Северная звезда Недозор Татьяна

– Меня зовут Гирсон. Я вроде как здешний доктор… Где у вас тут леди со сломанной ногой?

Доктор говорил торопливо и казался уставшим от многочасовой непрерывной работы. Но его лицо, добродушное и веселое, со смеющимися карими глазами и каштановой челкой на лбу, показалось знакомым. Хотя теперь на нем была толстая куртка и меховая шапка с опущенными ушами, Мария не могла ошибиться.

– Доктор Гирсон? Из Канады?

– Да, я родом из Оттавы. А, так вы та леди с «Онтарио»? Не ожидал… Ну да ладно, так где у вас больной, показывайте скорее. У меня, кроме него, еще есть пациенты.

– Кроме нее, вы хотите сказать. Это девушка. Она здесь рядом, в палатке. Похоже, у нее сломана нога.

– Женщина?! Ей повезло, что она выжила. Многим мужчинам это не удалось.

В нескольких милях от Чилкута лежал Счастливый лагерь, где можно было отдохнуть и погреться у костра.

Здесь, в Счастливом лагере, впервые за неделю Мария могла отдохнуть. Могла бы… Если бы не Китти.

Медик нагнулся и почти вполз в палатку, которую Николай поставил на этот раз в безопасном месте. Русскую путешественницу шатало от усталости, но она все равно порадовалась, что к Китти пришел тот самый человек, который тогда, на пароходе, не отказался пойти к умиравшей в муках проститутке. Стало быть, судьба подруги в надежных руках.

Со времени схода лавины прошло кошмарных два дня, в течение которых не прекращались стоны тех, кого засыпало, и крики тех, которые пытались их откопать. Все оставшиеся в живых, все, кто мог держать в руках кирку или лопату, принимали участие в спасательных работах. Маша тоже работала наравне с остальными, каждый раз ужасаясь, когда откапывали очередного несчастного. Шестьдесят тел были завернуты в одеяла и шкуры и уложены на салазки. Их отправят в Дайю, чтобы там похоронить или переправить на родину.

Теперь Воронова понимала, что только чудом они с Китти не пополнили эту траурную процессию. Устюжанин считал, что они родились в рубашке. Ведь лавина, по счастью, лишь задела их краем, а если бы на них пришелся основной удар, они бы неминуемо погибли, даже не успев проснуться…

Девушка смотрела на вход в палатку и думала о том, что происходило внутри. Она слышала приглушенные голоса, изредка слабые стоны Китти. Безусловно, несчастье, постигшее товарку, не позволит ей продолжать путь. Это невозможно. Ей придется вернуться в Дайю и отправиться на пароходе домой. Она останется вдвоем с Николаем! О боже!

– Мисс, войдите, пожалуйста.

Гирсон высунул голову из палатки и позвал ее.

– Я?

– Другой мисс я здесь не вижу.

– Хорошо.

Она заползла внутрь. Китти лежала на куче одеял рядом с печкой. Гирсон закатал штанину ее ватных брюк почти до бедра, разрезал шаровары… Врач склонился над девушкой и, достав из потрепанного саквояжа флакон с лекарством, налил несколько капель в ложку и обратился к Китти:

– Вот, выпей, подружка! Это настойка опиума. Она уменьшит боль. Перелом не такой плохой, но мало ли… Слушайте, а какого черта вы оказались на Чилкуте? – обратился он к Маше. – Неужели вы решили перейти через перевал, чтобы найти работу в одном из варьете Доусона?

– Конечно, нет! – Возмущенно посмотрела на него. – Я ищу своего жениха, чтобы выйти за него замуж. А Китти собирается стать золотоискателем.

– Вот как! – Гирсон откинул челку со лба и внимательно посмотрел на больную. – Эта ваша Китти, конечно, девушка вполне крепкая, но прииск – это не место для женщины.

Смуглянка приподняла голову и гневно выпалила:

– Во-первых, я вам не «Этавашакитти» и не «подружка» – для вас меня зовут мисс Брайтберри. Во-вторых, я и в самом деле достаточно сильная, чтобы стать старателем. А в-третьих, мужики, думающие, что единственное подходящее место для женщины, – это под ними, могут идти ко всем чертям! Я одному такому в Миссури засветила в лоб подковой – полчаса без памяти лежал!

– Извините, я не хотел вас обидеть. Это профессиональная привычка. Не обижайтесь, мисс Китти, я не из таких, как вы выразились, мужиков. Тем более на пароходе я встречал женщин, которые тоже хотели застолбить свой собственный участок. Могу лишь пожалеть, что даже столь здравомыслящий народ, как дочерей Евы, не миновала «золотая лихорадка». Ну, хорошо. Вам придется потерпеть. Я наложу вам шину перед отправкой в Пастуший лагерь.

– В Пастуший лагерь?

– Да, там есть госпиталь. Всех раненых мы отвозим туда. Вы побудете там какое-то время, пока не поправитесь, после чего сможете вернуться в Дайю и отплыть домой.

Глаза Китти сверкнули.

– Я не вернусь во Фриско! И в паршивый Канзас, где у мужиков мозгов в голове меньше, чем у их кобыл, и которые оценивают женщин так же, как тех кобыл, – по крупу!

– Что же вы в таком случае собираетесь делать? Даже если вы найдете старателей, готовых взять вас в компанию к себе, то вы еще очень долго будете хромать. Сами посудите, как с такой ногой лезть в шурф?

Цыганочка помолчала с полминуты, а потом разрыдалась…

Китти вместе с остальными ранеными положили на салазки для отправки в Пастуший лагерь с его лазаретом. Николай и два иннуита добровольно вызвались сопровождать санный поезд. Маша тоже хотела идти, но Устюжанин категорически запретил.

– Обратный путь будет очень тяжелым для вас, Мария.

– Но Китти и я…

– Когда же вы научитесь меня слушаться? Вы никуда не пойдете, а останетесь здесь и будете ждать меня. И точка. Это не обсуждается.

– Прекрасно!

Девушка сердито отвернулась от него и пошла прощаться с Китти. Та лежала на салазках, завернутая в одеяла, собаки были уже впряжены. На соседних салазках стонал человек с переломанными ногами, рядом с ним лежали два парня из Коннектикута, получившие сильные ожоги: во время обвала на них опрокинулась раскаленная печка.

– Китти, проснись. Ты слышишь меня?

Девушка открыла глаза и прошептала:

– Мэри… Вот как все дерьмово обернулось…

Воронова сунула руку в карман куртки, куда она предусмотрительно переложила стопку банкнот.

– Я хочу дать тебе денег на дорогу домой.

Смуглянка безучастно посмотрела на подругу:

– Хорошо.

Она засунула деньги в куртку Китти.

– Спасибо, сестра…

Американка отвернулась и ничего не ответила. Она плакала. Хотя что толку плакать? Ничего не поделаешь, судьба. Придется возвращаться. На пароходный билет денег хватит, спасибо Мэри…. А вот как, почти без денег, добираться от Фриско до Канзаса? Ладно… Дома встретят непутевую дочурку без особой радости, а матушка будет день-деньской пилить её, ставить в пример младших сестер, уже сделавших её бабкой и нашедших себе приличных мужей – возчика и плотника. Может, даже будет браниться на своем языке, а то и отхлещет по физиономии мокрой тряпкой. Но потом смирится – старая Сара, как её зовут в поселке, очень любит свою первую дочку, больше прочих детей. А через год можно будет вернуться на Аляску…

Жаль, не вышло отблагодарить Мэри…

Мария пришла в себя, когда караван с ранеными отошел уже довольно далеко. Она подняла рукавицы, надела их и посмотрела ему вслед. Рядом с салазками Китти шел Николай. Скоро караван превратился в крошечную черную точку на белом снегу. Она направилась к палатке. Вокруг нее суетились люди, откапывая из-под снега свои пожитки. Некоторые складывали их на салазки и тащили вниз, к озеру Кратер – следующей точке их маршрута.

Ничего не видя перед собой, Воронова прошла мимо толпы мужчин, собравшихся у костра и проводивших ее вопросительными, любопытными взглядами. Влезла в палатку, подбросила в печку дров, купленных у носильщиков на пару долларов, и завернулась в одеяло. Она заснула и проснулась только через несколько часов.

Солнце уже клонилось к закату и приобрело кроваво-красный оттенок. Мария почувствовала, что проголодалась. Не удосужившись надеть шапку и куртку, выскочила на мороз и побежала к груде мешков с провиантом.

Что ей взять? Муку? Рис? Фасоль? Она умела готовить, но это обычно делал Николай. Села на мешок с рисом и закрыла лицо руками. Поразмыслив, решила взять банку сгущенного молока и приготовить овсяных хлопьев, разведя его талой водой. В то время как она искала в мешках овсянку, к ней вразвалочку подошел высокий парень в красной клетчатой куртке. Он был бородат, как и большинство чечако, которые не знают, какие проблемы доставляет борода на морозе.

Он на неё уставился, что называется, самым наглым образом.

Маша фыркнула и отвернулась.

– Эй, а ты девчонка с норовом! – процедил он с ухмылкой.

– Нет у меня никакого норова!

Вдруг почувствовала себя неловко в мужских штанах и в шерстяной рубашке, которая не скрывала, а, наоборот, подчеркивала ее грудь. К тому же она распустила волосы, чтобы причесаться, и они рассыпались по спине соломенным водопадом.

– Тебе не скучно здесь одной? – продолжил он. – Я видел, что твой мужчина ушел в Пастуший лагерь. Да, я Клод. Клод Ферри из Нанта.

Девушка заметила, что огромная борода никак не вязалась с его тонкими чертами лица потомка нации мушкетеров и кондитеров.

– Оставьте меня в покое, мсье, – бросила она по-французски. – Я занята.

– Чем занята? Собираешься готовить еду? О, да ты знаешь наш язык? Ты не из Парижа? Там похоже говорят… А я вот из Нормандии!

Воронова лишь молча помянула добрым словом мадемуазель Ламье, их гимназическую преподавательницу французского.

Он хитро глянул на нее.

– Знаешь что? Хотелось бы посмотреть на тебя в женской одежде, а не в этих дурацких штанах. Ты, наверное, здорово смотришься в цветном платье с оборками и глубоким вырезом. Или что вы там носите в варьете? Вообще, штаны – не подходящая одежда для красивых девчонок. – Он захихикал. – Юбку завернул, и все. А тут столько хлопот.

Купеческая дочка чуть не закричала от возмущения.

– Я порядочная женщина и не имею никакого отношения ни к этим вашим варьете, ни к другим подобного рода заведениям! Будьте любезны оставить меня в покое, мсье!

Сунула руку в мешок и наугад вытащила пакет. Это оказались сушеные абрикосы. Она поднялась и собралась вернуться в палатку.

– Эй, ты куда?

Но Мария уже вползла внутрь и плотно задернула за собой полог. Она кинула пакет на кровать и села рядом.

Каков наглец! Если бы Николай был здесь, этот тип не осмелился бы даже приблизиться к ней. Тут полог откинулся, и парень юркнул в палатку.

– Что вы здесь делаете?

– Послушай, малышка, – полушепотом сообщил Клод. – Если ты спишь с одним мужчиной, чем тебе плохо спать с двумя? Тебя от этого не убудет. И потом, разве ты не собираешься делать то же самое в Доусоне за деньги?

Выругавшись, швырнула ему в лицо пакет. Парень поймал его и улыбнулся:

– Не годится так обращаться с мужчинами. Не сердись, я только хочу развлечь тебя, чтобы ты не чувствовала себя одинокой. Ну же, иди сюда! Я не сделаю тебе ничего плохого, только приласкаю чуток.

– Оставьте меня! Я порядочная девушка!

Он подползал все ближе. Вдруг одним прыжком он дотянулся до нее и стал жадно расстегивать одежду.

– Брось болтать. Ты слишком хорошенькая, чтобы быть порядочной.

Мария старалась оттолкнуть его.

– Тем не менее это так! Если ты сию секунду не уберешься отсюда, я все расскажу Николаю! Ты знаешь, что он сделает с тобой, если узнает обо всем?

– Что? И что же со мной сделает этот твой русский?

– Он не просто русский, он казак! – по наитию молвила Маша. – Как думаешь, что он сотворит с тем, кто покушается на его женщину? Он не будет тебя убивать, а просто вспорет твое брюхо, выбросит кишки на съедение волкам и будет смеяться, глядя, как ты ползаешь, пытаясь затолкать их обратно в утробу.

Парень слегка побледнел, а потом, ни слова не говоря, развернулся и выполз из палатки. Маше стало даже смешно – какие нелепости она наговорила этому ослу! А он испугался и сбежал. Она завернулась в одеяло и стала с нетерпением ждать возвращения Николая.

– Такое ощущение, что не осталось ни одного нормального человека. Все свихнулись на золоте.

Они были в палатке вдвоем, горящая свеча отбрасывала на стены их движущиеся тени. Девушка рассказывала Николаю о парне, который приходил к ней, пока его не было. Она постаралась сделать свой рассказ шутливым, чтобы блондин не беспокоился. Устюжанин, однако, не казался веселым.

– Господи Иисусе, Маша, что тут смешного?! Вы что, не понимаете, чем это могло кончиться?

– Конечно, понимаю. А смеюсь потому, что все уже позади, но тогда он действительно выглядел смешно.

Николай схватил ее за плечи и потряс.

– У вас есть голова на плечах, госпожа Воронова, или нет? Вы практически единственная женщина среди толпы грубых мужиков. Одному черту известно, что это за люди и что у них на уме!

– А как же ваш старательский кодекс? Вы же сами говорили, что порядочные женщины…

Голубоглазый казался смущенным.

– Кодекс действительно существует. Человек может оставить провиант без присмотра и быть уверенным, что его не украдут. И если кто-нибудь в отсутствие хозяина воспользуется его палаткой, то он возместит расход дров и съестного. Что же касается женщин…

– Ими тоже можно пользоваться? Они не подпадают под этот ваш кодекс чести? Да?

Глаза Маши сверкнули от злости.

– А как насчет возмещения – деньгами или как?

Молодой человек с силой притянул её к себе так, что она совсем близко увидела глубину его сердитых глаз.

– У вас бешеный характер, Маша.

Она попыталась вырваться из его рук.

– Да, ну и что? Какое вам дело до моего характера? Я ведь собираюсь выходить замуж не за вас.

Николай опустил руки и тихо сказал:

– Пусть так. Но вы наняли меня, чтобы я доставил вас к вашему жениху в целости и сохранности. Вам не годится жить одной, это может плохо кончиться. Потому что все мужчины считают вас одинокой и свободной. С нынешней ночи вы будете делать вид, что вы моя женщина, тогда никто не посмеет к вам прикоснуться. Все будут знать, что я убью каждого, кто посмеет домогаться вашего тела. И я действительно его убью. Ибо подрядился вас охранять и защищать в дороге. – Николай произнес эти слова так хладнокровно, что Мария испугалась. – Тем более что сами себя вы не можете защитить. У вас был пистолет, но вы о нем не вспомнили.

Девушка передернула плечами – так оно и было.

– А раз так, то мой долг, как мужчины, защищать вас.

– Мне кажется, я знаю, чего вы хотите, – тем не менее сказала она.

– Правда?

Кивнула.

– Но у вас ничего не выйдет. Я порядочная женщина и не намерена становиться вашей любовницей.

Блондин улыбнулся.

– Вы, может, и порядочная женщина, но если бы вы вышли на сцену варьете, мужчины Доусона забросали бы вас золотом… Или даже преподнесли бы вам ожерелье из золотых самородков до колен, как Кейт Митчелл. Это местная звезда, но вы её не знаете.

– И знать не хочу! И вообще, вас наняли проводником или пошлости говорить? – хмуро оборвала его Мария.

Как бы то ни было, спуск с Чилкута по сравнению с подъемом представлял собой нетрудную прогулку. До самого озера Кратер вела плотно утоптанная, удобная для путешествия тропа, плавно спускавшаяся вниз, и индейцы старались побыстрее пройти этот отрезок пути.

Зима между тем неуклонно надвигалась. Все чаще задували пронизывающие осенние ветры, и под проливными дождями и все более частыми снегопадами партии золотоискателей – последние из тех, кто успел перейти Чилкут, – строили лодки или покупали грубо сколоченные посудины, на худой конец, места в них. Плотники складывали «баки» и золото в кубышки горстями, буквально падая от усталости к концу работы.

Дни становились все короче. Ветер дул с севера, нагоняя тучи и снегопады. По утрам изнуренные путники с трудом выползали из-под одеял и, сидя в одних носках, согревали затвердевшие от мороза сапоги у костра.

Мария лишь могла лишний раз убедиться, насколько ей повезло с проводником, надоумившим её прятать обувь в спальный мешок. Негостеприимная земля и тяжелая жизнь доводили до бешенства и трепали нервы самым вроде бы стойким людям.

Как-то Мария стала свидетелем потрясшего её до глубины души происшествия.

К неким выползшим из полотняного домика двум молодым людям обратился проходивший мимо подвыпивший старатель.

– Эй, голубки, – гогоча, бросил он. – А вот хотел бы знать, чем вы там ночью под одеялом занимаетесь? Нет, я понимаю, деньги нужно экономить, а шлюхи тут стоят дорого… Вот ты, – палец его ткнул в того из оторопевших путников, кто был помоложе и выбрит, – ты, должно быть, девочка? Или все-таки ты? – ткнул во второго.

Тот с быстротой молнии подскочил к не ожидавшему такой прыти шутнику:

– Ты как говоришь о моём друге, свинья! – и наотмашь ударил его кулаком в нос.

Через секунду оба они сцепились в жестокой драке. Затем к ним начали сбегаться со всех сторон соседи…

Через минуту подошедшие лягали друг друга ногами, топтали упавших; началась невообразимая свалка. Почти три сотни мужчин вопили и дрались на берегу озера. И к еще большему ужасу Маши, к ним начали присоединяться и женщины.

Вот рыжая здоровячка, размахивающая веслом и готовая огреть им первого встречного. Вот невысокая тощая и не юная уже тетка в дорогой шляпке, несмотря на длинную юбку ловко орудующая ногами – любой мужчина, рискнувший её атаковать, получал неслабый удар ниже пояса. Несколько поверженных лежали на земле, корчась от боли.

Кто-то, пробегая, толкнул девушку, так что она едва не упала. Потом еле увернулась от брошенного кем-то полена.

Но вот сильная рука вцепилась в воротник её парки.

Позади стоял Николай…

– Быстро назад! Пришибут!

– Что это с ними? – осведомилась она, уже успокоившись и прихлебывая чай из закопченной кружки.

– Это север, – пожал Устюжанин плечами. – Я тут многое перевидал. Помню, двое придурков, бывших друзей неразлейвода, поругались из-за пустяка и затеяли делить имущество. Была у них лодка, и они заспорили, кому она достанется. А потом достали топоры и принялись её пополам рубить, чтобы каждому поровну… И еще и не так с ума сходят…

Как-то раз Маша решила прогуляться по берегу озера и посмотреть, как продвигается строительство лодок.

Вдруг ее кто-то окликнул:

– Сударыня! Госпожа Воронова! Это вы?

Она обернулась и увидела, как ее догоняет госпожа Гурко, облаченная в старую стеганку, отчего сразу постарела на десяток лет.

– Епифания Никитишна! Госпожа Гурко! Вот так встреча!

Мария не могла скрыть своего удивления.

– Да, это я. Мне удалось благополучно перейти через перевал, хотя до сих пор не знаю, как я не умерла. Мне ужасно опротивело это грязное поселение, набитое грешниками. Я с нетерпением жду возможности уехать отсюда. Вы подумайте, чуть не половина этих омерзительных мужланов не умеют или не считают нужным пользоваться отхожим местом. Они даже не стесняются женщин, гадят прямо при всех.

Последнюю фразу мадам Гурко произнесла злорадным шепотом. Потом придирчиво осмотрела Машу с головы до пят.

– Вижу, вы носите мужскую одежду. Что касается меня, я под страхом смерти не надела бы на себя брюки. Женщина должна всегда носить одежду, приличествующую своему полу, как сказано в святых книгах. Вы ведь путешествуете не одна, не так ли? Я еще на «Онтарио» подумала, что это не может быть так.

– Я… нет.

– Что же, вы едете с подругой?

– Нет, не совсем. Я… я наняла одного человека, который согласился отвезти меня вверх по реке.

Губы Епифании Никитичны вытянулись в прямую тонкую линию.

– Мужчина! Я так и думала. Так, значит, мне не показалось, когда я пару дней назад видела, как вы входили в палатку с мужчиной. Я подумала тогда, что обозналась. Ведь на пароходе вы производили впечатление порядочной женщины.

Дама придала своему лицу выражение, демонстрирующее, что с нынешнего момента мадемуазель Вороновой отказано в чести принадлежать к названной категории.

– Это мой проводник, человек, которого я наняла…

– Мужчина – он мужчина и есть, – вынесла приговор мадам Епифания. – Это грубые создания, которые не имеют никаких моральных принципов. Но ведь для проститутки это безразлично, не так ли? Мужчина! – повторила она тоном Машиной классной дамы Маргариты Францевны.

С этими словами миссис Гурко подобрала заляпанный грязью подол и ушла, гордо подняв голову. А Мария смотрела ей вслед, покраснев от злости.

Тем же вечером они нашли подходящую посудину. Два компаньона свалились с жестокой простудой и всего за четыре сотни долларов уступили им свой кораблик.

Они спустили грубо сколоченную лодку вниз по горному потоку и переправились через южную оконечность озера Кратер.

Ледостав и в самом деле был недалеко, и, дорожа каждой минутой, они перестали считаться с опасностью. Путешественники проскочили порожистую протоку, соединяющую озеро Кратер с озером Долгое, не разгружая лодки. Обычно лодки здесь перегоняли порожняком, а груз перетаскивали на себе.

Впрочем, немало и пустых лодок разбивалось в щепы. Но теперь прошло время для таких предосторожностей. Северный ветер сменился попутным, южным. На протоке Стэг ветер опять как нельзя более кстати отклонился к юго-востоку, погнав их по протоке к озерам Тагиш и Марш. Опасный рукав Виндиарм они пресекли на закате, и уже в сумерках, при сильном ветре, тут, на их глазах, опрокинулись и пошли ко дну две другие лодки с золотоискателями.

Николай, даже не сбавив хода, повел лодку по Тагишу, определяя направление по шуму прибоя на отмелях и горевшим кое-где вдоль берега кострам менее смелых или потерпевших крушение старателей. Затем они повернули на норд-ост поперек озера Лонг, а от него по быстрой реке к Глубокому.

Однако от Глубокого озера предстояло пересечь невысокий, но крутой горный хребет, чтобы достичь озера Линдерман, и все это следовало сделать побыстрее, ибо зима была не за горами.

Еще сколько-то там долларов ушло на пони, отзывавшегося на кличку Чак, и вьючное седло, и вот Мария и Николай опять тронулись в путь, на этот раз по суше.

Как поняла Маша, они очутились в по-настоящему дикой стране.

Три раза в течение одного дня они видели лося, а однажды после полудня Устюжанин заметил на зеленом склоне гризли. К вечеру ему повезло: стадо горных баранов спустилось к реке, чтобы напиться. Молодому человеку удалось незамеченным подойти к ним и убить молодого барашка. Так девушка убедилась в достоинствах винчестера Николая, благодаря которому они имели возможность за ужином наслаждаться свежим мясом.

Вокруг них вершины хребтов готическими шпилями исполинских замков уходили в небо и раскинулись на сотни миль. Их подножие обвивали быстрые порожистые реки с ледяной водой, а отвесные склоны обдували ледяные ветры.

На пятый день пути они оказались в долине, по которой протекала неширокая, но быстрая река, вдоль берегов которой тянулись узкие песчаные плёсы. На них виднелись многочисленные следы местного зверья.

Однажды Маша остановилась в боязливом недоумении, увидев след, сильно напоминающий отпечаток от мокасина, вот разве что сшитого на слона. Но Николай успокоил её, сказав, что это след медведя. Пони тоже начал волноваться…

Пещеру они нашли случайно.

Идя по тропе среди отрогов, Ник устроился на отдых в одном из боковых ущелий, куда не задувал ветер, и увидел под каменистым уступом черную дыру.

– Как вы посмотрите на то, Маша, чтобы нам тут переночевать? – справился он.

Мария лишь молча пожала плечами под казавшейся очень тяжелой паркой.

Глазам их предстала узкая труба шириной около десяти футов, уходящая во мрак. В стенах были отверстия – вероятно, проходы в боковые коридоры.

– Похоже на гавайские вулканические пещеры, – сообщил Николай. – Полазил по ним, было дело.

– Вы бывали на Гавайях? – несмотря на усталость, удивилась она.

– Угу, – ответил он, внимательно осматривая стены. – И даже на Таити…

Пони уснул стоя…

А Маша и Устюжанин развели небольшой костер из нарубленного у входа стланика.

Ник поджарил на костре кусок баранины и, не торопясь, съел, не забыв угостить попутчицу, затем приготовил кофе.

Костер едва горел, давая тусклое пламя, не делавшее пещеру уютнее.

В дальнем конце и проходах чернела густая тьма, казавшаяся Марии почему-то зловещей.

– Как вы посмотрите на то, чтобы проверить пещеру перед тем, как лечь спать? – поинтересовался блондин. – Вряд ли тут водятся черти, но иногда в таких пещерах есть признаки разных ценных руд. Люди слишком много думают об аляскинском золоте, а вот мой знакомый Стив Бессет неплохо заработал, торгуя медью с месторождения на архипелаге Александра. Я сам видел в горах признаки свинцово-серебряной руды…

Мария лишь молча кивнула, пусть себе ищет. Хотя она сама бы не стала шарить в этой пещере. Чертей или пресловутых «гризли» тут нет, но мало ли?

Ник деловито достал из мешка свечу, которую всегда носил с собой в мешке, зажег её от уголька костра. Она знала, что с помощью такой свечи можно даже согреться в палатке…

– Не желаете составить компанию, мисс Кроу? – почему-то по-английски осведомился он.

Девушка хотела было отказаться, но потом вдруг молча встала, кивнув.

Что же, в самом деле, она маленькая девочка, которую можно напугать всякими горными троллями из сказок или еще какой недотыкомкой?

«Ты же взрослая и не боишься темноты и призраков».

Они заглянули в один проход, потом в другой.

Тихо и мертво. Может быть, они первые люди, которые зашли сюда за долгие века…

Отблески от свечи плясали на стенах, неестественно изломанные тени двигались по неровному камню.

А это что? Какое-то движение во тьме? Или какой-то звук снаружи?

– Мария? – обернулся к ней Николай.

Затем молча вытащил нож.

Но что можно сделать ножом против привидения? Однако ж при чем тут привидение? Он осторожно огляделся, подошел к отверстию и прислушался.

– Нет, ничего. Показалось.

– Мне тоже, – хриплым полушепотом уточнила она.

Взгляд девушки уперся в проход. Его затягивала старая паутина.

Если кто и бывал в пещере, то в глубину он не ходил… А вот паук тут жил, должно быть, весьма крупный, судя по размеру полотнища. Не хотелось бы с таким встречаться, она пауков хоть и не боится, но не любит. Тьфу, и что за чушь лезет ей в голову? Больше всего Мария жалела, что им подвернулась эта странная пещера. Скорее бы Николай закончил свой осмотр – тем более, судя по всему, пещера эта тянется на целые версты в глубь хребта.

Она оглянулась. Собаки спали, ничего не чувствуя.

Шагнула назад… И как будто что-то еще двинулось вместе с ней. От неожиданности девушка замерла, сердце сильно сжалось. Что-то действительно шевельнулось или ей показалось? Она сделала шаг, и кто-то как будто тоже переступил подкованными сапогами (или копытами?!).

Инстинктивно схватилась за рукав парки Николая.

– Это всего-навсего эхо! – полушепотом буркнул он. – Эхо в пещерах бывает иногда очень странным. Пещеры – это вообще особый мир… Кстати, заметили, как тут чисто? Словно пол подметен вчера. За столько-то лет должно было накопиться всякого сора…

Воронова кивнула. И в самом деле, в пещере чисто, сухо и довольно тепло – под паркой она изрядно вспотела. Или это от страха? Нет, тут и впрямь нехолодно… Странно. Ведь в пещерах обычно студено и промозгло – так она, во всяком случае, читала в книгах. Или это какая-то необычная пещера?

Она вдруг ощутила, как на затылке зашевелились волосы и по коже забегали мурашки.

Между тем Николай, решительно смахнув паутину, вошел в зал, держа свечу перед собой.

Инстинктивно девушка двинулась за ним, да так и замерла, подавив крик…

Два тела лежали рядом, плотно завернутые в очень старые ткани.

Рядом с ними стояли горшки и ссохшиеся кожаные мешки.

– Вот так-так! – пробормотал Устюжанин. – Нас угораздило посетить могильник местных джентльменов. Правда, в этих краях никто не живет – тилингиты, с коими я в некотором роде состою в родстве через младших братьев, обитают южнее, а тут разве что встретишь бродячих иннуитов и ихетов…

Марии показалось, что её спутник своей деловитой скороговоркой пытается заглушить изумление и… испуг – как коновал успокаивает лошадь перед тем, как начать лечебные процедуры…

Сама она, напротив, испытала даже некоторое облегчение. Не то чтобы она совсем не боялась покойников, но тут покойники старые, вроде древних мумий из пирамид. Она их не страшилась.