Ж. замечательных людей Барякина Эльвира

СЛИЯНИЯ И ПОГЛОЩЕНИЯ

6 мая 2007 г.

Я чуть не упала, когда Агнесса объявила мне, что ей нужен жених.

— Какой-нибудь завалящий, но только чтоб с паспортом.

Новое руководство театра не продлило ей рабочую визу.

— А, может, тебе в другое место устроиться? — предложила я.

Агнесса только вздохнула.

— Да кому надо лишний раз связываться со службой иммиграции? Я ж не примадонна.

В квартирном комплексе, где живет Агнесса, половина обитателей — иммигранты. По вечерам, когда спадает жара, они собираются вокруг бассейна и обсуждают способы получения грин-карты.

Легенды кочуют из уст в уста:

— Если жениться фиктивно, то лучше искать невесту среди актрис. Им деньги нужны на голливудскую улыбку.

— На Сансет-бульваре есть один мужик — бывший зубной техник. Он из витаминок вытачивает противозачаточные таблетки. Один в один как настоящие! Находим себе американского бой-френда, при нем пьем таблеточку и… залетаем! А там его уж можно к стенке припереть: женись, паразит!

От таких разговоров Агнессе дурно делается.

— Давай лучше тебе нормального мужика найдем? — предложила я.

Агнесса посмотрела на меня как на блаженную.

— Да где я его найду? Твой Пол — единственный нормальный мужик из всех, кого я знаю. Да и он наверняка что-нибудь скрывает.

На самом деле мест, где водятся качественные мужчины, полным-полно. Самое лучшее — Лос-Анджельский аэропорт. Это удивительно, сколько интересных дяденек летает самолетами.

Идет, скажем, джентельмен. В глазах — легкая усталость и понимание жизни. Следишь за ним: один, никто не встречает, вещей мало — значит, командировочный. Кольцо есть? Нет? Можно знакомиться.

— Мистер Смит?

— Э-э… Вы ошиблись.

— Ой, извините… (кокетливый взгляд из-под ресниц). А я бы многое дала, чтобы вы были мистером Смитом. Мы бы тогда познакомились…

Разве ж он откажется?

Еще отличное место для знакомств — Лас-Вегас. Там по дорогим казино пасется очень любопытная публика. Следишь за игрой, громко болеешь за «клиента», а по результатам либо восхищаешься, либо сочувствуешь.

Ну и открытие художественных выставок. К нашим услугам весь спектр женихов — от благородной профессуры до газетчиков. Может, и министр холостой попадется — откуда-нибудь из Японии.

В музеях знакомиться еще проще, чем в казино: спрашиваешь «клиента», нравится ли ему картина и тыкаешь наугад в любое полотно.

Агнессе ничего из предложенного не подошло.

— Да не получится у меня! Мужикам не нравятся умные и независимые женщины.

— Мужикам не нравятся угрюмые, — отозвалась я. — Привлекательность — это расправленные плечи и хороший вкус.

В конце концов я уговорила ее дать объявление на сайте знакомств.

Весь вечер мы корпели над текстом. Я, как опытная обольстительница на пенсии, советовала:

— Не пиши про ум и профессию. Поначалу мужиков интересует только приличная фотография…

— Идиоты… — заранее ужасалась Агнесса.

— Самцы других видов еще хуже. Их интересует, как пахнет дамская попа.

Агнесса долго изучала объявления «конкурирующих фирм».

— Слушай, если закрыть фотографии, то вообще непонятно, кого они рекламируют: себя или какой-нибудь вездеход: цвет, возраст, длина. Они бы еще графу «грузоподъемность» приписали.

Подумав с минуту, Агнесса застучала по клавишам:

«Требуется красавец, умница и душа компании. Желательно в одном лице (но по отдельности тоже сойдет)». А в графу «О себе» добавила: «Я маленькая, твердая и теоретически могу быть многогранной. Если меня найти и отшлифовать — буду стоить целое состояние». Подпись «С»[13].

— Не представляю, как я пойду на свидание с чужим мужиком, — сказала Агнесса, отправив анкету. — Он как взглянет на меня, так и поймет, что мне только грин-карта нужна. У меня все на лице написано.

Пи-Пи принесла свои фламастеры.

— Мам, я могу тебе лицо закрасить — ничего видно не будет.

Я спросила Агнессу, как поживает Зэк.

— Нормально, — отозвалась она. — Говорит, что все бабы — дуры, а все адвокаты — сволочи.

И это после всего, что мы с Полом для него сделали.

КРОКОДИЛ

8 мая 2007 г.

Я сидела у Пола в приемной и ждала, когда он закончит с клиентом. Мне хотелось гулять. Эрни наконец-то уехал домой, и это был отличный повод для похода в ресторан и прогулки под луной.

За перегородкой, у секретарского стола, раздавался треск клавиш и воркование Бешеной Козявки Картера:

— Эммануэль, я ведь к тебе не пристаю… Я только из любопытства спрашиваю: какая часть мужского тела тебе больше всего нравится?

— Крепкое мужское плечо. Отойдите, вы мне свет загораживаете.

Но Картер не унимался. Рабочий день закончился; дома его никто не ждал, кроме кактуса в горшке…

— Эммануэль, ну что ты такая суровая? Я ведь твой начальник и могу принять меры. Как ты, например, относишься к шантажу?

Треск клавиш стих.

— Положительно. Вот, например, отец Дэниэл в прошлое воскресенье очень хорошо нас всех пошантажировал: «Не прилепляйте жвачки под сидения церковных скамеек! А те, кто прилепит, не будут допущены к причастию».

Забыв про работу, Эммануэль начала пересказывать Картеру содержание воскресной проповеди. Он слушал, не перебивая. В стеклянном шкафу отражалось его страдающее лицо.

Картер смешной. Он ведет себя злодеем потому, что искренне верит в лозунг: «Боятся, значит, уважают». Жена от него сбежала, отсудив половину имущества, друзей нет, если не считать сердобольного Пола. Зато есть большая зарплата, которую Картер тратит на супер-современные видеоигры, созданные под заказ. В них его все любят и уважают; боевая подруга выглядит как Эммануэль, а главный враг — как бывшая жена, которую он с удовольствием расстреливает из гранатомета.

Мы с ним как-то поспорили. Он был в своем репертуаре:

— Знаешь, Мардж, почему ты ничего не добилась от жизни? У тебя есть голова на плечах, но нет силы. Ты слабая.

— А в чем сила, брат?

— Вот смотри: я откровенно сказал, что про тебя думаю, а тебе слабо сделать то же самое. Ты постоянно будешь защищаться, а я нападать. И так во всем — мне просто больше позволено.

— И ты от этого счастлив?

Так и не ответил. Хотя что ему отвечать? Если ты добр и справедлив, ты можешь надеяться, что люди будут платить тебе тем же. Твое будущее прекрасно, и ты ждешь его с нетерпением. А если ты гад, тебе ничего не светит, кроме подлостей в ответ.

Каждый сам выбирает, жить в предвкушении счастья или беды.

Оказалось, что у Пола сидел Зэк. После того, как я внесла за него залог, мы не виделись. Мне не хотелось вспоминать о муженьке: красота, которую нельзя присвоить, раздражает.

Я думала, Зэк смутится, увидев меня. Ничего подобного! Полез обниматься.

— Слушай, давай устроим из развода что-нибудь грандиозное! Позовем гостей, пусть они нам подарки принесут… Друг другу тоже чего-нибудь подарим.

Пол попытался мне что-то сказать, но Зэк оттер его спиной.

— Тебе, Мардж, что хочется получить от меня на развод?

— Пульт дистанционного управления, — хмыкнула я. — Чтобы держать тебя в узде, но где-нибудь подальше.

— Давай еще две штуки закажем: для Пола и для твоего следующего мужа. Ты все равно на достигнутом не остановишься.

Высунувшись из-за перегородки, Эммануэль и Картер внимательно следили за происходящим.

Зэк крепко пожал руку Полу.

— До свидания, мистер Вардлоу! Мардж, дорогая, я тебе позвоню.

Маленькая месть — сладчайшее из удовольствий. Полутона, намеки — ничего противозаконного.

Я позвала Пола гулять, но он не пошел.

— Извини, работы много.

Зэк проехался по его самолюбию как на танке. С огнем играет, засранец. Для Пола дело чести — вести себя профессионально с клиентами. Раз обещал вытащить Зэка из беды, значит, сделает. Но он ведь может и обидеться. А если Пол обидится, Зэк сядет.

Картер вышел вместе с Полом, и мы с Эммануэль остались одни.

— Как ты отшиваешь мужиков, которых не хочешь? — спросила я.

Красавица тонко улыбнулась:

— Я им говорю, что у меня на спине следы от банок, во рту — кариес, а на губе — начинающаяся «простуда».

— Ну и как, помогает?

— От Картера нет. Он мне про свой кариес рассказывает.

НАШЕ НАСЛЕДИЕ

9 мая 2007 г.

День Победы. Здесь, в Штатах, его, разумеется, не празднуют. К 9 мая 1945 года еще не отгремела битва за Тихий океан. Еще были живы те, кто погиб при штурме Окинавы, во время операций в Брунее и Японии… Но все равно как-то хочется торжественной скорби.

Это был мой любимый праздник. Помню — парады, тюльпаны, черно-белые фильмы по телевизору… Мне как-то довелось стоять в почетном карауле у памятника. В полированном граните блестело мое отражение, и на своем лице я читала имена погибших.

Бабушка рассказывала мне о родных, сгинувших на войне. Сидела, глядя в окно невидящими глазами, и перечисляла:

— Дядю Ваню убили под Сталинградом; Мишин истребитель был сбит; Надю взяли в плен и расстреляли…

Все эти люди приходились мне родственниками, но я ничего о них не знала: они остались только в бабушкиной памяти. Канули — как камешки в воду: без следа и без возврата.

От таких мыслей хотелось плакать и мстить.

Много лет спустя, я поняла, что в детстве мой мир был таким же черно-белым, как военная кинохроника. Я перечитала горы мемуаров русских, немцев, американцев… Из черно-белого мое кино становилось кроваво-красным.

Агнесса рассказывала, что ее бабушку угнали на принудительные работы… русские. Семнадцатилетнюю девчонку арестовали на рынке, во время облавы, и в числе десятков тысяч других «фашисток» отправили валить лес в тайгу.

Рабство… На тысячу человек — 6 корыт, 15 расчесок и одна баня вместимостью «25 чел. в час». За год каторги треть «контингента» перемерло. И это сделали наши — в порядке мести за разрушенное народное хозяйство. Мстили не виновным, а тем, кто под руку попадется.

У американцев — Хиросима и Нагасаки, у немцев — Бухенвальд и Бабий Яр, у итальянцев — Эфиопия… Не было правых и виноватых в этой войне. Не было Света и Тьмы. Было общее, всемирное помрачение рассудка. Убийство людей провозглашалось подвигом — и чем больше, тем лучше. Жалость к пленному расценивалось как пособничество врагу. Отказ стрелять — как дезертирство.

Человеконенавистничество — вот что привело к той войне. Ни Гитлер, ни Сталин, ни Рузвельт, ни Муссолини не нажимали курки и не ставили мины. Их народы сами соглашались быть убийцами: и все — ради жизни на земле, ради счастья своих детей.

Я знаю, я утопист — наивная и нелепая со своей жаждой мира во всем мире. Ведь выбор был простой: либо ты убьешь, либо тебя.

Но я все равно праздную 9 мая по-своему. Для меня это день памяти тем, кто в убийственное время делился куском хлеба. Кто спасал приговоренных, кто не сломался после всего, что видел, и научил свое потомство жить без войны. Мы, кажется, умеем. Во всяком случае, большинство из нас.

У американского поэта Карла Сэндберга есть замечательная фраза: «Когда-нибудь объявят войну, и никто не придет». Вот на это много мужества надо.

ВОИН

11 мая 2007 г.

Будучи резервистом морской пехоты, Джош обязан ежемесячно ездить на сборы — поддерживать боеготовность страны. Обрядиться в форму, пережить построение, послушать речь офицера о воинской чести и опозданиях. Затем резервистам подбирают занятие: мыть хаммеры или убирать территорию.

Джош отчаянно ненавидит сборы. Когда он записывался в морскую пехоту, он мечтал о боевой славе, а не о граблях и мочалках. Но у государства свои взгляды на солдатский долг.

К тому же до недавнего времени Джошу приходилось общаться на сборах с Вованом, еше одним русским резервистом. Добрый сержант всегда ставил земляков на одни работы. В результате Джош вкалывал за двоих, а Вован сидел в теньке и обмахивался панамкой.

— Подкопски, в рыло получишь, — говорил он на все попытки Джоша заговорить о Конституции и правах.

Вован был здоровый как бульдозер.

Взводу Джоша досталась старая амуниция, уже прошедшая огонь, воду и придирки начальства. Резервисты обязаны были хранить ее дома и самостоятельно приводить в порядок, но сколько Леля не пыталась гладить сыновьи штаны и начищать пряжки, бравого вояки из ребенка не получалось.

Особенно Джоша бесил противогаз: носить резиновую маску, в которой неоднократно бывала чужая рожа, — это все равно что целоваться с незнакомым мужиком.

После очередной пробежки в условиях «химической атаки» Джош решил, что с него хватит. Прехав домой, он выкинул противогаз в мусорку, а потом подумал и вытащил обратно. Эта хреновина наверняка стоила денег и ее можно было продать на интернет-аукционе. Предчувствие его не обмануло: товар ушел довольно быстро — и с приятной прибылью.

На очередном построении сержант подскочил к Джошу:

— Где противогаз?

— Потерял, — вздохнул тот. И рассказал трагическую историю о машине, в которую залезли воры.

— Это наверное были грабители банков, — сказал Джош. — Противогаз — незаменимая штука для ограбления: ни одна сволочь не узнает.

— Пойди на склад и возьми другой, — велел сержант.

Вскоре Джош захотел сменить портупею. На этот раз он сразу пошел к кладовщику.

— Потерял. Новая нужна.

Ни слова не говоря, тот выписал все, что надо.

Слух об успехах Джоша пополз по военной базе. Обнаружив, что Родине для них ничего не жалко, резервисты за пару дней растеряли половину казенного имущества.

— Урою! — вопил сержант. — Вы что, в боях побывали? Десять человек пришли на построение без ремней!

— Это Подкопски первый начал, — сказал Вован.

Решив убить сразу двух зайцев, сержант отправил и зачинщика, и доносчика на туалетные работы.

— Вы думаете, вам придется драить сортир зубными щетками? — спросил он недобро. — Гы!

И принес палочки для ковыряния в ушах.

— Чтоб к концу дня нужник блестел!

Джош чистил унитаз и думал о мести. Вован сидел у окошка и грыз фисташки.

— Подкопски, тут какая-то гадость к подоконнику прилипла. Убери, будь другом.

— Я ведь тебя действительно уберу, — бурчал под нос Джош. — Ты у меня дождешься.

Случай представился через пару месяцев.

— Сержант, выделите мне двух бойцов для работы в офисе, — приказал капитан.

— Подкопски и Сумкин!

Вован с нежностью посмотрел на Джоша.

— Ты крепостное право в школе изучал? Сначала жнется барская полоса, а потом холопская. Так что по-быстрому работай: а то мое успеешь сделать, а свое — нет.

Капитан выдал каждому из них по пачке бумаги.

— Каждый год мы делаем рапорты, в которых оцениваются личные и профессиональные качества младшего командного состава. Я все уже написал, вам нужно только занести данные в компьютер, распечатать, дать мне на подпись и отослать в канцелярию. Копию каждого рапорта отправите тому, на кого он заведен. Только будьте очень внимательны — от этих бумаг зависит повышение в звании.

Стоило капитану выйти, как Вован пододвинул свою стопку к Джошу.

— Приступай!

После утреннего построения всех отправили на стрельбище.

— Сумкин, а ты останешься со мной, — сказал сержант.

Во время обеда Вован не появился; не было его и на уборке досок.

Когда всех распустили по домам, Джош специально прошел мимо плаца. Вован бегал по периметру, а рядом в открытом джипе катался сержант и подбадривал его красноречивыми жестами.

— Клянусь, это не я! — прохрипел Вован, валясь на землю.

Сержант притормозил.

— Какой ты, все-таки гад, Сумкин. Стучишь, пытаешься свалить вину на других… Я б тебя гнал из морской пехоты поганой метлой!

Джош не стал дослушивать и прибавил шагу.

Перепечатывая рапорт на сержанта, он написал, что за тем наблюдаются некоторые странности: сержант подолгу беседует с портретом президента в конференц-зале и жалуется ему на простатит. А на учениях надевает поверх каски ободок с ушами Микки-Мауса. Он говорит, что уши нужны для перехвата секретных мыслей противника.

Капитан подписал рапорт, не глядя, и Вован с чистой совестью взял результаты «своей» работы, отправил их в штаб, а копии раздал адресатам.

СЛОВО И ДЕЛО

12 мая 2007 г.

Из Лели вышел камень в форме сердечка. Врач посоветовал положить его в кошелек:

— Это будет ваш Камень Благодарностей. Каждый раз, когда вы наткнетесь на него, говорите «спасибо» за что-нибудь хорошее. Ваша задача — почувствовать себя счастливой: это настроит вас на выздоровление.

Леля всерьез занялась добычей счастья.

— Счастье — это выработка определенных гормонов, — говорит она. — Их вызывают, как шаманы — духов. Можно обкуриться травы; можно поселить счастье в идоле и приносить ему жертвы, а можно ощущать его в себе.

Продавцов она благодарит за внимание, полицейских — за службу, а машину — за удачную поездку.

На прошлой неделе Леля завела «Трудовую книжку судьбы», в которую записывает все ее достижения:

«Когда я забеременела, я хотела сделать аборт. Пришла в женскую консультацию, а там на приеме — Гришка Лопатин, мой сосед по подъезду. Как я могла перед ним раздеться? В результате у меня родился чудесный сын. Господи, спасибо тебе за это!»

Досталось и нашим предкам:

«В 1943 году дедушка в одиночку конвоировал десяток пленных немецких медсестер. На привале они сняли с себя лифчики, и дед настолько растерялся, что они его разоружили. За это дедушку отправили под трибунал. Поезд, на который он не попал из-за суда, разбомбили. Спасибо, Господи, что сохранил деду жизнь».

Я прочитала весь список благодарностей.

— А про любовь что не написала?

Леля только поморщилась.

— Да какая у нас с Колькой любовь? Он мне знаешь, когда последний раз цветы дарил? Пять лет назад. И то хвастался, что купил на распродаже.

Коля такой. Помню, он еще в России говорил, что глупо нести два цветка покойникам, а три — живым. Неэкономно получается: к живым-то мы намного чаще приходим.

Сегодня Леля позвонила:

— Я придумала, за что благодарить Колю. Он правильно делает, что не таскает мне букеты. Цветы — это половые органы растений: спасибо, что он мне их не дарит.

ОЧНАЯ СТАВКА

14 мая 2007 г.

— Я тебе клиентку нашел! — сказал Эрни. — Она гений! Только, чур, десять процентов с гонорара — мои.

Поначалу я решила, что у него очередной приступ самоблаготворительности. Но оказалось, что его протеже — весьма солидная дама.

Имя у нее необычное — Орла. Пять опубликованных романов, своя колонка в журнале. Кроме того, Орла руководит довольно крупным писательским форумом.

— Она завтра приедет в Лос-Анджелес по делам, так что можешь пригласить ее на обед. — сказал Эрни. — Орла как раз ищет себе нового литагента.

Бело-розовое лицо, траурная юбка до земли. На груди — крест как у архиерея.

На скатерти перед Орлой возвышалась гора книжек с игривыми названиями.

Я не знала, что думать о ней. Явно не моего поля ягода. Стильная, гордая, очень уверенная в себе.

— Не принимайте решения сразу, — произнесла она. — Зайдите на Аmazon, посмотрите отзывы на мои книги.

Я прочитала аннотацию на обложке — как всегда, дурацкая, мало о чем говорящая.

— Права на какую книгу вы хотите продать?

— На «Кузницу ведьм». Это мистический детектив.

— А почему вы решили обратиться ко мне?

— Заинтересовалась.

Поначалу был какой-то ледок. Она держалась как леди. А я, как всегда, развела панибратство. Обе старались произвести впечатление.

И тем не менее срослось. Орла улыбалась моим словам. Напав на благодарного слушателя, я распустила хвост. Вывалила все: про свое агентство, про Пола, про то, что мы задумались о ребенке.

— Правда, мы еще не решили, кого хотеть: мальчика или девочку. Мальчики, когда вырастут, должны обручальные кольца с бриллиантами покупать, а девочки — платить за свадьбу. Надо посчитать, что дешевле.

Расстались довольные друг другом. Орла дала мне распечатку своей рукописи. Я прикинула, кто из издателей занимается ее жанром; вспомнила, что Кевин любит всякую чертовщину. Может, посоветует кого из продюссеров…

Вечером:

Орла писать вообще не умеет! Корявый слог, третьесортные тайны… Я проверила по интернету: у нее действительно есть поклонники — из тех, что путают Драйзера с Дизелем и Тамерлана с Талейраном. Возможно, Орла даже зарабатывает какие-то бабки на них.

У меня не бывает сомнений — браться за рукопись или нет. Книги делают из деревьев: если мне дороже дерево, я отказываю. Живые сосны нельзя изводить на дубовые мысли.

Написала два имейла: один Орле с отказом, другой Эрни с наказом: «Не знакомь меня больше ни с кем!».

ПРОБЛЕМЫ РЕПРОДУКЦИИ

15 мая 2007 г.

От Орлы пришел ответ:

Дорогая Мардж!

Неужели вы действительно подумали, что мне нужны ваши услуги? Слава Богу, у меня прекрасное издательство и отличный агент. Мне просто хотелось посмотреть на вас вживую.

А насчет Пола не обольщайтесь: никаких детей у вас не будет.

Всего наилучшего.

Орла

Я набрала Эрни.

— Ты кого мне подсунул?! Ты где вообще эту бабу взял?!

— Да это не я… Это Пол. Это он на ней женился.

Я до сих пор не могу прийти в себя. Почему Пол не сказал мне, что у него была жена?

Они давно разошлись, но Орла до сих пор поддерживает отношения с Эрни. Он-то и разболтал ей про меня.

— Я думал, ей действительно литагент нужен, — оправдывался Эрни. — Откуда мне было знать, что вы, женщины, такие дуры?

Я вспомнила нашу встречу. Орла смотрела на меня, почти не мигая: глаза чуть прищурины, на губах — полуулыбка. Я восприняла это как интерес к моей персоне. Оказалось, это была гадливость.