Убийца первого кла$$а Дышев Сергей
– Спасибо, обогащен. Теперь о более приятном, пожалуйста.
Пробежав глазами текст, Ребров заметил:
– О приятном тут ни слова. Противопоказания. Виагра противопоказана больным с гиперчувствительностью к любому компоненту таблетки. Благодаря известному влиянию на обмен окиси азота-ц-ГМФ препарат виагра усиливает гипотензивное действие нитратов, поэтому его применение противопоказано больным, получающим донаторы окиси азота или нитраты в любых формах.
– Короче, первый вопрос задаем вдове или лечащему врачу, получал ли покойный при жизни донаторы или нитраты?
– Вот тут еще о приапизме... – продолжил читать Ребров. – Употребление таблеток не приводит к заболеванию приапизмом. Что это такое, Максимыч?
– Это, милый юноша, когда твое достоинство все время находится в полной боевой готовности.
Тут позвонили из «дежурки» ОВД «Стригунино», сказали, что машина к выезду готова.
Петрович, бессменный водитель потрепанного «жигуль-шестерки» равнодушно спросил:
– Куда?
Баздырев назвал адрес, одновременно доставая из пачки сигарету для Петровича. Это был тайный ритуал, который знали «старики». Поднеся огонек зажигалки, Максимыч спросил:
– Как там дача?
Дача – это была излюбленно-больная тема для Петровича. Он строил и достраивал ее всю жизнь, но ограничивался короткими ответами, впрочем, с удовольствием.
– Шифер завез, под цвет кирпича. Осенью крышу перестилать буду.
После этого из Петровича можно было выжимать и сто двадцать километров в час, и работы по четырнадцать-пятнадцать часов. Единственное, что он не любил в этих экстремальных ситуациях, когда ему не объясняли, на кой хрен он сюда приехал и что тут случилось, в смысле – кратко изложить историю.
– Кстати, телефоны Зайцевых пробил? – спросил Баздырев.
– Да, вот ребята записали: домашний и сотовый Аллы Сергеевны.
Баздырев набрал номер. Домашний телефон не отвечал. Время было уже 9.40, и Максимыч выразил мнение, что, женщина, скорей всего, поехала на работу. Конечно, он мог сразу позвонить по сотовому телефону, но схитрил. И теперь по заведенному правилу следующим должен был звонить напарник. Такие звонки, когда ты поневоле становишься вестником смерти, для Максимыча, были как ножом по сердцу. По телефону обычно не сообщали печальное известие. Иногда посылали на это неблагодарное дело участковых уполномоченных. Но сейчас у оперов была веская причина самим сообщить о гибели Зайцева.
– Набирай сотовый! – сказал Баздырев. – Скажешь типа, с вашим мужем Зайцевым Борисом Петровичем случилась... беда. Не по телефону, типа есть нюансы. Спроси адрес.
Ребров набрал номер, представился и повторил в точности то, что посоветовал Максимыч.
– Алла Сергеевна, не по телефону. Есть причины. Назовите адрес, мы тут же приедем.
Ребров достал ручку и сделал запись в блокноте.
– Ждет нас в офисе строительной компании «Открытые окна». Поехали!
– Ну, и как восприняла?
– Ну, как... Ради бога, скажите, что с ним, он живой?.. Вот... А вот теперь твоя очередь, Максимыч, говорить, что муж умер при загадочных обстоятельствах.
– Разберемся.
– Максимыч, ты забыл, кто последний раз извещал потерпевшую сторону о гибели фигуранта?
– Это – тот, который попал под электричку? Ну, ты мастак, нашел, чем козырять. Сожительница бомжа... Она так и не поняла, чего мы хотим от нее. У меня деньги на водку клянчила. Нет, Ребров, бомжиха в зачет не идет.
– Черствый вы человек, Василий Максимович. Бомжиха тоже человек, и ничто человеческое ей не чуждо.
– Особенно ее бурная радость, когда получила от меня тридцать рублей на бутылку. И только после этого вспомнила, что спутника жизни звали Вовкой.
Оставшуюся часть пути ехали молча. Уже два года Ребров работал в «убойном отделе» вместе с Максимычем. И хоть и пикировался с ним иногда на равных, но улавливал, чувствовал те особые моменты, когда Баздырев неожиданно умолкал, забывал о своих прибаутках, подначках, сосредоточивался, как охотничья собака, почуявшая след. Он так и говорил: «Я – бешеная милицейская собака!»
Строительная компания «Открытые окна» находилась в одном из особняков в начале проспекта Мира. У входа топтался охранник в черной униформе. Баздырев показал удостоверение и сказал, что их ждет Алла Сергеевна. Стражник попросил подождать в вестибюле. Тут же появился старший охранник, посмотрел оба удостоверения и попросил следовать за ним.
Поднялись на второй этаж. Недалеко от лифта в коридоре стояла блондинка, на вид не старше тридцати. Увидев пришельцев, она изящно опустила в пепельницу сигарету, которую держала двумя пальчиками, и пошла навстречу.
– Вы из милиции? Ради бога, скажите, что с Борисом?
– Можно пройти к вам в кабинет, желательно, в отдельный.
Кабинет Аллы Сергеевны был отделан со вкусом, и «милицейская собака» Баздырев оценил это с одного взгляда: напоминал он уголочек джунглей, будто вырезанный огромным ковшом в низовьях Амазонки и доставленный спецрейсом в ее кабинет. Среди этого обилия пальм, лиан, фикусов, кактусов, неведомых растений и цветов едва можно было разглядеть полки с книгами, стенные шкафы и почетные дипломы.
Но сейчас Баздырева интересовали вовсе не дизайнерские изыски. Он попросил, чтобы хозяйка непременно села. Потому что именно ему нужно было произнести для этой изящной блондинки слова-убийцы. Ее муж Борис Петрович Зайцев пока еще живой, да, с ним что-то случилось, и это скрывают хмурые люди из уголовного розыска. Но надежда витает, может быть все, что угодно, но не то, о чем и страшно подумать.
– Он что-то натворил? – медленно опускаясь в кресло, с мольбой спросила Алла.
– Алла Сергеевна, – начал Баздырев, – нам тяжело сообщать об этом... Ваш муж погиб при невыясненных пока обстоятельствах.
– Как?! Вы что такое мелете? – Она вскочила, глаза ее округлились. – Он попал в аварию? Что с ним, говорите же!!!
Баздырев вздохнул:
– Его обнаружили в номере гостиницы «Лунный свет» с признаками отравления. Тело находится сейчас в морге, вам надо поехать с нами... Если вы в силах. Процедура опознания...
– На Селигере? На озере?
– Эта гостиница в Москве, в Северном округе.
– Эта какая-то чушь, что вы мне говорите! Он уехал отдыхать на Селигер. Он много работал, одышка, он сердечник, я его насильно отправила отдохнуть на неделю. Это ошибка!
«Стоя она выглядит эффектней. Минимум золота, но все очень дорогое», – подумал Баздырев. Он тоже встал, вытащил из кармана пиджака паспорт Зайцева и протянул Алле Сергеевне.
– Да, это его паспорт, – сказала она, вытирая нахлынувшие слезы. – Где вы его взяли?
– Там же, в гостинице, в кармане его пиджака, – ответил Баздырев.
Алла взяла сигарету из пачки, изящную, с золотой каемкой, как миниатюрное воплощение ее самой, рассеянно посмотрела на зажигалку, лежавшую на столе. Ребров тут же вскочил, вытащил свою зажигалку, услужливо поднес огонек.
Не дожидаясь новых вопросов, Баздырев стал рассказывать.
– В ту ночь у него была девочка по вызову, некая Ирина Галушка, иммигрантка из Украины. Работала в гостинице по этому профилю.
– Боже, какая гадость, какая гадость... Хорош «Селигер» с гостиничной проституткой... – Алла опустилась на диван, закрыла лицо ладонями. – Какой позор, как ты мог! Чего тебе не хватало? Кобель...
Она застонала. Ребров открыл бутылку минеральной воды, стоявшей на столе, налил в стакан и поднес женщине.
– Возьмите. Мы вам так сочувствуем.
Она оттолкнула стакан:
– Не надо! Не надо ваших фальшивых сочувствий... Представляю, как он лежит, вокруг чужие люди, суета, посмеиваются. Не повезло... Это проститутка его отравила?
– Пока не ясно. Скажите, Алла Сергеевна, ваш муж употреблял таблетки виагра?
– Не знаю, ни разу не видела. Может быть... Теперь все может быть.
– Значит, в вашей семейной жизни он виагру не применял? – уточнил Баздырев.
– Да как вы смеете задавать мне такие вопросы? – Блондинка вспыхнула, мгновенно пришла в ярость. – Что вы лезете в постель, копаетесь, думаете вам все можно?
– Извините, но у нас есть все основания считать, что вашему мужу подсунули каким-то образом таблетки с ядом, по внешнему виду похожие на виагру.
– Боже мой, какой-то кошмар. – Алла снова остыла и задала разумный вопрос. – А может быть, у него случился сердечный приступ на этой девке... Он был голый? Конечно, ему никто не оказал помощи. Боже, что скажут люди... Так закончить жизнь...
– Да нет, у него все признаки отравления... – мрачно произнес Баздырев. – Алла Сергеевна, вы должны поехать с нами на опознание тела... мужа. Если, конечно, вы сейчас в силах.
– Оставьте меня в покое! – Алла снова закрыла лицо руками.
– Вот моя визитная карточка, кладу на стол, буду ждать вашего звонка.
Максимыч и Ребров спустились вниз, прошли сквозь охрану. Молодчики в черной, америкосовского вида униформе что-то нервозно обсуждали, увидев гостей, умолкли. «Уже знают, – подумал Баздырев, – кто слил, хрен его знает, масс-медиа...»
Петрович, нацепив очки, читал недельной давности «Московский мукомолец». Баздырев спросил его, будем жечь бензин зазря или подождем.
– А мне по бамперу, – ответил Петрович. – Вам, ловеласам, виднее.
Таким веселеньким словом (от глагола «ловить») Петрович называл оперативных сотрудников уголовного розыска.
– Значит, экономим, – сказал Максимыч. – Ранее чем через час женщина не созреет. Вспомнит все – хорошее и плохое, связанное с покойным мужем, всплакнет, взрыднет, да и тянуть ей особо негоже, милиция ведь нынче нервная.
Баздырев вновь предложил Петровичу сигарету, зная наперед, что он ответит.
– Да нет, я лучше свою «Приму».
– По моим прикидкам, у нас еще минуток шестьдесят есть... Слушай, Серега, если мне не изменяет память, там за углом гости из знойного Кавказа торгуют едой с подогревом. – Максимыч достал полторы сотни. – Возьми чего-нибудь пожевать и минералку полторашку. Со вчерашнего вечера ничего, кроме виагры, не видели.
...Алла Сергеевна позвонила через час, сухо произнесла, что готова ехать и спросила: «Где пересечемся?»
– А мы здесь, внизу, – ответил Баздырев.
Алла Сергеевна прошла сквозь раздвижные двери, провожаемая озадаченными взглядами охранников, легко спустилась по лесенке.
Баздырев выскочил из «жигуленка», услужливо открыл дверцу на переднем сиденье.
– Спасибо! – сухо произнесла Зайцева, тиснула брелочек, и неожиданно для Баздырева квакнул находившийся поблизости серебристый «Мерседес». – Я поеду за вами, только вы не слишком гоните.
– Стерва! – вынес личный приговор Петрович. – На п... ездит.
Уж кто-кто, а Петрович разбирался в людях.
– Поехали, Петрович. Дама не торопится, – вздохнул Баздырев. – На свидание в морг не опоздаешь.
– О как! – признал народившийся афоризм Ребров. И попытался продолжить:
– Мертвый лежит, земля дрожит.
ТЫ БУДЕШЬ МЕРТВЕЕ ТРУПА!
Иной раз пустая сцена несет больше смысла, чем спектакль, происходящий на ней.
Автор
По пути они заехали за Куроедовым. Ему, как следователю, предстояло составить протокол мероприятия.
В морге их встретил щупленький патологоанатом в очках, с большими, как лопаты, руками, представился Василием Малосольным. Куроедов назвал себя и сказал, что приехали на опознание тела Зайцева Бориса Петровича.
– Вот он, – бесцветным голосом произнес очкарик и показал на лежавшее на столе тело, покрытое простыней.
Алла подошла, поколебавшись, откинула простыню с лица покойника и отшатнулась.
Это был не Зайцев! На мраморе покоился неизвестный мужчина, явный бомж, порядком залежалого цвета.
Каждый из присутствующих отреагировал по-своему.
– Это не он!!! – истошно закричала Алла. – Где мой муж?! Куда вы дели Бориса, негодяи?!
Баздырев резко повернулся к патологоанатому, жестко произнес:
– Кого ты показываешь? Где тело Зайцева?
– Вы что, с ума тут все посходили? – ошалело отреагировал Куроедов.
– Это он... – растерянно пробормотал патологоанатом, сорвал простыню с тела. – Вот его бирка!
Он показал на бирку, висевшую на пальце ноги покойника. И в самом деле значилось: Зайцев Борис Петрович.
– Нет, нет! – Алла кипящим взглядом окатила онемевших мужчин. – Где Борис? Куда вы дели Бориса? Скажите же мне... Выродки! Уроды! Где мой муж?!
У нее подкосились ноги, и Ребров еле успел подхватить женщину, посадил на табурет.
– Так кто же это тогда? – растерянно глянул на присутствующих патологоанатом.
– И вы меня об этом спрашиваете, гражданин Малосольный? – громыхнул Баздырев. – Итак, суду все ясно... И с тобой тоже. Труп подменили! Сколько тебе заплатили за это? Две, три тысячи баксов?
Патологоанатом стал бледнее трупа.
– Мне ничего не платили! – возмутился патологоанатом. – Это какое-то недоразумение... У этого бомжа была бирка с одним только именем «Гриша».
– У этого? – уточнил Баздырев, показав на труп.
– Да!
– И куда же сбежало это «недоразумение» с биркой бомжа по имени Гриша?
Пытаясь осмыслить жуткую ситуацию, патологоанатом, похоже, впал в ступор. Его глаза остановились, а в голове набатом зазвучала мелодия «Вечерний звон».
– Слушай, Вася, меня внимательно. – Максимыч перешел на задушевный тон. – Я, майор Баздырев, даю тебе на ответ ровно три с половиной секунды. Или ты сейчас будешь мертвее этого трупа, – кивнул он на тело.
Патологоанатом, встрепенувшись, просевшим дискантом произнес:
– Его увезли в крематорий...
– Что?! – не поверил Баздырев.
Алла встала, как мертвая из гроба, судороги исказили ее лицо.
– Как вы посмели? В какой еще крематорий?!
Она шагнула к нему, патологоанатом отпрянул:
– В наш районный...
Видя, что женщина пока не собирается вырвать ему глаза или порвать как медицинскую перчатку, неожиданно густым баском пояснил: – Я тут ни при чем, мне, видите ли, приказали.
– Кто приказал? – тут же отреагировал Баздырев.
Уже с напором патологоанатом пояснил:
– Приезжал заместитель главного санитарного врача Москвы, сказал: немедленно отвезти в крематорий невостребованные трупы месячной давности. Разорался тут, говорит, разводим тут антисанитарию, трупы с червями, обещал разогнать всех, уволить.
Он пожал плечами, снова обвел взглядом присутствующих, но сочувствия не дождался. В обители смерти патологоанатом – не друг.
– Когда его отвезли? – нетерпеливо спросил Баздырев.
Патологоанатом глянул на настенные часы, развел руками:
– Полтора часа назад.
– Догнать! – глянув на свои часы, бросил Баздырев. – На какой машине увезли?
– Ну, на нашей, такая, типа «буханки»...
– Номер какой?
– В журнале записан.
– Где журнал? – Баздырев терял терпение: морг – чертово место, где время для «гостей» остановилось навсегда.
Малосольный бросился в соседнее помещение, принес журнал.
– Вот номер машины.
– Ребров, надо перехватить.
– А если план «Перехват» объявить? – предложил Куроедов, ошалевший от перспективы «документирования» этого могильного водевиля.
– Пока я его согласую, покойного можно будет не только кремировать, но и воскресить, – брякнул Баздырев и, спохватившись, глянул на Аллу, – простите...
Но она не прореагировала.
– Телефон водителя знаешь? – Баздырев готов был душу вытрясти из Васи.
– Нет, – сделал вымученную гримасу патологоанатом.
– А крематория?
– Где-то в журнале записан. – Он раскрыл журнал: – Вот, вот этот...
Баздырев переписал номер машины и телефон в свой потрепанный блокнот, сунул его в карман.
– Едем!
Во дворе в тени одноэтажного «анатомического театра» Куроедов продолжил исполнение предначертанной ему роли.
– Как фамилия санитарного врача?
– Не помню. Он удостоверение мельком показал, я толком и не прочитал, – ответил Малосольный.
– Дальше что было?
– Как я сказал, он разорался: немедленно отвезти труп на кремацию! А потом он сказал, чтобы я пошел, ну, позвонил и вызвал сюда главного врача больницы. И я вот пошел в коридор, стал звонить по служебному телефону.
– Так, это ясно. Только не понимаю, как и при каких обстоятельствах произошла подмена бирки?
– Я не знаю, – устало сказал Вася.
Куроедов глубоко вздохнул, чтобы продышаться: предстояло вновь возвращаться в морг.
– Пошли обратно. Будем проводить следственный эксперимент.
– Пошли, не напугаете.
– Сколько у вас сейчас на сохранении усопших?
– Жмуриков?
– В каждой профессии свой цинизм, – проворчал Куроедов.
– А как у вас называют нераскрытое убийство, – парировал патологоанатом, – висяк или глухарь?
– Глухой висяк... Так сколько же у вас на сохранении тел усопших? Или вы их не считаете?
– Считаем. Четырнадцать... Нет, тринадцать.
– С исчезнувшим или без него?
– И с исчезнувшим, и без него. Не путайте меня. С этим последним была организована запланированная неразбериха: трупы ведь, так сказать, местами поменялись... Этот, который был Зайцев, у окна лежал... Теперь эта бомжатина лежит...
– Они что, у вас сами поменялись местами, а потом и – бирками?
– Навряд ли...
– Сколько вы отсутствовали?
– Да минуты две-три... звонил главврачу, как сказал уже. А у него как раз обход был. Он сказал, что сможет минут через пятнадцать прийти, не раньше. И вот в это время, да, точно! – Василий хлопнул себя по лбу. – Это ведь зам главного санитара и сделал! Он подменил мертвецов, сволочь...
– Потрясающая догадка! – иронично заметил Куроедов. – Вас можно смело ставить начальником уголовного розыска... Как выглядел этот зам. главсанитара?
– Невысокий, с бородкой и усами, волосы черные, густые, нос с горбинкой.
– Еще какие приметы запомнили? Цвет глаз...
– Нет, не запомнил. Неприятно смотреть на него было... А еще на руке был маленький круглый шрам, типа от кислоты.
– На какой руке?
– Кажется, на правой.
– Никуда не отлучайтесь. Будем проводить следственный эксперимент. По-взрослому.
– Это как?
– Будем выяснить, кто в помещении морга совершил преступное деяние в особо циничной форме. Двое усопших, естественно, отпадают. Остаетесь вы и этот ваш мифический зам. главсанитара...
Куроедов встал, подошел к Алле Сергеевне, все это время неподвижно сидящей на табуретке с устремленным в окно взором.
– Алла Сергеевна, вот заключение судмедэксперта. – Он протянул документ, – о наличии в органах пищеварения вещества из группы цианидов.
Неожиданно Алла, схватив бумагу, швырнула ее на пол.
– Все вы здесь – негодяи! Устроили при мне этот спектакль! Уже ничего не стыдитесь. Побойтесь Бога! Как вы можете? Этот бомж порядочней всех вас!
Не говоря больше ни слова, она вышла из здания морга, хлопнув дверью. В следующую минуту послышался звук отъезжающего автомобиля.
«ПОРЯДОЧНОГО» ПОКА НЕ КРЕМИРОВАТЬ
Судьба слепа, но разит без единого промаха.
Влодзимеш Счисловский
Куроедов глубоко вздохнул.
– Так, гражданин Малосольный, «порядочного»... пока не кремировать. До особого распоряжения.
– Ну, дела... – Василий покачал головой. – Теперь хоть самому – в топку.
– Всему свое время...
– Что-то меня знобит... – вздохнул патологоанатом. – Не хотите ли спиртику для согреву? Не беспокойтесь, не «секонд-хенд», для постояльцев у нас – формалин.
Малосольный достал пластиковую бутыль, выжидательно глянул на Куроедова.
– Давай... по махонькой, – махнул рукой следователь.
А в это время Баздырев и Ребров пытались кардинально скорректировать последний путь, в который отправился покойник Зайцев. Их «жигуленок» несся по улицам, подпрыгивая на ухабах. Баздырев безуспешно набирал номер телефона крематория.
– Чертов крематорий. Все время занято! Не думал, что с утра столько желающих. Сергей, давай пока звони нашему дежурному, пусть в Пеньковский поселковый отдел звонит, чтобы нашего мертвеца перехватили, не сжигали.
Ребров кивнул. В трубке зазвучал служебный голос:
– Дежурный по ОВД «Стригунино» Макаров.
– Коля, привет! Это Ребров, – затараторил Сергей. – Слушай, дело государственной важности! Позвони в Пеньковский отдел, скажи, пусть срочно в крематорий дуют. Там покойника Зайцева...
– Да не Зайцева, – поправил Баздырев. – Гриша он, как на бирке написано...
– Да, это самое, этого Гришу чтоб в печь не совали...
– Вы там чего, с бодуна? – отреагировал Макаров.
– Блин, да не с бодуна, Коля. С морга...
– Звони сам, мне крематорий не подчиняется, – раздраженно ответил дежурный и положил трубку.
– Черт бы побрал этого Макарова! – отреагировал Баздырев. – Недаром его прозвали «человек-ПМ»! Позвоню-ка сам пеньковским операм! – Он открыл блокнот, нашел номер, набрал: – Саня, Кривопустенко, это ты? Баздырев... Послушай меня внимательно. Срочно езжай в крематорий!
– Хорошее пожелание, – ответил Кривопустенко.
– Не перебивай! – с раздражением продолжил Баздырев. – Там одного покойника под именем Гриша должны сейчас кремировать. Уже привезли, наверное. Под любым предлогом останови их. Скажи: прокурорское решение, криминальный труп, надо его на экспертизу. Что хочешь делай...
– Кто ж без документа даст? – резонно отреагировал Саня. – Нарушение прав личности трупа!
– Сам лезь вместо него в печь! Ты опер – или кто? Помоги!
– Хорошо, сейчас поеду, – недовольно отозвался Саня. – Если бензина хватит!
Читать бесплатно другие книги:
