Кретч. Гимн Беглецов Шабарин Павел

Лэнгли исчез, так и не дав ответа на волновавший Сэма вопрос. Тогда он решил, что его обхитрили, но сегодня ночью, после ужина, в его комнату влетел ворон. Он принес записку, в которой была всего одна короткая строчка: «14 по Большой Гершенской, особняк Гирхарт, второй этаж, бежевая комната». Именно то, что ему обещал наниматель.

Сэм оставил записку у себя в комнате – в тайнике под половицей, а адрес запомнил. Сейчас он шел туда кратчайшей дорогой. Лишь единожды он столкнулся взглядом с кем-то из местных, но тот, завидев серп на поясе юноши, правильно рассудил, что лучше с ним не связываться. Со стародавних времен простому люду было запрещено носить оружие, и каждый ремесленник учился пользоваться своим инвентарем, чтобы защитить семью. Такова была традиция. Даже на войну порой ополченцы шли с вилами да топорами. Мясники владели ножами, кузнецы – молотами, и все это было грозным оружием в умелых руках. Садовники, травники да пахари обучали своих сыновей тому, как драться с серпом и косой. Кому-то это оружие могло показаться и не очень-то опасным, но Сэм знал, какая в нем скрыта сила. Его собственный серп был выкован из толстой закаленной стали. Когда-то он принадлежал его дяде и был подарком от самого архонта Кретчийского за годы верной службы.

Змеиный переулок оказался позади, и, выйдя на Ремесленную улицу неподалеку от котла ткачей, юный садовник направил свои стопы в сторону Скалы, к Ремесленной площади и Большой Гершенской улице. Немного поразмыслив, он свернул на Малую Гершенскую и преодолел остаток пути переулками. Выглянув из-за каменной стены одного из домов, он наконец увидел свою цель. Особняк Гирхарт – старое здание, пустовавшее почти круглый год. Лишь изредка архонт предоставлял его уважаемым гостям города и их делегациям. Дом располагался на возвышенности, в непосредственной близости от Скалы. Это был трехэтажный особняк с садом и несколькими постройками.

Сэм быстро пересек Большую Гершенскую и направился к воротам. Они были слегка приоткрыты, и возле них стоял мужчина в необычной военной форме – он был при топоре, подобно обычному разбойнику, но его торс украшала красного цвета кираса, такая, какой молодой садовник еще никогда не видел. Поверхность доспеха была гладкой, матовой, на нем не было ни отличительных знаков, ни гербов, ни каких-либо еще символов. По мере приближения Сэма к воротам рука мужчины приближалась к топору.

– Эй! Ку’да? – резко спросил он. В его голосе чувствовался акцент иноземца.

– У меня рекомендательное письмо для управляющего, – произнес Сэм, вытаскивая свиток, который ему вручил дед.

– Ре’комендательное? – Охранник, похоже, не знал этого слова.

Сэм развернул свиток и продемонстрировал его содержание. Иноземец быстро пробежался глазами по строчкам, явно не понимая текста, но затем его взгляд коснулся архонтской печати.

– Да, да, – произнес он, – про’ходи.

Сэм лишь пожал плечами, попытавшись изобразить что-то наподобие дружелюбной улыбки. Иноземец же всем своим видом показывал презрение в смеси с усталостью и раздражением. И правда он был чем-то обессилен. Сэм подумал – дальней дорогой. Сапоги, брюки и короткий плащ мужчины были испачканы дорожной пылью, кроме того, от него разило потом – мужским и лошадиным. Действительно, кто бы обрадовался дежурству у ворот сразу после утомительной дороги? Когда Сэм шел от ворот в сторону дома, чувствовалось, что охранник буквально буравит его затылок своим взглядом.

Впрочем, неприятная встреча тут же забылась, когда садовник оказался в родной для себя стихии. Прилегающую территорию к особняку можно было скорее назвать парком, нежели садом. Да, площадь была не такой уж и большой, но, с его точки зрения, это был именно парк. Узкие симметричные дорожки известковой брусчатки, ночью освещаемые газовыми фонарями, вели к беседкам и скамейкам. Между ними в идеальном соотношении стояли многолетние хвойные и лиственные деревья. Края тропинок обрамлял декоративный кустарник. Парк был очень небольшим, но чувствовалось, что высаживали его с любовью и настоящим мастерством. Сейчас, конечно, он находился в некоем запустении и успел немного одичать. Но если отнестись к этому маленькому мирку с должным уважением, Сэм твердо знал, можно вернуть ему былое величие. Впрочем, он пришел сюда не за этим, что бы ни говорило письмо у него под курткой.

Вскоре Сэм оказался у дома. Он быстро осмотрелся – возле парадного входа расположились телеги и лошади. Несколько человек в красных льняных рубахах переносили в дом какие-то ящики. Похоже, Сэм верно угадал насчет дальней дороги. Двое мужчин в кирасах поднимали знамя над наспех установленным флагштоком. Знамя это было под цвет их доспехов и также не несло никаких отличительных знаков. Просто кусок ткани цвета крови.

Сэм направился в противоположную от них сторону – к двери для прислуги. В любом особняке ее было легко найти по многочисленным кухонным трубам, что проступали на крыше. К слову, дыма не было. Сэм подумал, что ему может повезти и он не встретит никого из слуг.

Дверь была открыта. Он проскользнул внутрь и тут же столкнулся взглядом с пожилым мужчиной. Тот был одет в поношенный сюртук, а на его крючковатом носу красовалось пенсне. Мужчина стоял склонившись над кухонным столом и записывал что-то в большую амбарную книгу. Весь его внешний вид говорил о том, что это старший слуга в доме.

– Я могу чем-то вам помочь? – спросил он размеренным тоном, хотя в его взгляде читалось некое удивление.

Сэм выудил письмо и, пройдя по кухне, протянул его камердинеру, тот принял его и, развернув, внимательно изучил, после чего вернул юноше. На долю секунды на лице мужчины проступила улыбка.

– Сэм Хайн? Мое имя Роберто. Неделю назад, – проговорил он медленно, – я бы вас расцеловал. Внук самого Баррика Хайна в моей кухне! Видят Высшие, саду не хватало руки мастера, но теперь…

– Я понимаю… – попытался сказать Сэм, но камердинер его перебил:

– Сад вырубят, молодой человек. Уже ничего не поделать. Деревья выкорчуют и продадут на лесопилку за городом. Проклятые красные наемники… – Он вдруг нервно оглянулся, как если бы боялся, что кто-то может услышать его слова. – Я понятия не имею, чего от них хочет архонт, но теперь особняк принадлежит им. Сейчас я закончу опись и буду собирать вещи… так что… ваши услуги не потребуются…

– Вы позволите мне осмотреть дом? – вдруг выпалил Сэм то, что было у него на душе.

Роберто усмехнулся.

– Я тут уже не работаю. Все решают эти иноземцы. Вы можете спросить у них. По мне, можете хоть набить карманы столовым серебром.

Парень посмотрел на пожилого мужчину с пониманием во взгляде. Он знал, каково это – отдать дому часть своей души, чтобы затем, спустя полжизни, тебя из него вышвырнули. Он хотел было произнести слова сочувствия, но вместо этого спросил:

– Где бежевая комната? – При этих словах его рука будто сама легла на пояс, ближе к серпу.

Камердинер увидел этот жест садовника, и у него, похоже, тут же возникло четкое понимание того, что сейчас произойдет.

– Наверху. Третья дверь от большой лестницы налево, или пятая от лестницы для слуг, – сказал он, закрывая книгу и направляясь к выходу.

– Девушка там? – спросил Сэм, когда Роберто проходил мимо него.

Тот лишь заглянул ему в глаза и кивнул, то ли отвечая на вопрос, то ли говоря: «Сделай это».

Когда камердинер покинул кухню, юноша уже поднимался по лестнице для слуг. Оказавшись на втором этаже, он замер перед выходом в коридор и прислушался. Со двора доносился топот и гомон, но сквозь них четко было слышно, как две пары ног переминаются по скрипучим половицам в небольшом отдалении от лестницы.

Затаив дыхание, Сэм быстро выглянул за угол. Двое наемников в красном стояли у двери бежевой комнаты. Один из них смотрел прямо на него.

– Эй! Кто там? – громко сказал мужчина.

Сэм спрятался обратно и выругался про себя.

Наемники обменялись парой фраз на незнакомом языке, и тут же скрип половиц усилился – один из них пошел в сторону юноши. В этот момент Сэму стало по-настоящему страшно. Он буквально не мог дышать от напряжения, которое возникло во всем его теле. По коже прокатилась волна жгучего холода. Если сейчас что-то пойдет не так… он никогда не увидит ее.

«Катрин», – прозвучало в его голове имя.

В ту ночь, когда ее забрали, он не мог помешать – внук садовника был всего лишь четырнадцатилетним мальчишкой. Теперь, когда он стал мужчиной, Сэм верил: никто не сможет помешать ему забрать ее обратно.

Он шумно вдохнул воздух и вышел из-за угла, выпрямившись в полный рост. В его руке сверкнул острый серп.

В руках наемника блеснуло лезвие топора.

Сэм выдохнул со звериным рыком и дернулся вперед. Лезвие его оружия легло на топорище, и он увел удар в сторону. Выпад получился неожиданным, и враг на секунду растерялся. Пользуясь этим замешательством, Сэм со всей силы ударил наемника свободной рукой. Тот отшатнулся и тут же получил удар ногой сбоку под колено. Туша в кирасе повалилась на пол.

В это же мгновение Сэм столкнулся взглядом со вторым мужчиной и с дулом его пистоля. Раздался выстрел.

Сквозь жар горящей в нем ярости и холод охватившей его решительности Сэм почувствовал удар, но боли не было. Расстояние между ним и вторым врагом исчезло в доли секунды. Пока наемник тянулся за своим топором, на его шею уже легло лезвие серпа. Садовник не собирался его убивать. Он уперся локтем ему в грудь и прижал к стене. Их взгляды встретились будто две грозовые тучи.

Лицо наемника было украшено черной бородой и шрамами. Он него несло потом и выпивкой, а еще запахом хищника, привыкшего отнимать чужие жизни. Он был опытен и понимал, что если дернется сейчас, то сам себе распорет шею. Мужчина попытался что-то сказать, но садовник прервал его ударом лба в лицо и тут же отпустил серп – наемник повалился без сознания.

Сэм подхватил ключ с пояса поверженного врага, спешно отпер дверь и проскользнул внутрь. В бежевой комнате было темно: гардины сдвинуты на окнах, – и лишь отголосок утреннего света проникал внутрь сквозь их бархатные складки. Было четко слышно, как люди взбегают по главной лестнице на второй этаж. Выстрел, вне всяких сомнений, поднял по тревоге каждого алого наемника в округе. Громкие и злые голоса, выкрикивающие проклятья и команды на чужом языке, приближались. Действовать надо было быстро.

Юноша запер за собой дверь и оставил ключ в замке. Затем он вцепился руками в массив дубового шкафа, стоявшего рядом, и одним сильным движением обрушил его на проход, создавая баррикаду.

– Что происходит? Кто вы? – услышал он мелодию знакомого голоса.

Обернувшись, Сэм увидел ее. Это была уже не та девчушка, что он знал четыре года назад. Она стала взрослой, сильной и еще более прекрасной. Густые рыжие волосы локонами спадали на плечи, а в огромных темных глазах горел огонь. Девушка стояла перед ним в одной ночной рубашке. В руках она сжимала увесистый подсвечник.

– Катрин… – улыбнулся Сэм.

– Что вам нужно? – спросила она с вызовом в голосе, хотя было видно, что Кэт испугана. Затем, не дожидаясь ответа, она проговорила: – Если вы меня хоть пальцем тронете, то мой отец…

– Кэт, – повторил садовник, – это же я, Сэм.

Девушка запнулась на полуслове. Несколько секунд она смотрела на него, не понимая, что происходит, а затем вдруг выронила подсвечник и зарыдала. Сэм бросился к ней и тут же заключил возлюбленную в свои объятия.

Будучи почти в истерике, она лепетала что-то о том, как сильно он изменился, но это не имело никакого значения. Спустя столько лет он наконец-то был рядом и мог ее защитить.

Раздались звуки ударов. Наемники ломали дверь, пока что безуспешно.

– У тебя кровь… – всхлипнула Кэт.

– Я не…

Сэм вдруг осознал, что ранен и его собственная кровь пропитывает белую рубаху под кожаной курткой. Но боли не было, и он никак не мог сообразить почему.

– Послушай… – Катрин отстранилась от него и заглянула в глаза. Сквозь слезы в ее взгляде читалась решительность. – Ты должен уходить.

Сэм нервно усмехнулся, бросив взгляд на дверь, которая пока еще держала удары.

– Что? – не понял он.

– Если я сейчас сбегу, они могут причинить вред моей маме и Аше.

– Я не могу оставить тебя тут.

– Сэм… мне тут ничто не угрожает. А тебя они убьют. Он тебя убьет.

– Кто?

И в этот момент раздался грохот. Что-то огромное быстро двигалось по дому, казалось сметая все на своем пути. Тем временем в двери уже появился пролом – наемники пустили в ход топоры.

– Вернись за нами, когда в город привезут мою сестру и маму…

Сэм не мог ничего сказать. Его мир вновь рушился. Четыре года он мечтал о встрече с возлюбленной, о том, как он ее спасет. А теперь все шло прахом. Он просто не видел в себе сил уйти… парень понимал, что лучше умрет, чем оставит ее тут одну.

– Пожалуйста, – произнесла Кэт, вновь рыдая, – выживи. Вернись за мной. Я люблю тебя. – С этими словами она запечатлела поцелуй на его губах.

Сэма будто ударило молнией. Все его естество вспыхнуло…

Катрин вскрикнула и отскочила в сторону.

– Идиоты! – раздалось из-за двери. – Хватит стрелять, не заденьте девчонку! В сторону, дайте дорогу Барону!

Боль растеклась по спине Сэма. Он обернулся и увидел дуло ружья, торчащее сквозь пролом в двери.

– Беги, – сказала девушка, и в ее голосе проявилось властное величие, почти такое же, что когда-то звучало в голосе ее деда.

Сэм не мог не повиноваться. Одним рывком он метнулся в гардину и, сорвав ее, вылетел сквозь окно. Как раз в этот миг дверь за его спиной слетела с петель, огромный шкаф отлетел в сторону, и, снося дверной косяк заодно с куском стены, в комнату ворвалось нечто огромное.

Дальше был удар о землю. Сэм откинул полотно гардины, изрезанное осколками стекла, и с места рванул в сторону парка.

Он бежал, а за спиной гремели коваными сапогами наемники. Несколько человек он видел и впереди – они бежали ему наперерез.

Он споткнулся. Корень дерева буквально впился ему в ногу, и парень повалился на землю. В то же мгновение впереди него раздался удар – лезвие огромного топора вошло в дерево, прорубив толстый ствол наполовину. Оружие было просто невероятного размера – сложно было представить, кто был способен так его метнуть. Без сомнения, садовника разрубило бы надвое, если бы он не споткнулся.

Сэм оттолкнулся руками от земли и побежал вперед, не разбирая дороги, сквозь заросли кустарника. Преследователи бежали за ним, но по какой-то причине садовник пронесся через плотную стену зелени, будто бы той и не было вовсе. На секунду ему показалось, что сами ветви расступаются, давая ему дорогу, а затем сходятся за спиной, преграждая путь наемникам.

– Беги и не оглядывайся, – шепнул ему Парк.

Дорога, кажется, сама шла под его бегущие ноги, и вскоре Сэм оказался возле ограды. Как ему удалось проделать весь этот путь за такое короткое время, парень не знал. Он обернулся и не увидел за спиной никого. Лишь где-то вдалеке что-то огромное крушило деревья, а люди кричали на чужом языке. Сквозь этот шум садовник вновь услышал голос Парка: на этот раз он не говорил ничего конкретного, а просто звал. Там, откуда доносился голос, стоял огромный дуб с раскидистыми ветвями, одна из них тянулась через высокий забор прямо к крыше соседнего дома.

Сэм легким движением взобрался на дерево.

– Спасибо тебе, – обратился Сэм к Парку. Никогда прежде юноша не испытывал ничего подобного, но по какой-то причине он не был удивлен тому факту, что говорит с чем-то неживым. Точнее, живым, но иначе. Прежде чем перемахнуть через забор, он прикоснулся рукой к коре и произнес: – Прощай.

Эрик

Город поражал разнообразием. Дома были отстроены из самых разных материалов и в самых разных стилях. Где-то узкие постройки теснились, а где-то свободно стояли огромные поместья с обширными парками. Жилые здания были смешаны со складами и мастерскими. Туман почти рассеялся, и в ночи проступили очертания Скалы, обозначавшей северную окраину города. Невероятной высоты отвесная стена серого камня нависала над городом. На ней еще теми-кто-был-до, древними королями, высечены титанические фигуры людей в странной броне и таинственных ритуальных одеяниях. Сама Скала, это Эрик знал наверняка, была зачарована, чтобы никогда не обрушиться на город.

Крестьянин еще никогда не видел такого большого скопления домов и людей. И хотя его спутники не видели в этом ничего особенного, те несколько десятков человек, что встретились им по дороге, показались крестьянину настоящей толпой. Было шумно – цокот копыт смешивался с голосами, скрипами, шумом воды и каких-то механизмов. Двигаясь за своими компаньонами, крестьянин старался держаться поближе к лошади.

К его великому сожалению, вскоре с лошадьми пришлось расстаться. Добравшись до «Отдыха колдуна» – массивного каменного здания с пристройками, что расположилось у самых городских стен, – они отправили скакунов на конюшню. В городе они не нужны, а продавать их было рановато – могли понадобиться для быстрого побега. Старик Томас, перекинувшись парой слов с мальчишкой-конюхом, отдал ему несколько медных монет, после чего обратился к Алисе и Эрику:

– Тут оставаться нам не стоит. Я договорился, чтобы любое сообщение для нас записывали. Будем приходить время от времени и забирать послания у слуг. Сами же остановимся в «Пьяном купце Монтгомери»… это трактир на Рыночной площади. У них комнаты выходят на крыши соседних домов… очень удобно…

– Ты здесь бывал раньше? – удивился Эрик.

– Лет двадцать назад… или тридцать… – Старый вор улыбнулся ностальгически. – Это я, знаешь ли, напоил Монтгомери…

Когда наконец все вещи были нагружены на Морковку, они отправились в путь к другой таверне.

– Расскажешь о купце? – спросила Алиса.

Признаться, Эрику тоже было интересно послушать.

– О, это было так давно, что уже не упомнишь всего…

Томас начал свой рассказ. В нем он повествовал в ярчайших подробностях о своем первом визите в этот дивный город. История крутилась вокруг того, как вор обманом и хитростью напоил зажиточного купца, а затем втянул его в совершенно безумное пари. В результате купец отдал половину своего состояния бедному ремесленнику на постройку того самого трактира. История, вопреки уверениям Томаса о собственной скудной памяти, пестрила подробностями и целой кучей побочных сюжетов. Эрику, конечно, было интересно ее послушать, но делал он это вполуха, стараясь уделять внимание и самому городу, по чьим улицам они сейчас шли.

Из рассказа старика можно было узнать многое не только о его хитрости, но и об истории места действия. Кретч имел довольно странную архитектуру. Он развивался в несколько этапов. Вначале было укрепленное поселение, которое основали беженцы третьей войны со Скверной. Сейчас район внутри города, обнесенный древней стеной, называется Старым городом. Старый город постепенно оброс котлами – маленькими замкнутыми ремесленными кварталами в дюжину домов каждый. Больших улиц тут было всего несколько, зато переулочков и этих самых котлов – превеликое множество.

С появлением города открылись новые торговые маршруты. Кретч разрастался, богател за счет торговли. Спустя долгие годы город стал достаточно большим, чтобы назваться метрополией… и тогда в город явились Высшие. Они назначили ему архонта – своего глашатая. После такого эпохального события Кретч конечно же стал столицей веры, привлекая паломников со всего света. Архонт сделал древний монастырь на севере города своей резиденцией, перестроив его и дав ему имя «замок Фейрфакс». Замок этот стоял меж двух горных рек, протекавших из ущелья, расколовшего в этом месте Скалу. По легендам, в этом ущелье находился храмовый комплекс тех-кто-был-до, таинственных предтеч, древних королей, вслед за кем в мир пришли Высшие. Сейчас в ущелье находился мемориальный парк, где в криптах, по старой традиции, хоронили местную аристократию.

Город источал самые разные ароматы – запахи гнили и навоза соседствовали с ароматами специй и копченого мяса, а в стальном жаре кузницы можно было услышать едкие нотки серы. Предрассветный бриз рассеивал духоту и приносил хоть какую-то свежесть со стороны озера, но в нем чувствовались масло и керосин. Ощущения, которые Кретч вызывал у Эрика, казались ему противоречивыми. Город был огромным живым организмом, заботливым чудищем, охраняющим своих несмышленых детей от бед и невзгод. Но дети были неблагодарны, они отравляли своего защитника – жгли его, рвали на части… Не щадили они и друг друга.

История Томаса то ли еще продолжалась, то ли уже закончилась. Он рассказывал какую-то шутку. Слушая его, Алиса смеялась время от времени. Смех ее был громким, заливистым и немного нахальным, но при этом все-таки красивым.

Так, за разговорами, в которых Эрик почти не принимал участия, они дошли до Рыночной площади, которую совсем недавно видели с парома. На ней уже появилось какое-то подобие суматохи – первые торговцы спешили занять хорошие места. У кого-то были свои прилавки, а кто-то раскладывал свои товары прямо на земле – на ковриках или простых кусках ткани.

Эрик засмотрелся на какие-то безделушки, затем на что-то еще и не заметил, как, идя за своими компаньонами, оказался в таверне.

На взгляд крестьянина, это место отличалось от тех питейных, что он видел раньше, только размером, зато отличалось в разы. Такой огромный зал, представлялось ему, больше подходил для какого-нибудь барона, нежели для простого люда. Но дело было только в размере, в остальном не имелось никаких отличий от обычной деревенской таверны – грубо сколоченные столы, гладкие и темные от времени, такие же стулья. Вокруг мягкий свет, запах кислого пива и жареного мяса. Теперь, в предрассветный час, тут было не очень-то людно. Пара пьянчуг, группа картежников, все никак не желающих расходиться, да трое стражников, видать отмечающих удачную ночную смену.

Втроем они сели поближе к барной стойке.

Томас подозвал бармена:

– Юноша! А ты, случаем, не сын ли Кедрика Бейли?

«Юноша» был крепко сбитым мужиком за сорок, чья густая борода покрывала половину лица, составляя дивный контраст блестящей лысине. Где-то между лысиной и бородой примостились глубоко посаженные глаза и их недобрый взгляд.

– Внук, – буркнул бармен, выходя из-за стойки, – что будете заказывать?

– О… – Томас немного опешил, видимо осознавая, сколько лет прошло с момента его знакомства со старым хозяином таверны, – я знал его… ну, деда твоего.

– А я – нет. – Фигура бармена нависала над столом.

Эрик понимал, что этот мужчина получает искреннее удовольствие от того, что своим внешним видом и манерами пугает людей. Их взгляды столкнулись. Безразличие в глазах Эрика и немая угроза в глазах бармена. Понадобилась лишь секунда, чтобы здоровяк отвел взгляд, дрогнув всем телом.

Легкое замешательство бармена, похоже, вернуло старому вору уверенность.

– Тебе очень не повезло, что ты его не знал… как тебя зовут, парень? – спросил старик, поднимаясь со стула.

– Бэар, – ответил бармен.

– Бэар, – старик похлопал его по широкой спине, – а что, если ты принесешь нам четверым по кружечке пива, и я расскажу тебе о твоем деде?

– Но вас тут трое, – не понял Бэар.

– А четвертая тебе. Посидишь с нами, я расскажу тебе о старике, – широко улыбнулся Томас.

Вскоре пиво было на столе, а здоровяк-бармен, потеряв остатки своего угрожающего вида, с большим интересом слушал, как Томас травит свою байку про пьяного купца по второму кругу. К своему удивлению, Эрик обнаружил, что ему до сих пор интересно слушать.

Сэм

Сэм замер на пороге. В его доме было тихо, абсолютно тихо.

Парень вздохнул с облегчением – деда тут не было, а значит, ему не придется объяснять, откуда взялась вся эта кровь. Неспособный думать ни о чем, кроме как о том, как бы избавиться от следов драки, Сэм ринулся наверх, в свою комнату. Там он скинул куртку, зажег лампу и подошел к зеркалу. Открывать ставней парень не стал. В центре красного пятна на его рубашке зияла дыра от пули. Та вошла в тело там, где под крепкими мускулами скрывалось сердце, но, слава Высшим, похоже, вошла неглубоко. Второе ранение было на спине, но его Сэм не мог рассмотреть. Признаться, он даже не представлял, что нужно делать. За всю свою жизнь он до этого видел пулевое ранение лишь единожды, и его обладатель скончался на месте. Где-то в голове мелькала мысль, что ему должно быть чертовски больно, но боль была вполне терпимой. Сэм достал небольшой ножик и начал срезать с себя рубашку, аккуратно отдирая те места, которые, пропитанные запекшейся кровью, прилипли к ране. Когда юноша наконец сумел рассмотреть пулевое отверстие, его удивление только возросло. Кожа вокруг огрубела, затвердела и сморщилась. Своим видом она походила на древесную кору.

Юноша спустился вниз, на кухню, вскипятил воды, затем сходил к гербарию деда и вскоре вернулся наверх с горячим чайником и мешочком высушенного мебиускуса. Это была одна из самых сильных целебных трав, что Сэм знал в силу фамильной профессии. Он быстро смешал траву с другими ингредиентами и приготовил мазь.

Затем он смочил тряпку кипятком и протер рану.

В тишине, стоящей в доме, раздался грохот. Что-то металлическое ударилось об пол. Сэм устремил свой взгляд вниз и, к своему удивлению, обнаружил там серый шарик пули. В следующую секунду этот звук повторился, и на полу оказалась вторая, та, что была у парня в спине.

Сэм вновь посмотрел в зеркало и обнаружил, что рана уже начала затягиваться.

Он стоял так, наверное, с минуту или дольше. Парень не мог понять, как такое вообще возможно. Сейчас он должен был думать о том, что делать дальше, как спасти Кэт и ее близких, но все его мысли были о том, что произошло. Его не брали пули, он совершил невозможный прыжок из окна (Сэм лишь охнул, когда понял, с какой высоты он упал), ему, вне всяких сомнений, помогал Парк, оказавшийся чем-то вполне разумным, хотя и непонятно, чем именно.

Садовник все равно наложил на места ранений мазь и сел в кресло. Только сейчас Сэм почувствовал, каких сил ему стоила вся эта авантюра. Откровенно говоря, он был обессилен.

– Что ты сделала со мной? – вдруг спросил он вслух, мысленно обращаясь к матери.

Он не знал ее. Его воспитывали дядя и дедушка. Они говорили, что его мать умерла практически сразу после родов, а отец сбежал, оставив ребенка на них двоих. Дядя всегда отзывался о матери Сэма, Рейне, очень хорошо, но дед… казалось, он ненавидел ее. По его словам, Рейна… была ведьмой. Обнаружив свой темный, запретный талант к колдовству, она начала применять его во зло, в конце концов это и привело к ее гибели. Дед всегда оберегал Сэма от каких-либо контактов с чем бы то ни было волшебным, опасаясь, что и его внук может разделять проклятие дочери. Юноша всегда относился к этим предостережениям с большим уважением. Ни разу в жизни он не прикасался к заговоренной вещи или к волшебному зелью, а от колдовской соли бежал как от огня. Его научили бояться колдовства, и сейчас то, что происходило с ним, те неестественные вещи, которые он вытворял… они пугали парня сильнее, чем смертельная опасность, в которой он побывал совсем недавно.

Он никак не мог понять, что же с ним произошло. Быть может, опасность заставила его воспользоваться теми силами, что давно спали в нем? Но что же это за силы? Сэм знал множество людей, чьи близкие обращались с колдовскими солями, не всегда легальными. Никто из них ничем не выделялся. Никто не вытворял ничего подобного.

Постепенно тяжелые страшные мысли погружались все глубже и глубже в озеро сонного разума. Их свет гас, поглощаемый темной водой. Когда Сэм, совершенно истощенный, наконец-то отдался сну, он думал о матери.

Почему-то ее образ, являвшийся только в предрассветных снах, всегда был окутан светом, тем самым, что по утрам приносит жизнь цветам, что пробуждает все живое ото сна.

Сегодня он ее не видел.

Его пробуждение было жестким. Мощный удар повалил парня на пол и выбил из него весь дух. Сэм попытался вдохнуть, но не смог. Казалось, его легкие свернулись. Он открыл глаза, но перед ними была лишь кроваво-красная пелена.

– Держите его! – рявкнул кто-то, и Сэм ощутил боль в плечах. Ему заломили руки за спину и грубо подняли с пола.

С громким хрипом легкие наконец-то наполнились воздухом, и пелена с глаз спала. В комнате было трое мужчин, не считая тех, кто держал его со спины. Все они были облачены в легкие пластинчатые доспехи, стальные шлемы-маски и серые плащи.

– Сэм Хайн, – произнес тот, что стоял ближе всего. Его голос был низким и гулким, отзвуки дребезжали на поверхности шлема, изображающего безразличное лицо, – вы арестованы именем архонта Кретчийского Эдварда Нолана Гамельского Второго по обвинению в государственной измене.

Сэм увидел, как серый плащ сжимает в руках мешок. Паника загорелась в нем неуправляемым пожаром. Он уже видел такие мешки на висельниках, чьи бренные тела болтались на городской стене форта Мейсер. Заговоренную ткань нельзя было снять с лица, и даже после смерти казненные оставались безымянными. Серые плащи забирали людей, надевали на них эти мешки, и больше о них никто не слышал.

Сэм попытался вырваться, но в его истощенном теле просто не хватило сил.

– Нет, пожалуйста! – в панике закричал он.

Но мужчина с мешком остался безразличен к его мольбам. Он шагнул вперед и резким, привычным движением скрыл лицо юноши за проклятой тканью.

– Грузите его, – прозвучал голос, лишенный каких-либо эмоций.

Сколько времени прошло с момента его ареста, Сэм даже не представлял. Сквозь грубую ткань мешка не было видно дневного света. Сырость, холод камня и эхо, которое разносилось вокруг от каждого звука, говорили о том, что его бросили в подземелье. Серые плащи, конечно, не кормили своего узника и даже не разговаривали с ним – лишь иногда приходили, чтобы избить, молча, без какой-либо цели. Сэма ни о чем не спрашивали, от него ничего не хотели. Он не мог сопротивляться. На его руках и ногах сомкнулись кандалы. Он не мог даже кричать: ткань проклятого мешка будто прилипла к его губам и не позволяла их разомкнуть.

Сэм страдал он несвободы, от боли, от безысходности, от непонимания и настоящего животного страха. Он уже не знал, прошел день с его ареста или уже месяц. У него уже не было сил на попытки сопротивления. Постепенно отчаяние начало брать верх, и что-то стало угасать в молодом садовнике.

Тогда за ним и пришли.

Тонким острым лезвием, не жалея кожи, мешок разрезали на его рту и глазах, так чтобы он смог видеть, смог говорить. Сэм сидел, прикованный к тяжелому стулу из массива дуба, в небольшой комнатушке. Он не помнил, как оказался тут. Перед ним располагался стол, заваленный какими-то бумагами. За столом сидел мужчина, немолодой, крепкий, с усталыми и совершенно безразличными глазами. Сэм подумал, что шлемы-маски серых плащей срисовали именно с него. Быть может, все было наоборот и собственное лицо тюремщика само обратилось маской. Лицо это вызывало оторопь в душе юноши. Оно казалось ему страшным и почему-то очень знакомым, но откуда – он вспомнить не мог.

Свет в помещении был естественным, и Сэм с облегчением вздохнул, видя впервые за неизвестно какое время лучи солнца, которые падали на кипы бумаг на столе.

– Как вы себя чувствуете? – осведомился мужчина, не отрывая глаз от бумаг.

– Можно… мне воды? – чуть ли не кашляя проговорил Сэм.

– Да, конечно. – Мужчина кивнул кому-то за спиной парня, и спустя секунды к его губам поднесли стакан воды. Большая часть ее пролилась мимо, но какое-то количество живительной влаги Сэму все же досталось.

– Моя фамилия Клюге, – представился мужчина, – я здесь, чтобы выслушать ваши показания и рассмотреть ваше дело. Начнем?

Сэм не знал, что сказать. Клюге сверился со своими записями и продолжил:

– Вы обвиняетесь в государственной измене. Это обвинение подразумевает несколько видов наказания, я могу сказать с большой долей уверенности, что в вашем случае это будет… – он еще раз посмотрел в бумаги, – …смертная казнь.

Эти слова должны были вселить ужас в душу заключенного, но почему-то этого не произошло. Что-то изменилось. Отчаяние постепенно уходило. Сэм чувствовал себя лучше и никак не мог понять почему.

– Конечно, на мой взгляд, это чрезмерно сурово, учитывая тот факт, что от ваших рук никто не погиб. – Мужчина говорил заученные фразы.

Сэм почти не слушал. Мужчина, его слова, глоток воды и даже солнечный свет – все одно большое представление. Они хотят дать ему ложную надежду, вытянуть из него все, что можно. Но Сэм знал, как кончают «мешки» вроде него. Исход один – смерть. Сейчас он должен будет рассказать плащам все, а затем они проверят эти показания уже под настоящими пытками.

И хотя ситуация была более чем ужасной, Сэм понял… что у него есть выход. Он не представлял, как это произойдет, но чувствовал, что силы, помогавшие ему в парке, спасшие его от пуль, помогут ему и сейчас. Просто им нужно еще немного времени…

Мужчина продолжал свою речь:

– Я думаю, что, если вы согласитесь сотрудничать, мы могли бы прийти к некоему соглашению? – Его слова лишь подтверждали догадки заключенного о сути этой встречи.

– Можно мне еще глоток воды? – попросил Сэм.

– Вы готовы ответить на мои вопросы?

– Мне обязательно делать это в кандалах?

– Пожалуйста, не меняйте темы. Вы позволите нам помочь вам?

– Да…

Клюге кивнул. Незримые люди за спиной Сэма отстегнули его запястья от подлокотников кресла и вложили в его ладони глиняный стакан с водой. С каждым глотком жажда лишь нарастала, но то же можно было сказать и о силе, постепенно закипающей внутри юноши. Он буквально ощущал, как энергия, скрытая в воде, проникает в каждый уголок его тела, пропитывает и насыщает его, исцеляя от ран. Солнечный свет лишь усиливал это ощущение, дополнял его.

Закончив с питьем, он посмотрел на Клюге и приготовился отвечать на его вопросы.

Допрос продолжался в течение нескольких часов. Солнечный луч успел переместиться по комнате и теперь падал на лицо Сэма. Даже сквозь плотную ткань мешка он чувствовал живительное тепло. Клюге говорил, спрашивал, уточнял, а Сэм отвечал на его вопросы. Время от времени он просил еще воды. Тюремщик считал садовника каким-то шпионом и все время спрашивал о каких-то черных лампах. Он был свято уверен, что Сэм не мог сам найти пленницу. По его словам, девушку только что привезли в город, и об ее местонахождении не знал практически никто.

Сэм рассказывал все честно, не утаивая ничего. Он лишь скрыл имя того человека, который дал ему информацию, а также то, что тот искал в городе. Парень рассказал, как проник в дом, как вырубил охрану и что было потом. Он говорил про свои действия в мельчайших подробностях и не скрывал своих мотивов. Его рассказ занял много времени. Когда же он наконец подошел к концу, Клюге произнес:

– Благодарю за ваше сотрудничество. – На его лице промелькнула улыбка, но не пустая, как весь его образ, а настоящая, полная триумфа и жестокости. Он отвел взгляд и бросил куда-то за спину заключенного: – Во вторую допросную его. Зашейте глаза.

Сэма грубо подхватили под руки с двух сторон, но в этот раз он был готов… и полон сил.

Тот стражник, что был слева, получил удар локтем в корпус, да такой, что раздался хруст ребер. Того, что был справа, Сэм подхватил одной рукой за шкирку и метнул в сторону Клюге.

– Что? – лишь успел сказать следователь до того, как его накрыло тушей, закованной в доспех.

У Сэма не было времени удивляться собственной силе. Он быстро осмотрелся по сторонам. Стражник валялся рядом с ним – погнутая кираса, повсюду кровь… но на его поясе были ключи. Схватив заветную связку, юноша рванул к выходу.

Когда он оказался в коридоре, за его спиной раздался крик Клюге.

– Тревога! – орал тот во все горло, а беглый «мешок» уже мчался куда-то сломя голову.

Мелькал свет факелов, были слышны звуки механизмов и крики людей – истязаемых и истязателей. Сэм знал, что этот темный, выложенный деревом, камнем и человеческими страданиями коридор теперь будет всю жизнь являться ему в кошмарах.

Первая закрытая дверь попалась почти сразу же. Массивная дубовая конструкция преграждала путь. Только завидев ее, садовник понял, что у него на связке больше дюжины разных ключей, и он даже близко не представляет, какой ключ от чего. Времени разбираться не было, как и времени на раздумья. Не сбавляя скорости, Сэм влетел плечом в дверь, и та с грохотом повалилась на пол, а парень – вместе с ней. Вскочив, он продолжил бег.

Где сейчас он находился? В подземелье форта Мейсер? Вполне вероятно. Но где именно?

От поворота направо потянуло свежим воздухом, и Сэм свернул туда. Буквально тут же ему встретилась еще одна дверь, но на этот раз открытая. На проходе стоял один из серых плащей. В руках он сжимал масляную лампу и явно был удивлен видом несущегося на него заключенного. Сэм проделал с ним то же, что с предыдущей дверью, и еще быстрее рванул вперед. За его спиной что-то хлопнуло, и вспыхнул огонь. Раздались крики, но парень даже не обернулся.

Бег выматывал его быстрее, чем он мог подумать. Силы накапливались в нем медленно, а исчезали почти моментально. Сейчас он уже чувствовал, что времени у него осталось немного… по крайней мере, пока он под землей. На поверхности солнечный свет поможет ему.

Впереди послышались голоса. Сэм свернул от них в сторону и почти сразу же оказался на ступенях какой-то лестницы. Та круто поднималась вверх и заканчивалась стальной дверью. Сквозь узкую замочную скважину в подземелье проникал одинокий лучик живительного света.

Сэм попробовал один из ключей на связке, но тот оказался слишком велик, тогда он попробовал второй, но и тот не подошел. Руки садовника дрожали, он чувствовал, как мешок на его лице намокает от пота, боль во всем теле вновь чувствовалась, постепенно нарастая. Он попробовал еще один ключ – тот вошел в замочную скважину, но отказался поворачиваться.

Снизу, от подножия лестницы, послышались голоса. По ступеням затопали тяжелые сапоги.

Сэм внимательней посмотрел на связку. На ней было больше двух дюжин ключей… но только один был такой же формы, как тот, что вошел в скважину. Судорожными движениями, ловя собственное дыхание, парень схватил его, воткнул в замок… и провернул со щелчком.

Дверь отворилась, и внутрь хлынул поток яркого солнечного света. Сэм быстро шагнул вперед, ослепленный живительным потоком энергии. Когда же зрение к нему вернулось, он увидел, что стоит посреди внутреннего двора форта Мейсер, прямо на тренировочной площадке серых плащей. Перед ним было, наверное, больше сотни рекрутов и офицеров – почти все при оружии.

Парень, наполненный силой солнца, сумел раскидать дюжину или две врагов, но затем даже его нечеловеческих возможностей оказалось недостаточно. Пули и клинки врезались в его тело, кости трещали под мощными ударами.

Когда все кончилось, он увидел над собой лицо Клюге.

– Я не знаю, как ты это сделал, – произнес тот жестко, – но больше ты не убежишь. – Затем он добавил, обращаясь куда-то в сторону: – Раздробите ему колени.