Русь против варягов. «Бич Божий» Елисеев Михаил

Художник – Андрей Мозгалевский

* * *

Предисловие

Проблема взаимоотношений Руси и варягов не одно столетие будоражит российскую общественность. Но если в наши дни историческая наука поставила в этом вопросе точку, то в околонаучной среде до сих пор разбиваются лбы по данной проблеме. Все кому не лень стараются высказать свою точку зрения, даже некомпетентные и далекие от истории люди объявляют свои теории истиной в последней инстанции.

Данная работа четко делится на две части. В первой будет рассказано о том, кто, по нашему мнению, эти самые пресловутые варяги, откуда они пришли на Русь и какие цели преследовали. Во второй половине книги будут освещены заморские походы русских дружин и конфликты внутри страны, в которых активное участие принимали варяжские контингенты. То есть мы охватим практически всю эпоху викингов на Руси, от ее начала и до самого конца.

Рассказывая о варягах и их месте в русской истории, мы посмотрим на многие проблемы и события взглядом пришельцев: мятежников, наемников и авантюристов, ищущих свое место под солнцем в далеких краях, вдали от своих берегов.

Они променяли свои родные фьорды на возможность найти себе лучшее место для жизни, и многим это вполне удалось. Для нас же важен такой принципиальный момент: влияние скандинавов на Русь было значительным, но не решающим. В развитие государства варяги внесли большой вклад, но не они его создали. Русь победила заморских пришельцев с Севера, ассимилировала их и заставила служить своим интересам.

Хотя, по большому счету, славяне вполне могли бы обойтись и без них.

Глава 1. Да кто же вы такие? Откуда вы взялись?

С этого вопроса можно смело начинать практически любую статью, в которой речь пойдет о Руси и варягах. Ибо для многих любознательных читателей это вопрос совсем не праздный. Русь и варяги. Что это? Взаимовыгодное сотрудничество, ставшее платформой, на основе которой расцвело Русское государство? Или это длительное кровавое противостояние? Борьба за власть на территории, издавна принадлежащей славянским племенам?

Какова вообще роль этих самых варягов в истории государства Российского?

Варяги. Это слово хорошо прижилось на Руси, пустило корни. Стало близким, понятным и довольно часто используемым – от темных веков до наших дней. Одни произносят его с пренебрежением, цедя сквозь зубы, считая его оскорблением, другие гордятся, отождествляя с героями и воинами, напрямую связывая их с норманнами и викингами. Третьи просто обозначают им врагов. Но все же нужно согласиться с тем, что негативная окраска в употреблении этого слова явно преобладает. Хвалебным или поощрительным его никак не назовешь. Видимо, этот негатив так и тянется с тех давних времен. Давайте и мы проследим истоки этого слова, которое является ключевым для нашей книги, поскольку присутствует в названии. И если не определиться в самом начале, не пояснить, что скрывается за словом «варяги», то в дальнейшем не удастся избежать путаницы и противоречий, а возможно, и недоразумений.

Поэтому нужно сразу расставить приоритеты. Кто же такие эти самые варяги, по нашему мнению. И кого под этим прозванием мы будем в дальнейшем подразумевать.

Писать о варягах на самом деле очень непросто, ведь на протяжении XVIII–XX веков идентификация варягов служила предметом горячего научного спора. Слишком много теорий существует относительно того, откуда произошло само это название – варяги.

Мы уйдем по возможности от всех лингвистических тонкостей. Упростим ситуацию. Ибо если следовать одной лишь лингвистике, то можно зайти в такие дебри, из которых уже не выбраться, при этом истина останется далеко в стороне, забытая и одинокая.

Самыми первыми аналогами, или, точнее говоря, синонимами, слова «варяг», что приходят в голову, являются «викинги», «норманны», «скандинавы» и «наемники». Что из этого ближе по смыслу, мы узнаем чуть позже.

Начнем, как всегда, с простого. Со словарей. Именно к ним в первую очередь обращаются за необходимой и в то же время краткой, разумной и толковой информацией. Словари, они всегда под рукой. Далеко за ними ходить не нужно. Нет дома, так всегда можно найти в Интернете.

Что поведают нам эти объемные научные фолианты?

Начнем с классики. Словарь Брокгауза и Ефрона: «Варяги – Варяги, поздн. вареги, визант. варанги, скандин. вэринги (vaeringjar), арабск. грузинск. варанг, латинск, varingi. – Этим именем обозначались первоначально выходцы из Скандинавии, отчасти дружинники, поступавшие в русскую и византийскую военную службу, отчасти купеческие гости. Мало-помалу это название стало служить для обозначения католической веры и скандинавов вообще. В России под этим именем по преимуществу разумелись шведы (еще в XVII в.)».

Возьмем другую толстую научную книгу подобного толка. Что мы видим там?

«Варяги (позднегреч. Barangoi, древнескандин. vaeringjar – предположительно от vringjar – люди меча или от vaeringi – верные) – народ, представители которого присутствовали (как наемное войско, торговцы или в составе местной элиты) в Киевской Руси и Византии IX–XII веков. Ряд источников при этом сближают понятия «варяги» и/или «норманны» с одной стороны, и «русь» с другой стороны».

Остальные классические словари и энциклопедии дают информацию приблизительно в таком же ключе.

Как вы видите, разногласия в определении этих самых варягов присутствуют даже здесь. И разногласия не малые. Однако общее начало видно невооруженным глазом. На первый взгляд оно безобидно. Но это только пока.

Итак, варяги – выходцы из Скандинавии, и не конкретно какая-то отдельная народность, а все в целом. Практически по географическому принципу.

По мнению большинства историков, к которым и мы присоединяемся, несколько столетий назад на Руси словом «варяги» называли вообще всех неславянских пришельцев «из-за моря», из северо-западных стран. Чаще всего варягами именовались недавно прибывшие иноземцы и их дети.

Другими словами, варяги это и есть представители древних скандинавских племен: шведы, даны, норвежцы, свены, белги, готы (с острова Готланд), а также англы и фризы.

Многие исследователи в этот же список включают балтийских славян, как то: ругии, бодричи, вагры, ратарии, ререги, а также русь (с ней Рюрик прибыл по приглашению новгородцев).

Казалось бы, энциклопедии грамотно и четко расставили все по своим местам, избегая лишних слов, основываясь только на научной информации, в которой составители нимало не сомневались. Тема закрыта, и можно смело двигаться дальше. Но прошло время, и не подвергающаяся, казалось бы, сомнениям простая и проверенная информация им подверглась. Чтобы не объяснять все самим, прибегнем к помощи удачной цитаты, которая и расставит все по своим местам.

«Несмотря на значительные результаты научных исследований, вроде бы окончательно оставившие все околонорманистские споры за рамками науки, сейчас вновь возрождаются идеи антинорманистов позапрошлого столетия. Наблюдается и подзабытое, казалось бы, стремление вернуть чисто научную проблему в русло идейного противостояния. Появляются работы, в которых доказывается славянское происхождение варягов и Рюрика, а значит, и древнерусской княжеской династии» (Е. Пчелов).

Тут мы, конечно, забежали немного вперед, но зато сразу определились, из-за чего идет весь сыр-бор.

Русь и Рюрик.

Рюрик, как основатель государства – по крайней мере для тех, кто так считает, должен, просто обязан быть славянином. И все. И никак иначе. А если Рюрик – варяг, значит, и все они, эти самые варяги, славянского происхождения. А может, и вообще какое племя славянское с таким названием. И все это лишь потому, что до смерти обидно признавать то, что наша великая история, наша бескрайняя земля и само основание государства Российского лежат на плечах иноземца.

Разве эо можно стерпеть? Да ни в жисть! И пошло-поехало. Как ни странно, но это происходит только с нашей историей, которую уже измучили такими теориями. И только у нас в стране. Англичане, к примеру, не ищут саксонских корней в родословной Вильгельма Завоевателя, с пеной у рта доказывая, что он потомственный сакс. А сами нормандцы ближайшие родичи саксов. В Италии тоже никому в голову не приходит искать итальянские корни у потомственного норманна Роберта Гвискара. Это нормальный процесс, когда у истоков образования государства оказываются иноземные пришельцы, никакой обиды в этом нет. Такое бывает. И изменить прошлое уже нельзя, да и, наверное, не стоит. Тем более таким странным путем.

Еще раз воспользуемся цитатой из работы Е. Пчелова «Рюрик»: «Все эти старые и новые антинорманистские концепции, возрожденные или созданные в послевоенный период в отечественной науке, вызывали искреннее недоумение как у западных историков, так и у русских ученых, живших на Западе. Казалось, что и в этом вопросе советская наука пошла по своему, совершенно особому пути. Очень ярко выразил отношение ко всем этим построениям русский историк Александр Васильевич Соловьев (1890–1971), который в эмиграции был профессором Белградского, а позднее Женевского университетов. В письме известному историку В.Т. Пашуто (1967) он подчеркивал: «На мой взгляд, это есть проявление того неумеренного славянофильства, которое овладело советской историографией со времен Сталина. Оно было понятно во время Великой войны, но сейчас, когда Сталин давно исчез, пора вернуться к объективному изложению древней русской истории, а не идти за фантазиями Б.А. Рыбакова. Надо признать, что был норманнский факт в нашей истории, как он был в истории Англии, как был франкский факт в истории Франции, визиготский в истории Испании, а в истории Болгарии – тюркско-болгарский факт, хотя его тоже отвергали квасные славянофилы типа Иловайского… Я… ищу только объективной истины, той, которую признавали Карамзин, С.М. Соловьев, Ключевский и Шахматов: древняя Русь была норманского корня, и против этого ничего не поделаешь. С этим надо примириться» (Е. Пчелов).

С этим нельзя не согласиться. И примириться, по крайней мере тем, кто по этому поводу негодует. Но о Рюрике и его причастности к построению Русского государства будет отдельный разговор. Сейчас о варягах.

Будем считать, что итог определения понятия «варяги» нами подведен. Вдаваться глубже просто не имеет смысла. Для нас сейчас разобраться во всех хитросплетениях и тонкостях проблемы будет делом практически недостижимым. Тем более что и сами современники не особо ломали голову над этим вопросом.

Тот же самый Нестор, которого Татищев именует человеком темным и неученым (не вкладывая при этом в свои слова уничижительного свойства, а лишь подчеркивая трудолюбие человека и источник природы его ошибок). Так вот, этот самый Нестор был вполне себе обычный человек. Ему, как и большинству его сограждан, не было нужды и даже интереса разбираться в национальных тонкостях варяжского вопроса. Кто они такие, он, как и его современники и предки, для себя определил и никакими сомнениями по этому вопросу не терзался. А дальше…

А дальше для летописца было неважно. Ведь для него все они были на одно лицо. Нестору не было нужды отделять свеев от финнов, а данов от фризов. Зачем? Если для этой довольно опасной толпы уже придумано слово, объединяющее всех скандинавов воедино: варяги.

Ничего нового в этом нет. Такое происходит всегда. Происходит в наше время, происходило и в прошлых столетиях. Мало кто сейчас из живущих в нашей стране россиян отличит с большой долей вероятности литовца от латыша, а латыша от эстонца. Да и не нужно. Всех им мы называем одним словом: прибалты. Это, так сказать, в разговорах, в быту. Их всех мешают в одну кучу и называют одним словом, невзирая на национальность.

Возьмем время чуть раньше, когда слово «варяги» было заменено термином «немцы».

Выдающийся русский писатель Николай Васильевич Гоголь в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» писал: «Немцем называют у нас всякого, кто только из чужой земли, хоть будь он француз, или цесарец, или швед – все немец».

То же самое было и при Петре I, когда немцем именовали даже петровского друга, шотландца Гордона. Недосуг было разбираться в его принадлежности. Шотландец он или ирландец, а может, и голландец, но для русских он немец, по определению.

Тем более, как нам рассказывает Татищев, «что как вся Скандинавия, так и Дания на многие меньшие королевства в древние времена разделены были». Так что разбираться в этих нюансах могли в первую очередь сами варяги. Вот для них вопрос не только о нации, но и о клане был принципиален и весом.

Нехватка плодородных земель, стремление к обогащению, неласковая природа родных мест при значительном перенаселении приморских районов Скандинавии – все это неумолимо гнало викингов на поиски новых мест. Туда, где жизнь если и не была легче, но сулила удачу отважным и богатство смелым. «В оном состоянии короли, имея многие между собою несогласия, жестокие войны вели, которые создали ожесточенное северных народов мужество и, справедливо будет сказать, сделавшие их свирепыми» (В.Н. Татищев).

Младшие сыновья королей и конунгов, которым не досталось в наследство ничего, кроме меча, строили корабли, набирали дружину и пускались к соседним берегам добывать себе этим самым мечом славы и богатства. Для таких свирепых воинов, часто не имевших ничего, кроме воинского умения и славы, наиболее почетной считалась гибель в бою. Непривередливые в быту, закаленные суровой походной жизнью воины, с легкостью переносящие неудобства и лишения, стремились завоевать себе место под солнцем. Любившие море и не боявшиеся его северные народы стали настоящей головной болью для более цивилизованных государств. Неприученные бояться за свою шкуру, недоверчивые и кровожадные, коварные и жестокие, викинги чаще одерживали победы, чем терпели поражения. От них не было спасения, не было надежной защиты, поэтому скандинавы в короткий срок снискали себе славу непобедимых. А такие воины нужны всем, особенно тем государям, кто часто воюет с соседями. За смелость и мужество нужно платить, и богатые правители не скупились, покупая верность норманнов.

С IX века византийские императоры стали нанимать в свою армию как «русов (росов)», так и «варягов». Варяжская гвардия была одним из трех крупнейших «варварских» воинских соединений Византии. Отряд варягов-викингов использовали в Византии как элитное подразделение, причем отдельный «варяжский» отряд существовал там вплоть до XIV века. Иоанн Курополат пишет о них так: «Солдаты, которых простой народ варангами называет, до того верностию и делами дослужились, что, в палату будучи приглашены, приняли караул покоев императорских».

Почему императорская гвардия византийского базилевса вдруг стала именоваться в народе таким именем?

А все очень просто. Это нам может наглядно пояснить все тот же Татищев: «Еще же и сами шведы о себе сказывают, что они варги, или варяги, издревле именовались, как в Библиотеке шведской, внятнее показано, что варг зовется волк, а образно, разбойник». Дальше он поясняет: «И здесь то во внимание принять надлежит, что в древнем языке не всегда значит волка, но разбойника и неприятеля. Ибо скандинавцы почти беспрестанно в морском разбое упражнялись, от чего варгами и отечество их Варгион, или Варггем, могло называться». А затем следует небольшое пояснение: «И это, как сам промысл разбойничества, так имя варг и варгион не было поносное или зазорное, как Библиотека шведская и Страленберг о том показали».

На основе изученных материалов В.Н. Татищев делает вывод о том, что варяги не могли принадлежать только шведам, фризам или данам конкретно. Мало того, по мнению историка, в отличие от викингов, варяги – это не одни лишь скандинавы. «Что сего имени касается, то оное не конкретно Швеции, но из разбойничества на море данное, то равно и финнам могло оное по тому же промыслу дано быть, ибо разбойников волками едва не всюду именовали, как, например, видим в Вандалии народ готический варги и предел Варгия, а славянами испорчено вагры и переведенно вилчьи именованы».

То есть варяги, как считает Татищев, это более общее название тех, чьи народы на море разбойничали. Дальше все как обычно: название понравилось, прижилось и несколько расширило свои границы.

Вот в этом месте мы сделаем небольшое дополнение, чтобы потом же опять не возникло недоразумений. Если славяне служили в той же самой гвардии базилевсов, то их точно так же называли бы варангами. И никак иначе. Народ византийский и в этом случае не стал бы делать исключений. Так что те, кто основывает свои выводы о том, что варяги были славянами, подкрепляя свою версию этим примером, глубоко ошибаются.

Итак, сделав небольшой экскурс в историю, мы окончательно определились с варягами. Нам могут заметить, что пока мы обошли своим вниманием народ россов, или русов (русь), упомянув его в контексте разбора лишь единожды, да и то вскользь. С этим нельзя не согласиться. Мы не забыли, не упустили и не выпустили его из поля зрения. Просто мы оставили его на потом. До того момента, когда речь пойдет о князе Рюрике. Вот там мы вольно или невольно все равно обратимся к этой теме, но уже куда более подробно и предметно.

Однако вернемся к варягам, или викингам, так как в данном случае наиболее будет близок именно этот синоним. Кстати, слово «викинг» тоже определяло не национальную принадлежность, а скорее указывало на род занятий человека, можно сказать, профессию. На Западе вообще всех викингов именовали норманнами, то есть северными людьми. Вот вам еще одно сходство.

И если варяги, в смысле викинги, как морские разбойники были бичом для большинства европейских государств, то понятно, что и земли восточных славян своим вниманием они обойти не могли. Единственной причиной, почему славянское направление не получило большого развития, было то, что грабить в этих землях пока особо было нечего. У варягов, отличных мореходов, был выход лишь на те земли, которые так или иначе были связаны с Балтийским регионом. Район Старой Ладоги, Изборска и Полоцка. А ведь основные богатства находились в Киеве! Но туда разбойникам-варягам на своих ладьях было не сунуться. Слишком сложно дойти водным путем, могут и бока намять по дороге.

Но раз уж они повадились ходить везде, где можно хоть что-то урвать, значит, конфликт со славянами был неизбежен. Особенно если учесть, что самый расцвет эпохи викингов совпал с зарождением и становлением государственности на Руси, в IX–XI веках.

Начиналось все, как и всегда, с конфликта. Для начала варяги решили обложить славянские племена, живущие в районе Новгорода, данью. Это было проще, чем завоевывать территорию, а потом контролировать ее неустанно.

Произошло это еще тогда, когда главным городом своих земель славяне, жившие в районе озера Ильмень, имели Старую Ладогу. Новгород перенял эту эстафету позже, уже во время княжения Рюрика.

«У русских град Великий и собственно Ладога именован, где ныне село Старая Ладога. Северные писатели под сим именем часто всю область Русскую разумеют, а град оный Алденгабург и Олденбург именовали» (В.Н. Татищев). Так начиналась русская история северных земель. Княжество полян со столицей в Киеве нас сейчас пока мало интересует. Потому что история противостояния Севера и Юга началась именно здесь.

Как вы можете заметить, практически все крупные города этой части Руси, оставившие после себя память, имеют не только славянские, но и норманнские названия. Например: Ладога – Альдейгьюборг, Новгород – Хольмгард. То же самое можно сказать и о названиях самих земель: «Гордорики – имя нордманское, как мне библиотекарь королевский Бреннер толковал, значит великий град или область» (В.Н. Татищев). Или: «Острогарди и Остергарди – имя также нордманское, значит восточная область. Но северные весь южный берег Балтийского моря или по меньшей мере Пруссию, Курляндию, Ливонию и до Невы» (В.Н. Татищев).

Это неудивительно, ибо норманны, или викинги, которые активно тиранили всю Европу, несли с собой не только разрушение и смерть, хоть это и было их основной миссией. Кроме всего прочего, они несли с собой информацию. Но несли они ее на родном для себя языке. В том числе о том, что происходило в славянских северных землях. И эта информация от них перебиралась в ту же самую Европу.

Дальше начинаются разногласия и разночтения. Вот одно из них. Гельмольд писал: «Русь называется Остергард из-за того, что на востоке лежит. Оная же и Хунигард именуется из-за того, что там первое селение гунов было. Ее стольный град был Шуе». Это на сарматском языке значит столица. Так же именует столицу Руси и Адам Бременский.

Все это говорит лишь о том, что норманнам путь в Северную Русь был хорошо знаком, причем до такой степени, что они перекладывали славянские названия на свои, понятные скандинавским народам наречия. Постепенно они приживались больше сарматских названий, видимо, из-за большего употребления.

Это вывод подтверждает следующий пассаж Татищева: «В сем же пределе град был славен Колмогард, на сарматском значит третий град, который из-за некой святости на всем севере был почитан, и для моления в оный нарочно короли северные приезжали. Место оного где было точно, не показано, но по обстоятельствам, вероятно, при реке Мете, ныне село Бронницы, где природный высокий холм, что в язычестве за великую святость почитано».

Кстати, славяне, проживающие в этой нерадушной даже для ее хозяев местности, были тоже не кроткими овечками. Им палец в рот было не клади. От них самих еще нужно было оборониться. Те же самые викинги, от свирепости которых дрожали европейские народы, сильно опасались славянских племен, живущих в районе Старой Ладоги. Вот что пишет В.Н. Татищев: «Так же шведские древности свидетельствуют, что россияне, по всему пространству около Меллера озера опустошая, добычу получали и при Штоксунде не были остановлены связанными железною цепью перекладинами, кои именно с этой целью Биргер ярл, губернатор королевский, в качестве замка на оном море укрепил, которым потом город Голмия прославился».

Или: «Теперь хотя видим, что славяне руссами названы, но о приходе их в сей край, когда и откуда, ясно не сказано. Кранций путь нам оного показал, гл. 10, рассказывая: Венды с князем их Винулем ходили на восток морем и многие места прусские, курляндские и естляндские повоевали».

Разбой шел с переменным успехом. Но пришло время, когда варяги оказались сильнее. Какое конкретно из племен наложило на славян дань, узнать уже не представится возможным.

Видимо, без изрядного кровопролития не обошлось, иначе вряд ли бы славяне так просто подчинились. Известий об этом периоде славянской истории крайне мало, они больше смахивают на легенды, однако все укладываются в общую линию того, о чем мы поведали ранее.

Правил тогда славянами легендарный князь Буревой. Князь этот отличался большой воинственностью, а войны свои вел в основном на землях, принадлежащих его недругам. Разоряя их и заодно расширяя подвластные территории. Много славных побед он одержал, заметно раздвинул границы своих владений, но в конце концов удача от него отвернулась.

На берегу реки Кумени, она же Кюмийоки, его дружина потерпела поражение. Точнее, она была практически полностью уничтожена, так что у Буревоя не осталось практически никого из воинов. Он сам чудом выжил в этой мясорубке. Понятно, что после такого разгрома он уже не мог защитить свои пределы от врага, некому было воевать. Все его лучшие воины сложили свои головы на чужбине. Ведь Буревой тогда достаточно далеко забрался. Река Кумень является крупнейшей рекой Южной Финляндии. Она вытекает из озера Коннивеси, что находится в центральном районе страны. Длина реки составляет 204 километра. Это, как вы понимаете, совсем не ближняя волость. Особенно по тем временам.

Очевидно, что поход Буревоя представлял уже самую, что ни на есть, серьезную угрозу для местных племен. Возможно, они объединились для отпора захватчику, а возможно, заманили его в западню. Ибо у В.Н. Татищева мы находим следующую информацию: «Буривой, имея тяжкую войну с варягами, неоднократно побеждал их и стал обладать всею Бярмиею до Кумени. Наконец при оной реке побежден был, всех своих воинов погубил, едва сам спасся, пошел во град Бярмы, что на острове стоял, крепко устроенный, где князи подвластные пребывали, и, там пребывая, умер. Варяги же, тотчас пришедшие, град Великий и прочие захватили и дань тяжелую возложили на славян, русь и чудь».

Забавно читать в Википедии такую сноску, видимо поясняющую особо любознательным читателям всю суть дела, рисовать картину в целом и маслом: «с остатками дружины бежал в город Бярмы (Бярмия иногда отождествляется с древней Пермью), расположенный на каком-то острове». Не удержимся повторить и выделить нужное: Бярмия иногда отождествляется с древней Пермью. Это только представьте себе, куда из Центральной Финляндии сиганул после поражения Буревой!!! Бежал так, словно одно место скипидаром прижгли, не считая верст, не замечая погоды!

Тем же, кто не особо силен в географии, посоветуем воспользоваться информацией из школьного учебника по этому предмету. Пермь – город на востоке европейской части России, в Предуралье.

В Предуралье!

Пермь и сейчас там стоит. Получается, что Буревой, с перепугу, двинул сам незнамо куда. И, исходя из летописного текста, на острове в этом самом Предуралье и затворился!!! А что у нас за острова такие, в Предуралье? И именно туда же, практически на Урал, отправилось славянское посольство просить у совсем спятившего (если верить этим допущениям) Буревоя сына Гостомысла на княжение?! А тот, судя по всему, пока от Урала на родину шел, и набрал нужное ему число воинов, чтобы выгнать варягов.

Мы не будем выискивать остров, на котором заточил себя Буревой, ибо нашей темы это напрямую не касается. Только заметим, что, судя по всему, был он не так и далек от Новгородских земель. Но вернемся к нашей истории.

Тяжкое поражение надломило Буревоя. Не выдержав такой психологической нагрузки, он впал в глубокую депрессию и затворился на одном из подчиненных ему островов. Но пока он упивался своими страданиями, отгородившись от всего мира, пока замыкался в своем горе, его отчизна была порабощена. Ибо благодаря все тому же Буревою, защищать ее было некому. Это знали и варяги. Поэтому и только поэтому они и рискнули прийти в земли славян. А придя, обложили их данью тяжелой. «Людие же терпяху тугу велику от варяг». Или: «Люди же, терпевшие тяготу великую от варяг». Однако долго продолжаться это не могло, не тот народ был славяне, чтобы его долго доили пришельцы. Правда, лет десять-пятнадцать им пришлось терпеть этот гнет. Они выжидали, набирались сил. За это время они поняли, что от Буревоя ждать помощи бессмысленно, ибо он стал настоящим затворником и уже не помышлял о битвах и возрождении своей воинской славы. Но славянам нужен был вождь. Вождь настоящий, преемственный. Вот тогда они и послали к Буревою за его уже подросшим сыном, чтобы тот возглавил их борьбу против иноземцев и чтобы княжил в Великом граде. Звался сын Буревоя – Гостомысл.

Он был именно тем, кто сейчас славянам и был нужен.

Не все верят в то, что этот самый Гостомысл существовал на самом деле, некоторые считают его не более чем легендой, вымыслом. Первым усомнился в существовании Гостомысла историк немецкого происхождения академик Миллер. Но Миллер усомнился во многом, в том числе и самой русской истории, поэтому приложил руку к тому, чтобы ее по возможности поправить. У него на первом месте были свои ценности. Многое из того, что не укладывалось в его «разумные» построения, он попросту вычеркивал за ненадобностью. Однако и Н.М. Карамзин не верил в существование Гостомысла, подчеркивая, что «предание о Гостомысле сомнительно», так как древние летописи не упоминают о нем. Бог ему судья. Другие русские историки XVIII века: Татищев, Костомаров и Щербатов – не сомневались в достоверности рассказа Иоакимовской летописи о Гостомысле и были полны уверенности в том, что сей славянский князь бесспорно существовал. Мы также разделяем их точку зрения в этом вопросе, ведь упоминание об этом князе присутствует и в других летописных сводах.

Для наглядности приведем тексты тех летописей, кроме Иоакимовской, в которых Гостомысл упоминается. Львовская летопись: «А инии шедъ з Дуная Словены седоша по озеру Илмерю, иже Наугородцы зовутца, зделаша бо град и старейшину Гостомысла поставиша». Новгородская IV летопись: «Словене же, пришедше съ Доуная, седоша около озера Ильмеря, и прозвашася своимъ именемъ, зделаша градъ и нарекоша и Новгородъ, и посадиша и старешиноу Гостомысла». То же самое дословно в I Софийской летописи.

Как только Гостомысл принял власть, он тут же начал действовать. Видно, что кроме призвавших его к себе славян, своих земляков, он обладал и собственными резервами, которые молодому честолюбивому князю не терпелось пустить в ход. И как это свойственно молодости, затягивать с походом Гостомысл не стал, а, приняв на себя всю полноту власти, тотчас варягов низвергнул. Как пишет Татищев, «варягов, что были, каких избили, каких изгнали, и дань варягам отказался платить, и, пойдя на них, победили». Самое главное, что не просто избавились от дани, не просто выгнали находников, а еще и сами пошли на врага походом. Это говорит как об уверенности Гостомысла в своих силах, так и о силе его войска. После победы он «заключил с варягами мир, и стала тишина по всей земле».

Правда, все эти события, включая дань варягам, помещены под 860 годом, что вряд ли могло быть. Ибо если в 862 году Гостомысл уже умирает, то есть через два года после описываемых событий, то к этому моменту он уже довольно старый человек, имеющий взрослых и довольно боевых внуков, которые и сами могут за Отчизну постоять в случае необходимости. Во-вторых, сколько же лет на тот момент должно было быть самому отцу Гостомысла Буревою и какой был смысл славянам так долго ждать, да еще спрашивать разрешение у отца Гостомысла, который к тому моменту был просто дряхлым старцем?

Нет. Гостомысл был в самой силе, поэтому все соседи его боялись, поэтому и тишина стояла по всей земле.

Как характеризуют князя летописи, был он муж великой храбрости и такой же мудрости. Татищев дает ему следующую характеристику: «Сего ради все близкие народы чтили его и дары и дани давали, покупая мир от него. Многие же князи от далеких стран приходили морем и землею послушать мудрости, и видеть суд его, и просить совета и учения его, так как тем прославился всюду». Одним словом, грозен и опасен был Гостомысл, при всей своей мудрости и справедливости. За счет силы и имел такой авторитет. Был бы слаб, но умен, кто бы к нему поехал? Да еще третейским судьей в спорах выступать? Так бы заехали залетные варяги на огонек и разграбили бы все благолепие. Да и самому мудрому Гостомыслу башку бы попутно свернули. Здесь, на окраине земель русских, царили жестокие законы. Как вы помните, правление Гостомысла пришлось на расцвет походов викингов. Раз при нем они сюда с мечом не заглядывали, предпочитая Европу, значит, считали, что рисковать головой из-за добытого здесь просто не стоит. Поэтому летописи подчеркивают не одну лишь мудрость Гостомысла, а и его храбрость, напоминая, что дань он с соседних народов тоже успевал выбивать. Это вам не просто книжник ученый, собирающий гербарий редких растений да философствующий на завалинке о смысле жизни вообще и праве народа на самоопределение в частности. Скорее, это такой северный «крестный отец», к которому соседи идут на поклон. А заодно и к мудрости его приобщиться. Чтобы вразумил, надоумил, рассудил, кого надо защитил, а кому-то и погрозил. Как говаривал Пушкин Александр Сергеевич, «Отсель грозить мы будем шведу». Вот Гостомысл и начал осуществление помыслов Петровых еще тогда.

Одна у него была, при всем при этом, беда. Не было у него на Родине достойного преемника. Не то что у него не сложилось с семьей. Отнюдь. Гостомысл был многодетен и в семейной жизни счастлив, имел 4 сына и 3 дочери. В честь старшего сына своего Выбора, которого, видимо, и надеялся оставить после себя, он «град при море построил». Про остальных нам уже ничего не ведомо. Летопись гласит лишь о том, что «сыновья его или на войнах убиты, или в дому умерли, и не осталось ни единого его сына». В первое верится куда больше. Судя по авторитету славянского князя, ни он, ни его сыновья не сидели без дела. Что подтверждает характер Гостомысла и опровергает замечание о том, что при его правлении было мирно. Правда в том случае, если Гостомысл и его сыновья вели свои войны, как и Буревой, за пределами славянских земель, расширяя границы, то это может послужить хорошим компромиссом с летописным текстом, ибо в славянских землях действительно царил мир. Не осмеливались вороги на них покушаться, свое бы уберечь. Однако сыновья померли, не оставив после себя сыновей, а значит, не оставив Гостомыслу прямого наследника по мужской линии. Нужно было что-то придумывать. Сам он уже детей иметь в силу возраста не мог, а значит, трон должен был занять кто-то из наследников по женской линии. Он ведь и им приходился родным дедушкой.

Дочерей своих, следуя мудрой политике, он выдал за соседних князей, видимо таким образом скрепляя необходимые политические союзы и ища себе нужных друзей и соратников. «Дочери Гостомысла за кого были отданы, точно не показано, но ниже видим, что старшая была за изборским, от которой Ольга княгиня; другая – мать Рюрикова, а о третьей неизвестно» (В. Н. Татищев). Скорее всего, здесь Татищев ошибается. За изборского князя как раз была отдана младшая дочь, у нее и родился сын, названный в летописях Вадимом Храбрым и ставший князем изборским. Именно потому, что был Вадим моложе Рюрика, он эту власть и не получил. Но он был славянином до мозга костей и последней капли крови и интересы предпочитал соблюдать славянские, а не варяжские. За что и поплатился в дальнейшем. Войдя в возраст и видя, что творит в Новгороде Рюрик, Вадим решил отобрать у варяга власть, считая себя, по праву крови и образу мыслей, наиболее достойным и легитимным наследником своего деда Гостомысла. Сторонников среди славян изборский князь нашел себе немало. Видимо, он хотел, точнее говоря, готовился, как и его дед, вышвырнуть варягов вон из Новгорода. Но в этот раз не удалось. Рюрик и его люди были начеку. Все мятежники были убиты по распоряжению варяга, а возможно, и при его участии.

Еще одним доказательством этой теории послужат логика и здравый смысл. Казалось бы, при чем здесь он? Но сейчас вы сами в этом убедитесь. Гостомысла недаром все окрестные народы величают мудрым и едут именно к нему за разрешением своих проблем. Значит, он действительно не только силен. Разрешая часто и, судя по всему, умело самые сложные вопросы, князь вряд ли бы стал сам нарушать привычные для всех традиции. Он уже много пожил и, слава богу, мог представить, чем это обернется в дальнейшем. Гостомысл заботился в первую очередь о законности, о своем народе и о своей земле. Если бы Вадим был старше Рюрика, то Гостомысл, не задумываясь, передал бы всю полноту власти ему. Тем более что этот внук был рядом, под рукой. Но, по-видимому, к тому моменту Вадим всего лишь входил во взрослый возраст и такая ноша, как управление землей, была ему тяжела. Но если бы Вадим был к этому моменту старше Рюрика, то тогда, назначая вождем своего клана прибывшего из-за моря варяга, Гостомысл сам закладывал пороховую бочку и поджигал фитиль междоусобицы. Поощряя и провоцируя в недалеком будущем жестокую борьбу за власть между внуками. Куда же тогда девалась вся его хваленая мудрость?

А все разговоры о том, что Гостомысл больше всех других детей любил свою дочку Умилу, – это уже позднейшие сказки.

Кстати, подтверждение нашей теории о том, что мать Рюрика была старше матери Вадима Изборского, мы нашли в совершенно неожиданном месте. В работе человека, чей авторитет был велик, а тяга к знаниям огромна, – Великой государыни российской Екатерины II. В какой-то момент императрица увлеклась историей своей новой Родины и подошла к этому вопросу вполне серьезно. История России, написанная рукой Екатерины, довольно детальна, в ней есть буквально все: и кто от кого родился, и какие князья где правили, кто с кем воевал и т. д. и т. п. Словом, все основные события изложены. Жаль, что история Екатерины после середины XII века обрывается. Но нам достаточно и этого. Кроме «Истории», Великая императрица написала пьесу, которую так и назвала: «ИЗЪ ЖИЗНИ РЮРИКА». Так вот, там в первом же действии Гостомысл, обозначая свою последнюю волю, доводит до сведения старейшин, кому он передает власть, в таких словах: «дти средней дочери моей Умилы, супруги финскаго короля, отъ рода Одина, который Сверомъ обожаемъ». То есть сама Екатерина Великая, ни мало не сомневаясь, именует Рюрика варягом, от рода Одина. А кто такой Один и какое он отношение имеет к викингам, знают наверное, все. Для нас же принципиален другой момент: власть переходит к Рюрику по праву старшинства, и никак иначе. Традиции соблюдены. Вадима в этой пьесе Гостомысл именует: «Теб, Вадиму, любезному моему внуку, въ коемъ вижу образъ меньшой моей дочери».

Есть там еще одна очень интересная фраза, которая присутствует в разговоре между Добрыней и Вадимом. Так вот Добрыня, обращаясь к славянскому богатырю, говорит: «Нтъ, онъ по справедливости и всенародному желанію отдалъ наслдіе старшему своему внуку, а ты младшій». Не скроем, что у Екатерины был несколько иной подход к Рюрику, чем у нас. Оно и понятно, первое дело государя – прославление своих предков, но сейчас дело не в этом, а в деталях. Екатерина невольно подтверждает нашу теорию своим царственным мнением.

Про сон Гостомысла говорить особо не будем. Не у одних нас есть аналоги такому сну, у тех же самых норвежцев есть подобное предание. Для объяснения последующих событий оно очень удобно. Да и не так плохо, когда есть возможность снять с себя ответственность и переложить ее на плечи богов, укрыв красивой легендой. К тому же власть было принято оставлять в наследство по мужской линии, а здесь такого не случилось.

Опять же. Даже если поверить в то, что Гостомысл из любви к своей дочери Умиле решил повздорить со здравым смыслом, то тогда стоит напомнить, что в те стародавние времена девиц выдавали замуж совсем еще юными. Так чаще всего и случалось. После этого она отправлялась на житие к мужу, укрепляя тем самым отношения между соседями, становясь своеобразным голубем мира. Умила же отправилась не куда-нибудь, а в Финляндию. Туда, где не так уж давно отважно дрался ее дед Буревой. Финляндия не дальний свет, но и не за околицей находится. Так что, скорее всего, свою любимую дочь Гостомысл надолго потерял из виду. А своего внука Рюрика он вообще ни разу не видел, так что о его мыслимых и немыслимых талантах даже представления не имел. А это значит одно. Во главу угла ставилось старшинство в роду. Речь шла о передаче права на власть старшему потомку мужского пола. И ничего более. Рюрик на тот момент был законным наследником Гостомысла. Поэтому тот мудро рассудил, что надо найти внука и призвать на работу, а не потому что славянам нужны были варяги. А то, что Рюрик был варягом, являлось лишь дополнительным бонусом, так сказать, противовесом хазарским поползновениям, если таковые могли вдруг появиться.

Собственно, к этому же мнению приходит и Татищев, степенно размышляя: «Что же до власти монархов русских в определении права наследования относится, то оное из самой древности в их воле оставалось, как здесь о Гостомысле видим. Потому, конечно, оный Рюрик по завещанию и определению Гостомысла призван, и хотя у Гостомысла сына и внука не осталось, но посторонних линий князи были, о чем ниже, а новгородцы избрание народное Рюрика против точного сказания вымыслили».

Очень справедливо и точно подмечено. Ведь главным здесь является то, что всенародное избрание Рюрика новгородцы придумали уже намного позже. Единственный момент, в котором противоречит сам себе великий историк, – это тот, что он причисляет здесь Рюрика к «посторонних линий князьям». Как бы забывая о том, что он сын Умилы, причем, по его же собственным словам, любимой очери Гостомысла. Но да Бог с ним. Главное сейчас не в этом.

Дальше летопись подтверждает, что своего внука Гостомысл увидеть так ни разу и не сподобился. «И пришел после смерти Гостомысла Рюрик с двумя братья и их сородичами» (В. Н. Татищев).

Как вы уже поняли, летопись, она не одна. Летописных сводов множество. А значит, есть и другая теория призвания варягов. Не сказать, что она сильно противоречит первой, но расхождения все же есть, и расхождения значительные.

Вот как это выглядит в изложении В.Н. Татищева, но не согласно Иоакимовской летописи, а в контексте труда Нестора. События происходят под 859 годом. «Приходили варяги из-за моря дани ради ко славянам в Великий град. Славяне ж и русь, отказав, не дали им дани. Тогда умер славянский князь Гостомысл без наследия. И начали люди сами меж собою владеть, но не было в них справедливости; восстал род на род, были междоусобия, воевали друг на друга, сами себя более, нежели неприятели, разоряли. Сие видя, старейшины земли, собравшись от славян, руси, чуди, кривичей и прочих пределов, рассуждали, что земля Русская, хотя велика и обильна, но без князя распорядка и справедливости нет; сего ради нужно избрать князя, который бы всеми владел и управлял. И согласясь, по завещанию Гостомыслову, избрали князя от варяг, называемых руссов. Варяги же были разных названий, как то: свии (шведы), урманы, ингляне и гуты (готы). А сии отдельно варяги руссы (се есть финны) зовутся».

Здесь, как вы видите, все события переставлены с ног на голову. Да так, что весь здравый смысл происходящего теряется. Это можно привести как наглядный пример для нашего отступления от темы. Разберем этот отрывок и по возможности оспорим.

Варяги из-за моря приходят за данью в первый раз, когда Гостомысл еще жив. Да, он стар, да, у него уже нет сыновей, но силу и авторитет славянского князя никто не отменял. Возможно, варяги почувствовали, что хватка старого волка ослабла, поэтому и подсуетились. Такое вполне могло быть, хотя все другие источники об этом умолчали. Но Гостомысл находникам отказал. Глупо было бы рассчитывать на иной ответ. Поэтому и действия варягов выглядят бестолково. Пришли, спросили, изначально зная, с кем имеют дело (а значит, предвидя ответ), получили его и, утеревшись, ушли ни с чем. Стоило ради этого садиться в драккары и пересекать море. Идиотизм.

Дальше, Гостомысл умер. А замены ему еще нет. Но и тут варяги не вернулись. Хотя, казалось бы, это и был для них самый подходящий момент. А они такие моменты не упускали. Зная возраст Гостомысла и отсутствие законного преемника, должны были контролировать ситуацию, держать руку на пульсе и нанести в нужный момент удар. Но нет. Видимо, обиделись на старика Гостомысла за столь не деликатный отказ, можно сказать, за прямую грубость. А судя по характеру князя, послал он их отнюдь не в родные фьорды, а по несколько иному маршруту.

Что же происходит дальше? Очумевшие от небывалой свободы народы, ранее подчиненные стальной руке славянского диктатора, развязали гражданскую войну. Или словами все того же летописца: «пошел род на род». А значит, в регионе наступила нестабильность. Разоряли славяне сами себя хуже врага. Оно и понятно: шла борьба за власть в ее худших проявлениях. Но и здесь варяги, жаждавшие чужого добра, не появились. Хотя, казалось бы, чего еще выжидать. Приходи, кто хочешь, бери, что хочешь, если сила за тобой стоит. И помешать некому. Кругом разор, разруха. Лучшие пали жертвами в борьбе роковой за власть над своими сородичами. Дошло до того, что враждующие партии наконец одумались и, видимо оставшись совсем без бойцов, видя, что и покорять-то их никто не собирается, решили внять последнему разумному совету их мудрейшего князя. И придя к выводу, что между ними достойных на роль вождя нет, размазывая по грязным щекам соленые слезы, отправились они в дальние страны с мольбой, чтобы пришел к ним из-за моря новый, еще не ведомый повелитель. Ибо хоть велика и обильна земля русская, но распорядка и справедливости в ней сейчас нет, поэтому и нужен князь, который бы всем владел и управлял. А лучше Рюрика, славного «Сокола», во всей округе не было никого.

Ну, разве это не дурь? Дурь. Что было у летописца в голове, когда он всю эту белиберду и ахинею излагал на бумаге, какие цели преследовал, мы уже не узнаем. Да нам это и не нужно. Просто если сия надпись противоречит логике и здравому смыслу, а также другим летописным сведениям, то надо верить тому, что более разумно. Вот и все. И никаких вопросов, недопонимания и околесицы. А загадок впереди еще хватит, поэтому необязательно добавлять лишние и ненужные, сбивающие с верного пути.

Фразу «варяги руссы (се есть финны) зовутся» мы пометим и отставим в сторону, она нам еще пригодится.

Так что с примером того, что и в летописях встречаются ошибки, а то и откровенные подтасовки, мы ознакомились.

Теперь подведем черту под изложенными выше свидетельствами источников.

«Сокола» Рюрика пригласили не за личные дела и заслуги, не за отвагу и доблесть в боях, не за ум и опыт в делах государственных. И даже не за то, что Умила была любимейшей дочерью Гостомысла. А только потому, что он был его старшим внуком из всех выживших на данный момент. То есть по праву наследования.

Теперь, когда мы это уяснили, пойдем далее. То есть немного окунемся в генеалогию нашего героя.

Интересно, что отец Рюрика, по большому счету, не известен. За кого отдал Гостомысл свою любимую дочь и почему, неясно. Судя по всему, это был довольно посредственный князек, который никакими интересными деяниями не отметился. Мало того, историки вычисляли его путем логического допуска! Вот что нам по данному поводу сообщает В.Н. Татищев: «…сыскали, что Рурик жил около 840 года после рождества Христова, то потому и принцев, процветавших у вагров и абартритов, сыскивали. И поскольку у Витислава короля два сына были, один Тразик, которого дети ведомы были, второй Годелайб, которого дети неизвестны, то оному Рюрика, Трувора и Синава причислили. Что же кроме этого имени в сей догадке Герберштейну понравилось, что вагры славянского народа с россиянами родственники были».

Вот и все дела. Взяли и приписали легендарного основателя русской династии неизвестно кому, да еще и братьев ему добавили. Возможно, даже от другой жены их родителя. Что говорит о том, что Умила не так долго прожила с этим Годелайбом или, наоборот, заменила тому умершую жену. Что, скорее всего, и подразумевалось. Так нарекли Умилу женой Годелайба, а Рюрика соответственно его любящим сыном. И если Герберштейну этого было вполне достаточно для его резолюции по поводу того, что вагры – славянского рода, то нонешние лингвисты могли бы приписать Годелайба совсем к иному народу и отнюдь не славянскому. Уж больно созвучие имени хорошо.

Понятно и то, что породниться и найти себе союзника Гостомысл хотел совсем не в Годелайбе, который проживал у черта на куличах, а скорее всего в Витиславе. Он был довольно сильным князем и, судя по всему, прочно держал в руках большую территорию Финляндии. То есть соседнюю землю.

Здесь у некоторых историков и исследователей появляется жгучее желание провести параллель этого Витислава с Витцан, или, по-иному, Вышаном. Первым из ободритских, то есть славянских, князей, упоминаемых в современных ему исторических источниках и погибшем в 795 году при Люне, где он попал в засаду, устроенную ему саксами. Бывшего верным союзником Карла Великого. Тем более что по времени это достаточно близко.

Однако его наследниками были Дражко, Славомир и Годлав (в котором любители лингвистики и пытаются увидеть Годелайба, играя на созвучии имен). Но никакого сына Тразика у того же Витислава не было, да и детей он имел на одного больше.

Но лингвистов-славянофилов не остановить! По-прежнему играя на созвучиях имен, они пытаются пришпандорить наскоро одно к другому. Даже не задумываясь, с чего бы это ободритский князь вдруг решил назвать своих детей чисто скандинавскими именами: Тревор, Синеус и Рюрик. Да и летописи недвусмысленно говорят о том, что Гостомысл выдал дочь замуж за князя финского, и ни слова об ободритах.

p>Неувязок в этом намного больше, чем разумности и логики. Дальше углубляться не будем, ибо это пока ни к чему. Тем более что к происхождению Рюрика мы еще вынуждены будем вернуться.

Кстати, стоит заметить, что поведение Рюрика и его братьев как нельзя лучше отражает их истинную варяжскую сущность. Норманнскую. Поясним. Гостомысл звал на княжение лишь одного, своего дальнего и невиданного ранее внука Рюрика. Звал, конечно, с дружиной, но никого более. Взамен этого славяне получили трех князей по цене одного.

Этим вопросом наверняка задавался не один историк. Ведь всегда найдется любопытствующий человек, как мы, например, который спросит: а почему, собственно? И если звали одного, то зачем нам еще двое? Вопрос резонный. А действительно, зачем? И разумного объяснения этому нет. Значит, ответ надо придумать. Действия Рюрика, который был назначен главой правящей династии и отцом самодержавия, обязательно нужно было оправдать. Хоть как. И пошло-поехало.

Появилась на свет теория Г.З. Байера, что имя Синеус представляет собой искаженное старошведское «свой род» (швед. sine hus), а Трувор – «верная дружина» (швед. thru varing). Эту же версию поддержал и развил сам часто причисляемый к самим источникам Лев Николаевич Гумилев. В творческом порыве он договорился до того, что поведал невзыскательному читателю о том, что имя Гостомысл происходит от двух слов – «гость» и «мыслить». Видимо, в его понимании Гостомысл только и делал, что мыслил о гостях. Что, исходя из того, что мы знаем об этом князе, крайне спорно. К тому же Гумилев приписал Гостомыслу проведение переворота совместно с варягом Рюриком и прямое содействие вокняжению варяга в славянских землях с помощью меча.

Поражает одно: в этой ситуации Л.Н. Гумилев, ошибаясь и искажая простые истины, оказался прав в самой сути. Именно с подачи Гостомысла варяг сел на трон и утвердился там с помощью меча.

Однако вернемся к братьям Рюрика. Мы видели, как легко, одним росчерком пера, Байер, а за ним и Гумилев расправился с незваными пришельцами. Если следовать их доводам, кстати крайне сомнительным, то выходит, что Рюрик приходит княжить не с двумя своими братьями, а со своим родом и верной дружиной. То есть никаких легендарных братьев, Синеуса и Трувора, просто не было. Они испарились. И все снова встает на свои места, так, как и должно было быть. Чтобы никаких вопросов.

Но вот незадача!

Е.А. Мельникова, один из ведущих скандинавистов-филологов, не так давно доказала полную несостоятельность интерпретации имен Синеуса и Трувора как «свой род» и «верная дружина» (как подстрочного перевода древнескандинавских «sine hus» и «thru varing», непонятых «темным» Нестором). По ее утверждению, такая версия могла получить свое развитие только среди историков, не знакомых с древнескандинавскими языками, поскольку эти «фразы» абсолютно не соответствуют элементарным нормам морфологии и синтаксиса древнескандинавских языков, а также семантике слов «hus» и «vaeringi», которые никогда не имели значения «род», «родичи» и «дружина». Спасибо ей за это!

Это ответ с, так сказать, филологической точки зрения. Но и с точки зрения здравого смысла и анализа дальнейших источников версия про род и дружину тоже не выдерживает никакой критики. Ибо из летописей сразу видно, что это не ошибка Нестора или иного составителя, а имена собственные, за которыми стоят конкретные люди. И вы это еще увидите. Так что с этой точки зрения обелить и объяснить действия Рюрика не удастся.

А что может их объяснить?

Все очень и очень просто. Особенно если посмотреть на действия Рюрика, как на действия настоящего варяга. Или викинга, кому как нравится.

Наследие Гостомысла было довольно велико, и Рюрик решил его разделить со своими варяжскими родственниками. Может быть, даже вопреки собственному желанию. Таких возможностей варяги не упускали никогда. Тем более что их личные владения были более чем скромны, и тут такая удача. Такой шанс выпадал крайне редко, упускать его было нельзя. Вот и отправились братья за славянским наследством. Какими они приходились братьями Рюрику, летопись не указует. Явно, что не родными. Иначе все трое были бы внуками Гостомысла и сыновьями Умилы, а это не так есть. Скорее всего, сводными. Вполне понятно в данном случае недоумение славян и их недовольство.

Этим же можно объяснить недоумение Вадима, князя изборского. Потому что, какими могут быть варяги, славяне уже знали, научены были. Тем более что каждый из званых и незваных гостей привел с собой еще сородичей, а значит, и дружины. А это уже было больше похоже на оккупацию. Вот тут и призадумаешься. А самим варягам в этот раз предоставлялась легальная возможность закрепиться на Русской земле. Что, собственно, они и сделали.

Заметьте, это еще только самое начало правления Рюрика, а уже сколько несуразностей и недоговоренности. И все это не потому, что о славном новгородском князе сохранилось крайне мало информации. Да, информации действительно не так много, но это произошло по двум причинам. Во-первых, не о чем особо было и рассказывать летописцам. Рюрик был посредственный князек с большими амбициями, и не более. А во-вторых, чтобы сделать его личностью выдающейся и легендарной, все время приходилось что-то придумывать, объяснять, домысливать и откровенно привирать, а где и просто фальсифицировать. Этим некоторые историки, писатели и сатирики занимаются по сей день. Пытаются создать славу посредственности, в нужное для нее время оказавшейся на славянском троне. Но мы опять немного увлеклись и забежали чуть вперед. О фактах, подтверждающих нашу теорию, мы поговорим чуть позже, и вы убедитесь, что это отнюдь не голословные нападки на легенду и славного героя.

С момента прихода Рюрика – «Сокола» – и других варягов на славянские земли произошло некоторое разделение границ влияния: «Варяги брали дань от руси, чуди, славян, мери, веси и кривичах. А казары, как говорят, брали от полян, северян, вятичей и прочих по белке от дыма и по веверице (ласка или горностай)».

А что же Рюрик? А Рюрик повел себя довольно-таки странно. Но это если смотреть глазами славянина. Для варяга же или викинга – вполне нормально.

О чем это мы? А о том, как новый князь, в будущем присвоивший себе титул Великого, ехал на новое место работы. В Старую Ладогу.

Итак, варяг получил приглашение на работу с повышением в должности. В совсем незнакомые и неведомые ему места. Так сказать, на родину своих предков. Но Рюрик собрался туда, как на войну. Он изначально повел себя как захватчик, как настоящий викинг, как истинный варяг, пытающийся урвать себе новое королевство.

Пришел он к славянам отнюдь не с миром и не их мирить, наводя спокойствие и порядок. Да и явился он на занимаемую должность не один, хотя никого больше славяне и тот же Гостомысл не приглашали.

Еще раз напомним: он привел с собой двух братьев «со своими домами», каких-то дальних родственников. То есть их кланы, а попросту говоря, на Русь пришли варяги со своими дружинами, для того чтобы крепко обосноваться здесь. Воспользоваться моментом и создать свои княжества.

Вот здесь и возникает вопрос: а был ли Рюрик старший в этой семье? Ведь был бы старший, мог бы и послать братьев туда же, куда и Гостомысл варягов, а если нет, то приходилось прислушиваться к их авторитетному мнению. Со старшими родственниками не всегда поспоришь. Иногда лучше уступить. Но с другой стороны, вдали от дома любая помощь может оказаться полезной, а там видно будет, у кого и как сложится. Там и братьям меньше возможности выеживаться представится, ведь на княжение звали его, а не их. Они в этой ситуации вообще нахлебники.

Короче говоря, пришло вместе с Рюриком к славянам грозное варяжское войско, и обосновалось оно для начала в столице – Старой Ладоге. Дальше, судя по летописи, Рюрик на правах полноправного хозяина от щедрот своих начал раздавать братьям не принадлежащие ему земли: «И сел старший из них Рюрик в Ладоге, другой Синеус сел у нас на Белоозере, а третий Трувор в Изборске». То есть Рюрик ведет себя как настоящий завоеватель, раздавая ключевые города и должности верным ему людям, чтобы наверняка их удержать за варягами. Он даже не считается с тем, что тот же самый Изборск по закону и праву принадлежат внуку Гостомысла Вадиму Храброму. К сожалению, исходя из летописных текстов, нельзя точно определить хронологию событий. То ли сначала Рюрик убил Вадима, после чего отдал его вотчину брату Трувору, то ли сначала отдал вотчину, после чего Вадим возмутился и был убит. Это тот самый пример, когда как события местами ни переставляй, а краше не будет.

Итак, взойдя на дедов трон, Рюрик начинает действовать.

Вот что рассказывает нам Пискаревский летописец: «Избрашася от немец три браты с роды своими и пояша с собою дружину многу. И пришед старейший Рюрик и седе в Новегороде, а Синеус, брат Рюриков, на Белеезере, а Траур в Ызборце. И начаша воевати всюду». Неточности налицо, но не это главное. Главное здесь то, что дружину с собой они привели большую и сразу начали везде войну. По всему региону. Войну на славянских землях, там, где население от этого успело отвыкнуть. Раньше сами давали шороху соседям, но вот прилетел долгожданный «Сокол» – Рюрик, и началась кровавая круговерть. А почему, и так ясно. Не успев обосноваться и привыкнуть к власти, находник начал раздавать своим братьям-викингам исконно славянские земли. Об этом говорит не только Пискаревский летописец, но и Лаврентьевская летопись, и Новгородская IV летопись, которая тоже добавляет, что варяги, не успев прийти, «начаша воевати всюды».

Посмотрите, как по-хозяйски щедро Рюрик раздал славянские земли. Он с ходу отдал все крупные города своим братьям, их суровым и хищным дружинам. Сам сел в Старой Ладоге, которая была на тот момент главным городом, ибо Новгород срубят уже при Рюрике, и через пару лет он переберется в новую столицу. Белоозеро варяг отдал под шершавую пяту Синеуса. Но самое главное, что он отдал Изборск Трувору, а как вы помните, у Изборска уже был законный хозяин и потомственный владелец. И это не кто иной, как второй внук Гостомысла князь Вадим. А какое право имел Рюрик распоряжаться чужим имуществом и достоянием? Так что, исходя из этих событий, ни о каком мире в русских северных землях и речи идти не могло. Какое уж там «нет в земле нашей наряда»! Все стало гораздо хуже, чем было до пресловутого призвания…

Дальше, Рюрик занимается укреплением своей власти и завинчиванием гаек. Главной вехой на этом пути становится убийство Вадима Изборского. «Того же лета оскорбишася Новгородци, глаголюще: яко быти нам рабом, и много зла всячески пострадати от Рюрика и от рода его. Того же лета уби Рюрик Вадима храброго и иных многи изби Новгородцев светников его» (Никоновская летопись).

Об этом убийстве присутствует информация и у В.Н. Татищева: «Нестор рассказывает, что Рюрик убил славянского князя Водима, что в народе смятение сделало. Может сей таков же внук Гостомыслу, старшей дочери сын был, который большее право к наследству имел и из-за того убит». Большее или меньшее – копать не будем. Главное, что имел! Для Рюрика одного этого было уже достаточно. Свою власть он не хотел делить ни с кем. Позже с его братьями случится похожая неприятность, что и с Вадимом, и Рюрик останется сиротой. К чему, собственно, и шел.

Вадим был действительно угрозой. Молодой, горячий, честолюбивый воин, славянин, местный, радеющий за свой народ и свой клан. Приговор ему был изначально подписан. Такой конкурент был опаснее любого Трувора с Синеусом, даже вместе взятых. Тем более что Вадима, в отличие от Рюрика, народ славянский любил. А Рюрик начал свое правление с того, что отобрал у изборского князя его вотчину. Чего еще после этого он ждал от Вадима, одним языческим богам ведомо. Только вряд ли они надоумили варяга совершить такую глупость и подлость. Рюрик изначально мнил Вадима врагом, а значит, обязан был от него избавиться. Компромисс в этом случае было найти крайне сложно. Да и, судя по характеру славянского богатыря, он вряд ли бы на него пошел.

Хотя если быть честными, то Вадим для Новгорода был бы намного лучшим вариантом. Понимаем всю сослагательность подобной концепции, но Вадим – это продолжение в правлении линии Гостомысла. Князь был патриот, и ему, в отличие от Рюрика, не нужно было грабить свой народ, укрепляясь на троне. Но история не знает сослагательного наклонения. Вадим проиграл. А Рюрик, укрепив свою личную власть, сделал даже больше, чем мог себе представить. Ведь в глазах большинства людей этот жадный, коварный, недалекий и кровавый князек так и является создателем государства Российского. Основателем династии, которая гордо именуется Рюриковичи. Хотя ко всему этому он имеет лишь самое отдаленное отношение. Так бывает.

Хотим напомнить, что летописные своды, которые повествуют об этом времени, а также труды Татищева и Карамзина определяют временные промежутки весьма и весьма приблизительно. Именно поэтому в самом начале становления русской истории и государственности наблюдается такая чехарда и изрядная путаница. Порой одни и те же события повторяются в летописных сводах через несколько лет. Бывает, что летописцы несут прямо противоположную информацию в надежде хоть как-то объяснить читателю происходящее, чем еще больше запутывают этих же самых читателей и исследователей, изучающих столь древний период. Относиться к таким вещам нужно с пониманием и более благосклонно. Большой ученый Н.И. Костомаров объяснил эту ситуацию в своем труде так: «Если мы станем отдельно рассматривать ту часть нашей первоначальной летописи, которая обнимает нашу древнюю историю до смерти Ярослава, то должны будем признать, что за исключением немногих указанных нами письменных частей, внесенных в нее, все остальное заимствовано из устных преданий, рассказов и песнопений. Иных источников невозможно и вообразить. Предположение, что и на Руси могли быть еще до Владимира грамотные люди и записывать деяния своего времени, не выдерживает критики. Очевидно, что мысль вести летописное повествование могла прийти только в такой период, когда в Киеве окрепло христианство и когда вместе с христианством к русским до известной степени привились признаки заимствования из византийского культурного мира: только тогда и могли русские познакомиться с приемами летописательства, которое у них, при самом легком сопоставлении с византийскими образцами, обличает перенятое у своих просветителей». Далеко не всем придется по нраву тот факт, что в учителя русским ставят Византию, да еще в виде наших просветителей. Но мысль здравая, и в этом ученый против истины не пошел. Наши предки умели учиться и перенимать все нужное и полезное, кому бы оно ни принадлежало. Тем более что на тот момент отношения с Византией складывались довольно неплохо.

Уйдя от цитирования, перескажем суть, а она состоит в том, что летописец имел перед собой готовые рассказы без годов и дат, соотнося события с имеющейся уже у него византийской летописью, где все четко расположено по времени и хронологии. Поэтому даты он расставлял приблизительно, по своему разумению. Пытаясь при этом хронологию сохранить, но это ему не всегда удавалось. Если летописец считал событие значимым или заинтересовавшим его, но аналога ему он подобрать не мог, то повторял его несколько раз в разных датах. При этом надо учесть, что летописание в те времена не было централизованным и не один отдельно взятый монах трудился над историей государства в поте лица. К тому же многие летописи пришли в негодность, большинство не сохранилось совсем, а от каких-то остались лишь жалкие обрывки. И вот теперь мы имеем лишь то, что имеем, и ничего другого уже быть не может. Хорошо, что удалось сохранить хоть эти источники. Те, кто собирал, хранил и переписывал их впоследствии, пользовались лишь тем, что удалось сохранить от некогда большого количества летописных сводов. Переписчики трудились над текстами не покладая рук. Складывали по строке. Нанизывали, как бусы, событие за событием. Но дело в том, что и эти трудяги не были лишены пристрастий. Да и те тексты, что попадали им в руки, имели большие разночтения. Поэтому каждый выбирал ту линию повествования, которая ему казалась правильнее и ближе. Вот отсюда и все разночтения до сих пор.

Но вернемся к залетному «Соколу».

Раздачу земель варягам летописец определяет 862 годом. Что же происходит далее в королевстве Новгородском, управляемом столь мудрым и кротким князем, призванным для наведения в славянских землях порядка и справедливости? А происходят там престранные вещи! Славяне, нахлебавшись справедливости Рюрика, восстают. Одни вооружаются и ведут отчаянную борьбу против пришлых варягов, пытаются сбросить их ярмо. Другие бегут в Киев, ища защиту и укрытие от кровожадного руса: «Того же лета избежаша от Рюрика из Новагорода в Киев много Новгородцкых мужей» (Никоновская летопись). Почему в Киев? А потому что здесь, на Днепре, правит истинный славянский князь Осколд, потомок легендарного Кия, «прегордый каган северных скифов», как называл его базилевс Василий I. И беглецы знают, что Осколд Рюрику не по зубам. Не дорос еще варяжский недомерок, чтобы тягаться с князем, наводящим ужас на Византию.

Вернемся к странностям. Исходя из летописных сведений, мы знаем, что буквально в один год умирают братья Рюрика, Синеус и Трувор. Это происходит в 864 году. Два года варяжские братья лили славянскую кровь, усмиряли народные мятежи, не зная отдыха и покоя. И вот наконец все улеглось. Смирились славяне. Некому стало противиться, много отважных славянских витязей полегло в этой борьбе, остальные либо подались на юг, либо затихли до времени, выжидая удобный момент. «Сих князей пришествием, видимо, народ славянский настолько уничижен был, что мало где в знатности славян осталось, но всюду имена варяжские упоминаются», – подводит итог плодотворной деятельности братьев-варягов Татищев. Почитайте договоры с Византией Вещего Олега и Игоря, посмотрите имена тех, кто там указан с нашей стороны, и вы увидите всю правоту историка. Вот что принесли варяжские пришельцы на Русь, вот чего они за время своего правления добились. Казалось бы, пришла пора разогнуть усталые спины, слезть с заезженных боевых коней и, отложив в сторону тяжелые мечи, полной грудью вдохнуть воздух мирной жизни. Но тут же пришел обоим братьям конец! Причем одновременно и скоропостижно. Вот это уже как раз в духе варягов, викингов или русов. В их обычаях. Видимо, почуяв себя полноправным властелином, Рюрик избавился от обоих разом, чтобы не лезли в дела государственные, коих накопилась за это время целая прорва. А может, понял новгородский князь, что одного князя, законного, славяне все же примут, ибо закон есть закон, а троих – никогда. Опять же, сопротивление славян подавлено, и на кой тогда нужны братья с дружинами? Они теперь сами являются источником повышенной опасности. Мавр сделал свое дело, мавр должен уйти! А здесь целых два мавра…

В общем, недоказуемо. Укрыли летописи от нас сию историю, оставили лишь голые факты. Вот их и констатируем. Остался Рюрик после этих потерь на русской земле один. Сиротой.

Или, как гласит летопись, «умер Синеус и брат его Трувор, и принял всю власть Рюрик один». Кстати, исходя из этого короткого предложения, можно сделать вывод, что братья все же претендовали на власть. Имели на нее свои виды. Но Рюрик оказался хитрее их. Поэтому и остался один. Правда, дальше еще интереснее. Следом за описанием безвременной кончины братьев князя «Сокола», по идее, должно идти описание его горечи и скорби. Но все это коварные летописцы не сохранили, наверное вымарали. Зато сохранили лишь следующий пассаж, который идет сразу после рассказа о смерти братьев: «Перейдя же из Ладоги к Ильменю озеру, построил Новгород над Волховом и, тут пребывая, раздавал области вельможам своим: одному Полоцк, другому Ростов, иному Белоозеро, иному Изборск, Смоленск и Муром. И по тем градам князи были варяги пришлецы. А прежде жили в Новгороде славяне, в Полоцке кривичи, в Ростове меря, в Белоозере весь, в Муроме мурома. И всеми же сими обладал Рюрик» (В.Н. Татищев). О том же и Никоновская летопись: «И раздаде грады племенем своим и мужем: овому Полтеск, иному Ростов, иному же Белоозеро».

Возможно, летописец что-то переставил местами, возможно, смешал все в одну кучу, но уж очень похоже на правду, что через два года в новгородских землях начался новый передел власти. Что и могло сбить летописца с толку. А может, он написал все точно, как и было. Суть в том, что Рюрик вновь одаривает землями пришельцев, но в этот раз верных лишь ему. Тех, кто стоял с ним не только против славян, укрепляя его власть, но и против его же собственных братьев. Это сообщение только подтверждает всю нелепость теории Байера – Гумилева о дружине и родственниках. Ибо если следовать ему до конца, то получится сущая несуразица – вымер у «Сокола» весь род, а заодно и дружина. Причем одни в Изборске, а другие на Белом озере…

Среди ближних людей, получаемых щедрые подарки в виде земель и вотчин от Рюрика, наверняка находился и Олег по прозванию Вещий. Ибо на ту пору Олег уже был не просто его родственник, но и один из наиболее приближенных к княжеской особе доверенных лиц. Не мог не быть. Скорее всего, именно в это время он и получил в свое управление и кормление Изборск. Трувор почил в миру. Кому же отдать такой лакомый кусок, как не верному соратнику по партии?

Под этим же 864 годом иная летопись помещает такую строку: «Рюрик по смерти братьев обладал всею землею, не имея ни с кем войны». Как говорится, померли братья, и войне конец. Это не наводит вас на размышления? Ведь эта строка довольно точно подтверждает все наши предположения о том, чем же занимались все это время братья-викинги на русской земле. Кстати, в этот же год умер и отец Рюрика! Хотя к этой смерти «Сокол» вряд ли был причастен. Возможно, просто так сложилось, что все дружно померли в один год, хоть и очень это подозрительно, но… Вполне вероятно, что летописец все уравнял одной датой. Однако факт остается фактом. Заботливый и сердобольный князь Рюрик Новгородский принял на себя всю тяжесть забот и о подданных своего отца, и о своей исторической Родине. Не оставил их в столь тяжелый момент! Летопись об этом так прямо и глаголит: «По смерти же отца своего правил и варягами, имея дань от них». Правильно, дань пропадать не должна. Рюрик был известен своей скаредностью, или, проще говоря, жадностью. Впрочем, как и все викинги. В этом свойстве характера они могли бы посоревноваться с гномами.

Теперь Рюрик был не только правителем в новгородских землях, но еще и в тех, местоположение которых до сих пор никто не может правильно определить. Видимо, от отца досталось ему наследство небольшое, но копейка рубль бережет.

Кстати, именно получение этого наследства позволило одному финскому историку сказать: неизвестно, русы ли финнами или финны русами владели. Ведь Рюрик был теперь обеих территорий наследный государь.

Присоединив еще один небольшой кусок земель к дедушкиному наследству, продвинутый «Сокол» решил именовать себя не иначе как Великим князем. Вот он, масштаб Гостомысла. Вот оно, честолюбие варяга. Разбирая сие звание или обозначение должности (титула) именуемого – Великий князь, Татищев приходит к выводу, что титул сей может означать одно: Великий князь – высший правитель или царь и король. Дальше историк делает интереснейшую пометку: «Но это последнее у славян до Рюрика в употреблении не было, Рюрику же нужно было для различия от подвластных князей великий приложить». Оправдывает историк новгородского «Сокола». Но, заметьте, до Рюрика никто из славянских правителей, как бы могучи они ни были, таким титулом себя не награждал. А Рюрик, не успевши сесть на трон, раз – и уже Великий князь! Ведь родичи его мелкопоместные тоже все князья. Как тут себя не выделить из толпы!

«Сам же проименовался князь великий, что по-гречески архикратор или василевс, а оные князи подручными». Красиво звучит: сам себя проименовал. Оценил свои заслуги лично, по заслугам, не дожидаясь, пока другие заметят и оценят.

Но, закончив с этим отступлением, вернемся вновь к Рюрику.

Дальше летопись, ведущая рассказ о деяниях варяга, как бы спотыкается и начинает сама себя опровергать. В 864 году она все еще поет свою хвалебную до странности песню Рюрику, Реригу, «Соколу»: «В четвертое лето княжения его переселился от старого в Новый град великий ко Ильменю, прилежа о разбирательстве о земле и управлении, как то делал и дед его». Как вы помните, добавляя: не имея ни с кем войны. Зато под 869 год мы вдруг обнаруживаем странные для себя вещи.

Итак, год 869-й, «В сии времена славяне бежали от Рюрика из Новгорода в Киев, так как убил Вадима, храброго князя славянского, который не хотел как раб быть варягам. Вадим – князь славянский».

В этом коротком отрывке есть некоторые странности, но еще больше есть нужной нам информации. Начнем, как и всегда, со странностей. Очень и очень странным кажется, что Вадим Изборский, храбрый князь славянский, так долго терпел над собой издевательства пришлого варяга. Не в его это характере. Да и не смог бы он утерпеть, когда жадный и злобный пришелец вот так, за здорово живешь, раздает своим родственникам его законные владения. Да тут любой бы не утерпел. А проглоти Вадим эту обиду, сглотни слезу, утрись рукавом, и кто его после этого будет уважать? И какой он после этого храбрый славянский князь? Так что, скорее всего, летописец, пытаясь угадать с датировкой событий, известными ему по устным рассказам, поспешил и сделал ошибку. Скорее всего, это было в начале правления князя «Сокола». От этого и дальнейшие репрессии. Варяги привыкли жить не только отвагой, но и коварством, а всякое несогласие самым жестоким образом искореняли в зародыше.

Хотя, возможно, летопись права. Только получив единоличную власть в руки и избавившись от братьев, Рюрик стал закручивать гайки. Осмелел, освоился, избавился от конкурентов. Пришла пора продемонстрировать характер. И побежали тогда славяне с насиженных мест к Осколду под крыло.

Главное, что летописец увидел в действиях варяжского князя и в противостоянии Рюрика и Вадима, он выразил одной фразой: «не хотел как раб быть варягам». Точно указав своими словами самую суть замыслов нового новгородского владыки. Вот кем хотел сделать Рюрик своих подданных. Вот кем не хотел быть гордый славянский князь Вадим. Вот поэтому и закручивал варяг гайки, выжигая оппозицию каленым железом. «Здесь же ясно Нестор сказал, что некоторые славяне, не желая под властию Рюрика, как варяга, быть, бежали», – продолжает эту тему Татищев.

Правильно Нестор сказал. И сказал во всеуслышание. Не хотели быть славяне под властью варяга. Вот вам и исчез милый, справедливый, радеющий за дело князь, а вместо него появился жестокий и хитрый прищур жадного до денег и власти коварного викинга. Варяга, который своей железной пятой давил славянский народ и истреблял его лучших представителей. Нестор точно определил характер этого человека. Может, и темен был летописец, но что касается характеристики новгородского владыки, тут он угодил в точку.

Но полная и безоговорочная победа на внутреннем фронте не остудила в Рюрике ни жажды наживы, ни жажды власти, и он решил еще немного раздвинуть мечом, а может быть, плечом пределы своих границ.

Новый соперник был определен быстро. Это был киевский князь Осколд и его расцветающее государство. Тем более что и причина для конфликта лежала на поверхности, благо Осколд дерзнул укрыть от гнева Рюрика и приютить у себя беглецов из Новгорода. Значит, он укрыл у себя оппозицию. Это практически прямой вызов ему – «Соколу», Великому князю. И Рюрик начал готовить плацдарм для новых побед. Первым шагом в этом направлении был захват Полоцка, который варяг затем передал своему наместнику. Это уже была прямая угроза Киеву. Пока Осколд воюет с дунайскими болгарами, Рюрик подбирается к его владениям вплотную, чтобы выбрать момент и ударить в спину. Однако не вышло. Потому что с таким противником «Соколу» дело еще иметь не доводилось. Осколд упредил действия новгородского князя. Летопись щадит чувства последователей и почитателей Рюрика, не упоминая конкретно его участие в этих событиях, но и пройти мимо них, не обозначив, не может.

В год 873-й: «Того же лета воеваша Асколд и Дир полочан и много зла сотвориша» (Никоновская летопись). Казалось бы, при чем тут Рюрик? Но совсем недавно мы видели ряд летописных упоминаний о том, как Рюрик щедро раздаривал земли своим вассалам, то есть своим приближенным и родственникам. Полоцк был как раз в числе раздариваемых земель, и принадлежал он Рюрику. Это удивило уже тогда, ведь Полоцк всегда был землей, куда не простиралась власть Гостомысла. Он принадлежал кривичам, а не приильменским словенам. Странно выглядел в этом разрезе широкий жест Рюрика.

Но меняются времена, меняются и границы. Пока Осколд шел на запад, с севера его поджали соседи. Таким образом, под боком у потрясателя основ Византии обосновался какой-то мелкий варяжский князек, чье имя даже не попало в анналы истории. И сидел он в Полоцке не сам по себе и даже не по своему желанию. Это был всего лишь варяг, верный пес, ухвативший кусок, который хозяин кинул ему с барского стола. Так что и удар, который нанесли поляне во главе с Осколдом, был ориентирован не на то, чтобы призвать к разуму какого-то мелкопоместного князька, сидевшего в земле кривичей и мнящего себя самодостаточной державной единицей. Поляне врезали по Полоцку, чтобы убавить аппетиты Рюрика Новгородского. Осколд шел со своей проверенной в боях и походах дружиной именно на Рюрика и его варягов, и ни на кого более. А славяне в бою – это совсем не подарок, даже для привычных ко всему викингов. К тому же опыт у дружины Осколда был приобретен не в мелких междоусобных стычках, где больше значение имело умение расставить засаду и вовремя ударить в спину. Нет, они закалили свое ратное мастерство в боях с лучшими византийскими, болгарскими и печенежскими бойцами. За Осколдом стояла страшная сила и грозная слава. Это был не первый украинский националист, как пытаются изобразить князя некоторые, не предатель и изменник, как об этом вещает сатирик Задорнов, а славный славянский князь, отважный и разумный, несущий процветание и мир своему народу. Он был вторым правителем после Гостомысла, кто укоротил варягов и поставил зарвавшихся пришельцев на место.

Кровавый урок, преподанный Осколдом, настолько отрезвил Рюрика, что тот до конца жизни потерял охоту к подобного рода авантюрам. После этой выволочки «Сокол» нахохлился и обособился в Новгороде, резонно рассудив, что лучше просто быть Великим князем дома, чем пытаться убедить в этом соседей. В чужие дела теперь не лез. Вил и обустраивал свое гнездо. Соседей больше нервировал, чем был им прямой угрозой. Короче, дым еще пускал, но уже без огня. Затаившись в своих болотах, Рюрик, по словам летописцев, задумался о потомстве, ибо время уже пришло, годы брали свое. Но, прежде чем перейти к вопросу о наследии Рюрика, позволим себе краткое резюме.

Это как же надо было навалять варягу, чтобы мстительный и коварный находник даже не попытался больше отомстить. Чтобы вместо мыслей, как и у кого отобрать добро, князь «Сокол» озаботился лишь сохранением своего достояния. Обособился, затаился, укрепил границы и, видимо впав в тоску, занялся вопросами воспроизводства. То есть продолжения рода. По крайней мере, так говорят летописи.

И теперь, когда бурный этап в жизни деятельного князя закончился, мы подошли вплотную к вопросу о создании династии. Династии Рюриковичей. Давайте поговорим немного о личной жизни Великого князя, ибо за делами государственными она совсем выпала из нашего поля зрения.

Вот что рассказывает по этому поводу В.Н. Татищев: «Имел Рюрик несколько жен, но более всех любил Ефанду, дочерь князя урманского, и когда та родила сына Ингоря, ей обещанный при море град с Ижорою в вено дал (как дар жениха за невесту)». Об этом мы сейчас и поговорим.

Желтой прессы тогда еще не было, поэтому будем довольствоваться тем немногим, что у нас есть. Хотя и этой информации для нас будет не так уж и мало.

У Рюрика жен было несколько. Ничего удивительного для языческих князей в этом нет. Это была норма. А вот насколько много было, это уж не нам судить. Летописец число жен не приводит, может, не смог точно посчитать, может, наоборот, запутался считавши, а может, ему и вовсе не интересно это было. Назначил Рюрик Ефанду любимой женой, так тому и быть. Одну запомнить легче, чем многих, тем более что она обозначена как зачинательница целой династии.

Что по этому поводу можно сказать? С Ефандой все очень просто и понятно. Она тоже не славянка. Она из рода норвежских конунгов. Пришла на Русь вместе с Рюриком или он женился на ней уже после, об этом история умалчивает. Возможна и та, и другая версия. Ничего это не меняет. Важен другой момент – Рюрик не захотел породниться со славянами, ему нужен был союз с другим варяжским королем. Таким же викингом, как он. Находнику нужно было заручиться поддержкой в этой земле, пополнить свою дружину новыми воинами. Бойцами отважными, сильными и свирепыми, не ведающими ни страха, ни жалости, а главное, преданными лично ему и его жене, и никому более. Это только подтверждает наше мнение о том, что Рюрик пришел на славянские земли хоть и по праву наследования, но как завоеватель. И спокойно себя он там не чувствовал.

Но, как мы видели, даже помощь, полученная от родственников жены, и возможное пополнение с отцовских земель так и не помогли «Соколу» на равных противостоять Осколду. Предприятие по расширению границ своих владений за счет соседей, задуманное с таким размахом, с треском провалилось. Начальный успех был временным. Он, конечно, окрылил, заставил поверить в свои силы, в то, что все пройдет удачно. Что полянский князь, учитывая всю сложность обстановки, пожертвует частью, чтобы сохранить целое. С точки зрения Рюрика, это был самый разумный ход. Возможно, он и сам поступил бы так же. Он надеялся, что Осколд не обратит внимания на плацдарм, который готовил варяг для дальнейших побед. Но Рюрик жестоко ошибся. Осколд был не из тех, кто долго размышляет. Киевский князь всегда решения принимал скоро, а действовал решительно. Одним мощным ударом Осколд отрезвил Рюрика и отправил его на пенсию. Объяснив доступно, что в его годы лучше не пускаться в авантюры, а сидеть дома, сторожить нажитое с годами добро, греть ноги в валенках и, наконец, заняться личной жизнью.

С этого момента все деяния Рюрика этой личной жизнью и исчисляются. Когда Рюрик затворился на своих болотах, ему было уже далеко за шестьдесят. Вопрос о преемнике все острее вставал на повестку дня. И сейчас не все мужчины доживают до такого возраста, по крайней мере среднестатистические, а что уж говорить про те времена! Вопрос нужно было решать срочно. Затягивать стало опасно. А раз партия поставила задачу, то нужно ее исполнять. Так на свет появился Игорь. Точнее, легенда о том, что Ефанда родила наследника и назвали его Игорем.

Давайте на время оставим в стороне то чудо, в котором нас хотят старательно уверить хронисты. Они сами упоминают об этом вскользь, как бы опуская глаза. Стыдясь.

Аналогия с Библией – блестящая, веры в чудеса – сколько угодно, но… Это самое «но» не одно и не дает покоя. Смотрите сами. Рюрик пришел на Русь с двумя братьями, довольно молодыми, крепкими, голодными до женщин и славы не меньше, чем он. И что? Как вы помните, братья погибли. После них не осталось ничего, кроме летописных строк. Никакого потомства они оставить не успели.

Что, были заняты делами государственными до такой степени?

Так на это ни времени, ни ума особо не требуется. Особенно зная, как ведут себя викинги. К тому же учитывая их отношение к потомству. Они с этим долго не тянут, ибо знают, что долго не живут. Им необходим сын, и лучше не один, для продолжения своего рода, своего клана. И что? И ничего? Или они обет безбрачия хранили и в чистоте себя блюли? Извините, не верим. Викинг и воздержание несовместимы. Но старались они или нет, прикладывали усилия или бездумно растрачивали силы в случайных связях, однако ничего не получилось. У обоих! Сразу!

У Рюрика, в отличие от братьев, зафиксировано даже некое количество официальных жен. То есть женщин викинг не чурался и, какая понравилась, брал в жены. И брал он ее не для того, чтобы в ладушки с ней играть и сказки по вечерам слушать. Но и у него результат точно такой же, как и у родных братьев.

И что? То, что не удавалось в результате пятидесяти лет непрерывной работы, свершилось на закате его дней? Истощив в боях и потехах с Ефандой последние силы, он умер, но выполнил задачу? Что-то сомнительно. Слишком уж много противоречий. Кстати, его преемник, князь Олег Вещий, тоже не сильно отличился на данном поприще. Из детей у него была всего одна дочь. Тоже некогда было? Но как только на престол вступает Игорь, так ситуация на рынке воспроизводства меняется. Это лишний раз доказывает, что Игорь не сын Рюрика, а лишь за уши притянутый к нему персонаж. Но об этом мы уже писали не раз, возможно, коснемся в этой книге, но уже когда речь пойдет о самом Игоре.

В книге «Психиатрические эскизы из истории» П.И. Ковалевского мы можем найти такой пассаж: «Установлен тот факт, что престарелый возраст родителей отражается на устойчивости организма у детей. Чем крепче родители, тем крепче, сильнее и мощнее и организация детей, наоборот, чем старее, слабее и болезненнее родители, тем слабее, хилее и неустойчивее и их дети. …Нервная система детей тем слабее и неустойчивее, чем были старее их родители». Вот что, скорее всего, должен был передать Игорю Рюрик в таком случае. Кстати, после рождения ребенка Ефанда навсегда выпадает из русских летописей. Тот же Игорь о ней ни разу не вспоминает. К себе не зовет, в гости не ездит. Может, и это не случайно? Или тоже истощилась в постельных боях с Рюриком и, выполнив свою миссию, скончалась вместе с мужем?

Последнее, что сообщает о новгородском князе В.Н. Татищев, звучит так: «Рюрик был очень болен и начал изнемогать; доверил княжение и сына своего шурину своему Олегу, чистому варягу, князю урманскому».

Вот и все, говорить больше не о чем. Тут все просто: династическая линия не должна прерываться. Поэтому в летописях единственный раз встречается такая странная передача власти. Если еще при своей жизни Рюрик мог доверять Олегу, то даже в этом случае он прекрасно понимал, что после его смерти все может измениться. И чтобы ему Олег ни обещал, чем бы ни клялся, как бы в грудь могучую себя ни стучал, но после того, как «Сокол» отлетит в мир иной, всем этим заверениям будет грош цена. Игорь по-любому не доживет до совершеннолетия. Маленький князь, он вообще никому не нужен. А чтобы в этом убедиться, достаточно посмотреть историю Даниила Галицкого, Ярослава Всеволодовича Владимирского, да и других не менее известных князей. У норманнов же на пути к престолу и власти все было куда еще более прагматично.

Нам могут возразить – опять норманны. Да про норманнов все понятно. Но Рюрик – рус. Может, они славяне? Если до этого доказательств было недостаточно, то давайте поговорим немного и о русах.

Кто же такие, эти самые русы, к которым принадлежал Рюрик? Почему мы так уверенно причислили их к варягам и викингам? Ведь, может быть, все те народности, о которых говорит летопись, к варягам имеют прямое отношение, а русы – нет?

И снова на первый план выходит варяжская проблема и норманнская теория. «Пресловутая варяжская проблема включает в себя вопрос об этнической принадлежности варягов и их роли на Руси (в науке, впрочем, этот вопрос давно решен, но в среде околонаучной общественности страсти кипят и по сей день» (Е. Пчелов).

Как же решили этот вопрос в науке?

Татищев уверенно относит Рюрика к финнам. Еще раз напомним, что, по свидетельству Василия Никитича, Рюрик есть сын короля финского, и никак иначе.

«Подлинное ж пришествие их без сомнения из Финляндии от королей или князей финляндских, и явно, думается, от близко сродных к Узону королю 14-му, потому что финны руссами, или чермными, назваться могут. Оное утверждает видимый цвет волос их, что между ними, не говорю все, а, конечно, более, нежели где-либо еще, рыжие волосы имеют. Что они варяги именованы, то Нестор дословно говорит: Варязи русь сице бо тии звахуся, а сии друзии зовутся свие, друзии же урмани, ингляне, друзии гути. Из сего можно совершенно видеть, кого он варягами зовет, и что более к доказательству потребно ссылаться на такого, который сам совершенно о варягах знал, ибо, несомненно, имел с ними обхождение» (В. Н. Татищев).

И в своей логике Татищев, безусловно, прав. Рюрик – натуральный варяг. А раз он жил в Финляндии, то русы и есть финны. Историк не учел одного. Что в Финляндии на тот период жили не только финны, там пытались закрепиться и иные народы.

Е. Пчелов отметил, что большое значение для изучения варяжского вопроса имел вышедший в 1844–1845 годах в Петербурге двухтомный труд «Die Berufung der schwedischen Rodsen durch die Finnen und Slawen», что в переводе значит: «Призвание шведских росов финнами и славянами», написанный Аристом Аристовичем Куником, академиком Императорской Академии наук, в течение сорока лет служившим хранителем в Императорском Эрмитаже. Так вот этот самый Куник предположил, что название «русь» могло восходить к скандинавскому слову «rodsen», имевшему значение «гребцы». Так называли себя скандинавы, отправлявшиеся на восток, в земли финских или восточнославянских племен. У финнов, немного изменивших слово под себя, оно стало звучать как ruotsi, так они называют шведов даже сейчас. А в те времена, что вполне вероятно, финны могли называть этим словом викингов, которые регулярно появлялись в их краях и собирали дань с местных аборигенов. У славян, перенявших это слово, оно стало звучать как «русь», слово, которым они первоначально именовали варягов, составлявших основу дружины первых русских князей. Название прижилось и распространилось.

Летописец уверенно утверждает варяжское происхождение самого названия «русь»: «И от тех варягов прозвалась Русская земля».

Варианты есть, но все они так или иначе указывают на норманнское происхождение князя Рюрика. Так что, финн, рус, швед или просто норманн, судить вам. Выбирайте, что по душе. Одно бесспорно: сделать Рюрика славянином никак не удастся. Хотя есть один путь, как сделать Рюрика славянином без передергиваний. Этот путь можно смело назвать еврейским. Не пугайтесь, ничего в этом нет уничижительного ни по отношению к евреям, ни по отношению к Рюрику. Но если уж есть люди, которым непременно нужно увидеть в Рюрике славянина, то они могут пойти этим путем. Как вы помните, дедом Рюрика был Гостомысл, а то, что он славянин, ни у кого сомнения не вызывает. Матерью Рюрика была славянка Умила, что тоже сомнению не подлежит. Отец подкачал, потому как был варягом. Но если довериться в этом вопросе евреям, а они считают себя лучшими специалистами в вопросах крови, и определять национальность по матери, то Рюрик окажется никаким не варягом, а чистым славянином. И не нужно копья ломать.

На самом деле все это не столь существенно. Можно позабыть многие споры и перестать ломать копья на тему, кем же был Рюрик-«Сокол», если взглянуть в глубь проблемы. Пусть Рюрик был варяг, викинг или норманн. Пусть он княжил в Новгороде, пусть даже вся его ветвь называется Рюриковичи. Но нужно признать, что никакой государственности он не создавал. Ни у каких истоков не стоял и даже к династии отношения не имеет. Все это за него сделали другие люди, и даже в иные времена. К тому времени, когда «Сокол» залетел на Русь, государство там уже было. Да такое, что успешно воевало с соседями, громило печенегов и посылало рати на Византию. И приблудившийся варяг оказался не при делах…

Легенд, придуманных о Рюрике, намного больше, чем настоящих известий о нем и его деяниях. Поэтому из мелкого и алчного князя-находника он и превратился со временем в дутую фигуру, обладающую значением и весом. Дошло до того, что некоторые историки, чтобы совсем уж поднять значимость Рюрика и его потомков, вывели его род «от прусов и от цесарей римских». Что иначе как сказкой и именовать нельзя. А с Рюриком всегда так. Например, многие новомодные историки стали вполне серьезно называть его «Соколом» только потому, что имя Рюрика созвучно со словом «Рарог», которое у славян на западе означает «сокол». Да и сам герб Рюриковичей в виде трезубца толкуется славянофилами как изображение сокола, атакующего добычу. И что? К счастью или сожалению, но археологические находки не оставляют камня на камне от этих мудреных лингвистических построений и игры слов.

«Выяснилось, что первоначально знак Рюриковичей представлял собой не трезубец, а двузубец, причем весьма простой формы. Самые древние изображения этого знака на Руси известны в виде граффити (процарапанных рисунков) на арабских дирхемах. Клады, в которых они обнаружены, датируются концом IX – началом X века, то есть временем княжений Олега и Игоря Рюриковича. Именно тогда и сформировалось Древнерусское государство с центром в Киеве.

Княжеский двузубец стал трезубцем во время новгородского княжения Владимира Святославича в 970-е годы. Владимир, будучи младшим и внебрачным сыном Святослава, пытался, видимо, как-то заявить о своих амбициях, противопоставить себя старшему брату Ярополку и в отличие от него начал использовать измененный родовой знак уже в виде трезубце. Такой трезубец он поместил и на своих монетах» (Е. Пчелов).

Страницы:

Читать бесплатно другие книги:

Безопасность группового мореплавания. Международно-правовые аспекты

Сидорченко Виктор

В книге на национальных и международно-правовых актах и примерах из отечественной и зарубежной практ...

Антинаркотическая политика в России

Зазулин Г.

В книге впервые изложены в хронологическом порядке (2000–2013 гг.) статьи Г. В. Зазулина по проблеме...

Метро 2033: Гонка по кругу

Шкиль Евгений

Один великий драматург сказал: «Вся наша жизнь – игра». А может, наоборот? Может, то, во что играют ...

Наполеон. Жизнь и смерть

Радзинский Эдвард

Когда подняли безымянную плиту, под нею оказались еще несколько тяжелых плит (две были отлиты из мет...

Пьяный корабль. Cтихотворения

Рембо Артюр

Лучшие стихотворения прошлого и настоящего – в «Золотой серии поэзии»Артюр Рембо, гениально одаренны...

маленькие и неприметные

Семипядный Сергей

Грустная история о киллере-везунчике, который не убивал. Дмитрию Подлесному его гражданская жена Мар...