Цифрономикон (сборник) Дивов Олег

Дома было пусто, на кухонном столе записка от сына. «Уехали к бабушке с ночевой. Дядя А. приехал из Ч., дед готовит дымляму. Позвони маме, а то она сердится, что ты трубку не берешь. А лучше приезжай! MAXIMUS».

Я побродил по пустым комнатам. Я тут жил… Я тут живу. Пусто-пусто-пусто в голове. Рутинатор вырвал клок моей жизни. Но без него я не смогу вспомнить, что происходило, что сейчас важно и срочно, а что ушло на второй план. Я не знаю даже, как мы провели новогоднюю ночь!

Хотя кто это «мы»? Гуля, Максимус и мой дублер, вот кто. Уж меня-то там точно не было.

На столе под простыней двугорбился макет. Я осторожно снял ткань и уставился на то, что пряталось под ней. Чужое, чужеродное. Собранная, завершенная моими руками, но не моим сердцем деревянная конструкция. Идеально склеенная уменьшенная копия никому не известного моста. Поделка для сельского дома культуры или кружка «Юный моделист».

Передо мной стоял мост. Просто мост, и в нем не было ничего моего. И уж тем более – ничего от моего папы. Мертвый хлам со спичечной фабрики.

Ощущение, что меня обманули, нарастало с каждым толчком пульса. Кидалы, наперсточники, поездные каталы, как, когда вы успели вывернуть карманы моей души?!

Я выволок макет во двор. За гаражами узкая неосвещенная тропинка петляла к арыку. Поваленный карагач огромным комлем отгораживал от любопытных глаз небольшую площадку – любимое место сбора окрестной шпаны. Посреди вытоптанной в снегу плеши чернело кострище. Несколько бревен давно превратились в лавочки. Там и сям валялись пластиковые стаканчики, пустые бутылки и сигаретные пачки.

«Хай Мун»! Под какой высокой луной я успел заблудиться и как далеко забрел? Телефон просился в ладонь, большой палец инстинктивно вжимался в сгиб указательного – вызов, вызов, вызов спасительной процедуры! Если бы я не отдал смартфон с рутинатором Кайрату, то еще неизвестно, удалось бы мне удержаться от нового среза. Нет, Диман, руки от трубы, не сметь прятаться в программу!

Спички никак не хотели зажигаться, ломаясь об ободранный бок старого коробка одна за одной. А цел ли исходный, настоящий мост? Копию которого принес с собой в казахскую степь пленный немец? Подумалось мельком, не всерьез. От спички занялся лоскут мятой оберточной бумаги, одноразовый факел. Или какие-нибудь «летающие крепости» высыпали на стратегическую переправу щедрый запас огня? Лиственница. Лучшее дерево. Сладковато-душистый дымок. Бомбовые люки открываются, стрекочет камера оператора, черно-белые кадры. Зажигалки валятся и валятся вниз, в квадраты полей и темные узоры лесов, и только экипаж знает, куда на самом деле нацелен удар. Первой занялась левая опора – изнутри, уютной лампочкой-ночником. Потом оранжевые языки выскользнули наружу, жадно облизали ванты, протянулись под полотном моста, словно взвешивая его на огненной ладони.

Прощай, сказал я, не осознавая, кому или чему. Сразу многому, огромному куску своей жизни, самому себе, отцу, детству и тысяче сложных, еле уловимых вещей, понятий, пристрастий, привычек, составлявших мое бестолковое «я». Аве, цезарь! Мосты полыхают, и теперь некуда отступать. Здесь всё будет новое, и рутинатор окажется бессилен.

С жадным треском огонь пожирал дело рук моих. Волшебное дерево лиственница плакало кипящей смолой. Мосту было, наверное, еще больнее, чем мне.

Зима.

Из о. да в п.

Кто-то говорит «дымляма», кто-то – «думляма», «домляма», «димляма» и даже «дымдама». Азербайджанцы и узбеки рьяно отстаивают право назвать ее своим национальным блюдом. Тесть мой об этих спорах отзывался снисходительно, сам готовил дымляму по-киргизски. Обжаренное в прокаленном масле мясо с луком становится в казане фундаментом многоэтажной конструкции из картофеля, капусты, помидоров, баклажанов, сладкого перца…

Выжатый, выпотрошенный, опустошенный, я приплелся за Гулей и Максимусом ближе к десяти вечера. Сочный щекочущий аромат дымлямы встретил меня еще на лестничной площадке. Дверь была приоткрыта, полоска яркого света зигзагом раскрасила ступени, из квартиры веяло теплом и радостной гостевой суетой.

Я любил, когда приезжали чимкентские родственники. Отвлекаясь на них, Гулины родители уделяли меньше пристального внимания единственному зятю, становились мягче и моложе, смешливее и легкомысленнее. Дядя Айдар был женат на тещиной сестре. Он всегда брал меня «под крыло»: мол, мужья «женщин этого семейства» должны держаться вместе; осыпал комплиментами Гулю, подтрунивал над Максимусом и вообще заполнял собой всё свободное пространство. Из комнаты в комнату перетекали веселые и серьезные разговоры, шахматные фигуры звонко стучали о доску, тихонько бренчала гитара, эхом разливался хрустальный звон рюмок и бокалов.

Меня, как самого рослого, к столу усадили на низкий продавленный диван, Гуле досталось место напротив. Я украдкой смотрел на нее, пытаясь понять, как мы жили в последнее время и всё ли у нас хорошо. Щемящее чувство упущенного, вычеркнутого времени то подступало куда-то к гландам, то отбрасывалось в желудок очередным глотком ледяной водки. Гуля один раз перехватила мой взгляд и с улыбкой качнула головой: что случилось? Ничего не случилось, милая. Я вернулся.

Ночевать мы не остались и вскоре после полуночи пешком отправились домой – решили по морозцу нагулять крепкий сон. Максимус как маленький взял нас за руки, и то устало повисал, то приободрялся и сразу пытался тащить нас за собой. Гуля пересказывала мне краткое содержание вечера до моего прихода, все свежие новости от чимкентских двоюродных сестер и братьев. Зимние звезды сверкали драгоценной россыпью, снег уютно скрипел под подошвами, рука сына грела ладонь даже через варежку. А ведь только что был октябрь…

В последующие дни каждый разговор превращался в пробежку по тонкому льду. Не знаешь, в какую секунду предательски хрустнет под ногами. На работе слово «напомни» стало моей фирменной фишкой. Мудро так сощуриваешь глаза, словно смотришь в глубины вечности, и говоришь: «напомни-ка…», или «я правильно помню, что…», или «если мне не изменяет память…»

Изменяет-изменяет. Еще как изменяет!

Память о последнем срезе возвращалась мучительно медленно. Но все-таки возвращалась. Вываливалась из ниоткуда шматками, липкими сгустками, заполняя дырявую картину мира недостающими фрагментами. Октябрь начал неохотно сдвигаться в прошлое, оттесняемый более поздними воспоминаниями.

С точки зрения логики и здравого смысла мой дублер вел себя безупречно. КПД его жизнедеятельности стремился к единице. Для достижения целей рутинатор оказался незаменимым устройством. Как говаривал Архимед, дайте мне рычаг, и я вам что-нибудь переверну! Все нравственные и моральные рассуждения меркли перед простым фактом: программа от «Хай Мун Инкорпорейтед» делает человека идеальным исполнителем собственного существования.

Однажды я поймал себя на том, что уже час сижу перед монитором не шевелясь и разглядываю загрузочную страницу «Рутинатора». Я-я, за которого теперь разворачивалась борьба, безудержно и бестолково сжигал свое время на любом пустяке. Каждая мелочь давалась с трудом, словно просилась назад в уютный алгоритм рутины. Я стискивал зубы и повторял себе: «Могу, могу, могу!» – понимая, что слаб, несобран, неэффективен. Но, в конце концов, зато это я!

Гуля ненароком подлила масла в огонь. Как-то раз удалось освободиться неожиданно рано. По приезде домой меня со страшной силой потянуло в сон. Заперев дверь на ключ, чтобы жена или сын могли открыть дверь снаружи, я, не раздеваясь, рухнул на кровать, закутался в плед и выключился.

Проснулся от лязга в замке. Гуля вошла в квартиру, не прерывая телефонного разговора с кем-то из подруг. Не зажигая света, скинула сапоги – бух, шмяк, – и прошла на кухню.

– Думаю, такая полоса пошла, – рассуждала она, – не черная и не белая, а серо-буро-малиновая. Год назад Димка совсем бешеный был, чуть что – сразу на нервах, слова не скажи. Летом полегчало: хоть и не отдыхали нигде, зато ремонт сделали, а перемена деятельности – тоже отдых, правда же? Димка после ремонта как-то даже поменялся, поспокойнее стал. И по работе у него всё пошло, начальником отдела назначили, я не рассказывала? Чаще встречаться надо, ага! В общем, всё выровнялось, утряслось… Только почему-то теперь скучаю по чему-то… Почему-то – по чему-то, смешно, да? Нет, мне не смешно, а иногда и вообще тошно. Дни – как квадратики в календаре, и Димка такой же квадратный, только спрошу что-нибудь, а ответ сама заранее знаю, или он рот откроет, а слова все знакомые, угадываемые, понимаешь? Какая разница, сколько лет женаты? Тебе легко советовать – три развода, и все по любви… Слушай, извини, а? Несу что попало. Я не нарочно. Просто что-то совсем расклеилась. И Димка после новогодних опять сам не свой, почти как год назад…

Когда же я расскажу Гуле про рутинатор, задумался я. Похоже, никогда. Ничто не располагает к опрометчивым поступкам. Пусть уж этот скелет мирно истлеет в моем персональном шкафу. Сотня-другая серо-буро-малиновых квадратиков, и всё забудется, уйдет в архив… Бешеный, надо же! В душе плескалась прогорклая смесь грусти, обиды и сочувствия. Гулька, так не должно быть!

И что делать-то?! Еще недавно ответ был бы прост и короток: дотянуться до телефона и дважды вдавить «Хоум». Но этот путь мне-мне уже слишком дорого обошелся. Я лишь крепче зажмурился – и неожиданно снова провалился в сон, оставив за бортом все проблемы никудышной реальности.

Единственным якорем, зацепкой в первые недели после отказа от срезов оказался Кайрат. Мы натыкались друг на друга раз в несколько дней, и то выпивали по чашке кофе, то просиживали штаны, взяв по кружке пива, а однажды даже завалились к нему в гости и располовинили что-то односолодовое. Чип и впрямь спешил на помощь. Он ни разу не отказался от встречи, не сослался на дела. Что называется, являлся по первому зову. Я в шутку называл его доктором, он меня – пациентом. Так себе была шутка – слишком похожа на правду.

– Ты не въезжаешь, старик! – яростно шептал я, размахивая стаканом. – Отведенный интервал, конечный срок, рамки от и до. Множим секунды на минуты, на часы, на дни и годы, и даже в секундах результат не так уж велик! И я, который «Я», который дискретная познавшая саму себя единица, одинокая мистическая сущность – ну почему я должен тратить эти крохи времени на вечно и тупо повторяющиеся действия, на чавканье челюстями, на заполнение бумажек, на перемещение по давно протоптанным тропам? Ну жалко же времени, Чип!

– Думаю, – отвечал Кайрат, – пройтись тебе надо. Тропа известная, зато короткая. А как в сортир зайдешь, сразу вся одинокая мистическая сущность и улетучится куда-нибудь.

Я злился на его приземленность, раздражался на нежелание хотя бы на минуту встать на мою точку зрения. Но после каждой встречи мне становилось чуточку легче, и тяга к рутинатору ослабевала.

– Ты, помню, хотел помочь? – Однажды в середине февраля Кайрат выцепил меня из толпы спешащего на обед офисного люда. – Тогда давай метнемся по-быстрому.

До его дома долетели дворами за три минуты.

– Знакомься, это Диман, – сказал Кайрат, вводя меня в комнату. – Диман, это Бикфорд, наш компьютерный гуру. Золотые руки.

Существо, поднявшееся мне навстречу с дивана, очень мало походило на гуру, а слово «компьютерный» к нему вообще некуда было прикладывать. В половине американских боевиков ближе к концу фильма появляется такой персонаж, и герою приходится переходить на следующий уровень, чтобы с ним справиться. Бесформенный нос, ломаные уши, покатый лоб, рваная верхняя губа. Накачанный борцовский загривок.

– Бикфорд, – представилось существо, и мои пальцы хрустнули, как будто их сжало струбциной.

– Я ему твой телефон отдал, – пояснил Кайрат. – Ты же не против?

Я развел руками – чего теперь-то спрашивать?

Бикфорд дружелюбно оскалился.

– Ты в курсе, что у наших торгашей делается? – уточнил Кайрат. – Рассказываю вкратце. В начале марта «Алга» окончательно подписывается с «Хай Муном». Всё утрясли, всё согласовали. Сделка миллионов на пятьдесят, не в тенге и не в юанях. И даже не в рублях, представь себе, хотя основной поток товара пойдет на Москву. Планшеты, ноутбуки, мобильные телефоны. Шин Сы улетел, за него здесь один перец из местных отдувается, руководитель филиала.

– А техника чья? – поинтересовался я.

– Хороший вопрос, к тому же естественный для человека, которому предстоит этот хлам таможить. Так вот, там все основные марки. И «Леново», и «Сезам», и «Ти Эйч Эль». Как пылесосом по всему Кантону прошлись. А в контракте…

– Ты и контракт уже видел?

– Ну, не то чтобы видел – так, поимел возможность заглянуть вполглаза. Там отличный такой пунктик имеется малопримечательный. Что поставщик – наиобычнейший торговый посредник, хай его мун, – имеет право в рекламных целях бесплатно предынсталлировать на все эти устройства софт собственного производства. Халява, сэр!

Понадобилась пара секунд, чтобы до меня «дошло». Пыльный скелет не захотел скучать в шкафу. «Рутинатор в каждый дом!»

Я пододвинул стул и сел.

– Вижу, новость не слишком вдохновляет? – заметил Кайрат. – Меня тоже.

– И что мы можем сделать? – вяло спросил я.

Пятьдесят миллионов. Молодец, Тэтчеровна. Догнула свою линию.

– После того, что сообщил Бикфорд, – продолжил Кайрат, – я вообще не понимаю…

– Что не понимаешь?

– Ничего не понимаю. Давай, Бикфорд, ознакомь нашего испытателя перспективных технологий с последними вводными.

Существо-золотые-руки пару секунд собиралось с мыслями, а потом начало как с полфразы:

– Короче, подключился напрямую к плате. Трубку разобрал немножко, не сердись. Пошарился, потыкался, нашел программу, декомпилировал. Софт как софт. С картинками, менюшками и вообще интерфейсом проблем нет – всё просто, примитивно, любой студент на коленке за два дня слепит. А вот сам рабочий кусок кода – какая-то хрень. Бессмысленные действия. Гоняет случайные комбинации битов из ячейки в ячейку. По всем понятиям – пустышка, кукла, фуфел.

– Плацебо, – подсказал Кайрат. – Выглядит как лекарство, но не лечит. Программа, которая отправляет тебя в аут, Диман, – вовсе и не программа. Видимость одна. И я бы окончательно решил, что ты просто перетрудился в «Алге». Если бы не Бикфорд.

Тот посмотрел на меня, а я на него.

– Ты попробовал, да? – догадался я.

– «Рутинатор» работает, – подтвердил Бикфорд. – Сожрал у меня с первого раза часа три. Только код всё равно так не пишется. Людьми, по крайней мере. И это меня пугает.

Что-то может напугать такого громилу? Мысль была не слишком приятной.

– С тех пор, как ты рассказал про эту дрянь, мне неспокойно, – сказал Кайрат. – Чересчур хорошее воображение. Идешь по улице и думаешь: сколько зомби вокруг? На автомате, биороботы, марионетки. И их всё больше и больше. Надо что-то делать. Каждый день так себе говорю, и каждый день отвечаю: а что? С кем сражаться? В какие двери ломиться? Мы даже не можем понять, что это такое!

Мне стало неудобно, почти стыдно: за всё время после отказа от рутинатора я ни единого разу не задумался о других юзерах. О том, что кто-то втыкает клавишу и выпадает из мира, подмененный безупречным дублером.

– С этой байдой никуда не сунешься, – подтвердил Бикфорд. – Сначала в дурку упекут, а потом уже разбираться будут.

– В лоб не получится, – согласился я. – Нужен мозговой штурм.

Бикфорд шевельнул покореженной шрамами бровью. Наверное, пытался изобразить недоумение.

– На их языке, – объяснил ему Кайрат, без стеснения отделяя себя от меня, – так говорят, когда имеют в виду, что нужно включить соображалку.

– А-а, ну штурм так штурм, – согласился компьютерщик, потирая трудовые мозоли на костяшках пальцев. – Поехали, заводи мотор!

Я отзвонился на работу, предупредил, что задерживаюсь. Кайрат притащил поднос с пузатым чайником и маленькими турецкими стаканчиками. Бикфорд устроился на диване в углу, места в комнате сразу стало чуть больше.

– Попробуем ответить на несколько вопросов, – начал я, устроившись с блокнотом на табурете у обшарпанного пианино. – Ответы подходят любые – глупые, нереальные, смешные – не важно! Перебираем все возможные варианты, ничего не отбрасываем. Итак, что нас интересует?

– Как эта хрень работает, – сказал Кайрат.

– Это тоже. А для начала – кто ее сделал. Написал, создал. Во-вторых, для чего.

– Если говорить про «кто», – сказал Бикфорд, – то у меня три варианта. Нет, четыре. Китайская разведка или инопланетяне. Или искусственный интеллект.

– Ты сказал, четыре? – уточнил я, записывая в столбик: «Китай. р.», «Инопл.», «ИИ».

– Или мировая закулиса, – смущенно добавил программист. – Мы мыслим рамками государств, а на самом деле глобальные решения давно принимаются транснациональными монстрами, которые круче любого государства.

– Гипнотизеры, – предложил Кайрат. – Мошенники, спецы по НЛП или чему-то такому, что люди потом не помнят, где что делали. Организованная группировка с баблом, связями, головастыми и рукастыми инженерами. Обчистят полмира и…

Он замялся.

– Слишком удобный вариант, да? – спросил Бикфорд.

– И слишком успокаивающий.

– Почему это? – удивился я.

– Потому что предполагается, что потом от нас отстанут, – зло ответил Кайрат. – Но так не бывает! Корову доят, пока она не сдохнет. А еще нас учили: ранжируйте угрозы. С первоочередными надо разбираться сразу – иначе они первыми разберутся с тобой. Гранатометчик в окне важнее танка за углом. И сейчас у меня вот тут, – он постучал кулаком по голове, – просто колокола звенят: тревога! Аларм!

– Погоди, – попросил я, – про тревогу сейчас не надо. Еще версии есть? Нет? Тогда добавлю от себя: это вообще люди?

– Инопланетяне, – охотно согласился программист.

– Или сверхъестественные существа? Потусторонние силы?

– Вот только про духов и демонов не надо! – скривился Кайрат. – Меня от всякой мистики тошнит.

– Мало ли – может, и ее от тебя тоже, – возразил Бикфорд.

– Что мы имеем? – продолжил я. – Некая китайская компашка впаривает через Интернет сомнительный программный продукт. И от этого продукта у людей немного едет крыша. Так? А теперь, похоже, планируется встроить эту программу в половину гаджетов, которые ввозятся из Китая. Зачем?

– Извлечение выгоды, – сказал Кайрат.

– Власть, – возразил Бикфорд.

– Контроль за пределами нашего понимания, – предложил я. – Изъятие неизмеряемых активов. Похищение душ. Сказка о потерянном времени. Подмена людей копиями.

– Захват Земли! – подхватил программист. – Инопланетяне!

Мы проговорили довольно долго.

Как обычно бывает после «мозговых штурмов», все почувствовали удовлетворение от проделанной работы, а дело с мертвой точки не сдвинулось ни на шаг. Хотя, впрочем, родился какой-никакой план действий.

Я вернулся в офис к концу дня. С головой, легкой как воздушный шарик. В кои-то веки появилось нечто, по-настоящему меня занимающее. Задача без подсказок и алгоритмов решения. Тропинка, уводящая в темный лес.

Наш незамысловатый план пока включал в себя лишь сбор информации. Бикфорд взялся разведать про «Хай Мун» в Китае – это помимо возни с программным кодом. Кайрат наметил по своим каналам узнать побольше о представителе Кхонга Шин Сы в Казахстане и связаться с коллегами в России для пробивки фирмы – конечного получателя той зараженной рутинатором техники, что вот-вот должна была хлынуть из Китая по контракту века. Мне досталась вполне шпионская задача – добыть в «Алге-Импорт» максимум сведений о предстоящей сделке и, собственно, о «Хай Мун Инкорпорейтед». Свой среди чужих, один в поле воин, майор Вихрь и Донатас Банионис в одном флаконе. Впору было раскладывать перед собой фотографии коллег и под тихую тревожную музыку пытаться угадать, к кому из них можно было бы прийти с нашей неправдоподобной историей.

Я зачастил в столовую, куда раньше старался не заходить. Большая часть дружного коллектива «Алги» обедала там – исключительно по причине дешевизны. Я покупал то заветревший салат, то дрянной кофе, слушал разговоры, восстанавливал в памяти лица и имена сотрудников других отделов. Рейды в столовку особых плодов не дали. Лишь однажды две девчонки из юридического, стоя в очереди, жаловались друг дружке на нерадивого переводчика, задержавшего китайскую спецификацию по новому контракту. Прямо скажем, не густо. Я всерьез задумался, как же разведчики добывают свои секреты и тайны. Невероятная работа!

Служебные базы данных оказались закрыты наглухо.

Любой стратегический рывок – это в первую очередь серьезная подготовительная работа. Что называется, танцуют все! Доступ к информации – основа основ. Моего уровня доступа должно было хватать, чтобы увидеть хотя бы краешек нового проекта. Как бы не так!

Постепенно я набрался храбрости, чтобы пообщаться с Тэтчеровной напрямую. Задержался у нее после очередной вечерней планерки: чуть дольше остальных собирал портфель.

Жанна Темиртасовна с интересом наблюдала, как я достаю упавшую ручку из-под стула и собираю с пола разлетевшиеся записи.

– Всё хорошо, Дмитрий Александрович? – словно чуть подтрунивая, уточнила она.

Обращение по имени-отчеству в сложившихся обстоятельствах отдавало комизмом.

– Слышал, на подходе новая сделка, – полувопросительно сказал я. – Большой ввозной поток намечается? Надо бы оценить количество товарных позиций…

– От кого слышали? – В голосе Тэтчеровны неожиданно прорезалась сталь.

– В столовой, – пожал плечами я, – кто-то болтал, не помню.

– Вот и не стоит повторять чужую болтовню, Дима.

От того, что отчество опять куда-то делось, мне даже полегчало.

– Как скажете, Жанна Темиртасовна. Просто, если объемы планируются большие, то мне надо распределить…

– Не стоит повторять чужую болтовню, – снова перебила меня она. – Как только для вашего отдела появится существенная информация, вы первым об этом узнаете.

– Одна китайская компания разрабатывает софт, который не идет на пользу людям! – выпалил я и незамедлительно почувствовал, как краснеют уши. – Очень надеюсь, Жанна Темиртасовна, что «Алга» не ввяжется в сомнительный импорт.

Теперь Тэтчеровна смотрела на меня в упор, внимательно. Как на экземпляр энтомологической коллекции, насаженный на булавку. Даже не могу сообразить, ответила ли она мне хоть что-то, прежде чем я оказался за дверью.

«Зерно сомнения! – подсказал мой воспаленный мозг. – Возможно, удалось посеять в ее душе зерно сомнения!»

По широкому коридору от лифта к кабинету Тэтчеровны следовала компактная группа посетителей: сухопарый невысокий китаец в темном костюме, длинноногая светловолосая девушка, слишком строгая для манекенщицы, так что, видимо, переводчица, и два лося из команды Шефа, сослуживцы Кайрата.

Кхонг Шин Сы вернулся в Алма-Ату!

Я сбавил шаг, а они так и перли навстречу, как товарный поезд. Китаец чиркнул по мне взглядом, но в выражении его глаз или лица ничего не изменилось.

– Господин Шин Сы! – Я изобразил максимальное дружелюбие и, кажется, даже радушно растопырил руки. – Вы снова приехали? Помните, мы встречались в «Рахат Паласе»?

– Он не говорит по-английски, – ледяным тоном сообщила блондинка.

Китаец деликатно улыбнулся мне как пустому месту. Телохранители жестко, но вежливо отодвинули меня с дороги. Какое-то время прошло на обочине коридора. Поезд ушел, лишь чуть подрагивают рельсы.

Да, я не знаю, как себя вести в сложившихся обстоятельствах. У меня нет ни опыта, ни навыка, ничего нет, чтобы повернуть катящееся колесо рутинатора хотя бы на один градус. Но всё равно буду пытаться сделать хоть что-то!..

Вот такие приблизительно мысли блуждали в моей голове всю дорогу до дома. Пафос и экзальтация. Гуля еще не пришла, Максимус тоже зависал в школе. Я побродил по пустой квартире из угла в угол, стукнулся ногой о стул.

Хотелось позвонить Кайрату, но мы строго договорились поменьше болтать по пустякам, особенно по мобильному. Хотя у меня же важная информация! Шин Сы опять приехал!

В тот миг, когда я уже протянул руку к телефону, он зазвонил сам. Высветился алма-атинский номер с одной недостающей цифрой.

Семь гудков, десять, тринадцать… В возвратившейся тишине я услышал, как громко и резво колотится мое сердце. Пожалуй, лучше присесть.

Снова задребезжал зуммер, телефон рывками пополз по столу в мою сторону. Я уставился на экран. Так не бывает! Ведь эсэмэска – это не звонок, отправитель виден всегда. Но не сейчас. Зияюще-пустая строка. Ни букв, ни цифр, ни завалящей точки.

Сообщение состояло всего из одного слова.

«Угомонись».

Зима-весна.

Пять, четыре, т., д., о.

Мы встретились вечером в заранее условленном месте на Чимбулаке. Сорок минут от дома, нехилый крюк. Бикфорд подъехал следующей маршруткой. Мы долго кружили по открытой парковке в поисках Кайратова рыдвана, пока нам не поморгал фарами бордовый «Саманд» с киргизскими номерами.

– Откуда это чудо иранского автопрома? – поинтересовался Бикфорд, утрамбовываясь на переднее сиденье.

– Друзья друзей друзей одолжили, – охотно объяснил Кайрат. – Что нового?

Само собой сложилось, что он превратился в «руководителя проекта». Кайрат спрашивал, мы отвечали.

Наш золоторукий компаньон отчитался первым. Препарировав программу рутинатора, как вивисектор лягушку, Бикфорд снова и снова пытался разобраться в том, как она работает. Соблюдая меры предосторожности – лягушка выглядела ядовитой.

– В любом процессоре, – объяснил он, – есть нюансы, связанные с «железом» больше, чем с софтом. Ноль и единица – это же программистская выдумка, вы понимаете? Есть разность потенциалов в контрольных точках ниже или выше заданной планки, и всё. Система может работать как часы в плане исполнения алгоритма, заложенного кодом, но никто не в силах померить паразитные токи, остаточные напряжения, всю нецифровую, аналоговую составляющую. В допустимых пределах она никого не беспокоит, потому что для разработчиков ноль – это ноль, а единица – единица. Но так бывает обычно, а у нас всё по-другому. Если честно, пацаны, я башку свернул, никаких новых идей. Может быть, это продукт машинной эволюции кода, такие опыты тоже проводятся. На одну задачу натаскивают конкурентные программы, устраивают им естественный отбор, дают видоизмениться в лучшую сторону. Через десять-двадцать итераций в коде не остается ничего человеческого, логика заменяется на стремление программы выжить. Только в «Рутинаторе» я и такого не вижу. Он просто не должен работать, вот и всё.

– Инопланетные технологии, – подсказал я, но шутка уже скисла.

Бикфорд не находил себе места. Малика, его подруга в Шеньжене – одноклассница или однокурсница, недавно уехавшая в Китай на стажировку, – прислала весточку. Новости встревожили и озадачили нас. По просьбе Бикфорда Малика попыталась связаться с «Хай Мун Инк.» – и ей кое-что удалось.

Мы раз пять подряд прослушали ее голосовое сообщение.

– Как ты мог прозевать звонок? – раз пять спросил Кайрат.

Бикфорд снова и снова пожимал плечами и разводил в стороны свои гигантские клешни.

«Бик! Где тебя носит, а? – Красивый грудной голос прорывается сквозь шелест электронных помех – а может быть, это шумит настоящий ветер и глушит звуки. – Смотри: я туда съездила. Прямо по адресу – как на сайте, где еще фотография фабрики и всё такое. Слушай внимательно и постарайся осмыслить: никакой фабрики там еще нет. Понимаешь? Есть фундамент, стены наполовину, всё в лесах, но через сетку видно – это то здание. Будет, когда достроят. Но тут еще полгода нужно, а то и год – даже при местных темпах. На въезде в квартал – шлагбаум. Проверяли документы, я показала им паспорт. Дура, да? В общем, не порадовала твоя специальная миссия. Больше не подставляй меня так, ладно? А то не по себе как-то. Всё, давай, целую! И мобильник с собой носи, ага?»

– Второй день не могу дозвониться, – глухо сказал Бикфорд. – «Ши-ши» да «нихао». Автоответчик. Лопочет что-то. Хоть бы по-английски дублировали.

Тут и я рассказал о визите к Тэтчеровне, встрече с Шин Сы и злополучной эсэмэске.

– Оба молодцы! – поставил диагноз Кайрат. – Мы же договаривались: не светиться, никак не проявлять интерес к теме.

– И как же проявлять, не проявляя? – Наставнический тон Чипа уязвил меня: тоже мне, резидент нашелся.

– Смотрите, короче… – проигнорировал мой вопрос Кайрат. – Кое-что накопалось на здешнего хаймуновца.

Он достал откуда-то из-под ног обычную картонную папку. «Дело номер» и всё такое. Я сидел сзади, пришлось сдвинуться на краешек сиденья, чтобы что-то рассмотреть. В тусклом свете «самандовской» лампочки на нас уставился среднестатистический казах – лицо круглое, глаза узкие, взгляд бесстрастный. Лет сорока или около того.

– Бахыт Бердиев, – представил нам незнакомца Чип. – Генеральный директор «Хай Мун Алматы», уже полгода как. До внезапного взлета работал на вещевом рынке, таскался в Урумчи, кое-как может объясниться по-китайски и по-английски. Своего жилья нет, снимает двушку в Медеуском районе, машины нет, счетов в банках нет.

– Зицпредседатель Фунт? – предположил Бикфорд, демонстрируя начитанность и проницательность.

– Ну, хоть двушку, – сказал я.

Кайрат перелистнул Бахыта Бердиева.

– «Хай Мун Алматы». Стопроцентная дочка китайского «Хай Муна». За полгода работы не заработала ни тенге. Только обустраивались. Бердиев снял офис в центре, взял в лизинг «Инфинити», нанял шофера из бывших ментов. Мебель не поленились из Европы привезти. Аренда капает, зарплаты отчисляются, налоги платятся. Всё на широкую ногу. Деньги есть.

– Какие виды деятельности в уставе? – спросил я.

Чип пошуршал страницами.

– Оптовая и розничная торговля. Производство средств связи. Информационные технологии. Научные исследования. Прочие услуги. Хоть ракеты строй, хоть гвозди забивай.

– Здорово, – сказал Бикфорд. – И чем это поможет?

– Пока не знаю, – ответил Кайрат. – Когда регистрировали дочку, на фирму-маму предоставляли документы. В переводе, с апостилем, как положено. Все бумаги проверялись и заверялись Игорем. Как считаешь, мог он сознательно пойти на подлог? Не заметить чего-нибудь, пренебречь формальностями, дать ход подделке?

Вопрос адресовался мне.

– Сам, по своей воле – не мог, – уверенно сказал я. – Только я тоже в «Рахат Палас» не ездил, знаешь ли.

Живешь себе, живешь, строишь карьеру, учишься, стараешься. А потом всё рушится к чертям в один день. Что тогда случилось, Игорь? Какую услугу ты оказал китайцу? Ты ли это был – или твой идеальный сменщик? Что за дела потащили тебя в Усть-Каменогорск? И чьи руки вывернули руль твоей тачки? Дублера – или ты это сделал сам, очнувшись от рутинатора и поняв, во что тебя втянули?

Глухая, отчаянная злоба чернильным сгустком собралась в груди.

Я сидел сзади. Чип и Бикфорд не видели моего лица. К лучшему.

Наша встреча на конспиративной парковке закончилась раздачей новых заданий, уточнением целей, уговором о способах связи. Всё по шпионскому канону.

Кайрат взялся развезти нас по домам. Бикфорд вышел первым, я пересел на его место.

– Чип, – спросил я. – Ты веришь, что можно на что-то повлиять?

Мы остановились на светофоре. Пронзительный красный свет залил салон. Всё сделалось нецветным, как в фотолаборатории.

Кайрат надолго задумался – или просто укладывал ответ в правильную словесную конструкцию. Он оторвал руку от руля, раскрыл ладонь, собираясь подкрепить слова убедительной жестикуляцией. Тут у него запищал телефон.

Бросив взгляд на экран, Чип удивленно приподнял брови:

– Сумку, что ли, забыл? У тебя под ногами ничего нет?

Я раздвинул колени, вгляделся в подножную темноту.

– Чего потерял? – спросил Чип в трубку, включая громкую связь.

– Кай, – странным голосом сказал Бикфорд. – Вы еще недалеко? Двигайте-ка назад и поднимайтесь ко мне.

Кайрат развернул «Саманд» через двойную сплошную.

Машину оставили за два квартала на параллельной улице. К дому прошли дворами. Кайрат натянул на глаза капюшон толстовки. Ноль-ноль-семь, чего там.

Отличная у Бикфорда была дверь. Ни глазка, ни ручки, ни обивки – стальная плита, метр в ширину, два в высоту, закрывала вход в квартиру.

Видя мое удивление, Кайрат прокомментировал:

– Бикфорд считает, что в эпоху вайфая и цифровых технологий замочная скважина – никому не нужный атавизм.

Из стальных глубин раздался звонкий щелчок, и дверь-плита подалась нам навстречу. Мы шагнули в неосвещенную прихожую. Что-то хрустело под подошвами.

– И пришли через окно, и ушли, – сказал Бикфорд. – Альпинисты, …

Пройдя в единственную комнату, я огляделся. Да, три тысячи просмотренных боевиков и детективов приучили нас к виду помещения, где кто-то что-то усердно искал.

– Это ты… или тоже они?.. – осторожно спросил я, показывая на кучу техногенного мусора посреди комнаты.

Бикфорд обернулся и посмотрел на раздавленную лицевую панель и искрошенную в пыль начинку моего бывшего смартфона.

– Ты, в принципе, говорил, что телефон пришлось слегка разобрать… – промямлил я.

– Ценю тонкий юмор, – ответил Бикфорд.

Он оставался спокоен – разве что выглядел чуть более задумчивым, чем обычно.

– Посмотрим, что успело закачаться, – компьютерщик раскрыл ноут, с которым не расставался даже в туалете.

Агрегат размером был чуть больше пудреницы. Пальцы Бикфорда – каждый накрывал при нажатии кнопки три сразу – неожиданно легко запорхали над клавиатурой. Со стороны казалось, что бедняга мучается тремором. Триста ударов в минуту, оценил я на глазок. С легким привкусом зависти.

Мелькали страницы сайтов, выпадали и сворачивались менюшки, загорались и гасли окошки паролей. Секунд через пятнадцать в кадре появилась комната, в которой мы находились, – но без нас. Да и порядка на экране было побольше, чем сейчас и в реале.

Я не стал спрашивать Бикфорда, зачем ему понадобилось вести скрытую съемку собственного жилья – может, как раз ради единственного подобного случая.

– Не знаете этих перцев?

В кадре сначала появились ботинки, потом ноги, потом спина ненадолго закрыла обзор. Еще пара ног – и вот уже двое парней, ничем не примечательные худосочные «пацаны с района» в надвинутых на лоб «балаклавах», рыскают по комнате, как акулы в аквариуме. Звука нет, и картинка так себе – но это к лучшему. Думаю, треск разбиваемой аппаратуры не доставил бы хозяину квартиры положительных эмоций.

– Ребята не с Турксиба, – уверенно сказал Кайрат. – Спиши мне их. Может, где в базах всплывут.

– Как они на меня вышли? – задал вопрос Бикфорд. – Как, …, они на меня вышли?

– Например, по короткому звонку из Китая, – сказал я. – Малика тебе на обычный мобильник позвонила, да? Угадал? Тебе потом не приходила эсэмэска «Угомонись»?

Даже не знаю, почему меня всё время подмывало поддеть здоровяка. Нервное, наверное. Вела тропинка в темный лес.

– Мы же просчитывали варианты, – бубнил себе под нос Бикфорд, делая скриншоты особенно удавшихся кадров. – Если даже всех зомби под рутинатором можно привлечь к внеплановым работам, это не сделает из них суперменов… Менеджер или бухгалтер ко мне бы не влез.

– Кто помешает подсесть на рутинатор форточнику или домушнику? – пожал плечами Кайрат.

– Кажется, в наше умственное построение о том, кто что может, а чего не может, придется вносить коррективы, – сказал я. – Пятьдесят миллионов на кону. Никакого колдовства, никаких волшебных палочек. Многие задачи решаются банально за деньги.

– Это значит… – поймал идею Бикфорд, – что…

– Что нам надо сваливать, – жестко сказал Кайрат. – Утром, на свежую голову, будем думать, как и что дальше.

Не дожидаясь нашего ответа, он направился к дверям.

– Постой-ка, – прищурился Бикфорд, – ты сдрейфил, что ли? Куда подорвался-то?