Зубы настежь Никитин Юрий
– А зачем под плащ?
Он посмотрел на меня как на идиота, а Большеног, эта чертова обезьяна все знает, промычал:
– У нас еще остались женщины, что просят погасить свет.
– Только в отсталых селениях, – возразил Витим. – Словом, к концу подвига герой приводит эту принцессу к… гм… цели. Так они, герои энти, борются с Хаосом и Тьмой, попирают Вселенское Зло, Извечную Тьму, Сатану и так далее.
Он умолк, глаза прикипели к красной струйке, что поочередно падала в их пивные кружки. На обе бадьи вина не хватит, по кувшину зримо, а Большеног хоть и друг, но когда касаемо вина, особенно хорошего, то лучше за ним в оба, как-то надежнее.
У Большенога вырвался печальный вздох, мохнатые пальцы потрясли кувшин вверх дном. Сорвалась толстая, как виноградина, капля, он подхватил ее языком, а кувшин загремел под стол. Темно-красное вино в чашах пенилось, как –горячая, только что пролитая кровь. Витим с жадностью сунулся рылом, зачмокал довольно, Большеног тоже плямкал и довольно отдувался.
Я сказал озадаченно:
– Ни хрена себе борьба с Хаосом! Схватка – под плащ, схватка – под плащ… Это ж никаких плащей не напасешься, издерешь шпорами.
– А ты снимай сапоги, – посоветовал бородач.
– Герой в походе спит, не снимая сапог и не меняя портянок, – ответил я горделиво красивым мужественным голосом. – А что, если… ну, не такое стандартное?
Витим чуть приподнял морду от чаши, борода и усы слиплись и стали темно-красными, губы блестели, а язык ерзал, отлавливая даже молекулы. Дыхание его было все еще неровным, а когда восстановилось, он снова припал к чаше. Я видел, как его широкое лицо погружалось в чашу, но вино почему-то не выплескивалось.
Большеног, тоже со слипшейся шерстью на морде, отдышался, прорычал:
– А зачем тебе нестандартное? Все просто, накатано… Вон там на горизонте, если посмотреть из углового окна, видно, маячащие зубчатые края Черной Башни. Мерзавцы, за ночь построили! Явно к твоему приходу. Конечно же, злой маг. Добрый разве такое выстроит? Он свою магию тратит на добрые дела, на поиск Истины, возвышение души, а злой проводит время в лихих утехах, чревоугодии, сластолюбии, пьянстве, мер-р-рзавец…
Он вздохнул на этот раз непритворно. Я пробурчал с недоверием:
– Туда идти мне?
Витим посмотрел поверх чаши, снова нырнул, я слышал плеск и хлюпанье. Большеног с тоской посмотрел на свою пустую чашу, обвел взором пирующих, нет ли знакомых при полном кувшине, а когда его темные пещеры с горящими углями глаз остановились на мне, я уже видел невысказанное: чтобы я шел куда-нибудь на подвиги, только бы убрался из корчмы, отсюда дураков хоть и не гонят, но и не восхища–ются.
А Витим, тоже осушив чашу, как в них столько только влазит, перевел дух, вытерся тыльной стороной ладони и сказал убежденно:
– Конечно! Крепкий замок, охрана, драконы у ворот, рыцари Смерти во дворе, а в самой дальней комнате – сам маг. Конечно же, самый могучий противник. А ты придешь к схватке уже изнуренным, а то и раненным.
Я спросил с некоторой опаской:
– Раненным?
– Не опасно, конечно, – сказал он снисходительно. – Легкая рана, про нее скажешь небрежно: царапина, заживет мгновенно, оставив красивый шрам, при виде которого самая неприступная женщина взмокнет. Не в подмышках, конечно.
Я подозвал отрока, бросил ему золотую монету:
– Еще кувшин вина. И все, что здесь имеется к вину.
Отрок исчез и тут же возник снова уже с огромным кувшином. Лицо его побагровело от усилий, кувшин медленно сползал, сдирая ветхую рубашонку. Витим поспешно перехватил кувшин, пока тот не выскользнул из детских ручонок, поймал мой кивок, сразу повеселел, разлил в три чаши.
– Будьмо, – сказал он непонятно.
– Чтоб нас доля не чуралась, – пояснил Большеног.
– Ага, – понял я, – за то, чтоб лепше в свете жилося. Да и не только мне! Вам двоим тоже. Эх, гулять так гулять! Пусть и всем корчмовцам залепшает.
За соседними столами кубки звякали звонче, вино плескалось через края на скатерть и одежду. Маги раскраснелись, голоса звучали громче. Кто-то обнимался, призывая забыть старые обиды, другой хохотал и рассказывал что-то явно смешное, в глазах было удивление, что его не слушают, но сам же в магячьей рассеянности не заметил, что рассказывает про себя.
Воздух стал еще тяжелее, пропитанный запахом вина, мужского пота и приближающейся благородной блевотины. Дальняя стена плавала как в тумане, лиц за ближайшим столом уже не различал в почти непрозрачном воздухе, и хотя топор было вешать еще рано, я ощутил позыв выбраться из-за стола. Не тот позыв, что внизу живота, а где-то внутри груди, хотя там у варвара всего лишь крупное горячее сердце.
– Хороший был стол, – сказал я, поднимаясь. Тело мое слегка отяжелело, но мышцы требовали работы. – Но я не хотел бы засиживаться на пирах!
Витим кивнул уже почти по-дружески:
– Речь, достойная героя!
Большеног оглянулся на соседние столы:
– Сейчас философы начнут выяснять, сколько же эльфов на острие иглы… А лавки под обоими дубовые! Заденет ненароком… у нас и философия какая-то криворукая… Если такой лавкой по голове, то и «мама» забудешь. Только и останется, что с мечом в руке на дракона или на Великое Зло!
Но оба повеселели, потому что остаток кувшина разделят только на двоих. Мне показалось, что за моей спиной даже вскинули чаши и крикнули мне хвалу и здравицу, благо есть повод наполнить чаши по новой.
ГЛАВА 7
Дверь корчмы распахнулась прямо в страшное небо. Черный купол выгнулся круто, звезды собрались в россыпи, созвездия, их здесь в сотни раз больше, чем на Земле. Дрожь тряхнула тело, непонятный страх сразу протрезвил, а на загривке зашевелились волосы.
Грудь моя поднялась, я закашлялся от свежего ночного воздуха. Над головой бесшумно пронеслась огромная тень, волосы качнулись от ударной воздушной волны. Звезды на миг померкли, а затем я вздрогнул и похолодел от страшного зрелища: из-за темного края земли начал подниматься огромный, мертвенно бледный диск, изъеденный язвами, ядерными ударами, экологическими катастрофами, выжженный озоновыми дырами… Возможно, никаких ядерных ударов и не было, но у землянина моей эпохи такие язвы ассоциируются только с ядерными ударами, как у моего деда – с Тунгусскими метеоритами.
На той стороне двора у самых ворот колыхался красноватый свет факелов. Пятеро неподвижных мужчин разом колыхнулись и направились к крыльцу, где я стоял. Факелы в их руках шипели и пускали бенгальские огни, искры красивыми дугами падали и прикипали к темной земле багровыми точками.
Четверо молча поклонились, встали вокруг, освещая так, что, если какой дурак захочет швырнуть камнем, не промахнется, а я видел только лиловые пятна в чернильной тьме, пятый же проговорил внушительно:
– Доблестный Рагнармир?
Я подвигал лопатками, заново проверяя, не исчез ли меч за спиной. Пока пировал, настолько свыкся с этой приятной тяжестью, что сейчас ощутил бы себя голым без этой широкой перевязи и меча в по-варварски простых ножнах.
– Ну?
– Мы присланы сопровождать вас, доблестный герой, – сообщил пятый.
– А ты хто?
– Верховный церемониймейстер Брамдбембоус к вашим услугам, лорд!
– Ага… И куда сопровождать?
Он удивился:
– К королеве, понятно! Как же без королевы?
– Без королевы никуда, – согласился я.
Башни замка красиво и грозно вырисовывались на страшноватом звездном небе. Галактики и туманности сворачивались, как удавы, медленно вращались, оставляя за собой белесые следы, еще одна мертвая луна поднялась из-за края земли во всей жутковатой красе, пошла вверх, как баллон со смертельным газом. Темный край тут же заискрился электрической дугой, и, у меня волосы встали дыбом, сверкающим горбиком вздыбилось нечто еще более бледнее, мертвенное, страшноватое…
Третья луна, вдвое крупнее первых, поднималась тяжело и неспешно, тяжелая, как авианосец с полными трюмами. Первая уже взобралась на вершину небосвода и зависла над городом, заливая мир призрачным светом мертвяков и упырей.
Утоптанная земля незаметно сменилась булыжной дорогой, та привела к воротам замка, но еще раньше булыжники перешли в широкие, ровно подогнанные плиты из серого гранита. От прогретой за день стены веяло теплом. Темно-серые глыбы сцеплены одна с другой без цемента, все обтекаемо и сглажено, жук не взберется. Высоко вверху, чуть ли не на уровне звезд, звякало железо, мощно сопело. Там шумно чесались, икали, мне на голову, как падающие бревна, обрушились запахи чеснока, плохо прожаренного мяса и горелого лука.
Хриплый пропитой голос из-под темных облаков крикнул:
– Эй, кто там?..
Один из моих провожатых заорал зло:
– Разуй глаза, дурак!
Наверху погремело железом еще, потом ойкнуло, послышался топот, зазвенело чаще, словно по ступенькам катился бочонок, до половины наполненный медными деньгами, в ворота с той стороны бухнуло, там заскрипело, грюкнуло, я почти видел, как тяжело выползает из двойных железных скоб толстый деревянный засов.
Массивные ворота отворились, как створки гигантской раковины. Ровный двор, расчерченный на ровные квадраты гранитных плит, освещала неземная луна, а также факелы в руках множества людей. Красноватый свет переливался на пластинах железных доспехов, чешуе кольчуг, блестел на шлемах, стрелял узкими лучиками с наконечников длинных копий.
Один из факельщиков сказал с низким поклоном:
– Сюда, доблестный герой!
Его рука прочертила по воздуху полукруг. На той стороне двора толстые стены замка показались мне отлитыми из цельного куска металлокерамики, темного и загадочного. Даже узкие окна-бойницы только с третьего этажа, свет на самом высоком, почти под крышей, там по занавесям прыгают, дико изламываясь на складках, огромные темные тени.
Мои сапоги при каждом шаге шумно высекали длинные красные искры. Подковки из закаленной стали, подумал я невольно, технология тут все же развита. Хотя бы на уровне княжеской кузницы.
Возле ворот замка мои провожатые почтительно остановились. Я понял, что от меня ждут каких-то телодвижений, церемонных жестов, но лишь фыркнул и так двинул ногой в дверь, что та распахнулась с треском. С той стороны послышался испуганный вопль.
Передо мной без всяких холлов, сеней и предбанников сразу открылся огромный, ярко освещенный зал. Я раскрыл рот и растопырил руки в немом восторге. Воздух был чист и прозрачен, как поцелуй тургеневского ребенка. Огромный купол выгнулся синим безоблачным небом, с зенита гроздью сталактитов свисала люстра с сотнями свечей, от нее падал чистый солнечный свет.
Стены по всему периметру опоясывала двойная цепь масляных светильников, ярких и украшенных с искусной замысловатостью. На той стороне зала блистал золотом и красными камнями трон с высокой спинкой, с обеих сторон трона застыли изысканно одетые люди, а на самом троне…
На троне неподвижно и царственно царил ангел. От сидевшей там женщины шел совсем уж немыслимо чистый свет. Пшеничного цвета волосы блистали и переливались, а на лбу, придерживая волосы, горел золотой обруч с голубой жемчужиной. Ее золотистые волосы слегка шевелились от взмахов широких опахал, и ни одна подлая муха не смела опуститься на девственно чистое, безукоризненное лицо.
Под стенами зала с двух сторон стояли похожие на статуи, закованные в доспехи стражи. Отборная гвардия, каждая железка горит огнем, глазам больно, рослые и с широкими железными плечами, может быть, даже и не накладными. Возможно, их главное достоинство в том, что могут стоять неподвижно часами, не хрюкнут, не пукнут, но все же с виду ребята крепкие, крепкие…
Я глазел больше на них, чем на королеву, что понятно даже не обязательно варвару, а любому мужчине. Смотрел и чувствовал, что все равно я повыше и посильнее, а уж с мечом в руках двигаюсь втрое-впятеро быстрее любого из них. Даже будь совершенным неумехой, и тогда сумел бы увернуться от их ударов, но я знал, что этим двуручным мечом могу одной рукой вращать во всех направлениях, красиво и эффектно выписывать сложнейшие фигуры, перебрасывать из ладони в ладонь, всякий раз хватая точно за рукоять, и вообще встречать любой удар тройным ударом меча и ногой с разворота в челюсть.
Наконец я снова перевел взгляд на королеву, не зная, то ли преклонить колено, но это слишком по-рыцарски, то ли поклониться в пояс, но я вроде не боярин, а падение ниц с оттопыренной кверху задницей и прочие ритуальные жесты и пляски вовсе не рассматривал, стоял и глазел с отвисшей челюстью, а потом, спохватившись, наклонил голову так резко, что клацнули зубы.
По ее тонким, изящно вырезанным губам скользнула улыбка. Даже не улыбка, а только намек, но это осветило зал, как встающее солнце, стены и люди заискрились ярким праздничным цветом.
– Приветствую, доблестный варвар, – произнесла она ровным царственным голосом. В глазах ее блестели утренние звезды, омытые ночной росой, лицо было неподвижно. – Ты прибыл весьма! Очень даже весьма. С востока к нашим границам подступили орды орков, а с юго-востока – нечестивых алков. Наши войска отступают под натиском превосходящих сил!.. Горят деревни, плачут вдовы, осиротевшие дети вздымают к небу тонкие детские ручки… Невинная слеза невинного ребенка…
Она остановилась, в прекрасных глазах было ожидание. Я понял, и хотя наслышан про эту слезинку еще от Достоевского, а у Ковалева так и вовсе она превратилась в стопудовую гирю, которую он швыряет на все весы, все же сказал с мужественным достоинством именно то, что от меня и ожидали:
– Мой меч – к твоим услугам, моя королева!..
Среди придворных пронесся вздох облегчения. Все задвигались, послышался мурмур голосов. Королева произнесла милостиво:
– В твоем распоряжении будет вся королевская армия. А также армии наших вассалов Нижних Мостов и Верхних Озер, а также вольные стрелки Оропупина и лесных массивов Шестодунгов!.. Кроме того, подвластные мне властители горных равнин приведут свою быстроногую конницу…
Зловредные мухи, которых так гнали от королевы, роем набросились на меня. Я скрипнул зубами, их гадкие лапы раздражали даже варварскую кожу, а меня, в чьем мире остались только дрозофилы для опытов, начало бесить.
Я вскинул руку, варвару можно прерывать хоть самого бога, и, перекрывая ропот этой разукрашенно-павлинистой толпы, перебил:
– Великая королева!.. Ты еще и самая прекрасная на свете женщина, потому мне так трудно тебе не покориться сразу, целиком и со всеми потрохами. Но герои не ходят ни в стаде, ни даже в стае. Я приму управление армией, если припрет так, что, ну… словом, когда будет крайняя нужда. По нужде – это ж совсем другое дело! А сейчас я хочу повидать этот мир… просто так, с высоты седла.
Брови королевы приподнялись, коралловый ротик приоткрылся в безмерном удивлении. Она смотрела изумленными глазами. К ее розовому ушку наклонился старый советник, я видел его двигающиеся губы. Ее красивые брови слегка дрогнули, после паузы она медленно наклонила свою королевскую голову:
– У варваров свои странные понятия… Но мы стараемся уживаться со всеми. Позволь помочь тебе советом, и… тебе не помешает сменить оружие. Да и коня.
Мухи доводили до бешенства. Одна вовсе попыталась раздвинуть мне губы и влезть в рот. Я свирепо сдул, сказал сквозь зубы, чтобы не залезли другие:
– У меня прекрасный меч! И конь.
Она улыбнулась, а все в зале, даже стражи, заулыбались с таким чувством полнейшего превосходства, что я готов был прямо сейчас поставить их к стене, лицом к винтовкам расстрельного отряда.
– Ты увидишь настоящих коней, – пообещала она. – И настоящие мечи!
По ее хлопку в ладоши с той стороны зала открылась дверь. Один за другим вдвинулись немолодые мужчины. Один совершенно седой, сгорбленный с длинной белой бородой до пояса, остальные ненамного моложе. Они степенно рассаживались за главным столом, но двое, которые вошли первыми, приблизились ко мне замедленно, торжественно. Старший смотрел с откровенным удовольствием, а второй, помоложе, держался так, словно от близости варвара у него начнутся корчи.
– Меня зовут Тертуллиус, – сказал старший почтительно. – Я уже встречал тебя у ворот града. А это мой помощник, младший маг Куцелий.
– Странствующий варвар, – напомнил я на всякий случай, – по имени Рагнармир.
– Великий Воин по имени Рагнармир, – произнес Тертуллиус нараспев, – которого надо бы называть – Блистательный Рагнармир, Непобедимый Рагнармир…
– Тогда уж победоносный Рагнармир, – подсказал Куцелий.
Мне почудилось в его голосе ехидство, но Тертуллиус кивнул с довольным видом:
– Ты прав, мой ученик. Победоносный Рагнармир…
– Просто Рагнармир, – прервал я, чувствуя себя приятно и в то же время чуточку неловко, – когда-нибудь, потом… а пока что Рагнармир.
Великий маг поморщился:
– Твоя скромность уже чересчур… Мы-то видим, что ты – наша надежда и опора. Но если так хочешь, то любое твое слово – закон. Итак, доблестный Рагнармир, позволь показать тебе нечто интересное… С позволения королевы мы откланяемся.
Мы в самом деле поклонились королеве, стражи стукнули о пол рукоятями алебард, и мы втроем отбыли из королевских покоев.
Ночной двор был тих, мы прошли по самому краешку, затем пара крытых переходов, один висячий мостик, и перед нами распахнулись невысокие врата башни магов.
Уже в холле я ощутил себя уютно, как в деревне у бабушки, а затем меня провели, похоже, в помещение для магических изысканий, тоже уютное и старинное. В таком, по моему представлению, Менделеев открыл периодическую систему, Ломоносов – закон сохранения массы веществ, а Олеша прятал от строгого отца папиросы. Уютный старинный стол, заваленный рукописями и стопками толстых книг, стены в книжных полках до потолка, лишь одна оставлена для странной коллекции из пучков трав и корешков.
С потолка лился рассеянный свет, то ли светлячков набежало, как депутатов на халяву, то ли магия дальних звезд, во всяком случае, свет такой же звездно-светлячий, как в цехе по сборке «пентюхов» второго поколения. Старший маг Тертуллиус со вздохом облегчения повалился в широкое кресло, оно сразу закачалось с домашним скрипом. Куцелий сделал движение сесть на край стола, но покосился на старшего, развел руками:
– Мужчины рождаются для подвигов! Во всяком случае, в наш мир являются для подвигов точно! Мужики для тупой работы, а мужчины… Гм, что же вам подобрать?
Я украдкой оглядел себя. Мускулы сидят красиво, эффектно выпячивая могучую грудь, круглые, как шары швейцарского сыра, плечи масляно блестят под оранжевым светом факелов, каждая жилка готова вздуться канатом, пойти толстыми узлами в нужных местах, а стальные браслеты сверкают скромно и мужественно.
– Да вроде бы мне…
– Да мы не о мускулах, – поправил себя Куцелий поспешно.
– А что же?
– Я о подвигах, – пояснил Куцелий поспешно. – Волхвы волхвуют, коровы мычат, мужики пьют да по бабам, а мужчины рвутся… да-да, рвутся. А ты ведь герой, доблестный Рагнармир! Будешь пользоваться успехом! Особенно у простого народа. А у очень простого так и вовсе…
– Надеюсь, – признался я скромно.
– Ты ведь варвар, – сказал он, снова скользнув взглядом по моей мощной груди.
– Ну, вообще-то у меня высшее…
Куцелий порывался что-то сказать, но старший, явно страшась острого язычка помощника, прервал мягким интеллигентным голосом:
– Он хотел сказать, по складу характера варвар. Образование – это еще не… Словом, пока тупые маги спорят, как обустроить мир, как дать людям счастье, как соблюсти справедливость, доблестный варвар берет меч и идет устанавливать эту справедливость. Простому народу такое решение нравится! А то, что щепки летят, так каждый уверен, что щепка ударит не по нему… Итак, что у нас есть?
Куцелий суетливо положил перед ним толстую книгу размером с дверь. Толстая обложка поднялась сама, на меня пахнуло затхлостью, взвилась пыль веков. Страницы желтые, буковки странные, явно докириллица, что не на строке, а под строкой, как бы привязанные, подобно подвесным поездам.
Палец мага, сморщенный, как корень женьшеня, полз по странице, запинаясь на каждой строке. Голос становился все торжественнее:
– Дракон с золотыми крыльями в неведомом королевстве похитил прекрасную деву… Гм, пропустим. В соседнем с ним – дракон с алмазными крыльями похитил уже сотню благородных девиц… Ладно, ехать далеко. Ага, в королевстве Керейя дракон похитил принцессу… Это уже лучше… Что-то поглядеть не удается… Ни портретов, ни описаний… Нет, уродиной быть не может, принцессы не бывают уродинами, но посмотрим что-то еще…
Я поинтересовался осторожно:
– Это вся книга о драконах?
– Вся, – ответил он с гордостью, – но если доблестный варвар пожелает…
Он провел над книгой дланью. Я отшатнулся, ибо книга неуловимо изменилась, латунный переплет стал медным, страницы пожелтели еще больше, а шрифт превратился, похоже, из докириллицы в доскифицу.
– А это что?
– Книга о зарытых сокровищах, – объяснил он торжественно.
Я спросил нерешительно, с не свойственной варвару рефлексией:
– Сокровища, конечно, неплохо. Но нет ли чего поблагороднее?
Тертуллиус удивленно вскинул брови. Мне почудилось, что он неуловимо быстро окинул меня с головы до ног прощупывающим взглядом. Что для варвара благороднее, как не сокровища?
– Над вами довлеют чужие мысли, – сказал он убежденно. – Не стыдитесь признаться, что все, что принято называть благородным, всего лишь… пар, дым, клок тумана! Мужчины всегда дрались за женщин, власть, право первого кормления. А золото – это и власть, и женщины, и все-все!
– Да я тоже что-то слышал о Фрейде, – буркнул я. – Но все-таки…
– Ладно, – сказал он, его рука снова прошлась над книгой, меняя ее формат, объем, гарнитуру, интерлиньяж и даже сам материал страниц от высокосортной бумаги до расколотых табличек из камня, быстро минуя пергамент, папирус и другие странные вещи, которых я просто не понял. – Но только вместе с сокровищами там и прекрасные женщины… Нет, не в ямах, не в могилках, а так… сопутствующие.
– Да я знаю, – согласился я. – Где деньги, там всегда женщины. А чем больше денег, тем они красивее.
– Настоящее здоровое поколение, – вставил Куцелий чересчур почтительно. – Это во времена моего деда было: чем больше вина – тем девка красивее и моложе… Учитель, а если герою просто в квест за предметом?
Тертуллиус задумался, а я переспросил:
– За… предметом?
– Да, – кивнул он. – За артефактом, если говорить проще, по-народному. Обычно какая-нибудь магическая вещь, созданная Древними, Первыми, Теми Самыми, Старшими Братьями… ну и так далее. Словом, раньше были маги, а теперь так себе, потому важно добыть вещь, созданную еще теми, первыми, их так и зовут с прописной буквы: Первыми, Древними, Теми… ага, это я говорил. Считается, что с помощью такой вещи можно победить зло… да не просто зло, а Зло. И принести людям счастье.
Я спросил с недоверием:
– А разве можно… вещью? Пусть и такой мощной?
Тертуллиус задумался, складки на лбу вздулись сытыми удавами, а молодой маг сказал высокопарно:
– Если герой так считает, то почему нет? Путь Меча, путь Силы… Конечно же, благородной и бескорыстной, направленной на благо простого народа. Так полагают герои, а вы ведь герой?
– Герой, – подтвердил я с готовностью.
Тертуллиус сказал, морщась:
– Это только в древние времена добро было Добром, а зло – Злом. Но мир усложняется, и Добро и Зло, соприкасаясь, создали некую сумеречную зону… Многие современные герои, отойдя от примитивной прямолинейности, предпочитают действовать в ней. Это раньше, когда люди жили предрассудками…
Куцелий вставил с превеликой почтительностью:
– Мой учитель смягчает правду. На самом деле, герои теперь предпочитают вообще действовать на стороне Зла. Открыто!
Старший маг скользнул взглядом по моей выпуклой мускулатуре, что перла из всех щелей. Мне на миг даже показалось, что в моей чудовищной мускулатуре есть что-то, чему не стоит так уж выпячиваться. Но это чувство тут же исчезло, ибо всяк мужчина завидует тому, у кого руки длиннее, а плечи шире. Даже если это маг, потому что и маг мужчина, только неудавшийся.
Куцелий сказал искательно:
– Может быть, все же подобрать что-нибудь не такое мудрое? А понятно всем и каждому? К примеру, завоевать себе королевство. У вас для этого есть все.
– Что? – спросил я тупо.
– Для завоевания королевства, – объяснил он, – нужно меч подлиннее да морду поширее. Меч у вас дай бог каждому, морда тоже. Если надо, меч можно удлинить еще. Удлинил же один ваш пророк доску? Правда, тому случаю есть и другие толкования… гм… О чем это я… Ах да, морду поширее тоже можно устроить.
ГЛАВА 8
– Не надо, – сказал я поспешно. – Морду не надо. В этом сезоне в моде узкомордые.
Я внезапно остро и ясно ощутил, что в моей широкой груди мощно бьется, прикрытое могучими глыбами мышц, сильное сердце, а кипящая кровь струится по жилам легко и свободно. Далеко-далеко, на грани слышимости, донесся звук боевого рога, хрипловатый и зовущий, и от этого звука сердце едва не разламывало хрупкую клетку изнутри, рвалось в неведомые дали, в бой, на подвиги…
– Я готов отправиться хоть на битву с чертом, – ответил я твердо. – Мне нужно… Черт, я даже не знаю, что мне нужно! Но не жалкие сокровища, это точно!
Тертуллиус с облегчением вздохнул. Возможно, он страшился, что я начну пьянствовать, лапать служанок и бесчинствовать, считая это тоже подвигами.
– Когда выступаете? – спросил он быстро.
– На рассвете, – ответил я, потому что так всегда отвечали герои. Возможно, маг просто ловил меня на слове, ведь герои в отличие от простых людей слова не нарушают, даже если дадут его козе. – На рассвете!.. Надеюсь, здесь не полярная ночь?
Тертуллиус довольно улыбался, а Куцелий сказал с великим облегчением:
– Тогда начнем вас готовить прямо сейчас. Конь у вас есть, оружие… тоже, но, если понадобится, только свистните! Что угодно. Мы хоть и маги, но многие из нас… Нет, магу драться на мечах недостойно, но так приятно снять меч со стены, подержать в руках, взмахнуть пару раз, потом примерить к руке боевой топор, кинжалы… Гм, о чем это я? Ах да, теперь остался последний пустячок. Вам нужно спутницу.
Я почувствовал, как горячая кровь приятно наполнила гениталии, там стало горячо и щекотно, ответил с некоторым смущением:
– Ну зачем же… Я, конечно, знаю, за римскими армиями всегда гнали стада овец, для половых нужд армии, как было написано в закупочных бумагах, но все же как же так сразу… Да и зачем мне, собственно, спутница? По дороге будет много разных… Так интереснее. А я никогда не… а сейчас, с такими мускулами, так и вовсе не завяну.
Он кивал, соглашался, в глазах было нетерпение, и когда я умолк, сказал терпеливо:
– Спутник нужен… э-э… больше для других целей. Раньше брали в спутники обычно мужчин… ну, Санчо Панса, лейтенант Грачик, доктор Ватсон, Энкиду, Арчер, Змеиный Супчик… Сперва герои предпочитали спутников поплюгавее, на их фоне мускулы и подвиги виднее, потом, когда пошел спрос на некое подобие мозгов, в спутники начали выбирать громил огромного роста и с чудовищной силой, но тупых и неповоротливых, дабы на их фоне ярче выделялась ловкость и элегантность героя. То было время, когда действовали мужчины, а женщины сидели у окошка и ждали. Ну, рыцарь спасет или во их имя добудет нечто к свадьбе…
– Неплохое было время.
– Да, – согласился Куцелий, – но пришло время раскрепощения. Сейчас нельзя без спутницы-женщины. Если же пойдете с мужчиной, о вас такое подумают…
– Что?
– Ну… то, чего раньше и подумать не могли. Вам это надо? Если вы, конечно, не…
– Я, конечно, не, – ответил я быстро. – Еще как не! Ладно… А одному нельзя?
Младший маг посмотрел на Тертуллиуса, тот легонько кивнул. Куцелий поклонился, попятился, едва не опрокинув стул, как можно незаметнее выскользнул в темный коридор. Старый маг, оставшись без молодого и язвительного, как-то померк, стал опасливо отодвигаться, а голос стал старчески дребезжащим:
– Если, конечно, вы страдаете какими-то скрытыми пороками… хотя в нынешние времена это уже не пороки вовсе… Время такое! К тому же женщина может все, что и мужчина, но и кое-что еще. Она может драться как мужчина, колдовать как маг, знать руды как гном, разбираться в травах как леший, но может и кое-что еще, чего не может мужчина…
Я съязвил:
– Но ведь современный мужчина теперь тоже способен на все, что делает женщина? Разве только не рожает?
Он осведомился с осторожностью:
– Но вы, как мне сперва показалось, не из таких?
– Нет, – сдался я, – хорошо, согласен на женщину.
Он уточнил:
– Вам прислать ее прямо сейчас… или же пусть нечаянно встретится по дороге? Вы можете спасти ее, вырвать из рук насильников или выхватить в самый последний миг из костра, где ее начнут жечь как ведьму. Можете убить дракона в тот миг, когда тот начнет сдирать с нее одежду, чтобы смогла показаться вам в своей девственно-соблазнительной наготе, но не по своей воле… Если у вас не найдется чем укрыть, то она так и пойдет с вами… э-э… целомудренно обнаженная.
Я подумал, но варвару не то что много, а вообще думать не положено, и я отмахнулся:
– Решу на месте.
Он спросил дрогнувшим голосом:
– Решите?
– Да, – ответил я беспечно. Потом по его лицу понял, что эти умники всегда находят в словах простых героев иной смысл, пояснил: – Задачу решу, а не девицу. А какой у вас есть квест, чтобы ради благородной цели?
– Мы подберем, – пообещал он. – Вот вернется Куцелий… Это мой лучший помощник. Своенравный, но талантливый. Правда, есть подозрения, что еретик. За ересь у нас…
Он оборвал речь, за дверью уже топало, послышался звон кольчуги, тяжелые шаги. Когда дверь распахнулась, через порог шагнул маг, которого подозревают в ереси, остановился и с поклоном повел дланью.
За ним следом вошло нечто похожее на колоду для рубки дров: крепко сбитый гном, т. е. широкий, как и я, мужик, только ростом мне до поясной пряжки, зато грудь, как бочка, моей почти не уступает, однако ноги совсем короткие, хоть и мускулистые. Он напоминал не то могучую деревянную колоду, на которой колют суковатые поленья, не то плаху из старого дуба для рубки мяса.
Окладистая борода падала на грудь, но и без нее я знал, что голова гнома сидит прямо на плечах, без всякой шеи, за счет чего этот человек, потомок переживших всемирный потоп в пещерах, короче еще на ладонь.
Его широкое, как луна, и мясистое, как припрятанная для себя мясником вырезка, красное лицо испещрено жуткими шрамами, нос срезан как ударом топора, жутковато чернеют дыры ноздрей. Когда на миг открыл рот, в обрамлении черной неопрятной бороды показались и спрятались два ряда желтых изъеденных зубов.
Я смотрел с неловкостью и понятным чувством вины, как смотрит каждый здоровый человек на урода или калеку. И хотя это вроде бы целая раса таких существ, но для моих чувств все-таки только множество калек, уродов, которые в переходах метро сидят прямо на полу с шапками между изуродованных ног.
Когда я встречал на Тверской или, скажем, Арбате такого вот гнома… там они назывались иначе, то со стеснением отводил взор. Естественная брезгливость здорового человека.
Зато гном смотрел на меня с понятным раздражением мужчины, которому приходится задирать голову, чтобы смотреть в лицо другого мужчины.
– Ваш спутник, – представил Куцелий. – Двоф, или, как говорят в простом народе, дварф. По-нашему же, просто гном или карл. Владеет всеми видами оружия, хотя сам предпочитает секиру, видит на три локтя под землю, неутомим, вынослив, хороший страж даже в дождливые дни, умеет стреноживать и седлать коней, собирать хворост для костра, чистить рыбу и предсказывать ненастье…
– Спасибо, не надо, – пробормотал я.
Оба мага вытаращили глаза, даже гном хмыкнул как-то подло, посмотрел подозрительно.
– Почему? – изумился Тертуллиус.
– Да так…
А Куцелий ударил себя по-бабьи руками о бедра, в самом деле широковатые, сказал плачущим голосом:
– Да вы знаете, каких усилий стоило заполучить именно гнома? Я-то полагал, вам это должно понравиться!
– Почему? – спросил на этот раз я.
– Ну, – воскликнул он, – это же так очевидно, что и объяснять как-то неловко… Ваш рост и его… Для мужчины рост – гм, едва ли не главное. По крайней мере, сразу видно, кто из вас выше. Даже издали. А внешность у вас так и вовсе героическая…
Он говорил с пафосом, очень серьезно, даже чересчур. Я переступил с ноги на ногу. Куцелий говорит вроде бы в мою пользу. В средневековье при дворах королей и королишек всегда были шуты и уродцы, служившие для потехи двора. При дворе русской императрицы Анны Иоанновны… если не перепутал, тоже было полно шутов, карлов и карлиц, всяческих уродцев. Скакали, пищали, строили жуткие гримасы, а тогдашние просвещенные вельможи хохотали, глядя на их ужимки. Все равно не понимаю, как можно веселиться, глядя на ужимки и гримасы. Но с другой стороны – телепередачи заполнены гримасами Бенни Хилла и подсказывающим гоготом за сценой…
– Не надо, – повторил я уже тверже, потому что я все-таки герой, а герой должен вести себя так, словно никогда не слышал о высшем образовании. – Плевал я на ваши традиции!.. Традиции – для слабых.
Тертуллиус удивился:
– Но все герои…
– Сильные сами создают правила, – прервал я. – Не понятно? Сила не в крепости мышц, а в дерзости.
– Ого, – сказал он очень почтительно, – да вы – супергерой! Архи, можно сказать даже ого-го, если сказать доступно. Но вы уверены, что вас поймут? Героем должен восторгаться простой народ. Потому все-таки у героя должна быть простая и ясная цель. К примеру, отыскать золотое сокро–вище.
Куцелий добавил быстро, видя мое кислое лицо:
Читать бесплатно другие книги:
