Холод южных морей Шестёра Юрий
– Да, это так, – подтвердил Фаддей Фаддеевич. – Михаил Петрович отличный моряк. Я представляю себе, сколько он, бедняга, натерпелся, постоянно и в шторм, и в плохую видимость поспешая на своем тихоходном шлюпе за «Востоком». За это ему честь и хвала!
– То-то он так радовался, когда вы пошли порознь, – напомнил Андрей Петрович.
– Да мы оба радовались, чего уж там греха таить.
Андрей Петрович в знак благодарности приподнял свой фужер, Фаддей Фаддеевич ответил тем же, и друзья пригубили мадеру. «Честный все-таки человек Фаддей, надо отдать ему должное, – удовлетворенно подумал он. – А я все время к нему придираюсь из-за его отношения к Лазареву. Нехорошо как-то получается».
– А ведь все могло бы быть и иначе, – в раздумье произнес Фаддей Фаддеевич. – Когда стали готовить нашу экспедицию, то капитаном «Мирного» сразу же назначили лейтенанта Лазарева, а вот пока подбирали начальника экспедиции, а по совместительству и капитана «Востока», присматривать за его переоборудованием по предложению главного командира Кронштадтского порта вице-адмирала Миллера поставили лейтенанта Игнатьева. При этом мыслилось, что когда наконец-то утвердят капитана «Востока», то Игнатьев автоматически станет его помощником, то есть старшим офицером шлюпа. И тут во всей свой красе объявляюсь я, имея за плечами своего старшего офицера, с которым плавал в течение семи лет на фрегатах «Минерва» и «Флора» на Черном море. Конфликт.
Капитан на просвет рассмотрел свой фужер и отпил из него.
– Однако мою кандидатуру поддержал морской министр де-Траверсе, знавший и меня, и Завадовского, будучи в то время главным командиром черноморских портов, что и решило исход дела. Таким образом капитан-лейтенант Завадовский и стал старшим офицером шлюпа «Восток».
– А ты отблагодарил за это маркиза, назвав его именем открытую экспедицией группу островов, – не преминул уколоть друга Андрей Петрович.
– Ты, как всегда, прав, Андрюша, – не обижаясь, подтвердил Фаддей Фаддеевич. – А тут еще нужно было протолкнуть тебя на должность моего заместителя по ученой части. В общем, одна головная боль.
Друзья помолчали, закусывая мадеру шоколадом и фруктами.
– А ты, случайно, не замечал какой-нибудь натянутости в отношениях между Завадовским и Игнатьевым? – осторожно спросил Фаддей Фаддеевич.
– Да, вроде бы нет, Фаддей, – подумав, ответил тот.
– Тогда надо отдать должное уму и тактичности лейтенанта Игнатьева, – удовлетворенно откинувшись на спинку кресла, заключил капитан. – Вообще-то он, как мне показалось, признал превосходство Ивана Ивановича в искусстве управления судном, а посему и посчитал мой выбор правильным.
Было видно, что вопрос взаимоотношений между подчиненными ему офицерами волновал его.
– А если уж быть до конца честным, то надо признать, что без точности исполнения своих обязанностей всеми офицерами шлюпа мы не смогли бы достигнуть столь успешного окончания трудной и долговременной нашей кампании в полярных льдах. Большое спасибо им за их труд и самоотверженность в столь трудных условиях плавания.
– Мог бы и сказать им об этом при случае.
– Э нет, Андрюша, не все можно говорить подчиненным из того, о чем я говорю тебе. Они ведь исполняют свой долг перед Отечеством в соответствии с данной ими присягой, и именно в этом должны видеть свое предназначение. Похвала, конечно, стимулирует деятельность человека, но, как правило, тогда, когда она относится к нему лично, так сказать, индивидуально. Коллективное же одобрение как бы размывается и дает меньший воспитательный эффект. Вот так-то, господин ученый. Пора бы и вам знать основы психологии.
– Вернее, основы индивидуального воспитания, – поправил Андрей Петрович.
– Тебе виднее, на то ты у нас и ученый, – по-доброму усмехнулся Фаддей Фаддеевич. – А вот их личные заслуги перед Отечеством отмечу представлениями к награждению орденами. По заслугам каждого, разумеется. И сделаю это уже здесь, в Порт-Жаксоне.
«Теперь ясно, почему Фаддей был так притворно удивлен, что я, мол, не имею орденов. Вот шельма, все уже, оказывается, заранее продумал!» – с благодарностью к другу усмехнулся про себя Андрей Петрович.
– Но об этом они узнают только по возвращении в Кронштадт?
– К сожалению, да. Мне же предоставлено только право повышения офицеров в чине до штаб-офицерских званий, которым я и воспользовался в отношении мичмана Демидова.
Друзья прямо-таки наслаждались общением между собой, имея возможность доверить друг другу все самое сокровенное и как бы еще раз подтверждая народную мудрость, что влюбленные минут не наблюдают. Капитан взглянул на извлеченные из кармашка мундира часы.
– Пора бы, Андрюша, нам и поспать, ведь мы с тобой, чай, не на мостике в бурю. А завтра, в крайнем случае послезавтра, если только мои расчеты верны, должен прибыть в Порт-Жаксон и «Мирный».
Утром Беллинсгаузен был предупрежден, что «Восток» желает посетить губернатор, и Иван Иванович сбился с ног, чтобы встретить и проводить его со всеми почестями, положенными по Морскому уставу.
В 1 час пополудни губернатор в сопровождении вице-губернатора, подполковника, начальствующего полком, прибыли на шлюп. Перед парадным трапом был выстроен во фронт почетный караул во главе с офицером, и когда капитан 2-го ранга Беллинсгаузен в парадной форме представился губернатору, отдавая воинскую честь, барабанщик пробил дробь. Губернатор прошел вдоль строя почетного караула в сопровождении его начальника, лейтенанта Игнатьева, с саблей наголо.
Осматривая шлюп, высокий гость задавал капитану интересующие его вопросы, из которых следовало, что генерал-майор весьма сведущ в морском деле. И тут Беллинсгаузен, улучив подходящий момент, предложил ему ознакомиться с музеем чучел морских животных и птиц.
Губернатор и его спутник были настолько поражены открывшейся перед ними панорамой экспозиции, что некоторое время лишь рассматривали ее, не произнося ни слова. Они ожидали увидеть все, что угодно, но только не это великолепие. Наконец губернатор обрел дар речи.
– Это собрание чучел из музеев вашей столицы Санкт-Петербурга? – задал он неожиданный вопрос.
Фаддей Фаддеевич и Андрей Петрович переглянулись. Откуда в музеях Петербурга могли быть чучела представителей фауны Антарктики, если русские мореплаватели никогда там не бывали?
– Никак нет, ваше превосходительство, эти звери и птицы добыты во время пребывания нашей экспедиции в высоких южных широтах, а их чучела изготовлены умельцами из команды шлюпа. Ими же подготовлена и эта экспозиция под руководством моего заместителя по ученой части господина Шувалова, – с ноткой гордости в голосе пояснил Беллинсгаузен.
При этих словах капитана Андрей Петрович сделал шаг вперед.
– Просто поразительно! – искренне восхитился губернатор, обращаясь к нему. – И кто же эти умельцы, разрешите полюбопытствовать?
– За главного был мой вестовой, ваше превосходительство, а также вестовой господина Беллинсгаузена, канонир в качестве живописца и корабельный плотник, – пояснил Андрей Петрович.
Губернатор непонимающим взглядом посмотрел на него.
– Как это? Простой матрос? – недоверчиво уточнил генерал, окончательно сбитый с толку ответом господина, у которого в глазах бегали задорные чертики.
– Не совсем простой, ваше превосходительство. Это мой внештатный ассистент, грамотный, интеллектуально развитый человек, обладающий природными талантами, – Андрей Петрович свободно давал превосходную оценку своему вестовому, зная, что тот на всякий случай стоит за дверью, но ничего не понимает по-английски.
– Почему же человек с такими талантами находится при вас в лакеях? – торжествующе спросил губернатор, предполагая, что наконец-то вывел коварных русских на чистую воду.
– Это пока, ваше превосходительство. Но после окончания нашего плавания он станет моим полноправным ассистентом.
«Россия огромная, но варварская страна, какой была и ранее, – раздумывал губернатор. – В какой еще цивилизованной стране человек, сумевший за такой короткий срок создать столь впечатляющее произведение искусства, мог бы прислуживать в лакеях пусть и у такого достойного господина?! Просто непостижимо…» И он, понимая всю бестактность своего поведения, все-таки спросил у Беллинсгаузена:
– Я прошу вас, господин капитан, сделать скидку на мою очевидную бестактность, но очень хотелось бы узнать о положении вашего заместителя в научном мире?
На скулах Фаддея Фаддеевича заходили желваки.
– Господин Шувалов является почетным членом Петербургской академии наук, обследовал остров Нукагива в Океании, всю Северо-Западную Америку, Верхнюю Калифорнию и Южный остров Новой Зеландии и сейчас принимает участие во втором кругосветном плавании, – сухо, но твердо ответил он, глядя прямо в глаза губернатора, умышленно опустив при этом титулование «ваше превосходительство».
При упоминании о Новой Зеландии губернатор сразу же напрягся: «Вот где, оказывается, кроется истинная цель экспедиции русских! Новая Зеландия! Поиски же Южного материка лишь предлог. Они же отсюда, из Порт-Жаксона, намереваются идти на восток вроде бы как для обследования юго-восточной части Тихого океана. Как бы не так. Их, несомненно, интересует только Новая Зеландия! Именно поэтому они и включили в состав экспедиции этого так называемого ученого, который года три тому назад уже обследовал Кентерберийскую долину на судне “Екатерина”, о чем я и доносил в свое время его королевскому величеству. Русский разведчик с большим стажем! Капитан, спровоцированный мной, проговорился об истинных целях его экспедиции. Это несомненно. Тем более, что куда-то подевался их второй шлюп, а Беллинсгаузен не проявляет по этому поводу никакого беспокойства. Неужели?!.. – он почувствовал, что кровь отхлынула от его лица. – Какое коварство! Эти азиаты будут, пожалуй, пострашнее европейских доброхотов…»
Друзья заметили перемену в выражении лица губернатора и многозначительно переглянулись. «Надо будет обязательно подыграть ему и окончательно утвердить его в своих подозрениях. Это нам на руку», – решил Андрей Петрович. «Надо будет отметить в своем донесении в Петербург его реакцию по поводу упоминания о Новой Зеландии, – почти потирал руки от удовольствия Фаддей Фаддеевич. – Подожди, старый хрыч, мы еще попортим тебе крови с Андрюшей! – торжествовал он. – Тоже мне, еще один любопытствующий джентльмен нашелся».
Губернатор сделал полупоклон в сторону Андрея Петровича.
– Еще раз извините меня, господин Шувалов, за мою бестактность. Но я никак не мог предполагать, что вас как ученого могла заинтересовать столь отдаленная от России земля, как Новая Зеландия.
– Почему же вы, ваше превосходительство, считаете, что эта земля, удаленная от Англии еще дальше, чем Россия, должна интересовать только англичан? – невинно спросил Андрей Петрович.
Это уже был удар ниже пояса, и Фаддей Фаддеевич в душе бурно аплодировал Андрюше.
– Вы, господин Шувалов, почему-то считаете, что Новая Зеландия ближе к России, чем к Англии, но, как известно, от Англии до России почти две тысячи миль? – снисходительно заметил губернатор.
«Что же такое творится?! – удивился Андрей Петрович. – Почему же это я должен одни и те же прописные истины объяснять губернатору Новой Голландии, генерал-майору, представителю британской аристократии, наравне с английским матросом, оторванным от цивилизации на добрый десяток лет?»
– Это смотря как считать, ваше превосходительство. Лично я во главе экспедиции посетил Южный остров Новой Зеландии на судне, вышедшем из гавани Новоархангельска, административного центра Русской Америки, кстати, построенного на верфи там же. И я, чтобы достичь Новой Зеландии всего-навсего пересек Тихий океан с севера на юг, а не два океана, как это приходится делать вашим соотечественникам. Мне кажется, что это далеко не одно и то же, ваше превосходительство.
– Но ведь ваше судно было под российским торговым флагом, а не под флагом Российско-Американской компании?
«Прав был Григорий Иванович – британская разведка не дремлет! Ей известны даже такие вроде бы мелочи».
– Неужели английское правительство и вправду считает, что территория Русской Америки не является частью Российской империи, ваше превосходительство? Для меня, честно говоря, это новость.
– Почему же, господин Шувалов? Ведь в официальных документах вашего правительства такие понятия, как «русские колонии в Америке» или «русские колонисты» общеприняты и не являются исключениями.
– Вполне возможно. Но, к примеру, понятие «американские колонисты» вовсе не исключает того факта, что западные территории, осваиваемые ими в борьбе с местными индейцами, не входят в состав Северо-Американских штатов. Это очень спорное утверждение относится к сфере деятельности политиков и дипломатов. Но если даже оставить в стороне Русскую Америку, то в северной части Тихого океана имеются такие порты, как Петропавловск на Камчатке и Охотск, располагающий своими верфями. И уж их-то никак нельзя отнести к портам иноземным. Не так ли, ваше превосходительство?
Видя, что губернатор окончательно приперт к стенке неопровержимыми аргументами Андрея Петровича, Фаддей Фаддеевич, чтобы дать англичанину возможность сохранить лицо, пригласил гостей в кают-компанию. Еще раз с восхищением глянув на огромного белого альбатроса, парящего с распростертыми крыльями, тот, вздохнув, принял предложение капитана.
При убытии губернатора был вновь выстроен почетный караул, и когда катер с ним отвалил от борта, матросы разбежались во фронт по реям, откуда по команде трижды протяжно прокричали «ура!». И тут же последовательно громыхнули семь пушечных выстрелов.
– Ну и как оцениваешь визит губернатора, Фаддей? – спросил Андрей Петрович, когда они пришли в адмиральскую каюту.
– Сугубо положительно, – ответил тот, усаживаясь в принесенное вестовыми капитанское кресло. – Во-первых, мы воочию убедились, как британцы болезненно реагируют на все, связанное с Новой Зеландией. Об этом меня просил прощупать их граф Нессельроде, наш министр иностранных дел, на аудиенции у него перед самым нашим отплытием из Кронштадта.
Во-вторых, мы так запудрили ему мозги своим мнимым интересом к Новой Зеландии, что он чуть ли не запрыгал от радости, когда я как бы между прочим сказал, что со дня на день ожидаю прибытия «Мирного» в Порт-Жаксон. Ведь он в самом деле был уверен, что пока мы здесь якобы для отвода глаз прохлаждаемся, Лазарев уже во всю обследует Новую Зеландию, определяя возможность ее колонизации. Да и экспедиция Васильева, бывшая здесь за месяц до нас несомненно вызывала у него серьезные опасения. С чего бы это русские прислали вдруг целую эскадру военных кораблей в его владения?
И наконец, в-третьих, ты в пух и прах разбил его убежденность в том, что Россия, мол, так далека от Новой Зеландии, что у нее даже в дурном сне не может возникнуть и сама мысль о ее колонизации. Теперь же он будет трясущимися руками писать донесение своему горячо любимому королю о грозящей Британии опасности со стороны русских. А главное, опасности там, где они меньше всего ее ожидали. Хотя ты, Андрюша, своей экспедицией на Южный остров уже успел внести сумятицу в их амбициозные имперские планы.
И друзья удовлетворенно рассмеялись.
– А теперь, в свете пренебрежительных высказываний его превосходительства о нижних чинах создателей композиции, так поразившей его воображение, поясни мне, Фаддей, можешь ли ты произвести наших вестовых в чин квартирмейстера?
Тот настороженно посмотрел на Андрея Петровича.
– В принципе могу, но это как-то не принято на флоте.
Андрей Петрович понимающе улыбнулся.
– Но учитывая их особые заслуги? К тому же они вестовые не просто при офицерах, а при руководителях экспедиции, – настаивал он, зная, что капитану для принятия решения нужны достаточно веские аргументы.
Фаддей Фаддеевич задумался. «Вообще-то Андрюша прав, и визит губернатора тому убедительное подтверждение. Он мог бы, конечно, просить только за Матвея, но тем не менее не забывает и о моем Макаре. Это справедливо. Тем более, что у маркиза де-Траверсе на Черном море вестовой был даже в чине унтер-офицера. Таким образом, прецедент уже есть».
– Добро, Андрюша, я подготовлю приказ по этому поводу. Но не радуйся так откровенно! – строго сказал он, сам еле сдерживая разбиравший его смех при виде счастливого лица друга. – Твоя, заметь, только инициатива, а решение как-никак все-таки мое. Прошу не забывать об этом! – и, не выдержав, тоже рассмеялся.
– Однако, если уж быть до конца честными, то было бы справедливо и Захара Красницына, живописца нашего, произвести в бомбардиры. Или я не прав, Фаддей?
Капитан пристально посмотрел на него.
– Тебе бы, Андрюша, надо было бы быть дипломатом, а не ученым. Вначале в пух и прах расчихвостил его превосходительство, а теперь и меня загоняешь в угол?
– Одно другому не помеха, и Григорий Иванович блестяще доказал это.
– Я прав – опять выкрутился, – усмехнулся Фаддей Фаддеевич, – но, пожалуй, прав и ты. Сказав «а», надобно говорить и «б». Я сдаюсь – пусть будет так. Но вот обещанное мною вознаграждение за их труды выдам им только в конце плавания, а то просадят его в кабаках где-нибудь в Рио-де-Жанейро или в европейских портах, куда будем заходить, вместе с прелестными обольстительницами.
– Вот это правильно, Фаддей, вот это по-нашенски. Пусть лучше обогащают наших, кронштадтских девиц, а не каких-то там заморских, – и друзья прямо-таки покатились со смеху.
На вторые сутки после визита губернатора «Мирный» положил якорь возле «Востока». Почти сразу же все офицеры во главе с капитаном прибыли на «Восток». Встреча офицеров обоих шлюпов оставила неизгладимое впечатление. Все обнимались, поздравляя друг друга с благополучным прибытием в Порт-Жаксон. А впечатлений, которыми можно было поделиться, было хоть отбавляй.
– Что-то заждались мы вас, Михаил Петрович, – мягко упрекнул капитана «Мирного» Беллинсгаузен, когда все втроем разместились за уже накрытым столом в адмиральской каюте, – хотя и сами попали в такой переплет, что еле унесли ноги.
– Приключилось что-то серьезное? – заволновался Лазарев, ища подтверждения слов капитана у Андрея Петровича.
– Попали в жестокий шторм в суп с клецками, – пояснил тот, вспомнив образное выражение Фаддея Фаддеевича. – Одним словом, четверо суток болтались, как цветок в проруби, считай, без парусов среди льдин и айсбергов, едва не проломив борт и чуть не потеряв бушприт. Спасибо Фаддею Фаддеевичу, а то могли бы сейчас и не сидеть за одним столом.
– Спасибо Господу Богу и старшему офицеру, – уточнил Беллинсгаузен.
– Не скромничайте, Фаддей Фаддеевич! Ни к чему! – упрекнул его Андрей Петрович. – Быть или не быть зависело от вас, и только от вас. Это же прописная истина.
– Слава Богу, что пронесло, – только сейчас несколько успокоился капитан «Мирного», истово перекрестившись. – Нас, к счастью, сия чаша миновала.
И все трое пригубили мадеру.
– Штормы, конечно, тоже были, но не такие, в который попали вы, да и льдов было поменьше, так как наш маршрут пролегал гораздо севернее. Поэтому причина задержки была не в этом. При подходе к тому месту, где должен был находиться остров Компанейский, якобы открытый испанцами, я круглосуточно имел на салинге наблюдателя и назначил вознаграждение тому, кто первым увидит берег. И признаки недалекой земли были. Мы видели большое количество носимой по волнам травы каменного перелома[25] и двух нырков, совершенно похожих на тех, какие показывались в виду острова Южная Георгия. А пара увиденных поморников окончательно убедила меня в том, что земля где-то рядом с нами по соседству, ибо птицы сии далеко от берега не улетают.
При этих словах Лазарева друзья многозначительно переглянулись.
– Однако дальнейшие события показали, что открытие земли в этих местах предоставлено было не нам, а может быть, другим мореплавателям, более нас удачливым. И все мои усилия оказались напрасными. Не помогли и попытки замедлить ход шлюпа в ночное время подворачиванием к ветру, чтобы не пропустить долгожданную землю.
Вообще-то ведь не зря многие мореплаватели заключают, что испанцы при открытиях своих нарочно вымышляли ложные широты и долготы, дабы не допустить другие морские державы воспользоваться сими обретениями. Но я полагаю, что таковая неверность была следствием недостатка нужных инструментов, а может быть, и самих познаний капитанов, ибо какие выгоды могли побудить испанцев скрывать положения некоторых голых островов, или, лучше сказать, камней, которые могут быть полезны разве что птицам.
– Полностью согласен с вами, Михаил Петрович, – подтвердил Фаддей Фаддеевич. – В этом мы уже имели возможность убедиться при отыскании так называемого острова Гранде, который якобы открыл испанский мореплаватель Ла-Рош в Атлантическом океане. Не следует забывать и о бесплодной попытке Беринга отыскать мифическую землю Гаммы уже в Тихом океане. Именно поэтому я не стал тратить драгоценное время на отыскание Компанейского острова или островов, которые могли бы быть где-то рядом с ним, а сразу же повел шлюп к Вандименовой земле.
– Видимо, вы, Фаддей Фаддеевич, мудрее меня, – смущенно сказал Лазарев. – Но, честно говоря, уж очень хотелось отыскать, пользуясь случаем, что-нибудь, до сих пор неведомое.
– Вполне естественное желание, Михаил Петрович, – все мы, мореплаватели, грешны этим, – лукаво улыбнулся Беллинсгаузен.
Капитана «Мирного» больше всего волновал вопрос с починкой форштевня, поврежденного во льдах. Для чего он тотчас отправил своих мастеровых осматривать лес, чтобы приискать подходящее для этого дерево. Но это оказалось делом не простым. Поблизости от города лес крупный, но вследствие того, что он растет на каменном грунте, сердцевина почти у всех деревьев выгнила, к тому же они были слишком крепки и тяжелы для приделывания к сосновым деталям корпуса шлюпа. Наконец свой выбор остановили на кедре, который оказался наиболее удобным для кораблестроения.
С позволения губернатора, который был так рад появлению «Мирного», что готов был выполнить любую просьбу его капитана, Лазарев ввел шлюп в небольшой залив к западу от временной базы «Востока» и поставил его при большой воде носом на мель, а когда при отливе вода убыла, то увидели, что нижняя часть форштевня на четыре с половиной фута измочалена в щепу.
Для скорейшего окончания работ по ремонту форштевня «Мирного» Беллинсгаузен дал в помощь своего тиммермана и плотника. В течение трех дней ремонт форштевня закончили, шлюп с помощью верпа оттянули с мели, и Лазарев вывел его на рейд для приготовления к вступлению под паруса.
Офицеры ежедневно ездили на берег, большей частью на северную сторону залива, для охоты в лесу, откуда всегда возвращались с охотничьими сумками, полными разными настрелянными птицами. Это по большей части были особенно красивые попугаи, разные зимородки и так называемые прекрасные певцы. Матвей с Макаром сортировали их по видам, выбирая лучшие образцы, и изготовляли их чучела.
– Андрей Петрович распорядились в дополнительно выделенном помещении оборудовать экспозицию из чучел разных экзотических птиц как здешних, так и заморских, коих добудем в Тихом океане, куда будем держать путь наш, – поведал Матвей Макару. – Так что надобно заготовить побольше веток разных, а то и небольших деревьев для пущего антуража, как выражался режиссер нашего театра, – озаботился он.
– Все сделаем в лучшем виде, не сумлевайся, Матвей, не подведем твоего барина. А как можно?! Когда мой был в хорошем настроении, я эдак подкатился к нему, мол, спасибо, ваше высокоблагородие, за новый чин воинский, за заботу. А он как зыркнет на меня: «Благодари не меня, а Андрея Петровича, заступника вашего!» Во как оно выходит-то.
– Повезло мне с барином, Макар, – просветлел Матвей. – Большой учености человек! И справедливый. Но любит порядок в делах. Так что нам с тобой надо еще проволоки в лавках прикупить и о красках озаботиться. Это уже с Захаром надо будет переговорить. А то Андрей Петрович по большей части за письменным столом сидит, и все пишет, и пишет. Я уж и так чуть ли ни на цыпочках по каюте хожу при крайней надобности. А он с пером в руке вроде бы и смотрит на меня, а я вижу, что и не видит вовсе. Мыслит, стало быть.
И вестовые стали разбирать новую партию птиц, принесенную господами офицерами после охоты.
– Полюбуйся на так называемого короля туземцев! – с усмешкой обратился Фаддей Фаддеевич к Андрею Петровичу, вызванному им по этому поводу на верхнюю палубу. – Приехал на шлюп, понимаешь ли, обменять привезенную рыбу на бутылку рома.
Тот с интересом глянул на полуголого худощавого аборигена, цвет тела которого был чуть светлее, чем у арапов. На его голой груди на довольно толстой цепочке, перекинутой через шею, висел массивный медный знак в виде подковы с надписью: Chief of Brocken Bay, что означало «Начальник залива Брокен», пожалованный ему губернатором. Однако увидев рану на его курчавой голове, спросил:
– Кто это тебе проломил голову?
– Мой народ, быв пьян, – на ломаном английском языке равнодушно ответил туземец.
«Так вот, оказывается, какую власть имеет “король” над так называемым своим народом, – усмехнулся про себя Андрей Петрович. – Разве можно себе представить, чтобы такое могло случиться у любого из туземных народов, с которыми я успел познакомиться за время своих путешествий?!»
Он уже знал, что аборигены Новой Голландии питаются ракушками, раками, змеями, птицами и прочими всякого рода животными, которых промышляют по лесам. Употребляют в пищу и рыбу, которую жарят на кострах и жадно пожирают вместе с внутренностями. Единственным их оружием были деревянные копья и щиты, сплетенные из волокон растений, а также трезубцы, которыми они бьют рыбу.
– Ну и каковы твои впечатления, Андрюша, от посещения его «величества»? – широко улыбаясь, полюбопытствовал Фаддей Фаддеевич. – Не зря я оторвал тебя от твоих литературных занятий?
– Ужасающие. И большое спасибо тебе, Фаддей, за возможность еще раз утвердиться в своих оценках. По моему мнению, этот «визит» лишний раз доказал, что туземцы Новой Голландии на несколько веков отстали в своем развитии от прочих островитян южных морей.
Беллинсгаузен находился в состоянии возбуждения. Еще бы! Оба шлюпа были их командами приведены в полную готовность к дальнейшему плаванию, устранив все повреждения и заменив пришедшие в негодность снасти и паруса. Признаки цинготной болезни у матросов больше не наблюдались, а бараны и свиньи поправились еще раньше. Опухоли и багрово-синий цвет на их ногах исчезли, и теперь их содержали в загонах вместе с прежними и ныне заготовленными. Таким образом, график плавания, установленный морским департаментом, не нарушался.
Поэтому он приказал перевезти с базы обсерваторию и все инструменты мастеровых, а так же весь скот и птицу.
И 8 мая 1820 года шлюпы экспедиции при семи пушечных выстрелах с «Востока» вступили под паруса.
«До свидания, Новая Голландия, до свидания, Порт-Жаксон! Мы сюда еще вернемся из Тихого океана», – прощались с гостеприимной землей мореплаватели.
Глава 8. Пролив Кука
Сразу же после выхода из залива в открытое море мореплавателей встретил свежий норд-ост, который в гавани Порт-Жаксона совершенно не чувствовался. Сильное волнение кидало шлюпы с борта на борт.
– Отвыкли за полтора месяца от шуток Нептуна, – усмехнулся Беллинсгаузен. – Так что, господа офицеры, придется привыкать, – и приказал убавить парусов.
Шли все время левым галсом, и насколько медленно продвигались на восток, на столько же шлюпы сносило к югу.
– Так мы, пожалуй, и не сможем обогнуть Новую Зеландию с севера, как нам предписано, – пожаловался Фаддей Фаддеевич через несколько суток Андрею Петровичу. – А чему, собственно говоря, удивляться – «ревущие сороковые», и этим все сказано! Не зря же мореплаватели всех морских держав шарахаются от них, как черт от ладана.
– Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, – улыбнулся тот. – Не огорчайся, Фаддей, я уже испытал их буйный нрав на своей собственной шкуре. Зато пройдем в Тихий океан проливом Кука, отделяющего Северный остров Новой Зеландии от Южного. А это все-таки поближе к тем местам, где я был года три тому назад на «Екатерине».
– Радуешься, негодяй, моему горю, – дружески пожурил его капитан, – но с Нептуном особо не поспоришь, уж это точно. Придется, наверное, и впрямь рулить к проливу Кука. Ты опять, как всегда прав, Андрюша, но исключительно в своих корыстных интересах.
– А я и не отрицаю, ведь я и на самом деле известный всем эгоист, – и друзья весело рассмеялись.
На восьмой день плавания, когда ветер слегка приутих и выдался ясный погожий день, «Восток» посетил Лазарев со своими офицерами. Неугомонная молодежь собралась в кают-компании, а руководители, как всегда, чинно направились в адмиральскую каюту.
– Давайте, Михаил Петрович, для начала покончим с плохими вопросами, – предложил Беллинсгаузен, и Лазарев кивнул в знак согласия. – Как у вас обстоят дела с заболевшими венерическими болезнями, подхваченными матросами в Порт-Жаксоне?
– Я, честно говоря, доволен медико-хирургом Галкиным. Он ходит за больными, как за детьми малыми. Все они успешно выздоравливают, тем более, что в этих широтах нет опасности заболевания цинготной болезнью.
– И что с этими жеребцами делать, ума не приложу?! Стоит только зайти в какой порт, как на тебе – очередной подарочек! – возмутился Фаддей Фаддеевич. – У меня на шлюпе тоже один такой же любвеобильный донжуан нашелся.
– А чему, собственно говоря, вы так удивляетесь? Вполне нормальный и закономерный физиологический процесс, – вмешался в разговор Андрей Петрович. – Молодые мужчины, оторванные от родных мест на годы, да к тому же в основной своей массе холостяки…
– Так что же, прикажете мне возить с собой бордель?! – вскипел капитан «Востока».
– Интересная мысль, Фаддей Фаддеевич! – лукаво воскликнул капитан «Мирного». – Только уверяю вас, что с подобным заведением на борту мы вряд ли доплыли бы даже до Новой Голландии.
Громкий смех огласил адмиральскую каюту. А вестовые, переглянувшись, радостно заулыбались – давненько они не слыхали такого задорного смеха своих господ.
– Смех смехом, господа, а у нас на «Востоке» случилось пренеприятнейшее происшествие, – печально сообщил Беллинсгаузен, и Лазарев вскинул на него тревожно-вопросительный взгляд. – На днях умер слесарь Гумин, добрый человек и искусный мастеровой. Еще в Порт-Жаксоне он по нечаянности упал с грот-мачты, где медью обвивал ее, чтобы стропами не терло.
При отправлении из Порт-Жаксона я хотел оставить его в городском госпитале, но штаб-лекарь Берх уверил меня, что опасность миновала и излечение его идет весьма успешно. Однако уже на третий день после нашего выхода в открытое море он скончался. К сожалению, не всегда надежды наши исполняются, но когда речь идет о спасении жизни человека, не должно быть излишней самонадеянности, – сурово заключил Беллинсгаузен.
Они встали и молча осушили фужеры за упокой души преставившегося раба Божьего, русского моряка.
– А теперь о наших дальнейших планах, господа, – Беллинсгаузен обвел взглядом присутствующих. – Перед выходом из Порт-Жаксона я огласил вам свое решение, основанное на рекомендациях морского департамента. В соответствии с ними мы должны были выйти в Тихий океан, огибая острова Новой Зеландии с севера. Однако господствующие сейчас ветры препятствуют нам осуществить этот замысел. Конечно, мы могли бы, лавируя короткими галсами, против встречного ветра все-таки пройти намеченным маршрутом, но потеряв при этом не менее полумесяца драгоценного времени, – Лазарев при этом утвердительно кивнул. – Ввиду этих обстоятельств я принимаю решение идти к проливу Кука, к которому нас постепенно и сносят северо-восточные ветры. В случае разлучения шлюпов по каким-либо обстоятельствам назначаю рандеву в заливе Королевы Шарлотты[26].
– Правильное решение, хотя при этом мы оставляем необследованным довольно значительный район Тихого океана к северо-востоку от Новой Зеландии, который еще не посещали мореплаватели других стран, – озабоченно заметил Лазарев.
– Ничего страшного, этот район мы обследуем на обратном пути из юго-восточной части Тихого океана при возвращении в Порт-Жаксон, – пояснил начальник экспедиции.
– У меня больше нет вопросов, Фаддей Фаддеевич.
– Ну и слава Богу, Михаил Петрович!
Официальная часть была закончена, и по команде хозяина каюты вестовые споро накрыли уже обеденный стол.
– А ваши-то вестовые суетятся уже со знаками различия квартирмейстеров, – отметил наблюдательный капитан «Мирного».
– А вы, Михаил Петрович вроде бы как и не читаете приказы по экспедиции? – недоуменно спросил ее начальник.
– Как можно, Фаддей Фаддеевич?! – чуть ли не обиделся Лазарев. – Тут дело в другом. Видите ли, одно дело читать приказы и совсем другое – видеть результаты их исполнения.
– Подобные приказы, Михаил Петрович, исполняются мгновенно и, главное, не требуют контроля за их исполнением.
И все опять дружно рассмеялись.
– Сии чины пожалованы им по заслугам, – отметил капитан «Мирного». – Я до сих пор, честно признаюсь, нахожусь под впечатлением увиденной композиции. Ведь само по себе собрание чучел уже имеет огромное познавательное значение даже для нас, неоднократно видевших этих зверей и птиц, так сказать, в натуре. А каково это видеть людям, даже понятия не имеющим об антарктической фауне?! Но композиция этого собрания на фоне сурового ледового пейзажа великолепна уже как произведение, не боюсь быть неправильно понятым, настоящего искусства.
– За это время наши умельцы под руководством Андрея Петровича несколько переоборудовали и дополнили композицию. Во всяком случае, губернатор был от нее в восторге. А в соседнем помещении они сейчас оборудуют совершенно новую композицию субтропической и тропической фауны.
Глаза Лазарева загорелись.
– А можно будет, Фаддей Фаддеевич, еще раз взглянуть на это чудо?
– Какие могут быть вопросы, Михаил Петрович! – с готовностью воскликнул Беллинсгаузен. – Умельцы они и есть умельцы. Мало того, что я произвел наших вестовых в квартирмейстеры, разумеется, с подачи нашего глубокоуважаемого ученого, так теперь Андрей Петрович уже настаивает на официальном зачислении своего Матвея на должность своего ассистента по совместительству! – закинул он на всякий случай пробный камень.
– Не вижу в этом ничего удивительного. Вполне дельное предложение. Если вам, Фаддей Фаддеевич, нужна моя рекомендация по этому вопросу, то считайте, что вы ее уже получили, а затем оформлю ее в письменном виде, – вполне искренне заверил Лазарев, понимая, что начальнику экспедиции нужна поддержка для принятия столь неординарного решения. – Тем более, что он теперь не просто матрос, а имеет чин младшего унтер-офицера.
– Спасибо, Михаил Петрович, я подумаю об этом, – поблагодарил тот, отлично зная, что решение им уже принято.
«Ай да Фаддей, ай да молодец, дружище! – облегченно вздохнул Андрей Петрович. – Теперь у Матвея при возвращении из плавания будут не только официальные рекомендации и заключение о его научной работе в составе кругосветной научной экспедиции, но и определенная, и к тому же немалая сумма денег на первое время». Он знал, что денежное жалование в экспедиции Беллинсгаузена для поощрения ее участников в столь трудном предприятии было определено около восьми раз более против производимого в обыкновенные кампании.
Сытный и вкусный обед под ставшую уже традиционной мадеру приподнял их настроение, и они по предложению любознательного Лазарева отправились осматривать обновленные экспозиции чучел зверей и птиц, благо, что согласие Беллинсгаузена было уже получено.
По расчетам Андрея Петровича, которые подтвердил и Фаддей Фаддеевич, подходило время приближения шлюпа к берегам Новой Зеландии, и он обратился за его уточнением к штурману Парядину. Яков Семенович подтвердил, что ее берег должен был бы открыться на следующий день, но бушующий сейчас шторм может задержать их еще на сутки.
Сам по себе шторм был не столько опасен, сколько неприятен, так как мореплаватели за время плавания испытали и не такие, но внезапно наступивший к вечеру штиль сопровождался ужаснейшей бортовой качкой от крупной зыби, шедшей с северо-востока. И хотя «Восток» был высок, однако черпанул подветренным бортом так много воды, что в жилую палубу ее налилось около фута. Старшему офицеру Завадовскому, спешившему в это время на мостик по вызову капитана, в парадном люке пришлось пробираться через каскад хлынувшей в него воды, и он так сильно ушиб плечо, что оно посинело, и опухоль оставалась в течение нескольких дней. А лейтенант Лесков, находившийся на шкафуте, спасся от гибели, успев лишь ухватиться за штормовой леер. Ядра, выпавшие из кранцев, стремительно катались по верхней палубе от борта к борту, затрудняя передвижение по ней. Слава Богу, все люди оказались налицо, и никого из них не смыло за борт.
В продолжение всей ночи как на «Востоке», так и на «Мирном» жгли фальшфейеры и производили выстрелы из пушек с ядрами, но этих сигналов ни на одном шлюпе не видели и не слышали. Когда же рассвело, к общей радости с марса доложили, что видят вдали «Мирный» по правому борту, идущий под всеми парусами.
– Ну и ночка, не приведи Господи! Всем матросам выдать по стакану грога! – приказал капитан. – Пусть придут в себя. А мы с вами, Андрей Петрович, пойдем отсыпаться.
И лишь когда спустились с мостика, шепнул ему, чтобы Матвей принес в его каюту бутылочку мадеры. «Исключительно в медицинских целях!» – строго предупредил Фаддей Фаддеевич со смеющимися глазами.
На вторые сутки к полуночи ветер стал дуть несколько потише, и при ясной ночи небо было усеяно звездами, но к востоку на горизонте были густые облака, и изредка там блистали молнии. Стало ясным, что облака держатся над берегом.
И действительно, еще до рассвета увидели разведенные огни – берег оказался ближе, чем рассчитывали, а потому придержались несколько к югу и пошли в параллель берега.
В 7 часов утра, когда рассвело, увидели Новую Зеландию, над берегом которой величественно возвышался покрытый вечным снегом пик горы Эгмонт, удивительно напоминающий Тенерифский пик на Канарских островах. Однако по высоте он уступал не менее величественному конусу Корякского вулкана на Камчатке. Отлогий берег, окружающий этого южного исполина, порос лесом и кустарником. Утренняя роса искрилась по долинам, а местами стлался по ветру дым, который был единственным признаком небольшого народонаселения.
Смело лавируя против встречного ветра, полагаясь на карту залива Королевы Шарлотты, сделанную в первое путешествие капитана Кука, Беллинсгаузен отыскал удобное якорное место у южного берега пролива, закрытое от ветров со всех сторон, и отдал якорь.
– Узнаете места, Андрей Петрович? Ведь мы находимся у северных берегов Южного острова, который вы посетили три года тому назад, – обратился к нему Фаддей Фаддеевич, и все бывшие на мостике с интересом посмотрели на него.
– Нет, не очень. Я ведь обследовал только восточный берег острова, который тоже горист, особенно в северной его части, но не настолько. А Кентерберийская долина всего лишь холмиста, и горы с моря видны почти у самого горизонта на западе.
Якорная же стоянка «Востока» была окружена действительно высокими и крутыми горами, по большей части покрытыми лесом. К северу за проливом синел так же довольно высокий южный берег Северного острова. На западной же стороне, чуть поодаль, на вершине холма виднелось огороженное место.
– И-пу, крепость новозеландцев, – пояснил Андрей Петрович. – Каждое их селение со стороны моря огорожено высоким частоколом с небольшой калиткой для прохода.
Вскоре оттуда к шлюпу направились две лодки, выкрашенные в темно-красный цвет, полные новозеландцев. На всех была одежда из белой ткани, начиная из-под грудей почти до колена, перевязанная узким поясом, а поверх всего этого платья накинут на плечи кусок белой или красной ткани с темным вокруг узором и застегнутый на груди шпилькой из зеленого базальта[27] или кости, скорее всего, человеческой или собачьей, ибо, кроме собак, других зверей никто из путешествующих здесь не встречал. Весь наряд сделан весьма искусно из новозеландского льна, которого здесь по берегам растет множество. Лица островитян испещрены татуировкой в виде правильных фигур черно-синего цвета, но, по-видимому, это украшение является принадлежностью только более знатных.
Лодки остановились в нескольких саженях, и вставший более большой из них человек с перьями на голове громко заговорил, размахивая руками, но никто, естественно, ничего не понял.
– Это вождь племени, – пояснил Андрей Петрович капитану.
Тогда Фаддей Фаддеевич воспользовался общим у всех народов знаком мира и дружбы: распустил белый платок и поманил им к себе. Новозеландцы, посоветовавшись, пристали к судну, и на борт поднялся вождь, говоривший ранее речь. Он дрожал от робости и был сам не свой. Когда же капитан обласкал его, подарив некоторые безделицы: бисер, зеркальце, выбойки[28] и нож, он очень обрадовался и успокоился. Затем Фаддей Фаддеевич объявил ему, что хотел бы получить рыбу, пытаясь пояснить это руками, но тот непонимающе смотрел на него.
– Гийка, – подсказал Андрей Петрович.
Вождь сразу же понял и громко засмеялся, а затем сообщил об этом своим соплеменникам, сидевшим в лодках, произнося слово «гийка». Все новозеландцы обрадовались, повторяя то же слово и выражая свою готовность услужить пришельцам. Вождь спустился в лодку, и они поспешили к берегу.
– Спасибо тебе, полиглот ты наш, выручил, – обратился Фаддей Фаддеевич к Андрею Петровичу. – То, что ты знаешь английский, французский и немецкий, это само собой, ибо этими языками владеют почти все флотские офицеры. По-испански ты общался на Канарских островах еще в первом нашем кругосветном плавании и был нашим переводчиком к великой радости натуралиста Григория Ивановича. Теперь же я, наконец-то, поверил, что ты и в самом деле побывал в Новой Зеландии, – рассмеялся он.
– Во время пребывания здесь я кое-чему научился у Робсона, английского матроса, который остался жить среди новозеландцев, и нанял его в свою экспедицию в качестве переводчика. Вот он-то за пару месяцев и обучил меня кое-как объясняться на их языке.
– И ты, что, смог бы объяснить вождю мою просьбу? – подозрительно спросил Фаддей Фаддеевич.
– Кое-как, но смог бы.
– Почему же тогда не сделал этого?!
– А почему я должен был подрывать авторитет капитана, да еще при первой встрече с туземцами? – искренне удивился тот.
Фаддей Фаддеевич озадаченно смотрел на Андрея Петровича.
– Ну и ну… – только и смог он выдавить из себя.
Шлюп «Мирный», более тихоходный, не успел до наступления темноты войти в залив и теперь лавировал при свежем противном ветре под всеми парусами. Когда совсем стемнело, Беллинсгаузен приказал поднять на «Востоке» один над другим два фонаря и по временам жечь фальшфейеры, чтобы Лазарев не принял за «Восток», по которому он рассчитывал свои галсы, берег, где туземцы местами разжигали костры.
Маневрировать «Мирному» препятствовало течение, идущее из залива, и когда оно переменило свое направление, он сделал несколько поворотов и в 11 часов вечера положил якорь вблизи «Востока».
Беллинсгаузен приказал, чтобы стоявшие на вахте на обоих шлюпах имели ружья заряженными и были всегда готовы к их применению. Эта предосторожность объяснялась известными коварными поступками новозеландцев.
Так, например, в 1772 году флотский офицер Марион и 17 человек, находившиеся под его командой, стали жертвой островитян. Посланные на помощь им на вооруженной шлюпке известили, что они увидели их останки, изрубленные для еды и уже изжаренные куски своих сослуживцев. А в следующем, 1773 году, английский флотский офицер Рове и 10 человек с судна «Адвентюра» по причине излишней вспыльчивости против одного туземца, укравшего камзол у матроса, были также жертвой мщения новозеландцев. Посланные на помощь моряки нашли на берегу платья и изрубленные части их тел, а также отрубленные головы своих товарищей. Поэтому русским морякам была понятна опасливость вождя новозеландцев, поднявшегося на борт «Востока».
И вообще новозеландцы, которые были в беспрестанных войнах друг с другом, имели обычай съедать тела убитых неприятелей.
С утра к «Востоку» пристали две лодки новозеландцев, на которых те привезли на продажу рыбу. Беллинсгаузен встретил вождя со всей вежливостью, принятой на южных островах. Они обнялись и прикосновением носов как бы утвердили взаимную дружбу, которую с обеих сторон сохраняли в продолжение всего времени пребывания шлюпов в заливе Королевы Шарлотты.
«Сразу видно, начитался Фаддей записей капитана Кука, – усмехнулся про себя Андрей Петрович. – Я как-то, слава Богу, обходился без этих малоприятных ритуалов».
Затем капитан пригласил вождя в свою каюту отобедать, посадив его на почетное место между собой и Андреем Петровичем. Тот с удивлением перебирал и рассматривал столовые приборы, но есть начал только после того, как пример показали другие. Осторожно и притом неловко – а как могло быть иначе! – он подносил кушанье ко рту. Вино же пил неохотно.
Андрей Петрович попытался заговорить с вождем на языке маори, и к удивлению Фаддея Фаддеевича тот понимал его, удивленный не менее капитана. И хотя приходилось то и дело переспрашивать и уточнять отдельные слова, а то и целые выражения, но общение было, безусловно, возможным. И тогда он решил воспользоваться этим, чтобы попытаться выяснить волновавший его вопрос.
– Вы знаете вождя племени по имени Рандога? – осторожно спросил Андрей Петрович, зная, что вожди соседних племен маори находятся в постоянной вражде между собой, а по его расчетам племя этого вождя должно вроде бы соседствовать с племенем Рандоги.
Тот быстро и пристально посмотрел на него.
– Знаю. Его племя живет вон там, за этими горами, на юге, – махнул он рукой в ту сторону. – А откуда вы его знаете? – подозрительно и в то же время с интересом спросил вождь.
– Года три тому назад я был у него в гостях.
Лицо гостя просветлело.
– Так это, оказывается, вы приплывали к нему на корабле и подарили ему и мужу его дочери, чужеземцу, железную палку, изрыгающую огонь.
– Ружье, – уточнил Андрей Петрович.
– Ружье, ружье, – обрадованно повторил вождь и закивал головой.
Услышав это слово, забеспокоился уже Фаддей Фаддеевич, и Андрей Петрович вкратце объяснил ему ситуацию.
– Так что же, получается, что и я должен подарить ему ружье? – озадаченно то ли спросил, то ли констатировал капитан и укоризненно посмотрел на друга.
– Я, конечно, понимаю, что Российско-Американская компания гораздо богаче флота российского, – невинно потупил глаза Андрей Петрович, в которых, однако, прыгали чертики, – но, по-моему, это прекрасный повод подтвердить дружбу с местными туземцами на долгие времена. Но решать это придется тебе, Фаддей, – тихо добавил он.
По просьбе Фаддея Фаддеевича он уверил вождя, который проявлял тревогу во время их негромкого разговора, понимая, что речь идет о нем, во взаимной дружбе. А когда капитан, желая подтвердить это, преподнес ему в подарок принесенное ружье, то тот от радости не смог усидеть за столом и бросился на верхнюю палубу, куда его проводили Фаддей Фаддеевич и Андрей Петрович, к своим соплеменникам и, обняв капитана и потрясая подарком, с большой радостью повторял: «Ружье! Ружье!»
В это время прочих новозеландцев угощали на шканцах сухарями, маслом, кашицей и ромом. Они охотно все ели, но рому было достаточно на всех лишь одной чарки. Такая трезвость их служила доказательством редкого посещения их просвещенными европейцами, которые, как только где поселятся, приучают аборигенов пить крепкие напитки, курить и класть за губу табак. А потом, когда непросвещенные люди пристрастятся к этим «достижениям» цивилизации, испытывая бедственные последствия употребления горячительных напитков, принимаются доказывать им, как, оказывается, гнусно вдаваться в пьянство и в прочие вредные склонности.
Читать бесплатно другие книги:
