Ж. замечательных людей Барякина Эльвира

Ездила на книжную ярмарку. Эмили, женщина-легенда, побила рекорды продаж. Кажется, я поняла, в чем секрет ее привлекательности.

Красивые женщины бывают трех типов: куколки, богини и секс-бомбы. Первых хочется удочерить, вторых поставить на пьедестал, о третьих помечтать на досуге. Эмили умудряется сочетать в себе три типа, поэтому ее так легко любить сообща (каждый найдет что-то свое) и так сложно — дома (каждый найдет что-то чужое).

Мерилин Монро была той же породы. Так что Эмили ждет великое будущее, а меня — хорошие проценты с продаж.

Я оббежала все стенды, поздоровалась с кем надо, и удрала, от кого не надо. Купила себе лимонад и встала в сторонку — перевести дух.

У стенда напротив литагентша приставала к редактору:

— Так вас зовут Уилл? Чудесное имя! Откуда вы? Из Нью-Джерси? О, я обожаю этот штат!

— Врет, — шепнул мне стоящий рядом мужик.

Я покосилась на него: седой, толстопузый, борода как у боцмана.

— Не умеет продавать, — добавил он. — Она пытается быть любезной, а нужно быть полезной. Спросить: «Какие книги вам сейчас требуются?» и предлагать не то, что у тебя есть, а то, что ему нужно.

Мы познакомились:

— Ричард Мэнфред, поставщик летающих унитазов.

— В смысле? — не поняла я.

— Наша компания производит туалеты для самолетов. Незаменимая штука, я вам скажу. Особенно на высоте.

Ричард ходит на книжные ярмарки набираться идей. Его интересует «странный» бизнес: что-нибудь невероятное, иногда неприличное, но прибыльное.

Пару лет назад он основал компанию, которая занимается утилизацией ампутированных конечностей в больницах.

— Выкидывать их нельзя, хоронить глупо, вот мы и делаем эту работу.

— Ого!

— Другая моя компания печет пироженые для кошек в виде мышек. Еще классная штука — «настоящие» письма от Санта-Клауса. Доставляет карлик-курьер в костюме гнома.

Ричард придумывает идею, подыскивает исполнителей и дает деньги на раскрутку.

— А сегодня вы натолкнулись на что-нибудь интересное? — спросила я.

Ричард достал из портфеля пару книг: одна — по топ-менеджменту, другая — о проблемах бедности в странах третьего мира.

— Вот думаю основать компанию по антикризисному управлению государствами, — сказал он полушутя-полусерьезно. — Как вам такое рекламное объявление: привлечем инвестиции, замирим с соседями, подберем толковых министров. Через десять лет ваша страна обгонит Монголию, через двадцать — Францию. А там и США на поклон придут.

Я улыбнулась.

— Прогорите.

— Почему?

— Потому что вы не сможете уволить свой народ. Люди живут именно так, как хотят: кто-то по закону Мерфи, кто-то по закону шариата, кто-то по закону подлости. А правитель — это всего лишь символ.

Я рассказала Ричарду историю Екатерины Великой. В молодости она была большой поклонницей идей Просвещения: свободы, равенства и т. п. Однако Россия не желала спасаться: всех все устраивало. В 1767 году Екатерина созвала 500 депутатов от всех сословий, но они не только не пожелали отменять крепостное право, но слезно просили государыню более так не шутить.

Мы с Ричардом спорили целый час. Он бизнесмен и верит, что если поменять местами слагаемые, то сумма изменится. А я кухонный философ: я верю в то, что насильно нельзя осчастливить ни страну в целом, ни отдельного человека.

Мой собственный папа на днях звонил и возмущался: гады ГПДД-шники содрали с него взятку! Вот если бы было нормальное правительство, вот если бы закон торжествовал…

А ты не давай! Можно ставить себе высокие цели: я хочу изменить мир. А можно изменить данную ситуацию: вот сейчас не будет взятки. Извините, товарищ милиционер, но у вас нет выбора. Папа предпочитает считать, что от него ничего не зависит. Так проще.

Я предложила Ричарду написать книгу о нестандартных бизнес-решениях. Мои самые лучшие авторы именно так и находились: случайная встреча, разговор, а потом — бестселлер. Ричард обещал подумать.

— А вам самой хочется осуществить какую-нибудь дикую мечту? — спросил он.

Я ничего не сказала о ребенке. А то однажды в мою дверь постучится карлик в костюме аиста.

ЖЕНСКИЕ ДЕЛА

4 июня 2007 г.

Орла-то, небось, продалась привидениям. Иначе с чего мои издатели тянут резину? Обещали прислать план по раскрутке еще в пятницу, а сегодня понедельник — и ничего. И не надо про завал на работе: здесь без нечистой силы явно не обошлось!

Все хотят моей смерти. Кевин-злодей отправил Пола в Индию — судиться за права.

Неделю назад его пригласили на фестиваль индийского кино. Он пришел, прочел речь о дружбе народов… А потом выяснил, что одна из мумбаиских студий передрала его фильм один в один — только вставила в сценарий песни и пляски.

На прощание Пол вручил мне ключи от своей квартиры:

— Папа Жао уходит в отпуск, так что не забывай разбирать почту.

Почему он уехал тогда, когда моя душа так просит его тела?

В ванной все еще пахнет его одеколоном; я набрызгала на запястье несколько капель — сижу, вдыхаю запахи своего мужчины.

Выцветшее от зноя небо… Я затемнила жалюзи; в лучах солнца — скучные пылинки. Часы на стене: тук… тук… тук…

Ожидание — тюрьма нестрогого режима.

— Во какого классного бой-френда ты себе завела! — восторгается Джош. — Посуду не пачкает, под ногами не болтается… Просто идеал!

А я через каждые пять минут проверяю имейл: «Дозу мне! Дозу!»

Я высчитываю, где Пол сейчас — вроде бы должен быть в отеле. Почему не пишет? Что-то случилось? В голову лезут дикие мысли про индийских красавиц. У них небось талия есть, а у меня — только экватор…

Джош сказал, что страдать от одиночества — это стадный инстинкт.

Вечером:

Бог, привет. Это я. Помоги мне быть счастливой и самодостаточной.

ХИМИЯ И ЖИЗНЬ

5 июня 2007 г.

На интернет-призыв Агнессы откликнулась целая куча мужиков. Семь спросили, какой у нее размер груди. Трое были безработными, двое жили в Турции.

Стройный парнишка в ковбойской шляпе показался интересным, но сходив на свиданку, Агнесса тоже разочаровалась. Дядя был ковбоем двадцать лет назад.

Последним, почти через месяц после размещения анкеты, откликнулся некто Каябяб.

Агнесса показала мне фотографию азиатского мужика с усами.

— Говорит, что биолог, а выглядит как маньяк.

Мужик и вправду походил на полицейский фоторобот.

— Кто хоть он по национальности?

— Филиппинец. Мардж! Что делать? Он пригласил меня позавтракать в ресторане.

— Ну так сходи. Не понравится — сбежишь.

Агнесса долго смотрела в глаза Каябяба, а потом сказала:

— Я к нему не пойду. По крайней мере, одна.

Пришлось тащиться за компанию.

Каябяб действительно оказался маньяком, правда, не совсем типичным. Он пришел в ресторан в лабораторном халате. Простецкое лицо, а руки — как у хирурга.

— С кем я сейчас знакомлюсь? — спросил он, растерянно переводя взгляд с меня на Агнессу. — Ах, с вами? Замечательно!

Говорил он без акцента — значит, не иммигрант.

Мы сели за столик. Агнесса напряженно глядела себе в тарелку. Каябяб тоже делал вид, что интересуется машинами за окном. Пауза в разговоре превратилась в немую сцену.

— Над чем вы сейчас работаете? — проговорила я.

Каябяб выпрямил спину, расправил усы и стал маньячить:

— Видите этот корнеплод? — Он ткнул вилкой в гигантскую картофелину на тарелке. — Это наши результаты. Мы занимаемся генной модификацией продуктов.

У Агнессы отвисла челюсть.

— Я так и поняла: он — отравитель.

Каябяб не знал, на кого напал. Агнесса и сама не может жить без здорового питания и другим не дает.

— Недавно проводился опыт, — угрожающе начала она, — и у всех крыс, которые питались вашей жратвой, отказала печень, селезенка, а потом и мозг!

— Поразительно! — вытаращил глаза Каябяб. — Я этого не знал!

— Зайдите на сайт «Гринпис». Там все сказано.

— Кем? Среди их авторов — ни одного ученого-генетика.

Он демонстративно слопал еще один кусок картошки.

— А вы можете гарантировать, что ваши продукты… э-э… безопасны? — спросила я. — Вдруг из-за них вместо волос ботва будет расти?

Каябяб посмотрел на меня с сожалением.

— Мардж, вы хотя бы представляете, как работает ваш желудок?

— Паршиво. Вчера погрызла семечек, ощущение было — будто гантель съела.

Каябяб даже не улыбнулся.

— Вы сейчас яичницу едите, — сказал он, — а это носитель куриной генной информации. Не боитесь закудахтать?

— Не-а.

— В желудке ДНК полностью расщепляются. Там от них вообще ничего не остается. Так что никакой ботвы у вас в голове не будет. Если только сами ее не разведете.

Он скорбно замолчал.

— Сил нет каждый раз объяснять! За все время было лишь три исследования, подтверждающих опасность наших продуктов. И результаты каждого были потом опровергнуты. А сотни экспериментов говорят, что все нормально. Просто троим халтурщикам захотелось покрасоваться в телевизоре. Журналисты подхватили — им же деньги за сенсации платят! — и понеслось: караул — нас травят!

Агнесса, набычившись, смотрела на него.

— Но вы же не знаете, как это отзовется через сотни лет.

— Колумб тоже не знал, куда плыл. Но если бы он дома остался, мы бы с вами здесь не сидели.

Разошлись, каждый заплатив за свое.

— Больше не пойду в этот ресторан, — сказала Агнесса. — Они людям картошку ядовитую подсовывают.

— Не веришь Каябябу? — спросила я.

— Я вообще мужикам не верю.

Придя домой, я отправилась в интернет. История с генно-модифицированными продуктами оказалась весьма любопытной. Когда американцы открыли, что в геном растения можно вставить ДНК другого организма, в сельском хозяйстве совершился переворот.

Ученые заговорили о том, что найдена панацея от голода. Поля, пригодные только для кактусов, стали засевать кукурузой и пшеницей. Цены снизились, качество возрасло.

Изобретатели нового метода ждали, что мир кинется к ним в объятья, но произошло обратное. Проблемы начались, когда американские продукты пустили на экспорт. Сельское хозяйство в Европе и так загибалось, а тут появился конкурент с более дешевым и красивым товаром. Европейские фермеры были поставлены перед выбором: либо перенимать чужие технологии, либо выдавливать врагов с рынка. Проще всего было раздуть скандал, а под шумок принять нужный закон.

Сейчас в большей части Европы генно-модифицировнные продукты запрещены. Многие страны Африки отказываются принимать гуманитарную помощь, если она «не настоящая». Ввоз «вредных семян» приравнивается к контрабанде наркотиков. Между тем детишки-скелетики мрут как мухи.

ВАШ ДОСУГ

6 июня 2007 г.

Жизнь опять не удалась.

Сходила к дантисту подлечить зуб. Он мне заодно и прическу сделал. Повернулся на стуле, зацепил пуговицей волосы — и так раз двадцать. Кстати, ничего вышло: перекошеная копна отлично гармонирует с перекошеной щекой.

У Пола сейчас полвторого ночи. Так и не позвонил. Я терзаюсь от разлуки, а он нет: не потому, что не любит, а потому что доверяет. Мне же по старой привычке кажется, что меня бросили.

Я ненавижу Лос-Анджелес за то, что в нем нет Пола. Мне в нем душно, как в тесном свитере с воротом под горло. Никак не привыкну к тому, что я сама могу делать себя счастливой.

Еду в машине — смотрю по сторонам: здесь мы с Полом были, сюда заходили, вот на этом месте он рассказал мне несмешной анекдот про пиявок. А я все равно смеялась, потому что рассказывал — он.

КУЛЬТ ЛИЧНОСТЕЙ

8 июня 2007 г.

Как я не люблю, когда мои враги говорят что-то дельное! Орла, может, и хреновый писатель, но бизнесвумен она — от Бога.

Я завела себе дурную привычку — каждый день читаю ее блог. Искренне радуюсь, когда она спрашивает поклонников, на какой фотографии она выглядит сексуальнее, и никто ей не отвечает. Еще лучше — перебранки с коллегами: Орла находит в Сети какую-нибудь писательшу и начинает стебаться. Та огрызается: «Да ты сама убогая! Тебя только в сортире читать!»

Битва «инженеров человеческих душ» выглядит незабываемо.

А сегодня Орла опубликовала блестящую статью «Как делать деньги на книгах». У хороших произведений есть одно общее свойство: мне всегда жалко, что их написала не я. Все четко продумано и разложено по полочкам; отличный деловой язык…

Не выдержав, я даже оставила комментарий: «А вот бизнес-статьи у вас получаются». Орла была сама любезность: «Мардж Тенш! Кажется, я дала вам понять, что меня не интересует ваше мнение. У вас плохо с памятью?»

Ах, если бы… В том-то и проблема, что с памятью у меня все отлично. Я не могу простить Орлу и выкинуть ее из головы.

Рассказала Мелиссе.

— Пропиши мне какой-нибудь отворот, что ли. Я не хочу о ней думать!

Мелисса сказала, что отвороты на меня не подействуют, потому что я в них не верю.

— К тому же ты сама напросилась на грубость — хотела не восхититься, а лишний раз доказать Орле, что она не умеет писать художественную литературу. Когда ты делаешь людям больно, кто-то всегда страдает. Чаще всего — ты сама.

Надо вышить эти слова крестиком и повесить над столом. Приедет Пол, попрошу его заблокировать сайт Орлы.

Вечером:

Решила накропать еще более крутую статью для писателей — но по-русски. Однако дальше слов «Успешный автор должен писать каждый день» не уехала. Пришлось опять взяться за стихи:

ТРУД

9 июня 2007 г.

Возвращаясь в гостиницу, Пол звонит мне. Он не хочет говорить о бизнесе («Приеду домой — расскажу»), и мы трепемся о всяких глупостях — лишь бы слышать голоса друг друга.

— Ты помнишь свое первое дело? — спрашиваю я.

— О, да! Я защищал мастера по татуировкам. На него подал в суд мужик, который решил вытатуировать у себя на плече имя девушки. А ему вместо «Сэнди» написали «Кэнди». Истец потребовал оплатить не только исправление татуировки, но и медицинские расходы — девушка его побила.

Я хихикаю.

— Ты выиграл?

— Продул, разумеется. Очень потом терзался.

Мы болтаем часами. Практика у Пола обширная — и каждая история лучше другой.

Индийцы, живущие в США, решили женить сына на девушке с исторической родины. Друзья, тоже американские индийцы, порекомендовали свою племянницу. Фотография понравились, и весь клан отправился в Дели свататься.

— А на месте оказалось, что им прислали портрет, обработаный Фотошопом, — рассказывает Пол. — Девица была страшная, как змей. Вернувшись домой, жених подал иск на 100 тысяч: авиабилеты для всей родни, гостиница, подарки — у них же все с размахом делается.

— Ты выиграл?

— Частично. Судья сказал, что не будет поощрять дикость нравов.

Но больше всего мне понравился случай, который Пол разрулил перед самым отъездом.

Голливудские звезды лечатся по всяким элитным учреждениям: у них там и сервис, и техника на грани фантастики. В одной из таких клиник решили внедрить супер-современную базу данных на всех пациентов. На семинаре инструктор начал показывать врачам, как заполнять карточку больного:

— В графе «Имя» пишем «Тест». В графе «Диагноз»… ну, давайте внесем СПИД и сифилис. В графе «Состояние больного» — беременность, пятый месяц.

Врачи целый час изголялись над виртуальным пациентом.

— А как сохранять учетную карточку? — спросили из зала.

Инструктор нажал на кнопку «Сохранить».

А на следующий день был скандал. Всемирно известный актер позвонил в администрацию и начал орать, что его 15-летней дочери приписали целый букет постыдных болезней и беременность.

Персонал в ужасе засуетился.

— А как ее фамилия? Как у вас?

— Нет. У меня — псевдоним. А у нее — Тест. Дженнифер Тест.

ЧТО ХОЧЕТ ЖЕНЩИНА

11 июня 2007 г.

Надо бросать курить… А то я рожу ребенка, он вырастет и напишет обо мне в мемуарах: «Я до сих пор помню неповторимый запах материнского табака». Ужас!

А как бросишь? Я могу бросить работу или, например, камень в чужой огород. А для того, чтобы не курить, надо перестать покупать сигареты. С этим-то как справляться? Бросить привычку ходить в магазины?

В умных книжках написано, что в первую очередь нужно изменить свою идентификацию. Я должна считать себя некурящей — тогда мне даже в голову не придет мысль о сигарете.

Целый день считала себя табако-независимой женщиной. К вечеру передумала. Тварь я дрожащая или право имею?

Наимелась права, сижу довольная физически и недовольная морально.

Надо устроиться к Джошу на бензоколонку. Там не забалуешь.

До начала 20-го века дама с папиросой была социальным изгоем, и из-за табу на женское курение табачные фабрики теряли половину потенциальных доходов. Родоначальник PR Эдвард Бернес (племянник Зигмунда Фрейда, между прочим) предложил концепцию продаж, завязанную не на необходимости, а на символе. Женщины не нуждаются в папиросах, но они будут их покупать, потому что курение является знаком их социального статуса и позволяет им думать о себе лучше.

Что было сделано: во время традиционного нью-йоркского парада десятку красивых суфражисткок дали в руки по папиросе. А когда журналисты спросили, что это за вызов общественному вкусу, лидерша ответила, что папироса — это «факел свободы», который подчеркивает их равноправие с мужчинами. Мода на курение охватила Америку в считанные месяцы. Леди, которым нравилось думать о себе как о передовых и независимых, начали дымить словно паровозы.

Причина давным-давно ушла в прошлое, а стереотип держится до сих пор. Я ведь и сама взялась за сигарету, чтобы продемонстрировать: Минздрав мне — не указ.

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

15 июня 2007 г.

Услышав Зэка в телефонной трубке, я вздрогнула. Предчувствие покатилось: сейчас в какую-нибудь авантюру втащит!

Так и оказалось.

— Твой Ронский еще жив? — спросил Зэк. Голос его звучал бодро.

— Жив, к сожалению.

— Слушай, а ты можешь его привезти к нам на студию? Мы тут снимаем рекламу собачьих консервов и нам мопса не хватает.

Меня подвели тщеславие и жадность.

— А денег дадите?

— Полтинник за съемочный день.

Я посмотрела на Ронского, любовно грызущего садовую галошу. Толстый, вредный, глухой как пень… Артист! Единственная достопримечательность — морщинистая рожа. Мопсов выводили специально для китайских императоров — как живой талисман. Чем больше складок — тем вернее среди них мог затеряться иероглиф счастья. Я как-то спросила Папу Жао, что написано у Ронского на лбу. Тот долго рассматривал его, а потом сказал, что мне лучше об этом не знать.

— Завтра пойдешь отрабатывать жратву, — сказала я Ронскому.

На студии нас ждал мужик в тренировочном костюме.

— Меня зовут Фрэнк. Я — тренер, — представился он. — Можно посмотреть вашу собачку?

Ронский покорно терпел, пока Фрэнк заглядывал ему в пасть и уши.

— Нормально. Он обучен каким-нибудь командам?

Я перечислила жизненные достижения Ронского. «сидеть», «лежать», «дай лапу», «чтоб ты сдох!» (при этом мой питомец валится на спину, подкатывает глаза и начинает хрипеть).

— Правда, он глухой и понимает только язык жестов, — пояснила я.

Фрэнк сдвинул кепку на затылок.

— Интересно. А еще что он умеет?

— Может сделать «По приютам я с детства скитался».

Я вытащила из кармана конфету, и Ронский тут же сделал трагическое лицо, сел на попу и замахал передними лапами.

— О, то, что надо!

Внутри съемочного павильона царил хаос. Штук десять разнопородных собак гавкали, чесались и заглядывали друг другу под хвосты.

Ронский заметил в толпе аппетитную пуделицу. Я дернула поводок.

— К ноге!

Он растеряно посмотрел на меня: «Мама, там же девочки! Там любовь!»

— Какая тебе любовь? Ты же кастрированный!

Ронский трагически передохнул: «Ах, да. Я забыл».

На Зэке была белая куртка, высокий колпак и белоснежный фартук. Он должен был играть графского повара, которому поручено накормить хозяйских собак.

— Мардж, привет!

Я смутилась. Он был такой открытый, праздничный, накрахмаленый. А я всю дорогу репетировала, как сухо поздороваюсь и пройду мимо.

Молчать было неудобно.

— Как карьера? — спросила я.

— Хорошо. Вчера фашиста играл, сегодня повара, а завтра буду Рим разрушать. Мне только что агент позвонил: HBO телесериал снимает, и им нужны вандалы. Я как раз подхожу — у меня даже опыт работы имеется.

Зэк рассказал, как у них в школе засорился женский туалет, и во дворе поставили пластиковую кабинку. Забравшись на верхний этаж, они с пацанами дождались, когда директриса вошла внутрь, и скинули на крышу кабины шарик с водой. Крышу проломило, директриса без трусов выскочила — а эти негодяи засняли все на камеру.

— Ну вы козлы!

— Знаешь, как меня папка ремнем отходил? А потом еще из школы отчислили.

Все вернулось на круги своя. Мы с Зэком болтали и хихикали — точь-в-точь как раньше. Не пойму я этого мальчишку. То он сильный и очаровательный, а то серый и протухший. Но себя я понимаю еще меньше… Зачем я потащилась на эти дурацкие съемки? Нервных потрясений захотелось?

Фрэнк позвал собачников к себе. Режиссер объяснил диспозицию:

— Здесь у нас графская кухня, здесь повар — он варит обед. В открытую дверь вбегают собаки, рассаживаются вокруг повара… Все знают команду «сидеть»?

— Все…

— Отлично. Потом цирковые собаки показывают номера и требуют в награду собачьи консервы. Остальные сидят смирно для массовки. Понятно?

— Понятно…