У попа была граната Северюхин Олег

Орден

Трудно отличить боевой орден от небоевого. Небоевые шумят громче. Если где-нибудь в автобусе или еще где-то услышите чье-то для всеобщего услышания, типа: «Я Харьков брал, я кровь мешками проливал» или «Мэймене, Баграм, Саланг, Афган», не верьте – дальше каптерки не вылезал.

Вчера встретил своего друга с лейтенантских времен, офицера продовольственно-фуражной службы. Толик, был, как и раньше – кровь с молоком, только сейчас от мата не краснеет и водку стаканами пьет. А на груди аж шесть боевых орденов. Посмотрел на мой взгляд и говорит:

– А чего сделаешь, командовал снабжением, вместе с продуктами боеприпасы везем, медикаменты, ложки, вилки, обмундирование и горюче-смазочные материалы, а обратно раненых и убитых. Для душманов мы такая добыча, что не проходило ни одного рейда, чтобы к нашим с боем не приходилось прорываться. Что эти ордена? Пять раз по госпиталям валялся с ранениями. Война давно кончилась, а как когтями вцепилась. Смотрю на бывших дружков, кто в олигархах, кто в бандитах, они и на войне такими же были: кто о деньгах думал, а кому кровушку пролить одно удовольствие. Со дня на день приказ на увольнение жду. Пойду в бизнес, а ты меня знаешь, если работать, так работать, и пусть только кто попробует встать у меня на дороге, я пальцы растопыривать не буду. Рад видеть. Заходи почаще. Один пить не могу, с кем попало, не буду, а ты человек спокойный, да еще и знаешь, как меня утихомирить можно. Пока.

Пока, Толик. Время лечит. Но частный бизнес – это тоже война, и война беспощадная. Будь таким, каким ты был всегда. Только ой как трудно тебе будет.

Доярка Вася

Однажды с начальником пограничного отряда мы были в гостях у знакомого ветеринарного врача, часто помогавшего пограничникам в срочном лечении служебных животных. Наш отрядной ветврач по времени иногда не имел возможности оказать экстренную помощь. Допустим, при солевом отравлении собаки. Сильносоленой пищей ее кормить нельзя. В гостях нас кормили свежей медвежатиной. Начальник отряда спросил врача:

– Расскажи-ка нам Петрович, как ты этого медведя в пограничной зоне завалил?

– При чем здесь я, это твои ребята застращали медведя до такой степени, что у него разрыв сердца образовался. Вот меня начальник заставы и угостил, – начал оправдываться хозяин.

Мы, конечно, не очень-то поверили в этот рассказ. У нас всегда так, то коза в проволоку запутается, то изюбрь рогами в бампер машины ударится. Поехали разбираться по факту охоты на медведя на пограничной заставе.

На заставе мы осмотрели шкуру медведя и не обнаружили ни одного следа от пули. Случилось все так.

Рядовой Вася К., коренной горожанин, за свое пристрастие к животным был назначен заведовать подсобным хозяйством заставы, в котором имелось несколько коров, десяток свиней и десятка два кур. Благодаря его стараниям на заставе всегда имелось свежее молоко, а по праздникам все дружно лепили пельмени со свежим мясом. Вася, как и все, ходил на службу. После службы он сразу шел проверять свое хозяйство. Одно ему не нравилось, что товарищи в шутку называли его фермером.

В тот роковой день Вася был занят вечерней дойкой и уже успел поругаться с четырьмя сослуживцами, которые пришли с кружками и просили: «Доярка, плесни на пробу». Выведенный из себя «фермер» сказал, что если кто еще придет и будет обзываться дояркой, то получит ремнем по определенному месту. Солдаты ушли от него не солоно хлебавши.

Какое-то время все было спокойно. Вдруг Вася услышал, как кто-то крадучись подходит к забору. Затем услышал скрип забора от навалившегося на него тела. Ну не имётся людям, – подумал он, продолжая доить корову. Потихоньку, не меняя положения тела, Вася расстегнул ремень, взял его в руку и, размахивая им над головой, с диким воплем бросился к забору. Кто-то в сумерках получил удар бляхой ремня по лбу и убежал в лес.

О случившемся силовом контакте с обидчиком было доложено начальнику заставы. Проверили весь личный состав. Ни у кого нет следа от удара бляхой ремня. Пошли смотреть на место. У забора увидели медвежьи следы, а в ста метрах нашли и самого медведя, лежащего у огромной лиственницы. Не выдержало сердце медведя такого испуга. Да и товарищи перестали шутить над Васей. Мало ли что еще может случиться.

Летчики

С самого детства я мечтал стать летчиком. Мне даже сны на эту тему снились. Я буквально чувствовал точку отрыва и плавно поднимал аэроплан в воздух, идя в набор высоты по рекомендованной траектории, но в том же детстве я сломал ногу и закрыл себе дорогу в воздух в качестве пилота. Но затем эта дорога открылась в качестве пассажира, руководившего поисковыми мероприятиями с помощью приданных летательных аппаратов. Хотя я и боюсь высоты, но почему-то совершенно не ощущал страха, сидя у открытой боковой дверцы МИ-8 или уткнувшись носом в лобовой фонарь, сидя на привинченной к полу трехногой металлической табуретке. Азарт погони захватывает всех: командир на подсознательном уровне выполняет команды «влево», «еще левее», «осматриваем рощицу по краям». Штурман ведет наблюдение вправо, бортмеханик на своей сидушке выглядывает из-за моего плеча, спрашивая: «а что это там такое?» «Ничего, лучше прикури папиросу». Затянувшись папироской, вижу налетающую на нас линию ЛЭП-500. Слов нет. Тычу кулаком в бок командира и мотаю головой вперед. Резкий набор высоты по-самолетному, переваливание через ЛЭП, окурок командиру в рот, «садимся там», «штурман, дай координаты места стоянки для осмотра местности», резкий набор высоты до двух тысяч, связь с базой и резкое снижение на выбранную площадку. Поисковая группа на коленках выползает из вертолета: сначала все кубарем укатились в хвост машины, затем так же кубарем прикатились к дверце кабины экипажа, затем резкий набор высоты и такой же резкий спуск. Не у каждого такой подготовленный вестибулярный аппарат. Во всем виноват бортмеханик:

– Васька, твою мать, ты куда смотрел. На землю три человека пялились, а ты должен был вперед смотреть!

– Виноват, товарищ капитан, – оправдывался бортмех.

– Виноват-виноват, где папиросы? – ворчал командир экипажа.

– Да вот же они у вас в кармане, – показывал пальцем механик.

– Спички давай! И всех угости папиросами, – и, обращаясь ко мне, – ну что, капитан, с днем рождения. Как ты голову умудрился поднять?

– Дым в глаза попал, да и сомнения у меня были, что мы под ЛЭП сумеем пролететь, – сказал я.

Вечером отмечали «день рождения» в домике на вертолетной площадке. Надо сказать, что никто из поисковой группы так и не понял, что за эволюции вытворялись во время полета, поэтому и информация об этом никуда не просочилась. На следующий день плановых полетов не было.

Ночь

В 1955 году, когда мне было 5 лет, отец взял меня и моего старшего брата в гости в деревню к деду. Ехать надо было километров сорок на поезде, а затем с маленького полустанка восемь километров идти пешком.

Стоял март месяц. Днем уже пригревало солнце, а ночью примораживало, и достаточно сильно. Мы с братом были одеты в зимние пальто с цигейковыми воротниками и яловые сапожки, которые отец регулярно смазывал очищенным дегтем, чтобы они не рассыхались и не пропускали влагу.

Как ехали в поезде, помню смутно, так как я всю дорогу спал. Вспоминается полутемный вагон плацкартного типа, освещенный фонарем с вставленной в него свечой.

На полустанок прибыли ближе к полуночи и сразу пошли в деревню отца. Шли не быстро. Ночь была тихая, ясная, звездная. Дорога, а вернее тропинка, была хорошо натоптана, и шлось по ней легко.

Учитывая наш возраст, отец решил спрямить путь, и пошел прямо на огоньки деревни, видневшиеся где-то вдалеке. Сойдя в низинку, мы начали проваливаться в снегу, и потеряли избранное направление.

Отец протаптывал дорогу, далее шел брат, приминая снег, а последним плелся я, чувствуя уже достаточную усталость.

Внезапно мне показалось, что сзади кто-то идет. Повернувшись, я никого не увидел. Через некоторое время мне снова показалось, что кто-то идет. Повернувшись, я увидел сзади огоньки и сказал отцу, что мы идем совершенно не туда, так как огоньки деревни у нас за спиной.

Отец остановился и начал всматриваться в темноту. Результатом осмотра был громкий хохот и громкий крик на меня и брата о том, что мы разгильдяи, придумываем всякие огоньки, чтобы не идти, хотя до деревни осталось всего триста метров, для этого надо сосчитать до трехсот, и мы будем возле дома дедушки.

Почувствовав твердый наст, отец поставил меня и брата впереди, и практически погнал нас вперед, выкрикивая всякую чушь и матерные слова. Действительно, только мы вышли на пригорок, как открылась деревня, а до ближайшего дома было всего метров сто.

Я хотел побежать, но был остановлен отцом, который сказал, что в гости надо входить все вместе, а не так, кто быстрее добежит, тот и впереди.

Подойдя к ограде, отец буквально перебросил нас через забор и перескочил сам. Подойдя к дому, стал барабанить в окно. Кто-то выглянул в окно и через несколько секунд дверь открылась. Отец затолкал нас в темные сени и вошел сам.

Это не был дом деда. Нас напоили горячим молоком и уложили спать. А отец еще долго сидел с хозяином, дымя сельским самосадом, и разговаривая о разных вещах. Сквозь сон я слышал обрывки разговора:

– Понимаешь, малой волков увидел. Говорит, пап, огоньки сзади, и кто-то за нами идет. И я сам их увидел. Четыре волка. А у меня только перочинный ножик. А ну-ка напугай я ребят или пойди быстрее, сразу обезножат или сил лишатся от большой нагрузки. А возьми их на руки, и я сил лишусь. Бежать, значит, волков спровоцировать. Ну и начал я кричать и материться, чтобы волки голоса слышали и чувствовали, что люди их не боятся, может быть, даже с оружием. Так и до дома дошли. Хорошо, что ты быстро открыл, а то ребята сильно устали.

Утром нам позволили спать столько, сколько нам хотелось. Днем нас хорошо накормили, а хозяин запряг кошевку и довез нас прямо до дедовского дома.

Помню, бабушка наша, все нас гладила по голове, целовала и плакала:

– Ой, соколики вы мои дорогие, да наконец-то к бабушке с дедушкой приехали. Ой, как я заждалась вас, ой да чем вас покормить-то попотчевать.

А отец с дедом так напились самогона, что я ни разу в жизни не видел их такими пьяными.

Подсолнушонок

Моя прабабушка была ведьмой. Вернее, не ведьмой, а костоправкой. Она знала целебные свойства трав, различные приговоры при болезнях, сама лечила всех домочадцев и соседей. Иногда за ней приезжали и из других деревень, а потом приезжали с благодарностями и привозили показать вылеченных ею людей.

Прабабушке было около девяноста лет, а моему отцу тогда было лет шесть-семь. Мой дед очень любил свою мать и очень любил своего сына, и постоянно привозил им из села гостинцы – сладости, которые делил между ними поровну. И вот из-за этих конфет и пряников между бабушкой и внуком вспыхивали настоящие драки: каждому казалось, что самый лучший и большой кусок достался другому. Что с них возьмешь: что старый, то и малый.

Всякий человек, природой чем-то одаренный, имеет завистников и недругов, которые не преминут воспользоваться случаем, чтобы оклеветать этого человека.

Моя бабушка по отцу была высокой и красивой женщиной с длинной косой пшеничного цвета. И отец мой был такой же светлый, и мать называла его ласково – подсолнушонок. Казалось, что во всей деревне нет счастливее этой семьи: статный отец с черными, вьющимися по-цыгански волосами, белокурая красавица жена и светленький сын.

Но в одночасье моя бабушка заболела и скоропостижно умерла. И пошли по деревне слухи, что злая свекровь извела свою невестку, используя не целебные травы, а злые чары.

Оставшись один, мой отец еще больше привязался к своей бабушке, не отходя от нее ни на шаг, когда она ходила собирать травы, и безропотно отдавая ей приглянувшийся кусок гостинцев.

Однажды бабушка посадила внука на колени и сказала:

– Скоро, Василёк, ты останешься круглым сиротой при живом отце, и больше никто не назовет тебя подсолнушонком. Когда умру я, то тебе придется много поездить по свету, повидать разных людей, даже на войну сходить, но ты останешься цел, если будешь доверять своему чувству. Если кто-то сразу понравился тебе, то это твоя судьба. Если от человека или от места исходит опасность или тревога – сразу уходи от них, не дожидайся, пока дело придется решать руганью или дракой. Доверяйся только своему чувству и не слушай ничьих советов. Чувство поможет тебе выжить, и это умение ты передашь своим детям, а они – своим. Возможно, кто-то из них полностью унаследует способности, доставшиеся мне от моей бабушки, и тогда мы будем жить в них вечно.