Смертельно опасны Антология
Воцарилась тишина, которую нарушало только тяжелое дыхание мужчины с кляпом во рту и далекое ржание лошади.
– Дун Карсон примет двух обученных жриц и одного жреца в свой Дун, дабы они помогли тем, чьи сердца были ранены действиями этого человека. Они не станут членами Дуна, но будут работать, как и все остальные.
У Дебби будет шесть месяцев на то, чтобы решить, хочет ли она остаться в Дуне Карсона, или присоединиться к другому Дуну, или же вести группу к северу, чтобы заявить свои права на земли у Лебанона, самой сделавшись главой Оллама. Если она решит покинуть Дун Карсона, Дун Карсона выделит ей наследство, эквивалентное ее усердной работе, как было отмечено Брайеном Карсоном в этой ведомости. Дун Джунипер окажет ей поддержку за ее отказ на право владения землей в Силвертоне, которое она уступила Клану. Дун Карсона добавит к этому виру – дополнительную пятую часть – за то, что она была жертвой сексуальных домогательств в течение четырех месяцев, и принесет ей формальные извинения.
Джунипер встала и взяла у Чака копье. Она направила его в сторону скорчившегося тела Билли Боба, и свет заиграл на острие, вспыхивая на выгравированных буквах Огхэма.
– Этот человек – бешеный пес. Он нападает на юных, уничтожая как репутацию своих жертв, так и их честь и чистоту. Обычное изгнание не защитит нас от него. Он сможет вернуться в любой момент, чтобы прятаться и нападать на нас и наших людей украдкой, зная все наши защитные меры. Или же он найдет других и будет охотиться на них. Мы должны устранить его из этого мира, потому что мы ответственны за него. Мы нашли его в нашем гнезде, на нашей земле, отравляющим наших людей. Прошлой ночью я с советниками обсудила возможные изменения в законе. Мы определили ритуал, и, следуя ритуалу, мы свершим казнь. Пусть Стражи Северных Врат судят его; пусть он заплатит за содеянное и познает себя в Стране Лета.
Смерть – страшная вещь, и все мы за прошедший год сталкивались или со смертью, или с опасностью смерти. В первые часы Перемены я убила человека, спасая другого. Но мы не можем допустить, чтобы это нас ожесточило, как и не можем просто об этом забыть. И потому Дун Карсона приведет приговор в исполнение. Не будем прятать от себя то, что это было наше решение, и перекладывать тяжесть ответственности на плечи других.
Билли задергался и попытался выпрямиться сильным рывком. Его крик был заглушен кляпом, но он метался, пока волосы, за которые держал его Сэм, не стали выдираться прядями.
Сэм с задумчивым видом пнул его в живот.
– На твоем месте я бы унялся. Иначе будет еще больнее.
Чак поднял над головой глиняный горшок.
– В этой урне пятьдесят три камешка. Шесть зеленых, четыре красных, один черный и сорок два синих. Каждый взрослый вытащит один камешек. Шестеро, вытащившие зеленые, будут копать могилу: шесть футов в глубину, шесть в длину и три фута в ширину.
Он указал рукой на не занятый никем северо-восточный угол перекрестка, где в землю были воткнуты три лопаты.
– Четыре красных камешка для тех четверых, кто будет сопровождать его к месту казни и удерживать там. Черный камешек – для палача. Все, кто старше шестнадцати, должны наблюдать за казнью. Дети от четырнадцати до шестнадцати могут присутствовать с разрешения родителей. Более юные вернутся в Дун, где не будут видеть или слышать происходящее.
Тело Билли Боба отчаянно задергалось. Резкая вонь внезапно разлилась вокруг, когда он непроизвольно обделался и потерял сознание. Джуди жестом подозвала свидетелей из других Дунов. Они раздели обмякшего Билли Боба, подтерли его тряпками и надели на него старый купальный халат из полиэстра, морщась от отвращения.
Сэм Эйлуорд хмыкнул.
– Я бы заставил его самого рыть яму, – сказал он мягким голосом.
Глиняный горшок пошел по кругу всего Оэнаха. Некоторые сразу хватали камешки, некоторые колебались, кое-кто поднял свои над головой, другие смотрели на них, прежде чем разжать пальцы. Один или два человека облегченно всхлипнули, увидев, что вытащили синие камешки. Постепенно шесть человек прошли к лопатам, начали размечать могилу и копать, наваливая землю на брезент. Четверо человек – трое мужчин и женщина – подошли и встали над лежащим телом. Внезапный торжествующий крик раздался в павильоне, и женщина, которая не была знакома Джунипер, подошла к Билли Бобу и раскрыла сжатую ладонь. На его рубашку упал черный камешек.
– В десятку, – сказал Брайен. – Она пыталась заставить нас сделать что-то с этим типом. И угрожала сделать это сама.
Джунипер поморщилась.
– Что ж, если только она не хладнокровный убийца, то получит именно тот урок, который я рассчитывала преподать всему Дуну и половине Клана Маккензи о расплате и наказании.
– Леди, – сказал Брайен, – Саре всего тринадцать, но она хотела бы остаться… И мы с Ребеккой считаем, что ей стоит присутствовать.
Джунипер потянулась за Руди, приподняв плед и блузу, чтобы покормить капризничающего малыша. На мгновение заколебалась, затем сконцентрировалась на том, чтобы пристегнуть Руди. Несложное дело, но обычно она не кормила его, прикрывшись шалью.
Что мы будем делать, когда бюстгальтер для кормления разойдется по швам? Остаться… ох!
Когда Руди начал сосать грудь, она встретилась глазами с Сарой.
– Почему? – спросила Джунипер.
Девочка выглядела гневной и готовой расплакаться.
– Он… он угрожал убить меня. Сказал… он сказал, что убил кролика Фу-Фу и убьет меня точно так же, запросто.
Девочку, казалось, вот-вот стошнит, и Джунипер заставила себя, приподняв бровь, посмотреть на Брайена. Крупный мужчина мрачно покачал головой:
– Вы знаете, Леди, я не исповедовал вашу религию. Но, похоже, Всемогущий врезал мне по башке за беззаботность.
Да, кролик был убит. Я пытался убедить ее, что это сделал койот, но и сам в это не верил, а уж тем более она. Однако спорить она не стала. А кролик был нам нужен – он был ангорский пуховый, и мы надеялись специализироваться в разведении кроликов на шерсть. Сара пыталась найти таких же пушистых крольчат, но все было бы гораздо проще, если бы самец был жив.
Я уже несу чушь. Саре нужно видеть, что он действительно мертв. И мне тоже. Хотел бы я, чтобы он умер десять раз подряд.
Баюкая ребенка, Джунипер покачала головой.
– Для тебя легко и просто думать, что ты наказываешь его. И даешь предупреждение другим. Но это не совсем так. Думай об этом как об отбраковке стада. Это защитная мера, и мы собираемся проделать это как можно быстрее.
Она приложила младенца к другой груди и посмотрела на Сару:
– Я не хочу, чтобы ты это видела. Я понимаю, почему ты настаиваешь, но я не думаю, что это пойдет тебе на пользу.
Она взглянула на Брайена, потом на Ребекку.
– У вас есть более веские аргументы в пользу ее присутствия? Сомнений в том, что он мертв, ни у кого не будет.
Брайен в сомнении покачал головой:
– Знаете, Леди… В Библии сказано: плата за грех – смерть. Но мы давно, очень давно разучились понимать эти слова. Мы все сконцентрировались на Божьем даре жизни. Сколько людей могут попытаться жить по сакральным законам, как живете вы, Маккензи… и что это даст правосудию?
Чак, стоявший рядом с ними, покачал головой:
– Если ты думаешь, что в старом мире у нас было настоящее, чистое, неподдельное правосудие…
– Нет, – сказала Ребекка. – Оно было испорченным, преступники оставались безнаказанными… как мы едва не оставили безнаказанным этого человека. Но это не значит, что в старые времена было лучше. Закон был жесток и тверд. Мы и вправду этого хотим?
Она мотнула головой и посмотрела на свою дочь.
– Вправду? Ты боишься, что мы отпустим его, как они отпустили того учителя, хотя Мелли жаловалась на него?
Сара со слезами на глазах кивнула. Четверо взрослых покачали головами. Ребека повернула свою дочь к группе детей.
– Иди. Он умрет. А если он сбежит в этом драном купальном халате твоего дяди, я обещаю сказать тебе об этом.
Сара слегка поупиралась, но потом пошла к другим детям. Ребекка нахмурилась и вздрогнула, когда Брайен положил руку ей на плечо.
– В чем дело, любовь моя?
Она замотала головой:
– Просто мысль. Которую нам нужно будет обсудить позднее.
Копавшие могилу вылезли из ямы и вытащили стремянку за собой, вытирая пот со лба. Один из них застыл и смотрел на ладонь, которой вытирал пот, словно в шоке от того, что пот этот ничем не отличался от пота при любой другой работе. Остальные собрались вокруг ямы – на небольшом расстоянии, чтобы не обрушить ее края. Группа сопровождения пощечинами привела Билли Боба в чувство. Его подняли на ноги. Он дергался, но все четверо держали его крепко.
Однако он дергался слишком яростно для того, чтобы опустить его в прохладную суглинистую яму. Джунипер прошла вперед и встала у северного края могилы. Когда сопровождающие посмотрели на нее словно в поисках совета, она развела руками.
– Это ноша, которую Высшие Силы возложили на вас, друзья мои, – сказала она тихим голосом, перекрывающим, однако, полузадушенное хрюканье Билли Боба. – И нести ее вам.
Они поставили его в центре группы и посмотрели друг на друга. Один жестом дал понять, чтобы стремянку приставили к дальнему углу. Женщина и один из мужчин отошли от группы и спустились по лестнице вниз. С шокирующей внезапностью двое оставшихся мужчин схватили Пирса за руки и за ноги, качнули его над могилой и отпустили ноги. Он упал на дно ямы, и тут же двое, находившихся внизу, схватили его и придавили к земле. Она была влажной, коричневосерой, с червями, вылезавшими из комьев. От темной земли шел запах, суглинистый и густой. В нем ощущалась какая-то правильность.
Колышки и веревки накрепко припечатали его ноги и руки к земле.
– Леди, нам вынуть кляп? – спросил один из сопровождавших в тот самый момент, когда к яме торопливо подошла Джуди с испачканной одеждой и тряпками.
– Спросите его. И спросите самих себя. Хотите ли вы, чтобы он принял смерть молча, или предпочтете слышать его последние вопли? С чем вы хотели бы жить?
Они выбрались из ямы, все, кроме одного.
– Ну так?.. – спросил он.
Джунипер стояла, руки уже ныли от солидного веса девятимесячного младенца… Но она не передала его обратно Мелиссе.
Оэнах бормотал и перемещался, шептался и шелестел.
Джош Хитроу снова вышел вперед и осторожно встал на краю. Он посмотрел вниз и спросил:
– Чего ты хочешь? Убрать кляп до того, как тебя убьют, или оставить его на месте?
Джунипер услышала тяжелый удар. Мужчина на стремянке что-то нетерпеливо выкрикнул и спрыгнул вниз.
– Он хочет, чтобы мы убрали кляп, но ясно, что мы наслушаемся грязи! – крикнул он из ямы.
– Не тот класс, – с сожалением произнес Чак мягким голосом. – Ничего похожего на добрую старую традицию, когда английские разбойники гордо заявляли о своих подвигах, стоя на эшафоте.
Джунипер вздохнула и несильно пнула его в голень. Джош снова советовался с Оэнахом и Олламом.
Наконец он выпрямился:
– Нам не нужны его проклятия, и мы не хотим давать ему новую возможность вредить нам. Нам не нужна подпитка для наших ночных кошмаров. Оставим кляп на месте.
Джуди сбросила кучу грязного тряпья у подножия могилы.
Брайен вышел вперед, Рэй встал рядом с ним, бледный и дрожащий. Когда его дядя заговорил, он сделал глубокий вдох.
– Оэнах и Оллам единодушны в том, что, – Брайен на секунду бросил взгляд на Джунипер, – этот человек осквернил Великий Обряд и драгоценные таинства любви, изнасиловав вчера женщину Дуна. Долг за оскорбление Высших Сил остается на нем, но наше право судить его за преступление против нашей сестры. К тому же мы узнали, что он пытался еще и совратить наших детей. Бешеных псов должно уничтожать. И нет лекарства, которое стоило бы заплаченной нами цены… Мэйрид, ты готова?
Женщина, вытащившая черный камешек, выступила вперед. Как и у многих, ее лицо было бледным после осознания того, что ей предстоит сделать.
Это не в пылу битвы, когда наносишь удары вслепую, в ярости и страхе, – подумала Джунипер. – Это не кровь, закипевшая во время ссоры. Мы делаем это обдуманно и церемониально. У нас есть сомнения, но мы прячем их. Мы призываем Высшие Силы, мы говорим: Закон. Мы говорим: Народ. Мы говорим: Государство. Но то, что мы делаем, мы все равно делаем как люди.
Вождь Клана выступила вперед. Она с Чаком взяла копье, чтобы вручить его избранной. Джунипер дышала с трудом. Она почувствовала, как рука Верховного Жреца сжала рябиновое древко. Головка Эйлир тоже приблизилась к ней – не единственная из наблюдавших. Встряска, которую она ощутила, оставила после себя жар и гнев, но в целом это было напряженное ожидание удара молнии и что-то еще – возможно, зов…
– Этот человек когда-то был ребенком, – сказала она, и слова как бы сами всплывали из глубин ее существа. – Мать дала ему жизнь, и мать любила его. Ему были вручены великие дары: здоровое сильное тело, острый ум, ловкий язык, огромная воля к жизни, ведь иначе он не прожил бы так долго. Ему была дана жизнь, и как же бездарно он запорол ее для себя и для других.
Сейчас все взгляды сфокусировались на ней. Она заговорила громче:
– Разве вы не чувствуете гнев Высших Сил за то, что он сделал и что осквернил? За пренебрежительное отношение к Тайне, которую Они дали нам для нашей радости и для того, чтобы мы могли соединиться с Ними, принося жизнь в этот мир?
Пронесся шум, словно ветер по верхушкам деревьев, когда все согласно кивнули.
– Но сейчас мы поможем ему заплатить за свою вину. И этой жертвой мы умиротворим Их. Но даже во гневе Темной Матери присутствует любовь. Хранительница Законов сурова, но справедлива. За Вратами Земли Вечного Лета Правда открыта и обнажена, и он познает себя. Он сам решит, как исцелить себя и родиться заново в котле Той, кто Мать-Всех-Нас, родиться в жизнь, которую он изберет. Да будет так!
– Да будет так!
Мэйрид вздрогнула, когда Верховная Жрица и Верховный Жрец торжественно вручили ей копье.
– Это копье было сделано специально для этой цели и только для нее, – сказала Джунипер. – Оно было благословлено и посвящено этому.
Древко опасно закачалось, и Сэм поспешил на помощь.
– Вот, – сказал он. – Держи его, девочка. Дай я его переверну. Теперь наклони его над краем. А ты, Дэнни, направь его туда, куда я сказал тебе. Вот так. Теперь обе руки на древко… там, где я обернул его оленьей шкурой, чтобы руки не скользили. Один резкий удар. Не надо, чтобы он мучился. Сейчас оно под правильным углом. Лезвие войдет прямо в сердце, аккуратно и быстро. Давай.
Джунипер сохраняла спокойствие на лице усилием воли. Не требую ли я слишком многого? Может, следовало создать традицию с палачами в масках? Нет! Это наше правосудие, и мы должны сами открыто вершить его.
Мэйрид по-прежнему дрожала, и Брайен встал слева от нее, а Джош справа. Они положили руки на древко, над и под ее ладонью.
– Давай, – сказал Джош. – Ты должна это сделать. Но мы добавим наши силы к твоим. Это произойдет быстро.
Когда Мэйрид сглотнула и крепче сжала руку, Шерон и Ребекка шагнули вперед и положили руки ей на плечи. Джунипер видела, как женщина закрыла глаза… не для того, чтобы укрыться от зрелища, но чтобы почувствовать положение древка, – и затем она ткнула копьем резко и сильно.
Бритвенно острый наконечник рассек грудную клетку Билли Боба и вошел в сердце. Тело его дернулось один раз и затихло. Мужчина внизу, Сэм и Брайен надавили чуточку сильнее, пока наконечник не вошел в землю под телом.
И тут словно что-то щелкнуло. Пылающий гнев, поднимавшийся от самых ее ступней, исчез. Остался только прохладный ветерок печали. И день стал просто еще одним днем, и впереди ждала новая работа.
Джунипер сунула Руди в руки Эйлир и, повернувшись, взяла лопату, наполнив ее землей из могилы.
– Я изгоняю тебя, – сказала она звонко и аккуратно сбросила землю в могилу.
Последний из сопровождавших выбрался из ямы с помощью друзей. Множество рук хваталось за черенки лопат и начинало сыпать землю обратно в могилу.
– Я изгоняю тебя.
– Я защищаю детей.
– Я отвергаю твое богохульство.
– Я защищаю себя.
Джунипер отступила назад. Мэйрид все еще дрожала. Люди подходили, чтобы обнять ее, но общее настроение было мрачным. Джунипер кивнула своим мыслям, снова беря на руки Руди. Ее ладони делали знаки для дочери, еле заметные, руки ее были заняты ребенком:
– Да. Так мы делаем наши жизни своими.
Могила быстро наполнялась, длинное древко копья торчало над землей. Оно было обвязано красными и черными лентами. Джунипер снова повернулась к северу, и теперь жаркое послеполуденное солнце было слева от нее. Эйлир потянулась за Руди, и она отпустила его.
Шерон встала слева от нее, и, к ее удивлению, не Синтия, а Ребекка встала справа.
Джунипер воздела руки:
– Манауиддан – Беспокойное Море, омой и очисти нас! Мы сделали это, защищая свой народ. То, что мы сделали, нельзя не принимать всерьез. Беспокойное Море, оой и очисти нас!
Рианнон – Белая Кобылица, удержи его глубоко в земле, чтобы у него было время усвоить урок и возродиться к новой жизни.
Арианрод – Увитая Звездами Леди, принеси нам свой свет, свет разума. Защити нас от ночных страхов, дай нам глаза, чтобы мы могли видеть, как защитить наших любимых от грозящего им вреда.
Этот сход Дуна во имя правосудия завершен. Мы встретились в скорби, обсуждали проблему в боли и покидаем это место с решимостью. Да будет так!
– Да будет так! – отозвался Оэнах, люди которого собирали свои ящики и корзины, снимали брезент, приглашали соседей в гости.
Джунипер одобрительно кивнула, когда все присутствующие сделали намасте, и мягко отказалась от помощи, которую предлагали люди, прежде чем отправить к своим домам и к работе, которая не будет, не может ждать.
– Леди, и что же нам следует делать сейчас? – спросила Синтия Карсон.
– Провести бдение у могилы, думаю, – сказала Джунипер. – Но вообще вам придется «играть по слуху». Мне кажется, в последующие день-два стоит заняться малыми проблемами и делами. Вы все расстроены, а в таком состоянии легко наделать ошибок.
Брайен, Рэй и Шерон кивнули. Они подобрали скатки брезента, которые уже ушедшие оставили на земле, и с трудом потащились обратно в Дун.
Джунипер вздохнула:
– Теперь пора домой и нам. Можем поспеть до заката, вполне можем.
Она нетерпеливым жестом потерла лоб.
– Хотелось бы мне иметь дело с чем-то менее гротескным при нашей первой попытке приговора к смерти.
Сэм пожал плечами и прижал Мелиссу к себе.
– Не это, так что-нибудь другое, Леди. И что бы оно ни было, нам казалось бы, что хуже быть не может.
Джунипер вздохнула и пожала плечами. Я хочу быть дома с любимыми людьми. Думаю, мы тоже не будем спать сегодня ночью.
Каждый знает, чем вымощена дорога в ад, не так ли?
Пэт Кэдиган родилась в Скенектади, штат Нью-Йорк, и сейчас вместе с семьей живет в Лондоне. Ее первая профессиональная публикация состоялась в 1980 году, и с тех пор она считается одним из лучших авторов своего поколения. Ее рассказ «Pretty Boy Crossover» появился в списках ряда критиков, как один из лучших рассказов НФ за 1980е годы, а «Angel» вышел в финал премии Хьюго, премии Нэбьюла и Всемирной премии фэнтези (один из немногих рассказов за все время существования этих премий, заслуживших такое отличие). Ее рассказы, печатавшиеся в большинстве крупных журналов жанра, включая «Азимов сайенс фикшн» и «Зе мэгэзин оф фэнтези энд сайенс фикшн», опубликованы в сборниках «Patterns» и «Dirty Work». Ее первый роман, «Mindplayers», был выпущен в 1987 году и получил великолепные отзывы критиков. Второй роман, «Synners», выпущенный в 1991 году, завоевал премию Артура Кларка за лучший роман в жанре НФ, как и ее третий роман, «Fools», что сделало Кэдиган единственным автором, получившим премию Артура Кларка дважды. Другие ее романы – «Dervish Is Digital», «Чай из пустой чашки» и «Reality Used to Be a Friend of Mine». Она была редактором антологии «The Ultimate Cyberpunk», а также автором новеллизаций двух фильмов и четырех романов с мультимедиа-приложениями. Ее последняя работа – новеллизация фильма «Сотовый».
Заботливые
– Эй, Вэл, – сказала моя сестра Глория, – ты никогда не задумывалась, почему не стало серийных убийц-женщин?
Мы смотрели очередной документальный фильм на канале «Реальные преступления». С тех пор как она переехала ко мне, мы за месяц просто-таки свыклись с этим каналом. Вместе с двумя чемоданами, набитыми всякими прибамбасами для своих вьющихся каштановых волос, и мешком для мусора, в который были засунуты два комплекта дорогого бязевого постельного белья, моя младшая сестренка привезла с собой одержимость бульварными сенсациями, которую она маскировала интересом к текущим событиям, – тот же мусорный мешок с дорогим бельем, только наизнанку.
– А эта Эйлин[97] Как-там-ее-фамилия? – сказала я.
– Одна. И казнили ее очень быстро. Настолько быстро, что ты и фамилию не смогла запомнить.
– Ничего подобного, – запротестовала я. – Я просто не знаю, как она произносится. И, кстати, не так уж и быстро ее казнили – по меньшей мере через десять лет после того, как поймали. Банди[98] тоже казнили довольно быстро, разве нет? Во Флориде. И ее там же, насколько я помню.
Глория удивленно рассмеялась.
– Понятия не имела, что ты такой эксперт по серийным убийцам.
– Мы вдоволь насмотрелись телепередач о них, – сказала я и пошла на кухню за чаем со льдом. – Я в два счета наваяю такую же на своем айпаде.
Да, преувеличиваю, но не чрезмерно. Все эти передачи настолько стереотипны и трафаретны, что иногда я не могла различить, какие из них – повтор уже виденного нами. Но я не против побаловать Глорию. Она младше меня на пятнадцать лет, и раз уж речь зашла о пороках, то просмотр криминального ТВ явно не тянет на смертный грех. И, что важнее, Глория навещала маму в доме престарелых каждый день без исключений. Я думала, после пары недель частота посещений снизится, но она по-прежнему проводила послеполуденное время каждого дня, играя с мамой в карты, читая ей или просто болтаясь поблизости. Надо отдать ей должное за это, хотя я почти уверена, что она таким образом отлынивала от поисков нормальной, с зарплатой, работы.
Когда я вернулась, Глория возилась с моим айпадом.
– Только не говори, что на нем есть приложения, посвященные серийным убийцам, – немного нервно сказала я.
– Я их погуглила, и да – ты оказалась права: и Эйлин Уорнос, и Тед Банди были казнены в тюрьме штата Флорида. С разницей в двадцать лет. Он получил электрический стул, а она смертельную инъекцию. Но тем не менее. – Сестренка подняла на меня глаза. – Думаешь, что-то не то с Флоридой?
– Понятия не имею, но очень хотела бы, чтобы ты не занималась этим на моем айпаде, – сказала я, забирая у нее аппарат. – Гугл никогда не держит информацию при себе. Теперь меня, наверное, захлестнет вал спама с кровавыми фотографиями сцен убийств.
Она навострила уши, словно терьер на дичь.
– А что, можно достать такие фотки?
– Нет. – Я отодвинула айпад подальше от нее. – Я запрещаю это делать. Хватит с тебя криминального порно на кабельном ТВ.
– Кайфоломщица.
– Не ты одна мне это говоришь. – Я хихикнула. На экране телевизора финальные титры бежали снизу вверх со скоростью, не позволявшей их прочитать, на фоне нечеткой фотографии серьезного вида мужчины, вероятно, серийного убийцы. Внезапно по экрану побежали другие титры – с еще большей скоростью – на кровавокрасном фоне. Внизу экрана появилась надпись: далее в программе – Беспощаднее, чем мужчины – Дамы-убийцы.
Скорчив недовольную физиономию, я посмотрела на сестру, которая размахивала пультом, скалясь как сумасшедшая или, может, как женщина-убийца.
– Ну, хватит. По-моему, один из киноканалов дает «Красный рассвет»? – Я сжимала и разжимала кулак. – «Росомахи»?[99]
Глория закатила глаза.
– Как насчет чего-нибудь, что мы не смотрели уже базиллион раз?
– А базиллион – это сколько? – спросила я.
– Столько, сколько звезд во Вселенной, или столько раз, сколько ты уже смотрела «Красный рассвет», никто не знает наверняка. – Она кивнула в сторону айпада, лежавшего на моем колене. – Тебя уже не волнует спам с криминальными сценами?
Я слегка покраснела.
– Бродила по Интернету с автопилотом, – сказала я, что было полуправдой или полувраньем, как посмотреть.
– Ну конечно, тебя же совсем не интересует это кровавое барахло!
– А ты могла бы бросить попкорн в микроволновку, – сказала я. – В кухонном шкафу, кажется, остался один пакет.
Она скорчила гримасу наигранного ужаса.
– Это барахло не убьет твой аппетит?
– Если в передаче попадутся полезные советы, быть может, я убью тебя.
Как обычно, рекламная пауза была достаточно длиной, и Глория успела вернуться с большой чашкой попкорна со сливочным маслом до конца вступительных титров. Из программы следовало, что это марафон «Дамы-убийцы», эпизод за эпизодом до глубокой ночи. А после перерыва на телешопинг – с четырех до шести утра – ранние пташки смогут позавтракать со «Смертельными дуэтами: парами-убийцами».
«Дамы-убийцы» следовали привычной формуле, но с повышенной дозой мелодрамы. Дамы, о которых шла речь, все были как одна ненормальными, злобными, вывихнутыми, неестественными, холодными, расчетливыми, далекими от раскаяния, в то время как большинство их жертв были добрыми, беззаботными, доверчивыми, щедрыми, открытыми, честными, симпатичными, простыми и вообще такими замечательными друзьями, о которых можно только мечтать. За исключением нескольких, выпадающих из этого ряда – необразованных, тупых, незрелых баламутов, дерганых, вредящих себе во всем, или просто тотальных неудачников, среди которых иногда попадался бывший зэк с впечатляющим списком отсидок (ни у кого никогда не бывало короткого списка).
Между всплесками торопливого дикторского текста и неизменно монотонными монологами детективов встречались кусочки реальной информации, большинство из которых для меня оказались новинкой. Начнем с того, что я вообще знала очень мало обо всем этом, – единственной известной дамой-убийцей, которую я могла вспомнить помимо, Эйлин Уорнос, была Лиззи Борден. Дамы-убийцы были гораздо интереснее, чем их мужские аналоги. В отличие от мужчин, которым удовольствие доставляла власть над другими, дамы-убийцы были нацелены на то, чтобы преступление сошло им с рук. Они тщательно все планировали, примерялись к своим жертвам и ситуациям, выжидая удобного момента.
Кроме того, они были мастерами – точнее, мастерицами – камуфляжа, не без помощи неосведомленного общества, которое даже в наши небезопасные времена видит в женщине мать и кормилицу, но никак не убийцу. В свободное от преступлений время многие из дам-убийц были медсестрами, терапевтами, сиделками, бэбиситтерами, ассистентками и даже учительницами (вспоминая своих учителей, я легко в это верила).
В конце концов я задремала и проснулась, когда шел повтор первого из просмотренных мно1 эпизодов. Разбудить Глорию не представлялось возможным, и я накрыла ее покрывалом, которое связала мама. Потом словно бес толкнул меня под ребро – я сунула ей под руку подушку с запиской, гласившей: «Это подушка, которой я тебя не задушила. Доброе утро!» И, шатаясь, побрела к своей кровати.
Записка, которую я, проснувшись, нашла на своей подушке, вопрошала: «Ты еще жива? [_] (Требуется односложный ответ.) Да (Тогда нам нужно купить овсянки.) [_] Нет (Тогда овсянки хватит.)»
Выражение лица Глории, когда я вышла к завтраку, заставило меня поморщиться.
– О нет. Только не еще один судебный ордер из-за неуплаченных штрафов за парковку!
– Нет, конечно, нет. С ними я разобралась. В смысле ты с ними разобралась, – добавила она быстро. – Я плохо спала.
– Я пыталась тебя разбудить, чтобы ты поспала на нормальной кровати. Ты что, всю ночь не сомкнула глаз? – Не спать всю ночь и потом дрыхнуть весь день – обычное дело для Глории, хотя я и предупреждала ее, что со мной такой номер не пройдет.
– Нет. Из-за всех этих дам-убийц мне снились кошмары.
Сначала я подумала, что она шутит, но у нее был затравленный вид человека, который обнаружил что-то очень неприятное в собственной голове и не может на это что-то не смотреть.
– Господи, Светлячок, извини. Мне не следовало оставлять такую записку.
– О нет, это как раз было забавно, – сказала Глория со смешком. – А ты нашла мою?
– Да. Твоя еще забавнее, потому что правда.
– Я помню, ты говорила об этом. – Она посмотрела в чашку, стоявшую перед ней. – Ты можешь взять эту овсянку себе, – сказала она, подталкивая чашку ко мне. – Я не голодна. Всю ночь мне снились Ангелы Смерти[100]. Ну, знаешь, эти, коварные.
– Они все коварные, – сказала я, зевнув. – Ты помнишь, что женщинам лучше удается оставаться вне поля зрения радара?
– Да, но те, кто ухаживает за людьми, как нянечки и сиделки, – они самые коварные. – Пауза. – Я все время думаю о маме. Что ты знаешь об этом заведении, в котором она находится?
Я покачала головой.
– Сенсационное ТВ заставляет тебя шарахаться от любой тени. Лучше откажись на время от дурацких криминальных каналов.
– Да ладно тебе, Вэл, разве все эти истории об Ангелах Смерти не наводят на тебя жуть?
– Ты фанат криминала, – произнесла я ровным голосом. – А я хочу мой Эм-ти-ви[101]. А если не его, тогда «Росомах».
– Прошлым вечером ты не возражала, – сказала она с коротким смешком.
– Туше`. Но хорошего понемножку. Сегодня ночь DVD-сборников. Одна из этих странных передач, когда даже ведущие не знают, что поставят для просмотра: «Забытые герои Алькатраса» или «4400 события за 24 часа». Что скажешь?
Мое не слишком удачное попурри не вызвало даже закатывания глаз, так что я просмотрела утренние новости на айпаде, пока ела свою овсянку. Возможно, будь у нее собственный айпад, это подняло бы ей настроение. Игры сестренке наверняка бы понравились. Не говоря уже о камере, хотя мне пришлось бы взять с нее расписку, что она не будет выкладывать снятые тайком кадры на Веб.
– Вэл, – сказала она минуту спустя, – даже если я и шарахаюсь от каждой тени, сделай мне одолжение. Как ты нашла этот дом престарелых?
Единственный способ избавиться от темноты – включить свет, подумала я, смирившись. Для этого старшие сестры и существуют, хотя я не представляла, что буду заниматься все той же ерундой в мои пятьдесят три.
– Заведение ведь хорошее, разве нет? – Она кивнула. – Отсутствует этот противный запах больницы, обитатели не бродят, как заблудившиеся зомби, не привязаны к кроватям, где они лежат в собственном…
– Вэл, – Она приподняла бровь. – Ты не отвечаешь на мой вопрос.
– О’кей, о’кей. Не я его нашла, а мама. У них с отцом была страховка, оформленная через «Стиллмэн Соу энд Стил»…
– Но «Стиллмэн» пошел ко дну двадцать лет назад!
– Дай мне закончить, ладно? Пошел ко дну «Стиллмэн», а не страховая компания. У мамы с папой остался полис, и мама продолжала оплачивать его даже после папиной смерти. Она не хотела, чтобы мы прошли через то же, что и она с бабушкой, а бабушка пережила такой же кошмар со своей матерью. Ты была младенцем, когда умерла бабушка, поэтому ничего этого не видела. Зато видела я.
Глория смотрела на меня скептически.
– У меня есть друзья, чьи родители потратили состояние на эти полисы, которые в конце концов не принесли и пары центов.
– Мама показала мне все еще несколько лет назад. Все было чисто, по правилам и абсолютно законно – иначе этот ее дом был бы ей не по карману. – Я решила не говорить о том, что хотя мама в то время выглядела прекрасно, она уже начинала потихоньку соскальзывать вниз. – Полис покрыл примерно половину расходов, а ее пенсия и деньги от продажи дома покрыли остальное.
– А когда деньги от продажи кончатся?
– В игру вступим мы, сестренка. А как же еще?
Ее глаза округлились.
– Но я на полном нуле. Мне даже и продать-то нечего.
– Ну, если ты не выиграешь в лотерею, тебе придется перейти к плану В и обзавестись работой, – весело сказала я. Глория выглядела такой встревоженной, что я не знала, хочется ли мне рассмеяться или влепить ей пощечину. – Но этот мост мы будем пересекать, когда подойдем к нему. Если мы подойдем к нему.
– Что ты имеешь в виду?
Это было то, чего я надеялась избегать до тех пор, пока дискуссия не стала бы неизбежной.
– Мама оставила заверенное волеизъявление о своем возможном состоянии здоровья. Она НР – «Не Реанимировать». Никаких дефибрилляторов, никаких шлангов, вентиляторов, никаких экстренных мер. Ее тело – минус могущие оказаться полезными органы – поступает в местный медицинский колледж. Ее решение, – добавила я, реагируя на полуиспуганное, полубрезгливое выражение лица Глории. – Ты знаешь маму: ничего не тратить попусту. Может, кто-то будет рад получить ее печень.
Глория издала короткий смешок.
– О’кей, но мамина печень? Ей восемьдесят четыре. Разве у таких глубоких стариков берут органы?
Я пожала плечами:
– Понятия не имею. Если нет, тем больше останется студентам-медикам.