Жизнь среди людей Рекунова Алиса

38. Москва

Каждый поступок, каждая мысль бесконечно

Рисуют новые карты в кружеве облаков.

Я снова и снова иду в позабытую всеми вечность,

Когда оглянусь, я буду уже совсем-совсем далеко.

Неужели это и есть реальная жизнь? Неужели всегда все заканчивается плохо?

Я чувствовал смятение. Радость. Счастье. Понимание. Но в этих новых чувствах стоило разобраться получше.

Придя домой, я сразу же разделся и лег в постель.

Слишком много было впечатлений. Запоздало я понял, что у меня болят глаза.

Я думал, что Влад и папа снова будут играть в «Звездные войны», но они тоже почти сразу легли.

А на следующий день мы с Владом и Ольгой Алексеевной возвращались в Москву.

На этот раз мы ехали в плацкартном вагоне. Обратно я вез только рюкзак.

Мы с Ольгой Алексеевной расположились на верхних полках друг напротив друга, а Влад на нижней боковой рядом с нами.

Я постелил постель и стал смотреть в окно.

Только сейчас я заметил, что наступила весна. Нет, я и раньше это знал, но…

Но сейчас я понял, насколько это красиво.

Каждую весну на деревьях распускаются листья, которые преобразуют свет в органические вещества.

Считается, что весь кислород на планете имеет фотосин-тетическое происхождение. До появления первых растений кислорода в природе практически не было.

Все взаимосвязано.

Это и есть круговорот жизни.

И я почувствовал свою связь с этой жизнью. Со всем миром.

Я смотрел в окно, пока не уснул.

А потом Ольга Алексеевна разбудила меня, потому что поезд прибывал.

В вагоне было душно, и я обрадовался, когда мы вышли на улицу.

Было уже 22:06.

Мы зашли в метро, на кольцевую линию. Прежде чем уехать, Ольга Алексеевна обняла меня. И я тоже обнял ее в ответ. А потом она поехала на «Новослободскую», а мы с Владом на «Октябрьскую».

Я заметил, что Влад немного хромает. Почему я раньше этого не замечал?

Мы перешли на оранжевую ветку и сели в поезд.

В какой-то момент я почувствовал, что Влад потыкал локтем мне в бок.

– Да? – спросил я.

– Извини, что я все время играл в Xbox.

– Все нормально. А я забыл о том, что у тебя травма. Ты тоже извини.

Влад кивнул и улыбнулся мне.

Я тоже улыбнулся ему.

– А круто было, да? – спросил он.

– Да. Только я мало что услышал. Я так волновался.

– У тебя хорошо получилось. Твой монотонный голос был даже в тему.

Мы шли домой, обсуждая вчерашний вечер, и думали, что все замечательно.

Но мы ошибались.

Когда мы вошли в квартиру, к нам тут же подошли мама и Игорь.

– Привет, – сказал Влад.

– Добрый вечер, – улыбнулся я, по очереди посмотрев на каждого из них.

– Что, хорошо съездили? – спросила мама, прищурившись.

– Да, неплохо, – ответил я, вешая куртку.

А вот Влад не шевелился. Он просто смотрел на Игоря.

Я тоже проследил за его взглядом. В руке Игоря была пустая бутылка. Кажется, это было то вино, которое мы пили на Новый год.

Подумаешь, бутылка.

– Что это? – спросил Игорь.

Влад промолчал.

– Что это, я спрашиваю? – спросил он громче.

– Мы на Новый год немного выпили, – сказал Влад и начал разуваться, – Подумаешь.

Я очень удивился. Раньше Влад никогда так не разговаривал с Игорем.

– Правда? Подумаешь? Может, ты еще мне что-нибудь скажешь?

– Может, и скажу, – ответил Влад, широко улыбнувшись.

– Пойдем поговорим наедине.

Игорь взял его за воротник рубашки, но Влад перехватил его запястье.

Глядя на это, я перестал дышать. Мне стало страшно за Влада, когда они прошли в нашу комнату.

Я снял ботинки и хотел пойти в ванную комнату, чтобы помыть руки, но мама схватила меня и повела в их спальню.

На зеленом покрывале лежала неполная упаковка презервативов и три пустые бутылки. Раньше бутылки были за диваном, а презервативы в моем ящике стола.

Мама закрыла дверь и села на кровать.

– Вы копались в наших вещах? – спросил я.

– Да уж. Пришлось.

– Пришлось? – спросил я, надеясь, что ослышался. – Что значит, «пришлось»?

– А ты на меня не ори. Кто из вас трахается, а? – спросила мама, схватив упаковку презервативов.

– Нельзя лезть в чужие вещи, – сказал я.

Но мама меня не слышала. Она ударила меня упаковкой по лицу.

Было не больно, но очень обидно. Хорошо хоть бутылкой не ударила.

– Это твоя Ольга Алексеевна виновата, – сказала мама.

– Что?

– Конечно. Сначала запудрила тебе мозг каким-то аутизмом, потом повезла тебя в Питер. Я завтра в школу позвоню, и ее вообще уволят к хренам собачьим!

Я почувствовал, что меня начало тошнить. Видимо, от ужаса.

– О чем ты говоришь? – спросил я. Челюсть дрожала, как от холода.

– О том, что ее посадят за совращение малолетних.

– Кого она совратила? – удивился я.

Мама рассмеялась, запрокинув голову.

– Кого? – спросил я.

– А ты не с ней, что ли, трахаешься? – спросила мама.

– Нет, конечно, – ответил я.

– Тогда с кем? Небось уже наплодили кого-нибудь.

– Нет, мы предохранялись. Тем более для этого нужно больше времени.

– Не паясничай. Отвечай, с кем ты спишь?

– Я не скажу.

– Скажешь.

– Нет. Я не могу.

– Скажешь. Иначе я позвоню в школу, и твою Ольгу Алексеевну уволят.

– Это нечестно, – сказал я, опустив глаза.

– Раньше надо было думать, – сказала мама. – Давай рассказывай, с кем ты спишь.

– Что будет, если я расскажу?

– Я позвоню родителям этой девочки и поговорю с ними. А они поговорят с ней.

– Что? Ей уже шестнадцать, так что ничего не будет.

– А, это та девочка, которая приходила к тебе больницу. Вика Веревкина, да? Ты с ней трахаешься? Если не скажешь, то уволят твою Ольгу Алексеевну. Выбирай.

Я сжал кулаки так, что стало больно.

– Это нечестно, – повторил я, чувствуя, что слезные железы начинают работать.

Из моей комнаты послышалась громкая ругань, но я не мог разобрать слова.

Раздался грохот.

Влад.

Я собрался пойти в комнату, но мама схватила меня за запястье и развернула к себе.

– Почему с тобой всегда какие-то проблемы? – громко спросила она.

– Потому что это наследственность!

Тогда мама замахнулась и дала мне пощечину.

Раньше она никогда так сильно меня не била. Я даже почувствовал привкус крови.

– Я знаю о том, что в детстве у меня было подозрение на аутизм. Папа рассказал. И я знаю, что твой отец тебя бил. Вышибал из тебя дурь, как сказала Людмила Сергеевна.

Я отдернул руку и посмотрел ей в глаза.

– Мне говорили, что Фрейд уже не актуален, но здесь я вижу типичный комплекс Электры. Ты нашла себе такого же партнера, каким был – твой – отец. Ради этого стоило уходить от – моего – безответственного, но безобидного отца?

Мама снова ударила меня. Но я только разозлился.

– Знаешь, ты можешь как угодно поступать со мной, но неужели тебе все равно, что человек, с которым ты спишь, садист?

Мама промолчала. Я вдруг понял, что я сильнее. Выше. И, может, даже немного умнее.

– Я понимаю, как это, – я непроизвольно нервно засмеялся. – Я вдруг все понял. Ты ведь такая же, как я. Ты ничего не понимаешь в жизни, поэтому ты всегда прячешься в своей математике.

Мама молчала и не пыталась меня больше ударить.

– Ты нашла человека, который хочет все контролировать. Чтобы ты могла отдохнуть. Я все понимаю, – я протянул к ней руку, но мама ударила по ней. – Ты не плохая, правда. Просто ты сама запуталась. Но ты ничего не видишь, кроме своих идеальных моделей. Но я не модель. Я живой человек!

Мама отступила на шаг.

– И Влад тоже не модель. Мы не подлежим селекции или модификации, мы люди! – заорал я, чувствуя, как на глазах появляются слезы. – И ты не подлежишь. И дедушка был неправ, неправ! И Людмила Сергеевна неправа! Но ты не можешь пытаться сделать из меня себя. И Игорь не может пытаться сделать из Влада себя. Мы другие, у нас с вами всего пятьдесят процентов общих генов. Всего лишь пятьдесят! Мы не ваши клоны.

Я вытер воду, которая вдруг полилась из моих глаз, но слезные железы продолжали работать.

Я хотел сказать что-то еще, важное, нужное, безусловно необходимое, но не мог. Я просто плакал, глядя вниз.

В моей комнате вновь раздался какой-то звук, и я побежал туда. Мама не стала больше меня останавливать.

На пороге комнаты я увидел, что Игорь стоит, а Влад лежит на полу, и из носа у него течет кровь.

Тогда я бросился на Игоря с кулаками.

Очевидно, он этого не ожидал, потому что я успел ударить Игоря в подбородок.

После этого я оказался рядом с Владом на полу.

Игорь что-то говорил, но в голове шумело. Он бил Влада ногами. Как меня тогда, в феврале. Может, даже сильнее, потому что Влад стонал при каждом ударе.

Тогда я схватил Игоря за ногу. Этого он тоже не ожидал, поэтому упал, задев Влада.

Влад снова застонал.

Игорь сразу же сел и схватил меня за предплечье, вывернув руку.

Больше я ничего не мог сделать. Только стонать от боли. – Что, тварь, допрыгался? – прошипел Игорь, но тут Влад навалился на него, и они оба упали на пол.

Я хотел помочь Владу, но услышал громкий голос мамы: – Хватит!

Этого хватило, чтобы уровень вырабатываемого моим организмом адреналина начал снижаться.

Остальным, очевидно, тоже.

Игорь спихнул его с себя, и Влад ударился головой о ножку стола.

– Вон, – сказала мама, указав рукой на дверной проем.

– Что? – спросил Игорь, – Лиза, я…

– Вон!

Игорь выругался, но встал и вышел из комнаты.

– Собирай свои вещи и уходи. Быстро.

Влад встал и тоже пошел к выходу, но мама преградила ему дорогу:

– Ты – можешь остаться. Иди смой кровь.

Влад пошел в ванную комнату, а мама приблизилась ко мне.

– Спасибо, – сказал я.

– Это не из-за тебя, так что благодарить не за что.

Игорь вышел в коридор и начал шнуровать ботинки.

– Влад! – заорал он, – Быстро выходи.

Умытый Влад открыл дверь ванной комнаты, но не подошел. – Надевай боты и пойдем.

Влад не двинулся с места.

– Живо, я сказал!

Игорь подошел к Владу, но между ними встала мама.

– Не лезь, – сказал Игорь.

– А то что? Ударишь меня? – улыбнулась мама.

– Я отсужу у тебя нашего ребенка.

Их ребенка? Что за?..

– Да ну? А если я сейчас отвезу Влада в травмпункт, и там зафиксируют побои, а?

– Он не будет свидетельствовать против меня, – Игорь посмотрел на Влада. – Быстро одевайся, я сказал.

– Нет, – тихо сказал Влад.

– Что?

– Я не поеду с тобой.

– Ты думаешь, сможешь остаться здесь?

– Я уже совершеннолетний. Я могу остаться где угодно.

Тогда Игорь перевел взгляд на меня. Я попытался вежливо улыбнуться.

– Это все из-за тебя, гаденыш.

– Отдай ключи, – сказала мама.

Игорь швырнул ключи прямо в стену и вышел.

Мы остались втроем. Только тогда я почувствовал, как сильно устал.

Но нам все же пришлось ехать в травмпункт. Я сидел на заднем сиденье вместе с Владом.

– Я ему все рассказал, – шепнул Влад.

– Тогда понятно, почему он так взбесился.

– Вот теперь я и правда стал счастливее.

Пока мы с мамой ждали Влада, я размышлял обо всем, что произошло за последние одиннадцать месяцев. С тех пор как мама и папа расстались, жизнь стала похожа на ухабистую дорогу. За эти одиннадцать месяцев я пережил больше, чем за всю прошлую жизнь.

И я наконец-то понял кое-что другое.

Очень-очень важное.

Я потерял слишком много времени.

39. Конец детства

Все в этом мире исчезнет, возврата нет.

Звезды-гиганты когда-то станут сверхновыми.

Пусть это случится через тысячи, миллионы лет.

Время придет попрощаться с былыми основами.

Некоторые вещи не меняются. Некоторые люди не хотят меняться. Некоторые люди боятся меняться. Некоторые люди не знают, что надо меняться.

Я ждал Соню у выхода из метро «Цветной бульвар», потому что она говорила, что выходила на этой станции.

Я боялся не узнать ее, когда она выйдет из метро, поэтому внимательно смотрел на всех людей ниже 155 сантиметров.

Но я узнал ее.

Синий плащ, черные массивные сапоги, берет, из-под которого торчали уже не черные волосы. Она уже не была похожа на Белоснежку.

Соня прошла мимо, и я поспешил за ней.

– Привет, – сказал я.

– Привет, – улыбнулась Соня. – Ты разве здесь выходишь?

– Нет. Я тебя ждал.

– Мм. Зачем?

– Я понял кое-что.

– Что?

Я набрал в легкие побольше воздуха, посмотрел ей в глаза и сказал:

– Я в тебя влюблен.

Соня отвернулась, ничего не сказав.

– Пошли в школу, – сказал я.

Мы шли вдоль оживленной и шумной Садовой-Сухаревской, но я ничего не видел и не слышал, кроме нее. Мы молчали всю дорогу, пока я не растерял остатки терпения.

– Я не говорил раньше, потому что думал, что ты все равно уедешь. И я тоже уеду. И в этом нет никакого смысла. Но теперь я понял, что есть.

Соня молчала.

Я тоже отвернулся, потому что мне стало не по себе.

– Я зря это сказал, да?

Соня промолчала. Я думал, что она вообще не ответит, но она толкнула меня локтем, и я посмотрел на нее. Она смотрела вперед, а не на меня.

Я не заметил, как наступил в лужу, и нога сразу промокла.