Негодяи (сборник) Флинн Гиллиан

Одна из ярчайших звезд научной фантастики, фэнтези и хоррора Нил Гейман четырежды получил премию «Хьюго», дважды – «Небьюла», премию World Fantasy Award, шесть премий Locus, четыре премии Стокера, три премии Геффенса, две премии Mythopoeic Fantasy Awards и Медаль Ньюбери. Впервые Гейман получил широкое признание как создатель серии романов-комиксов «Песочный человек», и по сей день остающейся одной из самых значимых в этом жанре. Гейман продолжает оставаться звездой первой величины в нем, создав такие произведения, как Breakthrough, «Смерть говорит о жизни», Legend of the Green Flame, The Last Temptation, «Просто опять конец света», Mirrormask, а также множество книг, созданных в соавторстве с Дэйвом Мак-Кином, такие, как Black Orchid, Violent Cases, Signal to Noise, The Tragical Comedy or Comical Tragedy of Mr. Punch, «Волки в стенах» и The Day I Swapped My Dad for Two Goldfish. В последние годы он стал популярен на ниве научной фантастики и фэнтези, получив в 2002 году премии «Хьюго», «Небьюла» и премию Брэма Стокера за роман «Американские боги». Повесть «Коралина» получила премии «Хьюго» и «Небьюла» в 2003 году, а его рассказ «Этюд в изумрудных тонах» получил премию «Хьюго» в 2004 году. В 2009 году его роман «История с кладбищем» получил премию «Хьюго», Медаль Ньюбери и Медаль Карнеги. Помимо этого он получил премию World Fantasy Award за рассказ «Сон в летнюю ночь», в соавторстве с Чарльзом Вессом, а также International Horror Critics Guild Award за сборник Angels & Visitations: A Miscellany. Среди других романов Геймана – «Благие знамения», написанный в соавторстве с Терри Пратчеттом, «Никогде», «Звездная пыль» и «Дети Ананси». Помимо Angels & Visitations, его рассказы выходили в сборниках «Дым и зеркала», Adventures in the Dream Trade и «Хрупкие вещи». Снятый по его роману «Звездная пыль» фильм вышел на мировые экраны в 2007 году, а анимационный фильм, снятый по повести «Коралина», вышел на экраны в 2009 году. Среди его последних работ – роман-комикс Chu’s Day, в соавторстве с Адамом Рексом, и первый за многие годы роман для взрослых «Океан в конце дороги». Также вышел роман-экшн о путешествиях во времени для всех возрастов «Но молоко, к счастью…», и Гейман стал редактором антологии «Фантастические создания».

В приведенном ниже рассказе он погружает нас в сюрреалистический мир Нижнего Лондона, ставшего местом действия его знаменитого романа «Никогде», рассказывая, что иногда одежда красит человека – буквально.

Нил Гейман

«Как маркиз свой кафтан назад получил»

Он был прекрасен. Замечателен. Уникален. И стал причиной того, что маркиз де Карабас оказался прикован цепью к шесту посередине круглой комнаты, глубоко под землей, а вода поднималась все выше и выше. В нем было тридцать карманов, семь обычных, девятнадцать потайных и четыре таких, которые и найти было почти невозможно – даже самому маркизу, время от времени.

Однажды ему дали (к шесту, комнате и поднимающейся воде мы еще вернемся со временем) – пусть и слово «дали» можно счесть большим преувеличением, пусть и оправданным, – подзорную трубу, от самой Виктории. Это было чудесное изделие – расписное, позолоченное, с цепочкой, украшенное крошечными херувимами и горгульями, и линзы его обладали необычным свойством. Все, на что смотрели в эту трубу, становилось прозрачным. Маркиз не знал, где сама Виктория обрела эту трубу до того, как он ее стянул в качестве довеска к оплате, которую он счел не совпадающей с договоренной. В конце концов, был всего один Слон, заполучить дневник Слона оказалось нелегко, не говоря уже о том, чтобы скрыться от Слона и Замка, когда дневник был взят. Маркиз сунул подзорную трубу Виктории в один из четырех карманов, которых, по сути, и не существовало, да так и не нашел ее потом.

Помимо этих необычных карманов, у кафтана были величественные рукава, роскошный воротник и разрез на спине. Кафтан был сделан из какой-то кожи цвета мокрой улицы в полночь, но что еще важнее, он был стильным.

Есть люди, которые считают, что одежда делает человека, и они неправы чаще всего. Однако будет правильным сказать, что когда мальчишка, ставший маркизом, надел кафтан в первый раз и поглядел на себя в зеркало, он невольно выпрямился и стал держаться иначе, поскольку, видя свое отражение, понял, что человек, надевший такой кафтан, – не простой юноша, вор, проныра и торговец услугами. Мальчишка в кафтане, который тогда был ему велик, улыбнулся, глядя на свое отражение, вспомнив картинку из книги, на которой кот мельника стоял на задних лапах, изящных, как у лани. Щегольской кот в высоких роскошных сапогах. И тогда он выбрал себе имя.

Он решил, что такой кафтан может носить только маркиз де Карабас. Он не был уверен ни тогда, ни сейчас, как правильно произносится «маркиз де Карабас». Иногда говорил так, иногда – иначе.

Воды уже было по колено, и он задумался. Такого бы никогда не случилось, подумал он, будь у меня кафтан.

Был базарный день после самой худшей недели в жизни маркиза де Карабаса, и похоже, улучшения не предвиделось. Конечно, он уже не был мертв, а перерезанное горло быстро заживало. Появилась хрипотца в голосе, которая ему вполне нравилась. Очевидные плюсы.

Но были и очевидные минусы. То, что он побывал среди мертвых некоторое время и, самое худшее, что пропал его кафтан.

Сточный Народ ему не помог.

– Вы продали мой труп, – сказал маркиз. – Такое бывает. И продали мое имущество. Я хочу его назад. Я заплачу.

Данникин Сточный пожал плечами.

– Продали, – сказал он. – Как и тебя продали. Того, что продано, не вернешь. Так дела не делаются.

– Речь о моем кафтане, – сказал маркиз де Карабас. – Я твердо намерен получить его обратно.

Данникин пожал плечами.

– Кому вы его продали? – спросил маркиз.

Сточный вообще ничего не ответил. Так, будто и вопроса не услышал.

– Я могу достать вам духи, – сказал маркиз, изо всех сил скрывая раздражение. – Чудесные, великолепные, пахучие духи. Ты же их хочешь.

Данникин с каменным лицом смотрел на маркиза. А потом провел пальцем по горлу. Омерзительный жест, подумал маркиз. Но он возымел желаемый эффект. Маркиз перестал спрашивать. Спрашивать тут было больше не о чем.

Маркиз отправился в продуктовые ряды. Этой ночью Плавучий Рынок устроили в Галерее Татэ. Едой торговали в зале прерафаэлитов, и торговцы уже почти все убрали. Лотков осталось очень мало – невысокий мужчина печального вида продавал колбасу, а в углу, под картиной Берн-Джонса с леди в прозрачных платьях, спускающихся по лестнице, сидели Грибные Люди со столами, табуретками и грилем. Маркиз однажды уже ел колбасу, которой торговал мужчина печального вида, и твердо придерживался правила, что нельзя совершать одну и ту же ошибку дважды, по крайней мере, осознанно, так что пришлось идти к Грибным Людям.

У прилавка были трое Грибных Людей, два юноши и девушка. Они пахли сыростью. На них были старые байковые пальто и жилеты с распродажи военного имущества. Они глядели из-под всклокоченных волос так, будто их глазам было больно от света.

– Чем торгуете? – спросил он.

– Гриб. Гриб жареный. Гриб сырой.

– Я возьму немного Гриба жареного, – сказал он. Один из Грибных Людей, худая бледная девушка с лицом цвета вчерашней овсянки, отрезала ломоть от дождевика размером с пень.

– Я хочу, чтобы он был нормально прожарен. Насквозь, – сказал маркиз.

– Будь храбр. Съешь сырым, – сказала девушка. – Стань нашим.

– Я уже имел дело с Грибом, – сказал маркиз. – Мы друг друга поняли.

Девушка положила ломоть белого дождевика в переносной гриль.

Один из парней, рослый и сутулый, в байковом пальто, пахнущем старым погребом, подвинулся к маркизу и налил ему чашку грибного чая. Наклонился вперед, и маркиз увидел крохотные шляпки бледных грибов, растущие у него на щеках вместо прыщиков.

– Ты де Карабас? – спросило грибное существо. – Посредник?

Маркиз никогда не считал себя посредником.

– Да, я, – сказал он.

– Слышал, ты свой кафтан ищешь. Я тут был, когда Сточные его продавали. В начале прошлого Рынка. В Белфасте. Я видел, кто его купил.

У маркиза по затылку мурашки пошли.

– И что ты хочешь за эту информацию?

Грибной Человек облизнул губы лишайным языком.

– Есть девушка, которая мне нравится, но которая на меня и не смотрит.

– Грибная девушка?

– Если бы мне так повезло. Если бы мы были одним, влюбленные, во Грибе, мне не о чем было бы беспокоиться. Нет. Она из Рэйвенскорт. Но иногда здесь ест. Иногда мы говорим. Как сейчас я и ты.

Маркиз не улыбнулся сочувственно и не вздрогнул. Лишь слегка приподнял брови.

– И, тем не менее, она не отвечает на твою страсть. Вот странно. И что ты хочешь, чтобы я сделал?

Юноша сунул серую руку в карман длинного байкового пальто. Достал конверт, упакованный в чистый пластиковый пакет для сэндвичей.

– Я написал ей письмо. Скорее, поэму, хотя я и не слишком хороший поэт. Чтобы рассказать о моих чувствах к ней. Но я не уверен, что она станет читать, если я ей сам его отдам. А сейчас тебя увидел и подумал, что если ты ей его отдашь, с твоим умением красиво говорить и себя вести…

Он умолк.

– Ты думаешь, она его прочитает и станет более склонна оценить твой костюм.

Юноша озадаченно поглядел на свое байковое пальто.

– У меня нет костюма, – сказал он. – Только тот, что на мне.

Маркиз удержался, чтобы не вздохнуть. Грибная Девушка поставила перед ним треснутую пластиковую тарелку, на которой исходил паром обжаренный кусок Гриба.

Маркиз потыкал Гриб, убеждаясь, что он полностью прожарен и в нем нет активных спор. Осторожности много не бывает, и маркиз считал себя достаточно эгоистичным для симбиоза.

Хороший. Он принялся жевать и глотать, хотя в горле было больно.

– Значит, все, что ты хочешь, – чтобы я добился того, что она прочтет твое послание томления?

– В смысле, мое письмо? Мои стихи?

– Точно.

– Ну, да. И я хочу, чтобы ты был рядом, когда она читать будет, чтобы точно знать, что она не выкинула его, не читая. И чтобы ты передал мне ее ответ.

Маркиз поглядел на юношу. Действительно, его щеки и шея обросли крохотными грибами, волосы у него было всклокоченные и немытые, от него исходил запах заброшенного дома. Но из-под густой челки глядели умные светло-голубые глаза, он был рослым и вовсе не отвратительным. Представив себе парня вымытым и обчищенным, чуть менее Грибным, маркиз согласился.

– Я положил письмо в пакет для сэндвичей, чтобы по дороге не промокло, – сказал юноша.

– Очень мудро. А теперь скажи мне, кто купил мой кафтан.

– Не все сразу, мистер Скорострел. Ты еще не спросил, как зовут мою настоящую любовь. Ее имя Друзилла. Ты ее легко узнаешь, она самая красивая девушка во всем Рэйвенскорт.

– О вкусах, как обычно, не спорят. Скажи мне что-нибудь еще.

– Я же тебе сказал. Зовут Друзилла. Там одна такая. И у нее большая красная родинка на запястье в виде звезды.

– Плохая из вас пара, похоже. Парень из Грибного Народа и леди из Рэйвенскорт. Почему ты думаешь, что она согласна провести жизнь в ваших сырых погребах и грибном счастье?

– Она меня полюбит, – сказал Грибной юноша, пожимая плечами. – Как только мои стихи прочтет.

Он крутанул ножку гриба-зонтика, росшего у него на правой щеке, а когда тот упал на стол, подобрал его и стал вертеть в пальцах.

– Договорились?

– Договорились.

– Тот малый, что твой кафтан купил, ходил с палочкой, – сказал Грибной.

– Многие ходят с палочкой, – сказал де Карабас.

– У этого палочка с крюком на конце, – сказал Грибной. – Сам слегка на жабу похож, вот. Невысокий. Толстоват. Волосы цвета гравия. Ему кафтан был нужен, и он на твой запал.

Юноша закинул гриб в рот.

– Полезная информация. Я обязательно передам весть о твоей страсти и твою хвалебную речь чудесной Друзилле, – сказал маркиз де Карабас с радостью, которой вовсе не ощущал.

Протянул руку и взял пакет для сэндвичей с конвертом внутри из пальцев юноши. И сунул в один из карманов, пришитых к рубашке изнутри.

И ушел, раздумывая о человеке с тростью с крюком.

Маркизу де Карабасу пришлось завернуться в одеяло вместо кафтана. Замотаться, будто в чертово пончо. И это его не радовало. Ему очень хотелось вернуть кафтан. Не одежда красит человека, тихо прозвучало где-то в его голове. Кто-то когда-то сказал ему это, когда он еще мальчишкой был. Наверное, брат. Маркиз изо всех сил постарался побыстрее забыть это.

Крюк. Человек, который купил кафтан у Сточных, был с тростью с крюком.

Он задумался.

Маркиз де Карабас нравился себе таким, какой он есть, а когда он шел на риск, то предпочитал, чтобы это был оправданный риск. Чаще всего он просчитывал все по два-три раза.

На этот раз он просчитал все в четвертый.

Маркиз де Карабас не доверял людям. Это плохо для бизнеса и может создать неудачный прецедент. Он не доверял ни друзьям, ни мимолетным любовницам и уж точно не доверял своим работодателям. Все его доверие было направлено лишь на маркиза де Карабаса, представительную фигуру в представительном кафтане, способного переболтать, перехитрить и переиграть кого угодно.

Палки с крюками носят только два вида людей – епископы и пастухи.

В Бишопсгейт крюки были декоративные, чисто символические, не функциональные. И епископам кафтаны незачем. У них есть мантии, красивые белые мантии епископов.

Маркиз не боялся епископов. Он знал, что Сточный Народ не боится епископов. А вот обитатели Шепердс-буш – совсем другое дело. Даже в лучшие времена, в своем кафтане, совершенно здоровый и с небольшой армией, готовой явиться по его первому зову, маркиз не хотел бы встретиться с Пастухами.

Он подумал насчет того, чтобы посетить Бишопсгейт, провести несколько приятных дней, убедившись, что его кафтана там нет.

Трагически вздохнул и пошел в Логово Проводников, чтобы найти обязательного проводника, которого можно уговорить отвести его в Шепердс-буш.

Проводник оказался очень невысоким, с коротко стриженными светлыми волосами. Маркиз сначала подумал, что это девушка-подросток, но затем, пройдя вместе с ней полдня, решил, что ей уже за двадцать. Поговорил с полдюжиной проводников, прежде чем нашел ее. Ее звали Книббс, она выглядела достаточно уверенной, а ему сейчас нужна была уверенность. Он сказал ей, что ему надо попасть в два места, когда они вышли из Логова Проводников.

– Так куда пойдем сначала? – спросила она. – В Шепердс-буш или Рэйвенскорт?

– Визит в Рэйвенскорт – простая формальность. Письмо доставить. Некоей девушке по имени Друзилла.

– Любовное письмо?

– Я так полагаю. А почему ты спросила?

– Я слышала, что прекрасная Друзилла чертовски красива, а еще у нее скверная привычка превращать тех, кто ей не угоден, в хищных птиц. Должно быть, ты ее очень любишь, если ей письма пишешь.

– Боюсь, я никогда не встречал эту юную леди, – сказал маркиз. – И письмо не от меня. И без разницы, куда мы сначала пойдем.

– Знаешь, – задумчиво начала Книббс, – на всякий случай, если с тобой что-то особенно скверное случится, когда до Пастухов доберешься, давай сначала в Рэйвенскорт сходим. Чтобы прекрасная Друзилла письмо получила. Я не говорю, что с тобой обязательно что-то ужасное случится. Но лучше перебдеть, сам понимаешь.

Маркиз де Карабас поглядел на себя, завернутого в одеяло. Будь он в своем кафтане, сомнений бы не было – он бы точно знал, что делать. Поглядел на девушку и ободряюще ухмыльнулся, как только мог.

– Тогда в Рэйвенскорт.

Книббс кивнула и двинулась вперед. Маркиз пошел следом.

Пути Нижнего Лондона вовсе не такие, как у Верхнего. Они ни в малейшей степени не соотносятся с такими вещами, как верования, мнения и традиции. Как и с реалиями карт.

Де Карабас и Книббс шли, две крохотные фигурки в высоком тоннеле, высеченном в древнем белом камне. Шаги отдавались эхом.

– Ты же де Карабас, так? – спросила Книббс. – Ты знаменит. Знаешь, как пробираться в места разные. Зачем же тебе проводник потребовался?

– Одна голова – хорошо, две – лучше, – ответил он. – Как и две пары глаз.

– У тебя вроде шикарный кафтан был, так? – спросила она.

– Был. Да.

– Что с ним случилось?

Он ничего не ответил, сначала.

– Я передумал. Мы сначала идем в Шепердс-буш, – сказал он затем.

– Все ясно, – сказала проводница. – Легко отведу тебя и туда. Но помни, буду ждать тебя за торговым постом Пастухов.

– Очень мудро, девочка.

– Меня Книббс зовут, – сказала она. – А не «девочка». Знаешь, почему я проводником стала? Интересная история.

– Не особенно, – сказал маркиз де Карабас. У него не было настроения болтать, а проводнице хорошо заплатили за работу. – Почему бы нам не попробовать идти молча?

Книббс кивнула и не сказала ни слова. Ни когда они дошли до конца тоннеля, ни когда они стали спускаться по металлическим ступеням, вделанным в стену. До тех пор, пока они не дошли до берегов Мортлейка, большого подземного Озера Мертвых. Она зажгла свечу, чтобы вызвать перевозчика, и снова заговорила.

– Чтобы быть настоящим проводником, нужно быть обязательным. Чтобы люди были уверены, что ты не отведешь их не туда.

Маркиз лишь фыркнул. Он раздумывал, что сказать Пастухам на торговом посту, пытаясь найти альтернативные возможности и вероятности. У него нет ничего, что захотели бы получить Пастухи, в этом и проблема.

– Один раз приведешь неправильно и больше никогда не будешь проводником работать, – радостно заявила Книббс. – Это обязывает.

– Я знаю, – ответил маркиз. Самая докучливая из всех проводников, подумал он. Две головы лучше только тогда, когда вторая не открывает рот и не рассказывает ему то, что он и так знает.

– Я дала обязательство на Бонд-стрит, Улице Обязательств, – сказала она, коснувшись маленькой цепочки на запястье.

– Я паромщика не вижу, – сказал маркиз.

– Он скоро будет. Гляди туда и крикни, когда его увидишь. А я буду глядеть в другую сторону. Так или иначе, мы его заметим.

Они глядели на темные воды Тайберна. Книббс снова начала болтать.

– До того как проводником стать, когда я маленькой была, мой народ научил меня этому. Они сказали, что это единственный способ получить почет.

Маркиз повернулся к ней. Книббс держала свечку на уровне лица, перед собой. Все здесь и закончится, подумал маркиз, понял, что надо было с самого начала ее послушать. Все неправильно.

– А кто твой народ, Книббс? Откуда ты пришла?

– Оттуда, где тебя теперь не слишком любят, – сказала девушка. – Я родилась, выросла и приняла присягу верности Слону и Замку.

Что-то твердое ударило его в затылок, будто молот, в голове вспыхнула молния, и он упал на землю.

Маркиз де Карабас не мог пошевелить руками. Понял, что они связаны за спиной. Он лежал на боку. До этого был без сознания. Если те, кто это сделал, думают, что он до сих пор без сознания, он не станет разубеждать их в этом. Приоткрыл глаза, еле-еле, чтобы украдкой оглядеться.

– О, не будь столь глупым, де Карабас, – произнес низкий жесткий голос. – Я не верю, что ты до сих пор без сознания. У меня большие уши. Я слышу, как бьется твое сердце. Открой глаза нормально, проныра. Гляди на меня, будь мужчиной.

Маркиз узнал голос, лишь надеясь, что он ошибся. Открыл глаза. Он увидел перед собой ноги, босые человеческие ноги. С короткими массивными пальцами, близко поставленными. Ноги были цвета тикового дерева. Знал он эти ноги. Он не ошибся.

В голове появилось сразу две мысли. Первая. Он выругал себя за невнимательность и глупость. Книббс сама сказала, во имя Темпла и Арки, он просто не слушал. Но, как бы он ни гневался на свою глупость, была и другая мысль. Он заставил себя улыбнуться.

– Что ж, это действительно честь. Не обязательно было устраивать встречу так. Малейший намек на то, что Ваша Выпуклость имеют хоть самое небольшое желание увидеть меня, вполне…

– Заставило бы тебя бежать со всех твоих тонких ног в противоположном направлении, – сказало существо с ногами цвета тикового дерева.

Он протянул хобот, длинный, гибкий, сине-зеленого оттенка, свисавший ему до лодыжек, и толкнул маркиза, переворачивая его на спину.

Маркиз тут же принялся тереть веревки на запястьях о бетонный пол.

– Вовсе нет. Совсем напротив, – сказал он. – Не описать словами то удовольствие, которое я испытываю в вашем толстокожем присутствии. Могу ли я попросить, чтобы вы меня развязали и позволили вас поприветствовать, как мужчина… мужчина – слона?

– Я так не думаю, учитывая все те хлопоты, которые у меня были, чтобы все это устроить, – сказал другой. У него была серо-зеленая голова слона и острые бивни, красно-коричневые на концах. – Сам понимаешь, я поклялся, когда узнал, что ты сделал, что заставлю тебя вопить и умолять о пощаде. И поклялся, что отвечу «нет» и не дам тебе пощады, когда ты будешь о ней умолять.

– Вы можете сказать и «да», – сказал маркиз.

– Я не могу сказать «да». Ты злоупотребил гостеприимством, – сказал Слон. – Я никогда не забуду этого.

Маркизу поручили принести Виктории дневник Слона в те дни, когда он и весь этот мир были куда моложе. Слон управлял своим уделом бесцеремонно, иногда жестоко, безо всякого сострадания и юмора, поэтому маркиз думал, что Слон глуп. Он даже считал, что Слону ни за что не определить его истинную роль в истории с исчезновением дневника. Это было очень давно, когда маркиз был молод и глуп.

– И все эти годы провести, обучая проводника, чтобы она предала меня, с тем ничтожным шансом, что я приду и найму ее? – спросил маркиз. – Не выглядит ли это чрезмерным?

– Нет, если знать мой нрав, – сказал Слон. – Если бы ты знал, то согласился бы, что это еще мягко. Я делал и многое другое, чтобы найти тебя.

Маркиз попытался сесть. Слон толкнул его босой ногой обратно на пол.

– Проси пощады, – сказал Слон.

Это было просто.

– Пощади! – сказал маркиз. – Умоляю! Прошу! Пощади меня – сделай лучший дар, какой только может быть. Это пристало тебе, о могучий Слон, как властителю твоего удела – быть милосердным к тому, кто недостоин даже пыль стирать с твоих превосходных пальцев…

– Знаешь ли ты, что твои слова звучат саркастически? – спросил Слон.

– Я не хотел этого. Я прошу прощения. Я честен до последнего слова.

– Вопи, – сказал Слон.

Маркиз де Карабас вопил очень долго и очень громко. Трудновато вопить, когда тебе недавно глотку перерезали, но он вопил громко и жалко, как только мог.

– Ты даже вопишь саркастически, – сказал Слон.

Из стены торчала большая черная труба из чугуна. Колесо сбоку от трубы позволяло включать и выключать поток из трубы. Слон ухватился за него могучими руками, из трубы вытекла струйка черной слизи, а потом потекла вода.

– Дренаж переполнен, – сказал Слон. – Итак. Суть в том, что я выполнил намеченное. Ты очень хорошо скрывался, де Карабас. Все эти годы с тех пор, как впервые пересеклись наши пути. Не было смысла даже пытаться что-то делать, пока ты жив где-то. У меня свои люди по всему Нижнему Лондону – люди, с которыми ты ел, люди, с которыми ты спал, веселился или кувыркался, обнаженный, в часовой башне Биг-Бена. Но не было смысла продолжать это и дальше, пока твоя жизнь тщательно оберегалась от неприятностей. До прошлой недели, когда прошел слух, что твоя жизнь выпала из колеи. И именно тогда я оповестил, что я освобожу от Замка того, кто даст мне увидеть…

– …увидеть, как я воплю и молю о пощаде, – сказал Карабас. – Ты сказал.

– Ты меня перебил, – спокойно сказал Слон. – Я собирался сказать, что дам свободу от Замка тому, кто даст мне увидеть твое мертвое тело.

Он еще повернул колесо, и вода полилась потоком.

– Я должен предупредить тебя, что проклятие падет на того, чьи руки убьют меня, – сказал де Карабас.

– Я приму это проклятие, – сказал Слон. – Хотя ты это наверняка выдумал. Следующая часть тебе понравится. Комната наполнится водой, и ты утонешь. Потом я спущу воду, войду в комнату и вдоволь посмеюсь.

Он издал трубный звук, видимо, заменявший ему смех, как слону.

И Слон скрылся из виду.

Маркиз услышал грохот двери. Он уже лежал в луже. Извиваясь и корчась, поднялся на ноги. Поглядел вниз. На его ноге было железное кольцо, к которому была присоединена цепь. А цепь, в свою очередь, была присоединена к металлическому шесту в центре комнаты.

Как плохо, что у него нет его кафтана. Там у него были ножи, отмычки, пуговицы, вовсе не столь невинные, и совсем не пуговицы, несмотря на их вид. Он потер веревку на запястьях о шест, надеясь, что она начнет перетираться, почувствовал, как немеют пальцы и кисти от того, что веревка намокла и стянула ему запястья. Вода прибывала и уже была ему по бедра.

Де Карабас оглядел круглое помещение. Нужно только освободиться от пут на руках – очевидно, перетерев их о шест, к которому он прикован, потом он расстегнет кольцо на лодыжке, выключит воду, выберется из комнаты, постарается не встретиться с мстительным Слоном и его многочисленными громилами и сбежит.

Он дернул шест. Тот не шелохнулся. Дернул сильнее. И снова шест не двинулся.

Он привалился к шесту, задумавшись о смерти, настоящей, окончательной смерти, подумал о кафтане.

– Тихо! – прошептал ему на ухо голос.

Что-то потянуло за его запястья, и путы упали. Лишь теперь, когда кровь прилила к пальцам, он понял, насколько туго они были связаны. Он обернулся.

– Что? – спросил он.

Лицо было знакомо ему, как его собственное. Обезоруживающая улыбка, простодушный и задорный взгляд.

– Лодыжка, – сказал человек, улыбнувшись еще более обезоруживающе.

Маркиз де Карабас не был обезоружен. Он поднял ногу, и человек протянул вниз руки, что-то сделал куском проволоки и снял кольцо с ноги.

– Слышал, ты попал в затруднительное положение, – сказал человек. У него была такая же темная кожа, как у маркиза. Чуть выше ростом, меньше, чем на дюйм, но держит себя так, будто он выше всех, с кем общается.

– Нет. Никаких затруднений. Я в порядке, – сказал маркиз.

– Не так. Я только что спас тебя.

Де Карабас проигнорировал эти слова.

– Где Слон? – спросил он.

– За дверью, с некоторым количеством людей, ему подчиняющихся. Дверь закрывается автоматически, когда зал наполняется водой. Он желал быть уверен, что не окажется тут в ловушке вместе с тобой. На это я и рассчитывал.

– Рассчитывал?

– Безусловно. Я следил за ними несколько часов. С тех пор, как услышал, что ты куда-то отправился с одним из его юнцов. Плохо дело, подумал я, плохо. Ему понадобится помощь со всем этим.

– Ты услышал?..

– Слушай, – сказал человек, выглядящий похожим на маркиза де Карабаса, только чуть выше ростом и, как сказали бы некоторые – только не маркиз, очевидно, – чуть-чуть красивее его. – Ты же не думал, что я допущу, чтобы что-то с моим младшим братом случилось, а?

Они были по пояс в воде.

– Я в порядке, – сказал де Карабас. – Я все под контролем держал.

Человек ушел к противоположной стене. Присел, повозился руками в воде, а потом достал из заплечного мешка нечто, похожее на ломик. Сунул один конец в воду.

– Приготовься, – сказал он. – Думаю, это самый короткий путь отсюда.

Маркиз продолжал сжимать и разжимать пальцы, которые кололо иголками, стараясь привести их в порядок.

– Что это? – спросил он, пытаясь скрыть изумление.

– Вот и готово, – сказал человек. Поднял большой квадратный кусок металла. – Это слив.