Лубянская ласточка Громов Борис
– Благодарю, будет лучше, если приеду сам. Мне так удобнее.
Вечером за ужином Жан-Мишель спросил:
– Кто-нибудь знает мадам Легаре?
– Странно, что ее не знаешь ты, Жан-Мишель, – удивилась мадам де Мурвиль. Жена генерала собирала всякие занятные безделушки и иногда заходила в галерею Натали. Правда, знакомы они не были. – Очень хороша и очень богата.
Внес свою лепту и генерал. Он высказался коротко:
– Деловая дама. Говорят, у нее бульдожья хватка.
– Это я уже почувствовал. – Жан-Мишель встал из-за стола, поцеловал мать и вернулся на диван. Завтра у него трудный день – прощание с одной дамой и знакомство с другой. Оранжерейный нарцисс и любимец женщин, Жан-Мишель смотрел на жизнь легко и еще ни разу не влюбился по-настоящему.
– Теперь вы понимаете, мсье де Мурвиль, что мне хочется видеть на месте этих голых стен и огромного пространства? – Натали только что закончила водить архитектора по залам необъятной квартиры. – Вы получаете карт-бланш для авторских фантазий. Вмешиваться я стану лишь тогда, когда придется – если придется – вас поторопить. Салон я планирую открыть в октябре. Ну как?
– Я принимаю ваше предложение, мадам.
– Отлично. Тогда, если вы не возражаете, мы сейчас отправимся ко мне домой, обсудим все подробно и – подпишем договор.
Возражает ли он?! Да он готов отправиться за этой женщиной куда угодно, пешком, босиком. Лишь бы она позвала.
Они встретились три часа назад. Натали ждала архитектора, как договаривались, на площади возле Гранд-опера. «Мой ягуар вы увидите сразу. Пожалуй, это единственная в Париже машина, отливающая одновременно оливковым цветом и бронзой. Но номер на всякий случай запишите». Автомобиль он нашел легко. Дверца приоткрылась.
– Мадам, вы ожидаете архитектора?
– Да. Вы мсье де Мурвиль?
Далее Жан-Мишель едва слышал, что ему говорила мадам Легаре. Он увидел прелестное лицо в обрамлении каштановых, небрежно рассыпанных локонов. Атомный голос пригласил:
– Садитесь же, мсье де Мурвиль. И, пожалуйста, пристегните ремень. – Она посмотрела, как он это делает, коснувшись душистыми волосами щеки молодого человека. Точеные руки легли на руль. – Вы неважно себя чувствуете, мсье?
Если бы француз читал Маяковского, то – если бы мог! – закричал: «У меня пожар сердца!» Он чувствовал себя замечательно, восхитительно, чудесно – Жан-Мишель умирал от любви. Она оглушила де Мурвиля в тот момент, когда тонкая смуглая рука приоткрыла дверцу «ягуара». И обладательница руки тотчас это заметила. От нее не укрылись капризные пухлые губы, длинные ресницы и темные дуги бровей. И коечто еще: «Сложен наш красавчик, судя по всему, неплохо…»
Жан-Мишель походил на античного бога. Оживший мрамор. Белоснежная бархатистая кожа: «Тебе, дорогой, должны завидовать женщины», – одна за другой повторяли любовницы. Крепкие бедра совершенной формы легко завоевывали пространство, необходимое для главного действа. Жарким пламенем отозвалась Натали на первую атаку и, перехватив инициативу, сама ринулась в бой. Они стоили друг друга. Первым выкинул белый флаг архитектор: «Неужели я еще жив?» Натали могла сражаться еще, но пощадила Жан-Мишеля. Во-первых, она опытнее и – в отличие от потерявшего голову молодого человека – не влюблена. «Ни капли! Я просто хочу его. Давно мне не было так хорошо». – Она усмехнулась, вспомнив, как Жан-Мишель, едва они вошли к ней в квартиру, начал целовать ее. Безумно, горячо, умело. «Одежду сбрасывали на ходу, но до постели добежали вместе». Почти как тогда с Рене… Вот и отлично. Работать станем вместе.
Жан-Мишель, поглощенный любовью, вначале не слишком спешил с проектом, самоуверенно полагая, что и Натали (они, разумеется, перешли на «ты») пребывает в блаженной нирване. Очень скоро, однако, он убедился, что все же главное во всем этом – проклятый салон, а он, Жан-Мишель, сначала дизайнер, а потом уже – любовник. Намучилась с молодым гением Натали изрядно. Спасал классический метод кнута и пряника. Страстные вечера в спальне сопровождались вполне заслуженными комплиментами: «Дорогой, твое решение французского зала просто бесподобно – именно то, о чем я мечтала». Тогда Жан-Мишель переключался на салон. Натали вообще-то старалась не вмешиваться в проект, так – по мелочи, позднее оставила и эту затею – Жан-Мишель творил чудеса и не нуждался в советах дилетантов, даже очень сексапильных и обаятельных.
Настал день, когда салон мадам Натали принимая первых гостей. Уже при входе приглашенные обращали внимание на оформление холла. Стены, отделанные панелями из красного дерева, частично обтянуты шелковой тканью. Искусно расположенные светильники создавали атмосферу тепла и уюта, даже если за окнами бушевала непогода. Достаточно переступить порог дома, чтобы мгновенно отрешиться от суеты окружающего мира… Спроектированный по классическим традициям интерьер не выглядит помпезным, в нем нет музейной строгости, хотя почти все вещи хранят тайны нескольких столетий. Изюминка творения Жан-Мишеля – объединенные комнаты-залы, каждый из которых отвечает стилю определенной эпохи или национальным традициям. Одна из комнат наполнена духом английских клубов, расположенных где-нибудь на Пэлл-Мэлл или возле площади Сент-Джеймс. Стены тоже обшиты панелями, но уже без шелка. Старинные гравюры развешаны по стенам, привлекают внимание журнальные столики. Здесь заботливо приготовлены дорогие сигары в роскошных коробках и специальные ножички – на случай, если среди почетных гостей окажутся поклонники вкуса Черчилля или Хемингуэя.
Другой зал – Франция, с ее галльской слабостью к пышной роскоши. Стены украшены гобеленами эпохи Людовика XV. Несутся сквозь леса олени, а за ними, высунув язык, мчатся собаки. Флиртуют на берегах ручейков разряженные дамы и кавалеры. Бронзовые и серебряные подсвечники, консоли, мраморные головки – всему отведено свое место, строго обозначенное дизайнером.
Есть и современная светлая гостиная. Если в холле и классических залах висят полотна старых мастеров, то гостиная предлагает авангард и модерн. Спальная комната, находившаяся на втором этаже, не предназначалась для широкого обзора, и о ее существовании знали лишь двое-трое посвященных, особо близких мадам Натали. Этот шедевр творчества Жан-Мишеля – ничего лишнего, масса света и воздуха – был готов одним из первых не без умысла дизайнера салона и располагался рядом с кабинетом, где Натали проводила деловые переговоры с доверенными лицами.
– Дорогая, ты намерена предлагать своим гостям исключительно духовную пищу? Или все же время от времени они смогут рассчитывать на бокал вина, чашечку кофе или пирожное? – поинтересовался Жан-Мишель в самом начале работы.
– Разумеется, будет и кофе, и вино, и сыр. А в чем, собственно, смысл твоего вопроса?
– В том, что мне следует продумать, как оформлять это помещение – как буфетную или все же кухню.
– Делай, дорогой, и кухню, и буфетную. Я намерена устраивать приемы.
За месяц-полтора квартира на улице Мозар стала одной из достопримечательностей светской жизни Парижа, хотя и для очень узкого круга лиц. Однако этот узкий круг был всегда востребован на любом из дипломатических раутов или приемов в Елисейском дворце. Здесь можно было встретить академиков, или, как их называют во Франции, «бессмертных», представителей крупного бизнеса и финансового мира. Часто посещали салон дипломаты и военные, депутаты Национального собрания и министры. И центром этого блестящего круга сильных мира сего являлась мадам Натали – девчонка из арбатской коммуналки, бывшая содержанка состоятельной московской элиты, за плечами которой нет ни университета, ни школы изящных искусств. Объездив пол мира и впитав увиденное, подкрепив информацию книгами, общаясь с известными художниками и искусствоведами, мадам Легаре прекрасно разбиралась в живописи, антиквариате и обладала такой эрудицией, что на равных могла вести беседу и с дипломатом, и с ученым. Благодаря знакомству с некоторыми из «бессмертных», она была наслышана о наиболее перспективных направлениях в современной науке – ядерной физике, авиастроении, биологии… Гибкий ум, природное обаяние и красота, способность объединять людей… Натали оказалась более чем подготовленной на роль хозяйки интеллектуального салона, сама идея которого была заведомо обречена на успех.
Для некоторых людей участие в приемах на улице Мозар было лишь приятным времяпрепровождением, не имевшим каких-либо последствий и оставлявшим массу теплых воспоминаний. Для других посещение салона обернется трагедией, крахом карьеры, самоубийством или превратится в глубоко запрятанную тайну, которой невозможно поделиться даже с самым близким человеком. Для Натали все они – лишь марионетки в ее собственном театре. Она не испытывала к ним ни жалости, ни сочувствия. Кроме…
В один из вечеров Жан-Мишель пришел в сопровождении мужчины, от которого просто веяло аристократизмом и фамильным гербом.
– Мадам Легаре – барон де Вольтен, – представил гостя архитектор. Ни барон, ни Натали, ни тем более Жан-Мишель не догадывались, что, целуя руку Натали, барон шагнул в преисподнюю.
Часть третья
РОКОВАЯ ВСТРЕЧА
Еще не сказано ни единого слова, еще только встретились взглядами мужчина и женщина, а все уже предрешено и предначертано, если верить астрологии. Но барон не верил в сию науку Он решил, что лишь Великий господин случай помог ему сделать правильный выбор…
Жан-Мишель с удовольствием окунулся в приятные воспоминания:
– Мы с полковником поровну делили все тяготы и невзгоды детства…
«Тяготы и невзгоды… Да что он знает о настоящих трудностях в жизни», – зло подумала Натали.
– Наши отцы – большие друзья – с равным энтузиазмом надирали нам наши юные задницы за школьные проказы, – заметив пробежавшую по лицу Натали тень, поддержал друга де Вольтен.
– Ничего не могу сказать о полковнике, а вот тебя, Жан-Мишель, пороли недостаточно усердно, – с притворной строгостью заметила мадам Легаре.
Жан-Мишель поддержал ее игривый тон.
– Ты, как всегда, права, дорогая. Результат налицо: Морис делает блестящую карьеру в НАТО, а я, вопреки семейной традиции, стал человеком – увы! – штатским. Так, дизайнер… – посетовал знаменитый на весь Париж архитектор с притворной скромностью.
Барон тут же энергично запротестовал:
– Военным может стать каждый среднестатистический мужчина, а вот призвание и талант художника – это от Бога, от этого убежать невозможно. Они обязательно вырвутся наружу и проявят себя. Лучшее доказательство – ваш замечательный салон, мадам. То, что я успел увидеть, – это прекрасная комбинация стратегического планирования, – де Вольтен сделал галантный полупоклон в сторону Натали, – и блестящего искусства исполнителя, – барон сделал легкий кивок в сторону Жан-Мишеля.
– Ну что ж, если вам так нравится военная терминология, полковник, то я предлагаю совершить рекогносцировку всего театра военных действий, – приняла вызов Натали и пригласила приятелей пройти вместе с ней на второй этаж – там находился ее кабинет и небольшой зал, где мадам Легаре принимала только близких людей. Очень близких…
Сидя в кресле напротив Жан-Мишеля и Натали, Морис считал гончих на роскошном гобелене, занимавшем половину стены, и делал вид, что внимательно слушает все, о чем в два голоса стремились поведать ему хозяйка салона и архитектор.
– Этот талантливый деспот совершенно меня замучил. Мне приходилось с ним ездить повсюду, чтобы удовлетворять его художественные капризы. Он таскал меня за собой выбирать шпалеры для английской гостиной и шторы в испанский зал, – жаловалась Натали.
Затем разговор плавно перешел в обсуждение последних парижских новостей и сплетен. Морис откровенно скучал. «Великий Боже, – подумал он, поймав на себе острый и лукавый взгляд хозяйки, – ну какое мне дело до приобретения новой яхты колбасным королем или приема у маркиза де Лякруа!» Как истинный военный, Морис презирал парижскую суету – суету мира, ставшего ему чуждым. На улицу Мозар он пришел только из чувства солидарности с приятелем да еще из мужского любопытства – увидеть женщину, о которой его друг говорил с таким безнадежным восторгом. Возможно, даже подсказать потом кое-что Жан-Мишелю. Хотя, конечно, вряд ли он мог сказать что-либо нового по части женщин этому известному парижскому бонвивану Как мужчина он, конечно, оценил женственность, красоту и обаяние хозяйки салона. Но эти светские разговоры…
Однако он не мог не обратить внимания на то, как мадам умело перевела разговор со сплетен на более серьезные темы: экономическую ситуацию в стране и связанные с нею дебаты в Национальном собрании. Барон перестал скучать и уже не на шутку заинтересовался беседой.
«Гм, она не только необычайно хороша, но и вовсе не глупа», – подумал он и, не выдержав, включился в разговор. Морис оценил и ее тонкий юмор, и точные и лаконичные определения, и меткие замечания по поводу знакомых ему персонажей. В ее речи чувствовался легкий, едва заметный, но чрезвычайно пикантный акцент, выдававший в ней иностранку. При этом де Вольтен с неудовольствием отметил – это так бросалось в глаза! – абсолютную подчиненность Жан-Мишеля Натали: архитектор во всем с ней соглашался. «Да, в этой спарке ты, мой друг, – ведомый», – подвел итог Морис. Ему стало жаль приятеля: похоже, у Жан-Мишеля нет шансов стать властелином дум этой дамы. А подобные взаимоотношения между мужчиной и женщиной Морис не признавал категорически. По его глубокому убеждению, подчиняться – удел женщины. И никакого равенства! Равенство – ложная витрина лицемерных буржуазных семей.
– Вы надолго в Париже, Морис? – нарушила ход мыслей барона Натали.
– Смотря что значит «долго», мадам. На этот раз у меня недельная командировка. Мне осталось провести в столице еще два дня. Затем возвращаюсь к месту службы. – И неожиданно для себя добавил: – В следующем месяце у меня отпуск – часть его проведу дома, в Париже.
– А где находится это место службы, если не секрет?
– В Баварии, в небольшом невзрачном городишке недалеко от Мюнхена.
– Вы летчик или моряк?
– Ни то и ни другое. Я артиллерист. Точнее, ракетчик.
– До недавнего времени Морис под руководством американцев самозабвенно планировал ракетно-ядерные удары по России, чтобы окончательно покончить с коммунизмом, – съехидничал Жан-Мишель. – Но неожиданно в нем проснулись рыцарские чувства, унаследованные от славных предков, и гражданская ответственность за судьбу Европы…
Натали, казалось, пропустила эту реплику мимо ушей.
– У меня на родине говорят, что артиллерия – бог войны, хотя все мальчишки в нашей школе мечтали стать летчиками или моряками. Ну а уж мы, девчонки, выбирали себе симпатии среди тех, у кого, по нашему мнению, была самая красивая форма. Я жила в центре Москвы, недалеко от здания Генерального штаба. С раннего утра из ближайшего метро толпами выходили военные, направляясь на работу, и мы быстро научились различать рода войск по форме и звания по звездочкам на погонах… Я так и не решила, на чьей стороне мои симпатии…
Натали вызывающе посмотрела на Мориса.
– В будущем выбирайте только ракетчиков. – Морис поразился, как легко его спровоцировала эта удивительная женщина.
– Вам наверняка идет военная форма, полковник. Буду рада, если в следующий раз, когда мы встретимся, а я надеюсь, что это произойдет очень скоро, – Натали откровенно посмотрела в глаза Морису, – на вас будет форма артиллериста.
– Хорошо, только моя форма – форма подполковника. Жан-Мишель по дружбе немного повысил меня в звании.
– Я переживу, – улыбнулась Натали. – Ведь вам все равно суждено стать генералом.
– Вы что – обладаете даром провидения? – с иронией спросил Морис. – В таком случае скажите: когда меня вновь командируют в Париж?
– Если бы решала я, то вызвала бы вас немедленно – завтра. – Натали открыла изящную золотую визитницу. – Позвоните, когда вернетесь.
Протягивая Морису свою визитную карточку, она внимательно смотрела на него. Выражение ее лица было одновременно и серьезным и насмешливым. Серо-зеленые глаза «заискрили». Морис молча выдержал атаку этой знающей себе цену красавицы, и Натали, моментально почувствовав, что такой откровенный напор здесь не пройдет, мягко, почти просительно добавила:
– Буду ждать вашего звонка, Морис. Очень…
Она встала с дивана, давая понять, что пришло время возвращаться к остальным гостям.
Барон, никак не ожидавший такого поворота событий, с досадой подумал, что мадам Легаре поставила его в чрезвычайно неудобное положение: он явился свидетелем и более того – причиной ее бестактного отношения к другу.
Он искоса посмотрел на приятеля, который невозмутимо направился к столику с напитками: «Тебе кальвадос или коньяк, Морис?» Жан-Мишель делал вид, что ничего особенного не произошло и ему ровным счетом безразлично откровенно вызывающее поведение его возлюбленной. Однако Морис слишком хорошо знал своего экспансивного и легко ранимого друга, чтобы поверить в искренность его поведения.
«Стерва, самоуверенная наглая стерва». Барону захотелось побыстрее уйти из этого дома.
Под предлогом занятости Мориса – с утра надо быть в министерстве – друзья покинули салон, поблагодарив хозяйку за прекрасно проведенный вечер. Они решили немного пройтись и вначале шли молча, каждый ощущал некоторую неловкость. Морис злился на себя за незаслуженное чувство вины перед товарищем. А тот – за унизительное поведение мадам Легаре.
Первым нарушил молчание Жан-Мишель.
– Ну что скажешь? – И, не дожидаясь ответа, заговорил о своей пассии: – В этом вся Натали. Ей чужды любые условности и правила приличия. Она всегда делает то, что ей хочется. Это не значит, что она не умеет хитрить, лгать и лицемерить. Она просто всегда выбирает самый короткий путь к цели. Безошибочно. Моих чувств она решила не щадить… Морис молчал, давая возможность другу выговориться.
– Знаешь, я ведь давно уже понял, – признался Жан-Мишель. – Она мне не по зубам… – Он сделал паузу. – Похоже, ты произвел на нее сильное впечатление, Морис, – настолько она была откровенна и настойчива. – Жан-Мишель вновь замолчал, в напрасном ожидании реакции приятеля. – Как говорится, все, что ни делается, – все к лучшему. Даю тебе слово – в будущем никаких обид. – Он горько усмехнулся.
Наконец заговорил Морис:
– Ты совершенно прав, Жан-Мишель: Натали действительно необычная женщина. Но твое решение оставить ее – верное. Тебе пора жениться, а мадам вовсе не та женщина, которая сделает мужчину счастливым в браке. По крайней мере, тебя. Полагаю, она должна быть исключительно хороша как любовница. Но как жена!.. Уволь. Мадам, наверное, может быть и неплохим товарищем, однако никак не другом. А во врагах ее лучше не иметь. Если говорить обо мне, у меня сейчас нет времени на интрижки. Хотя признаюсь, что при других обстоятельствах я бы не отказался от такого соблазнительного романа.
Жан-Мишель кивнул и вздохнул. Остаток пути он говорил исключительно об успехах старшего брата, Кристофа, избравшего военную карьеру.
Поздним вечером Натали, проводив гостей, поднялась на второй этаж и, закутавшись после душа в махровый халат, уютно расположилась в кресле. Она до мельчайших деталей восстанавливала в памяти встречу, и особенно беседу.
«Итак: подполковник, ракетчик, служит в НАТО. Местонахождение службы – небольшой городок близ Мюнхена. На вид – типичный штабист – я на таких насмотрелась в детстве. На сегодня у меня нет никакой дополнительной информации, кроме данных о благородном происхождении и хорошем воспитании. По реплике Жан-Мишеля можно предположить, что у Мориса есть какие-то политические взгляды, отличные от принятых среди офицеров НАТО. Ну что ж, вполне достаточно для того, чтобы заинтересовать КГБ. Надо до отъезда в Москву несколько раз встретиться с ним. Нужно будет разговорить и „покопать“ его. Выяснить, что это за взгляды, чем он конкретно занимается. Время еще есть. Я уверена, что барон скоро объявится», – подвела черту Натали.
Однако время шло, а, вопреки ее ожиданиям, де Вольтен так и не объявился… Почему-то вдруг исчез из поля зрения и Жан-Мишель, как раз с того памятного вечера… С одной стороны, Натали это мало беспокоило. Она давно решила окончательно прекратить близкие отношения с архитектором. Его навязчивость, попытки контролировать, где, когда и с кем она встречается, разговоры о браке и тому подобная чепуха стали слишком обременительны. Но совсем терять Жан-Мишеля она не собиралась – в ее планы входило как можно деликатнее предложить ему «остаться добрыми друзьями». Как бы то ни было, сейчас Жан-Мишель – единственная ниточка, которая приведет ее к Морису. «Будем действовать через него. Ничего другого не остается», – решила мадам Легаре.
Но что-то такое еще навязчиво беспокоило Натали. Ей не хотелось признаться в этом даже себе. Она была уязвлена. И уязвлена страшно.
Перед уходом друзей из салона она явно дала понять Морису, что хочет его видеть. И без Жан-Мишеля. Не было в ее жизни случая, чтобы подобный прием не сработал. Даже самые занятые мужчины или мужья-подкаблучники мечтали найти время для встреч с ней, если она сама того желала. Но барон так и не появился… А желание встретиться с ним росло с каждым днем.
«Что же это такое? Стремление вновь принести что-нибудь для комитета – горяченькое в клювике? Тщеславие и потребность в адреналине? В какой-то степени – да. Но…» – Вот это самое «но» Натали не нравилось категорически.
Морис откровенно игнорировал ее… Натали и допустить не могла, что подполковник просто забыл о ней. Нет, здесь что-то другое… И мадам Легаре не собиралась отпускать происходящее, а точнее, не происходящее на волю судьбы.
«Все будет именно так, как я задумала – решила она. – Никуда не денешься, барон…»
Наутро она позвонила Жан-Мишелю.
– Салют, дорогой. Куда ты исчез? Мне необходимо с тобой срочно посоветоваться…
– О чем, cherie? – с деланным холодком в голосе спросил архитектор.
– Хочу поменять интерьер в большой гостиной замка. И вообще, мы давно не виделись. Разве нам не о чем поговорить? – промурлыкала Натали.
– Да нет, как раз – есть о чем, – с подтекстом произнес Жан-Мишель. – Давай пообедаем «У Франсиса». Встретимся в 12.30. У меня будет часа полтора-два. Идет? – Голос Жан-Мишеля звучал непривычно странно: не ощущалось обычной готовности немедленно бежать по первому ее зову. И бежать – куда угодно.
– Прекрасно! – поспешно согласилась Натали. Она обрадовалась, что ей не придется принимать Жан-Мишеля у себя. Архитектор перевел бы часть разговора в спальню. А такой расклад мог нарушить четко продуманный ею план.
…Натали всегда отличалась пунктуальностью и требовала того же от других… Зная это, Жан-Мишель пришел на встречу в ресторан заблаговременно. Тем более что ему хотелось какое-то время посидеть одному и подумать о предстоящем разговоре. Он взял рюмку перно, добавил немного воды, отчего в рюмке образовалась субстанция молочного цвета. Он любил вкус этого напитка. Перно действовал на него успокаивающе, напоминая детство, когда мать по каждому поводу и без оного пичкала его анисовыми каплями. Мельком взглянул на часы. Золотой брегет, подаренный ему Натали на день рождения, показывал ровно 12.30. И буквально через мгновение в ресторане появилась Натали.
«И как ей это удается?» – подумал Жан-Мишель. Не мог ведь он знать, что когда-то Натали была четко выдрессирована своим первым куратором из КГБ. С тех пор точность во времени вошла в ее плоть и кровь. На всю жизнь. И, кстати, превосходно помогала в бизнесе!
– Заранее ты прийти можешь, но только для того, чтобы проверить обстановку вокруг, – повторял ее наставник в Москве. – На место встречи должна выйти точно в назначенный час. Береги свое и чужое время. Это железное правило конспирации…
Жан-Мишель наблюдал, как Натали шла к столику. Элегантна. Безукоризненный «естественный» макияж. Строгий деловой костюм, изящные туфли «классик» на высоком каблуке. Светло-кремовые перчатки из тончайшей лайки и – в тон – сумочка из крокодиловой кожи завершали ансамбль.
«Божественно хороша! Жаль, черт возьми, что я – не герой ее романа».
– Добрый день, дорогая. Счастлив видеть тебя! – Жан-Мишель поднялся из-за стола и расцеловал Натали в обе щеки. Он с удовольствием перехватывал восхищенно-завистливые взгляды посетителей ресторана, многие из которых уставились на Натали, едва она появилась на пороге зала.
– А кто тебя лишал такого счастья столь долгое время? – ласково упрекнула Натали архитектора.
– Дорогая, ты знаешь, как я к тебе отношусь… – Голос Жан-Мишеля предательски задрожал. – Для меня нет большего счастья, чем быть возле тебя постоянно. Но, увы, не судьба. Ну что мы обманываем друг друга, делая вид, что все в порядке? – Он выдержал короткую паузу, словно набираясь решительности, и втайне надеясь: вдруг Натали начнет возражать… Но она только улыбалась. – Я решил больше не встречаться с тобой. Во всяком случае, не так, как всегда… ну ты понимаешь, что я имею в виду. Сегодня – наш прощальный обед.
Последнюю фразу Жан-Мишель выпалил залпом, отрезая себе дорогу к отступлению.
Натали и мечтать не смела о подобном повороте дела. Она приготовилась к изощренной дипломатии, и вдруг – такой сюрприз! Жан-Мишель с самого начала расставил все точки над i, и похоже, это выстраданное им окончательное решение. Она все оценила. Бедняга значительно упростил ей задачу.
– Милый, ты, как всегда, прав, – с наигранной грустью сказала Натали. – Действительно, последнее время у нас что-то не клеилось. Возможно, ты был чрезмерно требователен и ревнив при моей умеренной легкомысленности. Но разве это моя вина?..
«Воистину чисто женская интерпретация вины и ответственности», – горько усмехнулся про себя Жан-Мишель.
– Верно. Тебе не в чем себя упрекнуть.
Подошел официант и с торжественным видом вручил каждому кожаную с золотым тиснением папку – меню.
– Думаю, по такому случаю мы закажем шампанское. – Натали подняла глаза на Жан-Мишеля. – Ты не против?
Официант, застыв в позе, выражающей абсолютное внимание и почтение, ожидал, когда клиенты сделают заказ. Он откровенно любовался красивой парой.
…Шампанское появилось на столе в мгновение ока. Официант с видом совершающего священнодействие жреца откупорил бутылку, наполнил бокалы, и бывшие любовники, подняв их, внимательно посмотрели друг другу в глаза. Взгляд Жан-Мишеля был наполнен страданием и нежностью. Натали же приветливо улыбалась…
Подали груши в сиропе. Жан-Мишель, под влиянием шампанского, впал в сентиментальное настроение и сожалел, что им не суждено быть вместе. Однако, добавил он, это не лишает его права хоть изредка видеться с ней.
Натали изобразила восторг от подобной идеи:
– Жан-Мишель, милый, естественно, мы остаемся добрыми друзьями – ведь так и должно быть между воспитанными современными людьми…
– В моей дружбе, дорогая, ты можешь не сомневаться и полностью и всегда рассчитывай на мою помощь. Правда, исходя из личного опыта, полагаю, что такая необходимость вряд ли у тебя возникнет… Если только при смене очередного интерьера в одной из твоих квартир, – с горечью добавил он…
– Кстати, об интерьере. – Натали с радостью ухватилась за тему. – В гостиной замка все слишком современно, и я готова последовать твоим рекомендациям. Я знаю – лучшего художника не сыщешь во всем Париже, – льстиво закончила Натали. Хотя при этом нисколько не лукавила. – Так вот, через две недели будет проходить аукцион старинной мебели на авеню Монтень. Ты не составишь мне компанию? Выберем что-нибудь для замка…
Поговорив еще какое-то время о пустяках, Натали, как бы невзначай, подвела Жан-Мишеля к разговору о де Вольтене.
Архитектор стал с воодушевлением рассказывать Натали о «добрых старых временах» и совместной учебе в частной школе.
– Я так и не пойму: понравилось барону у меня или нет? – во время одной из коротких пауз вставила Натали.
Жан-Мишель прервал свой «увлекательный» рассказ о совместных проделках в юности, а затем с недоумением спросил:
– Постой, а разве Морис тебе не звонил?
Натали отрицательно покачала головой.
– Странно… Твой телефон у него есть – ты сама дала ему визитку, – удивленно продолжил архитектор, будто лично его оскорбляло невнимание приятеля к предмету его обожания.
– Нет, не звонил. Барон занятой человек, ну а я, вероятно, не произвела на него достаточно сильного впечатления, – с равнодушней улыбкой констатировала Натали.
– Насчет впечатления, поверь мне, ты ошибаешься. Вот относительно занятости – правда. Он ежедневно навещает своих многочисленных родственников и старых друзей семьи. Таковы уж обязательства у аристократов – последователей «старой школы». Опять же, насколько я знаю, завтра вечером у него ужин в ресторане на Эйфелевой башне – традиционная встреча ребят из его выпуска в академии, – сообщил Жан-Мишель.
Поболтав еще немного, они вышли на улицу. Каждый остался доволен собой.
Натали ворвалась в квартиру, бросилась к справочнику «Весь Париж» и начала лихорадочно листать страницы пухлой книги.
«Да где же это, где?!» Она чуть не рвала листы, пока, наконец, не нашла нужные номера. Их оказалось два. Не раздумывая, по какой-то необъяснимой причине она набрала из них второй.
«Вы позвонили в ресторан „Эйфелева башня – Высота 95“, —сообщил записанный на пленку женский голос, —пожалуйста, не вешайте трубку – вам вскоре ответит оператор». – Голос был поразительно нежный и призывный, явно рассчитанный на клиентов-мужчин. Затем в трубке зазвучала музыка и, наконец, подключился оператор.
– Я вас слушаю… – На этот раз голос был мужской, не лишенный знаменитого галльского шарма.
– Простите, мне бы хотелось на завтра на вечер заказать два места. Пожалуйста, сделайте так, чтобы наши места были вблизи стола, который у вас на это время зарезервирован для большой компании военных… Да, да, правильно, выпускников Ecole Militaire[31]. Мой брат один из участников этого мужского застолья, он не знал, что я тоже приеду в Париж. После ужина мы вместе едем к маме… – с рассчитанной наивностью в голосе добавила Натали, чтобы как-то объяснить причину своей необычной просьбы. – Есть места? Прекрасно! Также на девять часов, пожалуйста. На имя мадам Легаре. Все в порядке? Благодарю вас, вы очень любезны, мсье.
Уфф… Значит, не нужно звонить в ресторан «Жюль Берн». Рестораны «Высота 95» и «Жюль Берн» пользуются большой популярностью. Когда стемнеет, оттуда открывается потрясающая панорама ярко освещенного города, мириады мерцающих огней…
Натали ничего не могла с собой поделать – ее с неодолимой силой влекло к Морису де Вольтену. Она чувствовала: это не просто стремление к новому сексуальному партнеру. В чем-чем, а в амурных жанрах Натали разбиралась. Она прекрасно умела ловить момент чувственного, животного вожделения, который порой заканчивался так же быстро, как и возникал. Коротких сексуальных «схваток» в жизни Натали было в сотни раз больше, чем романов. Да, этот мужчина притягивал ее как личность – силой, уверенностью и независимостью. Натали хотелось сблизиться с ним… Из любопытства, да и для дела – так, по крайней мере, она объясняла себе.
Заблуждений, что аристократы – это нечто особое, голубая кровь и другая подобная чушь, Натали не испытывала. Ведь она совсем недавно прекратила интимные отношения с изрядно надоевшим ей Жан-Мишелем – ярким представителем французских аристократов. Талантливая размазня, выполнявший все ее прихоти, мужчина-мальчик, которым она могла командовать, как ей только заблагорассудится. «Удобно, но жутко надоело». Жан-Мишель сам шел к ней в руки. Морис – другое дело. Он – «дичь», достойная усилий и изобретательности. Трофей, который стоило добыть. Красивый в своей суровой мужественности, умный и независимый представитель мужского племени. «Забавно, – думала Натали, – я собираюсь совращать и уламывать его, как девицу! Ставлю свой „ягуар“ против „запорожца“ – со стратегией и тактикой в постели у него полный порядок. Что же меня смущает? В чем дело?» – Натали недоумевала. Совращение мужчин – ее призвание еще со времен арбатской юности, а «работа» с бароном обещала быть исключительной…
Натали почему-то вспомнила, как, выполняя одно из первых своих «пикантных» заданий, она попала в таинственный «Американский дом» в Москве. Так называли небольшой кирпичный особняк на Метростроевской набережной. У входа в особняк, как и у любого из посольских зданий, находилась будка с милиционером. Она олицетворяла пограничный пост на государственной границе, за черту которой ни один простой советский гражданин не имел права перейти.
Об этом островке западной цивилизации ходили невероятные слухи. Бывалые фарцовщики рассказывали, что там можно было отведать настоящее шотландское виски или загадочный джин с тоником, вдоволь напиться «Кока-колы» – манящего и недоступного символа американской культуры и, вдобавок ко всему, насладиться музыкой. Лучшие джазовые мелодии, «вечно зеленые» стандарты, песни из мюзиклов и фильмов, записанные на больших диковинных долгоиграющих пластинках, в ярко раскрашенных глянцевых конвертах стопками лежащих у радиолы… Распоряжался всем этим богатством чернокожий бармен.
К своему удивлению, Натали увидела в баре «Американского дома» спокойно сидящих там со своими иностранными эскортами нескольких знакомых из числа «центровых» девочек. Она часто видела их вертящимися у интуристовских гостиниц или в ресторанах. Тогда-то Натали и догадалась о существовании под надежным прикрытием КГБ целой стаи «ласточек», одной из которых она уже стала. Многие из них по тем или иным причинам «спалили» свои крылья и разбились о безжалостные утесы жизненных реалий.
«Полет» же Натали, начавшийся десятилетие тому назад, несмотря на бесчисленное множество преград и ловушек, оставался не прерванным до сих пор.
Барон не укладывался ни в одну из категорий мужчин, на которые Натали делила весь сильный пол. Как и в юности, так и сейчас она сортировала мужчин на «мужиков» и «евнухов».
Морис де Вольтен, разумеется, подходил под первую категорию, но почему-то чары мадам Легаре не заставили его потерять голову. Что и разжигало ее азарт охотницы.
Натали догадывалась, что Морис считает невозможным и недостойным затеять интрижку с женщиной – пусть и бывшей – своего друга. Тем более что барон прекрасно знал: чувства Жан-Мишеля еще не остыли. В таком случае связь с женщиной явно не в правилах мужчин с гипертрофированным чувством чести. А что предмет ее неутоленной страсти относился именно к такому типу, Натали не сомневалась. Ничего, она внесет поправки в устаревшие представления о том, «что такое хорошо, а что такое плохо».
С утра она начала тщательно готовить себя к завоевательному походу в ресторан, где произойдет «случайная» встреча с бароном. Еще вчера она вызвала «скорую помощь». Массажистка Колет, работавшая в свое время с женской сборной Франции по фигурному катанию, дожидалась ее в гостиной. Вместе с Софи, визажисткой высочайшего класса, они обсуждали вчерашнее шоу на канале С+.
Полукровка Колет сочетала в себе темперамент Гаскони и потрясающую способность хранить истинное состояние души за непроницаемой маской, – качество, унаследованное от отца, уроженца Тайваня. Отец – китаец, а мать француженка. Обычно бывает наоборот: чаще ищут экзотику мужчины и не считают зазорным официально продемонстрировать свой выбор обществу. При довольно хрупком и изящном сложении Колет ее руки были большими и сильными. Милая, предупредительная улыбка наполняла оптимизмом самую некрасивую и неуверенную в себе клиентку, а мягкая, по-азиатски уважительная манера общения умиротворяла самых строптивых и капризных. «Всё будет хорошо, и никто не узнает о наших маленьких проблемах», – обещал весь облик Колет. Софи выглядела стандартной, аккуратно сложенной девушкой. Никакого шарма… Так, куколка в стиле «Барби». Однако записываться к «Барби» следовало чуть ли не за месяц!
– Мадам, мы сегодня будем делать расслабляющий или тонизирующий массаж? – перешла к делу Колет.
– А можно и то и другое? – спросила Натали.
– Все в наших руках, мадам…
Софи осталась в гостиной с чашечкой кофе и бриошами. Ее услуги понадобятся позже. Но ожидание того стоит. «Мадам всегда так щедра…»
Колет трудилась над телом Натали почти час и, судя по всему, была не совсем довольна. Если она что-то считала профессионально важным, то задавала вопросы и делала замечания безо всякого стеснения.
– Что-то не так, мадам? – Колет озабоченно наклонилась к Натали. – Вы сегодня слишком напряжены – какие-то мысли не дают вам расслабиться.
– Да, есть о чем подумать. Вы не ошиблись, Колет.
– От тяжелых раздумий и появляются морщины, мадам.
– А вот это уже проблема Софи – разогнать морщины с моего лица.
Закончив массаж, Колет получила выписанный мадам чек. На этот раз гонорар превысил все ее ожидания.
Вскоре легкие пальцы Софи порхали вокруг лица и шеи мадам Легаре, едва касаясь кожи.
– Мадам, вы идете на обед или на ужин? Ужин. Ага, значит – вечерний макияж. Закройте глаза и думайте о приятном… Тон, я думаю, возьмем этот – у мадам и так смуглая кожа, – советовалась сама с собой Софи. – А это что такое? – сердилась она, обнаружив новую морщинку. – Сейчас мы это снимем.
Невесомые руки Софи делали свое дело.
Наконец, ушла и Софи. У Натали оставалось пять часов для отдыха и размышления. Она прошла в спальню и, как советовала ей Колет, прилегла на кровать, подложив под голову массажный валик. Заботой Натали оставалось не повредить искусно уложенные волосы.
Встреча выпускников Ecole Militaire была, как всегда, бурной и радостной.
Разгоряченные крепкими напитками друзья с ностальгией вспоминали свои курсантские годы, чередуя воспоминания тостами за всех присутствующих и отсутствующих однокурсников. Вдоволь наговорившись обо всех превратностях военной службы, перемыв косточки своим бывшим и настоящим начальникам, мужчины, наконец, традиционно перешли к вечной теме – к женщинам. Как правило, Морис отмалчивался, предпочитая слушать забавные истории, которыми делились его товарищи. Непревзойденным рассказчиком на эту вечно живую тему считался майор Гийом Дюбуа, который, по мнению Мориса, просто умел мастерски переваривать чужие повествования. Вот и сейчас он развлекал присутствующих байкой о своих приключениях на отдыхе в Пальма-де-Майорка, где он на протяжении недели – подумать только! – добивался взаимности у прелестной юной испанки – соседки по этажу в гостинице, где он проживал. И вот, после долгих и пылких объяснений майора в вечной любви к смуглой красавице, дело дошло до самого интересного, – а красотка оказалась самым обыкновенным трансвеститом. В тот момент, когда все ожидали кульминации рассказа о том, как же бравый майор выпутался из деликатного и двусмысленного положения – Гийом вдруг запнулся, взгляд его устремился поверх голов завороженных слушателей. На его лице появилось выражение крайнего изумления. Последовала короткая пауза. Все невольно повернули головы в ту сторону, куда был устремлен взор майора.
Зрелище предстало воистину необычное. Через весь зал по направлению к пустующему двухместному столику, расположенному рядом, в сопровождении метрдотеля, шла пара, чей внешний вид не мог не привлечь всеобщего внимания своей экстравагантностью. Мужчина или, скорее, пародия на него, был небольшого роста, с пухлым лицом и округлыми формами. На голове его был «водружен» парик жгуче-черного цвета, который даже не претендовал на имитацию натуральных волос. Брови и ресницы мужчины были подведены, щеки слегка подрумянены…
А рядом!.. Рядом с этой карикатурой на мужской род шла дама. И какая! Воплощение божественной красоты! Сквозь тонкий шифон платья проступали очертания совершенного тела. Ноги в элегантных туфлях на шпильках не ступали, а плыли по залу. О-ля-ля! Все затаили дыхание. Натали постаралась. Эффект от «контраста образов» превзошел ее ожидания.
Известный модельер, коллекционер и воинствующий парижский гей Альфред Десталь всегда был рад встречам с Натали. Их связывала искренняя дружба, которая нередко встречается среди гомосексуалистов и женщин широких взглядов. Вот и в этот вечер Альфред с удовольствием принял предложение Натали посидеть с ней в ресторане и поболтать, совершенно не подозревая о той роли, которая ему была заготовлена. Правда, если бы он и знал, это ничего бы не изменило.
Подойдя к столику, Натали выбрала «стратегически» правильную позицию и оказалась лицом к компании офицеров, в то время как метрдотель почтительно встал позади ее кресла, чтобы помочь сесть. В этот момент ее глаза встретились с ироничным взглядом Мориса. Натали изобразила на лице крайнее удивление, искренне улыбнулась и грациозным наклоном головы дала понять всем наблюдавшим за этой сценой, что очень рада такой «неожиданной» встрече. Морис, не вставая с кресла, тоже ответил ей улыбкой и легким кивком. Вся компания как завороженная следила за этим неожиданным церемониалом.
Первым пришел в себя Гийом. Он удивленно посмотрел на Мориса и спросил:
– Так ты что – знаком с этой дамой? – В его голосе смешались любопытство и зависть.
– Ну не с ее же эскортом, – ответил Морис. – Впрочем, это милое личико нам всем известно по фотографиям в журналах…
– Да, и намозолило глаза в телевизионных ток-шоу, – подхватил кто-то.
– Правильно, это же Альфред Десталь! Мерзкий гей… Я бы таких расстреливал без трибунала… Интересно, что его связывает с этой красоткой? – прошипел Жак Риваль, известный своим непримиримым отношением к гомосексуалистам, за что некоторые подозревали его в латентной форме этого порока.
– Ты лучше спроси, откуда Морис знает это чудо природы, – громко поинтересовался кто-то. – Эй, Морис, куда ты смотришь? Эти гомики скоро переманят в свои компании всех красоток Парижа! А как она поглядывает на тебя!
В это самое мгновение Натали, что-то сказав своему компаньону, грациозно поднялась из-за стола и под прицелом почти двух десятков раздевающих ее взглядов медленно подошла к притихшей компании.
– Добрый вечер, господа. Вы не будете возражать, если я украду на две минуты вашего друга? – с улыбкой спросила она.
– Вам ни в чем нельзя отказать, мадам. Забирайте его со всеми потрохами – хоть навсегда, – великодушно ответил за всех Гийом.
– Я бы рада это сделать. Да вот Морис, по-моему, против… – в том же тоне ответила Натали.
– Не может быть… Это просто неслыханно… Он у нас получит строгое взыскание… – доносились со всех сторон шутливые реплики товарищей барона.
Морис поспешно встал, чтобы прекратить шутки на свой счет. Он отошел вместе с Натали от стола и вопросительно посмотрел на нее. Она какое-то мгновение молчала, как будто набираясь решимости. Затем тихо заговорила:
– Я так рада, что встретила вас, Морис. Вы знаете, я все это время ждала вашего звонка… Потом поняла, что вы… ты не позвонишь. Я очень расстроилась… И вот как будто само провидение услышало меня. Мы опять встретились…
Натали говорила это так искренне и настолько не характерным для нее тоном, что Морису показалось, что перед ним стоит совсем не та женщина, с которой он познакомился на улице Мозар. В ее тоне больше не слышалось уверенности и властной категоричности, которые он отметил во время их первой встречи в салоне. Сейчас в ее голосе звучали покорность и слабость. И это совсем не портило Натали. Наоборот – придавало ей еще больше шарма, женственности и будило врожденное мужское желание успокоить, пожалеть и защитить. Все это в какие-то доли секунды промелькнуло в голове у Мориса. Его взгляд потеплел. Теперь Натали знала твердо, что этот раунд останется за ней.
– Через полчаса внизу перед входом, – коротко бросил Морис, глядя прямо в глаза мадам Легаре.
«Никуда ты уже не денешься, барон», – вновь повторила она про себя…
…Барон ожидал Натали у подножия башни. Высокий и импозантный, он стоял, обтекаемый толпой туристов. Натали, увидев Мориса, начала торопливо прощаться с Альфредом.
– Ну иди же, киса, тебя, кажется, ждут, – проворковал Десталь, целуя Натали в щечку. И, бегло оглядев фигуру де Вольтена, одобрительно добавил: – Очень, очень интересный мужчина.
«Слышал бы тебя подполковник», – ухмыльнулась про себя Натали и, ответно чмокнув Альфреда: – Спасибо, милый, мы чу-у-десно провели время, – упорхнула.
Она протиснулась к Морису и крепко взяла его под руку. Выбравшись из толпы, они медленно пошли по живописной аллее вдоль Марсова поля. Впереди высился искусно освещенный Дом инвалидов.
Возле этого величественного здания Натали и оставила свою машину, вычислив, что дорога до нее займет ровно столько времени, сколько потребуется на то, чтобы взломать крепостную стену, возведенную между ними подполковником. Определенный расчет был и на то, что после офицерского застолья, которое всегда сопровождалось обильным употреблением вина, магия ее женского обаяния, помноженная на здоровый инстинкт сильного мужчины, легко преодолеет моральную защиту Мориса. К тому же она чувствовала за собой поддержку однокашников барона.
Натали вела машину легко и уверенно. Ее манера езды достаточно говорила о характере водителя: она не суетилась, не перескакивала то и дело из ряда в ряд, но всегда оказывалась именно в том месте и в том ряду, где появлялась возможность вырваться вперед. Через десять минут они были у порога ее квартиры на улице де ля Тур.
Квартира являлась еще одним замечательным творением де Мурвиля, но сейчас Натали не собиралась обсуждать достоинства интерьера – это могло лишний раз напомнить подполковнику о друге. Она выключила основной свет, оставив гореть торшер в дальнем углу комнаты.
– Что-нибудь выпить? – Натали открыла дверцу бара.
– Только перье, мы с ребятами выпили сегодня достаточно.
Натали поставила на журнальный столик бутылку минеральной, фужер, себе налила стакан грейпфрутового сока.
– Располагайтесь. – Она предложила барону присесть на широкий диван, возле которого распласталась шкура бенгальского тигра. Оскаленная морда великолепного зверя поражала своей свирепостью и естественностью и создавала странный эффект присутствия третьего живого существа. Мягкий приглушенный свет торшера едва позволял разглядеть изысканное убранство гостиной и массивные золоченые рамки старинных картин.
Напротив возвышался мраморный камин, стенки которого украшали искусно вырезанные из оникса головки амуров и херувимчиков. На массивной верхней плите камина стояли бронзовые часы и несколько африканских фигурок из черного дерева. Судя по всему, последние сто лет это достояние истории выполняло чисто декоративную функцию. После шума и веселья, царившего в ресторане, так приятно наслаждаться покоем и уютом гостиной. Натали непринужденно забралась на диван и расположилась на нем, поджав под себя ноги, всем своим видом напоминая домашнюю кошку в ожидании хозяйской ласки.
Первым нарушил молчание Морис.
– Наша сегодняшняя встреча была не случайной?
– Да, не случайной… – односложно и откровенно призналась Натали, бесхитростно глядя на барона. Она уже поняла – рядом опытный и проницательный мужчина. Его трудно провести, а расположить к откровенности, если сразу начать с мелкого обмана, – невозможно. Она твердо решила, что лгать ему она будет, лишь когда это абсолютно необходимо и, самое главное, когда он не сможет ничего проверить.
– Тогда что же мы теряем время?
Морис лежал на прохладных шелковистых простынях успокаивающего мягко-зеленого цвета. Он провел ладонью по тому месту, где минуту назад лежала обессиленная Натали. Здесь простыня еще сохраняла тепло ее тела. Вокруг витал терпкий запах секса. Через открытую дверь до Мориса доносился усыпляющий шум воды. Перед глазами пронеслись все события прошедшего вечера.
«Что ж, все случилось именно так, как хотела эта волевая и решительная женщина. Причем по заранее продуманному плану». Режиссура поставленного спектакля была великолепной, так же как и игра главной героини. А вот его собственная роль барону явно не нравилась.
«А хотел бы я посмотреть на святого Антония, который смог бы устоять перед этим искушением… – дискутировал он сам с собой. – Но почему я не испытываю обычной в таких случаях радости охотника? – Да потому, что охотник был не ты, – ответил кто-то за Мориса. – Разве это имеет значение? – возразил он. – Меня что, затащили в постель насильно? Нет. Окажись я в подобной ситуации – вновь воспользуюсь ею. Это совершенно нормально… – Только не для тебя, – продолжал тот же голос. – Во-первых, не ты был ведущим, подполковник, а во-вторых, ты переспал с любовницей друга, хотя и бывшей…»
На этой безрадостной мысли барон прекратил диалог с невидимым оппонентом. Аргументы и доводы, теряя стройность, начали путаться – в голове появились какие-то странные, не связанные с реальностью картинки и образы, и сон овладел Морисом.
Вернувшись из душевой комнаты, Натали присела на край кровати, разглядывая Мориса. Он лежал с закрытыми глазами, ровно и глубоко вздымалась обнаженная грудь. «Спит». Натали улыбнулась. Жадная и всепоглощающая страсть, которую она сумела в нем разбудить, забрала у барона все силы. Натали где-то читала, что лица людей во время глубокого сна преображаются, на них появляется отражение их истинного душевного и физического состояния. Они становятся более естественными, а значит, более уязвимыми.
«Действительно, – рассуждала Натали, – во сне сбрасываются маски и исчезают ложные, наигранные образы. Во сне человек становится самим собой. Правда, общаться с ним в таком состоянии, к сожалению, нельзя. – И тут же призналась сама себе: – Не обманывайте себя, мадам Легаре. Ваши интересы простираются шире психофизиологии барона».
Она склонилась к Морису, радостно подумав, что видит сейчас то, что и ожидала: волевое лицо, спокойное и уверенное. Этот человек не склонен к компромиссам. Похоже, ему вообще чужды колебания и сомнения. С каким-то несвойственным ей умилением Натали заметила лучики морщинок, идущие от глаз к вискам. Натали нежно прикоснулась к щеке барона губами. Стараясь не потревожить его, она скользнула под простыни, осторожно легла рядом и затаилась, прислушиваясь к своему и его дыханию. Нервное и физическое напряжение дня, прекрасный и стремительный секс, в котором не было границ и каких-либо условностей, возымели свое действие. Натали тут же крепко заснула.
Проснулась она, когда Морис еще спал. А за окном вставало солнце. Натали услышала характерный шум от большой уборочной машины, которая время от времени останавливалась у овощных лавок и других магазинов вдоль улицы, забирая мусор на закрепленном за ней маршруте. Обслуживающие машину два араба в зеленых форменных спецовках громко переговаривались на своем гортанном языке с хозяевами лавок – тоже в большинстве выходцами из стран Магриба. Они выносили пустые ящики, бутылки и другие скопившиеся за предыдущий день отходы, и мусорщики сваливали их в кузов под неусыпным надзором единственного француза – водителя. Француз обычно стоял поодаль со скрещенными на груди руками. Сам он никогда не прикасался ни к чему, кроме баранки руля своей машины. Натали не раз из окна видела эту бесхитростную процедуру. Ей импонировал огромный француз. Он был весьма символичен и, по ее мнению, превосходно олицетворял собой отношение метрополии к выходцам из своих бывших колоний.
Читать бесплатно другие книги:
