Вас любит Президент Романовский Владимир

– Это то, что сказано в письме? Что я должен … ночевать у вас?

– Это, и еще кое-что.

– Вот же, блядь, сволочь, – сказал Винс, пораженный. – Лерой. Я думал, что-то важное. Нет, спасибо, у меня есть куда пойти переночевать, никого не стесняя.

– Меня ты не стеснишь, – заверил его капитан. – О моем гостеприимстве ходят легенды.

– Я думал – какое-то важное послание, касающееся расследования.

– А, да, расследование, – небрежно сказал капитан. Что-то в этом человеке показалось Винсу очень странным. Полицейские так себя не ведут. – Слушай, Винс, забудь про Лероя пока что. У меня ты будешь в безопасности. Очень удобно. Я отдам тебе спальню.

Не слишком убедительно.

– Лерой…

– Хоть на минуту можно забыть о Лерое? – мрачно сказал Марти.

– Нет, нельзя! Он … Не знаю…

– Ну хорошо, – Марти некоторое время изучал браслет часов. – Вот что, Винс. У Лероя есть методы, о которых лучше не знать. Я уже давно не пытаюсь определить, что важно, а что нет, когда дело касается Лероя. Он не коп, он не человек, он, как у нас говорят, Гнев Матушки Природы, и лучшее, что можно сделать, когда находишься рядом с ним – не раздражать его. Если он говорит, что тебе нужно провести несколько дней у меня в квартире, значит, тому есть причины. Причины у Лероя в основном глупые. Но, увы, когда имеешь дело с Лероем, всегда есть шанс, что глупые его рассуждения приведут к чему-то полезному и конструктивному. У Лероя такой дар, специальный. То есть, лично я так не думаю. Но многие думают. В этом все и дело.

– Спасибо, я запомню, – сказал Винс, поднимаясь.

– Жена моя очень хорошо готовит, – сообщил Капитан Марти без интонации. – Дочь у меня очень красивая.

– Благодарю, Капитан. Если что-то новое будет в следствии, вы мне сообщите, надеюсь?

– Ах, да, по поводу этого … – сказал Марти. – Лерой об этом упоминает в письме. Посмотрим … Ага, вот оно. «Если Винс спросит, нет ли чего нового в следствии, скажи ему, чтобы он ебался в рот. – Он поднял голову. – Очень сожалею, но…

– Так и написал?

– Да. Вот, посмотри сам.

– Не может быть.

Капитан Марти протянул Винсу письмо. Винс взял его и прочел – «Если … следствии…»

– Черт, – сказал Винс. – Я найму частного детектива. Вы здесь все просто некомпетентные бездельники.

Марти засмеялся, чем еще больше сбил Винса с толку.

– Но ведь правда! – настаивал Винс без особой уверенности.

– Конечно правда. Ладно. Значит, ты отказываешься от моего приглашения…

– Отказываюсь … Да.

– Я так и подумал. Это хорошо. На самом деле у меня нет дочери. Да и не женат я.

– Мне очень жаль.

– Хочешь совет, Винс? Слушай внимательно. Это неофициально. Сторонись Лероя. Просто сторонись.

***

– Капитан, – сказал Том после ухода Винса.

– Чего тебе?

– Я вот думаю тут. Может, это не мое дело, но … Кто на самом деле Детектив Лерой?

– А, это хорошо, Том, я как раз собирался с тобой об этом поговорить.

– Ага.

– Помнится, последний коп, задавший этот вопрос, был переведен в Южный Бронкс. Я просто сделаю вид, что вопроса не было, потому что ты мне нравишься. Но я тебя предупредил. Теперь иди в заведение напротив и приведи сюда Гавина. Он там жрет бублики уже третий час. И вообще все где-то шляются, в непонятных местах. Влияние Лероя. Разложились. Некомпетентные бездельники.

Марти закрыл и запер дверь, присел на край стола, и набрал номер.

– Шеф? Это Марти. Только что был Винс и оставил сообщение от Лероя. Что? … Нет, совсем нет. Послушайте, я не могу следить за Лероем, когда он во Франции. И я не мог запретить ему туда лететь. Он бы что-нибудь опять заподозрил… Что? … Шеф, меня это задание счастливым не делает, поверьте. Делаю все, что могу. Я не знаю, что он задумал. А вы знаете? Я было понадеялся, что парни из Общих Сведений его пристрелят по ошибке … Нет. Это было бы слишком большим везением. Я не могу сейчас лететь во Францию, у меня здесь бардак, который нужно разгребать … Как только в этом отделении появится обычный капитан, неудобные вопросы начнут задавать сразу. Мы не можем этого допустить … Да, сэр. Благодарю вас..

Он сердито повесил трубку.

Вошел Гавин, не постучавшись.

– Привет, Гавин, – сказал Марти, беря со стола лист и подавая Гавину. – Твой трансфер. В Восточный Нью-Йорк. Ты мне говорил, что устал от бюрократии. Сорок уголовных преступлений в день – именно то, что нужно уставшим от бюрократии. Удачи тебе.

– Эй, капитан, – пробормотал пораженный Гавин.

– Убирайся, – сказал Марти. – Убирайся с глаз моих, ебаный хонки! К ебаным ниггерам в район, сука!

***

Об отелях нечего было и думать – если тебя одолело одиночество, в отеле будет только хуже. Собственную квартиру Винса теперь ремонтировали, но даже если бы она не была повреждена пожаром, возвращаться туда было бы глупо – по разным причинам. К счастью импресарио Винса отдыхал на каком-то экзотическом острове, который рекламировали, как девственный-нетронутый, и где местные только недавно начали учиться чистить иностранцам жилища, стирать им белье и готовить для них четыре раза в день, и все это за два доллара. Винс связался с импресарио, и тот позвонил портье, чтобы Винсу выдали ключи – солидных размеров лофт в СоХо, после пятого обновления за двадцать лет окончательно переставший напоминать швейных цех, из которого получился. В отчаянии, мучаясь одиночеством, Винс позвонил в сопроводительный сервис. Девушка приехала и начала его театрально соблазнять. В конце концов, заплатив сумму полностью, он ее просто выставил. Спал он урывками, просыпался, засыпал опять – но липкая дрема не приносила облегчения. Ни мир снов, ни реальность его не удовлетворяли – и там, и там жизнь была сплошным кошмаром. На следующее утро, проснувшись в очередной раз, он заставил себя подняться и убедился, что на часах уже одиннадцать. Если бы у него болела голова, ему, возможно, было бы легче – но в голове было ясно, и тело работало безупречно. Это добавило к кошмарным ощущениям чувство вины. Опасность, угрозы, эксцентричная помощь свояченицы были, оказывается, отдыхом, отвлекали от всего этого. Теперь дети в безопасности и не донимают, Гвен уехала в Париж с копом-расистом – и Винс остался один на один со своим горем.

Он посмотрел новости по телевизору. Сводки, в которых его, Винса, упоминали, привели его в самую настоящую ярость. Это было хорошо. Ярость приглушает горе. Наконец-то можно было начать что-то делать – он поговорит об этих сводках со своим адвокатом.

***

Офис Фила Мёри располагался в обшарпанном с налетом копоти здании в Трайбеке, построенном в тридцатых годах прошлого века, когда архитекторы стали привыкать к идее, что собственно вид здания не имеет никакого отношения к его функциям. Предполагалось, что суровые, безжалостные и эффективные предприниматели времен Великой Депрессии получали разве что дополнительный стимул суровости и безжалостности от уродливости своих штаб-квартир (когда не были заняты прыжками на тротуар с высоких этажей в связи с испытываемыми ими финансовыми затруднениями).

Старомодная, среднего возраста секретарша адвоката приветствовала Винса холодным взглядом и фальшивой улыбкой.

– Эй, Винс! – Мёри радушно улыбнулся, разведя руки в гостеприимном жесте. – Как поживаешь!

– Фил, я…

– Кофе не хочешь ли? Или чего-нибудь покрепче? Впрочем, ты, наверное, готовишься к следующему мачту.

– Фил! Ты знаешь, зачем я здесь.

– Предполагаю. Садись, садись.

Винс сел, сел.

– Прими соболезнования…

– Фил, есть проблема.

– Конечно есть. Мы ее решим, Винс. Ты пришел и меня застал – половина проблемы ушла.

– Ты читал сегодняшний «Поуст»?

– Да.

– «Дейли Ньюз»?

– Да.

– «Крониклер»?

– Да, Винс, я их все читаю.

– Интернет?

– Естественно.

– Обнаружил что-нибудь любопытное?

– Много.

– Фил, моя жена погибла, а детей я прячу…

– Детей?

– Слушай, мне не нравится, что эти хамы постоянно намекают, что я убийца собственной жены. Серьезно. Я могу легко без этого обойтись, мне хватает забот.

– Винс, они же журналисты…

– Я не желаю, чтобы журналисты намекали, что я убил женщину, которую любил больше жизни. На то, что они думают обо мне, мне плевать, но у моих детей вся жизнь впереди, и мне бы хотелось, чтобы они жили без того, чтобы чувствовать себя обязанными защищать своего отца каждый раз, когда какой-нибудь подонок что-то говорит…

– Винс, позволь мне тебя прервать. Мы с тобой люди разумные, не так ли? Сто миллионов человек смотрело твой матч в прямой трансляции. Твое алиби нерушимо. С таким алиби можно оправдать кого угодно – Эйхманна, Джека Потрошителя, почти всю сегодняшнюю администрацию – словом, любого. Ни один разумный человек не подумает о подлоге…

– В мире очень мало разумных людей, Фил. Газеты пишут, что свидетельства судебных следователей фальшивые, и что убийство произошло после матча.

– Нет, этого они не пишут.

– Подразумевают. Если им верить, там у меня все подлог. Каждый день какая-то новая статья. Если часто повторять одну и ту же ложь, она в конце концов станет правдой. Илэйн часто это говорила.

– Ты преувеличиваешь, Винс. Я понимаю, ты возбужден…

– Фил, Фил, перестань. Возбужден! Мне нужна твоя помощь, прямо сейчас.

– Хорошо. Что ты хочешь, чтобы я сделал?

– Найди способ все это остановить.

– Что остановить?

– Инсинуации в прессе. По телевизору. По радио. Вчини этим гадам иск за клевету.

– Нельзя, Винс.

– Почему?

Фил посмотрел на Винса так, будто имел дело с человеком не совсем нормальным, чьи мучения нельзя устранить, но можно облегчить, выказыв сочувствие.

– Журналистов остановить нельзя, – сказал он. – Винс, свобода прессы – такая штука. Свободные они. Что хотят, то и пишут.

Винс нахмурился. Он знал Фила несколько лет, пользовался его услугами несколько раз, когда граждане с оппортунистским складом ума вчиняли ему иски, но только сейчас понял, что парень-то, оказывается, глуп.

Поспешно встав, Винс сказал:

– Спасибо тебе, Фил.

– Подожди.

– Нет. Спасибо.

Он быстро вышел из офиса. Шагая по коридору, злясь, думая, что же ему теперь делать, он едва не столкнулся с толстым белым мужчиной со слегка гротескными чертами лица, который сказал неожиданно приятным баритоном:

– Простите, у вас, кажется, есть проблема, требующая решения. Возможно, я могу вам помочь. Зайдем ко мне в офис.

Подчиняясь импульсу, Винс согласился зайти.

– Зовут меня Тимоти, – сказал толстый, закрывая дверь. – Тимоти Левайн. Тимоти Джей Левайн, если быть точным. Кофе не хотите? У меня, правда, только черный. Не думаю, что друг наш Фил Мёри может что-нибудь для вас сделать. Он ведь верующий фанатик.

– Простите, как?

– Верующий фанатик. Садитесь. Выпьем кофе.

Винс сел.

– Вы имеете в виду, что он верит в Бога? – спросил он, принимая миниатюрные чашку и блюдце из рук Тимоти.

– Увы, – сказал Тимоти Джей Левайн. – Последний адвокат, который верил в Бога, прозывался Абрахам Линкольн, и адвокат он, как оказалось, был весьма посредственный. Зато у него был превосходный метаболизм. Жрал как свинья и ни унции лишней не набирал. А мне вот приходится постоянно что-то исключать из диеты, чтобы вот в этот костюм влезать. Фил Мёри верит в фундаментальную правильность всего, что есть. Он верит, что юриспруденция есть необходимое зло. Он верит в свободу прессы. Он верит, что Санта Клауса нет. Это такая система верований. Неверующих людей не бывает, все дело в выборе предмета веры, и некоторых этот выбор делает, ну, скажем, недалекими. Не всегда, но часто. Фил Мёри верит, что в каждом деле, за которое он берется, следует делать только то, что уже было сделано в других делах раньше. Мои методы иные. Я могу себе это позволить. У меня богатые родители, поэтому я никак не завишу от этой работы, и работаю только ради профессионального удовлетворения. Поэтому я могу себе позволить разбирать каждый случай отдельно и тщательно. И желаю разобрать ваш.

Кофе оказался удивительно хорошим. Винс поглядел по сторонам и заметил наконец машинку для приготовления эспрессо, в углу. Странно – Тимоти будто знал, что вот сейчас Винс пройдет по коридору, и приготовил кофе заранее.

– А что вы можете для меня сделать? В общих чертах? – спросил он.

– Сперва залог, Винс. Некоторые правила я все-таки уважаю, и это одно из них.

– Сколько?

– Двадцать тысяч.

Винс вытащил чековую книжку.

– Немного же вы берете, – сказал он.

– Достаточно. Судебные издержки в эту сумму не включены, поскольку суда не будет. Ни вы никого не будете судить, ни вас не будут. Все, что я сейчас сделаю – я скажу, как вам следует поступать. Если вы последуете в точности моим инструкциям, все будет в порядке, и с вами, и с вашими детьми. Готовы?

Винс протянул ему чек. Быстро посмотрев на подпись, Тимоти сунул чек в стол и снова воззрился на Винса.

– Как у вас с письменностью? – спросил он.

– Что вы имеете в виду?

– Вы окончили колледж?

– Да.

– У вас был курс экспозиционного письма?

– Да.

– Успешно прошли?

– Кажется на «хорошо», но точно не помню.

– Хорошо-то оно хорошо, а только этого мало, – Тимоти быстро написал что-то на листе бумаги. – Вы войдете в контакт с этим человеком … он ассистент профессора литературы в Хантер Колледже. Вы будете платить ему сто долларов в час, и заниматься у него час в день, и в течении недели пройдете весь курс снова. Как пройдете, вы напишете эссе о том, какие эти репортеры жестокие, бестактные, несправедливые мерзавцы по отношению к вам. Покажете старику то, что получилось. Он сделает поправки. После этого вы отправите написанное во все газеты города. Они долго будут раздумывать, а тем временем вы приготовите речь и войдете в контакт со всеми национальными телекомпаниями. Вы выучите речь наизусть и произнесете ее на первом же канале, который согласится пустить ее в эфир. И в эссе и в речи вы упомянете, что считаете репортеров … и вы их назовете, каждого, по имени … что вы считаете их лично ответственными за любые психологические травмы, которые ваши дети уже получили, или когда-либо получат, в результате инсинуаций средств массовой информации. Вот и все.

– Что значит – все?

– Это все, что вам нужно сделать. Впрочем, нет, есть еще кое-что. Если профессор вам откажет, или его нет на месте, а у вас есть хороший знакомый среди репортеров, сходите к репортеру. Но следует быть уверенным, что он умеет писать. И пусть он вам поможет.

Винс некоторое время размышлял. Что-то слишком просто все.

– А если они откажутся печатать эссе? – спросил он.

– Конечно откажутся. Но я думаю, что есть все-таки на свете редактор, который решит, а чем черт не шутит, это в конце концов сенсация – боксер сам написал целое эссе. Да еще и грамотно! Если же никто, вообще никто, не захочет иметь с вами дела, вы упомянете в интервью … а уж интервью вы можете получить в любой момент – эти крысы за вами ходят постоянно, умоляя вас сказать хоть что-нибудь … вы упомянете, что хотели пойти на телевидение, но вам отказали. После чего все эти массовые информаторы будут выглядеть как безмозглые расисты, а вы будете выглядеть как … ну, не важно. И вы посвятите свой следующий бой на ринге … ну, не знаю … семьям, которые пострадали от средств массовой информации, и вы нокаутируете оппонента в третьем раунде, и на следующий день ваш портрет начнут печатать на почтовых марках. Заодно можете попросить своего тестя, чтобы он вас поддержал. Очень вовремя, кстати сказать.

– Вовремя?

– Тесть ваш разорился. Сочувствие в данный момент ему не повредит. Вы что, не слышали?

– Нет. Что? Разорился? Не понимаю.

– Просто позор – люди открывают газету только для того, чтобы читать о собственных проблемах.

– Не понимаю, о чем вы?

– Эх! Винс, все это в новостях передают дня три уже. Старик весь в долгах, денег нет, сидит дома в одиночестве. Газеты пишут о нем только в деловых приложениях, конечно, в основном, но «Дейли Ньюз» напечатала давеча большую статью на третьей странице. Они не упоминают вашего тестя по имени, но названия компаний должны же были навести вас на какие-то мысли.

– Когда это случилось?

– Недавно, Винс. Это один из тех относительно редких случаев, когда человек действительно разоряется полностью. Всё его имущество будет передано кредиторам в ближайшие дни. Ему придется, возможно, переехать в мотель, если остались наличные, в чем я сомневаюсь. Все друзья его уже успели бросить.

– У него есть сбережения.

– Все счета заморожены. Его судят на сумму, втрое превышающую то, что у него было.

– Первый раз слышу.

– Понимаю. Вы вели себя эгоистично, думая только о себе, что простительно в вашем положении. Вот номер профессора, – он протянул Винсу лист. – Передайте ему привет от меня. Он очень забавный парень. Или же найдите молодого репортера, у которого остались еще какие-нибудь иллюзии.

Тимоти Джей Левайн откинулся в кресле.

– Заведите каких-нибудь новых друзей, – продолжал он. – Прямо сейчас, не медля. Если вам нужно выбирать между сигаретами и сладким, выбирайте сигареты, только, смотрите, не пристраститесь. Если вам нужно отвлечься, идите в мир и совершите что-нибудь совершенно бескорыстное.

– Не понял.

– Это так, просто мысли. Это все, Винс. Я понимаю, что двадцать тысяч за пять минут – дороговато. Я бы дал вам инструкции бесплатно, но боюсь, что тогда вы не стали бы им следовать.

– Это не похоже ни на какие советы, которые получают от адвоката, – сказал Винс. Ему было неудобно. – Не скажете ли…

– Боюсь, что ваше время истекло, – сказал Тимоти, глядя добродушно на Винса. – Мне нужно сделать несколько дел. Я тороплюсь.

– Я…

– Нет, не вы, а я их должен сделать. Нельзя быть таким эгоистом, Винс – я да я. До свидания.

На улице три устрашающего вида черных подростка сгруппировались вокруг Бентли. Винс некоторое время наблюдал за ними. Быстро возникла проволочная вешалка, ее сунули между стеклом и рамой двери со стороны руля.

– Эй! – сказал Винс. – Эй вы там!

– Делаем ноги, ниггер, – сказал один из подростков. Втроем они кинулись бежать и скрылись за углом, хохоча и подбадривая друг друга отвратительными расистскими эпитетами. Винс вытащил проволочную вешалку. На двери красовалась неряшливая царапина. Профессионализм – явление редкое, и в преступной среде тоже. Старомодные замки Бентли можно было открыть ногтем за три секунды, ничего не поцарапав. Помимо этого, лезть в Бентли вообще глупо. Машина может принадлежать какому-нибудь мафиозо, или бывшему чемпиону мира по боксу в тяжелом весе с плохим характером.

Чрезмерные горестные переживания, как однажды объяснила ему Илэйн, есть проявление эгоизма. Каждый человек является в какой-то степени эгоистом, поскольку в конечном счете эгоизм есть форма самосохранения. Но эгоизм чрезмерный становится в конце концов разрушительным – по отношению сперва к другим, а затем к себе.

Для поддержания эквилибриума во вселенной следовало совершить бескорыстный поступок, как посоветовал Тимоти. Винс сосредоточился. Поступок.

Он взял с пассажирского сидения номер «Дейли Ньюз». Меньше чем за пять минут он убедился, что толстый Тимоти Джей Левайн прав. Тесть Винса разорился. Многие теряют состояние в один день, но их потом вытаскивают за уши те, кто тоже разорился бы, если бы должника заставили платить, а именно – банки, политики, семья, любовницы, и так далее. И тем не менее Джон Форрестер действительно был разорен. В один день. Никто не мог бы теперь уберечь никакую часть его имущества, никто не мог бы предоставить ему возможность сделать новое состояние. Сопоставляя сказанное Тимоти с информацией в газете, Винс заключил, что наличествовал, скорее всего, какой-то заговор, имевший целью потопить весь клан. Какая-то дикая экзотика. Кому такое могло придти в голову? В наше время?

Дворецкий впустил его в дом, предупредив, что хозяин отсутствует.

– А миссис Форрестер?

– Она в библиотеке, сэр.

– Спасибо.

Винс побежал вверх по ступеням.

– Здравствуй, Винс, – сказала Мора без интонации. – Как ты? Все в порядке, надеюсь.

– Это правда?

– Что? Что мой муж неудачник без цента в кармане? Да.

– Мне очень жаль.

– Он сам напросился.

– Не подскажете, где мне его сейчас искать? Мне нужно с ним поговорить.

– Понятия не имею. Мне все равно. Я уезжаю.

– Э … что?

– Я от него ухожу. Здесь мне больше нечего делать.

Винс посмотрел на одну из книжных полок. Повинуясь импульсу, он приблизился, привлеченный книгой в мягкой обложке, выделяющейся среди томов в кожаных переплетах. Он снял книгу с полки. Пьесы Лопе де Вега во французском переводе. Он помнил, что купил эту книгу сам, в Лионе, по просьбе Илэйн. Читалками она не пользовалась.

– Можно я возьму эту книгу себе? – спросил он.

– Можешь взять хоть все, – сказала Мора. – Я давно уже ничего не читаю, кроме колонки сплетен. А драгоценный мой муж перестал читать сразу после университета.

– Вы уезжаете … за границу?

– Если бы! – Мора печально покачала головой. – Сукин сын не только сам разорился, он и меня разорил. Переезжаю к сестре в Южную Каролину. Если увидишь Гвен, скажи ей, что мы ее там всегда примем, если у нее нет других планов. Она в тебя влюблена. Ты, наверное, знаешь.

– Влюблена?

Винс подавил раздражение. Но, в конце концов, не ее это, Моры, дело, кто в кого влюблен. Родители бывают порой удивительно бестактны.

– А чего ты ждал? – спросила Мора. – Она вся в отца, в этом смысле. Хватает все, что ей не принадлежит, и пренебрегает тем, что имеет по праву … Ты знаешь ли, какая я была пятнадцать лет назад? Я была неотразима. Мне было почти пятьдесят, но любой мужчина сделал бы все, вплоть до голосования за Партию Зеленых, чтобы только провести со мной несколько часов. Один молодой человек развелся с женой после того, как увидел меня один раз на вечеринке. Я понимаю, что звучит это … фатовато, но … это правда. И как же поступает мой муж? Он находит себе тощую ящерицу и спит с ней. Нужно было ее видеть. Я уверена, что есть на свете женщины уродливее, но они все время прячутся, наверное. Жуткая она была – не передать. Груди нет, и клюв орлиный. Видел бы ты эти ноздри. Огромные. Родители у нее были богатые арабы. К чему катится мир! Ты только посмотри на все это, Винс. Гвен – неблагодарная шлюха, а Илэйн … бедная Илэйн … она могла выбрать себе кого угодно…

Мора остановилась, не потому, что поняла, что ведет себя бестактно по отношению к вдовцу, но просто потому, что ей стало очень грустно. Она была подавлена горем.

– До свидания, миссис Форрестер, – сказал Винс.

Наклонившись импульсивно, он поцеловал ее в щеку. Она повернула к нему лицо. В ее небесно-голубых глазах блестели слезы. Глаза Илэйн. Он резко выпрямился и вышел из комнаты.

В проходе, соединяющем библиотеку с гостиной, он наткнулся на старомодный телефонный столик со старомодным телефоном – с диском для набора. Винс прикинул – голубокровные любят, чтобы даже антиквариат выполнял положенные ему функции. Он поднял трубку. Телефон работал.

Он вдруг вспомнил о номере профессора в кармане и вытащил лист. Почерк у Тимоти Джей Левайна был четкий и ровный. Винс набрал номер.

– Да?

– Здравствуйте. Меня зовут Винс. Я бы хотел поговорить с Профессором Кёрвином. Пожалуйста.

– Вы из прессы?

– Нет.

– Что тебе нужно, парень?

– Мне нужно, чтобы вы помогли мне написать эссе.

– Об эволюции?

– Нет.

– Знаешь что? С меня хватит. Помогать всяким дуракам писать эссе – не желаю больше. Всё. Найди себе другого.

Профессор повесил трубку.

В гостиной к Винсу подошел дворецкий.

– Простите, сэр. Я не знаю, кому еще … мне рассказать … хмм … про мистера Форрестера.

– Я слушаю.

– Сегодня он вернулся домой … прошел в кабинет, взял пистолет, и уехал. Я здесь больше не служу, и понимаю, что меня это не касается … но … Он, возможно, совершит скоро какую-нибудь глупость. Я бы мог позвонить в полицию, но, боюсь, времени нет. В Апстейте живет человек, который … с которым у мистера Форрестера были в прошлом … э … конфликты.

Винс нахмурился.

– А конкретно?

– Я думаю … Слушайте, я ничего вам сейчас не говорю, а вы ничего не слышите. Хорошо?

– Конечно. Говорите.

– Я просто дворецкий.

– Ваша скромность в данном случае не приносит никакой пользы. Говорите.

– Мистер Форрестер и мистер Кокс…

– Так зовут этого человека? Кокс?

– Да. Они … поссорились. Пятнадцать лет назад. Поссорились … из-за жены … мистера Кокса. Мистер Форрестер считает, что мистер Кокс его разорил. Он также считает, что мистер Кокс ответственен за смерть мисс Илэйн.

– Это правда? – быстро спросил Винс.

– Ничего не знаю об этом, сэр. Однако, поскольку мистер Форрестер собирается сделать глупость, я посчитал нужным вас об этом уведомить. Сказать это больше некому. Миссис Форрестер в данный момент недоступна эмоционально, а мисс Гвендолин куда-то уехала.

Страницы: «« ... 89101112131415 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Юрий Купер – всемирно известный художник, чьи работы хранятся в крупнейших музеях и собраниях мира, ...
Книга будет интересно начинающему пользователю компьютера. Вы сможете узнать из каких частей состоит...
«Метро 2033» Дмитрия Глуховского – культовый фантастический роман, самая обсуждаемая российская книг...
«Метро 2033» Дмитрия Глуховского – культовый фантастический роман, самая обсуждаемая российская книг...
Нет единого счастья. Есть совокупность микромоментов, «микрокайфов», как я их называю. Эта совокупно...
Творчество заслуженного работника культуры РФ, кавалера ордена Дружбы, лауреата всероссийских и межд...