За гранью Крефельд Микаэль

55

Наступили сумерки, а снег все падал и падал, накрывая белым ковром крыши «Аризоны». Расположившись в кабине невысокого строительного крана предприятия «АК Стройфирма», Томас мог обозревать всю окрестность. На этот раз он вместо грунтовой дороги, которая вела прямиком в «Аризону», выбрал путь через лесок, чтобы зайти, так сказать, с черного хода. Но все участки были окружены каменными оградами, так что «Аризона» находилась словно за крепостной стеной. Он обошел половину периметра, прежде чем обнаружил брешь. Клуб Славроса располагался в противоположном конце «Аризоны», и Томас еще не придумал, как добраться туда незамеченным. Сначала он собирался, дождавшись темноты, проскользнуть туда по «Снайперскому переулку», однако шансы, что его обнаружат, были в этом случае очень велики. Он стал присматриваться к крышам, которые при взгляде сверху образовывали мозаичный узор. Томас не мог разглядеть, составляют ли они сплошную поверхность, протянувшуюся до заведения Славроса, однако, судя по всему, по ним можно было подобраться туда довольно близко.

Томас осторожно вылез на кран, нацелившись на трос, свисавший со стрелы. Хрупкая конструкция угрожающе затрещала под весом его тела. Очутившись на самом конце стрелы, Томас ухватился обеими руками за ржавый трос и взглянул вниз. Решив, что большой желтый крюк, висевший внизу на расстоянии шести метров от стрелы, может послужить трамплином, с которого он спрыгнет на стоящий под краном гараж, Томас начал медленно спускаться. На прокушенной кисти открылась рана, мешая хорошенько цепляться. Скольжение все ускорялось, ладони горели от трения. В конце концов Томас сорвался и, пролетев последние два-три метра, с грохотом приземлился на жестяную крышу. Вдалеке дружно залились лаем собаки. Томас остался неподвижно лежать, уставясь в черное небо, с которого на него сыпал и сыпал снег, и все ждал, когда восстановится дыхание. Вскоре собаки успокоились, тогда он поднялся и осмотрел простиравшееся внизу темное пространство. Звук падения не привлек ничьего внимания, и Томас двинулся по жестяной крыше к стене, окружающей соседний участок. Перемахнув через колючую проволоку, Томас соскочил на крышу приземистого барака, который был всего на полметра ниже. Перебегая по гладкой крыше, он все время следил за дорогой, которая тянулась рядом параллельно ограде. В свете зажженных фар там виднелась группа мужчин, они разговаривали, попивая из банок пиво. Томас прошел совсем рядом с их головами, осыпая их снежной пылью, поднятой его ногами. Однако ни один не обратил внимания, что сверху на них метет снег. Очутившись на другом конце крыши, Томас перебрался на строительные леса у пристройки и незамеченным перескочил на следующий участок с небольшой авторемонтной мастерской. Внутри открытого гаража группа из четырех-пяти человек занималась разборкой автомобиля марки «Бентли-континенталь». Очевидно, эта дорогая машина была предназначена для запчастей, и мужчины возились, вынимая мотоблок из капота. Томас перескочил на ближний навес для машин. Дырявая плексигласовая крыша угрожающе трещала под его ногами. Дойдя до следующего навеса, он перепрыгнул через полутораметровый просвет между двумя соседними строениями. Сквозь дырявую крышу посыпался снег на стоящие внизу два черных «БМВ». Двое из тех, кто разбирал «бентли», оглянулись на шум. Один толкнул другого.

– Ты чего?

– Слышал что-нибудь?

– Слышал только, как ты сейчас пернул, – ответил тот и снова занялся сверкающим двигателем, который висел на крюке, наполовину поднятый лебедкой из капота. – Давай пособляй, черт возьми!

Его приятель вернулся к прежнему занятию и занялся лебедкой. Он так дернул цепь, что в двигателе громко лязгнули детали.

Томас на четвереньках продолжил свой путь по тонкой крыше, медленно приближаясь к мастеровым, которые работали у него под ногами. Задержавшись над небольшой дыркой, он заглянул туда, чтобы рассмотреть этих людей. Они все время задирали головы, следя за лебедкой, и непременно заметили бы его, если бы он вздумал перепрыгивать на следующую крышу. Томас сполз с навеса с другой стороны, впереди тянулся длинный ряд машин, ожидавших утилизации. Большей частью они были уже спрессованы и сложены одна на другую в четыре слоя, и Томас пошел прямо по крышам верхнего ряда. Очутившись на последнем автомобиле, которым заканчивался ряд, он остановился, чтобы оглядеться. Перед ним был двор, где стояли оба барака, принадлежавшие Славросу. Из переднего неслось громыхание техно-музыки. Сквозь открытую дверь Томасу было хорошо видно, что внутри полно народу. В дальнем бараке, в котором выступали стриптизерши, окна светились красным светом. Бордель, вероятно, находился под этим строением. Томас слез со штабеля спрессованных автомобилей и зашагал через двор. Натянув на лоб капюшон, он направился к двери. В маленькое окошечко на двери он увидел, что внутри пусто. Томас предпочел бы застать многолюдное общество, чтобы затеряться среди публики. Он толкнул дверь и зашел в залитое красным светом помещение. Внутри пахло застарелым потом и прокисшим пивом. В другом конце зала гудел электрогенератор, вырабатывающий ток, кроме этого шума, не слышно было ни звука. Томас достал из кармана столовый нож и припрятал его в рукаве. Он прошел к бару, а оттуда в служебное помещение, набитое ящиками спиртных напитков и подносами с баночным пивом. Задняя дверь была распахнута, а за ней во дворе стоял какой-то человек и разговаривал по телефону. Томас быстро огляделся в тесной комнатушке. Возле электрогенератора в полу он увидел люк. Прошмыгнув мимо открытой двери, ведущей во двор, он оказался у люка с крутой лестницей, ведущей вниз.

Ступени угрожающе заскрипели, когда он начал спускаться. В подвале мигала на потолке неисправная люминесцентная трубка, скупо освещавшая узкий длинный коридор. От запаха человеческих испражнений Томас невольно закашлялся, почувствовав, что его вот-вот вырвет. Он двинулся вперед по коридору, по обе стороны которого были закрытые двери. Из-за первой доносились жалобные крики и громкие стоны. На лестнице послышались шаги, и Томас обернулся. Сначала показались тяжелые ботинки. Томас быстро подошел к следующей двери и приложил к ней ухо, там было тихо. Он юркнул в комнату и закрыл за собой дверь. Когда глаза привыкли к темноте, он увидел лежащую на узкой койке в углу изможденную девушку в нечистой ночной сорочке. Из мрака проступило бледное лицо и растрепанные, нечесаные волосы. Он шагнул к койке. При его приближении девушка автоматически задрала подол, обнажив тело. В глаза ему бросились глубокие шрамы у нее на бедрах. Девушка пустыми глазами уставилась в потолок, тихонько напевая себе под нос колыбельную. Томас снова прикрыл ее подолом, и она перестала напевать. Медленно повернув голову, она удивленно взглянула на него.

– Мне нужна твоя помощь, – сказал Томас, – чтобы все мы могли отсюда выбраться. Я разыскиваю одну девушку твоих лет. Ее зовут Маша. Ты не знаешь, в которой она комнате?

На лице девушки появилась бессмысленная улыбка, она отвела от него взгляд и снова, уставившись в потолок, задрала подол и принялась напевать.

Томас отстал от нее и, став под дверью, прислушался, что делается в коридоре. Выждав некоторое время и так ничего и не услышав, он осторожно выглянул за порог. В коридоре было пусто. Для того чтобы найти Машу, придется, значит, пройтись по всем комнатам, невзирая на то что там могут находиться клиенты. Он вышел в коридор и направился к следующей двери. В тот же миг дверь открылась и из нее показался Кемаль. Они ошарашенно уставились друг на друга, затем Томас затолкал Кемаля туда, откуда тот вышел. Вынув нож, он прижал Кемаля к стене.

– Где она? – громким шепотом спросил он, приставив нож к горлу Кемаля.

– Ты отсюда… не выйдешь… живым, – запинаясь, прохрипел Кемаль.

– В таком случае и ты тоже, – заверил его Томас, надавив на нож, так что лезвие порезало кожу.

– В последней комнате. Черт! В последней.

Тут с койки рядом с ними поднялась молодая девушка, худая, как скелет, и совершенно лысая. Левый глаз у нее заплыл, как после сильного удара.

– Puta![42] – выкрикнула она по-испански и, плюнув Кемалю в лицо, накинулась на него с кулаками.

В завязавшейся потасовке Томас выронил нож. Нагнувшись за ним, он получил от Кемаля удар коленом в живот. Кемаль вырвался и выскочил из комнаты. У Томаса перехватило дыхание. Не успев отдышаться, он кинулся вдогонку. Когда Томас выбежал за порог, Кемаль был уже в другом конце коридора. Томас бросил преследование и побежал к последней комнате. Распахнув дверь, он крикнул в темноту:

– Маша?

Никто не ответил. Он подошел к кровати и увидел, что на ней никого нет, лежит только свернутое ватное одеяло. Тут на пороге появилась лысая девушка.

– Ты знаешь, где Маша? Та, что тут жила?

– Маши нету. Ей повезло.

– Нет? Что это значит? Куда она делась?

– Ее забрали, сеньор. За ней приходил Гиена. Тот, который забирает самых слабеньких.

– И ты не знаешь, куда ее увезли?

– Конечно же знаю. Con los angelos blancos – к белым ангелам. Теперь она уже мертва. Покоится с миром.

– Когда? Когда она исчезла?

– Вчера. Или позавчера. Может быть, неделю или год назад. Время проходит незаметно. – И, всплеснув на прощание руками, она скрылась из глаз.

В другом конце коридора послышался собачий лай и громкие голоса. Томас сунул руку в карман за ножом, но вспомнил, что нож остался лежать на полу в соседней комнате. Томас стал искать глазами, чем обороняться, но ничего подходящего не увидел. Он перевернул матрас, и с койки упал на пол блокнот. Томас наклонился и поднял находку. Между тем как голоса в коридоре все приближались, он быстро раскрыл книжицу и, пролистнув наугад, прочел первые строчки:

«29 ноября 2010 года. 33-й день. Снова четыреста с лишним. Я – Маша. Мне 21 год. Я попала в ад. Это мой дневник. Поймите это. Пишу ни для кого, только для себя самой. Я же понимаю, какой из меня писатель. Понимаю, что у меня никогда так не получится, как в „Дочке драконьей ведьмы“. Но я пишу, чтобы как-то вынести эту жизнь. Чтобы выжить тут. Чтобы напомнить самой себе, что я живой человек».

Он засунул блокнот под мышку и выскочил в коридор. От лестницы к нему шли Кемаль со Славросом и двумя питбулями. Несколько полуодетых клиентов вылезли из первых комнат и с изумлением наблюдали за происходящим. Завидев Томаса, собаки зарычали и стали рваться с цепи. Славрос спустил их. Томас побежал в конец коридора, который поворачивал, заканчиваясь узким тупичком. Собаки уже нагоняли Томаса, и он слышал их рычание совсем рядом. Тут он заметил прислоненную к стене стремянку, и вскочил на нее. Первый пес вцепился ему в штанину. Томас чуть было не потерял равновесие, но все-таки успел отбиться от собаки. Сверху сквозь закрытый люк доносилось громыхание техно. Томас залез на верх стремянки и уперся спиной в люк, пытаясь открыть его. Тут из-за угла выскочил Славрос:

– Всё, датчанин-полицейский! Твоя песенка спета!

Люк приоткрылся, и Томас вылез навстречу грохочущим звукам. Захлопнув за собой люк, он навалил сверху несколько ящиков виски «Баллантайнс». Полуобнаженная барменша ошалело воззрилась на него.

– Чего это ты так спешишь? – удивилась она.

– Там какой-то психопат носится, точно с цепи сорвался. Смотри не выпусти его, а я схожу за Славросом. – И, достав из кармана две сотенные купюры, он вручил их барменше.

– Тут вообще кругом одни психопаты, – сказала она, покачав головой, и засунула деньги в трусики.

Томас, не оглядываясь, быстро прошел через зал. Но у дверей его остановила чья-то рука, упершаяся ему в грудь.

– Сказано ведь было тебе, чтобы не возвращался. – Томас увидел перед собой мутные глаза Михаила. Он был изрядно пьян, ноги у него подкашивались. – А вернешься – тебе же хуже.

Томас схватил его за ворот и двинул головой в лоб. Томас не совсем рассчитал направление удара, так что у него самого потемнело в глазах. Однако удар оказался достаточно крепким, и Михаил упал как подрубленный.

Томас выскочил за порог и кинулся через двор к стоявшим в дальнем конце мусорным контейнерам. Взобравшись на контейнер, он стал перелезать через стену. Тут из барака выбежал Славрос с подручными и с питбулями. Псы, задрав морды, водили носом, стараясь учуять след, а Славрос и его присные крутили головами, вглядываясь в темноту.

Томас оттолкнулся от стены и спрыгнул с трехметровой высоты на занесенную снегом землю. Упав, он несколько раз перекатился по земле и, быстро поднявшись, бегом пустился через темный лес, чувствуя прижатую к животу Машину тетрадь, прилипшую к его потному телу.

56

«Сижу на Центральном вокзале и жду Петру. Она ушла в туалет. Мы опоздали на копенгагенский поезд буквально на десять минут. Теперь ожидаем скорого. На самом деле он не очень-то скорый… Мне столько нужно тебе рассказать… Я теперь при деньгах… Видела бы ты нас с ней, мама, когда мы выскочили из солярия и удрали от Аркана… мы были как те две девушки, помнишь, из фильма, который мы как-то видели, когда они убежали от оравы полицейских и проехали потом над пропастью. Ну, ты знаешь, про какой фильм я говорю…»

– «Тельма и Луиза», – тихо пробормотал Томас.

Он сидел за самым дальним столиком в небольшом, расположенном в зале прибытия кафетерии напротив того «Макдоналдса», о котором писала в своем дневнике Маша. Перевернув страницу, он прочел о том, как их настиг Михаил, и о том, как Петра бросилась под поезд. Он прочел про безумную ночь, когда Славрос удавил Лулу. Умышленное убийство, за которое Карл Люгер и шведская полиция могли его арестовать. Станционные часы показывали двадцать два тридцать девять. Он начал читать дневник, как только сел в метро в Ринкебю, время от времени отрываясь на то, чтобы набрать номер Карла, тот так и не ответил ни на один из многочисленных вызовов. Того, что Томас вычитал из дневника Маши в сочетании с теми показаниями, которые он мог дать после посещения «Аризоны», было вполне достаточно, чтобы арестовать Славроса. Теперь даже Карл не сможет увильнуть от расследования. Однако все это было лишь слабым утешением, ведь он опоздал и не смог спасти Машу.

– Мы закрываемся, – сказал плечистый молодой продавец с кольцом в носу, делавшим его похожим на быка.

Без долгих разговоров он забрал чашку Томаса и принялся вытирать грязной тряпкой столешницу. Томас захлопнул дневник и поднялся. Выйдя в зал ожидания, он на ходу еще раз набрал номер Карла. В ухо снова забубнил надоевший автоответчик, и Томас на этот раз не стал оставлять сообщение. Взглянув на потолок, он увидел над головой высокие своды. Его поразила мысль, как похож вокзальный зал на храм Спасителя в Кристиансхавне. Не будучи специалистом в этой области, Томас узнавал в нем тот же готический стиль. Гроб Евы стоял в конце центрального нефа, у самого алтаря. Перламутрово-белый гроб, утопавший в цветах. Ближайшие родственники – родители Евы и двое ее старших братьев – сидели вместе с ним в первом ряду. Остальные обитатели Кристиансхавна сидели сзади или стояли под дождем у портала. Сотни совершенно незнакомых людей, узнавших об убийстве из сообщений в прессе, пришли выразить свои соболезнования. Он воспринимал всю церемонию как нечто нереальное, словно гроб перед алтарем был пустой. Словно Ева была не здесь, а где-то на работе или дома или ушла за продуктами в универсам на площади Кристиансхавн-торв. Он воспринимал все происходящее отстраненно, и люди, принимавшие участие в скорбных проводах его Евы, вызывали в нем тоскливое раздражение. Ему больше всего хотелось послать всех к чертям с их непрошеными соболезнованиями, потому что сам он не чувствовал тогда ничего. Ничего, кроме невыразимой и всепоглощающей опустошенности. Опустошенности, которая, как он вдруг понял сейчас под сводами Центрального вокзала, с тех пор разъедала его изнутри.

Руки Томаса непроизвольно затряслись, и он выронил блокнот. Он нагнулся и подобрал его с пола. Томаса охватил приступ панического страха, и он почувствовал, что покрывается холодным потом. Внезапно стало трудно дышать, и ему пришлось опереться рукой о скамейку, чтобы не упасть. Зал закружился перед глазами, и Томас тяжело опустился на сиденье. Он распахнул куртку и рывком расстегнул молнию на капюшоне. Он изо всех сил старался удержать слезы, но они вырвались с отрывистыми рыданиями. Он плакал навзрыд и не мог остановиться. Ему было неудобно, но он ничего не мог с собой поделать и дал волю слезам.

Через несколько минут припадок прошел, и Томасу стало легче. Глаза и горло все еще саднило. Сунув руку в карман, он достал телефон с установленной интернет-связью. После недолгих поисков он нашел адресный справочник частных лиц и ввел имя Карла Люгера. На весь Стокгольм тот оказался единственным носителем такого имени и фамилии. Томас набрал его домашний номер, значившийся по адресу в районе Мелархойден.

– Сусанна Люгер, – отозвался на другом конце тоненький женский голосок.

Томас быстро представился как датский коллега ее мужа и извинился за поздний звонок.

– Он сейчас дома?

– К сожалению, его нет, – ответила Сусанна. – Вы насчет традиционного обращения?

– Обращения? Простите, я что-то не понял.

– Обращения, с которым инспектор каждый год выступает перед полицейским собранием. После этого в собрании всегда бывает обед, так что они задерживаются на тризну, как у них шутят.

– Да, конечно же, обед! – поддакнул Томас. – Вот только я не могу вспомнить где?

– Собрание находится на Мюнтгатан, пять, – для Карла это вообще второй дом, он там, можно сказать, днюет и ночует, – весело ответила жена. – Вам надо добраться в Старый город на Брантингторгет, а там просто идите за людьми в форме.

– Спасибо вам за помощь!

– Не за что. Но вы что-то очень уж припозднились. Не боитесь опоздать?

– Такая уж моя судьба, – ответил он, насмешив собеседницу. – Еще раз спасибо.

57

Томас поднялся со скамейки. Несмотря на поздний час, жизнь в зале прибытия кипела, и он последовал за потоком пассажиров к центральному выходу. Был сильный снегопад, и на стоянке разобрали все машины. Наконец, продрогнув, он все же поймал такси и, назвав шоферу адрес, сел на заднее сиденье. Когда они миновали Нурмальм и выехали на мост Васабрун, ведущий в Старый город, Томас вынул из кармана куртки Машин дневник. Он посмотрел на первую, пожелтевшую страничку, на которой детским почерком Маша вывела свое имя. Читать ее дневник было невыносимо тяжело, и Томасу даже не хотелось приниматься за последние страницы. Но он чувствовал, что обязан это сделать хотя бы ради того, чтобы проверить, нет ли там новых улик против Славроса и не найдется ли какого-нибудь указания на то, что сталось с девушкой.

Томас прочел рассказ о посещении Гиены, как тот ощупал Машу и сообщил, что скоро она будет готова. Ужас, который она описывала, мешал Томасу думать рационально, но он был вынужден трезво оценивать факты, которые содержались на этих страницах. Сначала место подозреваемого в его представлении занимал Славрос. Однако, несмотря на всю его жестокость, записи Маши снимали с него обвинение в этих убийствах. Если Человек-Гиена, как говорила девушка из подвала, забрал Машу несколько дней тому назад, то ее тело, по всей вероятности, должно было выплыть скоро на какой-нибудь свалке в районе Юльста. Надо будет убедить Карла, чтобы он задействовал больше людей и распространил наблюдение за другими свалками в окрестностях Стокгольма. Тем временем можно попробовать установить номер автомобиля, о котором упомянула Маша. Эта задача не так уж сложна, учитывая, что черных «мерседесов» семидесятых годов, предположительно зарегистрированных в Швеции, вероятно, найдется не так уж много. Должно быть, их осталось меньше сотни, а скорее всего, не более двух десятков.

– Придется ехать в объезд, – сказал шофер, когда они очутились в Старом городе.

– А что? – рассеянно переспросил Томас, оторвавшись от тетрадки.

– Дорожные работы. По Мюнтгатан установили одностороннее движение. – Шофер указал на ограждение и светившиеся в темноте желтые лампочки.

– Только, пожалуйста, поскорее, – сказал Томас.

Томас открывал страницы наугад. Описания жизни в подвале производили душераздирающее впечатление. Он прочитал, как она терпела абстинентный синдром, чтобы накопить смертельную дозу наркотика. Как Славрос вернул ее к жизни для того, чтобы отдать в лапы психопата. Томас почувствовал, что еще больше возненавидел Славроса.

«Если ты еще вспоминаешь обо мне, мама, прости меня!»

Дочитав дневник, Томас кусал губы, чтобы не расплакаться. На последней странице дневника Маша писала о Гиене как о человеке, от которого Славрос зависит, человеке, который его защищает. Томас не до конца понял, что это могло значить. Вероятно, тот был кукловодом. Томас взял трубку и еще раз позвонил Карлу. Надо было найти кого-то, кто знал бы об устройстве организации Славроса.

– Долго еще ехать?

– Две минуты, – ответил шофер.

На том конце снова включился автоответчик. Томас дал отбой и убрал трубку в карман.

– Я и так уже опаздываю, – раздраженно бросил Томас.

Шофер пробормотал что-то неразборчивое, похожее на ругательство. В следующий миг он свернул на Мюнтгатан. Еще издали Томас увидел полицейские мундиры. Их обладатели покуривали под аркой возле желтого здания. Все были одеты в парадную форму, и все – в очень приподнятом настроении.

Шофер остановился у тротуара.

– Ну вот и приехали! – сказал он обиженно.

Томас протянул ему несколько бумажек. Пока шофер искал сдачу, Томас заметил неразборчивую надпись на задней обложке. Он поднес тетрадку поближе к верхнему свету. Буквы были темные и расплывчатые, словно их выводили землей или сажей.

– Вот, – сказал шофер, протягивая ему несколько монет.

– Не надо. Спасибо, – бросил Томас, пытаясь прочесть неразборчивые слова.

«Это мое последнее письмо, мама. Я знаю, кто такой Гиена, хотя мне это уже не поможет.

Сегодня ночью заходил Михаил. Он был пьян. К счастью, слишком пьян, чтобы сделать мне что-то плохое. Он издевался, говорил, что я умру. Что мне нет спасения. Что мой труп скоро окажется вместе с прочими на свалке. Что скоро за мной придет Гиена. Сейчас он уже сидит в баре со Славросом. Я сказала Михаилу, что в один прекрасный день их всех найдут и посадят. Что полиция, может быть, уже сейчас сюда едет. Михаил только высмеял меня. Сообщил, что они только что избили человека, который спрашивал про меня. Он приходил меня спасать. Не представляю себе, кто это мог быть. Думаю, Михаил просто наврал, чтобы мне было еще страшней. Довести меня до сумасшествия. Он сказал, что раз уж мне все равно не жить, то он откроет мне секрет. Оказывается, была особая причина, почему Гиену не могли поймать. Потому что он не то, что мы. До Гиены рукой не достать. Против него закон бессилен.

Гиена, оказывается, П.О.Л.И.Ц.Е.Й.С.К.И.Й».

Томас свернул тетрадку в рулон и засунул себе в карман.

– Эй, шеф! Ты в порядке? – спросил таксист. – У тебя такой вид, будто ты только что увидел привидение.

Не отвечая, Томас вышел из машины. Стоявшие поблизости полицейские мельком оглянулись на него. Последняя запись Машиного дневника не укладывалась в голове. Миновав полицейских, он подошел к двустворчатым дверям подъезда дома пять. Михаил мог наврать, наговорить небылиц. Но зачем? Какая ему от этого выгода? Фактом было то, что какой-то неизвестный убийца безнаказанно орудовал последние пять лет в облюбованных проститутками кварталах Стокгольма. Фактом было и то, что никто ни разу не тронул заведения Славроса в «Аризоне», несмотря на очевидный криминальный характер его деятельности. Если Михаил сказал правду, то до какого же уровня тянулись связи Славроса?

Томас вошел в вестибюль с широкой парадной лестницей. Со второго этажа доносились громкие голоса и смех. Вчера Маша была жива. Он буквально ходил у нее над головой, когда она в темнице ожидала решения своей судьбы. В душе Томаса забрезжила робкая надежда. Быть может, она все еще жива. Быть может, ее еще не поздно спасти.

Томас ступил на лестницу и стал подниматься к открытым нараспашку стеклянным дверям приемной Полицейского союза[43]. Внутри несколько полицейских стоя беседовали возле круглых столов, приборкой которых заняты были официантки. Из глубины помещения неслись громкие возгласы. За последним столиком сидело шестеро мужчин среднего возраста с поднятыми бокалами с коньяком и готовились дружно чокнуться. На столике перед ними стояло два пустых графина.

Как Томас ни высматривал Карла в узком длинном помещении, украшенном желто-голубыми флажками, но так и не смог его нигде обнаружить. Он обратился к нескольким полицейским офицерам, стоявшим у дверей, с вопросом, где можно его найти.

– Люгера? Я его видел, но это было некоторое время назад, – ответил один.

– Да. Но мне кажется, он еще не ушел. Наверное, он где-нибудь здесь, – сказал другой.

Томас поблагодарил их и продолжил поиски. Он обратил внимание на длинный ряд фотографий в рамочках, тянувшийся вдоль всей стены. На одной из них он узнал Карла Люгера. Тот стоял в одной рубашке с группой серьезного вида мужчин перед охотничьей хижиной. Под фотографией висела табличка: «Правление Полицейского союза, 2007 год».

– Какого черта, Ёнссон! Это ты, что ли, впустил независимых экспертов? – громогласно поинтересовался подошедший сзади здоровяк в полицейской форме, чувствительно хлопнув Томаса по плечу.

Полицейские, сидевшие за столом, со смехом обернулись на Томаса.

– Он похож на наркополицейского, – изрек один из них, с раскрасневшимся лицом. – Давай, Ивар, прячь скорей наркотики.

За столом поднялся дружный хохот.

– Хочешь рюмашечку на дорожку? – спросил тот, что стоял сзади, помахивая неоткупоренной бутылкой коньяка.

– Нет, спасибо, – натянуто улыбнулся Томас. – Я ищу Карла Люгера. Может, кто-нибудь его видел?

– Он смылся вместе со стриптизершами, – крикнул Ёнссон.

За столом снова поднялся хохот.

– Жаль, но что поделаешь! – сказал тот, что держал бутылку, подсаживаясь к товарищам.

Томас протиснулся мимо стола и направился к приоткрытой двери, ведущей в самый дальний кабинет. Толкнув дверь, он заглянул в комнату. Она служила импровизированной гардеробной, и, кроме сваленных грудой шинелей, там ничего не было видно. И тут Томас услышал доносившиеся снизу голоса. Он подошел к окну, которое выходило в полукруглый внутренний дворик, там стояла группа из нескольких человек, но в темноте невозможно было различить лица. Томас повернул назад и, торопливо миновав комнату с накрытыми столами, спустился вниз. В вестибюле он отыскал дверь, ведущую во двор.

На полукруглой внутренней площадке его встретила ночная стужа. Высокие сводчатые галереи, которыми был окружен двор, напомнили Томасу здание полицейского управления в Копенгагене. Вокруг царила нерушимая тишина. Все, кто недавно там разговаривал, очевидно, уже ушли. Томас обратил внимание на большой фонтан со статуей посередине двора. На пьедестале стояла, опустившись на колени, изящная обнаженная женщина. Томас медленно приблизился к проступающей в темноте скульптуре. Стройная женщина с волосами до плеч смотрела куда-то вдаль. Статуя так поразительно напоминала выкрашенных известкой убитых девушек, как будто преступник ее копировал.

Заговорив о Полицейском союзе, Сусанна обмолвилась, что для Карла это второй дом, где он днюет и ночует. Томас обернулся и взглянул на освещенный второй этаж, у некоторых окон стояли беседующие полицейские. Неужели Карл много лет проводил тут время, глядя на статую? Неужели она стала для него идеалом и он, как одержимый, стремится его воссоздать? Томас отмахнулся от этой мысли: слишком она казалась фантастической.

Через один из узких проходов он снова вышел на Мюнтгатан.

– Не вы ли искали комиссара Люгера?

Томас обернулся и увидел только что вышедшего из парадной двери полицейского, которого он спрашивал про Карла.

– Да. Вы его видели?

– Вы с ним, вероятно, разминулись. Он только что уехал домой.

Полицейский кивнул на прощание и направился к автомобильной стоянке.

Томас решил, что нужно поймать такси. Ему необходимо сегодня же встретиться с Карлом, даже если придется поднять его с постели.

58

Томас прождал пять минут, показавшиеся ему вечностью, пока не высмотрел проезжающее такси. Он бросился на дорогу и, не дав опомниться ожидающей толпе полицейских, вскочил в машину на переднее сиденье.

– Куда? – громко спросил темнокожий шофер, пытаясь перекричать грохочущий из динамиков хип-хоп.

– Сначала выключи это, тогда скажу, – ответил Томас, отыскивая в телефонной книжке мобильника адрес Карла.

Молодой человек расплылся в улыбке и слегка убавил звук:

– Что, дедок, слишком громко?

– Улица Угглемоссвеген, дом пять.

– В Мелархойден? Где живут самые снобы?

– Не знаю, какие там снобы, мне главное – поскорей.

– Поскорей, говоришь?

Томас вынул бумажник и увидел, что наличных осталось восемьсот крон. Шестьсот он дал таксисту.

– Пристегнись, дед, для верности! – Шофер нажал на газ, и такси рвануло вперед.

По окружной дороге в направлении Мелархойден машины шли плотным потоком. Казалось, по какой-то неведомой причине все стокгольмцы ринулись вон из центра. Но таксиста это, по-видимому, не смущало, он держал постоянную скорость в сто семьдесят километров и, чтобы ее не сбавлять, то и дело нырял с одной полосы на другую. Томас автоматически уперся ногами в пол и держался за лямку над сиденьем. Если Швеции нужен новый гонщик «Формулы-один», способный принять эстафету от Ронни Петерсона, то этот юноша был бы подходящим кандидатом. Шофер улыбнулся ему и заметил:

– Эта висюлька не очень-то поможет, если мы разобьемся. Ты уверен, что твое сердце выдержит, старикан?

– Ничего. Ты, главное, не отвлекайся от дороги.

– Не бойся, я управлюсь. Для меня это круизная скорость. Спокойная езда. – Он еще поднажал на газ и встроился в средний ряд, обойдя несколько водителей, которые смотрели на его маневры, раскрыв рот.

Через девять с половиной минут они прибыли в Мелархойден и свернули на Угглемоссвеген.

– Какой номер? – спросил таксист, поглядывая на виллы.

– Пять.

– Вот черт! А это номер девяноста. Ничего себе длинная улица! – Он газанул и поехал дальше по темной дороге, вдоль которой, загородившись белыми штакетниками, тянулись виллы.

После двух-трех минут езды впереди показались красные стоп-сигналы. Когда они нагнали идущий впереди автомобиль, Томас неожиданно понял, что это силуэт старого черного «мерседеса».

– Эта машина впереди нас может быть выпущена в семидесятые годы?

– Да, это старый «мерседес» серии SEL. У моего шурина был такой. Восьмицилиндровый двигатель. Этой штуке нет износа. – Таксист посигналил фарами, готовясь к обгону.

– Езжай за ним позади.

– Я думал, ты спешишь? – проворчал шофер, пристраиваясь в хвост «мерседесу».

– Уже нет, – сказал Томас и потер щетину на щеках.

Судя по всему, это был автомобиль того типа, какой описывала Маша. Как ни дико это казалось, но ошибки быть не могло. Томас подался вперед, стараясь разглядеть, кто сидит за рулем, но тонированное заднее стекло «мерседеса» не позволяло ничего разглядеть в кабине. На всякий случай Томас записал номер машины.

– Отстань от него немного подальше.

– Ты знаешь его? – спросил шофер.

– Возможно. Который дом мы проехали?

Шофер кинул быстрый взгляд в боковое окно:

– Кажется, только что проехали номер пятьдесят два. Ты не хочешь, чтобы он тебя заметил?

– Ну да, вроде того.

– А чего – клёво! – ответил шофер с усмешкой.

Он сбросил газ и отпустил «мерседес», словно рыбак, решивший поводить пойманную рыбу.

Когда такси проехало последние дома на улице, впереди во тьме показались красные огни задних фар «мерседеса».

– Остановись тут.

Шофер выполнил указание Томаса.

– И выключи свет.

– Он что – должен тебе деньги?

Томас поднял руку, призывая шофера замолчать. Черный «мерседес» остановился у самого дома Карла. Это может означать только одно: Гиена – Карл Люгер. Как у начальника полиции у него были в руках все средства, для того чтобы помешать следствию. Томасу ли было не знать, что психопаты встречаются где угодно, так почему бы не объявиться такому и тут, в пригороде Стокгольма? Все сходилось. Томас нервно провел рукой по волосам. К кому пойдешь в стокгольмской полиции с такими подозрениями? А Маша? Жива ли она еще?

– Слушай, старикан. Что-то ты больно разволновался! Ты в порядке?

Томас торопливо кивнул:

– В полном порядке.

– Знаешь, мне не надо неприятностей!

– Не будет у тебя неприятностей.

Тут у «мерседеса» открылась дверца со стороны пассажирского сиденья. Из машины, пошатываясь, выбрался мужчина в форме. Обернувшись, он захлопнул дверцу.

– Смотри-ка, до чего надрался! А еще полицейский! – насмешливо сказал таксист.

В свете фонаря Томас узнал вышедшего из машины человека. Это был Карл. Карл пьяно помахал водителю «мерседеса». Тот в ответ осторожно тронул гудок. Карл на заплетающихся ногах поплелся по аллее к дому. «Мерседес» тотчас же дал газ и поехал дальше по улице.

Раздумывать было некогда.

– Езжай! – крикнул Томас.

– Ты прямо напугал меня, дед. Что это ты затеял?

Томас расстегнул молнию на куртке, выхватил из-за пазухи полицейское удостоверение и показал шоферу.

– Вала![44] – воскликнул шофер и развел руками. – Неужто я сподобился помогать полиции? Меня же побьют камнями, если про это станет известно!

– Речь идет о человеческой жизни.

Шофер невозмутимо пожал плечами:

– Я видел у тебя в кошельке еще две сотни. Это меня больше интересует.

– Они твои. Только давай поезжай!

Шофер кивнул и поехал вслед за черным «мерседесом».

59

Следующие десять минут они ехали за «мерседесом», держась от него на некотором расстоянии. По мере приближения к прибрежной части встречающиеся по бокам виллы становились все более величественными, а машины перед ними все более эксклюзивными.

– Черт! Куда он пропал? – простонал Томас, когда, завернув за угол, они не увидели впереди «мерседеса».

Шофер недоуменно помотал головой:

– Не знаю. Свернуть в тот переулок? – Он махнул в темноту, где был поворот.

– Нет. Проедем немного вперед.

Проехав метров триста, они оказались на следующем перекрестке.

– Попробуем свернуть сюда, – сказал Томас шоферу.

Доехав почти до самого конца дороги, которая заканчивалась тупиком, Томас вновь увидел черный «мерседес». Он стоял перед виллой из красного кирпича. Это было громадное здание с гигантским парадным входом. Массивные двери, отделанные кованым железом, походили на ворота средневекового замка. И тут вдруг с треском заработала радиосвязь, вызывала диспетчерская таксопарка. Вздрогнув от неожиданности, шофер убавил звук.

– Приехали?

Томас сунул ему обещанные две сотни и открыл дверцу.

– Подождешь немного? – спросил он, выходя из машины.

– Меня ждут клиенты, дед. Счастливо оставаться!

Шофер быстро нырнул в машину и захлопнул дверцу, прежде чем Томас успел что-либо возразить. Молодой человек сделал извиняющийся жест, развернул машину и уехал. Когда такси скрылось из виду, на пустынной дороге воцарилась тишина. Томас повернулся лицом к дому, и ему показалось, что в воздухе повеяло морем. Он зашел на въездную аллею, где стоял «мерседес», и заглянул в боковое стекло. От хозяина осталась на сиденье только кепка. Томас направился к почтовому ящику, установленному перед фасадом, чтобы посмотреть, нет ли там таблички с фамилией владельца, но ничего не обнаружил. Он сунул руку в щель в поисках какого-нибудь конверта, который просветил бы его насчет фамилии обитателей. Но ящик был пуст. Тогда он подошел к самой двери, но и на ней не было таблички. Осторожно нажав на ручку, Томас убедился, что дверь заперта. Он повернулся, пересек заснеженную лужайку перед домом и завернул за угол. Большой, как парк, сад заканчивался на берегу, там стоял лодочный сарай. Из сада открывался широкий вид на Меларен, вдалеке светились огни проплывающих мимо судов. Тем, кто тут живет, этот вид должен обходиться в немалые деньги. Обернувшись к дому, он посмотрел на окна второго этажа. Окна были занавешены, но в одной из комнат горел свет. Томас обошел дом с задней стороны и, дойдя до кухни, обнаружил там не до конца закрытое окно. Выудив из кармана шариковую ручку, он засунул ее в щель между рамой и подоконником. Немного повозившись, он сумел отодвинуть шпингалет, на который было закрыто окно. Через узкое отверстие Томас залез внутрь. Он упал сначала на кухонный стол, а оттуда скатился на пол, покрытый плиткой. Несколько секунд он пролежал, приходя в себя после падения и прислушиваясь, есть ли кто-нибудь дома. Все было тихо. Он медленно встал с пола и огляделся в просторной кухне и примыкающей к ней столовой. На длинном массивном столе дубового дерева лежала полицейская форма с фуражкой. Томас обыскал мундир, но карманы оказались пустыми, и он положил мундир на место. Затем Томас вышел в холл, где вдоль одной стены красовался ряд белых оленьих рогов. Он подошел к первой двери, которая вела в две огромные комнаты, расположенные анфиладой. Там стоял ледяной холод, но из большого камина, над которым со стены тоскливо глядела лосиная голова, попахивало дымком. В темноте Томас смутно различал старинную мебель в стиле Людовика XVI, у стены печально тикали напольные часы. На низенькой этажерке были расставлены фотографии в серебряных рамочках – старые семейные портреты. Фотография, сделанная на свадьбе, портрет мужчины в офицерской форме, фотография супружеской четы с маленьким мальчиком на фоне черного «мерседеса». Томас взял эту фотографию в руки, чтобы получше рассмотреть запечатленного на ней мужчину, но не обнаружил никаких знакомых черт. Поставив на место фотографию, он снова вышел в холл. На втором этаже играла негромкая музыка, какая-то полузабытая популярная мелодия. Томас, стараясь не шуметь, поднялся по винтовой лестнице с велюровой ковровой дорожкой. Дойдя до площадки, он увидел луч голубого света, лившегося из-за двери. Томас подошел и приоткрыл дверь. В кресле перед телевизором сидел старичок в толстых очках. Перед ним на ночном столике стоял стакан молока, куда он окунал печенье. Томас узнал в сидящем мужчину, которого только что видел на фотографиях. Старик его еще не заметил, и Томас с беспокойством подумал, как бы с ним при виде незнакомого человека не случился сердечный приступ. Он вынул полицейское удостоверение и, улыбаясь, осторожно постучал в дверь. Прошло некоторое время, прежде чем старичок оторвался от экрана и обернулся на стук. Безразлично взглянув на Томаса, он снова повернулся к экрану и откусил кусочек размоченного печенья. Томас посмотрел на экран, там шел старый черно-белый ковбойский фильм.

– Что вы смотрите? – спросил Томас.

Старик сначала дожевал печенье, потом ответил:

– Хопэлонг… Кэссиди… шестая серия.

Томас кивнул:

– Есть дома кто-нибудь еще, кроме вас?

– Хопэлонг… Кэссиди…