Ушкуйники Гладкий Виталий

Пролог

Золотой солнечный ветер кружил над большим островом, затерянным в океане, и, плавно снижаясь, постепенно исчезал в чаше, напоминавшей невероятных размеров цветок лотоса. Чаша эта представляла собой раскрывающуюся кверху крышу-купол огромного беломраморного храма, венчавшего вершину Священного холма. Стены храма украшала ажурная серебряная сетка с многочисленными вставками фигурок диковинных животных и птиц, а фриз был отлит искусными мастерами из чистого золота. Золотыми были и лепестки купола-крыши, благодаря чему издали храм сверкал подобно огромному драгоценному камню.

С вершины Священного холма остров просматривался как на ладони. Гористую его часть покрывали леса, а низменность – ту, что не испещрена была реками и озерами, – островитяне расчертили аккуратными квадратами и прямоугольниками полей. Подножие холма было застроено трех– и четырехэтажными зданиями, а на широких улицах и просторных площадях, вымощенных тщательно подогнанными каменными плитами, толпился местный люд, в основном свободные граждане. Все с благоговением взирали сейчас на образованный воздушными струями золотой водоворот, становившийся над куполом-лотосом густым и плотным подобно дорогому вину многолетней выдержки, мощной струей вливавшемуся в храм.

Наконец это потрясающее зрелище закончилось: воздух над храмом снова стал прозрачным, а небо – голубым. Лепестки купола закрылись, явив публике сияющую великолепием золотую полусферу, и люди в едином торжествующем порыве вскинули руки вверх – свершилось! Жертва принята! Сегодня был день Высокого Солнца, и потому жрецы-правители – Посвященные – проводили традиционную церемонию жертвоприношения Матери Богов, Светозарной Атт, которой издавна поклонялись жители островного государства Атталанта. Всех присутствующих охватила неподдельная радость, ведь в виде золотого ветра богиня явила им сегодня свою милость!

А такое, увы, случалось нечасто: последнее десятилетие купол храма раскрывал свои лепестки всего два раза. В основном потому, что именно в день Высокого Солнца небо неожиданно заволакивалось тяжелыми грозовыми тучами, и никакие ухищрения жрецов-правителей, весьма искусных в разных науках, не помогали. Временами казалось даже, что на Атталанту кто-то наслал проклятие. Жители острова не знали, отчего так случается, да им и не положено было знать, но они с огорчением наблюдали, что и на лицах жрецов улыбки появляются все реже и реже. Пять лет назад в Атталанте случился мор, и половину домашних животных пришлось сжечь в огромной гекатомбе. А в позапрошлом году с небес обрушились невиданные доселе ливни, длившиеся не день и не два, а целый месяц: весь урожай сгнил тогда на корню. С той поры солнце редко показывалось из-за туч, даже летом. И не будь у государства заморских колоний, жители острова давно уже голодали бы.

Тем временем церемония в храме Светозарной Атт продолжалась. Правда, она не напоминала ни обряд жертвоприношения, ни молебен. Посреди храма стояла прозрачная, до блеска отполированная колонна, вершиной своею достигающая золотого купола и поражающая размерами и красотой воображение всякого смертного. Казалось, что ее возвели сами боги – из хрусталя или материала, похожего на хрусталь. Вместо привычных молитв согбенные жрецы-правители старательно крутили большое колесо-штурвал, из которого вырастала колонна, медленно уходившая потом под плиты пола. Работа была явно нелегкой: по лицам жрецов обильно струился пот. Внутри же колонны время от времени вспыхивали голубые и золотые молнии, попутно раздавался приглушенный треск, и тогда воздух внутри храма насыщался озоном и становился ощутимо наэлектризованным.

После каждого такого разряда жрецы инстинктивно втягивали головы в плечи, а затем продолжали работу с удвоенной энергией. Лишь один из служителей храма не принимал участия в столь странном «молебне». То был настоящий гигант. Он стоял чуть поодаль от жрецов-тружеников, широко раскинув руки, – словно хотел обнять колонну. Его темное лицо было напряжено, губы торопливо что-то шептали, а глаза цвета светлого янтаря неотрывно смотрели на хрустальный столб, внутри которого бушевали грозовые разряды. Со стороны казалось, будто он собственными руками и только ему ведомыми заклинаниями пытается удержать заключенную в прозрачном цилиндрическом коконе энергию немыслимой силы, чтобы она не вырвалась наружу и не натворила непоправимых бед.

Но вот колонна окончательно исчезла в подземных недрах храма, и у штурвала остался всего один жрец. Минутой позже раздался шум работающего механизма, и отверстие в полу накрылось массивной свинцовой плитой, практически не отличающейся по цвету от самого храмового пола, выложенного темными полированными плитками из гранита с врезанным в него золотым растительным орнаментом.

Жрецы облегченно вздохнули и выпрямились. И тотчас выяснилось, что ростом они лишь немного уступают сослуживцу-гиганту. Одежда их не отличалась разнообразием: белые тоги с широкой золотой каймой понизу и сандалии на толстой подошве из материала, отдаленно похожего на кожу. На груди у каждого Посвященного висел на массивной цепи круглый, выполненный из светлого металла медальон с изображением женской головы. Властное и несколько надменное выражение красивого лица было столь тонко передано искусным гравером, что женщина казалась живой. Во всяком случае, создавалось впечатление, что ее миндалевидные глаза неотступно следят за каждым движением беседующего со жрецом человека, – где бы тот ни стоял. При взгляде же на медальон сбоку лицо женщины и вовсе приобретало… объем.

То была Матерь Богов, Светозарная Атт.

– Сегодня звезды проявили к нам благосклонность, – нарушил тишину гигант. Он был главным жрецом-правителем, Сокрушителем Хаоса, и носил имя Аатум. – Прорицатели не ошиблись. Солнце не стало на сей раз прятать свой лик.

– Но процесс зарядки длился слишком долго, – озабоченно возразил жрец, выглядевший почти точной, только чуть моложе, копией Аатума. – Конечно, всем нам хочется, чтобы энергии хватило на целый год, однако мы изрядно рискуем. Это опасно. Если защита не выдержит, нас ждет печальный исход. Мне уже донесли, что на северном конце острова наметился тектонический разлом. Гайя[1] пришла в движение, – с тревогой в голосе подытожил свою речь Гееб, Творец Сущего, родной брат Аатума, в обязанности которого входило все, что было связано с земной твердью.

– Светильник Атт продолжает остывать, – мрачно добавил Раат. – И остановить сей процесс, полагаю, уже невозможно. Совсем недавно мы могли подзаряжаться в любой солнечный день, а теперь – лишь раз в году. Да и то если повезет. По счастью, пока нас выручают звезды. Но чтобы Туаой[2] работал, как должно, энергии звезд не хватает…

Раат следил за энергетикой государства, состоявшего из материковых земель и нескольких островов. Благодаря подаренному богиней Атт «огненному камню», имевшему вид прозрачной колонны, атталанты возводили величественные храмы и высокие каменные дома, мостили дороги, изобретали отсутствующие в природе вещества и материалы, добывали руду, выплавляли прочный металл для мечей и копий и даже в какой-то мере управляли погодой. Последнее, впрочем, происходило давно – когда Атталантой правили боги. Жрец-правитель Раат тоже имел второе имя – Глаз Света.

– Будем надеяться, что Светозарная Атт не оставит нас без своих милостей, – сдержанно отозвался Аатум, после чего звонко щелкнул пальцами.

На его зов из глубины храма тотчас явились два раба: принесли запечатанный древесной смолой глиняный кувшин и семь золотых кубков – по числу жрецов-правителей, находившихся в данный момент в храме. Издревле было установлено, что на службе их должно состоять десять, но трое жрецов сегодня отсутствовали по причине инспекционной поездки. Не слишком доверяя правителям подвластных Атталанте земель, Аатум считал, что лучше один раз увидеть вверенные им хозяйства воочию, нежели сто раз перечитать их пространные отчеты на бумаге.

Рабы были гораздо ниже атлантов и имели кожу черного цвета. Тем не менее они происходили из царского рода: их привезли сюда из завоеванной атталантами страны Нуб. И по сей день в Атталанту доставляли оттуда и дорогую слоновую кость, и живых слонов: вместе с другими экзотическими животными нубийские слоны паслись теперь на огороженной крепким забором территории. Разлив вино из кувшина по кубкам, чернокожие рабы с поклонами удалились.

– Пятнадцать лет назад хааома[3] плодоносила в сезон урожаев дважды, а за последние четыре годы всего лишь раз, – тяжело вздохнув, сказал жрец-правитель по имени Ураат. – Наши запасы тают быстрее, нежели пополняются. Теперь воины получают хааому только перед битвой – чтобы их раны заживали быстрее. И все-таки ветераны с каждым годом стареют, а заменить их пока некому.

Вторым именем Ураата было – Хранитель Меча. Под его командованием находились все войска и флот Атталанты. Лицо жреца-правителя было сплошь покрыто шрамами, а голос рокотал как боевая труба.

– Мы работаем над этим, – заверил Хранителя Меча жрец-правитель Фраат. – В следующем году все вернется на круги своя. Хаома снова начнет плодоносить два раза в год.

Среди жрецов Фраат был единственным, чьи волосы уже щедро украшала седина, и потому выглядел даже несколько старше главного жреца-правителя, Сокрушителя Хаоса, хотя лет тому было больше. Возможно, причиной преждевременного появления седины послужило то, что Фраат сутками пропадал в своих многочисленных лабораториях. В Атталанте он слыл мудрецом и отвечал за науку и образование.

– И как вы этого достигнете? – заинтересовался Аатум.

– Мы… продлим солнечный день.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что заручился согласием на то самой Светозарной Атт? – скептически ухмыльнулся Баал. – Что-то не верится в успех подобной затеи…

– К сожалению, божественный свет не в состоянии пока продлить плодоносный период развития хаомы, – миролюбиво ответил седовласый Фраат, – но мы вполне можем это сделать. Над плантациями хаомы уже развешаны светильники, которые превратят ночь в день и сделают ночной воздух теплее. Уверен, у нас все получится.

– Было бы обещано… – буркнул недоверчивый жрец.

Баал отличался сложным, противоречивым характером. В Атталанте он заведовал медициной, санитарией и семейными отношениями. Его жреческий титул звучал как Дарующий Жизнь. Баал был не в меру любвеобилен, за что не раз уже получал на советах жрецов-правителей взыскания. Особенно же всех возмутила в свое время его связь с собственной сестрой Аанат, которая каким-то образом умудрилась при этом остаться девственницей. Похоже, Баалу пригодились его непревзойденные познания в медицине…

– Как легко сегодня дышится! – воскликнул неожиданно Гоор, с наслаждением втягивая в себя воздух, очищенный зарядкой «огненного камня». – Словно мириады мелких иголок массируют все тело. Прямо как во время процедур в Термах Наслаждений.

Термами Наслаждений в Атталанте назывались термальные ванны на открытом воздухе. По керамическим трубам в них поступала горячая, сильно минерализованная вода из Долины Гейзеров. Ванны в Термах были высечены из оникса и располагались среди вечноцветущих деревьев, кустарников и клумб; к ним вели выложенные мраморными плитами дорожки, вдоль которых высились резные столбы из очень прочного красного дерева, увенчанные золотыми фонарями. Цветочные ароматы заглушали не очень приятные запахи термальных вод, и принимающие водные процедуры свободные граждане Атталанты не только поправляли и укрепляли в Термах свое здоровье, но и получали огромное наслаждение от массирующих тело воздушных пузырьков и чудесных окрестных видов.

Здесь же имелись и бассейны с ледяной водой, поступавшей из ближней горной реки. Вдоволь понежившись и разогревшись в Термах, в эти бассейны периодически ныряли любители острых ощущений, к коим принадлежал и Гоор. А еще он любил прыгать в море с высоких скал. При этом сторонним наблюдателям казалось, что он парит в воздухе подобно настоящему соколу. Стройный и гибкий, Гоор был самым молодым среди жрецов-правителей Атталанты и носил жреческое имя Повелитель Неба. В его обязанности входило наблюдение за погодой, ее прогнозирование, а также все, что касалось воздушной стихии.

– Однако нам пора, – объявил Аатум.

Напоминание Гора о Термах Наслаждения заставило его вспомнить о насквозь пропитанной потом одежде. Все-таки нелегкое это занятие – удерживать Туаой при зарядке от разрушения собственной аурой.

Лица жрецов-правителей сразу стали серьезными и сосредоточенными. Все дружно обернулись к огромной статуе Светозарной Атт и вознесли ей благодарственную молитву. Статуя была вырезана из молочно-белого камня и тщательно отполирована мастерами, в глазницах сияли бриллианты. Из высоко расположенных окон храма на статую падал рассеянный свет, и казалось, что лицо Матери Богов – живое, а глаза смотрят прямо в душу каждому из жрецов.

…Аатум нежился в своей личной ванной. Подобная привилегия полагалась всем жрецам-правителям. Жреческие Термы Наслаждений располагались на склоне Священного холма чуть выше терм, предназначенных для прочих граждан Атталанты, и представляли собой закрытое помещение, тогда как ванны для простых смертных были защищены от непогоды лишь легкими навесами. Термы жрецов напоминали большой хрустальный куб, однако извне их внутренний интерьер не просматривался. Зато из самого «куба» открывался прекрасный вид и на океан, и на прибрежные скалы.

Воздух в жреческих термах всегда был свежим, температура поддерживалась постоянная. Вместо клумб тут стояли огромные мраморные вазы, в которых росли карликовые вечнозеленые деревца, привезенные мореплавателями Атталанты из дальних стран. Эти чудесные заморские растения источали удивительно приятный и бодрящий аромат, благодаря чему жрецы покидали термы преисполненными сил и энергии. Пол в жреческих термах был устлан плитами из дорогого золотистого орихалка[4], украшенными искусными граверами изображениями обитающих в океане рыб и животных.

Однако сегодня наслаждение Аатума благами терм продлилось недолго. Он уже возлежал на подогретой мраморной плите, а юные обнаженные рабыни умащивали его тело оливковым маслом, предваряя приятную процедуру последующего массажа, когда в термы вбежал один из жрецов низкого ранга, причем явно чем-то взволнованный.

– Прости, о великий… – склонился он перед Аатумом. – Беда!..

– Что случилось?!

– В порт прибыло посыльное судно из флота Наэф-Тууна. Капитан просит срочной аудиенции. Плохие новости… Я уже отправил гонцов к членам Высшего Совета.

Аатум жестом приказал рабыням убрать с его тела излишки оливкового масла, что ими тотчас и было исполнено с помощью мягкой ткани, после чего быстро облачился в свежую белоснежную тогу.

Флот Наэф-Тууна был послан им накануне в дальнюю островную провинцию Атталанты с целью выяснения сложившейся там ситуации. Обычно связь между островами поддерживалась посредством взаимодействия энергии «огненных камней», представляющих собой светло-серые кристаллы разной величины и, следовательно, разной мощности. На всех островах были построены высокие, хорошо защищенные башни со специальными зеркалами. Отраженная этими зеркалами энергия «огненного камня» превращалась в тонкий луч, который быстрее мысли летел к соседнему острову. Там он принимался другим зеркалом и передавался по цепочке дальше. Тем временем успевшие принять этот луч специальные островные приспособления прожигали в намотанных на валик папирусных лентах крохотные отверстия, которые складывались в своеобразную шифрограмму. А та, в свою очередь, передавалась затем для прочтения обученным искусству дешифровки жрецам. Благодаря столь оперативной межостровной связи факт неожиданного нападения неприятеля на владения атталантов практически исключался. Точно таким же образом правители островов передавали в столицу и отчеты об обстановке на вверенных им территориях.

Остров, к которому ушел флот Наэф-Тууна, «умолк» неожиданно. Грешить на внезапную потерю «огненным камнем» островной башни необходимой энергии Аатум не мог – кристаллические друзы в отличие от Туаойя заряжались в любой солнечный день. Неужели врагам удалось захватить остров столь быстро, что дежурный жрец не успел даже передать сигнал тревоги?! Нет, это невозможно! Тревожное сообщение отправлялось автоматически при малейшей попытке взлома всегда запертой двери башни.

Не исключено, правда, что это снова дело рук «людей моря». Как правило, они на юрких маленьких суденышках причаливали к побережью какого-нибудь острова совершенно внезапно и, ограбив население и оставив после себя горы трупов, столь же стремительно исчезали. Пленников «люди моря» не брали: хладнокровно и беспощадно убивали всех, кто подвернется им под руку, не успев скрыться в горах или в лесу. Даже домашнюю скотину. Что, впрочем, вполне объяснимо: в их тесных лодчонках особо не разгуляешься – им бы награбленные ценности хоть как-то разместить-пристроить…

Несколько раз корабли атталантов настигали «людей моря», но те защищались как сумасшедшие, предпочитая плену смерть. А если даже кого-то удавалось пленить – в основном тяжелораненых, не сумевших убить самих себя, – те терпели любые муки молча и умирали с улыбкой на губах. Непостижимое племя…

Капитан посыльного судна ждал Сокрушителя Хаоса во дворце. Главное здание столицы атталантов высилось на Священном холме, охватывая полукольцом стоящий чуть ниже храм Светозарной Атт. Антаблемент поддерживался не колоннами, а огромными статуями гигантов, которые, согласно преданиям, населяли Гайю со времен ее основания. А на мраморном фризе художниками-камнерезами были изображены сцены из их жизни: битвы с какими-то чудовищами, военные триумфы, народные гуляния, спортивные состязания…

Поднимаясь по широкой гранитной лестнице к дворцовым дверям, Аатум бросил взгляд на порт. Посыльный корабль Наэф-Тууна он узнал сразу – по развевающемуся на его мачте красному вымпелу. Все боевые корабли Атталанты были парусными, но могли путешествовать по воде и при полном отсутствии ветра. Секрет сего «чуда» тщательно оберегался атталантами, поэтому никто из чужеземцев, кому удавалось его не столько даже выведать, сколько хотя бы просто подсмотреть, долго на белом свете не заживался.

Столицу атталантов защищали два широких и глубоких канала, окружавшие ее кольцом. При необходимости – в случае нападения вражеского флота или с приближением сильного шторма – суда, находившиеся в порту, могли укрыться во внешнем водном кольце, соединенном с открытым морем прорубленным в скалах каналом-туннелем.

…Главный жрец-правитель торопливо накинул парадный плащ-гиматий из темно-красной шелковистой ткани, затканной серебряными цветами, застегнул его у шеи золотой застежкой-фибулой и водрузил на голову золотую корону с навершием из огромного черного бриллианта. После чего прошествовал в Зал Приемов, где занял свое место в стоявшем на некотором возвышении массивном троне, выполненном из ценных пород деревьев и украшенном слоновой костью, золотыми чеканными пластинами и драгоценными камнями.

Помимо Аатума и других жрецов-правителей в Высший Совет входили столичные сановники высокого ранга. Посмотрев сверху на пестрое море одежд, заполнивших богато отделанный золотом зал, Сокрушитель Хаоса почувствовал вдруг, что сердце больно сжалось. «Неужели сбывается предсказание того сумасшедшего?!» – подумал он с внутренней дрожью. При этом лицо главного жреца-правителя оставалось по-прежнему спокойным и бесстрастным, в немигающих глазах светилась несокрушимая воля.

Год назад корабли другого флотоводца атталантов, могучего Инкаа, доставили в столицу захваченного в плен колдуна неизвестного племени, обитавшего на материке, в дремучих лесах. Воины того племени были рослыми, голубоглазыми и сражались с атталантами практически на равных; даже бесстрашные «люди моря» старались избегать встречи с ними. Недостаток у лесных воинов был лишь один – примитивное оружие. Каленые стальные мечи атталантов перерубали их бронзовые клинки словно стебли камыша. Но вот взять голубоглазых богатырей в плен было крайне сложно: они сражались до последнего. Тем более удивительным казалось пленение воинами Инкаа колдуна из племени лесных людей, не выглядевшего при доставке в столицу Атталанты ни немощным, ни испуганным.

Однако причины столь странного его поведения вскоре выяснились. Причем при допросе варвара неожиданно даже переводчик не понадобился, и жрецы-правители буквально онемели, услышав первые слова пленника. Он говорил… на древнем наречии их предков! Наречии, которое сейчас мало уже кто из атталантов помнил и понимал, кроме самих жрецов, ибо оно сохранилось лишь в качестве храмового языка, служившего для вознесения молитв Светозарной Атт.

«Через двенадцать лун на месте вашего мерзкого острова останется болото! – прокаркал тогда пленник, глядя правителям Атталанты прямо в глаза, и торжествующе расхохотался. Потом зловеще повторил: – Запомните: через двенадцать лун!» И замолчал. Он сказал все, что должен был сказать. Он выполнил свою миссию, ради которой, собственно, и сдался в плен без малейшего сопротивления.

Пытали его потом долго. Причем самые искусные заплечных дел мастера. Но варвар лишь заливался безумным смехом и хрипел: «Через двенадцать лун! Запомните!!! Двенадцать лун!..» С этими же словами колдун пошел и на казнь, с ними же улетел и в пропасть, на дно которой атталанты сбрасывали всех приговоренных к смерти…

«Прошло одиннадцать лун… – подсчитывал в уме Аатум. – Начало конца? Нет, не верю! То был просто бред сумасшедшего варвара. Надо сосредоточиться и выслушать гонца Наэф-Тууна…»

Капитан, широкоплечий мужчина с красным обветренным лицом, низко поклонился главному жрецу-правителю, заученно произнес надлежащие подобным ситуациям слова приветствия и застыл в ожидании: продолжать говорить он был вправе лишь после соответствующего разрешения. Аатум милостиво кивнул, и гонец приступил к докладу. То, что услышали собравшиеся в Зале Приемов, показалось им страшным и невероятным.

– …Когда до острова оставался всего один день пути, вахтенный – он у меня очень зоркий! – заметил на горизонте слева по курсу странную темную полосу, быстро увеличивающуюся в размерах. Поскольку мой корабль шел следом за кораблем главнокомандующего, Наэф-Туун был оповещен мною о том немедленно. Хвала Светозарной Атт, что даровала Атталанте такого мудрого флотоводца! Промедли Наэф-Туун хотя бы несколько мгновений – весь наш флот пошел бы ко дну! Но по его приказу мы успели развернуть наши корабли носами к приближающейся волне. Она была огромной! Никто из нас никогда прежде такой не видел. Стремительно приблизившись, гигантская волна сначала закрыла собою все небо, а потом… обрушилась на нас словно молот. – При этих словах лицо капитана опечалилось, он потупился и ненадолго умолк. Когда же продолжил свое повествование, присутствующие уловили в его голосе глухое загробное звучание – как у пророка-предсказателя: – Мы потеряли восемь кораблей. Волна погребла под собой не только суда, но и всех членов служивших на них команд… Однако и нас, чудом избежавших их участи и переживших разрушительную силу волны-стихии, самое странное и страшное ждало, как вскоре выяснилось, впереди… – Тут капитан неожиданно резко побледнел (точнее, посерел), несмотря на темный благодаря загару цвет кожи. Его глаза округлились и увлажнились. Остановив полубезумный взгляд на Аатуме, он выдохнул: – Мы не нашли остров. Он исчез.

– Как это – исчез?! – главный жрец-правитель даже привстал от удивления.

В Зале Приемов началось волнение. Главный дворцовый распорядитель, стоявший чуть ниже трона, гулко громыхнул по плитам каменного пола резным посохом черного дерева, увенчанным золотой фигуркой сокола, и шум стих.

– Мы едва не сошли с ума, разыскивая остров, – устало продолжил капитан, совладав с эмоциями. – Несколько раз перепроверили расчеты, пробовали ориентироваться по звездам и солнцу, но… все указывает на то, что остров поглотила пучина. На его месте теперь мель. Лишь кое-где над водой торчат скалы, бывшие когда-то горными пиками. Судя по всему, незадолго до нашего прибытия там пронесся сильный шторм: на поверхности моря нам не удалось обнаружить даже щепок. Видимо, все унесла высокая волна.

– Вы ошиблись! – вскричал Аамун. – Такого просто не может быть!

– Нас вводят в заблуждение! Это все происки Наэф-Тууна! Он давно отбился от рук! – раздались со всех сторон возмущенные возгласы сановников.

По происхождению Наэф-Туун стоял вровень со жрецами-правителями и мог претендовать на место среди Посвященных. Он даже имел второе (священное) имя – Повелитель Моря. Но Наэф-Туун был настолько строптив и резок в суждениях, что успел восстановить против себя большую часть сановников и жрецов. Вот благоразумный Ураат и постарался избавиться от соперника, оказав ему высочайшую «милость»: назначил командующим одним из двух флотов Атталанты.

Впрочем, Наэф-Тууну сие назначение пришлось по нраву: он на дух не переносил дворцовые интриги. Даже по возвращении из дальних походов ссылался, как правило, на нездоровье (хотя все знали, что это неправда) и отправлял с докладом во дворец своего помощника. Правители терпели выходки Наэф-Тууна только по причине его несомненного воинского таланта: он не проиграл еще ни одной битвы – ни на море, ни на суше. К тому же моряки очень любили Наэф-Тууна за простоту в обхождении и храбрость, так что его отставка могла обернуться восстанием.

– Клянусь Светозарной Атт, я говорю чистую правду! – воскликнул оскорбленный недоверием сановников капитан, вскидывая вверх два пальца правой руки. – Да падет на меня и мое потомство ее гнев, если в моих словах есть хоть капля лжи!

Это было уже серьезное заявление. Такими словами в Атталанте не бросались. Шум стих, в зале снова воцарилась мертвая тишина. Все с тревогой и надеждой смотрели на Сокрушителя Хаоса.

Но Аатум молчал. Казалось, он превратился в изваяние. Только пульсирующая на виске жилка свидетельствовала о его напряженных размышлениях. Помимо зловещих пророчеств варвара-колдуна главный жрец-хранитель вспомнил сейчас еще и о древней книге, хранившейся в сокровищнице храма Светозарной Атт. Та книга была древнее даже цивилизации атталантов…

По преданию, книгу оставили боги, вознесшиеся на небеса. Тогда только Светозарная Атт осталась на Гайе, чтобы продолжать нести людям свой свет. Она жила долго, очень долго, пока и ее не забрали небеса. Оставленную богами книгу умели читать лишь самые первые жрецы-правители атталантов. Однако со временем и они перестали понимать смысл многих знаков, выгравированных на тонких, но очень прочных металлических пластинах-листах священной книги. И постепенно та превратилась просто в предмет поклонения – в реликвию, принадлежавшую некогда самой Светозарной Атт. Книгу считали огромной ценностью и выносили в храм на всеобщее обозрение только в дни великих праздников.

Подобно остальным Посвященным, главный жрец-правитель тоже понимал далеко не все изложенные в книге богов тексты. Но сейчас его внутреннему взору предстала вдруг фраза, ускользавшая обычно от внимания при попытках вникнуть в смысл написанного. Аатум даже привык считать ее не очень существенной, ибо многие понятия, содержавшиеся в священной книге, не имели к Атталанте ни малейшего отношения. Наверное, они касались Иирия, обители богов, и божественных законов. Многие из тех законов Светозарная Атт сама передала атталантам. Но не все… «Когда наступит Время Исхода, обратитесь к Омфаалу. Он подскажет Путь». Так было написано на последней странице книги, к которой Аатум не раз обращался во время обучения премудростям должности жреца-правителя, перед Посвящением.

Омфаал… Так назывался древний храм на Скале Атт, в котором, удалившись от мирской суеты, провела свои последние годы пребывания на Гайе Матерь Богов. И именно оттуда в одну из темных ночей богиня-защитница атталантов вознеслась на небеса по божественному световому лучу…

Омфаал представлял собой небольшое невзрачное строение, сложенное из дикого камня и густо увитое плющом. К храму вела длинная, вырубленная в скале лестница. Внутри Омфаал напоминал более жилище небогатого пастуха-горца, нежели храм: деревянное ложе с ворохом звериных шкур, грубый стол, табурет да скудный набор кухонной посуды. Глинобитный пол был прикрыт небольшим, сплетенным из душистых болотных растений ковриком только возле ложа. Основное отличие сего храма от хижин, в которых обитали рабы, заключалось лишь в наличии в нем камина с трубой и в устройстве окон: вместо полупрозрачного бычьего пузыря в рамы здесь были вставлены хрустальные пластины.

И все-таки бывшее жилище Светозарной Атт являлось именно храмом. В центре его стоял камень, увенчанный хрустальной сферой. Время от времени сфера начинала светиться, и тогда случайный наблюдатель мог наблюдать в ней страшные картины: череду всевозможных чудовищ, извержения вулканов, вселенские потопы, кровопролитные войны… Иногда в сфере появлялись лица, человеческие черты в которых угадывались с превеликим трудом. Злобные взгляды этих странных существ заставляли бледнеть и трепетать от страха даже много повидавшего на своем веку Ураата. Собственно, именно из-за являемых сферой жутких картин жрецы-правители и наложили в свое время на посещение храма табу, нарушение которого каралось смертью. С тех пор все атталанты старательно делали вид, что Омфаала вообще не существует.

Камень со сферой тоже назывался Омфаалом и поначалу использовался как раз для получения предсказаний-пророчеств. Однако когда последнего жреца-предсказателя нашли в храме мертвым, охочих занять его место более уже не находилось. Тем более что бедняга не просто умер, а был разорван на части каким-то неведомым зверем. Жрецам долго тогда пришлось смывать и соскребать кровь с пола и стен храма…

«Итак, нужно идти к Омфаалу…» – от этой мысли Аатум невольно вздрогнул, и по лицу его пробежала тень. Жрецы-правители, внимательно наблюдавшие за ним, тоже заволновались. Между ними давно уже установилась незримая связь, благодаря которой они научились читать мысли друг друга: долгие часы и дни медитаций не пропали даром. Вот и сейчас жрецы без труда уловили мысль, посетившую Аатума. Но, разумеется, о том никто, кроме Посвященных, не должен знать…

– Мы благодарим тебя, – заговорил наконец Аатум, обращаясь к капитану. – Ты честно выполнил свой долг. Возвращайся на корабль и жди дальнейших распоряжений.

Капитан почтительно поклонился и направился к выходу – прямой, как мачта корабля. Звуки его шагов отозвались в безмолвствовавшем зале гулким эхом.

– Для начала хотелось бы выслушать ваше мнение, – обратился Сокрушитель Хаоса к сановникам, когда дверь за капитаном захлопнулась.

На самом деле он уже принял решение, просто требовалось соблюсти необходимые формальности, ибо власть жрецов-правителей не была в стране абсолютной. Каждый свободный гражданин Атталанты имел право голоса, и уж тем более сановники, представлявшие городские власти и нуумы – разные районы острова.

Сановники недолго вполголоса посовещались, и вскоре с места поднялся самый старый и уважаемый из них – Птаат, правитель Восточного нуума. Он заведовал многочисленными мастерскими, обслуживавшими нужды атталантов, но особенно славился своей справедливостью. Ему доверялось разбирательство самых серьезных тяжб.

– Донесению Наэф-Тууна можно верить, – молвил Птаат несколько напряженным голосом. – Боюсь, для нас наступают тяжелые времена, сходные с периодами страшных землетрясений, которые не раз уже случались в нашей истории. Правда, до сих пор в морскую пучину погружались лишь мелкие островки… – сановник перевел дух. – Как ни горько мне это говорить, но нужно, полагаю, готовиться к худшему. Если мы ничего не предпримем – значит, совершим преступление против собственного народа. Хотелось бы ошибиться, но после доклада капитана… – правитель Восточного нуума удрученно развел руками. Затем произнес уже более твердо: – Высший Совет решил вверить нашу судьбу вам, о, Посвященные! Мы надеемся, что ваши ум и знания помогут отвести страшную беду от Атталанты.

– Спасибо за оказанное доверие, – Аатум поднялся и поклонился собранию. – Меры будут приняты. Мы сделаем все, что в наших силах. И да поможет нам Светозарная Атт! – Он поднял голову и руки кверху и произнес краткую молитву.

Сановники и жрецы повторили ее вслед за Сокрушителем Хаоса слово в слово.

Спустя некоторое время собрался другой совет – на сей раз в храме Матери Богов. Жрецы-правители были напряжены и мрачны, как на похоронах близкого им человека. Они догадывались, что скажет им Аатум. Тот долго не решался высказать свое мнение вслух, ибо в иерархическом сообществе Посвященных оно должно было прозвучать приказом.

Наконец, тяжело вздохнув, Аатум изрек:

– Ситуация в стране сложилась тревожная и необычная. Никогда прежде с подобной проблемой мы не сталкивались. Думаю, вы не хуже меня понимаете, с чего именно нам предстоит начать. Не скрою, лично я предпочел бы иное решение, но на данный момент выход один – прибегнуть к общению с Омфаалом…

Слово было сказано, мысль обрела форму, и на встревоженных лицах жрецов-правителей отчетливо проступило чувство страха. Все с надеждой воззрились на Фраата. Но тот вынужден был разочаровать Посвященных.

– Если Гайя пробудилась, избежать масштабных катаклизмов не удастся, – пожал он плечами. – Все мы слышали сообщение Гееба, что на северном конце острова наметился тектонический разлом. Полагаю, это они и есть, первые цветочки. Боюсь только, что урожай будет горьким…

– А для чего тогда нужны твои хваленые ученые и лаборатории, на содержание которых тратятся безумные средства?! – взорвался Баал. – Чем вы там занимаетесь, позволь спросить?!

– Да уж явно не тем, чем ты, – недвусмысленно усмехнулся Фраат.

Не успевшую разгореться перепалку прервал грозный взгляд Аатума.

– Не время устраивать пустые свары! – сурово устыдил он Баала.

– Против воли богов мы бессильны, – попытался вернуться к теме разговора Раат. – Уж не знаю, чем мы их так прогневили…

– Сейчас нет смысла строить догадки, – перебил и его главный жрец-правитель. – Наказание за грехи неотвратимо, и всем нам это хорошо известно. Главное сейчас – найти выход из создавшейся ситуации. Возможно, все не так уж плохо… Однако обратиться к Омфаалу все-таки придется. Иного выхода я пока просто не вижу.

Жрецы-правители потупились. Они прекрасно понимали, что Аатум прав, но общение с Омфаалом их пугало. Погибший жрец-прорицатель готовился к сеансам со сферой много лет, а у них вообще никакой практики не было.

…Обряд очищения длился до наступления сумерек. Поскольку к Омфаалу нельзя было являться с посторонними мыслями, жрецы, расположившись в храме Светозарной Атт прямо на полу, долго медитировали. До тех пор пока не стали мыслить как один человек. Затем рабы умастили их благовониями и облачили в тяжелую, плотно облегавшую тело одежду, похожую на кольчужный убор воинов-атталантов. В грубую материю одеяний были вплетены нити орихалка. Высокие сапоги, сплетенные из кожаных ремней (спустя тысячелетия их назовут котурнами[5]), тоже изобиловали металлическими деталями, витиевато соединенными с закрепленными на толстой подошве подковами и шипами.

На Скалу Атт жрецы поднялись, когда уже совсем стемнело. Дорогу им освещали прислужники – Посвященные более низкого ранга. Правда, освещали не факелами, а яркими фонарями, питание в которых поддерживалось крохотными кристалликами «огненных камней». Такие фонари применялись только в самых судьбоносных для Атталанты ситуациях. Тот запас «огненных камней», что был оставлен людям богами, постепенно убывал, поэтому их берегли: использовали в основном для резки гранита и мрамора и для выплавки железа и орихалка.

Стоило правителям войти в храм-хижину, как прислужники почти бегом припустили обратно. Спустившись к подножию Скалы Атт, они упали на колени и начали истово молиться.

Тем временем жрецы-правители при виде Омфаала вновь испытали чувство страха. Им было ведомо, что лучше всего сфера «предсказывает» по ночам. Но никто из них ни разу еще не вопрошал ее о будущем. Посвященные знали, что их очень длинная по человеческим меркам жизнь всецело принадлежит Светозарной Атт. Да и мудрые наставники предупреждали: жрец, познавший предписанную ему судьбу, не сможет исполнять свое предназначение должным образом. Ибо мысль о том, как отсрочить собственную кончину, будет преследовать глупца везде и всюду подобно ночному кошмару.

Все же то, что касалось непосредственно Атталанты, было расписано на долгие годы вперед и не являлось для жрецов большой тайной. Родное государство представлялось Посвященным полноводной рекой, способной в половодье и луга затопить, и плотины сокрушить. Но если проявить терпение и, не вмешиваясь, немного подождать, буйство реки закончится, и она непременно вернется в свое русло. Требуется лишь успеть построить в нужном месте дамбу или посадить на плотине деревья, дабы они укрепили ее своими корнями…

Омфаал даже не светился – сиял. Огонь внутри прозрачной сферы бурлил как в плавильной печи. Воздух в хижине-храме был настолько наэлектризован, что спустя считанные мгновения по одежде жрецов-правителей потекли светящиеся струйки, похожие на дождевые. Но то были опасные для жизни струйки – их образовывали частицы, входящие в состав молний. Впрочем, сей факт жрецов не особо беспокоил: они знали, что, достигнув подошв сапог, светящиеся струйки исчезнут в земляном полу хижины.

Переборов страх совсем иного рода, жрецы приблизились к камню, окружили его со всех сторон, возложили руки на сферу и начали нараспев читать древнюю молитву. В свое время им очень хотелось поскорее ее забыть (слишком уж много энергии и душевных сил она отнимала!), но наставники вбили в их головы слова молитвы столь обстоятельно, что теперь они отскакивали от зубов словно бы сами по себе.

Какое-то время ничего не происходило. Только сияние сферы слегка потускнело и приобрело новые краски – весь спектр от зеленого до фиолетового. Затем раздался мелодичный звук, словно неподалеку заиграл пастуший рожок, цветные всполохи внутри сферы улеглись, и на их месте возникло достаточно отчетливое изображение… Атталанты! Прекрасный зеленый остров выглядел огромным кораблем на фоне синего моря. Спокойствием и умиротворенностью веяло от этой мирной картины, и сердца жрецов наполнились радостью.

Но что это?! Изображение покрылось вдруг мелкими трещинами, которые с каждым мгновением становились все шире и шире! Спустя какое-то время трещины окрасились в ярко-оранжевый цвет, и ошеломленные жрецы-правители увидели, как по их острову потекли… потоки лавы. Изображение увеличилось, стало четче… Уже можно было различить даже крохотные фигурки людей, бежавших к порту, заставленному множеством кораблей… А затем раздался взрыв! Взметнулись вверх каменные глыбы, запылали дома, Атталанту заволокло черным дымом…

Не сговариваясь, жрецы в панике отскочили от Омфаала. Ужас сжал им горло железной рукой, и заключительный рефрен молитвы, напоминающей своим звучанием стихотворную балладу, так и остался непроизнесенным. Жрецы напряженно всматривались в помутневшую сердцевину сферы, надеясь в душе, что явленное им страшное видение – это всего лишь казус, недоразумение, случайный сбой в магическом механизме Омфаала, не имеющий никакого отношения к действительности… Когда мутная пелена в сфере рассеялась, в ней снова отобразилось безбрежное синее море. Но острова на его поверхности уже не было! На месте Атталанты темнело бесформенное пятно мелководья.

…Очередной совет длился всю ночь. Для обсуждения предсказания жрецы-правители снова собрались в храме Светозарной Атт. Чтобы не клонило в сон, они подкрепились двойной порцией хаомы, и теперь могли бодрствовать без ущерба для здоровья целых трое суток. Когда рассвело, Аатум решительно подытожил:

– Не верить Омфаалу мы не вправе. Тем более что картина, которую мы наблюдали в сфере, в точности соответствует рассказу гонца Наэф-Тууна. И пусть нам не удалось выяснить, когда именно произойдет трагедия, меры для спасения того, что в сложившейся ситуации можно спасти, мы принять обязаны.

– Чтобы за короткий срок вывезти из Атталанты всех людей и все наши сокровища, потребуется флот в десять раз больший, чем у нас есть, – мрачно отозвался Гееб. – И почему, кстати, мы должны верить Омфаалу? Да, не спорю, его предсказания сбываются, но ведь он никогда – подчеркиваю, никогда! – не указывал на время свершения того или иного события. Ничто в этом мире не вечно, и это нам всем хорошо известно. Что, если Омфаал отобразил сегодня событие, которое произойдет на нашем острове лишь спустя тысячу лет? И стоит ли нам в таком случае паниковать?

– Мы об этом уже говорили, – поморщился Фраат. – Не стоит пускаться в полемику по второму кругу. Как и всем нам, мне очень хочется, чтобы твои слова оказались правдой, Гееб. Но, к сожалению, ты ошибаешься. Дело в том, что я очень хорошо всмотрелся в изображение острова и заметил несколько неутешительных деталей. В частности, увидел одну из своих новых лабораторий так и стоящей без крыши – мы ведь, как вам известно, только еще намереваемся ее возводить. Следовательно, времени у нас осталось в обрез. От силы месяц.

– Но это ужасно!.. – потрясенно прошептал Раат и воззрился на статую Светозарной Атт. – Неужто, Матерь Богов, ты решила оставить нас в своих милостях? – обратился он к ней с нескрываемым отчаянием в голосе.

– Замыслы богов непостижимы для смертных, – назидательно проговорил Аатум. – Светозарная Атт помогла нам уже тем, что показала будущее Атталанты. Остальное теперь зависит от нас. Поэтому, – голос его окреп и стал подобен громовым раскатам, – сегодня же отправим гонцов во все концы острова, чтобы собрать и привести в готовность как можно больше судов. Верфь отныне должна работать круглосуточно! Надо бросить туда дополнительную рабочую силу. Вывозить с острова будем только самое ценное. Но для начала нужно определиться, куда именно мы направимся…

– Земли варваров таят много опасностей, – рассудительно заметил Ураат. – Спешные сборы существенно ослабят наши силы, и нас там без труда уничтожат.

– Ты прав, Ураат, – согласно кивнул Аатум. – Подумаем, как утвердиться на новом месте без лишних жертв с нашей стороны. Но прежде составим списки тех, кого будем вывозить с острова в первую очередь. Если, как полагает Гееб, катастрофа наступит в ближайшие дни, то всех, к сожалению, вывезти мы не сможем. Первыми, считаю, должны отправиться в путь жрецы, ученые, ремесленники и воины – для охраны будущих поселений. – Главный жрец-правитель говорил четко, отрывисто, стараясь не отвлекаться на второстепенные детали.

«Наша судьба на коленях богов…» – последнее, о чем он успел подумать перед погружением в транс. Ибо, наметив планы на будущее, жрецы-правители уселись перед статуей Светозарной Атт и вновь принялись медитировать.

…Все вышло не так, как задумывалось.

Едва корабли с первыми переселенцами скрылись за горизонтом, как последовал подземный удар страшной силы. Остров затрясся словно в лихорадке, по земле зазмеились трещины (точно так же, как показывал и предсказывал Омфаал!), и из них начала выплескиваться огненная лава. Как выяснилось, на южной оконечности острова проснулся старый вулкан, о котором все давно уже забыли. Его склоны были сплошь покрыты зарослями кустарника, из созревших ягод которого изготавливался вкусный хмельной напиток, поэтому жрецы и ученые сюда практически не наведывались – здесь трудились лишь рабы да несколько надзирателей из числа свободных граждан.

А когда землетрясение закончилось, к Аатуму прибежал до смерти перепуганный жрец низкого ранга, в обязанности которого входило наблюдение за состоянием защиты Туаойя. Весь холм под храмом был изрыт подземными ходами, чтобы жрецы могли оценивать состояние свинцовой оболочки, в которой покоился, словно меч в ножнах, «огненный камень».

– О великий! – жрец пал перед Аатумом ниц и заголосил: – Мы пропали! Прости, о, правитель, я не виноват!

Сокрушитель Хаоса схватил служителя за шиворот и рывком поставил на ноги.

– Успокойся и объясни толком, что случилось! – рявкнул он, сверля подчиненного разъяренным взглядом.

– О, великий, землетрясение разрушило защиту… снизу! – Широко раскрыв остекленевшие от ужаса глаза, тот смотрел на Аатума как лягушка на удава. – И теперь вся сила Туаойя уходит в землю. Мы останемся без энергии! Это… это катастрофа!..

– Боюсь, это не катастрофа, а… конец, – обреченно произнес Аатум, опуская жреца на пол. Обладая незаурядной силой, он даже не заметил, что поднял беднягу, который был намного ниже его ростом, на уровень своего лица.

Сокрушитель Хаоса готов был застонать от ярости и бессилия, но сдержался: нельзя выказывать перед подчиненными слабость, пусть даже временную.

Итак, случилось самое страшное: землетрясение разрушило нижние защитные плиты подземной свинцовой оболочки, и сокрушительная энергия «огненного камня» хлынула внутрь Гайи. Только теперь Аатум понял, почему в сфере Омфаала отобразился взрыв столь чудовищной силы. Туаой, его работа… «Интересно, сколько у нас еще осталось времени? – озаботился он, жестом приказав безутешному жрецу удалиться. – Скорее всего, совсем немного».

Оставшись один, Аатум подошел к статуе богини Атт и приложил руку к потайной нише в постаменте. Раздался едва слышный щелчок, и мгновением позже встревоженный голос Гееба спросил с запинкой:

– Что… случилось?!

Связью через статую жрецы-правители пользовались редко, в самых исключительных случаях. Механизма ее работы никто из них не знал, однако, где бы в пределах острова они ни находились, благодаря ей с ними всегда можно было моментально связаться прямо из храма. Голос Гееба прозвучал словно бы из-под земли, и Аатум невольно вздрогнул.

– Все меня слышат? – уточнил он, справившись с волнением.

– Да, да… – ответили вразнобой и другие жрецы-правители.

– Объявляю немедленный сбор у ангара с «воздушными стрелами»! Оставьте все свои дела. Повторяю: срочно к ангару! Объяснения при встрече.

Бросив последний взгляд на величественно холодное лицо Светозарной Атт, главный жрец-правитель тяжело вздохнул, произнес краткую молитву и, круто развернувшись, зашагал к выходу.

«Воздушные стрелы» были еще одним тщательно оберегаемым секретом жрецов-правителей. Тех «стрел», которые, согласно легенде, остались им в наследство от богов, насчитывалось совсем немного, а процесс изготовления новых оказался очень трудоемким и длительным. Поскольку за несколько истекших столетий отдельные технологии производства «стрел» были полностью утрачены, ученым Атталанты пришлось заменить их собственными разработками. Однако новые «воздушные стрелы» приходили в негодность быстрее, чем их строили, поэтому аппараты, способные переносить жрецов-правителей в любой конец государства по воздуху, оберегали как зеницу ока и использовали только в крайних случаях.

– Мы улетаем, – с ходу объявил Аатум жрецам, уже поджидавшим его у ангара. – Немедленно!

– Случилось что-то непредвиденное? – поинтересовался Раат, дальновидно прихвативший с собой целую сумку «огненных кристаллов».

Большую их часть уже отправили на покинувших Атталанту морских судах; на острове остался лишь запас, необходимый для дальнейших работ по эвакуации. Раат занимался подготовкой транспортирования и Туаойя, но прежде нужно было произвести его разрядку в атмосферу, а это могло занять не один день. К тому же требовалось изготовить еще и специальный контейнер для «огненного камня».

– Нарушена защита Туаойя, – глухо ответил Аатум. – В данный момент вся его разрушительная сила изливается в недра Гайи. Это значит, что с минуты на минуту остров будет разрушен.

Раат в отчаянии схватился за голову и издал стон, словно его пронзила острая боль. Остальные жрецы-правители застыли, будто громом пораженные.

– Всем занять места в «воздушных стрелах»! – громко скомандовал Аатум, выводя их из состояния оцепенения. – К сожалению, мы ничем уже не можем помочь нашим гражданам. И да примет их Светозарная Атт в своих чертоги! – возвел он взор к небесам.

– Я остаюсь, – заявил неожиданно Фраат. – Вдруг все окажется не столь мрачно, как мы себе представляем? Кому-то же надо ведь организовать эвакуацию оставшихся на острове граждан Атталанты! Не отговаривайте меня, я так решил.

Аатум хмуро кивнул: вольному – воля.

– Прощай, брат, – сказал он и крепко обнял Фраата.

– Прощай, брат…

– Прощай, брат…

«Воздушные стрелы» – длинные серебристые сигарообразные летательные корабли – взмыли в воздух и медленно поплыли в сторону океана. На глазах всех жрецов-правителей, припавших к окнам и прикипевших взглядами к оставшемуся внизу острову, выступили слезы. Каждый понимал, что история государства Атталанта закончена. И словно в подтверждение их мыслей на месте храма Светозарной Атт вырос вдруг огненный гриб. Он поднимался все выше и выше, и жрецы с невыразимой болью в сердцах наблюдали, как одно за другим на острове стали рушиться здания. Будто были выстроены не из каменных блоков, а из песка… А вскоре начал разламываться на куски и сам остров.

Жрецы добавили «воздушным стрелам» скорости, но взрывная волна все равно догнала их, и какое-то время аппараты летели не прямо, а беспорядочно кувыркаясь в воздухе. Наконец воздушные судна удалось укротить, и вскоре пылающий и уходящий под воду остров – их любимая, прекрасная и несчастная родина! – остался далеко позади.

Великий Исход[6] атталантов свершился.

Глава 1. Медвежья потеха

«Славен град Великий Новгород и славны дела его!» – пели гусляры-скоморохи на новгородском Торге, насчитывавшем почти две тысячи лавок, прилавков, амбаров и прочих торговых заведений и считавшемся самым оживленным местом города. Если товары не помещались в лавках, тогда их – хлеб, дерево, лошадей и прочее – продавали где придется, на любом свободном пятачке Торга. Торговые ряды шли в глубь Ярославова дворища прямо от берега реки Волхов.

На правом берегу Волхова находилась пристань: здесь река была глубже, чем у Детинца – городской крепости, поэтому именно сюда приставали корабли с товарами, в том числе с иноземными.

Река Волхов, вытекающая из расположенного неподалеку озера Ильмень, делила Великий Новгород на две части. Правая часть, относившаяся к восточному берегу, из-за наличия на ней главного городского Торга называлась Торговой, а левая, раскинувшаяся по западному берегу, – Софийской (с тех пор, как здесь был возведен храм Святой Софии). Обе стороны соединялись между собой великим волховским мостом.

На Ярославовом дворище возвышалась «степень» – помост, вокруг которого собиралось вече: триста «золотых поясов», то есть представителей наиболее именитых новгородских семей. С этого помоста старейшины обращались с речами к народу. Рядом со «степенью» возвышалась башня с колоколом, созывавшим новгородцев на вече. В нижней части башни размещалась канцелярия: сидевшие в ней дьяки и подьячие записывали постановления веча и составляли по поручению старейшин разного рода грамоты.

Торговая сторона Новгорода делилась на два конца – Плотницкий и Словенский, и часто именовалась Словенской – по названию второго конца. Софийская сторона делилась, в свою очередь, на три конца – Наревский, Загородский и Гончарский (или Людин). Именно на Софийской стороне, прямо у начала великого моста, высились стены Детинца. Все пять концов Новгорода были обнесены крепким земляным валом с башнями и рвом. От этих ограждений простирались во все стороны многочисленные посады, монастыри и монастырские слободы.

Великий Новгород был богатым торговым городом. Путь в Гардарику через Остергард (то есть Восточный город; так называли Великий Новгород в Скандинавии) варяжские воины и купцы прознали очень давно. Новгородские купцы вели обширную торговлю с городом Висби на Готланде, а также со Швецией и Данией. Готландские купцы имели в Новгороде собственные двор и церковь; равно как и на Готланде имелись двор и церковь, принадлежавшие новгородцам. Рядом с Готским (Варяжским) двором располагался также Немецкий двор, а в Любеке, в свою очередь, проживали русские купцы из Великого Новгорода. Поскольку немецкие купцы имели привычку селиться в Новгороде либо на всю зиму, либо на лето, их сообразно этому и называли – «зимними» или «летними» гостями.

Караваны немецких торговых судов шли, как правило, под охраной военных ганзейских кораблей, ибо море кишело пиратами. По достижении через Ладожское озеро устья Волхова заморский товар перегружался из глубоко осевших под тяжестью груза крупных морских судов на более мелкие речные и сплавлялся далее уже по Волхову. В Новгороде товар выгружался и на извозчичьих телегах доставлялся к пунктам назначения. За доставку товаров к Немецкому двору извозчикам полагалось 10 кун[7] с воза, а к Готскому – 15 кун.

Немецкий двор был обнесен высокой стеной и охранялся цепными псами и немецкими стражниками. Согласно заключенному договору, новгородцы не вправе были ни строить себе дома подле Немецкого двора, ни держать поблизости свой товар. В самом дворе стояли церковь и большое здание с просторной палатой – «гридницей», где собирались иностранные купцы. В том же здании имелись отдельные спальни, а также комнаты меньших размеров для слуг. Вокруг здания были выстроены клети и амбары, куда складировались доставленные из-за моря товары. Но поскольку всякого добра привозилось такое множество, что в хозяйственных постройках оно не помещалось, приходилось сваливать его порой и в общей комнате, и даже в церкви.

– А что, брат Стоян, не пойти ли нам подхарчиться? – обратился к спутнику невзрачный с виду мужичишко, бросив в стоявший перед гуслярами берестяной короб серебряную веверицу[8].

Несмотря на невысокий рост, был он жилист, востроглаз и скор в движениях, чем изрядно напоминал хищную куницу. В отличие от стоявшего рядом с ним Стояна – рослого парня с румянцем во всю щеку, от которого за версту веяло спокойствием и далеко не юношеской мощью. Народ, толпившийся возле гусляров, при виде его кулачищ размером с кузнечный молот на всякий случай старался вести себя как можно вежливей, однако без толкотни в толпе не обходилось: новгородцы любили поглазеть на представления скитавшихся с места на место скоморохов, «людей перехожих». Те были людьми опытными, много чего знавшими и находчивыми. А главное, веселыми.

– Дело глаголишь, Носок, – одобрительно прогудел густым басом Стоян. – Со вчерашнего дня, чай, не емши.

Выбравшись из толпы зевак, приятели отправились в расположенную неподалеку от Торга, на берегу Волхова корчму, принадлежавшую корчемщику по имени Шукша. Корчма была просторной и имела одну отличительную от заведений подобного рода особенность. Уж неизвестно, кто на нее Шукшу надоумил, но он устроил в своей корчме два входа-выхода: один – со стороны Торга, второй – со стороны реки. Построил также причал для лодок, и теперь любой прибывший речным путем человек мог, не ступив ни разу на землю, пройти по дощатому настилу прямо к столу. Местные лодочники, перевозившие грузы с берега на берег, нашли сие обстоятельство весьма удобным, поэтому корчма Шукши практически никогда не пустовала.

Но мало кто ведал, что по ночам на Волхове, словно выныривая из его темных глубин, частенько появлялись ушкуи[9], с которых у корчмы торопливо сгружались разные товары, преимущественно заморского и явно краденого происхождения. Ближе к утру их забирали доверенные люди и распределяли затем по торговым рядам. Шукша имел с этих операций немалый доход, но старательно скрывал свою состоятельность. Что было несколько необычно для Великого Новгорода, ибо богатство здесь считалось сродни доблести: многие всеми способами стремились попасть в число трехсот «золотых поясов», дабы рядить-вершить общественные дела.

– Мечи на стол все, что есть! – приказал Носок разбитному парню, ходившему у Шукши в помощниках.

Помещение корчмы не страдало вычурными излишествами: грубые длинные столы, тяжелые скамьи, непритязательного вида посуда – словом, на первый взгляд здесь все было как в любом другом заведении подобного рода. Однако тесные связи новгородского купечества с иноземцами не могли не повлиять на корчемщиков, всегда державших нос по ветру, и уж тем более на ушлого Шукшу. Потому вместо хорошо утрамбованной глины под ногами у посетителей его корчмы поскрипывал дощатый пол, а в ее дальнем конце, неподалеку от прилавка, за которым хлопотал сам хозяин, возвышался, словно в каком-нибудь ливонском замке, большой камин с трубой – вещь для марта месяца, не баловавшего новгородскую землю теплом и солнечными днями, весьма полезная. Кроме того, в корчме имелись самые настоящие окна (точнее, небольшие квадратные оконца) с вставленным в них дорогим привозным стеклом, а не с натянутыми на раму бычьими пузырями. Главная же необычность заведения Шукши заключалось в отсутствии при нем постоялого двора, как то издавна практиковалось на Руси, поэтому за ночной суетой у корчмы могли наблюдать разве что бездомные псы.

Парень, обрадованный щедрым заказом, притащил целую гору снеди и две корчаги – с квасом и мёдом[10]. Осмотрев дело рук своих, он решил, что перестарался и слегка стушевался, однако Носок, с вожделением принюхавшись к аппетитным запахам, милостиво молвил:

– Слышь, паря, ты это… далеко не убегай. Опосля ишшо добавку принесешь.

Помощник любезно осклабился и поклонился. Удаляясь и бросив взгляд через плечо, увидел, что клиенты накинулись на еду с таким рвением, словно голодали по меньшей мере неделю, но хотя и подивился в душе их прожорливости, виду не подал.

Горячее хлёбово из рыбицы с зельем[11] и мясные пироги приятели проглотили, словно за шиворот закинули. Потом пришел черед верченому барашку, зайчатине, соленым грибам, тельному из рыбы, ломтикам пареной репы, гречневой каше с рыбьей икрой и сладким коврижкам. Когда служка совершил к их столу второй заход, Стоян с Носком изрядно уже разомлели, но завидного аппетита до конца не утратили. Потому заказали еще и гусиные шейки с шафраном и тапешками[12], поджаренными ломтиками на гусином жиру, вяленую говядину с чесноком, оладьи с медом, маковые пряники и добавочную корчагу мёда.

Пока друзья насыщались, в корчму гурьбой ввалились скоморохи-музыканты с традиционными гудком[13], дудками, свирелями, бубнами и колокольцами. Народ в харчевне оживился, разразившись приветственными криками. Музыканты же, расположившись прямо у входа, принялись деловито настраивать свои инструменты. А их затейник (поэт-певец) начал тем временем развлекать публику «тонцем» – рассказом на христианские мотивы:

Когда же своего рода разминка – вознесение хвалы христианскому благочестию – закончилась, в дело залихватски вступили скоморохи:

Если поначалу новгородская корчма служила местом, куда народ мог прийти, чтобы утолить голод и жажду, насладиться дружеской беседой да послушать скоморохов, то постепенно, в силу частых сношений новгородцев с зарубежными купцами, перестроилась под иноземный манер. Так, в подобных заведениях западных славян приставы давно уже знакомили посетителей с постановлениями правительства, судьи творили суд, решали возникавшие между приезжими конфликты, то есть другими словами, корчмы отчасти стали напоминать ратуши и гостиные дворы. И если изначально западнославянские корчмы были вольными заведениями, то уже к 1318 году, о котором здесь и идет речь, большинство из них превратились в княжеские, казенные. Лишь в Великом Новгороде корчма по-прежнему крепко удерживала свои вольности, и никто ей был не указ. Но и тут можно было говорить на любые темы, судить-рядить дела общественные и торговые и даже собирать, при надобности, малое народное вече.

– Ох, хорошо гульвоним… – Осоловевший Носок подпер кулаком подбородок и, глуповато ухмыляясь, уставился на скоморохов, которые уже вовсю отплясывали, сыпля налево и направо прибаутками. – Ишь как выкомаривают, стервецы!..

– А то… – Стоян с сожалением заглянул в пустую корчагу. – Заказать бы ишшо малехо, да калита[14] наша ужо прохудилась.

– Возьмем в долг. Шукша не откажет.

– Как же, не откажет… Да у него и снега зимой не вымолишь.

– Так это ежели не знашь, как на ево наступить.

– Лутше не надыть. Не то попадем к нему в кабалу похуже басурманской.

– Да-а, Шукша, конечно, не калач с медом, но… – Носок хотел добавить что-то еще, но в этот момент его внимание привлекла занявшая освободившиеся за их длинным столом места небольшая компания во главе с хорошо одетым статным мужчиной. Носок тотчас притих и насторожил уши.

Вновь прибывшие заказали дорогой ставленый мёд и повели вполголоса неторопливую беседу. Но сколь Стоян, заметивший настороженность приятеля, ни прислушивался к их речам, так ничего понять и не смог: вроде бы и по-русски те говорили, а все равно выходила какая-то тарабарщина. Улучив момент, когда соседи по столу, приложившись к мёду, освоились с обстановкой и почувствовали себя вполне уже вольготно, Стоян склонился к Носку и тихо спросил:

– Что за люд?

– Ушкуйники[15], – тоже шепотом ответил Носок. – Вон тово, который черный как галка, я знаю. Энто Лука Варфоломеев, атаман ихний. Ватага у него добрая – народ в ней битый. Таким на зуб лучше не попадать.

– Ух ты! – Глаза Стояна загорелись. – Вот бы к нему напроситься. Мы-то ведь совсем уж поиздержались, а скоро вода на реках станет чистой и народ выйдет на промысел…

– Лука в свою ватагу абы кого не берет.

– Худо… – огорчился Стоян. – А што у них за язык такой странный?

– Э-э, брат, ево не каждому дано знать, – хвастливо протянул Носок. – Меня, помнится, аж два года на него как щенка натаскивали… Это ишшо когда я у атамана Бобра, Царствие ему Небесное, – он небрежно перекрестил живот, – в мальчонках бегал… Язык ушкуйников и впрямь особый, тайный, штоб своих можно было везде узнать.

– И о чем они сейчас гуторят?

– Да вроде как Лука Варфоломеев со товарищи охочий люд[16] набирает. Кажись, большое дело задумал, на басурман пойдет.

– Надо проситься! – снова загорелся Стоян.

– Боюсь я его, – признался Носок.

– Почему?! – удивился Стоян.

– Они с Бобром были не в ладах. Дошло раз до драки. Кровь пролили… Я тогда тоже задних не пас. А ну как вспомнит меня? Дело-то хоть и давнее, но все же…

– Тогда я сам! – отважно заявил Стоян. – За нас обоих попрошу.

– Што, прямо сейчас?!

– А чего тянуть? И где мы ево потом сыщем?

С этими словами Стоян решительно поднялся и подошел к ушкуйникам. Те тотчас смолкли и настороженно уставились на парня. Вежливо поклонившись всей компании, Стоян пробасил:

– Хлеб вам да соль!

– Едим да свой, – в тон ему откликнулся один из ушкуйников.

– Тебе чаво надобно, паря? – грубо осведомился Варфоломеев.

– Прими в ватагу, атаман, – тихо, но с чувством попросил Стоян.

Ушкуйники переглянулись и вмиг посуровели. Собственно говоря, это были речные пираты, русские викинги. Профессионалы-ушкуйники, нередко возглавляемые боярином, вкупе с набранным для усиления охочим людом сбивались в очень мобильные ватаги, грабившие потом приречные поселения и купеческие корабли. Члены таких формирований были вольны в своих делах и поступках. Могли даже перейти на сторону другого князя, если тот обещал платить больше, нежели прежний хозяин.

При набегах ушкуйники не различали ни русских, ни татар, ни черемису – грабили всех подряд и брали все, что плохо лежало и худо охранялось. Захваченных в плен татар и булгар ушкуйники обычно убивали, тогда как русских купцов всегда отпускали на свободу. Предварительно обобрав до нитки, разумеется. (Новгородское купечество ушкуйники старались не трогать; за исключением тех редких случаев, когда в дело вступала шальная ватага, членам которой было все равно кого грабить.) И все же время от времени ушкуйники конфликтовали с новгородскими купцами, нанося тем своими действиями немалые убытки, поэтому, появляясь в Новгороде, старались не привлекать к себе особого внимания: перспектива встречи с кем-нибудь из старых «знакомых» им совсем не улыбалась.

С другой стороны, ушкуйники представляли собой неофициальный военный флот Великого Новгорода. Новгородское вече и новгородские бояре поручали им сбор дани с обширных северных владений Новгорода, а также многие другие опасные предприятия. Отправляясь по рекам на ушкуях и насадах, ушкуйники проникали далеко на север и восток, где завоевывали для Новгорода новые колонии – по берегам Северной Двины, Волги, Камы и Вятки – и помогали тем самым купцам расширять торговлю.

– Откуда знашь меня? – спросил Варфоломеев, прожигая Стояна своими черными глазищами словно насквозь.

– Как не знать, – широко улыбнулся парень, – коли слава твоя впереди тебя бежит?