Невольник мести Нестеров Михаил
Обращение генерала Северной армии
к римским легионерам.
Ридли Скотт, «Гладиатор»
Пролог
СУДЬБА
Скованный наручниками, Сергей Марковцев смотрел мимо молодого, одетого в штатское следователя, который своим нарочито пренебрежительным тоном усугублял боли в голове и простреленной руке взятого под стражу:
– Вы арестованы по подозрению в организации преступного сообщества и захвату заложника…
За спиной следователя, куда направил свой взгляд задержанный, ощетинилось поржавевшими крестами серое и безмолвное монастырское кладбище. Сергей не думал сейчас о смерти, все его мысли были о том, что путь свой он заканчивает бесславно…
И припомнился вдруг недавний разговор со своим лучшим боевиком, которому Сергей заявил без обиняков: «Герои не умирают – герои возвращаются». И чуть тише добавил главное: «Это не про нас».
Полчаса назад, когда на подворье монастыря появился Хамид в сопровождении двух кавказцев, у Сергея появилась надежда, что он все же сумеет избежать ареста и закончит свою криминальную карьеру эффектным аккордом, передав из рук в руки чеченскому террористу заложника – беспризорника, за которого ни на одной толкучке не дадут и рубля. Он послал искреннюю улыбку чеченцу, уверенному в том, что на своей роскошной «Ауди А8» он увезет сына богатого предпринимателя, и приветствовал гостя:
– Привет, Хамид! Как жена, как дети?
На встречный вопрос гостя о его здоровье хозяин обители ответил широким жестом в сторону подворья: дескать, он свободен в своем маленьком государстве.
– Товар готов?
– Ты всегда торопишься, Хамид, – качнул головой хозяин. – Разве тебе неинтересно взглянуть, как живет отшельник? Посидим, выпьем чаю…
Отказываясь, вальяжный гость покачал неприкрытой головой.
Спутники Хамида Биджиева молчали, на их лицах читалось полное безразличие к окружающему и беседе, а на глаза умело наброшена искусственная поволока, означавшая превосходство горячей кавказской крови над тепленькой розовой жижей, струящейся в венах настоятеля православного монастыря.
– Вадим! – крикнул Сергей, не оборачиваясь. – Тащи сюда пацана.
– Ваха сказал, что ты должен передать информацию о родителях мальчика, – напомнил чеченец.
– Конечно! Я все подготовил. – Отец Сергий вынул из кармана сложенный вчетверо листок. – Мальчик из богатой семьи, его отец – коммерческий директор совместного предприятия. Тут записаны все координаты. Только… – он проигнорировал движение гостя, протянувшего руку. – Только, как и договаривались, я хочу получить деньги за мальчика.
– Ваха велел передать, что с деньгами заминка. Получишь, как всегда, после внесения выкупа.
…Господи! Как невыносимо болит рука!.. А следователь тем временем продолжал упиваться своей властью над арестованным:
– Вы имеете право на адвоката, на личную безопасность в местах содержания под стражей, получать бесплатное питание…
Кладбищенские кресты, казалось, покосились еще больше, черные ограды в воображении Сергея походили на тюремные решетки.
Настоятель побледнел. В какой-то степени он был готов к такому повороту событий, но все же верил или хотел верить, что слово свое Ваха Бараев сдержит. Едва сдерживая себя, он произнес:
– Хорошие у меня компаньоны – дают слово и тут же забирают его обратно. – Он смотрел на чеченца с неприкрытой ненавистью.
– Мне велено передать, что эта сделка с тобой – последняя.
– Вот как? – сделав глубокомысленное выражение лица, Сергей покивал головой. – В таком случае Ваха просто обязан был прислать с тобой деньги. Ты заберешь мальчика, и где я вас потом буду искать?
– Нас не надо искать, мы сами тебя найдем, – не обращая внимания на недобрую ухмылку собеседника, ответил Хамид.
– Значит, Ваха вздумал меня проучить… Ну ладно. – Сейчас бывший подполковник спецназа жалел не о деньгах, а о потерянном времени и думал о том, что им не была учтена национальность своих компаньонов. Перед ним стоял человек, по виду которого никак не скажешь, что тот в своей жизни хоть чего-нибудь боится. Приехал сюда не как гость, а как хозяин и чувствует себя таковым в любом месте некогда нерушимого и могучего государства.
Краем глаза Сергей поймал фигуру своего боевика, который за руку вел мальчика.
… – Вы имеете право на восьмичасовой сон в ночное время и обязаны производить уборку камер в порядке очередности…
«Ваха! – скрипел зубами арестованный. – Сволочь!» Если бы не глупая вера в порядочность чеченца, не стоял бы он со связанными руками, слушая позади равномерное дыхание бойцов из группы захвата…
Сверху падали мелкие редкие снежинки; мороз был слабый, но Сергея знобило, как от лютой стужи. Чувствовал – если откроет рот, его смуглолицый собеседник услышит дробный стук зубов.
Но Сергей умел быстро успокаиваться. В очередной раз встретившись с бесстрашным взглядом Хамида, он уже улыбался. Не меняя выражения лица, сделал быстрое движение рукой.
Стрелял подполковник из пистолета своеобразно. Рука с оружием взметнулась на уровень глаз, голова с прищуренным глазом ушла глубоко влево и вниз так, что во время выстрела пистолет оказался чуть выше глаз стрелка. Но мысленно цель была зафиксирована, и пуля попала точно в переносицу Хамида. Еще одно молниеносное движение головой, словно стрелок уворачивался от ответного выстрела, и так же быстро сместилась его рука: на этот раз Сергей нажал на спусковой крючок дважды. Еще один выстрел в голову Хамида, и он «достал» третьего чеченца, запоздало подогнувшего колени.
В течение трех коротеньких секунд настоятель произвел шесть точных выстрелов.
И снова почувствовал озноб. Возбужденно пройдясь мимо тел (две жертвы еще дергались в предсмертных судорогах), обернулся на пленника.
Мальчик находился в шоковом состоянии, глаза его неотрывно смотрели на тела, корчившиеся в снегу.
… Губы следователя сложились в усмешку.
– Также вы имеете право на религиозные отправления в помещениях содержания под стражей…
«Сосунок», – скривился арестованный. За время штурма он десять раз мог ухлопать молодого работника прокуратуры, эту ходячую мишень, вооруженную пистолетом, равно как и заложника. Другое дело – майор-спецназовец. Нет, майору сегодня повезло, просто сегодня его очередь быть «первым среди равных», а завтра…
Сергей усмехнулся: теперь пора учиться измерять время не сутками, а годами…
Марковцев подошел к мальчику вплотную и стволом пистолета приподнял тому подбородок.
– Все из-за тебя, маленький волчонок! И откуда ты только взялся!..
Четыре боевика из его команды уже поднимались по широким ступеням монастыря, и настоятель равнодушно смотрел на их спортивные затылки. Если бы люди Бараева привезли деньги, этим четверым не жить, а сейчас Сергей окликнул своих анахоретов:
– Эй! Куда вы поперлись?! Уберите трупы. Машину – в гараж. – И подтолкнул заложника в спину. – А ну пошел!
Его рука с девятимиллиметровым «вальтером» взметнулась вверх. Привычно дернулась вниз и влево голова Сергея…
Потом…
Потом отрывистые выкрики подоспевших спецназовцев, называвших его по имени:
– Сергей! Вы окружены!
– Сдавайся, Сергей!
– Сергей! Сопротивление бесполезно!
Они брали коллегу, брали «уважительно». Майору, командиру спецподразделения, было проще прострелить ему голову, но он, рискуя, усложнил себе работу. Но даже с простреленной рукой, без оружия подполковник представлял серьезную угрозу.
… – Вам понятны ваши права, Сергей Максимович?
Арестованный опустил голову, не отвечая на вопрос работника прокуратуры.
Следователь повысил голос:
– Ты понял, Сергей Максимович?
– Да, – выговорил наконец настоятель.
– В машину его, – приказал следователь спецназовцам.
Какая-то необъяснимая смесь тоски и безразличия охватила Сергея еще в тот момент, когда он, связанный, лежа за иномаркой в компании убитых им кавказцев, непослушными губами глотнул снега. Снег таял во рту стремительно, как и свобода, с которой подполковник прощался на долгие, долгие годы…
Часть I
«СРЕДИ ПОДЛОСТИ И ПРЕДАТЕЛЬСТВА» [1]
Глава 1
НЕ В СВОЕ ДЕЛО
– Андрей, ты, что ли?
Капитан Андрей Макеев не сразу узнал в бросившемся ему навстречу офицере-связисте Славку Воронкова, с которым они заканчивали одно военное училище. Надо же – такая встреча в первый же день пребывания Андрея на чеченской земле!
Воронков затащил новичка к себе в батальон и обрушил на него столько информации, что у Макеева голова пошла кругом. Он и раньше предполагал, что секретов на Второй чеченской не существует. Об этом можно было судить хотя бы по бесчисленным репортажам красующихся на «броне» журналистов. Те ходили с разведчиками в дозоры, несли службу на приграничных КПП и блокпостах, показывали рукой на дымовую завесу очередного подожженного нефтяного завода, с точностью до миллиметра указывали, где в данное время сидит чеченский снайпер и в какое время тот начнет стрелять по позициям российских войск.
Захмелевший от «Столичной» Воронков отличался от журналистов лишь замутненными глазами и неопрятным видом. Форма на нем была мятой, сапоги – тяжелыми от налипшей грязи, подбородок не брит. И все же Воронков явно форсил перед однокашником, одетым с иголочки: ведь он давно боевой офицер, а Андрей только первые сутки на войне. Но что-то недоброе было во взгляде Славки, который надолго задерживался то на высоком лбу Андрея, то на его полных губах. Макеев в Чечне в краткосрочной командировке, прибыл всего на месяц, а Воронков торчит тут седьмой. С таким же выражением на лице он, кивая в сторону приземистого здания на окраине Керла-Юрта, называл новоградских омоновцев жлобами и всепогодными истребителями. Спрашивал, видел ли Макеев полста пьяных в стельку бугаев и прочее в таком же духе.
На другой день, когда Андрей наконец добрался до места назначения, он прогулялся по территории обнесенного колючей проволокой военного городка, где базировались две роты его родного батальона связи. Местом же постоянной дислокации батальона была воинская часть, расположенная между Луховицами и Коломной, станция Черная. По слухам, этот мощный радиоцентр Московского военного округа и Генштаб соединяла секретная ветка метро.
Разговор с Воронковым, оставивший в душе неприятный осадок, Макеев постарался забыть, но вспомнил о нем на второй день своего боевого дежурства. Слово «боевого» тоже кривило губы капитана. Во-первых, никакие боевые действия сейчас не проводились, активно работали лишь блокпосты, КПП, инженерная разведка, да по ночам совершали рейды войсковые разведчики. Во-вторых, задача, поставленная Макееву командованием, была едва ли не учебной, скорее – технической: испытание комплекса в боевых условиях и при сложных погодных факторах.
Макеев заступил на дежурство ровно в половине девятого утра. Капитан командовал экспериментальной базой радиоперехвата и пеленгации «Пчела».
– Почему «Пчела»? – осмотрев станцию, полюбопытствовал он у Евгения Михайловича Петровского, пятидесятилетнего представителя компании «ВымпелРос», которая разработала этот комплекс, напичканный новейшей аппаратурой и топорщившийся снаружи диковинного вида сателлитами.
Помимо капитана – старшего офицера связи, его помощника и двух прапорщиков-операторов, в тесном салоне базы находились сам конструктор и его ассистент Любовь Серова, неопределенного возраста особа.
– Название довольно меткое, – сочным баритоном отозвался Петровский, постоянно обмакивая лысину носовым платком. – Пчела улетает от улья за семь-восемь километров и всегда возвращается. Пчела передает точную информацию о группе цветов и медоносных трав другим пчелам. Вот и наша «пчелка» способна не только осуществить радиоперехват с расшифровкой сообщения, но и запеленговать рацию и указать ее точное местонахождение с минимальной погрешностью. К примеру, бойцы, которые нас охраняют, выходят в эфир на частоте 843,3 и используют сложный двоичный код. У них очень мощные и современные радиостанции.
– Откуда вы это узнали? – удивился Макеев.
– Если это для кого-то и секрет, – улыбнулся Петровский, – то только не для меня. У нас же с вами определенная задача – испытание комплекса в боевых условиях, при сложных погодных факторах, соответствующих помехах – скажем, работе артиллерии, авиации.
Евгений Михайлович снимал показания с приборов, скрупулезно занося данные на магнитофонные носители и диски переносного компьютера. Потом, уединившись в своей палатке, анализировал и перепроверял полученные данные. В Петровском все выдавало человека, способного сутки напролет просидеть за монитором: сутулый, с неподвижными глазами, вечно наклоненной головой и соответствующим взглядом исподлобья.
Любовь Владимировна, расположившаяся в одной палатке с шефом, покидала брезентовое убежище в исключительных случаях. В подразделении было пять или шесть связисток, но ни с одной из них Серова не поддерживала ровно никаких отношений.
Если бы капитана Макеева привезли на место с закрытыми глазами и сняли повязку лишь по прибытии, если бы не было остановки в расположении батальона связи, где произошел тот откровенный разговор с Воронковым, Андрей вправе был усомниться в разнузданности российских военных, о которых твердили журналисты НТВ, корреспонденты «вражеских» радиостанций или наблюдатели от международных организаций. В подразделении, куда на время отладки оборудования поместили «Пчелу» и обслуживающий персонал станции, царила строгая, какая-то мрачная дисциплина. А если быть точнее, то здесь вообще не слышались командные голоса офицеров, не было утренних построений, разводов. Да, как и положено, бойцы несли караульную службу – но это было единственное уставное мероприятие.
На балансе этого странного подразделения, именовавшегося отдельной ротой охраны, где все бойцы казались глухонемыми, имелись две стандартные передвижные станции радиоперехвата на базе «ГАЗ-66» и четыре БТРа. Личный состав роты располагался в палатках, стоявших особняком от расположения связистов, хотя и носил эмблемы войск связи.
Однако эта рота не имела к ним никакого отношения, как, впрочем, и к подразделениям охраны. Она относилась к 118-му отдельному батальону; по странному стечению обстоятельств место постоянной его дислокации оказалось рядом с воинской частью, где проходил службу Андрей Макеев, в тридцати километрах от Коломны. Три роты батальона именовались либо по старинке – парашютными, либо более современно – штурмовыми. Эта же, четвертая, рота носила еще более простое название: диверсионный отряд. Который, как никто другой, должен был обеспечить надежную охрану новейшей передвижной базы «Пчела».
Вместе с тем три разведрасчета роты поочередно совершали глубинные разведывательные рейды. Полученная разведчиками информация вкупе с работой электронной разведки, осуществляемой связистами, давала полную картину о местонахождении бандитских формирований.
Макеев вышел на свежий воздух и закурил сигарету. Вечерело. Шел мелкий снег, но таял, едва коснувшись земли. Не прошло и пяти минут, как снежок сменился моросящим дождем. Коричневатая глинистая колея под ногами на глазах заполнялась водой. С пригорка за колючим ограждением заструился ручеек и юркнул в отводящую траншею. Ветер усиливался, дождь уже хлестал в плащ-палатку капитана, намочил вторую сигарету, прикуренную от первой. Но Андрей не спешил к себе, в теплое помещение передвижной базы, он ждал выхода из палаток бойцов отдельной роты. Одетые в камуфляж разведчики появлялись обычно с наступлением сумерек и растворялись в темноте. В расположение роты они возвращались лишь на третьи или четвертые сутки с усталыми, хмурыми лицами.
Макеев составил для себя график и знал, когда в рейд отправится расчет старшего лейтенанта Заплетина. Андрей и хотел и боялся получить подтверждение возникшему у него подозрению, от которого его знобило куда сильней, нежели сейчас на холодном, сыром ветру.
Все началось с того, что он начал фиксировать места выхода в эфир разведчиков. Их радиостанции работали на частоте, выявленной Петровским, и сигнал шел в закодированном виде. Близко к этой частоте работали и станции некоторых полевых командиров – последние пеленговались легко и считывались быстро. «Пчела», буквально проглатывающая весь эфир, с точностью до нескольких метров переносила на электронную карту пеленг работающих станций.
И вот уже пару раз рации полевого командира Рустэма Давлатова (позывные «Индус») и старшего лейтенанта Заплетина выходили в эфир практически с одной точки. Поначалу Макеев не поверил своим глазам. Складывалось впечатление, что Давлатов и Заплетин мирно беседовали, а затем один сам выходил в эфир, а другого вызывали по радио – об этом сигнализировала электроника «Пчелы». Спустя три недели ему пришлось наблюдать схожий случай.
Капитан на сто процентов был уверен, что в переносном компьютере Петровского можно найти эти два необычных выхода в эфир. Но не терял надежду, что сможет подкрепить зародившееся в груди сомнение относительно группы Заплетина еще одним сеансом связи. Правда, надежда на это была слабой, два случая скорее составляли исключение, и разделяло их целых двадцать три дня.
Еще раньше Макеев приметил некоторую странность в рейдах разведгрупп. Случалось, что, выходя в эфир на обусловленной частоте, разведчики сообщали свои координаты командиру роты майору Казначееву. И несколько раз пеленг показывал, что находятся они совсем в другом месте.
Первая мысль была более чем естественной: разведчики и должны так поступать, вводя противника в заблуждение. Все так. Но чеченские боевики не имеют станций пеленгации и радиоперехвата, они могут слушать российских военных на определенных частотах, но им не под силу расшифровать сообщение, на подобную операцию без специального оборудования уйдет не один миллион лет. Тогда к чему бойцам отдельной роты подобный спектакль в эфире? Ответ так же прост: привычка. Отступление от правил невозможны даже при выполнении учебных рейдов…
Уже завтра «Пчелу» под надежной охраной переправят в Моздок, а дальше – эшелоном для доработки и окончательной отладки на предприятие-изготовитель «ВымпелРос». Закончится и командировка Макеева. Он пробыл в проклятых горах всего двадцать девять дней, тогда как остальные его сослуживцы-связисты – минимум три месяца. И останутся в этом негостеприимном краю, где погода с каждым днем портится.
Спички на сыром ветру не хотели зажигаться. Макеев повернулся спиной к мощному воздушному напору и, наклоняя голову, укрытую капюшоном, прикурил очередную сигарету. Капитана непреодолимо тянуло посмотреть в глаза Заплетину, когда тот будет проходить мимо. Для чего – Андрей и сам не знал, точнее, не мог понять себя. Вряд ли он что-то прочтет во взгляде старшего лейтенанта, тот даже не посмотрит в сторону связиста. Может, Макеев ожидал внутреннего толчка, который даст ход неспокойным мыслям, и те приобретут законченность? А мысли эти несмело вертелись вокруг жесткого слова: предательство.
А вот и тяжелые шаги разведывательного расчета. Они станут неслышными, когда разведчики шагнут за колючую проволоку и их поглотит ночь. Так же неожиданно эти парни и появятся; грязные ботинки снова приобретут свойство стонать под тяжелым шагом и грузно прошлепают вдоль глинистой колеи.
Виктор Заплетин шел впереди группы. Как всегда, он даст дорогу отряду на выходе из «зоны»; последний боец пропустит командира и замкнет колонну.
Макеев кивнул старшему лейтенанту, хотя командир разведгруппы смотрел только вперед. Но, поравнявшись с капитаном, Заплетин повернул голову, медленно, нехотя окидывая связиста с головы до ног тяжелым взглядом. Сумрак. Но все же можно разглядеть суровые черты лица Заплетина, широкий шрам на подбородке, белесые, как у альбиноса, брови.
Через три-четыре метра старший лейтенант обернулся и снова взглянул на Макеева. Словно почувствовал спиной тот страх и непреодолимое волнение, которые заставили связиста сузить глаза и поспешно отвернуться. Андрей уже жалел, что решился на опасный эксперимент. Зажав в кулаке потухшую сигарету, Макеев быстро поднялся по металлической лестнице. Неслышно открылась дверь, пропуская капитана в тамбур, где уже чувствовался спертый воздух станции. Не к месту пришла мысль о кондиционере. «Нужно сказать Петровскому, чего не хватает внутри «Пчелы»: свежего воздуха».
Макеев в полной темноте снял намокший плащ, стряхнул его, повесил на крючок и вошел внутрь.
– Евгений Михайлович, – Андрей указал рукой на электронные часы, – кажется, вам пора заканчивать.
Сам капитан частенько оставался на станции допоздна, хотя круглосуточное дежурство на «Пчеле» было необязательным.
– Да, пора, – даже не взглянув на часы, Петровский закрыл все программы и выключил свой ноутбук. Капитан многое бы отдал, чтобы пообщаться один на один с переносным компьютером конструктора, но тот всегда забирал его с собой в палатку. Компьютер был нашего, российского производства. И его программное обеспечение было по-военному строгое, без излишеств. Макеев давно пригляделся к нему и без особого труда разобрался даже на расстоянии. Но к компьютеру Петровский относился ревностно и, кроме Серовой, не подпускал к нему никого.
Хотя Макеева ему отрекомендовали как одного из наиболее опытных связистов в Московском военном округе, поначалу Петровский подумал, что ему подсунули совсем не связиста, а офицера, проходящего службу в единственном отделе военного ведомства, не имеющем номера: особом. Но уже на первом дежурстве капитан доказал, что он – высококвалифицированный офицер связи. После этого подозрение пало на лейтенанта, помощника Макеева, с которым тот был подчеркнуто официален. На этот раз ошибки не произошло. Сам Макеев с первого дня командировки понял, что навязанный ему помощник – из особого отдела штаба дивизии или же армии. В противном случае, он бы сам выбрал кого-нибудь из ребят своего батальона.
– Жаль, что наша с вами работа подходит к концу, – сказал Петровский, пожав Андрею руку и направляясь к двери.
Этого человека, чье лицо скрывала стандартная вязаная маска, расчет старшего лейтенанта Заплетина ровно десять дней назад встретил на грузинской границе, в районе самой высокой точки пограничного хребта, на правом берегу Аргуна, и проводил в лагерь чеченского полевого командира Рустэма Давлатова. Шли на пределе, почти сто километров по горным тропам и в основном ночью, прихватывая лишь предрассветные часы. Дорога была хорошо знакома и в общей сложности занимала чуть больше суток. Хотя иногда разведчикам приходилось подстраиваться под клиента. А если переправляли в Грузию или Азербайджан раненого, времени уходило в полтора раза больше. Теперь «маску» следовало переправить в дагестанский Ботлих, а это совсем рядом.
Рустэм Давлатов отозвал старшего лейтенанта в сторонку и, поигрывая по привычке ножом, сказал:
– Передай Казначееву, чтобы в следующий раз переслал с тобой деньги. У нескольких моих людей заканчивается контракт, и мне нужно расплатиться с ними. Заодно проводишь их.
– Майор тоже велел передать кое-что. – Заплетин был высокого роста, с крепкими веснушчатыми кулаками. Он провел рукой по наголо стриженной голове, из-под припухших нижних век посмотрел на влажную ладонь и вытер ее о куртку. – Мы уже в который раз порожняки гоняем… Готовь своих арабов к другой прогулке. – Он широко, наигранно улыбнулся, а взгляд продолжал оставаться тяжелым. – Десяти хватит. Из рейда мы возвращаемся завтра, так что давай на завтра и договоримся…
Заплетин не знал, кто стоит за спиной командира роты во всех этих делах, мог только догадываться. Не особо он и старался выяснить, что за человек скрывается под «маской». Судя по всему, личность влиятельная, лица не показывает, значит…
Обычно в этом месте Виктор прерывал себя. За девять месяцев он повидал немало влиятельных и уважаемых в Чечне людей. Их уважали и спецслужбы России, даже Интерпол с удовольствием пообщался бы с ними. Некоторые из них до сей поры числятся убитыми. Но нет, живые, платят хорошие деньги, свободно пересекают границу.
Правда, не все. Ахмеда-однорукого, Хаттаба, Виктор не просто не видел, а точно знал, что за время боевых действий иорданец ни разу не покидал землю, на которую пришел воевать. Спит в землянках, в окопах и будто набирается в них сил. Иорданец даже не воин, а фанатик. Единственный полевой командир, в отряде которого не было раздоров. Хотя разговоры о том, что Хаттаб платит хорошо и честно, только часть правды. Некоторым честно отработавшим иорданец здоровой левой рукой лично перерезал глотки, отрубал уши и скармливал собаке.
Обговорив детали завтрашнего мероприятия, Заплетин попрощался с Индусом и отметил время. Пора докладывать Казначееву. Он вышел на связь и коротко сообщил:
– «Один-одиннадцать» на связи. Нахожусь на высоте один полста четыре четыре. Попробую прочесать соседний квадрат. Отбой.
Высота 154,4. Капитан Макеев отметил место, откуда вышла в эфир рация разведчиков. И в этот раз координаты, которые сообщил Заплетин, не соответствовали действительности. Оглянувшись на лейтенанта-особиста, сидящего к нему спиной, Андрей отметил на электронной карте пеленг. Получалось, что Заплетин ошибся минимум на четыре километра. Вот только диверсанты не ошибаются в определении своего местонахождения, в первую очередь их как раз учат мастерству точного ориентирования, связи и определения координат. Без этой науки любой разведчик не стоит ровным счетом ничего.
Макеев ждал, надеясь, что в месте реального выхода в эфир Заплетина проявит себя еще одна станция. До этого все радиоперехваты, за исключением выхода в эфир разведгрупп, операторы экспериментальной «Пчелы» пересылали штатным связистам. Интересно, подумал Андрей, если отдать пеленг обеих радиостанций, обратят там, дальше, на это внимание или нет? Очень интересно. Но опасно. Первым, кто получит данные, будет непосредственный начальник Заплетина майор Казначеев. А майор мог быть в доле – пришло на ум коммерческое, но довольно точное определение. Также в доле могли оказаться и вышестоящие начальники Казначеева, занимающие кабинеты в управлениях и отделах Главного разведывательного управления – ГРУ. И вообще любой военный был опасен для Макеева, рискни он рассказать о своих догадках. Сор из избы выносить никто не будет. Если и вынесут, то незадачливого капитана.
Андрей в очередной раз, словно примериваясь, посмотрел на особиста. Тот ничего не заподозрил, связист из него посредственный. Также в неведении остаются операторы, сидящие на радиоперехвате.
Нет, не сейчас и не здесь.
Макеев, конечно, слышал о противостоянии ГРУ и ФСБ. Оно было и остается еще со времен создания военной разведки, что давно ни для кого не секрет. Стало быть, выбор был небогатый: либо молчать, либо обратиться в ФСБ. Вернее, в составную часть этой спецслужбы – военную контрразведку. Или все же воспользоваться третьим вариантом?.. Андрей представил себе, как он добивается аудиенции у главкома Объединенной группировки войск в Чечне; как главком спрашивает о том, кто еще в курсе. Этот вопрос генерала станет едва ли не последним для Макеева. Какой здравомыслящий генерал позволит, чтобы на всю страну прозвучали обвинительные слова против армии? Причем такого масштаба. Тут мелкие прегрешения скрывают, а про явное предательство или пособничество чеченским боевикам и говорить не приходится. Не случайно пропадали вдруг любознательные репортеры.
Мысль о журналистах взбодрила Андрея ненадолго – вслед за борзописцем, которому он сообщит о своих подозрениях, исчезнет и он сам. Это лишь оттяжка времени. Скорее всего, остается только одно: молчать.
Макеев сидел на своем рабочем месте, покручивая ручку тонкой настройки, когда чуткие антенны уловили выход в эфир станции. Система радиоперехвата через спутник засекла знакомые позывные: «Индус». На волне открытым текстом звучал голос чеченского полевого командира. Давлатов говорил на арабском. Сообщение, перехваченное не только «Пчелой», но и соседней станцией, в срочном порядке переведут, оно ляжет на стол командира роты разведчиков и пойдет еще дальше.
– Товарищ капитан, вы засекли «Индуса»?
Не поворачивая головы к прапорщику, сидящему в полутора метрах, Макеев утвердительно кивнул. Он быстро набросал короткую справку и вручил ее помощнику. Лейтенант на ходу пробежал документ глазами и вышел из базы. В справке было названо местоположение одного «Индуса». Группа старшего лейтенанта Заплетина упоминалась лишь в связи с ее выходом в эфир. Пеленг указывался собственно со слов командира группы.
Может, обратит внимание на этот факт майор Казначеев? Макеев теперь подыгрывал. Не зная, кому и в чьей игре. Так было лучше. В случае чего он докажет, что реальный пеленг скрывал. Догадывался, но благоразумно не лез в дебри. При таком раскладе можно рассчитывать на снисхождение.
Андрей вздохнул и обхватил голову руками. Как же поступить? Минуту назад он на мгновенье поддался слабости. Вот только неясно: смалодушничал или сделал правильный выбор?
Глава 2
СИЛОВАЯ РАЗВЕДКА
Виктор Заплетин с нарастающим раздражением смотрел на лейтенанта Пантюхина, который с расстояния пяти метров бросал нож в дерево, неторопливо подходил, вытаскивал свое метательное оружие, возвращался назад, замахивался…
И так уже полчаса.
Первым не выдержал заместитель командира расчета одноглазый лейтенант Скумбатов, прикрикнувший на Пантюхина:
– Пантера! Бросай-ка ты свои упражнения!
– А ты прикажи мне.
Кусок стали небесного цвета снова рассек воздух и глубоко застрял в стволе.
– Я приказываю тебе, – терпеливо произнес одноглазый, одетый, как и все остальные бойцы, в униформу защитного цвета и высокие ботинки.
– Командовать будешь, когда убьют Запевалу.
Пантера, невысокого роста худощавый паренек, в очередной раз сходил к дереву, вытащил нож и все же убрал его в ножны, закрепленные на правом бедре.
Лицо у Михаила Пантюхина было слегка продолговатым, но мужественный подбородок не позволял назвать его узким. С легким прищуром, взгляд Пантеры тем не менее был всегда открытым. Упрямством и неуступчивостью парень отличался с самого детства, хотя худее и слабее его мальчишек в классе не было. Как-то раз ему навешали тумаков, и Михаил в срочном порядке записался в секцию рукопашного боя. Больше к нему никто не приставал. Дальше – аэроклуб, прыжки с парашютом, десантное военное училище, 118-й отдельный батальон.
– Может, прения откроем? – предложил Григорий Найденов по кличке Подкидыш, голубоглазый, с язвительным складом губ лейтенант. Он расположился под деревом, в которое метал нож его товарищ, и равнодушно наблюдал за холодным оружием, оканчивающим свой полет в тридцати сантиметрах над его головой.
– Надоело, – отозвался светловолосый разведчик, которого в расчете звали Скутером. Он был чуть повыше Пантеры, но такой же худой. – Скоро по всем нам прения откроют. Запевала, чего ты молчишь? – сероватые глаза разведчика неотрывно смотрели на командира.
Заплетин сидел на корточках у соседнего дерева и на вопрос товарища не отреагировал.
Разведчики по-прежнему находились в плановом рейде. От расположения роты их отделяло почти два десятка километров. Они нашли уютную лощину, чтобы отдохнуть час-полтора и продолжить свою работу.
– Да, – настаивал на своем Найденов, – скоро по нам откроют прения и остановятся на версии…
– Подкидыш, заткнись, а? – Коля Чернов по кличке Злодей, самый здоровый в отряде – рост под метр девяносто, вес девяносто два – хмуро посмотрел на товарища.
– Да, – не унимался Подкидыш, – откроют прения и спросят: отчего это загнулся Злодей?
Чернов нашарил рукой здоровенный сук и швырнул его в сторону Подкидыша. Но угодил в ногу Скутера – лейтенанта Алексея Горчихина.
– В лоб захотел? – поинтересовался Скутер, который был чуть толще попавшей в него палки. – Ладно, ладно, Злодей, не вставай, я сам к тебе подойду!
– Хватит грызться! – прикрикнул на подчиненных Заплетин.
Всего их в этой лощине собралось тринадцать человек. Эти непохожие люди с разными характерами, комплекцией, но общим настроением и были расчетом старшего лейтенанта Заплетина – диверсионной группой. Такие отряды называют по-разному – силовой разведкой, разведкой специального назначения, диверсантами, – но смысл от этого не меняется.
Они не раз доказывали, что являются мастерами своего дела. Диверсант – это не гора мышц, не свирепый взгляд на полузверином лице, диверсант – это в какой-то степени мировоззрение. Самому старшему из разведчиков – заместителю командира лейтенанту Александру Скумбатову стукнуло недавно тридцать два. Самому младшему – Мише Пантюхину – двадцать четыре. Хотя послушать их со стороны – заблудившиеся в лесу новобранцы, сбежавшие из части, пикируются между собой, решают, что же им делать дальше.
Тем не менее это был единый организм, способный решить любую поставленную задачу.
У них не было пулеметов с вращающимся блоком стволов, гранатометов и прочего тяжелого вооружения. Разведчики предпочитали надежные автоматы Калашникова, автоматические пистолеты Дегтярева, холодное оружие и гранаты.
Они никогда не обсуждали полученное задание, не задавались вопросами о смысле и качестве приказов – не дело профессионалов обсуждать приказы или анализировать их. Анализу поддается лишь информативная сторона, то бишь детали операции.
В рейдах разведчики выслеживали в чеченских лесах и горах бандитские группировки и уничтожали их. Но они выполняли и другие задания, вынуждавшие их задумываться о своем личном качестве. Вопросов было много, но даже Заплетин не мог ответить на большинство из них.
– Запевала, чего ты молчишь? – снова подал голос Скутер.
– Я думаю. – У Заплетина не выходило из головы странное поведение капитана-связиста с ПБРП «Пчела». Но своими подозрениями Виктор не спешил делиться с товарищами.
– О-о, – протянул Найденов, перехватив взгляд Скутера, – командир думает. Это надолго. Навсегда.
Бросив взгляд на часы, Заплетин поднялся на ноги.
– Подъем. Пора встречать наемников. Скутер, вперед!
Командир диверсантов пропустил вперед себя Горчихина с автоматом на шее, Пантеру, Македонского, Рубильника… Когда к ним присоединились дозорные Моряк и Подкова, Заплетин, как всегда, занял предпоследнее место в колонне, которую замыкал здоровила Чернов. Все лейтенанты.
Они вышли из лощины и, легко ориентируясь на местности, через два часа подошли к назначенному Рустэмом Давлатовым месту.
В ущелье с невысокими покатыми скалами и склонами с осыпями, вершины которых украшал стройный гребень лиственных деревьев, разведчики спустились не сразу. Вперед, к двум базальтовым скалам, прижимающим быстрый ручей, командир послал группу дозорных. Как обычно, эта работа досталась самым легким и юрким, как змеи, – Подкидышу, Скутеру и Пантере, которых в шутку называли «три поросенка».
«Поросята» в течение получаса изучали этот район ущелья, затем выдвинулись на пятьсот метров к югу, внимательно осмотрели местность и вернулись.
– Девять человек. С ними никого нет, – доложил Подкидыш.
– Схрон нашли? – спросил Заплетин.
– Во-он там, – Найденов указал на подножье скалы. – Небольшая пещерка. Замаскирована неплохо.
– Ладно, проводим наемников. Пантера, вступай в контакт. Рубильник, Моряк, страхуете Пантеру справа. Македонский, Подкова, – берите левую сторону. Остальные со мной, будем выдвигаться следом.
…Скрываясь за деревом, Михаил Пантюхин в течение нескольких минут наблюдал за группой наемников. Расстояние до них составляло порядка двадцати метров, но боевики Рустэма Давлатова не замечали разведчика.
Их было девять человек. Шестеро – явно арабы, одеты в классическую, уже не новую униформу и тяжелые рифленые ботинки. Отсутствие растительности на исхудавших лицах говорило, что срок их контракта подошел к концу и они возвращаются – кто домой, кто еще на какое-то время задержится в учебном центре Давлатова, расположенном в Азербайджане, юго-западнее Закаталов, чтобы потом снова возвратиться в Чечню. Все вооружены автоматами Калашникова и ножами. Каждый из наемников был опытным бойцом, прошедшим специальную подготовку.
Понаблюдав за бандитами, Пантера тихонько свистнул.
Те боевики, что сидели на корточках и о чем-то тихо переговаривались, мгновенно залегли, изготовив автоматы. Остальные, также с оружием на изготовку, фиксировали каждый ствол дерева, определяя, откуда раздался свист.
Теперь уже полностью скрываясь за деревом, чтобы не получить нечаянную очередь из автомата, Пантюхин подал очередной сигнал и выставил руку, открывая свое месторасположение.
– Друг? – негромко позвал араб в клетчатом нашейном платке и черной вязаной шапке.
– Друг, – подал голос Пантера, появляясь из-за дерева. Одну руку он держал на цевье «калашникова», другая свободно свисала вдоль туловища.
Пантюхин приблизился и изучил наемников, трое из которых надели солнцезащитные очки. Впрочем, особой нужды в этом наблюдении не было: все они оказались словно на одно лицо. А вот лицо еще одного бандита скрывала раскатанная до подбородка шапочка с прорезями для глаз.
– Готовы? – спросил лейтенант, задержав свой взгляд на парне в маске. Глаза у того не темные, как у арабов и кавказцев, а голубые. Ему стоило надеть поверх маски солнцезащитные очки, чтобы окончательно скрыть свою принадлежность к славянам. Боится, зная, что сталкерами сегодня являются российские военные. Собственно, они были одного поля ягода, но наемник страховался, прекрасно зная, как относятся к славянам, сражающимся на стороне чеченцев.
– Да, командир, готовы, – откликнулся араб-наемник на довольно чистом русском. – Сколько нам идти? Сутки?
– Идти нам девяносто с небольшим километров, – внес ясность Пантера, – через Дагестан. Часов шестнадцать-восемнадцать в хорошем темпе. Раненые среди вас есть? – Пантюхин указал на «маску»: – Мне показалось, у тебя повязка сползла на глаза.
Тот машинально коснулся кончиками пальцев маски в районе брови, но тут же резко отдернул руку.
Пантера незаметно усмехнулся.
– Раненых нет, – ответил араб в платке. – Когда пойдем?
– Не торопись, успеем. – Михаил посмотрел на часы и предупредил боевиков: – Не дергайтесь, сейчас увидите остальных. – Он поднял над головой руку, подавая товарищам сигнал.
Диверсанты будто «соткались» из пожухшей травы, ломкого кустарника, россыпи камней, из черных ноздрястых валунов и тумана.
Кое-кто из наемников вздрогнул, глядя на русских разведчиков, бесшумно ступающих по молочному ковру из тумана.
Араб снова подал голос:
– Командир…
Пантера перебил его, делая шаг назад и показывая на высокую фигуру Заплетина:
– Он командир.
Старший лейтенант приблизился к группе наемников, положил палец на спусковой крючок автомата и негромко скомандовал:
– Мордами в землю!
Араб округлил глаза, его рука автоматически схватилась за «калашников».
Заплетин чуть опустил ствол и дал короткую очередь в живот наемнику. Моряк и Подкова с флангов положили крайних боевиков, остальных бандитов разведчики взяли в кольцо.
– Стволы на землю! – Запевала дал еще одну очередь под ноги наемникам. – На колени! Руки держать перед собой вытянутыми! Не вверх! Я сказал: перед собой вытянутыми!
Виктор ногой ударил араба, не выполнившего команду. Тот схватился за разбитое лицо, но снова получил тяжелым ботинком по смуглой роже.
– Перед собой, не понял?
Еще один удар, и «поплывший» наемник вытянул руки.
Пантера подошел к «маске», стоящей на коленях третьим слева.
– Встать!
Ноль эмоций.
Из прострации Пантюхин вывел славянина привычным способом, рубанув острым, как бритва, десантным ножом-мачете по вытянутой руке. Нож – это когти Пантеры, и он владел им, как руками. Сталь почти отсекла кисть наемнику.
– Встать!
Вместо этого бандит повалился на землю, воя и прижимая к животу изувеченную руку.
– Кто тут у тебя? – спросил, подходя, узкоплечий Скутер. – Опять, наверное, харьковчанин. Режешь, режешь вас, б….й сальных… – Горчихин убрал автомат за спину, коленом надавил в середину спины наемника и сорвал с него маску. Потом рывком поднял на ноги и развернул к себе лицом. – Здоровеньки булы! Куды собрался, видоплясов? На ридну Украину? К гарным дивчинам?
У украинского наемника оказалось грубое овальное лицо, массивный подбородок покрыт недельной щетиной, короткие светлые волосы слиплись под шапкой и курились на морозном воздухе.
– Фамилия, имя, откуда родом, где проходил подготовку? – потребовал Пантера, поменяв мачете на нож с длинным, семнадцатисантиметровым, лезвием и самшитовой рукояткой, который он метал в дерево на привале.
Видя, что наемник не реагирует на его слова, лейтенант поднял руку с ножом.
Читать бесплатно другие книги:
