Лубянская ласточка Громов Борис

Летисье, как первоклассный имиджмейкер, подобрал каждому подходящий мини-гардероб.

– Нет-нет, Василий Викторович, оставьте это. – Жак решительно отобрал серого цвета галстук, который прикладывал к бежевому с известной клеткой Бербери пиджаку Червяков. – Сюда нужно ярче и другого цвета… – И, не удержавшись, почти съязвил: – Не такой, конечно, как носит мсье Кобзарь, но ярче.

– А что мсье Кобзарь?.. – подозрительно впился глазками во француза генерал.

– У него… особый стиль. Совсем особый. Чересчур артистичный, понимаете ли, – вывернулся Летисье. И с головой ушел в изучение местного ассортимента.

– Пожалуй, так. – Жак уверено приложил к груди Червякова выбранные им галстук с платком.

Лица продавцов, к которым Жак обращался с распоряжениями и – изредка – за советом, выражали больше чем просто одобрение. Летисье мог быть уверен, что, в случае внезапного увольнения из контрразведки, рабочее место в магазине ему гарантировано.

Проще всех оказалось с Гульденбергом (он и в Москве отличался бы особым шиком, кабы не копил на новую машину). Михаил Яковлевич получил полную возможность потрафить своим прихотям. Заместитель генерального имел достаточно случаев изучить униформу деловых людей проклятого Запада и тоже не сопротивлялся. А вот с генералом пришлось повозиться. Перво-наперво он удивил Жака категорическим заявлением: «Это должно понравиться Любочке!» Потом сообщил, что этот «сиротский жупан» пусть носит сам господин Летисье. Бедняга Жак, державший в руках плечики с одним из самых дорогих пиджаков коллекции, чуть не сказал, во что «жупан» обошелся бы скромному офицеру французских спецслужб («но я еще не сошел с ума, чтобы здесь разоряться!»), однако вовремя спохватился. И с откровенным уважением оглядел Картузова, который, измучив и Летисье и вымуштрованных сотрудников бутика: «повесь на место, ну» и «что скажет Любочка?» – вдруг, превратившись в памятник самому себе, безошибочно ткнул пальцем в комплект, скромно дожидавшийся своей участи чуть-чуть в отдалении от собратьев на витрине. «Его!» – приказал отставной интендант. Это оказалась эксклюзивная модель коллекции и поэтому очень дорогая. Главный продавец поздравил от имени Бербери мьсе русского с отменным вкусом, а Летисье как молитву припоминал слова Кобзаря: «Франков не жалей!» Вопрос: «До какой степени?!»

Наконец, старые – может, вполне симпатичные, но стандартные и уж не бизнес-класса – костюмы немецкого производства были упакованы в фирменные пакеты, а за ними последовала обувь и рубашки, и можно было выйти на улицу. Мужчины выглядели как респектабельные лондонские бизнесмены, отправляющиеся в свой клуб на площади Сейнт-Джеймс. В отличном настроении они вернулись в отель и в номере у Картузова немедленно обмыли покупки. Гульденберг сосредоточенно молчал, высчитывая, исходя из уже произведенных принимающей стороной затрат, ее истинную финансовую заинтересованность. И его густые брови время от времени изгибались, принимая форму то знака доллара, то английского фунта.

В восемь часов, как и договорились, все члены делегации собрались в вестибюле и, оживленно беседуя, направились в «Лидо». Аркадий провел их сквозь толпу туристов, желающих попасть на вечернее шоу, в огромный зал, где амфитеатром располагались столики. За одним из самых престижных, невдалеке от сцены, восседал человек с внешностью и манерами шейха.

– Добрый вечер! Я – Омар Галеб, – представился он по-русски, коверкая слова, и тут же поспешно добавил: – Я не говорю по-русски.

С приторной улыбкой Омар осторожно протянул свою пухлую руку. Зам. генерального начал было ее пожимать, но вовремя воздержался от того, чтобы по-мужски сжать кисть араба, так как, похоже, она не имела костей. Зато пожатие генерала напомнило Галебу все, что он читал о пытках… Невозмутимый

Аркадий представил Омару всех членов делегации. Широким восточным жестом банкир пригласил авиаторов к столу, и, едва все расселись, в секунду на столе появилось массивное ведерко с бутылкой шампанского, обложенной серебристыми брызгами льда. Официант движением фокусника мигом открыл ее и разлил напиток по бокалам. Картузов пошарил глазами по столу: он с удовольствием выпил бы водки (как, впрочем, и Кобзарь – виски), но, перехватив укоризненный взгляд Червякова, понял, что нарушает «устав» знакомства, и смирился, не теряя, однако, надежды на будущее, – и оказался прав.

Шампанское допили быстро. Аркадий помог гостям разобраться в витиеватых французских названиях блюд и заказал ужин. И на этот раз, к величайшей радости Картузова, на столе появилась запотевшая, родная бутылка «Столичной».

– О делах в «Лидо» – ни слова, – заранее предупредил Кобзарь. – Только отдыхать и наслаждаться жизнью.

К этому располагало здесь буквально все: прекрасная кухня, тонкие вина и, в первую очередь, одно из лучших в мире шоу. Да и разговаривать было некогда. Москвичи с восторгом смотрели на длинноногих танцовщиц кордебалета, весь костюм которых, казалось, состоял только из головного убора из страусовых перьев. По замыслу режиссеров, девицы своей соблазнительной одинаковостью только подчеркивали неземную красоту солисток балета, танцующих под зажигательные современные хиты вперемежку с американскими «стандартами» 30, 40 и 50-х годов, а также другими «вечнозелеными» мелодиями мира.

Когда на сцене появился настоящий водопад, а затем огромный аквариум с дельфином, который, плавая бок о бок с прелестной дрессировщицей, сумел снять с нее лифчик, зал разразился громом аплодисментов. Но венцом программы оказалась сценка на самую вечную тему – «ограбление банка» в исполнении первоклассных воздушных гимнастов. В темноте в свете прожекторов под самым куполом зала внезапно появился полицейский вертолет с группой «морских котиков» – американских коммандос, которые стремительно разыграли захват гангстеров, пытавшихся бежать с добычей с крыши небоскреба. Затем последовал грандиозный финал с участием всего состава труппы, и, наконец, бордовый занавес медленно опустился, как бы отделяя волшебную сказку «Лидо» от реалий повседневной жизни.

Весь зал встал и поздравил артистов громкими аплодисментами и возгласами одобрения.

Галеб, который за весь вечер не произнес ни слова, а только вращал своими глазами-маслинами, многозначительно поглядывая на гостей в особо эффектные моменты шоу, опять приторно заулыбался и по-русски произнес:

– Пожалюста. До свидания! – На этот раз он не решился испытывать свою правую руку на прочность, надежно упрятав ее за спину.

Попрощавшись, он направился вместе с дожидавшимся у выхода шофером в подземный паркинг.

– Мужики, хотите прогуляться? – спросил Аркадий. «Мужики» хотели. Грохот музыки и красотки в перьях сильно повлияли на нервную систему делегации.

Побродив немного по Елисейским Полям, полные незабываемых впечатлений от красот Парижа и его ночных огней, авиаторы вернулись в гостиницу.

Прощаясь, Аркадий напомнил им, что завтра в 9.00 в помещении банка состоятся переговоры, куда их доставит все тот же Жак Летисье.

Вернувшись в отель, делегаты собрались у Гульденберга. Пить не хотелось, да и сил уже не было. Вытащили из мини-бара «перье» и молча потягивали пресную водичку.

– По койкам, мужики! – скомандовал генерал. – Завтра нас ждут великие дела!

Бывший интендант не знал, что почти пародирует фразу, которой слуга графа-социалиста Сен-Симона будил своего ученого господина: «Вставайте, граф, вас ждут великие дела!» Таково уж обаяние Парижа, что даже Картузов стал мыслить французскими афоризмами.

Червяков, однако, задержался: ему хотелось побеседовать с коммерческим без чужих ушей. Во что же они такое вляпались, если только в этом чертовом бутике Летисье оставил кучу франков? Ничего противозаконного, такого, что могло бы повредить производству или – упаси боже – России, – они вроде бы не сделали. Все было легально и симпатично. Так почему?.. Василий дождался, когда Гульденберг кончит щелкать кнопками внутреннего калькулятора, и без церемоний спросил:

– Ну и что по твоим подсчетам выходит? Есть тут подвох?

Михаил устало взъерошил кудри, а затем развел руками:

– Ничего не могу понять. С одной стороны – их затраты. Вот, – он потряс путеводителем, одолженным кем-то из московских друзей, – вот наш «Георг V». Значится он тут в ряду самых фешенебельных отелей, вместе с «Ритцем» и неким «Крийоном». В любом из них за номер берут – читай – «от 2300 до 8500 франков». В сутки. А наши апартаменты, как мне чудится, не самые дешевые, даже по здешним меркам.

– А почем у нас нынче франк?

– Курс, как всегда, колеблется. Но в пределах от пяти до пяти с полтиной франков за бакс. Это тебе не иены. Мы шикуем, как нефтяные бароны или удачно разведенная жена миллионера. Во всяком случае, мелюзгу из «новых русских» уже догнали и перегнали. Приплюсуй наши «спецовки» из «Бербери». И это, чует мой шнобель, не предел!

Червяков подперев голову в раздумье произнес:

– И на фиг им это надо?! Все говорят, что французы – народ прижимистый, значит, и местные бизнесмены сантимами не швыряются. Теперь прикинь, откуда взялись посредники и кто они: арабский банкир и два удалых посредника в торговле оружием, – один наш, второй нами давно «экспортирован» в небратские страны. Французское правительство готово на сделку – но так, чтобы его никто не видел. Афера здесь чувствуется, но вряд ли мы будем обиженной стороной.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что грызня идет внутри страны, у них. Я уже устал от предостережений: «Осторожно, журналисты!», «У нас, знаете ли, свободная пресса», «Средства массовой информации не должны заподозрить…». Можно подумать, что у них эти «масс-медиа» вместо наемных убийц. Если мы в свое время, заглядывая под стол и кровать, искали шпионов, то французы боятся, что там притаился мерзкий папарацци. Короче, в этой сделке есть что-то, обо что правящие круги не хотят марать политическую репутацию. Может, часть МиГов они намерены загнать какому-нибудь недемократическому режиму или африканскому людоеду. Казна получит свою долю тихо, мсье Кобзарь – явно, потому что на свою политическую репутацию он может плевать с чистой совестью. И он покупает нас, чтобы мы, не дай боже, игры не спутали.

– Не исключаю такого. Но главное – чтобы мы закрыли глаза на их политическую комедию, а когда явятся журналисты, говорили им исключительно правильные фразы. Ничего такого, что навело бы папарацци на след. Коррупция, – философски заключил Гульденберг, – она и в Африке коррупция. И в Париже…

– Да, – со вздохом согласился зам. генерального. – Да, коррупция… Но если мы здесь сбоку припека и ничем не рискуем, то что нам остается делать?

– Гулять! Пользоваться случаем. Брать от жизни всё, что она дает руками «принимающей стороны». И блюсти интересы своей фирмы. Хотя опять-таки чует мой шнобель, чует, что не будут они цену сбивать и делать прочие гадости. Завтра на переговорах сам увидишь.

И коммерческий многозначительно постучал по своему носу, как будто в нем заключалась вся мудрость мира.

За столом переговоров с французской стороны находились президент – генеральный директор банка мсье Галеб, рядом с ним сидел Аркадий, выполняя роль как участника, так и переводчика, мсье Бидо, представленный Аркадием как помощник Галеба, и еще один господин с военной выправкой, отрекомендовавшийся сотрудником Министерства обороны Франции.

Верный нос не подвел Михаила Яковлевича: столь безмятежных коммерческих переговоров свет еще не видывал. Стороны подтвердили свою готовность к сотрудничеству и изложили основные контрактные требования. Было также решено для разработки проекта контракта создать рабочую группу, состоящую из технических, коммерческих и юридических экспертов. Рабочей группе отводилось две недели интенсивной работы в Москве. К вечеру все вопросы повестки дня были исчерпаны. Слегка растерянные авиаторы молча переглядывались: поди ж ты, готовились торговаться, уламывать французов, можно сказать, обольщать, времени на командировку отвели—с запасцем, а управились за один день. И что теперь делать прикажете?..

– Гуляйте, господа, – пожал руку каждому, проводив москвичей в отель, Аркадий, – три дня, целых три дня в Париже – ваши! И, как всегда, при вас – верный Жак. Утречком сообщите мне программку – так сказать, список пожеланий и посещений. Лувр там, Версаль, подарочки домашним не забудьте. И не думайте о деньгах – за все платит банк! – моментально среагировал Кобзарь на немой вопрос Червякова. – И никакой благотворительности здесь нет. Все в соответствии с контрактом.

В соответствии так в соответствии. В номере Червяков извлек из бумажника записку жены. Так: Лувр… Коро, «Женщина с жемчугом»… Потом Делакруа. «По возможности – Центр Помпиду». Судя по всему, возможность есть. Затем – шевалье д'Артаньян… Пусть это несолидно, но зам. генерального ничего не мог с собой поделать – он должен увидеть памятник легендарному гасконцу.

В дверь постучали, и появился генерал в сопровождении коммерческого директора. Гульденберг держал фирменный пакет «Бербери», но явно не с товарами этого бутика: там топорщилось и многообещающе тренькало нечто близкое и родное.

– Объединим наши усилия! – провозгласил Картузов. – Вот Яковлевич стремится в Версаль, в вотчину королей и императоров. Мне лично желательно на башню и – обязательно! – с посещением ресторана. Доставай рюмки, хозяин.

Разлили и сообща написали программу, которую наутро вручили Кобзарю. Тот, снисходительно улыбаясь, наскоро пробежал глазами пару листочков, и вдруг крякнул:

– Сделала-таки меня мадам! Один-один.

И уже про себя подумал не то чтобы с досадой, а просто он не любил проигрывать: «Придется доставать подарочный экземпляр».

Так уж мы устроены, что детские впечатления от прочитанных книг заставляют человека искать в реальной жизни соответствия тому, с чем встречался на любимых страницах. Лувр, каждый закоулок которого, казалось, известен благодаря «Королеве Марго» и, разумеется, «Трем мушкетерам», с его мрачными и опасными апартаментами и коридорами, удивил наших москвичей своей нарядностью и множеством веселых и улыбчивых людей во дворе. Летисье повел их к громадной стеклянной пирамиде, куда стекался ручеек желающих приобщиться к искусству.

– Это еще что такое? – удивился Михаил Яковлевич.

– Вход в музей, – пояснил невольный гид, – таким же образом мы будем переходить из зала в зал. Мне, честно говоря, самому не по душе это сооружение. Но президент Миттеран решил добавить в атмосферу Лувра модерна, и для создания пирамиды был приглашен американский, – здесь в голосе Летисье прозвучали презрительные нотки, – архитектор. Пей…

– Не понял, – встрепенулся генерал.

– Звали этого американца – он вообще-то из китайцев – Пей, – пояснил Жак.

Пирамида никому не понравилась: «Видно, не то пил китаец», – решил Картузов. Однако их утешили впечатления от Лувра и созерцание панорамы Парижа с Эйфелевой башни. Там и пообедали.

– А теперь поехали смотреть д'Артаньяна, – потребовал утомленный искусством Червяков.

И они отправились на площадь генерала Катру которую спокойно можно было бы назвать площадью Дюма, причем семейной, потому что памятника два – и отцу, и сыну. Александр Дюма-отец восседал в кресле, а д'Артаньян, как и положено мушкетеру, охранял своего создателя, расположившись на задней стороне пьедестала. Писатель – при пере, мушкетер – при шпаге. Спереди расположилась группа разномастых читателей. С книгой Дюма, разумеется. Интересно, с какой?

– Моя старшая сестра утверждает, что это «Большой кулинарный словарь», – непостижимым для француза образом вдруг разоткровенничался с иностранцами Летисье. – Говорят, это самая главная книга Дюма, он писал ее всю жизнь… Кстати, кулинары увековечили легендарного мушкетера по-своему: существует рецепт «супа д'Артаньян». Варят его из телятины, курицы и ветчины, с клецками из куропатки, сваренных на смеси воды и сотерна. Засыпают саго и заправляют красным перцем. По-моему, это съедобно.

– Вполне, – заверили его авиаторы. Но дальше теории дело не пошло, хотя рецепт произвел впечатление. Зато Картузов был удивлен, узнав, что на гонорары от книжиц Дюма соорудил себе замок «Монте-Кристо» в Сен-Жермен-ан-Лэ, в получасе езды от столицы. Пусть небольшой, но замок!

– А вы говорите – легкая литература, – произнес с завистью генерал.

– Он все промотал, – утешил его зам. генерального. Следующий день провели в Версале, накупив путеводителей и открыток.

– Так это же Архангельское! – воскликнул Картузов. В общем-то генерал был недалек от истины. Архитекторы, планировавшие и строившие усадьбу и дворец, брали за образец именно Версаль. Французское всегда было в моде у русских.

К «Максиму» сначала не попали – там запись за неделю. Пришлось Летисье бросить на штурм «Максима» связи военной контрразведки…

– Послушайте, мсье Жак, – обратился Червяков к Летисье накануне отбытия в Москву. – Не могли бы вы показать мне, где Ла-Вильетт. Если кому-то неинтересно, – он посмотрел на товарищей, – то оставьте меня там, а потом подберете.

– А что это такое? – хором произнесли генерал и коммерческий директор.

– Ну что-то вроде научного городка, там колоссальный технический музей. Я слышал, что в Ла-Вильетт постоянно показывают документальные фильмы. По всем отраслям науки.

В итоге ознакомиться с Ла-Вильетт захотели все. И не пожалели. Грандиозная Геода – полусфера проекционного зала привела делегатов в безумный восторг. «Вот у кого пусть учится этот китаец!» – Картузов, похваливший французского архитектора, окончательно расправился с Минг Пеем.

С неподдельной радостью Летисье услышал, что москвичи, насмотревшись вдоволь на чудеса и действительность, наконец, объявили – они желают «покупать подарки для домашних и друзей».

Каждый из них мог позволить себе не скупиться – франков было предостаточно. Однако, памятуя ситуацию в родном отечестве вообще и в родном НПО в частности, москвичи проявили завидную сдержанность. Духи и мелочи женам: Червяков, правда, еще в Лувре разорился на роскошный альбом. «Марине для работы понадобится», – оправдывался Василий Викторович, хотя никто не собирался его осуждать за дорогую вещь. Картузов продолжал всех удивлять, бормоча: «Не знаю, понравится ли это Любочке!» Всем было известно, что его жену звали Валентина.

Провожать москвичей в аэропорт Шарля де Голля явился Аркадий. Тепло пожимая руку каждому, многозначительно и проникновенно прощался:

– До скорой встречи, господа!

Ошарашенный заместитель генерального, которому Кобзарь торжественно вручил дорогое издание «Королевы Марго» и маленькую копию памятника Дюма-отцу («На память о Париже!»), пробормотал, что встреча непременно состоится. Генерал и Гульденберг машинально посмотрели на Аркадия, но подарков более не последовало.

– Ты чего? – допытывался генерал уже в самолете – Французским балуешься?

– Ни черта не понимаю, – оправдывался несчастный Червяков. Но ему никто не верил. А Гульденберг уже пересчитал на рубли, во сколько оценят издание московские букинисты.

Через неделю после отъезда авиаторов Аркадий, трое французских экспертов и переводчик мсье Бике вылетели в Москву. Мсье Бике, высокий красивый мужчина лет тридцати пяти, был представлен французской делегации перед вылетом: «Знакомьтесь, господа, мсье Этьен Бике, ваш переводчик. Господин Бике не только великолепно владеет русским, но и прилично разбирается в самолетостроении». Первое впечатление Аркадия относительно истинной профессии «переводчика» окончательно подтвердилось во время полета. Тем более что опыт и интуиция Кобзаря позволяли «вычислить за версту» – по его же собственному признанию – сотрудника спецслужб любой страны мира. «Забавно, до чего они все одинаковые, – не переставал удивляться Аркадий. – Можно подумать – их учат в одном месте, а потом распределяют по разным странам».

Мсье Бике оказался собеседником приятным и остроумным, но глаза его, даже когда Кобзарь веселил соседа анекдотом, глаза оставались в напряжении. «Интересно, а когда он с бабой спит, отключается или нет? – задался вопросом Аркадий, глядя на „загруженного в рабочем режиме“ переводчика. – Спрошу как-нибудь…» Скуки ради он продолжал наблюдать за «переводчиком». Кобзарь вообще с легкостью «читал» кого угодно – актеров и уголовников, политиков и бизнесменов, мужчин и женщин; именно это давало ему возможность эффективно манипулировать людьми. Природа одарила его редким даром в любой ситуации мгновенно «схватывать» максимум деталей и штрихов, ничего не упуская, четко раскладывать их по полочкам в зависимости от степени важности и сразу же вырабатывать руководство кдействию. И все-таки то, что он «расколол» очередного агента 007, Аркадия забавляло и в то же время удивляло: «Интересно, что они сами думают о своей профессиональной подготовке? Если подкрасться к такому сзади и скомандовать внезапно над ухом: „Смирно!“ – он тотчас же по привычке вытянется во фрунт»?

Однако нужно отдать должное французскому «переводчику» – русским языком мсье Бике владел прекрасно. А когда группа приступила к работе, Кобзарь не мог не оценить предусмотрительность ДПСД. Бике свободно ориентировался в технической, коммерческой и юридической проблематике и значительно облегчал работу экспертов. Однако, помимо всего прочего, мсье Бике следил за тем, как делегаты распоряжаются своим свободным временем, ограждая французов от нежелательных – с его точки зрения – контактов. Те его тихо ненавидели, но им приходилось с этим мириться, – без его помощи им пришлось бы туго, да и личные дела на граждан ведутся в любом государстве исправно.

Некоторое время Аркадию пришлось искусственно затягивать заседания рабочей группы, чтобы соблюсти разработанный график операции. Наконец, настало время действовать – решительно и напористо. Аркадий, затосковавший было в «Метрополе», поздравил себя с окончанием волынки и позвонил Михаилу Гульденбергу.

– Привет Миша! Это Аркадий. – В Париже они достигли того уровня взаимоотношений, когда наедине обращались друг к другу запросто по имени. – Нужно встретиться. Есть одна отличная идея. – Гульденберг к этому времени твердо усвоил, что если у друга Аркадия есть идея, то она непременно должна принести финансовые выгоды. Поэтому любое предложение, исходящее от Кобзаря в этом ключе, коммерческий директор встречал с энтузиазмом.

– Замечательно, Аркаша! Встретимся сегодня после работы. Подъезжай к семи к Дому кино. Место тебе знакомое. Там и поужинаем, – добавил он.

– Прекрасно, ужин, разумеется, за мой счет! – с пониманием откликнулся Аркадий.

Аркадий, поджидавший Гульденберга в холле Дома кино, удовлетворенно отметил: ребята быстро схватывают правила игры. На встречу Михаил явился в костюме от «Бербери». Сорочка с модным воротничком была не «парижская» (уж Аркадий, как никто другой, знал – до зажима для галстука, – чего и сколько было куплено в магазинах столицы моды для московских гостей). Элегантную и весьма недешевую сорочку Михаил приобрел в одном из итальянских бутиков на Тверской. Таким же качеством отличался неброский и со вкусом подобранный галстук. Коммерческий даже решился пожертвовать частью непокорной гривы, больше приличествующей дельцу шоу-бизнеса, чем представителю ВПК. И всегда взлохмаченная шапка непокорных кудрей приобрела вид элегантной мужской прически. Над головой коммерческого директора потрудился отменный стилист.

«Правильной дорогой идешь, товарищ!» – мысленно похвалил Кобзарь Михаила Яковлевича.

Кобзарь взял друга под руку и повел к заранее заказанному столику, возле которого их ожидал метрдотель ресторана. Как только друзья расположились на своих местах, расстелив на коленях хрустевшие крахмальные салфетки, метр сделал знак в пространство. Два официанта бесшумно изящно накрыли стол, наполнили бокалы – и мгновенно исчезли. Вместе с ними удалился и метр.

– Послушай, Миша, – начал Аркадий с места в карьер. – Я очень рад, что у нас с тобой сложились доверительные отношения и это уже приносит свои плоды.

«Хорошее начало», – подумал Гульденберг и неторопливо отправил в рот кусочек лосося.

– Я весь внимание.

– Переговоры идут нормально, все говорит о том, что контракт будет вскоре подписан. Затем вы все получите по копеечной премии от вашей фирмы, может, еще пару раз слетаете в Париж, где, как ты уже знаешь, мы ведем себя щедро. Как тебе пригодились пять тысяч долларов на карманные расходы? – Аркадий с улыбкой пристально смотрел на Гульденберга.

Михаил ответил красноречивым благодарным взглядом и, вдруг вспомнив, что вокруг – не Франция, скромно потупил глаза.

– Для твоего сведения, если ты этого не знаешь, такую же сумму в индивидуальном порядке получили в Париже все, – ехидно добавил Кобзарь. – Что? Неужели никто ничего не сказал?

Что у всех членов «делегации» появились деньги – Михаил Яковлевич, разумеется, знал. Для этого и разговоров-то не требовалось. Просто он, как бы это сказать деликатнее, был уверен, что его Кобзарь выделяет особо. Он ведь так старался. Ну а если «особо», то и… Аркадий от души веселился, наблюдая, как «уела» Гульденберга почти коммунистическая уравниловка.

– Не бери в голову… Послушай, Миша, сейчас, между прочим, ты один можешь заработать в три раза больше… если нам с тобой удастся провести одно мероприятие.

– Аркадий! – почти закричал коммерческий директор, – я в твоем распоряжении!

– Понимаешь, друг, ты должен знать, что во Франции существуют различные политические силы, которые не придут в восторг от нашего сотрудничества. – Кобзарь понизил голос и, подавшись к собеседнику, продолжал вкрадчивым полушепотом: – Поэтому вести сейчас откровенное лоббирование контракта в прессе было бы крайне рискованно. Мы это все понимаем. Но тем не менее кое-какие шаги в поддержку нашей акции мы смогли бы предпринять прямо сейчас! Да так, что никто ни о чем не догадается…

Гульденберг, не отрываясь, смотрел на Аркадия, стараясь понять, что затеял бизнесмен. Мысль о возможности заработать пятнадцать тысяч приятно будоражила воображение и рисовала радужные перспективы.

Аркадий прекрасно понимал состояние алчного Миши и намеренно затягивал продолжение. Наконец, когда все внимание коммерческого директора, казалось, сконцентрировалось на глазах «партнера» и Гульденберг, как завороженный, даже отодвинул в сторону любимый паштет фуа-гра, Кобзарь продолжил:

– Так вот: наш банк придумал следующую комбинацию. С 22 по 26 августа в Ивердоне – есть такой курортный городок в Швейцарии в тридцати километрах от Женевы – состоится 15-й чемпионат мира по высшему пилотажу. Конечно, среди любителей. Событие, прямо скажем, не ахти какое важное, однако мы можем его использовать для проведения рекламной акции, пусть даже никто не поймет до поры до времени ее назначение. Я достоверно знаю, что у вас при фирме есть группа высококлассных пилотов. Кажется, они себя называют «Небесные воины». Я договариваюсь со швейцарцами об участии этой группы в показательных выступлениях в Ивердоне. А ты позаботься о том, чтобы получить у ваших руководителей добро на участие «Воинов» в чемпионате. Разумеется, показательные выступления. Все остальное пусть идет как идет.

Гульденберг, пока мало чего понимая, слушал в четыре уха, пытаясь уловить, куда клонит дорогой друг.

– Короче, – вещал Кобзарь, – вы, русские, демонстрируете безукоризненную технику высшего пилотажа. Мы подбираем нужных журналистов, платим им хорошие деньги, а они, не кривя душой, превозносят до небес прекрасные летные качества МиГов. И дело в шляпе! Усек? Деньги свои получишь уже в Ивердоне – это я тебе обещаю. Кстати, для подкрепления твоей позиции можешь сообщить своим следующее. Все расходы, связанные с участием в чемпионате, включая техобслуживание самолетов, берет на себя наш банк. Более того – за показательные выступления он выплатит вашей фирме 50 000 долларов!

– Аркаш, ты ведь понимаешь, что это зависит не только от меня… – Гульденберг оценил гениальную простоту идеи Кобзаря, но так и не сообразил: а зачем все это? Дело вроде и так на мази.

– Да, да, понимаю. Но поскольку мероприятие спокойно вписывается в разряд коммерческих, то тебе, как начальнику соответствующего отдела фирмы, нужно его инициировать. И проталкивать. Не думай, Миша, – я ведь тоже не буду сидеть сложа руки. Годится?

Гульденберг кивнул и в знак согласия торжественно поднял бокал с красным вином.

– Идет. Я думаю, что все будет в порядке, – решительно подтвердил коммерческий директор НПО «МиГ». – А вот и наши крокеты!

«Ну, кажется, продал. Однако как эти переговоры на пустой желудок возбуждают аппетит, – думал про себя Аркадий, приступая к долгожданному ужину. – А Париж воистину меняет людей – про водку никто и не вспомнил. Интересно, что-то там пьет Картузов? Ставлю свои крокодиловые туфли против скороходовских, – родную „Столичную“».

Михаил Яковлевич, поднимая свой бокал, поклялся сам себе, что костьми ляжет, а добьется того, чтобы «Небесные воины» появились над Ивердоном. По его разумению, это мероприятие было для французской стороны довольно бесполезной тратой денег.

«Значит, друг Аркадий, есть тут у тебя побочный интерес, как бы ни обстояло дело с французским правительством… Но стоит ли мне, скромному коммерческому директору, вникать во все эти тонкости?» Гульденберг понимал, что убедить родную фирму – пара пустяков. Сейчас, когда государству, похоже, вообще наплевать, живо отечественное авиастроение или нет, чем кормят своих детей конструкторы и летчики, – в это тяжелое время никто не откажется от возможности заработать.

Аркадий мог быть спокоен за свои туфли: Картузов полностью оправдал его доверие. В Дели, куда генерал только что ездил с делегацией РОСАРМКО, он даже при температуре выше сорока пяти градусов не изменил своему пристрастию к традиционному русскому напитку. Только постоянно подкладывал себе лед в фужер и для баланса добавлял туда все ту же водку.

По возвращении Захара из командировки Аркадию пришлось провести еще один утомительный вечер на даче генерала, там он дословно повторил все то, что сказал накануне Гульденбергу. Картузов пришел от «идеи» Аркадия в восторг и готов был приветствовать все, даже Всемирный потоп, если он вдруг окажется способен приблизить подписание вожделенного контракта.

– Аркадий, не боись – согласие генерального на поездку «Небесных воинов» в Ивердон я добуду. Дело – за тобой!

Аркадию оставалось лишь согласовать с НПО «МиГ» еще некоторые организационные вопросы, которые ему навязал Басов.

В кабинете заместителя начальника 6-го управления ФСБ (экономическая контрразведка и промышленная безопасность), помимо хозяина кабинета Петра Михайловича Романова, сидели еще трое: наш знакомый Александр Углов из НПО «МиГ», старший оперработник 2-го главка из отдела, занимающегося Францией Алексей Герасимов и сотрудник 3-го управления (военная контрразведка) Виктор Титов.

– …В современных условиях я не вижу никаких препятствий к продаже Франции наших машин, тем паче что оснащать ее электроникой и вооружением они будут сами. МИД тоже не возражает – Франция наш партнер и ни с кем не воюет. Если у них возникнут проблемы с союзниками по НАТО – это их дело. Хотя это тоже маловероятно, – закончил свой монолог Романов.

– Петр Михайлович, – воспользовался паузой Герасимов, – через коллег из СВР мы навели справки о банке. Хотя этот банк и с арабской вывеской, Министерство обороны Франции неоднократно использовало его в проведении платежей и других расчетов при покупке и продаже оружия. Банк солидный, никаких сомнений не вызывает. Теперь о личности этого Кобзаря. Ранее он никоим образом не был связан с банком. Известно, что до последнего времени он успешно торговал оружием в Африканском регионе, занимался спекуляцией на фондовой бирже. Скупил много недвижимости на Лазурном Берегу. Там у него целый остров с замком… Есть информация о его связях с нашими военными, особенно с этим Картузовым… да и с другими. Ну, вы знаете, какая это скользкая тема. Генералы у нас уже превратились в священных коров.

Герасимов с сожалением в глазах посмотрел на Титова из военной контрразведки. Тот, отведя взгляд, хранил молчание и никак не хотел комментировать слова коллеги.

– У Кобзаря репутация успешного бизнесмена с тонким нюхом и большим коммерческим талантом. При этом он отчаянный авантюрист и отъявленный мошенник. Впрочем, одно без другого и не бывает. – Он сделал паузу.

– Среди торговцев оружием ангелов нет, – вмешался Углов, – но он заварил всю эту кашу, и, без сомнения, с санкции французских властей, которые решили действовать через посредника. Я задавался вопросом, зачем это им такой ход через задний проход – скаламбурил он….

– И к какому выводу вы пришли? – задал вопрос генерал.

– Французы ссылаются на различные внутриполитические тонкости, выборы в Национальную ассамблею и так далее. Похоже, все так и есть.

Снова заговорил Герасимов:

– Да вот и ребята из 5-го отдела СВР подтверждают реальность такой версии. Я подробно изложил это в докладной записке. Теперь о чемпионате в Ивердоне. В этом я тоже не вижу ничего предосудительного. Пускай ребята покажут еще раз свой класс. Тем паче в Швейцарии. Там еще наши не летали. Да и деньги привезут неплохие. Мне, конечно, не нравится, что вокруг вертится этот Басов, исполняя роль главного дирижера у французов. Он через Кобзаря настоятельно добивается полететь в транспортном самолете вместе с нашей делегацией. А с другой стороны, что ж тут необычного? Известно же, из какой он конторы. Да еще этот их переводчик… Мы, поди, тоже не пропустили бы такой случай. Басова мы знаем как облупленного. Расшифровали давно. Да и работает он грубо. Сейчас надо крепко подумать, как все организовать на нашей территории. Здесь надо активно подключаться и майору Титову. – Он опять посмотрел на особиста.

– На сегодня организация вылета видится мне таким образом. Ил-76, груженный всем необходимым оборудованием для наземного обслуживания самолетов плюс 20 человека на борту, вылетает в сопровождении тройки МиГов. В двадцатку пассажиров входит наша официальная делегация плюс Басов, Кобзарь, Летисье и эксперты. Остальной народ – инженеры и технари из группы наземного обслуживания самолетов. Загвоздка в одном – вылет машин возможен лишь с секретного объекта испытательного аэродрома Жуковский, к тому же нужна дозаправка на военной базе в Мукачеве. В этом-то и вся сложность.

– Можно мне, – вступил в разговор молчавший до сих пор военный контрразведчик. – Я обсудил эти проблемы с ребятами, обслуживающими объекты Жуковский и Мукачево, и получил от них дельные рекомендации. Да и у меня есть кое-какие соображения.

Коротко и толково Титов изложил суть вопроса. Задачка, оказывается, имела довольно простые решения.

– Ну что ж, звучит вполне убедительно, – подытожил Романов, давая понять, что пора закругляться.

– Давайте-ка мне все эти предложения на бумаге. Думаю, возражений у руководства не будет. Ты, Александр Константинович, – обратился он к Углову, – должен лететь с делегацией. Лучше тебя темы и людей никто не знает. В Швейцарии к тебе в помощь подключится человек из резидентуры. Он знает оперативную обстановку на месте и поможет тебе в случае необходимости. Думаю, это будет не лишним…

Генерал на секунду задумался и произнес:

– У французов всегда были отличные машины. Еще в первые годы советской власти мы закупали у них бипланы. – Он посмотрел на Углова, который подтвердил эрудицию генерала одобрительным кивком.

– Ну а «мираж ШЕ» им уж очень удался… В свое время была поставлена задача добыть чертежи этого истребителя-перехватчика. Добыли. Да вот оказалось, что чертежей для наших специалистов недостаточно, чтобы разработать против них надежную защиту. Тогда-то «соседи» и вышли с предложением угнать такой самолет из Ливана. Я эту историю знаю хорошо потому, что бейрутскую резидентуру ГРУ в то время возглавлял капитан первого ранга Александр Сергеевич Гринев, царство ему небесное… Мой любимый преподаватель в Военно-дипломатической академии Генерального штаба… – Генерал на мгновение замолчал, видимо вспоминая своего наставника.

То, что затем поведал своим коллегам генерал Романов, было полной историей бейрутской операции, всех детали которой, конечно, не знали ни Мустафа Джамаль, ни Натали.

Туманная история, «что-то о французских „миражах“», которую вспомнила Натали, однажды рассказанная ей поклонником – Мустафой Джамалем, достаточно любопытна, чтобы вернуться к ней сейчас. Тем более что в жизни почти всё, что связано с деятельностью спецслужб, – даже из тех эпизодов, что попадают в прессу, – остается за кадром. Итак… Почему же четверть века назад советская разведка вышла именно на шефа «Ливанских авиалиний» господина Хасана Бадави?

Резидент ГРУ в Бейруте капитан первого ранга Александр Сергеевич Гринев вызвал к себе в «келью», как он называл свой кабинет, шифровальщика Володю Беспалова. Для Беспалова даже поход на второй этаж посольства в резидентуру ГРУ из подвальной части здания, где размещались со своей аппаратурой радисты и шифровальщики, было всегда радостным событием. Оно вносило хоть какое-то разнообразие в ту монотонную ежедневную рутину, которая сопровождает работников его профессии на протяжении всей загранкомандировки.

Тот, кто подивится, что такая малость, как поход из одного кабинета в другой, для шифровальщика резидентуры может оказаться событием, необходимо знать, как протекала жизнь этих людей за рубежом.

Даже редкие выезды в город на экскурсии или в магазины совершались исключительно организованно, по два-три человека в посольском автобусе, и всегда – в сопровождении офицера безопасности. Таковы уж были жесткие правила службы шифровальщиков – ведь именно они всегда служили самой вожделенной целью вражеских разведок.

На этот раз Александр Сергеевич передал Володе срочный материал для шифровки и передачи в Центр. Понимая желание Володи подольше подышать «вольным воздухом» резидентуры – тоже весьма условное определение, – он затеял с ним неторопливый разговор о недавно родившемся сыне, о предстоящем выезде на рыбалку, то есть обо всем, что хоть на время отвлечет парня от работы. Володя все это понимал и с благодарностью и не без удовольствия рассказывал последние новости резиденту, которого за глаза молодые офицеры называли Дедом за копну густых седых волос и лучики морщинок у краев глаз.

Справедливости ради следует сказать, что Дед тоже либеральничал не просто так: шифровальщики могли многое поведать, что они обычно и делали после наводящих вопросов опытного разработчика и вербовщика. Деда, как всегда, интересовали последние сплетни и настроения в коллективе. Шифровальщики охотно делились с ним информацией, которая становилась им известной от жен. Их жены так же безвылазно проводили в «казенном доме» весь срок командировки, не считая коротких походов в магазины за продуктами в сопровождении того же офицера безопасности. Не имея более достойного занятия, они дни напролет перемалывали косточки всему персоналу посольства и атташата. Володя был одним из таких личных «информаторов» Гринева, хотя если сказать ему это в глаза, то его искреннему и бурному негодованию не было бы предела. Гринев его использовал, как говорят разведчики, «втемную». Не узнав ничего на этот раз интересного, но дав вволю Володе наговориться, Александр Сергеевич вновь отослал его в святая святых бейрутской резидентуры, которую все оперативные офицеры метко прозвали «пещерой».

Сам Гринев заканчивал службу в Ливане, и в Москве ему уже готовилась замена. Шесть лет пролетели быстро, результаты работы были хорошие, никаких чрезвычайных происшествий во вверенном ему коллективе за время службы не произошло. На Полежаевке Гринева, по слухам, дожидался кабинет. Как ему шепнул во время отпуска приятель из управления кадров, Гринев мог вполне рассчитывать на должность начальника ведущего направления, что, безусловно, оказывалось вполне приличным креслом.

Однако амбиции самого Гринева шли значительно дальше. Подгоняемый природным авантюризмом и врожденной удалью, Гринев задумал нечто такое, что, по его мнению, если и не позволит ему занять должность заместителя начальника ближневосточного управления, то заставит говорить о нем в Центре как о герое.

Дело в том, что в шифровке, которую Володя Беспалов понес в «пещеру», сообщалось об установленном перспективном контакте с отставным майором ливанских ВВС Хасаном Бадави, который, несмотря на переход в гражданскую авиацию, имел обширные связи в кругу своих бывших коллег. Резидент докладывал, что через Бадави есть возможность выйти на пилота, имеющего доступ к новейшей летной технике.

Конечно, ливанские вооруженные силы не представляли никакой угрозы для Советского Союза, однако что касается образцов вооружения, то здесь было благодатное поле деятельности. Все знали, что Ливан традиционно пользовался французским оружием и его некоторые виды находились на вооружении НАТО. На последнем совещании резидентов ГРУ в Центре впечатляюще звучала информация о тех образцах оружия, которые удалось добыть в различных уголках земного шара только за один год, и о той экономии, которую эти операции принесли стране.

Гринев был переполнен профессиональной гордостью, когда начальник ГРУ Петр Ивашутин назвал его фамилию как руководителя одной из наиболее результативных резидентур по добыче образцов натовского оружия. С тех пор он мог также занести в свой актив «приобретение» новейшего французского миномета и управляемой радиолокационной головки самонаведения фирмы «Матра».

Все это укрепляло убежденность Гринева, что в арабском мире за деньги можно приобрести практически все. Главное, это найти нужного человека и вступить с ним в контакт. Далее врожденная алчность арабов возьмет свое. И в последнее время у Гринева появилась уверенность – такой человек найден.

Первым, кто указал резиденту ГРУ в Ливане на Бадави, как на перспективный материал для разработки, оказался капитан первого ранга Отто Хайнце, резидент военной разведки ГДР.

Хайнце дружил с Гриневым очень давно. Гриневу с самого начала импонировал этот высокий, стройный и симпатичный немец. Казалось, он воплощал в себе все лучшие черты немецкого национального характера: профессионализм, пунктуальность, исполнительность, надежность и корректность. Дело в том, что Хайнце сел на хозяйство почти одновременно с советским резидентом. За время работы в Бейруте они тесно сблизились: встречались семьями, часто выезжали вместе на рыбалку, которая была их общим хобби, делились житейскими радостями, кое-какой информацией и – само собой – порой жаловались друг другу на далекое начальство.

Ничего странного в дружбе двух разведчиков не было. Руководители резидентур социалистических стран часто встречались на официальных и неофициальных мероприятиях в Бейруте и, конечно, на посольских дачах, где они вместе со своими подчиненными и их семьями могли отдыхать в выходные и праздничные дни.

Сближало их еще то, что Хайнце, так же как и Гринев, до прихода в разведку был морским офицером: оба служили на Балтике.

Хайнце импонировали широта русского, его неистощимый оптимизм, стремление во что бы то ни стало быть первым, хотя он и отмечал чрезмерную амбициозность и авантюрность его характера. В принципе это неплохие качества для разведчика, правда, если они сочетаются с взвешенным анализом ситуации и разумной осторожностью.

Месяц назад Гринев, вернувшись из поездки в Москву, во время очередной рыбалки и после того, как пустая бутылка «Посольской» была выброшена за борт, с гордостью поведал Хайнце о том, что его успехи были высоко оценены руководством.

Помолчав, он мечтательно добавил:

– Вот если бы мне под занавес удалось получить доступ к перехватчику «мираж ШЕ», то мое возвращение в родные пенаты было бы очень эффектным….

Хайнце, выслушав тираду Гринева, некоторое время сосредоточенно о чем-то соображал и, посмотрев на друга, тихо произнес:

– Ты знаешь, геноссе Саша, – так в минуты душевной близости Хайнце называл Гринева, – кажется, могу тебе подсказать один интересный ход. Тем паче что у нас сейчас работы невпроворот и я оставил одну собственную наводку до лучших времен. В конце концов, мы делаем общее дело. Важен результат, а не личные амбиции… Не так ли?

Так Гринев узнал о существовании Бадави.

Хасан Бадави в свое время был одним из лучших асов страны. В звании майора он стал главным инструктором ливанских ВВС. Его всегда посылали за границу для освоения новых моделей самолетов, которые обычно поставляла в Ливан Франция. Бадави первым сел за штурвал французского перехватчика «мираж», оказавшегося чрезвычайно удачной боевой машиной.

«Мираж» был первым западно-европейским истребителем, достигшим скорости в две звуковые в горизонтальном полете. Стоит только упомянуть тот факт, что около 250 «миражей» охраняли небо над Западной Европой, а в последней войне между Израилем и арабами машина неоднократно доказывала, что она не хуже, а в некоторых отношениях даже лучше последних модификаций советского МиГа.

Снабженный специальной электронной аппаратурой, «мираж» мог, минуя советскую систему ПВО, доставить к цели ядерную бомбу мощностью 15 килотонн.

Три года назад советской разведке во Франции удалось добыть чертежи основных узлов самолета, но для того чтобы разработать эффективную тактику борьбы с перехватчиком, требовался сам самолет.

На приеме, устроенном представительством «Аэрофлота» по случаю подписания нового договора о взаимном сотрудничестве с компанией МИЭ – «Мидл Ист Эйрлайнз» – ливанские авиалинии, присутствовала как всегда масса народу. Все знали, что Советы на организацию приемов средств не жалеют, а возможность «на халяву» отведать русского хлебосольства сметала все идеологические, религиозные и другие барьеры.

В помещении, охлаждаемом кондиционером, градус общего настроения участников приема постоянно повышался и грозил превысить температуру вне стен здания, где столбик ртутного термометра показывал 40. Мало кто из арабов на этом приеме строго следовал Корану, запрещавшему прикасаться к спиртному. Многие ливанские мусульмане порой нарушали сей закон, если позволяли обстоятельства.

Офицер резидентуры ГРУ, работавший под крышей советского торгового представительства, майор Владимир Петрович Руднев поглядывал на статного красавца-араба, бывшего майора ливанских ВВС, а ныне регионального директора МИЭ, который стоял рядом с двумя милыми стюардессами компании «Бритиш Эйруейз» и рассказывал им избитые летные байки.

Руднев подошел к арабу ближе.

– А, господин Руднев! – шумно приветствовал его араб. – Очень рад снова вас видеть. Должен сказать, что сегодняшний прием просто великолепен. Вы привлекаете к себе все больше и больше друзей, – с деланной искренностью продолжал араб.

«Эти друзья с такой же ретивостью повалят в американское посольство, которое организует завтра свой прием по случаю Дня независимости. Водки там не будет, но зато бурбон будет литься рекой», – заметил про себя Руднев.

Руднев, беседуя с Бадави, отыскал глазами в толпе приглашенных первого секретаря посольства СССР в Ливане и одновременно резидента ГРУ Гринева, по чьему заданию он уже третий раз как бы ненароком пересекался с арабом на различных международных мероприятиях в Бейруте, где им обоим приходилось присутствовать в силу служебных обязанностей. Араб шел на контакт легко, демонстрируя симпатии к русским и лично к Рудневу, и, кажется, подошло время закрепить знакомство и начать встречи с Бадави в менее людных местах, чем дипломатические или светские рауты.

Гринев стоял невдалеке и беседовал с высоким блондином, который был известен офицерам ГРУ как руководитель резидентуры военной разведки ГДР. Офицеры атташатов и резидентур стран Варшавского Договора хорошо знали, «кто есть кто» в их представительствах. Им приходилось частенько встречаться на советской даче под Бейрутом, где во время застолий по случаю революционных и национальных праздников они крепили братство по оружию то шнапсом, то ракией, то цуйкой или выборовой. При этом всегда строго соблюдался табель о рангах. Ради справедливости, следует сказать, что так или иначе все празднества традиционно начинались и заканчивались русской водкой. «Старший брат» во всем и всегда был первый.

В конце приема Бадави, опережая намерение Руднева, сам пригласил его продолжить вечер в рыбном ресторане, чтобы насладиться дарами моря после возбудивших аппетит обильных возлияний. Руднев не заставил себя долго упрашивать. Однако настоял на том, что приглашение будет за его счет и пойдут они в заведение, которое он хорошо знает. Было около девяти вечера – самое время для ужина. В машине Руднева они выехали из центральной части города и направились в сторону гор, в район, где в великолепных особняках проживали богатые ливанцы и европейцы. Народу на улицах здесь почти не было, и припаркованная машина с номерами торгпредства не вызывала повышенного интереса.

Руднев подъехал к заранее облюбованному им небольшому рыбному ресторанчику с прекрасной кухней, где европейцы были частыми гостями.

Ужин удался на славу. Бадави охотно рассказывал о себе, о семье и друзьях, о своей прошлой и настоящей работе. Информация немецких друзей о «прошлом» Бадави существенно дополняла его портрет. Дело в том, что Бадави после ряда эскапад, таких как контрабанда, провоз наркотиков и различных других аморальных поступков, включая карточные долги, был «тихо» списан на гражданку. Благодаря обширным клановым связям и молчанию штаба ВВС, который не хотел выносить сор из избы, ему удалось получить престижную работу в МИЭ.

Вскоре Бадави стал брать деньги за пустяковые открытые данные, якобы так необходимые для внутреннего информационного бюллетеня «Новости Аэрофлота», которого не существовало в природе. Это был процесс, и как всякий процесс он занимал время. Гринев торопил Руднева, а там, где идет спешка, желаемое порой легко выдается за действительное, а выводы и рекомендации подгоняются под поставленные цели.

Как и предполагал Гринев, араб быстро привык к легким деньгам и вскоре стал передавать и некоторую информацию, получаемую от своих друзей – военных летчиков, правда, не имеющую большой ценности для ГРУ. Но это в данном случае не имело никакого значения.

Бадави должен был сработать для осуществления главной цели. По мнению резидента, пришло время поставить перед Бадави эту конкретную задачу, а именно найти среди своих бывших учеников или знакомых пилота, который согласится за крупное денежное вознаграждение перегнать «мираж ШЕ» в СССР. На этом ответственном этапе Гринев решил сам познакомиться с Бадави и лично принять участие в операции.

Как и рассчитывал Гринев, весь вопрос заключался только в цене. Бадави охотно согласился выполнить это задание.

При этом араб, не моргнув глазом, заявил, что общая стоимость операции будет составлять 3 миллиона долларов США. Что касается своего интереса, то он его якобы оговорит с угонщиком из этой же суммы. Гринев, возмущенный его наглостью, сказал, что уполномочен выплатить только 1 миллион долларов.

Последовал торг, который в данном случае был вполне уместен. К разочарованию Бадави порешили на том, что окончательно финансовый вопрос будет разрешен на встрече с самим исполнителем операции.

Вскоре Бадави сообщил Рудневу, что у него есть подходящая кандидатура. Через два дня Бадави представил Рудневу лейтенанта ливанских ВВС Махмуда Маттара.

Маттар был высокий и подтянутый молодой человек с решительным, волевым лицом и настороженным взглядом, что можно было легко объяснить неординарностью ситуации. На встрече с пилотом Руднев подробно расспросил Маттара о его биографии, послужном списке и летной квалификации. Не удивила советского разведчика и причина, по которой пилот ливанских ВВС принял предложение угнать самолет в СССР.

– У меня четверо детей. Трое – мальчики. Я хочу дать им образование в лучших европейских колледжах. Моего жалованья военного летчика хватит на обучение только старшего сына. А ведь семью к тому же надо кормить и одевать.

– Хорошо. Мы прекрасно поняли друг друга, – улыбнулся Руднев. – Приступим к обсуждению операции.

Удовлетворенный четкими и ясными ответами Маттара, он изложил ему план угона «миража».

– Все довольно просто. Вы поднимаете самолет в воздух для обычного тренировочного полета. Летите над морем и сообщаете по радио, что испытываете трудности механического порядка. Через минуту-две вы подаете сигнал «Mayday» (международный сигнал бедствия). Затем вы снижаете высоту полета так, чтобы исчезнуть с экрана радаров и берете курс на Баку. Ваши коллеги решат, что самолет упал в море. Все. Подробные инструкции я вам передам позднее перед полетом. У вас есть вопросы?

– Где и как вы выплатите мне два миллиона? – с ходу спросил летчик. – К тому же я прошу аванс в размере 600 000 долларов.

Отметив про себя, что сумма гонорара была сокращена до двух миллионов, Руднев, однако, был огорошен. Ни о каком авансе они не договаривались с этим прохвостом Бадави. Тем не менее он спокойно ответил:

– Вы понимаете, что самостоятельно я не могу решить этот вопрос, и поэтому я прошу вас дать мне две недели для ответа.

– Хорошо. Я понимаю. Свяжемся через две недели, – спокойно и деловито сказал пилот и дал понять, что до решения финансовых вопросов всякие дальнейшие переговоры не имеют никакого смысла.

Он встал, коротко кивнул Гриневу и Рудневу и по-военному четким шагом направился к дверям.

На другой день Гринев вылетел рейсом «Аэрофлота» в Москву для личного доклада руководству ГРУ. После обсуждения и детальной разработки плана спецоперации вопрос был представлен министром обороны на утверждение в Политбюро. Решение звучало категорически: немедленно приступить к выполнению операции…

Вернувшись в Бейрут в двадцатых числах сентября, Гринев дал указание Рудневу срочно связаться с Маттаром и организовать встречу с ним на конспиративной квартире ГРУ в пригороде Бейрута. Маттар появился в обусловленном месте точно в назначенное время. Его уже поджидал Руднев, который и доставил Маттара на конспиративную квартиру. Там их встретил Гринев. После обычной многословной процедуры приветствия и обмена любезностями в арабской традиции Гринев приступил к деловой части встречи.

– Мы согласны выплатить вам два миллиона после проведения операции. – Он сделал паузу. – Однако, в соответствии со сложившейся международной деловой практикой, аванс не должен превышать 10 процентов контрактной суммы. Так что наличными вы получите ровно 200 000 долларов. Я думаю, что это вполне справедливо.

Маттар, ничем не выдав своего неудовольствия, в знак согласия наклонил голову.

– Когда вы сможете вылететь? – продолжал Гринев.

– Очередной учебный полет назначен на 3 октября, – ответил Маттар.

– Отлично. Наши люди займутся всеми необходимыми приготовлениями для встречи вас в Баку. Что касается вашей жены и детей, то мы готовы отправить их через Берлин и Хельсинки в Москву, где вы и встретитесь с ними. В Советском Союзе мы обеспечим вам и вашей семье шикарную жизнь до конца ваших дней.

– Я этот вопрос обсуждал с женой, и мы решили выехать в Швейцарию, – заявил араб.

– Это ваше право, – примирительно сказал Гринев, нисколько не удивляясь отказу араба от райской жизни в СССР.

– Для нас главное, чтобы вы чисто выполнили свою работу, а уж мы позаботимся о вашей жизни. – Гринев смотрел арабу прямо в глаза. – Обманете – мы также позаботимся о… вашейжизни. – Резидент громко рассмеялся, чтобы смягчить впечатление от своего замогильного юмора.

– Я сделаю все, как мы договорились, – с некоторым вызовом заявил Маттар. – Но и вы выполняйте свои обязательства. – На этот раз летчик пристально посмотрел в глаза Гриневу. – И еще: я должен получить аванс, перед тем как я вылечу.

– Да, да, конечно, на следующую встречу я принесу деньги, как договорились, – поспешно ответил Гринев, разряжая обстановку

– Наличные мне не нужны, – невозмутимо продолжал пилот. – Вы должны дать мне чек на имя моего отца. Вот все необходимые его данные для выписки чека. Там также номерной счет в швейцарском банке, куда вы должны перевести миллион восемьсот тысяч долларов.

Маттар вынул из кармана свернутый листок бумаги и протянул его Гриневу.

– Чек? – искренне удивился Гринев – На кой черт вам нужен чек?

– Я не умею отличать фальшивые доллары от настоящих, – с иронией заявил Маттар.