Вас любит Президент Романовский Владимир

Глава девятая. Альтернативные способы перемещения из Лас-Вегаса в Нью-Йорк

В Лас Вегасе начался горячий вечер. Несколько дюжин известных игроков приземлились в городе и рассредоточились по игорным домам. Немалое число профессиональных шулеров подключилось к веселью, справедливо решив, что большая часть персонала будет следить в основном за тем, как продвигаются дела известных. Богатые казино не озаботились. Они могли себе позволить подарить известным несколько миллионов, создавая себе этим рекламу и привлекая новых клиентов.

Другие, менее богатые, менее известные, менее удачливые игорные дома запаниковали.

Один из них, большой, роскошно выглядящий отель, с двумя этажами, отведенными под азартные игры, нанял две дюжины профессионалов. Распределившись по секциям, они ждали приказов нанимателей.

Столы предназначенные для игры в бакарру, полностью заняли члены персонала. Некоторым из крупье выданы были дополнительно кости с грузом на тот случай, если какой-нибудь большой известный игрок вздумает попытать счастья в кропс. Опытный гуру по рулетке снабдил некоторые столы магнитами, которые можно было активизировать из контрольной будки с помощью дистанционного управления. Администрация очень надеялась, что сегодня к ним не нагрянет инспекция.

Ховард Викс, менеджер из Нью-Йорка, прибыл в Лас Вегас на конференцию, привезя с собою свою секретаршу, Дорис Брукс, исполняющую также обязанности любовницы. Поездка оплачивалась компанией Викса. Все знали, что конференция просто предлог. Ховард ехал в неофициальный отпуск, проводить время вдали от своей удовлетворенной жизнью супруги и взрослых, но все равно обременительных, детей. Миссис Брукс, также замужем, также имевшая детей, всегда следовала пути, указанным ей её начальственным любовником.

Ховард и Дорис насладились видами, выпили вина за обедом, и возвратились в номер отеля. После соития Дорис, уставшая, уснула, а Ховард, неутомимый как и положено деятельному менеджеру, оделся и доехал на лифте до игорного этажа.

Оказалось, что сегодня ему сопутствует удача. Он быстро выиграл пятнадцать сотен долларов в очко, принял предложенный ему администрацией тумблер виски, и погладил легкомысленно одетую официантку по оттопыренным ягодицам. Он не помнил, когда в последний раз чувствовал себя таким удовлетворенным. Двадцатилетняя борьба за организационную безупречность начала оправдывать себя, принося дивиденды. Он мысленно себя поздравил. Все эти годы он дружил с нужными людьми и не давал повода опасным конкурентам себя ненавидеть. Несколько заметных корпорационных решений, которые он принял за свою карьеру, оказались удачными. В компании он был пятым по важности менеджером, с жалованием, приближающимся к миллиону долларов в год. Любовница его боготворила. Подчиненные смотрели с трепетом, завистью, тайно ненавидя, когда он появлялся на их этажах. Делал он это не часто, предпочитая эксклюзивные этажи, только для менеджеров.

А теперь он к тому ж стал свободен: eго предыдущая любовница, опасная истеричка по имени Гейл Камински, перестала ему досаждать после того, как он заплатил часть ее долга за дом банку и купил ей внедорожник. Уже год она ему не звонила. Нашла, наверное, нового любовника – наконец-то.

Он положил выигранные жетоны в карман и выпил еще виски. Прогулявшись по тротуару у входа, подышав свежим воздухом, он выкурил сигару, после чего вернулся в номер, намереваясь заняться снова сексом, хочет Дорис этого или нет. Да, она спала. Да, он ее сейчас разбудит. Он – Ховард Викс, избранник судьбы, и у людей нет выхода как только потакать ему и соглашаться принимать участие в его действиях, если таковое требуется. Не для того он так тяжело работал многие годы, чтобы разбираться теперь в сложностях психологии себе подобных и подстраиваться под их планы и желания.

Повозившись с электронным ключом, Ховард открыл дверь в номер. В гостиной было темно, и его это удивило. Вроде бы он оставил свет гореть? Может, Дорис проснулась, выпила воды, и выключила свет. Не важно.

Он вошел в спальню, освещенную невадской луной, проглядывающей виновато сквозь герметически закрытое окно. Как многие люди, Ховард не любил такие окна, но, опять-таки как многие, считал, что они – необходимое зло. Слишком много народу, особенно в таком вот заведении, может соблазниться идеей по-театральному эффектного ласвегасского суицида.

Скользнув в постель, Ховард с удивлением обнаружил, что Дорис отсутствует. Почему? Куда она делась?

– Дорис, – позвал он. – Эй, Дорис.

Ответа нет. Ховард ничего не имел бы против ее отсутствия, если бы не предвкушение соития. Дорис своим отсутствием нарушала его планы. Что ж. Она будет наказана.

– Дорис! – строго позвал он.

– Шшш, – сказал голос сбоку. С другого боку. – Не кричи.

Ховард застыл. Чтобы сохранить лицо, он сказал твердым голосом, – Кто вы и что вам нужно?

– Скажу, но не вдруг, – сказал голос. – Не оборачивайся. Сядь. Сядь и смотри на окно.

Ховард подчинился.

– Убери покрывало.

Ховард снова подчинился.

– Теперь правую руку за спину. Желаю видеть правую руку. Вот, правильно. Нет, не двигайся, у меня палец на спусковом крючке. Другую руку, пожалуйста.

Щелкнули наручники.

– Поворачивайся, но только медленно, – сказал голос. – Медленнее. Так. Спасибо.

– Кто вы? – тихо спросил Ховард.

– Десница Высшей Справедливости, – отрекомендовался учтиво Ладлоу. – Выпьем для начала. Жаль, что нет приличного вина. Есть мерло. Сойдет.

Он налил в рюмку и пригубил.

– А где Дорис? – спросил Ховард.

– Не волнуйся, – ответил Ладлоу. – Она выведена из строя. У тебя сейчас заботы поважнее. Вернее, одна забота. Большая. – Он снова пригубил. – Ты удивительный человек, Ховард. Но – оторвался ты от жизни. Это не преступление. Серьезно. В конце концов о том, что ты гений, все знали, как только ты родился. Посмотрели на тебя разок, на запавшие глубоко, слегка косящие глаза, густые брови и большие уши, и сказали, ну и ну, такой урод не может не быть гением, это было бы слишком абсурдно. Тебя послали в школу с математическим уклоном. У тебя не было друзей. Одноклассники считали, что ты ботаник, что было правдой. Тебе об этом известно?

Ховард отчаянно соображал. Что этому гаду от меня нужно? Где Дорис – мертва? Этот сумасшедший хочет свалить ее убийство на меня? Тогда дела плохи. Или же он планирует меня покалечить? Или убить?

– Что вам нужно? – спросил он.

– Нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал, Ховард.

– Что же именно?

– Хочу, чтобы ты подумал о своем положении. И, подумав, принял меры.

– Меры?

– Да, Ховард. Ты знаешь, что это такое – принимать меры. Ты собирался принять меры два дня назад, перед тем, как покинуть свое уютное жилище в Лонг Айленде. Но ты отложил принятие мер до своего возвращения. Многих людей предстояло уволить. Тебя попросили составить список. Ты составил. Перестарался. Тебе нужно было уволить две дюжины человек. А ты собрал почти сто имен. Людей с таким рвением любит начальство, но не любят подчиненные. Знаешь ведь – умаслить одних означает обидеть других. Всегда получается так-на-так, Ховард. Возможно, тебе об этом известно.

– Конечно, – храбро ответил Ховард. – По другому не бывает.

– Правильно. В ходе своей в некотором смысле удачной карьеры ты пользовался тем, что люди, которых ты раздражал, были овечки трусливые. Большинство людей овечки, и возражают только тогда, когда им гарантированна личная безопасность. Согласен?

– Э … Да, в общем, – сказал Ховард, – это так.

– Это хорошо. Мне приятно, что ты так думаешь.

– Да. И что же?

– В инвестиционной индустрии нет сорвиголов, это понятно, – продолжал Ладлоу. – Их отсеивают на интервью.

Ховард поерзал на кровати – голый, с руками в наручниках за спиной. Что нужно этому негодяю? Вроде бы он говорит, как человек … э … разумный. Надо постараться выпутаться с помощью рассуждений. Уговорить.

– Сорвиголовы непредсказуемы, – сказал он.

– Верно, – подтвердил Ладлоу, кивая.

– И нерациональны.

– Я бы на твоем месте не торопился с выводами, Ховард. Я-то как раз – не сорвиголова. Я никогда не теряю самообладания. Мне нравится контролировать собственные эмоции. Когда я понял, что мое имя – в твоем списке, я рассудил…

– Ваше имя!

– Мое имя, Ховард. Не бойся, список я уничтожил, чтобы облегчить тебе совесть. Тот, кто займет твое место, составит новый список, конечно же, но это к делу отношения не имеет. Твоего списка больше нет.

– Как же вам это удалось? – спросил Ховард.

На самом деле ему было неинтересно, но он решил, что проявление участия сделает парня дружелюбнее по отношению к нему.

– Я иногда остаюсь в конторе после работы. Просто чтобы знать, что происходит. Такое у меня хобби. Люблю просвещение. Захожу в разные кабинеты, читаю чужие письма, включая электронные, слушаю телефонные сообщения – просвещаюсь. Это гораздо практичнее, чем курсы. На курсах тебя учат, как должно быть. В кабинете начальника, копаясь в документах, узнаешь, как оно на самом деле. Одним уничтожением списка я бы тебя не остановил, ты бы написал другой. Пришлось составить что-то вроде досье на тебя. Хороший инспектор был бы мне благодарен. Финансовые приключения Ховарда, анализ фондового мошенничества.

– Вы здесь, чтобы меня шантажировать?

– Нет, Ховард. Для шантажа у меня слишком много материала, это был бы перебор. … Жена твоя знает, что ты здесь с Дорис.

– Моя жена?

Ховарду было сейчас не до пустяков. Нужно было выжить. То есть, разыгрывать беспокойство: жена знает.

– Я ей позвонил, – сказал числившийся в списке. – Я не назвал себя, как ты понимаешь. Но ей-то как раз, в отличие от инспекторов и прокуроров, доказательства не нужны, а только лишь информация. Возможно тебя ожидает скандальный развод, Ховард. Ты потеряешь все – дом, деньги, детей – словом, все. И работу свою тоже.

– О … – Ховард нарушил Третью Заповедь, в тайне чувствуя облегчение. Он не умрет. Остальное несущественно.

– Ничего не могу с этим сделать, поздно, – сказал Ладлоу, – и именно поэтому шантажировать тебя было бы глупо. Слишком много грязи накопал. Но подожди, дальше – хуже.

– Как может быть хуже? – спросил Ховард, отчаянно надеясь, что ничего хуже огласки и позора этот гад не имеет в виду. Тюрьма – ничего, пройдем и тюрьму, но если тюремный срок не грозит – он просто остался бы в Вегасе, и пошел бы на курсы крупье. Или мыл бы полы в овощном магазине.

– Завтра тебя начнет искать полиция. В связи с изнасилованием.

– Меня? Это смешно. Кто вы такой?

– Зовут меня Ладлоу. Слушай. Копы приедут и тебя арестуют. И посадят. Под залог не отпустят – да никто и не заплатил бы за тебя.

– Я никого не насиловал!

– Неправда, Ховард. И, будто насилия тебе было мало, ты свою жертву еще и убил потом! Ты жесток, Ховард. Ты просто дикарь. Тебе дадут пожизненное, и правильно сделают. Сожалею. Взглянуть не желаешь ли?

– На что? – спросил Ховард. Холодный пот тек у него по спине.

– Иди глянь, – сказал Ладлоу. – Вставай, вставай. Иди к ванной. Ну же.

И Ховард пошел к ванной. На дрожащих ногах, до двери. Ладлоу открыл ее и включил свет. С истерическим приливом мужественности, характерным для трусов, Ховард заглянул в ванную. То, что он увидел, было чудовищно.

– Это вы ее так … – сказал он.

– Нет, Ховард. Ты. Меня здесь нет. Я в Нью-Йорке, смотрю телевизор в моей скромной квартире на Верхнем Вест Сайде. С работой нынче плохо, мне нельзя потерять работу. Знаешь, сколько я плачу за квартиру? Половину зарплаты, даже больше. Тебе не понять. У меня такая милая квартира на Семьдесят Четвертой. В районе Верди Сквера. Дом раньше был особняк … снаружи портик … Моя квартира – бывшая библиотека. Овальная гостиная, и настоящий, работающий камин. Очень высокие потолки. Люблю свою квартиру. И место людное. Выходишь – а кругом люди. Это мне тоже нравится. Тебе не понять.

Ховард доплелся до середины комнаты.

– Что вы … Что я должен…

– Говори, не стесняйся.

– Что вам нужно?

– А вот.

Рука в перчатке поставила пузырек на прикроватный столик.

– Что это?

– Таблетки, – сказал Ладлоу. – Прими весь пузырек, Ховард. Это лучше, чем то, что тебя в противном случае ждет.

– Э! Так вы для этого … Я…

– Я мог бы тебя потрепать слегка. Я, видишь ли, эксперт в области причинения человеку боли. Гарантирую, что ты никогда такого не чувствовал. Не советую. Да конечный результат тот же. Ты все равно примешь эти таблетки.

– Но…

– Прямо сейчас, Ховард.

– Что значит – сейчас?

– А ты что, думал, что я тебя отправлю на вечеринку, поразвлечься в последний раз? Не желаешь ли по городу пройтись? В автоматы поиграть? А может, покупки сделать какие-то? Опомнись, мужик.

– А если я сейчас закричу? Я очень громко кричу. Правда.

– Кричи.

– Кто-нибудь услышит.

– Не волнуйся. Услышит так услышит. Кричи. Давай – «Ааааа!» Ну, что ж ты не кричишь?

Ховард попытался крикнуть. Прозвучало неубедительно.

– Я бы мог просто выйти из номера, – сказал Ладлоу. – Придут копы и арестуют тебя. Пожизненное заключение, помнишь?

– Тогда я не вижу смысла в приеме таблеток.

– Не забывай про боль, Ховард. Впрочем, я мог бы затолкать в тебя таблетки насильно. Ты бы потерял пару зубов, но это списали бы на сопротивление Дорис. Но лучше бы ты сам их принял. Согласен? Снимать наручники?

– Нет. Не нужно. Не буду, и все.

Ховард не понял, что произошло. Только что он стоял посреди комнаты, дрожа от страха и от ярости одновременно. В следующий момент он сидел в кресле, руки в наручниках за спиной, а в горле огромный ком. Он сглотнул, не сообразив вовремя, что глотать нельзя.

– Боюсь, что это все, Ховард, – сказал Ладлоу. – Снимаем наручники.

Ховард чувствовал, что тело онемело – не от таблеток еще, но, возможно, к нему применили какое-то особое физическое воздействие.

– У тебя есть несколько минут, – сказал Ладлоу. – Веришь ли ты в Бога, Ховард?

– Я умираю, – сказал Ховард.

– Именно поэтому я и задал тебе этот вопрос.

– Вы – убийца.

– Верно. Кстати, я приврал, когда сказал, что составил на тебя досье. Классифицировать коррупцию – это так утомительно. Зато я вставил имя Дорис в твой список. Список напечатал на принтере и привез сюда. И показал Дорис перед тем, как приступить к действию. Она была просто шокирована твоим поведением, Ховард. Мол, как ты мог. И так далее. Ладно, спрошу еще раз. Веришь ли ты в Бога, Ховард? Мне просто любопытно.

Ховард попытался что-то сказать, но голосовые связки отказывались подчиняться. Несколько бессвязных, непонятных звуков – и все.

Десять минут спустя сознание отключилось. Ладлоу в последний раз тщательно осмотрел номер. Ни отпечатков, ни материала для сбора ДНК. Полиция естественным образом должна заключить, что, убив в перебранке Дорис после того, как она показала ему список, в котором наличествовало ее имя, Ховард принял целый пузырек снотворного и отправился на Божий суд, избежав человеческого.

Спокойно, не спеша Ладлоу вышел из номера. Коридор был пуст. На лифте он спустился в казино и подумал – не сыграть ли перед отъездом? Решил, что лучше не надо.

До станции он доехал на такси. В аэропорту много видеокамер, которые могут дать слишком много зацепок слишком многим людям. (Хотя, конечно, вряд ли в данном случае кто-то захочет глубоко копать. Пострадавший Ховард не был связан ни с какими крупными политическими группировками, мафией, или разведкой. У властей не было повода напрягаться – мотив ясен, преступник покончил с собой. И тем не менее рассудительный Ладлоу заранее решил не появляться в аэропорту. Во всяком случае в аэропорту Лас Вегаса).

Он пересел с поезда на автобус, следующий в Болдер Сити с тем, чтобы прибыть в Финикс несколько часов спустя.

Не удалось – отъехав семьдесят миль от Викенбурга, автобус сломался. Пассажиры вышли на дорогу. Кругом пустынно.

– Нет ли здесь поблизости городка какого-нибудь? – спросил водителя Ладлоу.

– Частити в семи милях в этом направлении, – водитель показал рукой, – и Маггиз Нипплз [Риткины Соски] три мили в обратную сторону.

– Любопытное название, – сказал Ладлоу, улыбаясь.

– Ага, – согласился водитель, ухмыляясь.

Ладлоу проверил расписание еще до отбытия и знал, что следующий автобус пройдет по этой дороге только через пять часов. Плюс еще пять часов пути, плюс поездка в Глендейл, к аэропорту – он не успевал на самолет. Нужно было идти в Маггиз Нипплз, или пытаться ловить попутную машину. Он перекинул рюкзак через плечо и зашагал по дороге.

Далеко идти не пришлось. Солидных размеров седан стоял, припаркованный к обочине. Толстый мужчина в джинсах менял колесо. Ладлоу приблизился. Кругом не было ни души, только в самой машине сидела девочка лет девяти, глядевшая на Ладлоу с переднего сиденья. Когда он подошел почти вплотную, она отвела глаза.

– Эй, – сказал Ладлоу мужчине в джинсах. – Не подбросишь ли меня, как закончишь?

Мужик поднял голову. Что-то отталкивающее было в его лице. Болезненно одутловатые щеки. Свинячьи глазки – маленькие и, подумалось Ладлоу, красные от старой, глубоко засевшей злобы. Тонкие губы плотно сжаты. У мужика была дурная привычка не отвечать на вопросы сразу, а медлить.

– А далеко? – спросил он наконец.

– В Финикс. В аэропорт. Автобус сломался. А я тороплюсь. Поможем друг другу. Триста долларов сойдет?

Мужик посмотрел злобно на Ладлоу, а затем оглядел окрестности. Ладлоу это не понравилось.

– Отвали, – сказал мужик.

Ладлоу глянул на девочку. Она снова на него таращилась, и боялась таращиться. Прячет глаза, а потом снова смотрит. Что-то у нее было такое в глазах – умоляющее?

– Это твоя дочь? – спросил Ладлоу.

– Я сказал – отвали, – рыкнул мужик.

Его сотовый телефон вдруг заиграл бравурный марш из второго акта «Аиды». Мужик вытащил телефон и распрямился.

– Да? – Пауза. – Да, я опаздываю. Понимаю. Задержался у них с переговорами, а теперь вот еще и в колесе дыра. Меняю колесо. Буду примерно через час. Ага, пока.

Ладлоу не было до всего этого никакого дела, и он не хотел ни во что впутываться. Если бы мужик просто и вежливо ему отказал, Ладлоу пошел бы себе дальше в Маггиз Нипплз. Контакты в пути опасны, нельзя оставлять по дороге следы. Но что-то было в этой девочке в машине, что вдруг заставило Ладлоу подумать – а чего этот говнюк мне хамит, собственно? И пистолет этот, засунутый за ремень. Прикрыт курткой от посторонних взглядов … но это еще не повод хамить…

Мужик нагнулся, чтобы поднять разводной ключ – возможно с целью пугнуть им Ладлоу. Воспользовавшись моментом, Ладлоу ударил мужика ногой в лицо. Пистолет он вытащил из-за пояса мужика до того, как тот успел осесть на землю. Осмотрев пистолет, Ладлоу пожал плечами и загнал патрон в ствол.

– Слушай, – сказал он, наставив пистолет на окровавленное лицо. – Дай-ка я тебя еще раз спрошу. Ты – ее отец?

– Сэр, – сказала девочка тоненьким голосом. Она опустила стекло и высунулась наружу.

– Да?

– Он похититель.

Такое взрослое слово от такой малявки умилило Ладлоу.

– Он – не твой отец?

– Нет.

– Ты его знаешь?

– Да. Нет. Он схватил меня за руку и посадил в машину.

– Где это все … произошло?

– У школы.

– Когда?

– Сегодня.

– Откуда ты? Где живешь?

– В Тонопе.

– Вы приехали сюда из Тонопы?

– Да.

– Он сказал, куда тебя везет?

– В мороженицу.

– Нет. Вот сейчас – куда он тебя вез?

– Он сказал, что мы едем в парк аттракционов.

Ладлоу присел рядом с павшим похитителем.

– Слушай, сынок, – сказал он. – Скажи мне, куда ты ее вез, а? Может, дольше проживешь, если скажешь.

– Меня убьют, если я тебе скажу…

– Кто? Позволь, ты намеревался ее кому-то передать?

– Да.

– Ага. Извини, если что, я очень неловкий, могу по ошибке на крючок надавить. И у меня свидетель – вон, в машине сидит. Вгоню тебе в башку пулю, случайно, и ничего мне за это не будет. Самозащита. Сколько тебе платят?

Мужик видел, что Ладлоу иронизирует, но не шутит.

– Это одноразовая работа была.

– Сколько?

– Пятнадцать сотен.

– Мало. А куда ее после повезли бы потом? В Бразилию?

– Не знаю, мужик. Эй, ты чего!

Ладлоу еще раз огляделся на всякий случай. Никого кругом на многие мили. Степная плоская местность. Он обошел машину и открыл багажник.

– Я отвезу тебя домой, – сказал он девочке. – Он снова обошел машину. – Забирайся в багажник, – сказал он мужику.