Ни дня без мысли Жуховицкий Леонид

СЕРДЕЧНАЯ НЕДОСТАТОЧНОСТЬ

Позвонил друг с Северного Кавказа. Новость огорошила: умер Стас Дерев. Как, почему? В пятьдесят восемь лет…

Вот так вот — в пятьдесят восемь лет. Самородок, огромный талант, один из самых ярких российских предпринимателей, меценат, крепкий мужик в самом расцвете творческого возраста. Не пил, следил за собой, спортом занимался. И, тем не менее… Сердце отказало.

Случай? Наверное…

Но за каких-то две недели случай этот — уже четвертый. На моей памяти — другие, возможно, вспомнят больше. Внезапно, в те же пятьдесят восемь, умер Леша Дидуров. Опять внезапно. Опять сердце. В коротеньких некрологах вспомнили, что больше четверти века руководил объединением молодых поэтов и бардов со странным названием «Рок-кабаре Кардиограмма». Вспомнили, что туда часто заходили известные нынче стихотворцы, которые, кстати, считали, что Дидуров тоже хороший поэт. Кое-что в некрологах не отметили — а именно, что Дидуров был не «тоже хороший», а замечательный русский поэт, один из самых крупных в наше время. Если бы регулярно печатался, имя его гремело бы по стране. Но — не было у Леши пробивной силы. Ради молодых костьми ложился, а на себя энергии уже не хватало. Да и считал всегда, что главное — не напечататься, а написать.

Почти день в день с Дидуровым умер Андрей Краско, прекрасный актер, «Андрюха» из популярнейшего сериала. На сорок девятом году. Сердце отказало.

И, наконец, совсем недавно ушел Андрей Разбаш — один из самых достойных профессионалов нашего корыстного и неразборчивого ТВ. Автор, редактор и ведущий самых разных, но всегда качественных программ. В пятьдесят три года. Внезапно. Сердце отказало.

По официальной статистике российскому мужику положено жить пятьдесят девять лет. Все четверо даже до убогой этой планки не дотянули. В среднем на брата пришлось по пятьдесят четыре. Одно утешение — избавили Пенсионный фонд от лишней нагрузки…

Почему так рано уходят талантливейшие российские мужики? Что за сердца у них такие нестойкие?

Станислав Дерев мог бы жить и сегодня — но рискнул баллотироваться в президенты Карачаево-Черкесии. Сам черкес, не мог спокойно относиться к тому, что из республики выдавливают русских, порой незаменимых специалистов, что регион сидит на дотациях, что экономика в завале. Сколько же грязи вылилось на него в ту избирательную компанию! Считается, на Кавказе живут долго. Живут — если не баллотируются в президенты.

Дидуровскую «Кардиограму» бессчетно выгоняли из убогих помещений, приходилось искать новый кров. Говорят, два переезда — один пожар. Сколько же было этих пожаров! Не в них ли сгорело Лешино сердце? Последним пристанищем многолюдного сборища юных поэтов оказался Еврейский культурный центр на Никитской. С чего вдруг еврейский — ведь никаких этнических предпосылок к тому не было. Оказалось — узнав об очередной бездомности «Кардиограммы», директор Центра позвонил Дидурову: «Леша, когда-то ты помог мне, а сейчас я хочу помочь тебе». Там и встречались несколько лет молодые поющие поэты России. Слава Богу, у ребят из творческого содружества крыша над головой осталась. А вот у Леши — только холмик на кладбище…

Краско снимался много, никаких регалий не имел. Говорят — пил. Но что глушит водкой творческий человек, если не неуверенность в себе? Когда умер, выяснилось, что народ его очень любил. Что же раньше-то ему про эту любовь не сказали? Сейчас все время крутят по ящику фильмы с Андреем Краско. Молодцы, хорошо придумали. Вот только объясните, почему этот бенефис — посмертный?

Хорошо помню, как желтая пресса (а другой у нас, похоже, вообще не осталось) перемывала кости Разбашу в связи с новой женитьбой. С чего это он? Может, польстился на деньги очередной жены? И, вообще, не он ли заказал Влада Листьева? Разбаш объяснял, оправдывался. Пресса сомневалась. Рейтинги и тиражи росли…

Несколько десятилетий назад в Питере, тогда еще Ленинграде, хоронили великого актера Николая Черкасова. Тоже безвременно скончался — сердце отказало. Его младший коллега Игорь Горбачев, сам знаменитый актер, выступая над гробом, к негодованию тогдашних партийных вождей сказал, что Черкасов умер не от сердечной недостаточности, а от недостаточной сердечности.

Может, именно в этом все дело?

Не знаю, есть ли на свете страна, где люди так умело и азартно грызут друг друга. Иногда мне кажется, что в качестве героя и символа нам подошел бы не Прометей, несущий озябшим людям огонь, а орел, клюющий печень прикованному к скале титану…

РУССКИЙ БУНТ ОСМЫСЛЕННЫМ НЕ БЫВАЕТ

Итак, снова оборотни. На сей раз не в погонах, а в белых халатах или, может, в дорогих костюмах — не знаю, какой прикид предпочитают в собственных кабинетах сановные охранители нашего здоровья. Отличились они тем, что бюджетные деньги, выделенные на бедных и больных, предпочитали распределять между богатыми и здоровыми. То есть — между собой. По крайней мере, именно так, не вдаваясь в мелкие подробности, информировала нас пресса.

Ну ладно — воровали, теперь сидят. Все нормально, вор и должен сидеть в тюрьме. Общество приняло новость с пониманием и сочувствием, хотя и сдержано: ни кликов одобрения, ни митингов в поддержку справедливой кары. Даже пенсионные бабуси, на здоровье которых в первую очередь посягали воры, в воздух чепчики не бросали. Мол, так и должно быть, все спокойно, все правильно, никаких вопросов.

Вопросы, тем не менее, возникают. Ну, скажем, такой: почему воры?

В нашей цивилизованной стране, как и в прочем интеллигентном мире, действует презумпция невиновности: пока суд не вынес приговор, человека нельзя считать преступником. А тут даже следствие едва началось, но ни у кого ни малейшего сомнения — конечно, воры и есть, сидят за дело. Откуда такая уверенность? Неужели так и не выдавился из нас подлый и трусливый, сталинской выделки, совок: дескать, зря не посадят?

Да нет, тут нечто иное. В поголовной трусости наше общество не обвинишь. Когда вся судебная система наехала на опального олигарха, народ не безмолвствовал: и правозащитники митинговали, и журналисты клеймили «басманное правосудие», и студенты стояли у здания суда с плакатами. А тут свеженьких арестантов без всяких аргументов и фактов скопом зачислили в казнокрады. Почему? Ответ, пожалуй, может быть только один: подозреваемые расплачиваются за все свое бумажное сословие. Чиновник — значит заведомый вор. Принимается без доказательств.

Конечно, это не справедливо. Чиновники люди разные, а количество их таково, что среди этой массы просто не может не оказаться какое-то количество порядочных. Поэтому винить в казнокрадстве и взяточничестве всех, как говорится, огуречным чохом, несправедливо. Но в данный момент меня больше, чем справедливость, волнует иное обстоятельство.

Что такое чиновник? Маленькая деталь государства. Все вместе чиновники как раз и составляют аппарат управления и насилия, именуемое государством. А общественная реакция на арест управленцев из медицинского ведомства лишний раз доказывает, что Россия не любит своих чиновников, не уважает и в их бескорыстие категорически не верит.

Вряд ли в мире есть страна, где народ любит чиновников. Но такую устойчивую ненависть к бюрократии я, пожалуй, нигде не встречал. Случайно ли из всех российских чиновников массовым доверием пользуется один-единственный: президент? И слава Богу, что пользуется, ибо тотальное отвращение к государственным людям крайне опасно для стабильности в стране и вообще для страны.

В начале прошлого века огромная империя развалилась не из-за козней немецких шпионов, а потому, что ее правящий слой, от царя до исправника, был презираем всеми слоями общества. В конце века, в августе девяносто первого, еще более мощная империя большевиков рухнула в три дня из-за такой же всенародной ненависти к правящей партийной мафии — не помог даже колоссальный «административный ресурс», включавший армию, милицию и КГБ. Мы помним, как в считанные дни обрушилась в Румынии жестокая диктатура Чаушеску, как в Ираке разбежалась почти миллионная армия Саддама Хуссейна. В спокойное время чиновничество мало считается с отношением народа — но времена не всегда бывают спокойными.

Арест нескольких чиновников, в сущности, дело рядовое. А вот реакция общества заставляет не только задуматься, но и встревожиться. Разумней и безопасней заняться коррупцией сверху прежде, чем народ займется ею снизу. Русский бунт осмысленным не бывает.

БЛАГОДЕНСТВИЕ ПО ТАЛОНАМ

Центральная газета опубликовала на смежных страницах две занятные статьи. Одна посвящена критике телевидения, которое все программы новостей непременно начинает с пожаров и наводнений, будто иных событий в России просто нет. В результате у доверчивых россиян развивается синдром катастрофизма: начинает казаться, что они живут накануне всеобщего краха, в кошмарной стране, где глупо заниматься серьезными делами, строить дома и рожать детей. Критика, надо сказать, справедливая: паникеры голубого экрана постоянно вынуждают нас делать нелегкий выбор между развлекухой бесконечного Петросяна и горой окровавленных трупов.

Однако на соседней странице той же газеты опубликована статья собственного экономического обозревателя, тоже выдержанная в жанре катастроф.

Из статьи выясняется, что в России в прошлом году по сравнению с предреформенным 1990–м была вдвое ниже и производительность труда, и зарплата тружеников. Так что придется приложить немало усилий, чтобы вернуться к благополучию того самого девяностого. При этом автор, надо отдать ему должное, выводы берет не с потолка, он оперирует строгими данными статистики. А как спорить с цифрами? Арифметика наука серьезная: больше в ней значит больше, вдвое значит вдвое…

Если бы такая статья о России была опубликована на острове Маврикий, она наверняка убедила бы тамошних аборигенов. Но мы-то живем не на Маврикии. И прекрасно помним, как роскошествовала Россия в девяностом году.

Чтобы достичь того уровня благоденствия, сегодня надо раз в десять сократить число магазинов и рынков, убрать с полок все товары, кроме кошмарного «завтрака туриста», восстановить талоны на мясо, верней на то, что тогда называлось мясом (полтора килограмма костей и жил в месяц), а в ближайших окрестностях Кремля опять ввести «карточки москвича», чтобы защитить жалкие прилавки Арбата и Садового кольца от голодных провинциалов. Самым трудным будет вновь приучить разбаловавшееся население к километровым очередям. Ну и, конечно, вернуть отечественному рублю ласковые прозвища «деревянный» и «фантик». Зато потом можно без всяких опасений включить на полную мощность денежный станок и повысить зарплаты даже не в два, а в двадцать два раза: какая правительству разница, сколько у населения нулей на сберкнижках, если на раскрашенные бумажки все равно ничего не купишь!

Да, но как же быть с цифрами? Ведь они из официальных отчетов.

Это верно. Другой вопрос, какие цифры и как попадали в эти отчеты до начала реформ — да и в годы реформ.

В 1990 году еще действовала по инерции так называемая «партийная» статистика. И цифры в ней значились только те, которые были нужны руководству КПСС. Если по пятилетним, семилетним или еще каким-нибудь планам благосостоянию народа полагалось расти, оно и росло. Это было замечательное время, когда считалось, что доллар стоит 90 копеек, хотя на единственном реально существовавшем «черном» валютном рынке за него охотно давали и двенадцать, и пятнадцать рублей. Так что самая высокая на тот момент пенсия составляла ровно одиннадцать долларов. Разумеется, члены ЦК КПСС получали на три порядка больше — но их, к сожалению, было всего полторы сотни на триста миллионов жителей СССР…

Манипуляции с производительностью труда были столь же «партийны». Скажем, получалось, что по количеству выпускаемых автомобилей СССР отставал от ФРГ всего в три раза — то есть, вот-вот догоним. Что в Германии делали «Мерседесы», а у нас «Москвичи», не учитывалось. По количеству производимой обуви СССР находился на одном из первых мест в мире. Но покупали эту обувку только от полной безнадеги — она была уродлива, как смертный грех, и разваливалась после первого дождя. А сколько выпускалось продукции, которая никогда не находила применения? В СССР было построено 250 атомных подлодок — в полтора раза больше, чем во всем остальном мире. Пятой части смертоносных атомоходов вполне хватило бы, чтобы три раза уничтожить все человечество. Теперь эти монстры ржавеют в российских бухтах, грозя радиационной смертью стране, которая произвела их на свет. А ведь они когда-то тоже учитывались в отчетах.

Сегодня производится лишь то, что можно продать — то есть, то, что купят, то есть то, что нужно людям. Именно поэтому нынче отечественная колбаса, отечественные костюмы и прочие отечественные товары успешно конкурируют с импортом, да и сами идут на экспорт. Рынок все расставил на свои места: «Жигули» покупаются, и ВАЗ работает почти на полную мощность. «Москвич» не берут, и на АЗЛК начата процедура банкротства. Хамский принцип «лопай, что дают», ушел в прошлое вместе с коммунистической диктатурой…

Я не случайно поставил под сомнение статистику не только прошлую, но и нынешнюю. Сатириками давно уже замечен забавный парадокс: россияне тратят на покупки вдвое больше, чем зарабатывают. Понять эту нелепицу легко: реальные заработки чуть не вдвое больше статистических. И нынешний рубль бессмысленно сопоставлять с «деревянным»: он обменивается на любую валюту, и его покупательная способность гарантирована экономикой не только нашей, но и немецкой, и шведской, и американской. Так что резонней сравнивать не цифру с цифрой, а жизнь с жизнью. Тогда и отпадет охота пугать читателей мнимыми катастрофами.

В том девяностом году экономика страны стремительно катилась к полному развалу. Сегодня она стабильно растет. И смотреть надо не в прошлое, а в будущее. Не факт, что оно окажется легким. Но есть основания надеяться, что такой униженной и нищей, как на закате большевистской империи, Россия не будет уже никогда.

В ПРИЯТНОЙ ОБСТАНОВКЕ

Президенты стран СНГ встретились в приятной обстановке.

Пожалуй, это самое существенное, что можно о встрече сказать. Главы дружественных государств были без галстуков, много улыбались, говорили друг другу всякие хорошие слова. Никакие решения не принимали, заявления не подписывали. И разумно поступили: что толку заключать многословные соглашения, которые все равно никого ни к чему не обязывают. А клясться в дружбе и любви можно и без протоколов — ведь и в ЗАГС новобрачные идут не по зову сердца (любовь в печатях не нуждается), а ради документов, которые могут очень даже пригодиться в случае скандального развода.

Развод бывших республик уже произошел. Слава Богу, без крови, по крайней мере, без большой крови.

Ющенко и Саакашвили в Москву не приехали: неприятные дела дома отвлекли от приятных чаепитий в гостях. Видеть в этом наглый выпад с их стороны можно, но глупо: и у президентов есть служебные обязанности. Собственный народ неправильно поймет лидера, который в трудный момент отправится на дружеские посиделки.

Ну ладно — на сей раз встретились без повестки. А в следующий раз? И нужен ли он, этот следующий раз?

Острые вопросы, вроде цены на газ или поставок поддельного вина, удобней решать в двухсторонних переговорах: когда президенты считают деньги, куча свидетелей ни к чему. Для приятельских встреч большая компания тоже не обязательна. И выходит, что СНГ — некая вещь, похожая на чемодан без ручки: и нести тяжело, и бросить жалко.

Я, однако, полагаю, что в данном случае ирония не слишком уместна по той простой причине, что нести бремя СНГ вовсе не тяжело. В конце концов, пока цены на нефть стоят высоко, великой державе вполне по силам потратиться на пачку чая и кулек сахара для президентской тусовки. Тем более что в следующий раз стол накроют в какой-нибудь иной столице, и сахар оплатит Назарбаев или Ющенко. Нет, нести не тяжело.

А вот бросить, действительно, жалко.

Только лентяй или дурак бежит покупать ведро и багор, когда над ним уже горит крыша, у хорошего хозяина все предусмотрено заранее. Мало ли что может случиться — недород, землетрясение, атака террористов — так стоит ли отказываться от вялой, аморфной, но все же готовой структуры, способной в случае крайней надобности сразу наполниться реальным содержанием. Да и вообще нам с вами спокойней, когда президенты вместе пьют чай и улыбаются друг другу — есть хоть какая-то гарантия, что завтра не прикажут танкистам и летчикам как следует размяться на общей границе.

А если посмотреть в суть — что конкретно раздражает многих наших современников в самом существовании СНГ?

Догадаться не трудно. Российские державники надеялись, что под новым названием возродится старая империя. Разноязыкие самостийники как раз и боялись этой имперской возможности: им так понравилось быть высокими государственными чиновниками, что сама мысль об утрате привлекательного статуса кажется катастрофической. Им империя на дух не нужна.

А нам с вами нужна?

Распад великой страны для меня, родившегося и выросшего в СССР, был личной трагедией. Я привык гордиться своей огромной родиной, шестой частью земной суши. И боль от того, что она превратилась всего лишь в восьмую, долго не проходила. Тем более что резали по живому: рвались экономические связи, упал уровень жизни, между мною и моими близкими возникло что-то вроде берлинской стены — дурацкие границы с дурацкими таможнями и паспортным контролем.

Но что делать: во всех союзных республиках в начале девяностых проводились референдумы о будущем государственном устройстве — и везде подавляющее большинство высказалось за независимость. Невежественных и наглых партийных чиновников не любили нигде — как, впрочем, не любили их и в России. А бездарный и трусливый путч ГКЧП довершил дело: никому не хотелось жить в стране, где в любой момент у власти могут оказаться ничтожества с дрожащими руками, вроде Янаева и Крючкова…

Хочу я сегодня назад, в империю? Нет — не хочу. Не хочу опять слышать, что Россия всех грабит и объедает. Не хочу, чтобы вместо честной торговли хоть фруктами, хоть вином, хоть топливом, тюменская нефть шла в братские республики по «братским» ценам, а в ответ летели угрозы и плевки. Не хочу, чтобы в соседних столицах русским семьям вновь писали на дверях: «Чемодан, вокзал, Россия».

СНГ — очень рыхлая форма. Но она, увы, вполне соответствует рыхлому содержанию. Так что пусть такой и остается до времени, когда мудрая жизнь доходчиво объяснит нашим лидерам все плюсы и минусы жизни вместе или порознь. А до тех пор пожелаем им и дальше регулярно встречаться в приятной обстановке.

ОСТАНОВИТЕ БУЛЬДОЗЕР!

Во время Второй мировой войны немцы эшелонами вывозили с Украины и Кубани чернозем. Они захватили огромные территории, но прекрасно знали, что не квадратные километры площади и не тысячи тонн грунта дают высокий урожай: на девяносто процентов он зависит от тонкого верхнего пласта: плодородного слоя. Есть этот слой — страна благоденствует. Нет его — голодает.

Нечто подобное происходит в человеческом обществе.

Социологи давно подсчитали, что уровень жизни любой страны зависит всего лишь от десяти-пятнадцати процентов населения: самых энергичных, талантливых, изобретательных и, в конечном счете, самых необходимых людей. Если таких пятнадцать процентов — это Америка. Если семь-восемь — Италия. Если один-два — Непал или Сомали, очень бедные страны, которые без гуманитарной помощи просто вымрут.

Это вовсе не значит, что из сотни жителей десять работают, а прочие бьют баклуши. Нет — работают все! И трудятся упорно: строят дома, растят хлеб, поднимают детей. Но так уж устроен мир, что один Ломоносов, или Пушкин, или Чайковский, или Менделеев, или Шаляпин, или Туполев, или Шостакович, или Сахаров улучшает жизнь земляков, как целый миллион честных и вполне добросовестных граждан, виновных лишь в том, что богиня судьбы Фортуна, пролетая, поцеловала в лоб не их. Огромный талант в любой сфере всегда принадлежит всей стране, потому что приносит пользу всем ее жителям. Какой-нибудь Майкл Смит живет в десять раз лучше Миши Кузнецова не потому, что вдесятеро лучше работает, а потому, что Линкольн, Эдисон, Рокфеллер, Чаплин, Форд или Гейтс, работая в полную силу своей одаренности, создали для него самую богатую в мире страну.

Потенциально наша Россия не беднее ни Франции, ни Швеции, ни даже Америки. И у нас уж точно хватает черноземов, чтобы и себя прокормить, и другим помочь. Но ни то, ни другое вот уже век сделать не удается. Потому что в тяжелейшем, Богом проклятом Двадцатом веке с российского общества несколько раз с кровью сдирали плодородный слой, уничтожая те десять-пятнадцать процентов талантливейших граждан, которые необходимы для достойной жизни, как чернозем для урожая. Сдирали, по большевистскому гимну, «до основанья», каждый раз заново убеждаясь, что на камне ничего путного не вырастишь, но с тупым упрямством повторяя кровавые чистки. Сдирали во время Гражданской, сдирали при Ленине, совсем уж зверски при Сталине — да и после него. Целые эпохи мечены именами палачей. В начале двадцатых свирепствовал Дзержинский, в тридцать седьмом — Ежов, после войны — Берия. Даже писавший стихи Андропов, к сожалению, вписался в этот бесславный ряд.

Убивали, сажали или выдавливали из страны ученых, писателей, художников, чьи работы изучают сегодня во всех университетах мира, на чьих прозрениях стоит нынешняя цивилизация и культура. И совсем уж беспощадно выпалывали ростки предпринимательства, в результате чего великая страна превратилась в «Верхнюю Вольту с ракетами», неухоженную территорию, обреченную на медленный распад не из-за внешней агрессии, а из-за убожества собственной власти.

Когда в девяносто первом году наконец-то прогнали номенклатурных «кухарок», семьдесят лет пытавшихся управлять государством, оказалось, что в России просто нет условий для экономического подъема — ни финансовых систем, ни современных технологий, ни торговых связей, ни, что самое главное, грамотных управленцев, способных конкурировать не только с Америкой, но хотя бы с Турцией. Страна производила самые старомодные автомобили, самые уродливые ботинки, самые допотопные утюги. Заводы и фабрики массово останавливались, потому что даже отчаянные патриоты не хотели покупать отечественное. Директора автозаводов выпускали «Москвича» и «Оку», а сами ездили на иномарках.

Только колоссальной одаренностью народа можно объяснить, что за каких-нибудь пятнадцать лет в России выросли управленцы высокого уровня, сумевшие утвердиться на мировом рынке не бедными родственниками, а полноправными партнерами. За ними не было традиции — они сами начали ее создавать. Начали создавать тот плодородный слой, на котором только и возможен настоящий урожай.

Но сумеет ли Россия собрать этот урожай?

На наших глазах развивается губительный для страны процесс: мы теряем пока еще очень тонкий пласт новых руководителей экономики, прошедших тяжелую школу «дикого» рынка, устоявших во время дефолта, создавших устойчивые компании в разных сферах деятельности и избавивших страну от того, что казалось неизбывным — от тотального дефицита. Российская экономика еще не стала в мире передовой — но именно благодаря новым управленцам она из тупиковой быстро превратилась в нормально развивающуюся.

Нынче перспективы страны под угрозой. Нож бульдозера в очередной раз занесен над плодородным слоем нации.

Чуть не каждую неделю СМИ радуют нас новостями. То завод в Смоленске захвачен людьми в камуфляже по решению магаданского суда, то рудник в Магадане перешел к новому собственнику по распоряжению судьи из Смоленска. То сразу пять газет наваливаются на крупный банк, информируя вкладчиков о его, по слухам, крайне тяжелом положении — вкладчики впадают в панику, и месяц спустя банк оказывается в тяжелом положении уже не по слухам. То очередной предприниматель покупает дом в Лондоне, или Барселоне, или каком-нибудь Монтевидео. То сразу четыре питерские фирмы переводят активы на Кипр. То очень информированный бизнес-журнал публикует «черный список» компаний, которым, по неофициальным данным, уже в близком будущем грозит национализация. И сотня ведущих менеджеров из горестного списка, не дожидаясь «дня Икс», срочно перемещается в гостеприимный Лиссабон.

Сегодня в подвалах Центробанка лежит рекордное количество золота и валюты. Депутаты всех оттенков призывают пустить эти деньги в оборот — иначе их обесценит инфляция. Центробанк не реагирует. По глупости, что ли? Вовсе нет — на государственных сундуках сидят не дураки. Просто любой грамотный финансист знает, что оживить мертвое богатство можно лишь одним путем: отдав его под процент в умелые руки. Вот эти-то руки постепенно и становятся в России дефицитом. Доверить деньги чиновнику нельзя — раскидает по родственникам, растранжирит, разворует. А у талантливейших менеджеров страны руки связаны: кто в вынужденной эмиграции, кто третий год ждет на нарах конца затянувшегося следствия, кто просто ограблен и отодвинут от им же созданного дела, кто в порядке, но резонно боится, что и он попадет под нож.

Прокуроры, судьи, налоговые начальники, ретивые губернаторы и не по уму активные мэры азартно показывают, на что они способны. Собственно, уже показали — они способны разорить страну. В разных регионах то с помощью суда, то с помощью ОМОНа отбираются у законных владельцев прибыльные предприятия и быстро переходят в разряд убыточных, а то и вовсе сгорают дотла. Ржавый бульдозер, вдоволь погулявший в Двадцатом веке по плодородному слою России, переполз в третье тысячелетие. Сумеет ли страна его остановить?

КАКИЕ МОЗГИ НЕ НУЖНЫ РОССИИ?

Конкретный пример в ту же тему.

Российский олигарх Каха Бендукидзе стал министром экономики условно дружественной Грузии. Умный человек, талантливый менеджер, делом доказавший, что способен успешно управлять крупной промышленной компанией, почему-то вдруг трудоустроился по ту сторону Кавказского хребта. Может быть, тбилисские коллеги купили его у российского правительства, как футбольные клубы покупают перспективных нападающих? Или взяли в аренду, что тоже случается в спорте? Чего не знаю, того не знаю, могу лишь задавать вопросы.

В новостях сообщили, что в Грузии, далеко отставшей от России экономически, у Бендукидзе возникли проблемы с гражданами, которые хотят всего и сразу. Но это чужие дела, в которые россиянину лезть не обязательно. Меня беспокоит иное: а у России в связи с переселением господина Бендукидзе в теплые края проблем не возникнет? Ведь заменить управленца такого уровня очень непросто! Неужели Каха Бендукидзе, столь необходимый Грузии, не нужен России?

Вспомнилось одно из интервью уральского магната какой-то из солидных газет. Не столько с горечью, сколько с удивлением он спрашивал, почему его не любят в городах, с которыми он никакими экономическими интересами не связан и, вообще, в которых ни разу не был. В чем виноват он перед тамошними жителями?

Ответ напрашивался: виноват в том, что олигарх. Создал процветающее предприятие с десятками тысяч высоко оплачиваемых рабочих мест, сконцентрировал в своих руках крупные ресурсы и средства — значит, вор. А кому охота без всякого на то резона считаться вором? Вот и уехал в соседнюю страну, надеясь, что хоть за хребтом Кавказа не достанет его людская зависть и едкое улюлюканье газетчиков. Увы, достало и там: ведь у нас с грузинами общее прошлое, тот же совок, те же десятилетия планового коммунистического бардака, та же привычка пусть к убогой, но халяве, та же ненависть к тем, кто «высовывается».

А ведь все это уже было. К началу двадцатых большевики прочно утвердились у власти, перестреляли дворян, пересажали попов, ликвидировали кулачество как класс, и всего лишь через десять лет загнали страну в нищету и голодуху, какой полтораста лет не знала царская Россия. Таков уж закон развития: больней всего зависть бьет по завистникам.

Будь дело в одном Бендукидзе, может, и не стоило бы городить огород из-за частного случая. Но случай-то не частный! Посчитайте сами — сколько крупных управленцев сегодня не у дел, сколько в изгнании, сколько на пороге изгнания, сколько, хуже того, в тюрьме. Стонем, не переставая, что из России утекают мозги — и в то же время зло радуемся утечке из экономики, возможно, самых редких и самых необходимых стране мозгов.

Когда уезжает в США или Швецию талантливый аспирант, шумно переживаем: а ведь из него мог бы вырасти корифей науки или капитан производства. А чего переживать-то? Вырос бы капитан производства, и его бы стали ненавидеть за слишком быстрый успех, и его травили бы лукавые фельетонисты, и за ним бегали бы с наручниками расторопные прокуроры, которым позарез необходимо громкое дело, которое тянет на десяток телевизионных интервью и стремительный рост в карьере.

Кто сосчитает, сколько в стране вороватых чиновников? И кто вспомнит хоть одного взяточника, которого отправил за решетку Басманный или Таганский суд? Может, и было такое, но ни СМИ, ни прокуратуре оно не интересно: на взяточнике ни рейтинг не поднимешь, ни карьеру не сделаешь. То ли дело крупнейший управленец, на энергии и таланте которого порой держится целая отрасль!

В одной из телевизионных встреч с Президентом молодая женщина спросила, не пора ли кончать с приватизацией и переходить к национализации. Путин мягко возразил, что делать этого не стоит, потому что государство неэффективный хозяин. В переводе с деликатного языка на обиходный русский это означает, что казенные чиновники слишком плохо работают и слишком много воруют. Это подтверждает весь мировой опыт: все до единой страны с государственной экономикой пришли к быстрой разрухе. Простейший пример Корея: процветающий Юг и голодающий Север, где промышленность и сельское хозяйство до сих пор в корявых руках государства. Но ведь и Южная Корея добилась поразительных успехов только потому, что менеджеры ее частных компаний выросли в управленцев мирового класса.

Очень не хочется прибегать к страшноватой аналогии — но уж больно напрашивается.

В конце тридцатых годов сталинская клика подвела под расстрел лучших полководцев Красной Армии Егорова, Блюхера, Тухачевского, Якира, Гамарника, Уборевича и отправила в лагеря десятки командармов, комбригов и комдивов: «вождю всех народов», совершившему к тому времени слишком много преступлений, всюду мерещились заговоры. За колючей проволокой оказались не только военные — на нары были брошены гениальный авиаконструктор Андрей Туполев, гениальный физик Лев Ландау, гениальный ракетчик Сергей Королев. Святые места профессионалов мирового класса, конечно же, не остались пустыми: под лозунгом «незаменимых у нас нет» Сталин поставил на руководящие посты абсолютно серых, но лично преданных…

Но вскоре вместо мнимого заговора пришла беда настоящая — началась война, и немцы за несколько недель разгромили Красную армию, огромную по численности, превосходившую врага в количестве танков, самолетов и артиллерии, но катастрофически лишенную грамотного командования. Генерал без армии, как известно, не может ничего. Но и армия без генерала, как выяснилось, беспомощна и беззащитна.

Запах собственной паленой шкуры отрезвил усатого диктатора. Он сразу понял, что незаменимые все же есть, и пошел на беспрецедентные меры: из лагерей десятками извлекали осужденных за «шпионаж» военачальников и тут же назначали на высокие фронтовые посты — срочно спасать державу и самого вождя.

Любопытно, что в сорок пятом знаменитым парадом Победы командовал бывший зек маршал Рокоссовский.

Сейчас, слава Богу, нет ни диктатуры, ни войны. Но ведь и у мирной экономики есть свои маршалы, чей талант и опыт столь же уникален. Не слишком ли мы ими разбрасываемся? А ну как обрушатся цены на нефть или случится еще какая напасть — что тогда? Тогда, наверное, придется, как в Сорок первом, звать на помощь затравленных и посаженных. Так, может, рациональней просто не травить и не сажать?

ПОЩАДИТЕ ГЛАДИАТОРА!

Слава тебе, Господи — похоже, Россия не рассердилась на своих хоккеистов за то, что привезли с очередного чемпионата не золото, а всего лишь серебро. Не празднично встречали — но и не плевали под ноги. И на том спасибо. Интересно, хватит ли нам доброты, да и просто разумности, на мировой чемпионат по футболу?

Обо всем этом я думал, когда смотрел по телевизору репортажи с теннисного турнира в Италии. Естественно, болел за всех наших, но особенно за Анну Курникову. В этом случае слово имело свой первоначальный смысл: душа по настоящему болела за молодую спортсменку, которая после очень долгого перерыва сумела не только выйти на корт, но и пару раз победить не самых слабых соперниц. А болела душа прежде всего из-за чувства вины перед ней.

Помните, как мы радовались, когда на мировых кортах появилась легкая девочка с длинными ногами, коротенькой юбочкой и бесконечным обаянием шестнадцати лет? Как ждали от нее быстрых побед! Как радовались, когда вошла в мировую десятку, и как огорчались, когда выпала из нее!

Но потом что-то случилось. Курникова играла и играла, а большие успехи задерживались. Ее ровесница Мартина Хингис быстро стала первой в мире — а у Ани не заладилось. Газеты писали не столько о ее битвах на корте, сколько об огромных рекламных деньгах: дескать, не выиграла ни одного турнира, а гребет миллионы! Заслужен ли такой финансовый успех при скромных спортивных достижениях? Журналисты охотно рассказывали, как она одевается, как дает или не дает интервью, как собирается или не собирается замуж. И ей же пеняли, что в светской хронике мелькает чаще, чем в спортивных отчетах.

Потом «теннисная дива», вообще, надолго исчезла из спортивных отчетов. Что поделаешь: большой спорт не только большая слава и большие деньги — это еще и большие травмы. На Ане злорадно поставили крест: все, отыгралась девушка. Оказалось, не отыгралась — опять на корте.

Я сказал, что душа болела из-за чувства вины перед ней. Вина, действительно, была: я и сам, вслед за журналистами, корил не слишком состоявшуюся звезду за поражения на корте. Назвалась теннисисткой — вот и паши на совесть, выигрывай турниры, а не можешь — выигрывай через «не могу». Что же, наши общие желания во многом осуществились: свой последний турнир Анна не выиграла, но пахала на совесть. Оправившись от травм, она стала такой, как мы хотели: настоящей спортсменкой, с сильным ударом и волевым, напряженным лицом. Словом, жесткой профессионалкой, готовой к бескомпромиссной борьбе за высокие места. Язык не поворачивался назвать ее по домашнему Аней — нет, Анна Курникова, мастер, боец. Почему же игра этой новой Курниковой вызвала у меня не только уважение, но и сожаление?

Наверное, именно потому, что на корте была жесткая профессионалка, а не легкая длинноногая девочка, для которой теннис был не бескомпромиссной борьбой, а веселой и азартной игрой. Она многое приобрела — но что-то и потеряла. А вместе с ней что-то потеряли и мы. Сегодняшние спортсмены — гладиаторы, от которых мы требуем битвы не на жизнь, а на смерть, победы любой ценой. Не слишком ли высока цена? Ведь и раньше, без рейтингов и призов, девочка Аня принесла нам много хорошего: миллионы девчонок стремились не к ее призам, а к ее облику, к ее веселой молодости. Так, может, главный ее талант был не в умении бить по мячу, а в завораживающем обаянии?

Каждый человек (а спортсмен тоже человек) уникален. Смиримся с тем, что Курникова никогда не станет чемпионкой. Но пусть в нашей памяти останется легкая девочка Аня, так весело игравшая в мяч. И постараемся быть добрее к Маше, Свете, Наде и другим нашим девочкам, которым так не просто на их нынешней гладиаторской арене.

САПОГОМ ПО ДЕМОГРАФИИ

Итак, дано: рождаемость падает, Россия вымирает, не исключено, что к концу века по количеству населения наша великая держава догонит Люксембург. Вопрос: что делать?

Народ в прострации, ученые в глубокой задумчивости, национал-патриоты, как им и положено, в панике. Только самые умные люди отечества точно знают, что предпринять.

Самые умные люди у нас чиновники. Они Оксфордов не кончали, но жизнь понимают до корней, и точно знают: если дверца отечественной легковушки не закрывается, надо долбануть по ней сапогом. Никуда не денется — закроется. Вот и в данном случае их идея проста, но эффективна: если проблема сама собой не рассасывается, надо ввести налог. На что налог, в принципе, не важно, но лучше профильный, на бездетность. Вот-вот внесут в Думу такой проект.

Идея хорошая. Только надо ее детально проработать, определить, кто конкретно попадет под сапог.

Мой житейский опыт подсказывает, что здоровые и зажиточные россиянки проблему не обостряют: либо уже родили, либо вот-вот родят, либо планируют улучшить демографическую ситуацию в собственной семье уже в ближайшие годы. Хотя, скажем честно, есть отдельные саботажницы, по которым буквально плачет чиновничий пинок. Иная не хочет рожать от алкаша, а трезвые мужики в округе не просматриваются. Иная готова замуж хоть за пьянчугу, да не берут — дескать, лицом и статью не вышла. Бедняжка красится, пудрится, копит на пластическую операцию — вот ее и надо прижать, чтобы деньги шли не в чулок, а в налог. Иная рада бы родить, да бесплодна: обложить налогом, сразу выздоровеет. Немало одиноких женщин хотят усыновить ребеночка, да им не дают: слишком мала и неприглядна жилплощадь. Сейчас они откладывают деньги на ремонт — будут откладывать на налог. И совсем уж возмущают матери-одиночки: раньше им на ребеночка отстегивали в месяц по семьдесят рублей, теперь отваливают по полтораста, какого еще рожна надо, рожай, не хочу — а они манкируют!

У мужиков тоже проблемы. Под фискальный пресс попадут чернобыльцы, а также жертвы всевозможных ядерных испытаний и химических утечек. Попадут солдатики ограниченных контингентов и малых войн, деликатно называемых контртеррористическими операциями, защитники родины, потерявшие в боях многое, в том числе, и возможность продолжить собственный род. Попадут вполне здоровые и дееспособные, готовые жену с ребенком из роддома забрать хоть в шалаш — да у нас не Африка, российский климат этому хвойно-лиственному раю препятствует. Хотя при нынешних ценах на жилье даже шалаш не всякому по карману.

Впрочем, скорее всего, наши чиновники подобными бытовыми мелочами себя не затрудняют. У них логика железная: отними у мужика лишние деньги, придется ему на чем-то экономить. Не на водке же! Придется урезать себя в презервативах. И тут уж бедолаге ничего не останется, как только честно отбывать демографическую каторгу.

Вообще, любой налог кому-нибудь на пользу. От налога на бездетность детей, возможно, и не прибавится, зато прибавится чиновников: надо же кому-то курировать новую финансовую повинность! А чиновник в сравнении с ребенком только выигрывает. Наглому сосунку всегда что-нибудь надо — то кашку, то игрушку. А чиновнику сунешь в зубы взятку, и больше ему не надо ничего: сидит себе в кресле, никого не трогает, никому не мешает, докладывает об успешном выполнении всех подряд указаний.

Вообще-то, я заметил странную закономерность, которую не могу объяснить ни с материалистических, ни с идеалистических позиций: чем в России больше чиновников, тем меньше детей. Вот я и думаю — а чего бы нам не провести во всероссийском масштабе умеренно научный эксперимент? Давайте урежем вдвое количество чиновников. Вдруг рождаемость сама по себе, без всяких налогов, как раз вдвое и возрастет?

ИМЯ ЛЕГЕНДЫ

В одной из самых горьких песен Александра Галича о войне «Мы похоронены были под Нарвой» есть такие строчки: «Если зовет своих мертвых Россия — значит, беда». Сейчас никакой глобальной беды не видно. Тем не менее, в последние годы Россия все чаще зовет своих мертвых — вспоминает тех, кто шесть десятилетий назад ценой собственной жизни защитил страну. Может, для того и зовет, чтобы беды не случилось?

В одной из московских газет прошла почти не замеченной короткая информация об одном из самых юных и самых прославленных фронтовиков, Александре Матросове — девятнадцатилетнем пареньке, который в тяжелом феврале сорок третьего, спасая товарищей, лег грудью на амбразуру немецкого пулемета. Повод для информации у газеты был достойный и очень неожиданный, он заключался уже в заголовке — «Кто он, легендарный герой»?

Так кто же он был, не доживший даже до двадцати и уже посмертно прославленный?

Во-первых, он был не Александр. Во-вторых — не Матросов. Родился он в Башкирии, в деревушке Кунакбаево, и звали его Шакирьян Мухамедьянов. В те предвоенные годы детей учили по всякому случаю благодарить товарища Сталина за счастливое детство. Маленький Шакирьян хлебнул этого «счастливого детства» полной мерой: до крайности бедная семья, ранняя смерть матери, беспризорничество, приемник-распределитель по линии НКВД, детдом в Ульяновской области и, наконец, Ивановская режимная колония. Почему, попав в детдом, он записался Александром Матросовым? Причина угадывается: среди сверстников, да и взрослых тоже, зваться Шуриком было удобней и безопасней, чем Шакирьяном. Конечно, все люди братья, и национальность не так уж важна, был бы человек хороший — но, наверное, не случайно даже Сосо Джугашвили предпочел именоваться товарищем Сталиным…

Дальнейшая жизнь Шакирьяна, теперь по документам уже Шурика, не известна, вплоть до осени 1940 года, когда о его счастливом детстве вновь отечески позаботилась сталинская власть: один из народных судов города Саратова приговорил Матросова к двум годам лишения свободы. Вина шестнадцатилетнего подростка была сугубо советская — он нарушил положение о прописке. Милиция взяла с Шурика подписку, что в 24 часа покинет Саратов, а он не покинул…

Срок Матросов отсиживал в родной Башкирии, в Уфе, в трудовой колонии.

Тем временем дела на фронте были хуже некуда, немцы напирали, им оставались считанные метры до Волги. Преступникам призывного возраста срочно прощали их грехи перед вождем, предоставляя возможность искупить вину кровью. В конце сентября 1942 года Матросов оказался в военно-пехотном училище под Оренбургом, а через несколько месяцев вместе с прочими курсантами был послан рядовым в действующую армию. На фронт он попал в январе сорок третьего. А уже в феврале под деревней Чернушки кровью искупил свою, уж Бог знает, какую, вину перед властью. Всей своей кровью, которая полностью, буквально до последней капли, вытекла из развороченной пулеметной очередью груди…

Всякий раз, когда открывается новая правда о той великой и страшной войне, бумажные патриоты, никогда не бывавшие под пулями, поднимают крик: зачем царапать неудобной истиной такие аккуратные, идеологически выдержанные легенды? И прославленные, и оклеветанные давно в могиле. А живым какая, собственно, разница, кого громогласно чтить — Александра или Шакирьяна, Матросова или Мухамедьянова? И, вообще, зачем спустя столько лет ворошить прошлое?

Так говорили, когда оказалось, что у разъезда Дубосеково погибли не все двадцать восемь героев-Панфиловцев — несколько чудом выжили. Этих выживших полтора десятилетия прятали от людей, чтобы не портили утвержденную начальством версию. Так говорили, когда писатель-фронтовик Сергей Сергеевич Смирнов вытаскивал из советских тюрем защитников Брестской крепости. Так, не исключаю, скажут и теперь.

Может, эти вопросы и имели бы право на существование, если бы…

Если бы и сегодня, после шестидесятилетия со дня самой трудной в истории страны победы, бритоголовые подонки со стилизованной свастикой на рукавах не ходили по столичным улицам и не орали на своих сборищах: «Россия для русских!», «Москва для москвичей!», «Косые и черные, убирайтесь вон»!

У Шурика-Шакирьяна, собственным телом заслонившего пулеметную амбразуру, были черные волосы и черные глаза с азиатской раскосинкой…

ПЕРЕИЗБЫТОК ФИЛОСОФОВ

Очень редко человек способен на поступок, о котором заговорит весь мир. Бывшему офицеру ФСБ Александру Литвиненко это удалось: его последний в жизни поступок, смерть в лондонском госпитале, до сих пор будоражит европейскую общественность. И причиной тому не только возмущение, но и страх: ведь он погиб не от ножа, не от пистолета, не от взрыва, даже не от яда — микроскопической дозы загадочного изотопа полония оказалось достаточно для убийства. И, требуя срочно отыскать виновных, журналисты, политики и прочие граждане множества стран заботятся не столько о справедливости, сколько о самих себе. Оказалось, что не встречавшийся ранее таинственный душегуб пострашней ядерного заряда: самолет с бомбой можно сбить, ракету уничтожить при запуске — а как спасти миллионы людей от маленькой ампулы, которую так легко пронести на стадион, на вокзал, на станцию метро? И главный сегодня вопрос — кто хозяин этого крохотного дьявола?

Говорят, что Литвиненко убрали агенты Путина. Говорят — ЦРУ. Говорят — чеченские сепаратисты. Намекают, что все это устроил Березовский, главный злодей всех времен и народов, бесценная палочка-выручалочка нашего ФСБ. Но почему-то не обсуждают еще одну версию, возможно, самую страшную. И, боюсь, вполне вероятную.

Журналисты спрашивают: кому выгодно? Но разве только выгода стимул для преступника? Кому было выгодно взрывать башни в Нью-Йорке, жилые дома в Москве, школы в Израиле, электрички в Мадриде и туристические центры в Индонезии? Зависть, ненависть и тщеславие порой сильнее выгоды.

Поскольку на сей раз удар направлен против россиян, естественно корни преступлений поискать в России. Убийство Ани Политковской, гибель Александра Литвиненко и попытка отравить Егора Гайдара легко выстраиваются в цепочку, если предположить, что у нас существует нечто вроде домашней Аль Каиды, террористической организации, объединяющей, прежде всего, озлобленных отставных силовиков. Вчера еще были тайными хозяевами страны, винтиками грозной машины, наводивший страх на полмира, а больше всего на собственный народ. А сегодня кто? Молодые пенсионеры, охранники на скромной зарплате, доминошники во дворе. А навыки остались, связи сохранились, и где что лежит, знают доподлинно. Новая Россия для них анархия и разврат, предприниматели сплошь воры, журналисты лакеи Запада, а президент американский агент, предавший светлые идеалы спецслужб. В Чили подобным господам удался военный переворот, во Франции «бывшие» несколько раз покушались на Де Голля. Да и у нас, пусть всего три дня, в девяносто первом все же поцарствовали трусоватые и корыстные заговорщики из ГКЧП. Буду очень рад, если мое предположение не подтвердится. Но для этого убийцы должны быть пойманы. Увы, тут надежда невелика: пока что мы так и не узнали, кто заказал Александра Меня, Галину Старовойтову, Юрия Щекочихина.

Английская прокуратура требует выдать им Лугового, бывшего коллегу убитого Литвиненко. Понятно, что этого делать нельзя: Луговой, хорош он или плох, гражданин России, а по Конституции гражданина России должен судить российский суд. И менять Конституцию для удобства прокуроров, хоть английских, хоть наших, значит себя не уважать.

Ну, ладно — а делать-то что? Что делать с этой постоянно меняющейся опасностью? Сперва ножи, пистолеты, гранаты, мешки с гексогеном — а теперь вот полоний–210, о котором большинство из нас прежде ничего не знало, и век бы не знать. Что делать?

Нельзя сказать, что спецслужбы не работают. Стараются! По крайней мере, регулярно рапортуют, что все под контролем. Вот только способы этого контроля не радуют.

Помню старый студенческий анекдот: как поймать льва? Один из ответов дал философ. Что значит поймать льва? Это значит оградить от него человечество. Надо посадить человечество в клетку, и можно считать, что лев пойман.

А как ловят террористов наши спецслужбы? Мы давно живем в клетках — сотни тысяч домов в стране огорожены стальными решетками. В аэропорты мы приезжаем часа за три, чтобы босиком пройти сквозь все заслоны. Забытый на перроне чемодан не возвращается владельцу, а взрывается саперами на месте. Если коротко — мы ловим не террористов, а сами себя. Похоже, в наших спецслужбах явный переизбыток философов…

КВАРТИРНОЕ БЕЗУМИЕ

В последние годы цена жилья сделала такой скачок, что с самых верхов чиновникам намекнули — надо разобраться. Говорят, наши чиновники воры и взяточники. Может, и взяточники но дело знают: велели разобраться, тут же разобрались. Недавно моложавый джентльмен из антимонопольного ведомства объяснил с экрана, что жилье дорожает по трем причинам. Во-первых, взятки за участки под строительство такие, что цена метра вырастает на треть. Но с коррупцией бороться бесполезно — взятка дело интимное, доказать нельзя. Во-вторых, сговор между строительными компаниями: боссы одновременно поднимают цены. И с этим бороться бессмысленно — боссы не дураки, протоколы в своих саунах не ведут. Остается третья причина: кое-кто покупает квартиры, чтобы потом продать. Вот этих и надо прищучить — скажем, придавить огромным налогом, чтобы не совались на самый привлекательный рынок страны. Идея перспективная: цены не упадут, зато все увидят, что кабинетные люди не зря едят казенный хлеб.

Но кто они — проклятые спекулянты жильем? Бедные? Им и один-то метр московского центра не по карману. Олигархи? Эти если и купят, то не квартиру, а дом, или квартал, или город.

Вычислить мелких покупателей не так уж сложно. Вместе с ценой на нефть растут заработки геологов, буровиков, строителей трубопроводов и прочих причастных граждан, в основном, с Севера и Дальнего Востока. Это справедливо: лучшие месторождения лежат далеко от Москвы и Сочи, климат не курортный, чем больше у добытчиков денег, тем меньше волос и зубов. Ближе к пенсии эти трудяги накапливают приличный запас на старость, на жилье, зубы и неизбежные лекарства. Но тут они невольно вступают в конфликт с финансовой политикой государства. Инфляция у нас непомерная, рубль дешевеет. Как сберечь деньги, скопленные на старость? Чулок отпадает — спустя лет семь от заначки как раз и останется сам чулок. Положить в банк? Не многим лучше, чем в чулок: процент не покроет инфляцию. Вот северные пенсионеры и идут на рынок жилья, надеясь хоть так уберечься от нищей старости.

Антимонопольные джентльмены убеждают, что именно эти граждане вздувают цены. Ерунда — вкладываясь в строительство, мелкие инвесторы как раз сбивают цены, чем больше жилья, тем дешевле квартиры. Кому от этого плохо? Плохо нашим чиновникам: чем шире рынок недвижимости, тем скромней «благодарность» за участки под строительство.

Рядом с рынком жилья существует рынок взяток. Он давно поделен между земельными, пожарными, санитарными и прочими визирующими конторами. Все свои, чиновник чиновнику глаз не выклюет. Мелкий инвестор лишний на этом празднике жизни: слишком беден для богатого рынка, слишком въедлив, слишком готов качать права. Вот кабинетная братия потихоньку и лепит закон, позволяющий вытеснить чужака из супервыгодной сферы строительства. Уже началась артподготовка в СМИ.

Удивительно изворотлива наша бюрократия! Какая бы проблема ни возникла в отечестве, крайним у чиновника всегда окажется рядовой россиянин. Заели взяточники? Виноват народ, зачем дает. Москву душат пробки? Это потому, что автолюбители нарушают правила, хотя нарушить правила в мертвом заторе может разве что вертолет. Цены на жилье ломовые? Это сибирские нефтяники устроили ажиотаж. Словом, все, как при диктатуре: коммунисты тоже жаловались, что советская власть лучшая в мире — вот только народ ей достался никудышный…

ПРЕДЛОЖЕНИЕ, ОТ КОТОРОГО МОЖНО ОТКАЗАТЬСЯ

Мне позвонили и предложили баллотироваться в Государственную думу по партийному списку. Партия вполне респектабельная. Но какой из меня депутат?

В первом после диктатуры реально избранном парламенте заседал мой друг Фазиль Абдулович Искандер. В зале заседаний Фазиль сразу же занял самую выгодную позицию — в первом ряду после прохода, где можно было вольготно вытянуть ноги. На всех заседаниях Фазиль спал, и телекамера то и дело выхватывала его умиротворенное лицо. Более безопасного для страны депутата мне не приходилось встречать: за все годы пребывания в парламенте он не принес родине никакого ущерба. Я же, к сожалению, медленно и трудно засыпаю. Так есть ли у меня моральное право претендовать на место в законодательном собрании, которое может занять человек, не страдающий бессонницей и хотя бы поэтому более достойный?

РОССИЯ В СЕТЯХ ЗАГОВОРА

Наши бдительные органы работают плохо. Шпионов не ловят. И, вообще, мышей не ловят.

Когда, например, раскрыли последний заговор против государства? Да почти полвека назад! Тогда попались с поличным представители творческой интеллигенции, живописцы и скульпторы. Хваленый КГБ прошляпил, зато коллеги по кисти и перу сами унюхали крамолу, привели Хрущева на выставку в Манеж, а уж Никита Сергеевич лично разоблачил заговорщиков, абстракцинистов и пидарасов, авторов враждебных натюрмортов, портретов и, страшно сказать, голых баб зеленого цвета.

Сегодня похожая ситуация: зоркая общественность в лице политологов и телеведущих яростно стучит, в том числе, и в колокола. Стучит, а органы не реагируют.

Поводом для нынешней тревоги стала очередная встреча «Большой восьмерки». Семеро заговорщиков съехались, чтобы объегорить Россию и нашего доверчивого президента. Ведь чего мы все ждали? Что, например, друзья Вова и Жора за чашкой чая обо всем договорятся, и нашу страну тут же примут в ВТО. Но Буш, коварный кореш, слова говорил, по плечу хлопал, но ничего, кроме дальнейших переговоров, не обещал.

Вообще, сети против России плетутся по всей планете. Зачем разгромили талибов в Афганистане? Зачем катят бочку на Иран? Ежу понятно — чтобы подобраться к России с Юга. Зачем на выборах в Украине держали кулак за Ющенко? Чтобы подобраться к России с Запада. Зачем ихняя Европа требует от нас то демократии, то прав человека, то чего-нибудь еще? Чтобы подобраться к России прямо из нутра. Заговоры, кругом заговоры…

Но тут возникает ряд вопросов.

Заговорщики хотят от России демократии. А мы сами чего хотим — диктатуры, монархии, военной хунты, бандитского паханата? Мы же, вроде, и сами стремимся к обществу свободных людей. Они за права человека — а мы против? Мы за то, чтобы людей хватали без суда и следствия, чтобы менты мордовали арестованных, а «деды» новобранцев? Еще недавно российские погранцы гибли в Таджикистане, защищая границу от тех же талибов — нас огорчает, что теперь наши парни не гибнут? А иранская ядерная бомба — она нам позарез необходима? Она, между прочим, до Нью-Йорка не долетит никогда, а до Москвы или Саратова — без всяких проблем.

Наши бдительные политологи давно отыскали причину заговоров: Запад боится сильной России. Я не депутат, но кое-какими личными воспоминаниями располагаю. В первой половине девяностых меня позвали в США выступать с лекциями и общаться с читателями. Перед этим распался Союз, Россия с огромным трудом налаживала свою государственность. Чего бы, кажется, бояться американцам? А боялись, еще как боялись! В начале буквально каждой встречи спрашивали: кто в распавшейся империи контролирует ядерное оружие? Я успокаивал: Ельцин контролирует, Ельцин. И лишь после этого начинался разговор о моих книгах и книгах вообще. Понять американцев было легко: что может быть страшней слабой страны с убийственным оружием!

Отечественных следопытов возмущает, что разные страны посягают на наши национальные интересы. Но они не посягают на наши — они просто защищают свои. Как и мы защищаем свои. Мы ведь монтируем в Иране реакторы, а Венесуэле продаем самолеты не потому, что хотим уесть Америку, а потому, что нужны перспективные рынки сбыта. И трудные переговоры о ВТО — не чей-то заговор против России, а совершенно обычное дело. Тут как на рынке, где продавец норовит задрать цену, а покупатель опустить. И никто из них не заговорщик — просто у каждого, как и у каждой страны, свой интерес. Умные люди, в конце концов, сторгуются, а дураку на рынке делать нечего.

У России множество проблем. Но искать их корни в чьих-то заговорах, как минимум, неумно. Причины большинства наших бед сугубо домашнего происхождения. Алкоголики, взяточники, халтурщики, аферисты без всяких заговоров разоряют страну. Вот на них бы нам и сосредоточиться…

В НАШИХ ИНТЕРЕСАХ

Жителям первопрестольной сообщили, что в близком будущем из ста двадцати московских рынков сотня будет снесена. На освободившемся месте откроются торговые, торгово-развлекательные и просто развлекательные центры. А поскольку пока еще не все москвичи достаточно состоятельны для супермаркетов, мероприятие растянут во времени — то есть, подождут, пока мы разбогатеем, а уж тогда и ликвидируют примитивные торжища. Словом, все сделают в интересах москвичей.

Что же, идея хорошая. Конечно, ангар из стекла и бетона с шикарными витринами, освещенными изнутри и снаружи, лучше тесных ларьков и деревянных рядов — кто спорит! Но есть тут одна заковыка: супермаркет хорош, да мы плохи. Ну, нет у нас денег на сыр за восемьсот рублей! Потому и бродим по оптовкам, выискивая благодетеля, который тот же сыр, пусть даже без дорогостоящей парижской плесени, отдаст за сотню с маленьким хвостиком. С плесенью, конечно, шикарней, да и лестно, когда у тебя на тарелке лежит порезанная ломтиками просвещенная Европа — но что делать, если карман не позволяет приобщиться к высокой цивилизации? Зато когда разбогатеем…

Вскоре выяснилось, что ждать недолго. Например, жители нашей округи разбогатеют через полгода. Потому что уже в следующем году ближайший рынок вместе с оптовыми рядами и ярмаркой выходного искоренят до основания. Что будет на его месте, пока не сообщили. Надеюсь, что развлекательный центр с несколькими казино, куда тут же ринутся все пенсионеры нашего района, поскольку иного способа быстрого обогащения, кроме рулетки, отцы города для них пока что не предусмотрели.

Когда говорят, что все новации производятся исключительно в интересах москвичей, я этому безоговорочно верю. Просто так, с бухты-барахты, никто не станет ломать существовавшие десятилетиями рынки. Конечно, в интересах москвичей!

Правда, не всех, а только некоторых. Например, владельцев шикарных магазинов «Пятая авеню» или «Седьмой континент», у которых скромные рынки отбивали клиентов, невольной конкуренцией вынуждая снижать цены на колбасу и кефир.

Не ясным остается лишь одно: куда денутся толпы пенсионеров, которые регулярно затариваются на наших непритязательных базарчиках картошкой, капустой и огурцами, предпочитая делать это вечером, когда уставшие за день торговцы сбрасывают цену. Что будет с нашими бабусями?

Я думаю, ничего страшного не случится: либо разбогатеют, либо вымрут. Оба варианта, как уже объявлено, в интересах москвичей. Разве что придется внести в реформу маленькие уточнения: скажем, на месте нескольких рынков разместить новые кладбища.

А, вообще-то, я не совсем улавливаю, где и что у вершителей наших судеб чешется — кто их гонит с торговыми реформами?

Впрочем, уловить можно: не зря же так долго нас убеждали популярные лозунги, что московская недвижимость всегда в цене. Земля — самая недвижимая из московских недвижимостей, потому и самая ценная. А где большие деньги, там и большие интересы. Разумеется, москвичей. Самых ценных москвичей.

Может показаться, что я пишу это из одной только жлобской корысти, лишь потому, что тамбовская картошка на рынке вдвое дешевле голландской в супермаркете. Не стану отрицать, жлобский мотив тоже присутствует. Но есть и другой.

Уничтожая рынки, наше чиновничество, может, не слишком в то вдумываясь, посягает на одну из очень ярких черт народной жизни. Рынок — это не просто продал-купил, это еще и традиция, и общение, и выставка достижений народного хозяйства в шаговой близости от дома. На рынке мы узнаем, как уродились нынче яблоки, грибы и клюква, на рынке общаемся с недавними братьями из южных стран СНГ, получая возможность точно и честно сравнить их новую независимую жизнь с нашей, на рынке кошельком ощущаем приход зимы, поскольку пять пар тонких носков стоят, как одни шерстяные. А где, кроме рынка, купишь любые самоделки, от деревянных ложек до вполне приличной картинки маслом с башнями Новодевичьего монастыря? Рынок — сохранившийся до наших дней живой кусок истории, утрату которого не компенсировать никаким стеклом-бетоном.

Нас постоянно уверяют, что в вещевых и продуктовых супермаркетах товары дороги из-за высокого качества. Будет врать-то! В реальности все куда проще: приходит в город контейнер с импортными ботинками, после чего четверть коробок развозят по дорогим магазинам, а три четверти — по рынкам. И мы, покупая обувку в центре города, действительно оплачиваем высочайшее качество, но не этих тапочек, а машины, на которой ездит владелец бутика.

Кто-то, наверное, скажет, что я напрасно держусь за базар, убогое свидетельство нашей лапотности, тогда как в передовых странах… Но как раз передовые страны культивируют и берегут стародавний обычай вольного торга. Случайно ли в Париже и Мадриде сохраняют «блошиные рынки», случайны ли уличные базары в Копенгагене и Антверпене, случайны ли рыбные рынки прямо на набережных Марселя, Гетеборга и Сан-Франциско? Что уж говорить о Стамбуле, Сингапуре, Калькутте или Катманду с их шумящими и сверкающими восточными торжищами? А куда, кстати, бегут богатые туристы, едва разместившись в своих «Шератонах» и «Хилтонах»? В модный бутик? На рынок они бегут, на рынок! Самый туристский кайф — поискать, пощупать, покочевряжиться и, в конце бесконечного торга, подружиться, побрататься и сфотографироваться в обнимку с местным хитрющим продавцом. Так что чиновники, убивая рынки, той же пулей ранят будущий туризм.

Торговлю справедливо называют кровеносной системой экономики. Но кроме аорты, кроме вен и артерий, есть еще капилляры. Они почти незаметны, но без них человеку конец — именно эти крохотные сосудики доносят кровь до всех клеточек тела. Во всем мире уважают эти торговые капилляры. В богатейшей Америке традиционно устраивают гаражные распродажи — когда прямо у своих ворот люди выставляют вещи, им не нужные, а кому-то, может, и полезные. В Швеции такая торговля оживает по воскресеньям возле церквей. О ценах смешно говорить — за пять долларов можно купить обеденный стол, а то и целый шкаф.

На Мальте прямо у обочины тротуара окрестные крестьяне пристраивают свои пикапчики с яблоками, апельсинами и лимонами. В Авиньоне на главной площади каждое воскресенье фермеры разворачивают летучую ярмарку на колесах — распродали молодой виноград или колбасы сорока сортов и разлетелись до следующих выходных. Кому это мешает?

Кому-то мешает. Конкретно — чиновнику. Когда товар переходит прямиком от продавца к покупателю, он свеж и дешев. Чиновнику это — ножом по сердцу. Вот и тянет цепкую лапу внедриться между продавцом и покупателем, чтобы отщипнуть по грошику сразу из двух карманов.

Город — наша среда обитания. И если нам удобно, чтобы подмосковными цветами и яблоками подмосковные же бабушки торговали прямо у метро — пусть торгуют! Если нам удобно, чтобы во дворе был детский сад, а не офис канадской фирмы — пусть будет детский сад! И если в сером жилом районе губят единственный парк во имя очередной высотной гостиницы — пусть останется парк! Лондонская недвижимость тоже в цене, но кто рискнет тронуть огромные, прямо в центре великого города, парки с их зарослями, газонами, аллеями и прудами?

Московская недвижимость всегда в цене. Ну а мы с вами, московская движимость, рядовые москвичи — мы чего-то стоим? Мы что-то значим в нашем собственном городе?

ЗАЧЕМ ЯПОНЦАМ МОЗГ ЧИКАТИЛО?

В газетах промелькнула информация: японцы собирались за 20 миллионов долларов купить мозг серийного убийцы Чикатило, расстрелянного лет десять назад. Зачем им мозг подонка, убившего полсотни детей и подростков?

Нужен. Очень нужен. Ученые давно пытаются понять дьявольский механизм, с помощью которого какой-то из миллионов нормальных младенцев почему-то становится мразью, предельно опасной для человечества.

Кинодокументалист Игорь Григорьев судьбой Чикатило не интересовался. Но поставил перед собой задачу, не менее сложную: исследовать молодые годы злодея, рядом с которым ростовский маньяк выглядит нежным лирическим поэтом. Андрей Чикатило убил 50 человек. Иосиф Джугашвили, более известный под кличкой «Сталин», уничтожил в общей сложности 50 миллионов своих соотечественников. И очень важно понять, почему этот малорослый партийный чиновник, рябой, хромой и сухорукий, всю жизнь страдавший поносом, получил бесконтрольную власть в огромной стране, которой он принес едва ли не больше зла, чем все прочие ее правители, вместе взятые. Ведь рядом были люди, которым он уступал по многим параметрам: Троцкий был талантливей, смелей и куда популярней, Бухарин образованней и просто умней, Зиновьев и Каменев заслуженней и авторитетней. Однако именно Сталин три десятилетия правил страной, и итоги этого правления Россия расхлебывает до сих пор, хотя сам усатый «отец народов» уже полвека лежит в почетной яме у Кремлевской стены.

В официальной биографии диктатора есть белое пятно, в которое автор фильма попытался углубиться. Это — молодость будущего правителя. Документальная лента «Похождения Иосифа, сына сапожника» собрала едва ли не все известные на данный момент документы о раннем периоде жизни Сталина. Эти годы до сих пор трудно поддаются исследованию. Казенные версии и устные легенды явно противоречат друг другу.

Людей, знавших молодого Сосо, не осталось: большинство он убрал, уцелевшие счастливчики умерли сами. Сегодня их постаревшие внуки вспоминают то, что со слов дедов пересказывали им отцы. Но и этим преданиям можно ли верить? Ведь в эпоху всеобщего страха легко ли было ровесникам вождя произнести хоть одно не хвалебное слово об однокласснике, ставшем идолом? Вот и вспоминали хорошую память и упорство — хотя в сохранившихся аттестатах пестрят тройки.

Впрочем, может просто были вещи важней учебы — скажем, революционная деятельность? О ней тоже рассказывает фильм: но и эта сфера жизни Сталина темна и противоречива. Сколько раз был в ссылках, сколько бежал — сам вождь то ли путался в цифрах, то ли путал подданных. А самое непонятное — как бежал? Зимой, без денег, без теплой одежды, с характерной кавказской внешностью и плохим русским языком… Почему не поймали? Или — почему не ловили? Или — кто-то был заинтересован в успехе этих загадочных побегов? Случайно ли соратники по батумскому подполью сочли его провокатором и сильно избили?

Вопросов в фильме много. Надежды, что когда-нибудь историки смогут на них ответить, очень мало: все опасные для диктатора архивы подверглись при Сталине всеобъемлющей чистке, а те, кто эту операцию проводил, сами подверглись чистке не только всеобъемлющей, но и предельно кровавой.

Авторы «Похождений Иосифа» старательно соблюдают объективность: вот, мол, факты, а выводы делайте сами. Тем не менее, на очень важные вопросы фильм внятно отвечает своей фактурой.

Любимым изречением Маркса было «Ничто человеческое мне не чуждо». Судя по многочисленным фактам его жизни, Сталин принадлежал к тем редким особям, которым, напротив, чуждо все человеческое. Ни одного друга за всю жизнь! Соратники были — но уничтожал их бестрепетно, как только возникала нужда. Сыновняя любовь? Но отца будущего диктатора хоронили как бомжа случайные люди, хотя Иосифу было в тот момент тридцать лет, и он вовсе не бедствовал. Не потому ли он впоследствии в официальной биографии «похоронил» родителя чуть не на двадцать лет раньше? Придворные поэты уверяли, что он любил мать. Но Сталин кремлевского периода с ней практически не встречался, и даже на похороны не поехал — отдать последний сыновний долг был послан Лаврентий Берия.

Женщины, дети? Ни к кому из них он не испытывал сколько-нибудь прочной привязанности. В ссылке случалось жить с квартирными хозяйками и даже производить на свет детей. Кончалась ссылка — тут же обрывалась связь. Все его «легальные» дети — Яков, Светлана, Василий — были людьми несчастными.

А теперь вернемся к главному: дает ли лента материал для ответа на самый важный и для историка, и для рядового россиянина вопрос — есть ли возможность заранее по каким-то качествам распознать будущего тирана? Какие черты кандидата в правители должны вызывать наибольшую тревогу?

Пожалуй, в «Похождениях Иосифа, сына сапожника» такой материал есть.

Да, Иосиф Джугашвили почти во всем уступал своим конкурентам в борьбе за власть над взбаламученной, разваливавшейся страной. Они были талантливей, смелей, образованней, и, как сказали бы нынче, харизматичней. Но у Сталина уже в молодости была черта, выделявшая его из всех.

Нынче модно говорить, что он был всего лишь верным учеником Ленина, унаследовавшим все тяжкие грехи вождя революции. Но это не так — между ними всегда существовала огромная разница. Ленин был жестокий человек и политический авантюрист, пытавшийся ломать законы истории через колено — в этом Сталин его бесспорный последователь. Но Ленин никогда не был предателем: он прекрасно знал, что такое любовь, дружба, сочувствие, забота и верность. У Сталина этих естественных человеческих качеств не было вовсе. И больше всего в нем поражает постоянная готовность к предательству. Именно эта готовность, отсутствие всяких нравственных тормозов и обеспечили ему победу в борьбе за власть. Его путь наверх — это путь сменяющих друг друга предательств. Не так уж важно, был ли он формально агентом охранки: ему ничего не стоило предать сперва подпольщиков, а потом жандармов. Зиновьев и Каменев спасли его карьеру, после знаменитого «Завещания Ленина» практически взяв на поруки — он предал их без колебаний, сказав, что благодарность это собачья болезнь. Серго Орджоникидзе и Авель Енукидзе были его земляками и считались друзьями — предал их, не раздумывая. Быстро и жестоко была уничтожена почти вся собственная семья.

Под «человеком» мы обычно понимаем не только умение ходить на двух ногах и членораздельно общаться, но и еще целый комплекс качеств. Строго говоря, Сталин человеком не был. И «Похождения Иосифа» — объективный и хорошо документированный рассказ о том, как уже в молодости не человек делал карьеру среди людей. В этом смысле фильм необычайно актуален. Сегодня мы ищем в наших потенциальных лидерах прежде всего деловые качества: образованность, трудолюбие, здоровый прагматизм, умение загодя просчитывать сложные варианты. Бесспорно, все это необходимо. Но первое и обязательное качество лидера — человечность! Если об этом забыть, трагедия России в Двадцатом веке вполне может повториться и в Двадцать Первом…

ЧТО ГОРИТ В РОССИИ?

В старинном приволжском городе, на одной из узких улочек центра, сгорел двухэтажный дом. Он был старый, из темного кирпича, с деревянным мезонинчиком. Дом считался аварийным, года три назад из него выселили в новостройки последних жителей. Его давно бы сломали, но в щедрую эпоху Ельцина при разгуле молодой безалаберной демократии дом, в числе многих прочих, объявили памятником истории и культуры. Его, действительно, построил какой-то забытый купец еще до Наполеона по своему провинциальному вкусу. Но что делать: Россия не Италия, не Греция, даже не Англия, и для нас даже два века уже почтенная старина, которую под давлением краеведов приходится беречь.

Этот дом, бесхозно стоявший и разрушавшийся сам собой, однако, не сберегли. Милиция выдвинула две версии пожара: короткое замыкание либо небрежность бомжей, которые всегда не прочь покурить после пьянки. Искать этих предполагаемых бомжей не стали — что с них возьмешь, а в тюрьмах и без них придурков хватает.

Между тем, жители окрестных переулков обе милицейские версии даже не рассматривали, ибо были уверены в третьей. Дом стоял в центре, между супермаркетом и ночным клубом, и на его месте некая фирма уже давно собиралась построить современный офисный билдинг этажей на восемнадцать. К дому уже подступали строители, когда краеведы, эти городские сумасшедшие, подняли студентов и старшеклассников, а этих бездельников хлебом не корми, только дай поорать на митингах о вандализме современных богачей. От дома пришлось отступиться, и он три года помаленьку разрушался сам без всякого содействия богатых вандалов. А теперь вот сгорел. И окрестные обыватели не сомневались, что спустя приличествующий случаю срок на пожарище вновь появятся строители офисного небоскреба местных масштабов.

Все слои общества утрату скромного памятника истории перенесли спокойно. Краеведы еще раньше объединились с «зелеными», и теперь боролись за сохранение красивого пригородного болота. Студенты тоже не реагировали — бороться с вандалами дело веселое и шумное, а как бороться с пожаром? Районные власти тем более помалкивали: эта руина давно уже костью стояла у них в горле. Реставрировать? А где взять деньги, да и зачем? Главное, с памятника никакой корысти. А вот за право использовать под строительство участок в центре желающие будут так благодарны, что жену удастся свозить на Карибы, сына отправить учиться в Англию, а на остаток благодарности прикупить японский джип. Так что пожар, случайный или не очень, решил сразу несколько проблем.

Было бы лицемерием утверждать, что памятники истории и культуры стали исчезать недавно. Семьдесят лет до этого всемогущим вандалом была в стране Советская власть. Сейчас часто вспоминают, сколько было порушено храмов, которые нынче постепенно восстанавливаются. Но ведь наши предки не только молились: они где-то жили, где-то работали. И этот столь дорогой нам российский быт остался нынче только в Третьяковской галерее на полотнах Перова и Маковского, Саврасова и Поленова, Архипова и Федотова. А ведь в одной только Москве, кроме легендарных «сорока сороков», были и Красные ворота, и знаменитые Арбатские переулки, и загадочное Зарядье — увы, все это снесли, когда вместо старой «большой деревни» создавали новый социалистический город. С новым городом получилось так себе, но и старого не воротишь.

Между тем несколько лет назад, оттеснив на вторую позицию автостроение, самым прибыльным бизнесом в мире стал туризм. Целые страны — Италия, Греция, Франция, Англия, Испания, Чехия, Голландия, да, практически, вся Европа — живут нынче в первую голову за счет желающих мир повидать. И чем старше этот мир, тем больше желающих его повидать.

Россией интересуются многие. К нам тоже ездят туристы. И мы их возим, в основном, в два города: в Питер да в Москву, которая была слишком велика, чтобы большевики успели развалить ее полностью. Ну, еще Суздаль, умеренно восстановленный. А вся прочая огромная Россия современными богатыми странниками практически не освоена. И не случайно: что мы им можем там показать? Стекла и бетона у них и дома хватает. А то, что осталось от былых времен, исчезает у нас на глазах. И вместе с ним исчезает надежда на грядущий туристический бум.

Старинные дома нынче горят по всей нашей неохватной родине, и это легко объяснить: в старых зданиях и проводка старая, а бомжи у нас сплошь курящие, и земля в центре любого города дороже, чем на окраине.