.

– Отлично. Прорежем ему в штанах дырки для гипсовых повязок.

– А ты можешь со мной поехать в Галерею на Мокотове? Я хочу купить платье и кольца.

– Конечно, я с тобой съезжу.

– И разу уж у нас тройная свадьба – о господи, мама! – то веселье ведь будет в тройном размере, правда?

– Разумеется!

– Ты ведь этим займешься? Потому что, видишь ли… Витольд и я – мы сейчас не особо-то дееспособны…

– Я займусь. А сейчас давай-ка иди в кабинет, а то пока ты будешь тут стоять и болтать – у тебя из-под носа уведут последнее свободное время для регистрации!

Молодая, симпатичная работница Дворца при виде лезущего на нос Эве пуза округлила глаза и украдкой бросила взгляд на телефон: а вдруг посетительница начнет рожать прямо сейчас – тогда телефон лучше иметь под рукой. Эва же удобно уселась в кресле напротив стола и успокоительно произнесла:

– Не бойтесь, пани, – сначала мне надо выйти замуж.

– Я так и думала, – захихикала девушка.

– Пожалуйста, запишите меня на ближайшую дату, сразу после Анджея Садовского и Каролины, а также Анны Злотовской – это моя мама – и Яна О’Коннора.

Глаза девушки еще больше округлились и стали огромными.

– И вы все… все вместе, разом?!

– Да. Это, знаете, зависть, – Эва слегка побарабанила пальцами по столу. – Они мне позавидовали – и решили тоже начать размножаться. И я не удивлюсь, если вдруг у меня скоро появится не только дочка, но и сестренка!

Они засмеялись.

Эва отдала девушке документы, они сообща заполнили какие-то формуляры, и в конце концов Эва, довольная, вышла в коридор, где ее уже ждали мама и Анджей.

– А что теперь? Поехали в Галерею покупать кольца и чулки? Я хочу сиреневое платье, а к нему босоножки такого же цвета и ожерелье из аметистов, это будет выглядеть фантастически! А кольца…

– Эва! – в один голос крикнули мама и Анджей.

И все трое рассмеялись.

Несмотря на то, что она уже с трудом влезала в двери электрички Варшава – Урли-Сити, Эва все равно продолжала приезжать на работу. Хотя теперь чаще ее привозили и отвозили все-таки на машине – либо Анджей, либо, если он не мог, пани Анна.

Издательство готовило к выходу «Зачарованное», поэтому каждая пара рук и каждая светлая голова были на счету. Эва организовывала для автора интервью, рассылала приглашения на презентацию, утверждала планы рекламной кампании, подписывала документы, то есть делала все то же самое, что и раньше, – но в каком стиле! Тогда, год назад, она была неуверенной в себе, закомплексованной девочкой, которой пришлось вдруг резко повзрослеть, – она чувствовала себя как не умеющий плавать человек, которого выбросили из лодки на глубине. Но она справилась. Она выросла в уверенного, знающего менеджера, издателя, с которым начинали считаться на польском книжном рынке. Книга Каролины и сама Эва стали открытием года – и это вернуло Эве ощущение собственной значимости, которое совершенно забил в ней отчим, когда она была ребенком. Теперь никто не мог бы сказать ей с презрением:

– Ты никто, и звать тебя никак. Ты ничтожеством родилась – и ничтожеством помрешь.

В своих собственных глазах Эва наконец-то стала «кем-то». Кем-то важным для близких, для друзей, да даже для самой себя! И это было удивительное и прекрасное ощущение.

Она как раз договаривалась об участии Дануси в часовой телепередаче на ТВП, когда вдруг подняла голову и…

Взгляд ее скользнул по мужчине, который стоял на пороге.

Она быстренько попрощалась с собеседником и положила трубку.

– Прошу, прошу, капитан Даниэль де Веер, проходите же!

Тамара, рассылающая почту, с интересом зыркнула на незнакомца – и тут же забыла о письмах.

– Мы можем поговорить? – спросил гость.

– А мы и говорим, – ответила Эва.

– Я бы хотел наедине. Пожалуйста, – с нажимом сказал он.

Эва вздохнула. Вот только разговора с Даниэлем ей сейчас больше всего недоставало.

– Тамара, оставь нас, пожалуйста, на пару минут и проследи, чтобы никто нам не мешал.

Секретарша неохотно вышла.

– Давай говори, – Эва явно не была расположена разговаривать долго.

– Ты мне ничего не хочешь рассказать?! Извиниться не хочешь?! – начал Даниэль грозно.

Эва вопросительно подняла брови – такого начала она не ожидала.

– Ты нападаешь на меня в присутствии коллеги, устраиваешь сцену в публичном месте. Серьезно – я от тебя такого не ожидал, думал, ты выше этого!

Эва молчала, глядя на него, как на НЛО.

– И все же… я готов попробовать еще раз, хотя вижу… вижу, что ты нашла себе другого фраера, – и он выразительно ткнул пальцем в сторону ее живота.

«Фраера?!» – это слово вывело Эву из оцепенения. Говоря это отвратительное слово – «фраер», он что, имеет в виду Витольда?!

Она медленно встала и подошла к гостю.

– Знаешь, что я думаю о тебе и твоем предложении? – спросила она с легкой улыбкой. – Вот что!

И со всей силы пнула его между ног.

Он согнулся пополам, хватая ртом воздух, как рождественский карп. Она смотрела на дело рук (а точнее, ног) своих с удовлетворением и легким презрением, а потом сказала, кивнув пару раз для убедительности:

– Наверное, теперь тебе и правда понадобится терапевт.

– О! – раздался голос Анджея. Он только это и мог сказать при виде стонущего мужика, который в свое время использовал Эву в низких целях, а сейчас беспомощно схватившегося за причинное место. – Я вижу, ты сравняла счет?

– Ну да, – ответила Эва. – Я ему дала на чай.

– Пан нас покидает?

– Да, пан нас покидает, и ты можешь ему еще добавить от себя и объяснить по-мужски, чтобы ему не пришло в голову еще когда-нибудь вернуться. Если мне будет надо – я его из-под земли достану.

Анджей заботливо взял гостя под локоток и проводил за дверь. Вернулся он через минуту.

– Слушай, Эвка, у меня к тебе неожиданное предложение. Только ты не начинай психовать заранее, а то еще ребенку навредишь.

– Ну вот, теперь я уже начала психовать. Что еще за предложение?

– Я хочу, чтобы вместе с «Последним первым днем», одновременно с ней, ты выпустила книгу «Земляничный год».

– Что-о-о? – Эва пришлось присесть.

– Я тут читал твой… кхм… дневник и…

– Ты читал мой дневник?! Ах ты ж… аморальный… подлый тип… ты…

– Я же сказал: спокойно, не психуй, а то воды отойдут раньше времени. Если ты что-то пишешь в офисе – замечу: в моем офисе! – на служебном компьютере и оставляешь в свободном доступе и открытом виде… то любой любопытный человек – а я, несомненно, таковым являюсь! – обязательно туда заглянет, когда останется в офисе один и будет, уходя, гасить кругом свет и выключать компьютеры, которые не выключили нерадивые работники, то есть, собственно, ты. И с удовольствием будет читать плоды твоего упорного труда.

– Плоды?.. Нет.

– Короче: мне понравилось. Там много настоящих, теплых, искренних эмоций. Издай это одновременно с книгой своей сестры – и это будет здорово!

Эва некоторое время молчала, недоверчиво глядя на Анджея: издевается или говорит серьезно?

Кажется, он говорил серьезно.

– Я издатель – не писатель. Ты же сам говорил, что те, кто пишет сам, не в состоянии объективно относиться к чужим текстам!

– Нет. Это я говорил о своей приятельнице-графоманке. Ты меня тогда спросила, почему я ей не доверил издательство, а я тебе ответил, и сейчас думаю так же, что она не смогла бы быть объективной по отношению к присылаемым текстам и что все закончилось бы тем, что мы издавали бы в космических количествах ее собственные нетленные произведения, а я пошел бы по миру.

– Ну да, с этим я, пожалуй, соглашусь. Но все-таки…

– А ты, в отличие от нее, понимаешь, что такое хорошая литература. И сама пишешь хорошо. Не прячь это в стол – издай. И признайся, что ты всегда об этом тайком мечтала.

– Вообще нет! Вот вообще… да, – неохотно призналась она.

– Ну вот! – он ласково похлопал ее по плечу. – Какое по счету это будет исполненное в этом году желание?

– Его даже не было в списке, – буркнула Эва, не понимая толком, чувствует она себя счастливой или несчастной.

Когда она представляла себе свою книгу на полках магазинов, на нее волной накатывало ощущение безграничного счастья. Но когда она мысленным взором видела уничтожающие рецензии маститых критиков и гадкие отзывы на форумах, уровень счастья стремительно падал. Но все-таки счастья было больше, чем страха.

– Ладно. Я это сделаю. Одновременно с книгой Сесилии. И знаешь, у меня есть одна мысль. Я еще не разговаривала об этом с Яном – решила, что сначала надо обсудить с тобой и узнать твое мнение…

– Да ладно, Эва Злотовская, в скором времени Язельская, неужели тебя заинтересовало мое мнение?! Все, иду покупать торт с фонтаном…

– С чем?!

– Ну, знаешь, такая штука – огненный фонтан, фейерверк. Давай докладывай.

– Я подумала… подумала, что повесть Сесилии должна иметь другой конец. У нее драматичное начало и такое чудесное, полное юмора и легкости содержание, что она просто обязана кончиться хорошо. Например, так: Сесилия едет в Афганистан несмотря на то, что рак загадочным образом испарился из ее организма и логично было бы остаться дома, в Ирландии, и просто радоваться жизни. Там, в Афганистане, на конвой нападают, но они отбивают атаку, хотя пара раненых имеется. Лекарства доставлены, афганские дети спасены. Сесилия возвращается домой и, поскольку ей уже дважды чудом удалось избежать смерти, начинает ценить жизнь и наслаждаться каждым ее мгновением. В страну возвращается также один из ее прежних коллег, тоже участвовавший в экспедиции, за которым она ухаживала в афганском госпитале, они влюбляются. И живут долго и счастливо. Ну, как тебе? Я понимаю, что это, наверное, глупо, но… – она замолкла, ожидая вердикта.

– Эва, – начал Анджей, беря ее руки в свои. – Это прекрасный конец. И именно так и должна заканчиваться эта история. Сесилия должна быть вознаграждена судьбой за все. Давай дадим ей все это хотя бы в книге. И это будет самый лучший памятник, который ты поставишь своей сестре.

– Обожаю тебя, – шепнула Эва, растроганная до слез.

Как бы ей хотелось, чтобы в жизни все было так, как в книге. Ей так хотелось познакомиться с Сесилией…

Хотя она с ней познакомилась. Через «Последний первый день» она узнала свою сестру. И своего отца.

Малый зал Дворца бракосочетаний не мог вместить всех гостей. Нечасто случаются тройные свадьбы, на которые приходят друзья и знакомые всех трех пар. Хорошо хоть, что молодым удалось пробраться к работнику загса, который должен был через минуту соединить их на всю жизнь в горе и в радости.

Первыми расписывались и произносили клятвы Анджей и Каролина.

Он был необыкновенно красивым в своем черном смокинге, она – тоненькая, изящная – выглядела просто неземным существом в кремово-изумрудном длинном платье.

Следующими были Анна с Яном. Он держал дрожащую ладонь своей нареченной так крепко, как будто не хотел больше отпускать ее ни на минуту, и вздохнул облегченно только тогда, когда она поставила на документах свою подпись, признавая тем самым себя его женой.

И вот подошла Эва, которую вел… нет, не Витольд: жених ковылял на костылях, а штаны на нем как-то неестественно топорщились, потому что под ними были загипсованные ноги. Эву вел под руку ее отец, Ян О’Коннор, – и все вокруг аплодировали. Минуту назад он сам произносил слова клятвы, а теперь отдавал другому мужчине свою чудом найденную дочь…

Ни один из присутствующих в зале не удержался от радостных слез.

Чиновник произнес слова клятвы, и Витольд начал повторять их, как вдруг Эва побледнела как стена.

Работник загса повернулся в ее сторону:

– Берешь ли ты, Эва Злотовская, себе…

– Да, да! – придушенным голосом прервала она его. – Я беру Витольда Язельского себе в мужья! – Она набрала воздуху. – И давайте поскорее заканчивать, потому что… потому что, кажется, началось!