Стрекоза в янтаре. Книга 1. Разделенные веками Гэблдон Диана

Задача осложняется

На следующее утро Роджер вышел из куллоденского прихода со списком на двенадцати страницах и ощущением полной беспомощности. То, что сперва казалось простым делом, самой легкой частью исследования, внезапно осложнилось, на этот счет сейчас у него не было никаких сомнений.

В записях об умерших жителях Куллодена он обнаружил всего три имени из списка Клэр. И это неудивительно: в армии Карла Стюарта не велось тщательного учета прибывших и выбывших, поскольку многие члены кланов зачастую присоединялись к Красавчику принцу Чарли случайно и выходили вполне беспричинно до того, как их имена вносились в официальные реестры. Учет в шотландской армии вообще велся слабо, а к концу войны совершенно прекратился, да и какой смысл был во всех этих списках, если платить все равно нечем?

Роджер медленно сложился пополам и влез в старенький «моррис», автоматически пригнувшись, чтобы не стукнуться головой. Вынув папку из-под мышки, раскрыл ее и хмуро уставился на страницы, переписанные им с оригиналов. Вот что действительно странно, так это то, что почти все люди из списка Клэр оказались в списке другой армии.

Члены клана, служившие в одном полку, вполне могли дезертировать, предвидя надвигающуюся беду, – в этом нет ничего необычного. Нет, удивительным было совсем другое – то, что имена из перечня Клэр вдруг оказались все, полностью, в списке полка Ловата. Лорд Ловат послал своих людей в армию Стюарта много позднее.

Однако Клэр со всей определенностью заявила – и первый же взгляд на ее список подтверждал это, – что все до одного люди эти были выходцами из маленького местечка под названием Брох-Туарах, находившегося к юго-западу от земель Фрэзера, на границе с землями клана Маккензи. Более того, она утверждала, что люди эти входили в шотландскую армию с момента битвы при Престонпансе, которая произошла в самом начале кампании.

Роджер покачал головой. Концы с концами явно не сходились. Разумеется, Клэр могла ошибиться в отношении времени, она же сама говорила, что не историк. Что же касается всего прочего… И как могли люди из местечка Брох-Туарах, никогда не дававшие клятву верности вождю клана Фрэзеров, оказаться затем в подчинении Саймона Фрэзера? Верно, что лорд Ловат был прозван Старым Лисом, и не без оснований, но Роджер сомневался, чтобы даже такой ловкач, как старый герцог, мог исхитриться и выкинуть подобный трюк.

Хмурясь, Роджер завел мотор и выехал со стоянки. Архивы, хранящиеся в Куллодене, удручающе скудны; по большей части они состояли из пространных писем лорда Джорджа Муррея, почти целиком сводившихся к проблемам военных поставок, а также обычных для всех краеведческих музеев экспонатов для туристов. Ему было этого недостаточно.

– Не вешать нос, приятель! – сказал он себе, покосившись в боковое зеркальце на повороте. – Ты должен выяснить, что случилось с теми, кто не погиб в Куллодене. Совсем не важно, как они попали туда, раз все равно все до единого покинули поле боя!

И все же это не давало ему покоя. Странные обстоятельства… С именами всегда возникала путаница, особенно в Шотландии, где половина населения могла носить одно и то же имя – к примеру, Александр. А потому, чтобы не было путаницы, людей различали по названиям мест, откуда они родом, а также по названиям кланов или прозвищам. Так, Лохиеля, одного из самых выдающихся военачальников якобитов, звали на самом деле Дональд Камерон из Лохиеля, что помогало отличить его от доброй сотни других Камеронов по имени Дональд. Всех же прочих шотландцев, кто не был наречен Дональдом или Алеком, называли Джонами.

Из тех трех имен, что он нашел в списке павших и которые совпадали со списком Клэр, одного звали Дональдом Мурреем, другого – Александром Маккензи Фрэзером и третьего – Джоном Грэхемом Фрэзером. И обозначены они были без указания, откуда родом эти люди, – просто имя с фамилией и полк, к которому были приписаны. Полк господина Ловата, полк Фрэзера.

Но если нет названия места, то как можно быть уверенным, что это люди из списка Клэр? В списке павших значилось по меньшей мере шестеро Джонов Фрэзеров. И даже он мог оказаться неполным: англичане – народ не слишком педантичный, большинство списков составлялись задним числом вождями кланов, пересчитывающими свое «поголовье» после того, как люди вернулись с войны. Зачастую и сами вожди не возвращались, что еще более запутывало дело.

Он с силой провел пальцами по волосам, словно этот массаж мог стимулировать мышление. Но если эти трое вовсе не те люди, тайна усугублялась. Ведь в сражении при Куллодене перебита добрая половина войска Карла Стюарта. А солдаты Ловата находились в самой гуще, в самом пекле сражения. Вряд ли группа из тридцати человек могла уцелеть в подобных обстоятельствах. Люди Ловата присоединились к восставшим позже других; в то время как в остальных полках дезертирство стало нормой – более опытные вояки уже сообразили, чем может кончиться дело, – сторонники Фрэзера оставались преданными ему, а потому неминуемо должны были поплатиться за свою верность.

Громкий гудок, раздавшийся сзади, вывел Роджера из задумчивости, и он съехал к краю дороги, чтобы пропустить огромный грохочущий грузовик. Нет, вождение никак не совместимо с размышлениями, решил он. Иначе он точно разобьется.

Какое-то время он сидел неподвижно, пытаясь сообразить, как действовать дальше. Его так и подмывало поехать в пансион миссис Томас и сообщить Клэр о результатах своих изысканий. Особенно соблазнительной казалась перспектива провести хотя бы несколько минут в обществе Брианны Рэндолл.

С другой стороны, инстинкт историка подсказывал, что этих данных совсем недостаточно. И он вовсе не уверен, что здесь Клэр может ему помочь. Он вообще не понимал, что заставило ее заняться этими изысканиями, к тому же дама явно снабдила его неточной информацией. В этой затее не было смысла, однако Клэр Рэндолл производила впечатление вполне разумной особы.

И потом, эта история с виски… При одном воспоминании о ней щеки у него начинали гореть. Он был уверен, что она сделала это нарочно. А поскольку она вовсе не походила на человека, склонного к подобным выходкам, напрашивался один-единственный вывод: она сделала это, чтобы он не смог пригласить Брианну в Брох-Туарах. Почему?.. То ли она не хотела, чтобы он посещал это место, то ли была против, чтобы он оказался там с Брианной. Чем дольше он размышлял об этом инциденте, тем больше склонялся к мысли, что Клэр Рэндолл что-то утаивает от дочери, но что именно, понять не мог. Еще более смутно представлял он себе причину, по которой Клэр обратилась за помощью именно к нему.

Он бы ни за что не стал заниматься этим, если б не два обстоятельства – Брианна и простое любопытство. Хотелось все же понять, что происходит, и, черт возьми, он это выяснит! Обязательно.

Он мягко стукнул кулаком по рулю, не обращая внимания на шум пролетавших мимо автомобилей. Наконец решение было принято. Он завел мотор и выехал на дорогу. На ближайшей развилке развернулся и направился к центру Инвернесса, где находился железнодорожный вокзал.

До Эдинбурга можно добраться скорым за три часа. Архивом Стюарта заведовал близкий друг священника, который наверняка поможет ему. Из списка, где упоминались имена сторонников Ловата, явствовало, что эти тридцать человек находились под командованием капитана Джеймса Фрэзера из Брох-Туараха. По всей видимости, этот человек являлся единственным связующим звеном между Брох-Туарахом и Фрэзерами Ловата. Интересно, подумал он, почему же Джеймс Фрэзер не попал в список Клэр?

Показалось солнце – редкое явление для середины апреля в этих краях, и Роджер инстинктивно подставил лицо под яркие лучи, проникавшие сквозь боковое окошко машины.

Ему пришлось заночевать в Эдинбурге, и вернулся он лишь на следующий день поздно вечером, настолько уставший после долгого путешествия, что заниматься ничем не мог, лишь съел горячий ужин, приготовленный Фионой, и лег спать. Но сегодня он проснулся полный сил и решимости и отправился на машине в маленькую деревушку Брох-Мордха, расположенную неподалеку от Брох-Туараха. Если Клэр не желает, чтобы ее дочь ездила в Брох-Туарах, то уж ему-то никто и ничто не может помешать посетить это место.

И он действительно нашел владение Брох-Туарах, вернее, предположил, что это оно, когда увидел груду камней, окружающих развалины одного из древних круглых «брохов», или башен, которые в прошлом использовались людьми как жилье и как своеобразная крепость. Он был достаточно сведущ в гэльском, чтобы понять: название это переводится как «башня, глядящая на север», и подивился, каким образом башня может глядеть только на север, если она круглая.

Главное строение и более мелкие постройки также лежали в руинах, но кое-что сохранилось. У въезда во двор красовалась табличка с именем агента по продаже недвижимости, буквы, стертые дождями и ветрами, были едва различимы. Роджер остановил машину и огляделся по сторонам. Судя по первому впечатлению, здесь не было ничего такого, что могло бы объяснить нежелание Клэр пускать сюда свою дочь.

Он припарковал «моррис» у ворот и вышел. Красивое место, но с печатью запустения. Ему понадобилось минут сорок пять осторожного маневрирования по совершенно разбитой дороге, чтобы добраться сюда, не повредив масляный бак.

В дом он не пойдет – совершенно очевидно, что он необитаем, к тому же это опасно. На дверной перемычке было вырезано имя «Фрэзер», то же имя красовалось на большинстве могильных плит во дворе. Должно быть, семейное кладбище, подумал он. Нет, ни на одной из плит не было имен, значившихся в списке Клэр. Надо было ехать не сюда, а дальше по главной дороге, к деревне Брох-Мордха в трех милях отсюда, если карта не врет.

Его опасения подтвердились: маленькая деревенская церковь давным-давно бездействовала и была заколочена. Настойчивый стук в двери вызвал лишь недоумение и подозрительные взгляды местных жителей, пока наконец какой-то пожилой фермер не высказал робкого предположения, что все приходские документы переданы в музей в Форт-Уильяме или же в Инвернесс – там вроде бы живет священник, собирающий подобную ерунду.

Усталый, весь в пыли, однако не утративший решимости, Роджер поплелся назад, к машине, оставленной на лужайке у паба. Подобного рода начало слишком часто сопутствует историческим изысканиям, так что он уже привык к этому. Быстренько выпить пинту пива, а может, и две – почему бы нет, день такой удивительно теплый, – и дальше, в путь, в Форт-Уильям.

«И поделом тебе, – мрачно размышлял он, – если эти записи действительно окажутся в архивах его преподобия. Так всегда случается с теми, кто, пренебрегая делом, пускается в разные сомнительные авантюры, лишь бы произвести впечатление на девчонку». Путешествие в Эдинбург имело лишь тот результат, что из списка пришлось вычеркнуть еще три имени, почерпнутых им из куллоденских архивов, – все эти люди принадлежали к разным полкам и не входили в группу из Брох-Туараха.

Архивы Стюарта занимали целые три комнаты, а также бесчисленные коробки в подвале музея, на тщательное их исследование рассчитывать не приходилось. Тем не менее ему удалось обнаружить дубликат списка, хранившегося в муниципалитете Куллодена, где были перечислены люди, составлявшие часть полка под командованием Ловата, сына Старого Лиса, по прозвищу Молодой Саймон. «Вот хитрый старый мерзавец, – думал Роджер. – Послал своего наследника сражаться за Стюартов, а сам отсиживался дома, оправдывая это тем, что является верным и преданным слугой короля Якова. Много ли это принесло ему добра?»

В документе был упомянут Саймон Фрэзер-младший, командир, однако о Джеймсе Фрэзере не было ни слова. Некий Джеймс Фрэзер упоминался в ряде армейских депеш и других документов. Если это один и тот же человек, то, похоже, он был очень активен. Но лишь по одному имени невозможно было установить, происходил ли он родом из Брох-Туараха. Джеймс – столь же распространенное у шотландцев имя, как Дункан или Роберт.

Он раздраженно отмахнулся от налетевшей неведомо откуда мошкары. Да на то, чтобы как следует разобраться в этих бумагах, потребуются годы! Роджер нырнул в прохладный, пахнущий дрожжами и пивом полумрак паба, оставив за порогом растерянно вьющееся облачко назойливых мошек.

Потягивая холодный горьковатый эль, он мысленно оценивал предпринятые им шаги, чтобы решить, как действовать дальше. Успеть сегодня в Форт-Уильям можно, хотя это означает, что в Инвернесс он вернется поздно. А если и в музее Форт-Уильяма не окажется ничего достойного внимания, тогда разбор архивов его преподобия, как это ни прискорбно, неизбежен.

Ну а дальше?

Роджер допил последние горькие капли и жестом попросил налить ему еще. Что ж, тогда придется обследовать каждую церковь и каждое надгробие в округе, в окрестностях Брох-Туараха. Сомнительно, правда, чтобы Рэндоллы задержались здесь в ожидании результатов на два или три года…

Он нащупал в кармане блокнот – непременный спутник всех историков. Перед тем как уехать из Брох-Мордхи, стоит все же хоть краем глаза взглянуть, что стало со старым кладбищем. Никогда не знаешь, что на этих кладбищах можно обнаружить. Тогда, по крайней мере, не придется еще раз заезжать сюда специально с этой целью.

На следующий день Роджер пригласил Рэндоллов к себе на чай и представил отчет о проделанной им работе.

– Мне попалось несколько имен из вашего списка, – сказал он Клэр, провожая ее в гостиную. – Но как ни странно, я не нашел среди них ни одного, кто наверняка погиб в Куллодене. Сперва думал, что трех все же обнаружил, но то оказались совсем другие люди с другими именами.

Он взглянул на доктора Рэндолл. Она стояла с отрешенным видом, вцепившись пальцами в спинку кресла, словно забыла, где находится.

– Э-э… не присядете ли? – поспешно продолжил Роджер.

Она слегка вздрогнула, кивнула и резко опустилась на край кресла. Роджер покосился на нее с любопытством, потом все же взял папку и протянул ей.

– Как я уже говорил, это очень странно. Конечно, мне не удалось проверить все имена, для этого пришлось бы перекопать все церковные архивы и обследовать все кладбища в окрестностях Брох-Туараха. Большинство записей я обнаружил в бумагах отца. И нашел всего два или три имени, которые с уверенностью можно причислить к павшим на поле битвы, что само по себе удивительно. Особенно если учесть, что, судя по вашим словам, они принадлежали к полку Фрэзера, а этот полк оказался в самой гуще сражения, в самом его пекле.

– Знаю.

В голосе ее прозвучали нотки, заставившие Роджера удивленно взглянуть на свою гостью, но она опустила голову, погрузившись в чтение бумаг. Большинство из них были копиями, сделанными самим Роджером, поскольку ксеро– и фотокопирование было в архивах в ту пору делом почти невиданным, но здесь же находилось и несколько оригиналов, обнаруженных в бумагах священника Уэйкфилда. Она осторожно листала хрупкие шуршащие страницы, словно боялась повредить их.

– Вы правы, это странно.

Голос ее звучал взволнованно и одновременно удовлетворенно и даже с облегчением. Она в какой-то степени ожидала этого или надеялась, и надежды ее оправдались.

– Скажите… – она немного замялась, – эти имена, что вы обнаружили… Что могло произойти с этими людьми, если они не погибли при Куллодене?

Его немного удивила ее реакция, слишком уж эмоциональная, но он покорно раскрыл свою папку.

– Двое из них оказались в списке пассажиров некоего корабля, они эмигрировали в Америку вскоре после Куллодена. Четверо умерли своей смертью примерно год спустя. Что неудивительно, ведь в ту пору разразился страшный голод и в Шотландии погибло много людей. И еще одно я отыскал в приходской книге, только не в том приходе, к которому принадлежал этот человек. И тем не менее я совершенно уверен, что он из нашего списка.

Судя по ее виду, у нее с души свалился камень.

– Вы по-прежнему хотите, чтобы я искал остальных? – спросил он, надеясь, что ответом будет «да».

Краем глаза он наблюдал за Брианной, стоявшей у матери за спиной. Она делала вид, что все это мало ее интересует, но между бровей залегла крошечная вертикальная морщинка.

Возможно, она ощущала то же, что и он, – некую ауру с трудом скрываемого волнения, исходившую от Клэр и пронзавшую пространство, словно электрический разряд. Он почувствовал это с той секунды, как Клэр шагнула в комнату. Казалось, стоит дотронуться до нее, и ударит током.

Мысли его прервал стук в дверь. Она отворилась, и вошла Фиона Грэхем, толкая перед собой сервировочный столик с чайником, чашками, салфетками, тремя видами сэндвичей, пирожными с кремом, бисквитами, тартинками с джемом и лепешками со взбитыми сливками.

– Вот это да! – воскликнула Брианна. – Это все нам или вы ожидаете еще человек десять гостей?

Клэр Рэндолл с улыбкой оглядела столик. Напряжение еще ощущалось, однако она старалась подавить его усилием воли. Роджер заметил, что одной рукой она так крепко сжимает складку на юбке, что край кольца глубоко врезался в палец.

– Да этого чая хватит, чтобы потом поститься целую неделю! – сказала она. – И как все красиво!

Фиона расцвела в улыбке. Это была низенькая, пухленькая, довольно миловидная девушка, напоминавшая куропатку. Роджер вздохнул. Он вовсе не собирался пускать своим гостьям пыль в глаза, угощать их было удовольствием прежде всего для него самого. Девятнадцатилетняя же Фиона преследовала в этой жизни лишь одну цель – стать женой и домохозяйкой. Лучше всего – женой профессора. Неделю назад, едва увидев Роджера, она решила, что ассистент профессора на кафедре истории – это как раз то, что надо. Особенно если учесть скудный выбор женихов в Инвернессе.

С этого момента в него начали впихивать разные вкусности, словно откармливали рождественского гуся; ботинки его сияли, перины были взбиты, пальто и пиджаки тщательно чистились щеточкой, вечерние газеты подавались на подносе, шею массировали, стоило ему просидеть за письменным столом несколько часов кряду. Ему также задавались бесконечные вопросы о душевном и физическом самочувствии в данный момент и общем состоянии здоровья. Никогда прежде он не был окружен столь настырной и неутомимой заботой.

Короче, Фиона просто бесила его. И то, что он часто бродил по дому небритым, было своеобразным актом протеста, ответом на ее неустанную приторную заботливость, неряшливостью, в которую порой счастливы погрузиться мужчины, чтобы хоть на время ощутить себя свободными от обязанностей перед окружающими и обществом в целом.

При мысли, что его с Фионой могут когда-либо соединить священные узы брака, сердце Роджера холодело от ненависти. Да ровно через год она сведет его с ума своим квохтаньем. Он заметил, что Брианна Рэндолл задумчиво созерцает тележку с угощением, словно решая, с чего начать.

Он решил, что сегодня целиком сосредоточит свое внимание на Клэр и ее исследованиях, и избегал смотреть на Брианну. Клэр выглядела прелестно – тонкие черты, нежная, словно светящаяся кожа. С такой кожей и в шестьдесят будешь выглядеть на двадцать. Но при каждом беглом взгляде на Брианну сердце у него замирало. Какая гордая осанка, прямо как у королевы… Она не сутулилась, подобно большинству высоких девушек. Унаследовала от матери прямую спину и грацию в движениях. Но не высокий рост прежде всего привлекал внимание, а каскад длинных, до пояса, волос, отливающих то золотом, то медью, порой с янтарным, порой с лимонным оттенком. Они обрамляли лицо и спадали с плеч подобно мантии. Глаза такие темно-синие, что порой кажутся черными. Не слишком крупный, но выразительный рот, слегка припухшая нижняя губка – казалось, она так и просит поцелуя или нежного покусывания в миг любовных утех. Эти черты она, должно быть, унаследовала от отца.

Роджер был даже рад, что отца ее здесь нет, иначе бы тот наверняка прочитал его мысли. А этого он боялся больше всего на свете.

– Позвольте налить вам чаю? – любезно осведомился он и продолжал: – Великолепно, все просто чудесно! Печенье выглядит очень аппетитно, Фиона. Я… гм… не думаю, что нам понадобится что-либо еще…

Однако Фиона проигнорировала этот достаточно прозрачный намек и осталась. Добродушно кивая в ответ на комплименты гостей ее кулинарному искусству, она разложила салфетки, ловко расставила чашки и блюдца, налила чай, обнесла всех блюдом с пирожными и, похоже, вознамерилась торчать здесь и дальше, изображая из себя хозяйку дома.

– Вы бы намазали кремом лепешку, Родж… ой, то есть я хотела сказать, мистер Уэйкфилд, – прощебетала она и, не дождавшись ответа, добавила: – Вы такой худышка, вам надо подкормиться!

Она бросила на Брианну заговорщицкий взгляд.

– Вы же знаете, каковы мужчины! Никогда толком не поедят, если женщина о них не позаботится!

– Мистеру Роджеру очень повезло, что вы проявляете такую заботу, – вежливо заметила Брианна.

Роджер глубоко вздохнул и несколько раз хрустнул пальцами, пока желание немедленно вышвырнуть Фиону вон не улеглось.

– Фиона, – сказал он, – вы… э-э… не могли бы оказать мне одну маленькую услугу?

Лицо ее осветилось изнутри, словно фонариком, рот растянулся в услужливой улыбке.

– Конечно, Родж… то есть, это… мистер Уэйкфилд. Все, что пожелаете!

Роджеру стало немного стыдно. Но в конце концов, он поступает так ради ее же блага. Если она не уйдет, и немедленно, он может выйти из себя, нагрубить ей, а потом оба они будут об этом сожалеть.

– О, спасибо, Фиона! Дело в том, что я… ну, в общем, заказал… заказал… – Он судорожно старался припомнить имя хозяина сельской лавки. – Заказал табак у мистера Бьюкена на Хай-стрит. Не могли бы вы сходить и взять этот табак? Я бы с таким удовольствием выкурил трубочку после этого замечательного чая…

Фиона уже снимала фартук – нарядный, с кружевными оборками, как мрачно отметил Роджер. И с облегчением закрыл глаза, когда дверь за ней затворилась. Тот факт, что он вообще не курит, пока не всплыл. И он возобновил разговор со своими гостьями.

– Вы спросили, хочу ли я, чтобы вы продолжили искать другие имена из моего списка? – напомнила Клэр.

У Роджера возникло странное ощущение, что она тоже испытывает облегчение после ухода Фионы.

– Да, хотела бы. Если, разумеется, это вас не слишком затруднит.

– О нет, нисколько, – заверил Роджер лишь с небольшой запинкой. – С радостью займусь этим.

Какое-то время его рука неуверенно парила над яствами на чайном столике и опустилась на хрустальный графинчик с виски «Мур Брим» двенадцатилетней выдержки. Он чувствовал – ему совершенно необходимо выпить после этой истории с Фионой.

– Желаете капельку? – вежливо спросил он дам и, заметив отвращение на лице Брианны, торопливо добавил: – Или чай?

– Чай! – твердо ответила Брианна.

– Ты не понимаешь, от чего отказываешься, – заметила Клэр дочери, явно наслаждаясь ароматом виски.

– Отчего же, прекрасно понимаю, – ответила Брианна. – Поэтому и отказываюсь.

Она передернулась и подмигнула Роджеру.

– А в Массачусетсе придется дожидаться, пока тебе не стукнет двадцать один год, прежде чем будешь иметь право употреблять спиртные напитки. – Клэр говорила это скорее для Роджера. – Бри надо ждать этого еще восемь месяцев. Она действительно не привыкла пить виски.

– Ты так говоришь, словно не любить виски – преступление! – возразила Брианна, улыбаясь Роджеру над чашкой.

Он приподнял брови и строгим тоном заметил:

– Но, моя дорогая, здесь Шотландия. И нелюбовь к виски – конечно же, преступление!

– Ах вот как? – воскликнула Брианна, имитируя шотландский акцент. – Остается лишь надеяться, что за это не предусмотрена смертная казнь!

Роджер рассмеялся и подавился виски. Кашляя и колотя себя кулаком в грудь, взглянул на Клэр – разделяет ли она шутку? На губах ее застыла вымученная улыбка, лицо побледнело. Затем веки ее дрогнули, улыбка стала более естественной, напряжение спало.

Роджер удивлялся, как легко и непринужденно чувствует он себя в компании дам. Они болтали о разных пустяках, говорили и об исследовании Клэр. Брианну явно интересовала работа отца, и о якобитах она знала куда больше, чем мать.

– Удивительно, что они вообще добрались до Куллодена, – сказала она. – Известно ли вам, что шотландцы выиграли битву при Престонпансе силами всего в две тысячи человек, в то время как англичан было восемь тысяч? Поразительно!

– Да, и битва в Форкерке велась примерно в тех же условиях, – подхватил Роджер. – Казалось бы, уступая в численности, плохо вооруженные, пешие, они никак не могли победить… и тем не менее победили!

– Угу, – кивнула Клэр и отпила глоток виски. – Именно.

– Я тут подумал, – нарочито небрежным тоном обратился Роджер к Брианне, – возможно, вы согласитесь посетить со мной одно из этих мест, поле битвы, что-то в этом роде?.. Там очень интересно, к тому же уверен: вы сможете оказать мне большую помощь.

Брианна рассмеялась и откинула назад волосы:

– Не знаю, как насчет помощи, но поехать мне очень хочется.

– Замечательно!

Обрадованный ее согласием, он потянулся за графином и едва не опрокинул его. Выручила Клэр – подхватила и налила ему стаканчик.

– Чтобы не разлилось, как в прошлый раз, – заметила она и улыбнулась, а он рассыпался в благодарностях.

Глядя на нее, такую спокойную и веселую, Роджер усомнился в своих подозрениях. Возможно, она разбила бокалы просто случайно, но прочитать что-либо определенное на этом холодном и красивом лице не удалось.

Через полчаса тарелки почти опустели. Графинчик – тоже, и все трое сидели сытые и довольные. Брианна, поерзав немного в кресле, взглянула на Роджера и осведомилась, где находятся «удобства».

– О, ватерклозет? Конечно, сию минуту.

И он с трудом поднялся, чувствуя, как пирожные и кексы тяжелым грузом осели в желудке. Если не избавиться от Фионы в самом скором времени, то к возвращению в Оксфорд он будет весить добрых триста фунтов.

– Заведение несколько старомодное, – объяснил он, указывая через холл на дверь в ванную. – Бачок под потолком и ручка на цепочке.

– Видела такие в Британском музее, – кивнула Брианна. – Но не в качестве экспонатов, а внизу, в дамской комнате.

Помолчав немного, она застенчиво спросила:

– Надеюсь, у вас не тот сорт туалетной бумаги, что используют в Британском музее? Потому что если тот, то у меня с собой в косметичке «клинекс».

Роджер сощурил один глаз и скосил на нее другой.

– Или же мне показалось, – пробормотал он, – или же я выпил больше, чем думал.

На деле они с Клэр вполне оценили «Мур Брим», в то время как Брианна пила только чай.

Клэр рассмеялась. Она слышала этот разговор. Встала и протянула Брианне несколько косметических салфеток из своей сумки.

– Это не какая-нибудь там вощеная бумага, где внизу стоит штамп «Собственность правительства ее величества», как в музее, однако не думаю, что намного лучше, – сказала она дочери. – Британская туалетная бумага вообще отличается жесткостью.

– Спасибо. – Брианна взяла салфетки и направилась было к двери, но обернулась. – И почему это, скажите на милость, люди, словно специально, производят туалетную бумагу, похожую больше на фольгу?

– Сердца наших людей тверды как камень, – насмешливо подхватил Роджер. – Ну а зады – из нержавеющей стали. Думаю, это способствует формированию национального характера.

– В таком случае, наверное, шотландцы вообще лишены нервных окончаний, – со смехом добавила Клэр. – У людей, способных скакать верхом в килтах,[6] кожа на задах не уступает по прочности той, из которой делают седла!

Брианна так и покатилась со смеху:

– Тогда на то, что они используют в качестве туалетной бумаги, должно быть, просто смотреть страшно!

– А вот и нет, – возразила Клэр. – Листья коровяка вполне ничего, ничуть не хуже двухслойной туалетной бумаги. А зимой или в домашних условиях это обычно клочок влажной ткани. Не слишком гигиенично, зато достаточно удобно…

Роджер и Брианна с удивлением уставились на нее.

– Я… э-э… вычитала это в одной книге, – объяснила Клэр и немного покраснела от смущения.

Брианна, все еще хихикая, отправилась на поиски «удобств». Клэр осталась стоять у двери.

– Вы очень любезны – устроили нам такой роскошный прием, – с улыбкой заметила Клэр.

Минутная неловкость прошла, к ней вернулись обычные спокойствие и уверенность.

– И огромное вам спасибо за то, что удалось выяснить интересующие меня детали, касающиеся этих людей.

– Сущие пустяки, – ответил Роджер. – Приятно было отвлечься от паутины и нафталиновых шариков. Как только удастся выяснить о якобитах что-то еще, тут же дам вам знать.

– Спасибо.

Немного помолчав, Клэр глянула через его плечо и, понизив голос, добавила:

– Пользуясь тем, что Бри вышла… я хотела бы кое о чем попросить вас. Но только между нами.

Роджер откашлялся и поправил галстук, который нацепил по случаю прихода гостей.

– Прошу, говорите, – произнес он бодро, чувствуя, что чаепитие удалось как нельзя лучше. – Я всецело к вашим услугам.

– Вы пригласили Бри сопровождать вас в поездке… Там есть одно место, которое… Я не хотела бы, чтобы она посещала его… Если вы, конечно, не против.

Сигнал тревоги снова зазвучал в голове Роджера. «Чего она боится? Что я узнаю какой-то секрет о Брох-Туарахе?»

– Каменные столбы… они называются Крэг-на-Дун. – Лицо Клэр приняло серьезное, озабоченное выражение, и она придвинулась еще ближе. – Причина очень веская, иначе бы я не просила… Я хочу отвезти Брианну туда сама. И боюсь, что сейчас не смогу сказать вам, почему именно. Настанет время, и вы все узнаете. Только не теперь. Обещаете?

Мысли Роджера смешались. Так значит, вовсе не в Брох-Туарах не хочет Клэр пускать дочь. Одна загадка разъяснилась, но на смену ей пришла другая, еще более таинственная.

– Как скажете, – ответил он после паузы. – Конечно.

– Благодарю.

Она легонько прикоснулась к его руке и тут же отошла. Ее силуэт, вырисовывавшийся на фоне окон, напомнил ему кое о чем. Возможно, не самый удобный момент задавать этот вопрос, но ведь он вполне невинный.

– О, доктор Рэндолл… Клэр…

Она обернулась. Сейчас, когда в комнате не было Брианны, он с особой остротой вдруг почувствовал, сколь красива на свой лад Клэр. Лицо ее разрумянилось от виски, а глаза приобрели необычный золотисто-коричневый оттенок и напоминали отполированный янтарь.

– Во всех документах, что я просматривал в связи с этими людьми, – начал Роджер, осторожно подбирая слова, – упоминается некий капитан Джеймс Фрэзер, похоже, он был их командиром. Но в вашем списке его имя отсутствует. И я просто хотел спросить, что вам о нем известно.

На секунду она словно окаменела. И стояла совершенно неподвижно, что напомнило Роджеру ее странное поведение во время первой их встречи. Затем слегка пожала плечами и ответила нарочито спокойным тоном:

– Да… Я о нем знаю. – Голос звучал ровно, но краска отхлынула от лица, и Роджер заметил, как на шее у нее дрожит и бьется маленькая жилка. – Я не внесла его в список потому, что и без того знаю, что с ним произошло. Джеймс Фрэзер погиб при Куллодене.

– Вы уверены?

Словно собираясь выбежать из комнаты, Клэр Рэндолл нервно схватила сумку и бросила взгляд в коридор, откуда донесся скрежет дверной ручки, что означало, что Брианна вот-вот выйдет.

– Да, – ответила она не оборачиваясь. – Совершенно уверена. О, мистер Уэйкфилд… то есть Роджер…

Она отпрянула, не сводя с него странных золотистых глаз. При этом освещении они кажутся почти желтыми, подумал он, глаза большой кошки или леопарда.

– Прошу вас, пожалуйста, только не упоминайте имени Джеймса Фрэзера в присутствии моей дочери!

Было уже довольно поздно, и, хотя ему следовало бы давно находиться в постели, Роджер не спал, просто не мог уснуть. То ли Фиона вывела его из равновесия, то ли противоречивое поведение Клэр. То ли так взволновала перспектива отправиться вместе с Брианной Рэндолл в поездку, но сон все не приходил и, похоже, не собирался прийти вовсе. И вот, вместо того чтобы вертеться в постели с боку на бок или считать овец, он решил употребить бессонницу себе на пользу и заняться разбором бумаг его преподобия. Возможно, это скучное занятие все же нагонит сон.

Свет в комнате Фионы, находившейся в другом конце коридора, все еще горел, и он на цыпочках поднялся наверх, стараясь ее не беспокоить. Включил лампу в кабинете и секунду стоял в задумчивости, пытаясь оценить масштаб предстоящей ему работы.

Размещение книг, бумаг и прочих предметов отражало склад характера священника Уэйкфилда. Часть помещения занимал огромный, размером двадцать на двенадцать футов, стеллаж. Впрочем, самого стеллажа не было видно: все было завалено кипами бумаг, фотографий, листками ксерокопий, счетами, рецептами, птичьими перьями, обрывками конвертов с наклеенными на них интересными марками, визитками с адресами, связками ключей, открытками, резинками и прочими мелочами, громоздящимися друг на друге или висящими в связках. Мелочей этих были горы, но его преподобие всегда безошибочно знал, куда следует запускать руку, чтобы извлечь нужный ему предмет. Роджеру пришло на ум, что вся эта свалка была не случайным скопищем вещей, а хранилищем, организованным в соответствии с неким научным принципом, настолько хитроумным и сложным, что даже ученые из НАСА не смогли бы приблизиться к его разгадке, пусть даже чисто теоретически.

Он с робостью озирал этот айсберг. Разве можно понять, откуда лучше начать? Вытянул наугад ксерокопию расписания заседаний Генеральной ассамблеи ООН – такие рассылала епископальная служба, – и тут же его внимание привлек находившийся под ней карандашный рисунок. Дракон с картинными клубами дыма, вырывающимися из раздутых ноздрей, с зелеными языками пламени, изрыгаемыми широко разинутой пастью.

Внизу неровными печатными буквами было выведено: «Роджер». И он вдруг вспомнил, как объяснял кому-то из взрослых, почему огонь из пасти дракона зеленый. Потому что тот питается одним только шпинатом… Он сунул расписание заседаний ООН обратно в кучу и отвернулся. Нет, этим он займется позже.

Гигантский дубовый письменный стол – бюро с убирающейся крышкой и минимум пятью десятками битком набитых ящиков и ячеек, напоминающих слоеный пирог. Со вздохом Роджер придвинул к столу расшатанное старое кресло и сел, решив сперва разобрать документы, которые его преподобие считал достойными хранения.

В одном ящике – неоплаченные счета. В другом – разные деловые бумаги: документы на автомобили, отчеты, акты о приемке строительных объектов. Еще один заполнен историческими записями и документами. Отдельно были сложены семейные реликвии. И наконец, еще в одном, самом вместительном ящике хранилась всякая ерунда.

Целиком погрузившись в свое занятие, он не услышал, как дверь за спиной скрипнула и раздались шаги. Внезапно на столе перед ним возник большой чайник.

– Что?

Он вздрогнул и выпрямился.

– Вот, подумала, может, вы чайку захотите, мистер Уэйк… то есть Роджер.

И Фиона поставила рядом с чайником маленький поднос с чашкой, блюдцем и тарелочкой с бисквитами.

– О, спасибо…

Он и в самом деле проголодался и одарил Фиону дружеской улыбкой, отчего ее круглые щеки зарозовели. Ободренная такой реакцией, она осталась и, присев на уголок стола, стала наблюдать, как он, продолжая просматривать бумаги, поедает шоколадные бисквиты.

Смутно понимая, что следует как-то реагировать на ее присутствие, Роджер приподнял в руке надкусанный ломтик бисквита и заметил:

– Вкусно!

Фиона покраснела еще гуще.

– Правда? Сама испекла.

А вообще-то она довольно симпатичная девушка, эта Фиона… Маленькая, кругленькая, с темными кудряшками и широко расставленными карими глазами. Он вдруг поймал себя на мысли, что Брианна вряд ли умеет готовить, и тряхнул головой, чтобы отогнать ее образ.

Приняв этот его жест за выражение сомнения, Фиона пододвинулась поближе.

– Нет, правда, – сказала она. – Это еще бабушкин рецепт. Она всегда говорила, что священник просто обожает этот кекс.

Карие глаза слегка затуманились.

– Она оставила мне все свои рецепты, кулинарные книги и все такое прочее… Я ведь единственная внучка, понимаете?

– Очень печально, что ваша бабушка умерла, – вполне искренне заметил Роджер. – Надеюсь, она не слишком страдала?

Фиона скорбно кивнула:

– О нет. Прямо как гром среди ясного неба… Только поужинала и говорит: «Что-то я устала…» И пошла в спальню. – Девушка беспомощно пожала плечами. – Легла, заснула и больше не проснулась.

– Что ж, это хороший конец, – сказал Роджер. – Я рад, что она не мучилась…

Миссис Грэхем поселилась в доме задолго до того, как там впервые появился Роджер, робкий, только что осиротевший мальчуган пяти лет. Уже тогда она была пожилой дамой, вдовой со взрослыми детьми, и обильно изливала на Роджера материнскую, хоть и не лишенную строгости любовь, когда тот приезжал гостить на каникулы. Она с его преподобием являли собой довольно странную парочку, впрочем, им удавалось создать в этом старом особняке по-настоящему домашнюю, теплую и уютную атмосферу.

Растроганный воспоминаниями, Роджер легонько сжал руку Фионы в своей. Она ответила тем же; карие глаза внезапно приобрели томное выражение. Маленький, напоминающий бутон розы ротик приоткрылся, и она всем телом подалась вперед, так что Роджер ощутил на щеке ее теплое дыхание.

– Спасибо вам, – пробормотал он и выдернул руку из ее горячей ладошки. – Огромное спасибо. За… э-э… чай… и все остальное. Все было так хорошо, просто чудесно… Да, чудесно. Спасибо.

Он отвернулся и торопливо потянулся за новыми бумагами, желая скрыть замешательство. Схватил наугад торчавшую из ящика пачку газет. Развернул пожелтевшие страницы и разложил их перед собой на столе, прижимая ладонями. Приняв сосредоточенный вид, нахмурился и склонился над побледневшим от времени текстом. Через минуту Фиона с глубоким вздохом поднялась; он услышал, что она идет к двери, но не поднял головы.

Роджер в свою очередь испустил глубокий вздох облегчения, прикрыл глаза и возблагодарил Бога за избавление. Да, Фиона привлекательная женщина. Да, она, несомненно, прекрасная кухарка. Но она любопытна, настырна, действует на нервы и, по всему видно, твердо настроена на замужество. Стоит ему еще раз прикоснуться к этой розовой плоти, и через месяц придется оглашать в церкви имена брачующихся. Но уж если дело дойдет до оглашения, то в приходской книге рядом с именем Роджера Уэйкфилда может появиться только одно имя – Брианна Рэндолл, если, конечно, он, Роджер, не имеет ничего против…

Интересно, как это он может быть против? С этой мыслью Роджер открыл глаза и тут же растерянно заморгал. Потому что перед ним, в газете, было то самое имя, которое только что пригрезилось ему на страницах брачного свидетельства, – Рэндолл.

Нет, конечно, не Брианна Рэндолл. Клэр Рэндолл. Вверху заголовок: «Возвращение из мертвых». А под ним – фотография Клэр, только лет на двадцать моложе. Впрочем, на ней она не сильно отличалась от нынешней Клэр, если не считать выражения лица. Она сидела в больничной постели, волосы взъерошены и развеваются, как знамена, тонкие губы сжаты в плотную линию, удивительные глаза сверкают и смотрят прямо в объектив.

Совершенно потрясенный, Роджер начал торопливо перебирать вырезки, затем стал читать. Газетчики явно старались раздуть из этой истории целую сенсацию, но фактов было мало.

Клэр Рэндолл, жена известного историка доктора Франклина У. Рэндолла, пропала в Шотландии во время своего отпуска. Случилось это в Инвернессе, в конце весны 1945 года. Машину ее нашли, но сама женщина бесследно исчезла. Все поиски оказались напрасными; наконец полиция и отчаявшийся муж пришли к печальному выводу, что Клэр Рэндолл, должно быть, погибла от руки какого-то бродяги, а тело ее спрятали среди скал и камней.

И вот в 1948 году, через три года после исчезновения, Клэр Рэндолл объявилась. Ее обнаружили, грязную, оборванную, в каких-то лохмотьях, бродившей вблизи того места, где она пропала. Она была цела и невредима, хотя и сильно истощена, однако, похоже, плохо осознавала, что с ней и где она находится. Речь Клэр была бессвязной.

Мысль о том, что Клэр Рэндолл может бессвязно выражаться, заставила Роджера удивленно приподнять брови, и он продолжил просматривать вырезки. Но помимо информации, что миссис Рэндолл поместили в местную больницу оправляться от потрясения, он мало что извлек из них. Попались фотографии мужа, который был «вне себя от радости». Впрочем, на них он скорее выглядел таким же потрясенным. Да и можно ли было упрекнуть его в этом?

Роджер с любопытством рассматривал фотографии. Фрэнк Рэндолл, стройный, красивый, аристократической внешности мужчина. Темноволосый, со щеголеватой грацией, читавшейся в каждом изгибе тела, он стоял у входа в больницу, застигнутый репортером в тот момент, когда собирался навестить свою вновь обретенную жену.

Роджер внимательно разглядывал длинный, четко очерченный подбородок, наклон головы и внезапно осознал, что ищет сходство Брианны с отцом. Заинтригованный этой мыслью, он поднялся и взял с полки одну из книг Фрэнка Рэндолла. Там, на задней стороне обложки, нашел более четкую фотографию. Нет, волосы у него не рыжие, а темно-каштановые. Должно быть, она унаследовала эту сверкающую гриву от дедушки или бабушки, и темно-синие глаза с кошачьим разрезом – тоже. У матери ее красивые глаза, но совсем другие. И у отца тоже другие. Сколько он ни старался уловить хоть малейшее сходство этой рыжеволосой богини со знаменитым историком, ему это не удалось.

Со вздохом он отложил книгу и собрал газетные вырезки. Хватит заниматься всякой ерундой, пора и за дело, иначе придется заниматься разборкой бумаг не меньше года.

Он уже складывал вырезки в папку, как вдруг на глаза ему попался заголовок: «Похищена феями?» И не столько сам заголовок, сколько дата под ним: «6 мая 1948 года».

Роджер осторожно опустил на стол вырезку, словно то была бомба, готовая взорваться в руках. Закрыл глаза и припомнил сегодняшнюю беседу. «А в Массачусетсе придется дожидаться, пока тебе не стукнет двадцать один год, – сказала Клэр. – Брианне ждать еще восемь месяцев». Выходит, ей двадцать? Брианне Рэндолл двадцать…

Быстро отсчитать назад в уме пресловутые девять месяцев он не смог. Подошел к «вечному» календарю, которым пользовался викарий, пришпиленному к стенке там, где нашлось свободное место. Отыскал дату и замер с пальцем, прижатым к календарю, лицо его побледнело.

Клэр Рэндолл вернулась после своего таинственного исчезновения оборванной и истощенной, бормочущей бессвязно какие-то слова и… беременной.

В конце концов Роджеру удалось заснуть, но после бессонной ночи проснулся он поздно и с тяжелой головой. Не помогли ни холодный душ, ни щебет Фионы за завтраком.

Он чувствовал себя так скверно, что отложил работу и решил прогуляться. Моросил мелкий дождик, но свежий воздух сделал свое дело – головная боль почти прошла. Правда, это возымело и отрицательный эффект: мысли его прояснились и он снова начал размышлять о своем ночном открытии.

Брианна ничего не знает. Это совершенно очевидно, судя по тому, как она говорит о своем покойном отце, вернее, о человеке, которого считает отцом. О Фрэнке Рэндолле. И очевидно, что Клэр не хочет, чтобы дочь знала, иначе бы давно рассказала ей обо всем. Или же их нынешнее путешествие в Шотландию должно послужить прелюдией к разговору? Ее настоящим отцом был, вероятно, какой-нибудь шотландец, ведь Клэр исчезла, а потом появилась именно в Шотландии. Интересно, он все еще здесь?

Поразительная мысль! Неужели Клэр привезла дочь в Шотландию специально, чтобы познакомить с настоящим отцом? Роджер с сомнением покачал головой. Нет, это чертовски рискованно – проводить такие эксперименты. Это посеет в душе Брианны лишь боль и смятение, да и в душе самой Клэр тоже. К тому же может ли тот человек занять место покойного? Ведь девушка была очень привязана к Фрэнку, это очевидно. Как она поведет себя, узнав, что человек, которого она так любила и идеализировала всю свою сознательную жизнь, вовсе ей не отец?

Роджер ощутил острое чувство жалости к ней и к себе тоже. Не стоило ему влезать во все это, лучше было оставаться в счастливом неведении. Ему нравилась Клэр Рэндолл, очень нравилась, и просто претила мысль о том, что она могла изменить мужу. Впрочем, он тут же укорил себя за столь старомодную сентиментальность. Как знать, возможно, она была несчастна с Фрэнком Рэндоллом? Возможно, у нее имелись все основания сбежать с другим мужчиной? Но почему же она тогда вернулась?..