Оружие уравняет всех Нестеров Михаил
– Работал на правительство? – спросил Каталин.
Живнов покачал головой.
– Только на частников. Специализировался на розыске пропавших без вести: Чечня, Дагестан, Ингушетия, Грузия. Работал в группе: прикрытие, отход.
– Стрелять приходилось?
– Не всегда. Но бывало так, что вывозишь найденыша легально, а тебя обкладывают, как волка. И когда довозишь до места – тоже не расслабляешься. Нервная работа. А ты чего про правительство спросил?
– Кидалово у них. Я как-то подрядился за солидные бабки, в Ингушетии два месяца грязь месил, деньги до сих пор обещают. Я слышал, даже частники наемников через госструктуры нанимают. Короче, переадресацией занимаются. С частника можно спросить, а с государства не спросишь. Я не перевариваю вранье в глаза. Суки, что делают, а?
Парни потихоньку переходили на привычную им лексику.
Живнов частенько поглядывал то на часы, то на дверь. Каталин легко расшифровал его жесты:
– Либо мы уйдем отсюда по часам, либо за нами притопает секретарша. – Он раздул щеки, изображая полную женщину.
Но оба ошиблись. Не прошло и двадцати минут с их знакомства, дверь открылась, и в помещение вошел Николаев. Ответив на приветствие бармена, он, коротко глянув на парней, молча поманил их за собой, будто давних знакомых. Приятели недоуменно переглянулись. Живнов жестами и мимикой спросил у товарища: «Вино заберем?»
В приемной ничего с тех пор не изменилось. Секретарша по-прежнему разговаривала по телефону. В этот раз она оторвалась от трубки, прикрыв ее ладонью, и проартикулировала, помогая себе глазами: «Он ждет вас».
– Прокатываем за своих, – заметил Живнов. С этими словами он открыл дверь и первым вошел в кабинет адвоката.
Николаев успел устроиться за столом, расстегнуть пуговицы на пиджаке и перебрать какие-то бумаги. Он жестом руки усадил Живнова и Каталина за маленький столик, стоящий вплотную к его рабочему столу.
– Ну и дожди, правда, парни? Как в Индии. А ведь только вчера стояла жара. Жара и дожди разделены стеной тающей на глазах влаги. – И без перехода продолжил: – Я выбирал из сотни претендентов. Мой выбор пал на вас. Осталось выяснить, подходят ли вам мои условия и характер работы, работы, требующей навыков, которыми вы оба обладаете. Вы знаете французский, английский?
– Я бегло говорю по-французски, – ответил Живнов. – Сказались несколько лет каторги во французском легионе.
– Не знаю, как это – говорить бегло, – сказал Каталин. – Когда я говорю по-французски, меня все понимают.
– Это я и хотел услышать.
– Какого рода работа?
– Из области «больше ничего не остается, и почему бы не рискнуть». Одна из твоих любимых.
– К чему эти заезды насчет французского языка? – спросил Каталин. – Если намечается работа в Париже или Марселе, так и скажите.
Адвокат рассмеялся: ничего себе, вот это парни раскатали губы.
– Есть такая страна – Камерун называется, – непрозрачно пояснил он.
Каталин присвистнул:
– А нет задания попроще? Для блондинов, например.
Павел Живнов остался спокойным. Даже тень равнодушия накрыла его лицо, когда адвокат вкратце объяснил суть задания.
– Одна операция прикрывает другую. Наша настоящая цель – международный преступник. Нет, не его ликвидация – это было бы верхом триумфа. Этот человек хитер, как лис. Попытки внедрить в его отряд агента спецслужб заканчивались неудачей. Наша задача разведывательная. Материалы, собранные нами, помогут спецслужбам покончить с Вергельдом.
Вот в чем дело, пронеслось в голове Живнова. Пожалуй, только сейчас он осознал объем и сложность операции. В любой другой ситуации он назвал бы ее уникальной. Может быть, мешали мысли об адвокате. А ведь минуту назад он думал: «Какого черта адвокат взвалил на себя фактически „миротворческую“ миссию, название которой могло в любой момент поменяться: например, „миссия невыполнима“?» Он даже обернулся на Каталина. Они могли рискнуть и не раз рисковали своей головой, но какого черта Николаев, юрист по образованию, тянет натуральную пустышку? Приличных денег он с нее не поимеет, славы тоже не сыщет. Что осталось?
Он перебрал в голове скудный набор «адвокатских терминов». Вознаграждение по договору и премия за успех, собственно, «гонорар успеха». Адвокат защищает не своего клиента, но его права. Судебные издержки, затягивание дела по инициативе адвоката – все это из его кармана. А в этом деле он, похоже, уже проявил инициативу. Как он будет выглядеть в глазах своих коллег, судей, обвинителей, если откажется от этого дела?
Но вот все прояснилось: пустышка оказалась пустышкой, прикрытием для основной операции.
– Сколько это будет стоить? – спросил Каталин.
– Девяносто тысяч долларов на двоих, – назвал сумму контракта Николаев. – Плюс полное содержание, начиная с этой минуты.
– А если округлить до ста? – Каталин подался вперед, и в его движениях просквозила алчность. – Работа, как мы понимаем, не из легких, за границей.
– Я понимаю тебя. Уже четыре месяца у тебя не было стоящей работы – так, по мелочам, – адвокат положил руку на пластиковую папку с личными данными на Каталина. – Я округлю до ста, – согласно покивал он. – Но то будет называться премиальными. За качество, – после мимолетной паузы добавил Николаев.
– В смысле, с головы девочки, которая будет служить нам прикрытием, не должен упасть ни один волос, а с головы Вергельда их должно упасть как можно больше?
– В этом роде.
– А кто хозяин? На кого вы работаете?
– Я работаю сам на себя, – ответил адвокат.
Наступила пауза. Николаев воспользовался этим и более внимательно изучал парней. Ему действительно пришлось выбирать из сотни претендентов, разместивших свои резюме на сайте. Первым на заметку попал Павел Живнов, имеющий боевой опыт в странах Африки. И уже к нему адвокат начал подбирать пару.
– Нам придется подписать какие-то бумаги, контракт? – нарушил молчание Живнов.
Николаев вынул из ящика стола две пачки долларов по десять тысяч в каждой.
– Это аванс. Как только вы возьмете деньги, вы автоматически ставите подписи под нашим договором.
Парни переглянулись. Каталин первым «расписался», забрав деньги и положив их в карман.
– Итак, имя нашей клиентки – Ирина Бекатору. – Адвокат вышел из-за стола и стал прохаживаться по кабинету. У него был такой вид, будто он разговаривал сам с собой. – До 2000 года она проживала в Тирасполе. В 2001-м вышла замуж за бизнесмена из Камеруна: поставка бананов, пальмового вина и масла, шампанского. Он уважал отца, на деньги которого открыл свое дело, но не законы, которые называл дикими. Он не был дикарем. Ирина познакомилась с ним в Москве, в ресторане молдавской кухни, где работала официанткой. Через год родила ему дочь. В прошлом году камерунец погиб в авиакатастрофе. Итак, как я сказал, пару месяцев назад дочь Бекатору похитили.
– Люди в черном?
Николаев громко рассмеялся.
– Похитители воспользовались следующей схемой: приехали в Россию по туристической путевке. В паспорте подставных родителей был указан ребенок пяти лет от роду. Он и был с ними. Но в Камерун вместе с похитителями вылетел другой ребенок, дочь Бекатору. Ее обвинили в убийстве дочери.
– А что насчет генной экспертизы? – спросил Живнов.
Адвокат поднял большой палец:
– Хороший вопрос. Генетическая экспертиза отцовства-материнства подтвердила биологическое родство. Из разговора с судьей и прокурором мне стало ясно: результаты экспертизы были фальсифицированы следствием. Тело камерунской девочки терминировали, так что сделать повторную экспертизу не представляется возможным.
– Бекатору в тюрьме?
– До суда она будет находиться под подпиской о невыезде.
– Ваша работа?
– Естественно, – ответил адвокат. – Единственное, что может спасти мою подопечную, – это генный материал.
– Подойдет даже тело.
– Я этого не говорил. Но появляется выбор, правда? – Он вынул из кармана ключи и бросил их Живнову. Затем написал на листе бумаги номер телефона Бекатору. – Позвони ей, назначь встречу от моего имени. Она знает мою машину, на ней я забирал ее из СИЗО. Дай ей понять, что благоприятный исход дела напрямую увязан с тобой.
– Я знаю, как вести разговор.
– Эй! – Каталин поднял руку. – Я здесь, не забыли? Или мне другая работа светит?
– Поедете вместе.
Адвокат не стал ничего объяснять. Ему казалось, он дал ясно понять, кого он назначил старшим пары.
Живнов и Каталин переглянулись. Им дали задание, которое не перекликалось с предыдущими операциями, даже, на взгляд Живнова, противоречило им. Впрочем, он подобрал неплохое определение – оперативная работа, отбросив разыскную составляющую, и все стало на свои места.
Он сделал звонок из приемной и назначил Ирине Бекатору место встречи – подальше от дорожных заторов.
Он узнал клиентку по тому, как она глазами облизывала машину Николаева. Когда она изящно склонилась над дверцей пассажира, Каталин тихо обронил товарищу:
– Сутулая, курносая, с кроличьими зубками. Был бы я негром из Камеруна, тоже запал бы на нее.
– Ирина? – Живнов улыбнулся ей.
– Да. – Она резко распрямилась, чуть втягивая голову в плечи, будто над ней нависла притолока.
– Меня зовут Павлом. Садись в машину, Ирина. Отъедем немного.
Она была одета в хлопчатый блейзер, который был ей к лицу и гармонировал с сиреневым топом, и юбку. Она немного растерялась, попав в мужскую компанию. Ответила на приветствие Каталина.
Припарковав машину напротив сквера, Живнов приступил к делу:
– Я в курсе твоей проблемы. Меня предупредили, чтобы я держался подальше от нее. Но это мне не мешает. Начнем с самого начала. Считай, я ничего не знаю.
– Кто вы? Помощники Николаева?
– Иногда нас называют партнерами, иногда детективами, но чаще всего – космонавтами.
– Космонавт на жаргоне – лох, которого посылают на трудное задание, – объяснил со своего места Каталин. – Жертва, короче. Кто мог выкрасть твоего ребенка?
– Отец моего покойного мужа – Ибрагим. Только он.
– Пару слов о нем.
Она прикурила сигарету. Живнов бросил в рот жвачку и опустил стекло со своей стороны.
– Ему пятьдесят два. У него четыре жены и девятнадцать детей.
– Мужик время зря не терял, – заметил Каталин. – Разбрызгивал сперму налево и направо. Это его отпрыски похитили твою дочь?
– Кто знает?.. Их я ни разу не видела.
– То есть ты не была в Камеруне?
– Нет, – покачала она головой.
– Мы слушаем.
Ирина рассказала о том, что узнала от покойного мужа. Камерунских султанов зовут фонами. Один из них придумал народу религию Новат Кавот – смесь анимизма, католицизма и ислама. Он же основал типографию, изобрел собственный алфавит – из восьмидесяти символов. Французы сослали его в Яунде, там он и умер. Из Фумбана его сослали в столицу. Победу над его религией и алфавитом одержал ислам. Но султан и сейчас не имеет государственной власти. А вот общественное влияние его огромно.
– С чем это можно сравнить? – спросил Живнов. – Может быть, с влиянием главного аксакала на Кавказе?
– Не в курсе…
Он долго молчал, перебирая в уме способы воздействия на молдаванку, и пришел к выводу, что лучше всего провести заметную черту между защитником и нападающим.
– Если я возьму твое дело, тебе придется раскошелиться на круглую сумму. Камерун – не Тамбовская область, сама понимаешь.
– Сколько? – без задержки спросила она.
– Могу назвать приблизительную сумму – триста тысяч долларов.
– Мне не хватит денег, чтобы оплатить услуги адвоката, – еле слышно обронила она. – Что остается? Продать квартиру…
– Или отдать ее задаром и перебраться лет на пятнадцать в женскую колонию. Поправь меня, если я ошибаюсь.
– Да нет, ты прав. Но дело больше в моей дочери. Я готова и на пятнадцать лет колонии, лишь бы вместе с ней.
Живнов не стал бросаться словами: «Вот это ты перспективу ей сляпала!» Собственно, он услышал дурной голос женской логики, о чем еще говорить? Она любила свою дочь и ради нее была готова рискнуть головой. Это читалось в ее глазах.
– Вы мне поможете?
– Как только получу деньги. Половину отдашь до ноября, остальные – когда получишь свою дочь.
– Ты сказал – «ноябрь»?
– Всего два месяца. Я знаю о Камеруне не понаслышке, – сменил он тему. – В плане природы эта страна – африканская Греция. Лучшие месяцы с ноября по февраль. Одно из самых влажных на земле мест. А в северных районах как раз зимой дует из Сахары харматтан и несет с собой пыль, песок, мусор. В другие месяцы еще хуже: по дорогам не проехать из-за дождей, и жарища адская.
– Ты был в Камеруне?
– Где я только не был.
– Значит, ноябрь… – еле слышно с поникшей головой сказала Ирина и даже, заметил Живнов, один за другим загнула пальцы: три месяца ждать. Тогда как ей казалось, у него на все про все уйдет не больше трех недель.
– Да, три месяца, – подтвердил Живнов. – Я должен рассмотреть проблему с разных сторон и взвесить возможные последствия. И ты можешь возразить: все так говорят. Да, пожалуй, ты будешь права. Но время проходит быстрее, чем мы успеваем заметить.
– Да, да, – несколько раз покивала она.
Живнов более внимательно вгляделся в лицо женщины и, помедлив секунду, спросил:
– Нездоровится?
Она зябко повела плечами.
– Не по себе последнее время. Кажется, что за мной наблюдают. А еще точнее, не спускают глаз. Будто кто-то посторонний всегда рядом. Когда лежу в кровати, он давит невидимой рукой на грудь, закрывает ладонью рот. Тогда становится трудно дышать. Сердца не чувствую. Будто кто-то завладел мной. Самое страшное то, что я, пытаясь отыскать причину в похищении дочери, не нахожу ее. Что-то другое довлеет надо мной.
Живнов выслушал ее внимательно и скрыл озабоченность за прощанием на американский манер: