Замкнутый круг обмана Соболева Лариса

9

Радж бежал за автомобилем с Антошкой по улицам, которые словно вымерли. Когда машина скрывалась за углом, не прибавлял темпа, а добегал до угла и на секунду приостанавливался, пытаясь разглядеть в темноте огоньки. Потом срывался и сначала скачками наверстывал расстояние, затем, приблизившись к автомобилю, переходил на размеренный бег. Бывало, приходилось мчаться со всех ног. Это когда машина с Антошкой неслась по ровной дороге как ветер. Дог не привык к длинным дистанциям в беге, заметно уставал и отставал. Наконец потерял из виду автомобили. Радж остановился на перекрестке, вывалил язык, с которого стекала слюна, бока его часто вздымались. Он прислушался, потянул носом воздух. Определив направление, откуда тянуло выхлопными газами, уже не спеша потрусил по дороге, останавливаясь на перекрестках.

Город хорошо был знаком Раджу, он исколесил его с Алексом вдоль и поперек, поэтому, очередной раз принюхавшись и оглядевшись, уверенно потрусил к дому Хачика, у которого часто бывал с хозяином. Услышав голоса, пошел медленно, добрел до решетчатой ограды. Во дворе – а двор такой же огромный, как у Алекса, – из двух машин выходили люди. Радж уже на опыте знал, что люди не всегда добры, кусаются на расстоянии, посему, не выдавая себя, лег у ограды отдышаться. Антошку увел в дом мужчина. Автомобили въехали в гараж, люди ушли в дом, сразу же во двор выпустили двух ротвейлеров. Радж положил на лапы морду, иногда приподнимал голову и смотрел на дом.

Прошло много времени, прежде чем в доме погас свет. Радж выждал еще немного, затем вышел из укрытия, зарычал, обнажая клыки. Мигом ротвейлеры кинулись к ограде, громогласно лая. Радж перебежал на другую сторону узкой улицы, бегал за цветником, издавая рычание. Псы разрывались от лая. Из дома к ограде побежали охранники. Радж лег на живот и затих, изредка тихонько поскуливая, отчего собаки просто бесились. Охранники обошли ограду с пистолетами наготове, один вышел на улицу. Не имея собачьего обоняния и слуха, спрятавшегося за цветником Раджа не обнаружил, вернулся:

– Ложная тревога.

Охрана ушла в дом, псы успокоились, улеглись у ограды. Радж высунул голову из-за распустившихся тюльпанов, нарциссов и ирисов. Пора. Он выпрыгнул на дорогу. Собаки вскочили, разлаялись. Радж – назад, перепрыгнул цветник и до выхода охранников метался из стороны в сторону, издавая грозный рык. Люди вновь побежали к ограде, а Радж замер у забора напротив, слившись с темнотой.

– Может, псов на улицу выпустить? – предложил кто-то из охраны.

– Хачик не разрешает, – отмахнулся охранник. – Раз выпустили, так порвали пьяного мужика. Шума много было. Да из-за котов бесятся, весна же…

Охрана Хачатура вернулась в дом.

Подобные трюки Радж проделывал не однажды, когда хотел стащить со стола что-нибудь особенно понравившееся. Он обманывал сразу несколько человек, отвлекал их, потом пировал под дружный хохот. Только сейчас чувствовал, игра много опасней, вот и был осторожен. Он хотел пробраться во двор и поискать Антошку, а для этого надо сделать так, чтобы злобных ротвейлеров заперли. Выждав минут десять, Радж снова показался псам. Теперь уже щелкали запоры соседей в домах напротив:

– Да что это такое! Уймите псов! Нам на работу завтра!

Охранники, огрызаясь, снова ушли. На четвертый раз разразился настоящий скандал. Радж лежал, слушая, как орут люди, и даже глаза прикрыл. Наконец псов увели в дом, наступила тишина. Радж вышел из укрытия, пробежал несколько раз вдоль ограды. Лаза не нашел, но обнаружил место, куда не доходил асфальт, принялся рыть лапами землю у ограды…

Антоша тоже не спал. Когда его привели в комнату на втором этаже и приказали вести себя смирно, он согласно кивнул: дескать, понял. Его заперли на ключ. Позже охранник заглянул к Антону и велел ложиться спать. Мальчик разделся, аккуратно сложил на спинку стула вещи, лег. Человек выключил свет, ушел, потом еще раз приходил, но Антоша притворился спящим. Ему через полгода восемь лет, и только дураки думают, что он маленький и глупый. Каракуль, например, то пистолет без обоймы давал подержать, то за рулем разрешал посидеть, то играл с ним, считая, что Антоша не понимает настоящих его мотивов. Да подлизывался из-за мамы! В начале Антон здорово струсил, когда его увозили, а потом решил, что приключения не помешают. Вот сбежит да как расскажет одноклассникам, все завидовать будут. В классе он примерный ученик, а так иногда похулиганить тянет – сил нет. Но мама просила вести себя хорошо, каждый день просила, и он ее не огорчал. Дядьки в машине ругали маму, а она не говорила слушаться их, значит, он может действовать сам. «Эх, парочку бы пистолетов! – думал Антон. – Я бы показал им».

Антоша исследовал окно, не включая света. Во дворе горели фонари, так что в комнате не на ощупь действовал. Попробовал открыть фрамугу, не получилось. А форточка большая, рама двойная, запросто пролезет. Вдруг во дворе взбесились собаки. Антон смотрел в окно, видел двух охранников, ходивших вдоль ограды. Как же сбежать, когда во дворе такие страшные собаки? Антоша загрустил. Псы во второй раз разлаялись, мальчик бросился к окну из любопытства. И только с третьего раза заметил…

– Радж? – воскликнул и зажал рот ладошкой. – Радж пришел спасти меня!

Антоша искал, из чего сделать веревочную лестницу. Ну, не лестницу, веревок-то нет, а что-нибудь длинное, по чему можно спуститься, как в кино это делают. Снял наволочку и связал с простыней. Маловато. А занавески? Их не снять – высоко, дергать нельзя, карниз упадет, на шум сбегутся. Антоша вспомнил, что в кармане есть перочинный ножик, подаренный подлизой Каракулем, достал и принялся резать занавеску, встав на подоконник. Взмок. Отрезав занавеску, перерезал ее пополам, связал. Но тут за дверью раздались шаги. Антоша сунул все под кровать, лег. Казалось, стук его сердца слышен в коридоре. Шаги прошли мимо! Мальчик вскочил, привязал к крючку на раме конец, выбросил в форточку «кишку» и посмотрел вниз. Не видно, достала она до земли или нет. Стул не поместился на подоконнике. Антоша рыскал по комнате, ища какой-нибудь предмет, чтобы можно было на него встать, а с него вылезти в форточку…

В это время Каракуль на цыпочках и босиком, держа армейские ботинки в руках, обходил дом. Из комнаты Кизила раздавался храп, значит, спит он крепко. У комнаты Сашко стоял долго, прислушиваясь к звукам. Было тихо. Но вот Сашко заворочался на постели, значит, тоже спит. Васильич одинокий, живет где-то за городом, поэтому часто остается в доме. Ему отвели небольшую комнату на втором этаже. Каракуль и у его двери задержался, прислушиваясь. Не выдержал, приоткрыв дверь, краем глаза обвел комнату. Увидел вещи на спинке стула, на кровати фигуру. Порядок. Два часа ночи. Он поспешил к Лии. Ее комната оказалась закрытой изнутри. Он постучал, на стук никто не ответил. Каракуль предупредил:

– Высажу дверь. В твоих интересах открыть.

Молчание. А шуметь нельзя. Беззвучно чертыхаясь, Каракуль взял в кладовой на кухне инструменты и принялся выламывать замок. Он часто поглядывал на часы, затем продолжал торопливо орудовать стамеской, скрежеща зубами. Выломав замок, ворвался в комнату. Беспорядок царил там редкостный. Лия лежала на кровати лицом к стене. Да жива ли? Каракуль бросился к ней, повернул. Она прижимала к груди нож, глаза были открыты и отведены в сторону. Он с облегчением вздохнул, осторожно вынул из рук нож и бросил на стол, только потом приподнял девушку за плечи:

– Лия, очнись. Прости меня. Так надо было, пойми… Лия, ты должна одеться и пойти со мной, слышишь?

– Зачем? – вяло произнесла она.

– Тебе нельзя здесь оставаться.

– А он убьет Антошку? Нет.

– Пусть попробует! Тогда я его заставлю яйца свои съесть. Одевайся. – Видя, что она не двигается, Каракуль принялся перебирать ее вещи, валявшиеся повсюду. – Держи свитер, надо потеплее одеться, там холодно. Брюки есть? Нет? Ну ничего. Держи еще это… колготки… Сапоги… на каблуках не годятся. Кроссовки бы… да ты не носишь. Ладно. Вот туфли… Лия, одевайся.

– Никуда не пойду, – упала она на кровать.

– Вставай! – прошипел он сквозь зубы и снова усадил ее, стащил халат, натянул один свитер, затем второй. – Другого выхода у тебя нет.

Лия была как тряпка, можно подумать, напилась или травки накурилась. Только она не пьет и уж тем более не курит. Каракуль ударил ее по щекам два раза. Она очнулась, стала махать руками в ответ, не попадая по цели. Он предупредил:

– Если нас услышат, ты останешься здесь. Тогда я ничем уже не помогу. Собирайся… твою маму! Я отвезу тебя в надежное место, потом вернусь и заберу Антошку. Без тебя мне это легче сделать.

– Ты вернешь мне Антошу? – наконец дошло до нее. – Умоляю… если ты…

– Живо! – прервал он. – Мне сюда вернуться надо до рассвета.

Лия закивала головой, надела колготки, узкую и длинную юбку, сверху набросила плащ, обулась. Каракуль взял ее за руку, повел по коридору, из осторожности прикладывая палец к губам. Выкатив из гаража джип, открыл ворота. Чтобы звук мотора не услышали в доме, откатил машину подальше. Затем, скомандовав: «Садись», запрыгнул на сиденье. Взревел мотор, и джип помчался к горам…

Антоша сначала сел на раму, спустив ноги за окно, потом с кряхтеньем повернулся, упираясь локтями в края форточки. Постепенно ослабляя руки, встал на маленький выступ с внешней стороны окна. Вцепившись в жгут из простыни и занавески, посмотрел вниз. Ему вдруг стало страшно, так страшно, что затошнило. Он зажмурился, некоторое время подождал. Но теперь поздно возвращаться назад. Либо закричать надо, чтобы пришли и вытащили, либо спускаться вниз. Представив, какая его ждет трепка, если разбудит дядек, Антоша обхватил ногами жгут, как учили на физкультуре лазать по канату, и, жмурясь от страха, принялся сползать. Это оказалось не так просто. Да и канат в школе недлинный, а здесь… А вдруг упадет и разобьется? Антон от ужаса замер, но провисел так недолго: слабели руки, соскальзывали.

Он не знал, что закрепил свой «канат» на крючке окна плохо. Когда Антоша стал спускаться, крючок повернулся от тяжести, и узел начал сползать с него…

Выехали на проезжую дорогу в лесу. Джип кидало из стороны в сторону, но скорость – это время. Каракуль выкручивал руль, рассуждая вслух:

– Нас было в доме пятеро. Я, ты, Кизил, Сашко и Васильич. Так? Я пошел встречать Хачика, ты что делала?

– Побежала на кухню, открыла сейф… Ты не знаешь, там еще шкатулка была с украшениями. Она тоже пропала.

– А ты чего не взяла ее? – И Каракуль вытаращился на Лию, как на невидаль.

– Мне Александр Юрьевич сказал забрать только деньги.

– М-да-а, – многозначительно протянул Каракуль и покачал неодобрительно головой. – Значит, ты положила папку в сейф, закрыла и ушла к себе? Никого по дороге не встретила?

– Никого… нет, мне показалось, что…

– Ну! Говори все, что тебе показалось.

– Кто-то зашел в комнату для гостей. Да, перед тем, как я пробежала мимо нее, возвращаясь к себе, показалось, щелкнул замок. Да, совершенно точно.

– Но чтобы узнать код, надо стоять у тебя за спиной. Сейф ведь в кладовой.

– Нет, за спиной никто не стоял, я проверяла.

– До сегодняшнего вечера ты сейф открывала?

– Нет.

– Если тот, кто украл бумаги, знал код, почему не забрал их раньше? Не знаешь? А я отвечу. Он не знал код до сегодняшнего вечера. Вот как он подсмотрел за тобой – загадка. Это кто-то из троих: Кизил, Сашко, Васильич. Или ты врешь мне.

Лия возмущенно отвернулась. Собственно, нет причин не доверять Лии, но сейф! Это же не кейс вскрыть. Кто же из троих? В принципе ему чихать на папку, вытащит Антошку, а там – Хачик и его свора увидят от них большой-большой привет.

– Да, забыл сказать, Хачик забрал твои деньги, – вспомнил Каракуль.

– Пусть берет, раз ему мало. Мне нужен только Антоша.

Фары осветили поляну и деревянный двухэтажный домик. Каракуль выключил двигатель, бросил: «Пошли», – и спрыгнул на землю. Ключ нашел в потайном месте. Войдя в холодный и темный дом, с помощью фонарика отыскал канделябры и зажег свечи. Оглянувшись на Лию, жавшуюся к стене и с опаской наблюдавшую за ним – очевидно, ждала подвоха, – сказал подбадривающим тоном:

– Ну, охотничий дом Алекса ты знаешь хорошо, так что располагайся. Тебя здесь искать не будут. Растапливай камин, а я пойду электрогенератор запущу, и будет свет.

– Я с тобой, – вдруг вызвалась Лия.

– Да не бойся. Тут даже зверей не водится, они в глубине леса, далеко. Ну ладно, идем, посмотришь, как запускать, вдруг пригодится.

Вскоре в доме загорелся свет, Лия растапливала камин, а Каракуль давал последние указания:

– Еды полно в погребе. Дрова за домом. Вода в цистерне, а неподалеку течет ручей. Кровати наверху. Следи за камином, чтобы не сгореть самой. Жди, я приеду с Антошкой… – и направился к выходу.

– Мне страшно, – пролепетала Лия.

Он вернулся. Достал пистолет:

– Вот тебе лекарство от страха. Так снимается предохранитель. Дальше все просто: целишься и нажимаешь на курок. Повтори.

Она кое-как справилась с предохранителем, но Каракуль решил, что вряд ли ей пригодится здесь оружие, махнул рукой:

– Сойдет. Да, учти, пистолет держи на предохранителе, так положено. А то нечаянно заденешь курок, он и выстрелит. Поняла?

– Да, – опустила она глаза. – Пожалуйста, быстрее привези…

– Лия, Антона еще надо забрать у Хачика, а это не котлеты жарить.

Он постоял несколько секунд, словно вспоминая, что еще не сказал. Ресницы у нее… а шея… а грудь… Каракуль глубоко вздохнул и рванул к джипу.

Ноги не нащупали «канат», значит, кончилось сползание. Антоша содрал кожу на ладонях, страшно болели руки, хотелось встать на ноги. Он глянул вниз, испугался еще больше. «Канат» действительно закончился, а до земли далеко. Вдруг у ограды заскулил Радж. Антоша решился все-таки спрыгнуть. И только хотел опуститься на самый-самый конец, как почувствовал, что летит вниз вместе с «канатом». Мальчик стиснул зубы, стараясь не закричать, и грохнулся оземь, почувствовав резкую острую боль в ноге. Застонав и покатавшись по земле, попробовал встать. Больно.

За прутьями ограды бегал Радж, скулил. В доме залаяли собаки. Антоша торопливо заковылял к Раджу, хныча от боли. Как дальше быть? Прутья ограды длинные, теперь он ни за что не взберется по ним. У Алекса ночью через ограду пропускали слабый ток, Антошу предупреждали, но он проверил лично, дотронулся, а прутья как укусили. Он тогда долго ревел. Вдруг и тут ток?

Радж подбегал к Антоше и скачками отбегал. Так несколько раз, словно звал за собой. Антон захромал вдоль ограды. Радж обогнал и принялся рыть лапами землю. Подойдя ближе, Антоша заметил довольно большую ямку с внешней стороны. Пес, попытавшись пролезть во двор, не смог этого сделать – мал подкоп. Антон запросто пролезет, осталось только немного выгрести земли с этой стороны. Мальчик заработал руками, не хуже собаки роя землю. Вскоре выбрался. Радж прыгал вокруг, но не лаял. «Умный», – подумал Антон, взял за ошейник пса и побрел, хромая, к маме.

10

Утро. Хачатур Каренович сидел на кровати в полосатой пижаме с самым грозным видом, какой только можно представить. Трое охранников стояли перед ним, держа связанные тряпки, и молчали.

– Что это? – спросил патрон, указав глазами на тряпки.

– Сбежал, – набравшись храбрости, сказал один.

– Кто сбежал? – поднял густые брови Хачатур.

– Пацан, – ответил старший из охраны дома. – Связал простыни и занавески, перевернул напольную вазу, встал на нее и вылез через фор…

– Что ти сказал? – побагровел Хачатур Каренович, обвислая кожа на скулах мелко задрожала, выдавая ярость. – Малчик сбежал?! От вас?!! За что я вам такие бабки пилачу? А?

– Да кто ж знал, что ребенок додумается со второго этажа…

– Молчат! – заорал патрон злобно. – Козлы! Всэх вигоню! Всэх! А собаки? А ограда? Или и ворота ви забили закрит?

– Собак вы велели завести в дом, взбесились они. А пацан вырыл подкоп под воротами и сбежал.

– Маленкий малчик вирил подкоп?! Нивириятно! Чем он вирил?

– А х… его знает, – развели все трое руками.

– Вон отсюда! Что это за дети пошли? Бандити какие-то! Но какой малчик! Это… это просто болшой маленкий негодяй!

Зазвонил мобильный телефон.

– Хачатур Каренович, телефон, – услужливо подсказал охранник.

– Слишу! – рявкнул тот. Выслушав, выпрямил спину, лицо его прояснилось. – Звонил Кизил, малчик домой пиришел. Поезжайте за ним. И в подвал его посадит, чтоб болше не сбежал! Подкоп он вирил! В подвал! Чтоб не вирил болше подкоп!

Первым проснулся Сашко, он-то и встретил Антошу с Раджем. Мамы не оказалось дома, что расстроило мальчика. Сашко успокоил ребенка: мол, она вышла на минуту, отвел на кухню покормить. Антон взахлеб делился впечатлениями о приключениях, хвалил Раджа, который поедал свою порцию требухи. На кухню приплелся Кизил, вдвоем они вправили ногу Антоше, перевязали, тот, конечно, разревелся от боли. Сашко похлопал его по плечу:

– Ты мужик, а ревешь, как девчонка. (Кизил подавал знаки.) Чего тебе?

– Давай выйдем.

– Ну, ты ешь тут, – сказал Сашко, – мы сейчас…

Антоше очень хотелось спать. Он слез со стула, осторожно ступая на больную ногу, вышел в коридор, мечтая поскорее добраться до кровати. Остановили его голоса из комнаты для гостей. Дверь была приоткрыта, тихий разговор долетел полностью.

– Слушай, что ты за человек? – говорил Сашко. – Это ребенок, а ты хочешь отдать его на съедение Хачику? Пусть с Лией сводит счеты, а мальчишку нельзя отдавать ему.

И вспомнил Антон, как Алекс, напившись, называл Хачика людоедом, что он «всех схавал и теперь стал единоличником». Антоша сложил в уме слова Сашко и Алекса, сделал вывод, что Хачатур Каренович хочет съесть и его! Вот почему этот дядька такой жирный.

– Ну, мы теперь у него на службе, обязаны сообщить про Антона, – убеждал Кизил. – Короче, я звоню, мне проблемы не нужны. Такой работенки мы здесь больше нигде не найдем.

Антон вернулся на кухню, сел за стол и положил голову на руки. Вошел Сашко:

– Э, парень, ты, кажется, спишь. Ну-ка, давай я тебя отнесу.

Подхватив мальчика на руки, отнес в комнату Лии.

– Где моя мама? – спросил сонно Антоша. – Когда она придет?

– Мама? И я бы хотел знать. Может, она у Каракуля?

– Что она там делает? – вышел из роли сони Антон.

– Спи, я пойду и скажу, что ты здесь.

Антоша послушал его удаляющиеся шаги в коридоре и стал быстро одеваться. Не забыл ранец, в который уложил самые ценные вещи, когда собирался с мамой уехать вчера: зажигалку, леску и крючки (так хочется порыбаяить, но никто не водил его на рыбалку), две гайки, половину бинокля – Алекс отдал, маску для подводного плавания и много чего нужного. Заметив на столе большой нож, сунул его в ранец. Вчера мама не смогла помочь, когда его увозили, не поможет и сегодня, она же одна, а их много. Нет уж, Антон спрячется, позже как-нибудь сообщит ей, где находится, а к людоеду не поедет.

Сашко постучал в комнату Каракуля несколько раз, только потом тот отозвался недовольным голосом. Сашко спросил:

– Лия у тебя?

– Нет. Да заходи, открыто.

– Слушай, а куда она делась? – удивился Сашко, что Лии не было и у Каракуля. – Там Антон сбежал от Хачика и домой пришел…

– Что?!! – вскочил Каракуль с постели, натянул молниеносно брюки. – Где он?

– У Лии спит. А ее нет…

Каракуль, на бегу надевая футболку, летел как угорелый. Но на пороге озадаченно оглянулся на Сашко. Тот заглянул в комнату… Антоши не было.

– Да только что лежал здесь, – и Сашко открыл туалет. – И тут нет. Антон!

– Найди мне парня, слышишь? – прорычал Каракуль.

– Ага, и ты его хочешь Хачатуру сплавить? Так Кизил уже выслужился, звонил.

– Кому?!! – взревел Каракуль. – Кому звонил?

– Хачику. Сказал, что «малчик здэсь».

Каракуль оттолкнул его, выбежал во двор, затем на улицу. Пробежал до одного переулка, рванул назад и добежал до другого. Антоши нигде не было. Из-за угла вырулила одна из тачек Хачика.

Без пяти одиннадцать утра на территорию порта въехали одна за другой три иномарки. Первым прибыл Тимошенко, торопливо вышел из «Рено», воровато и суетливо огляделся. Это был худой долговязый мужчина с обманчиво простодушным лицом, которое давно никого не обманывает, ибо все в городе знают алчную, хитрую и подленькую натуру главного «санитара». Поговаривали, что Тимоха неравнодушен к смазливым юношам. А главная его страсть – шик во всем. Например, шмотки. Тимоха подбирает костюмы и рубашки в одной цветовой гамме, но никак не противоположного колера, разве что галстук. В это солнечное утро он предпочел цвет весенней зелени в одежде. Тимоха безымянным пальцем тронул маленькие усики над верхней губой и засмотрелся на приближающийся лимузин. Обогнув клумбу, лимузин плавно подкатил к ступенькам, ведущим в здание управления портом.

Питейный барон Адам Рудольфович по кличке Булькатый внешне ничем не примечателен, кроме разве того, что похож на бульдога. Ему за пятьдесят, тогда как Тимошенко сорок, он очень полный, как и Хачик. Адам постоянно потирает кончики пальцев, словно послюнявил их, чтобы приступить к подсчету бумажных купюр. Характером крут, высокомерен и злопамятен, скор на расправу, не прощает ни единой мелочи.

Адам Рудольфович уже поставил ногу на первую ступеньку, когда его окликнул Тимошенко. Он подождал, пока тот подойдет, глядя мимо него на несущуюся к ним машину. Рядом с лимузином встала БМВ. Казалось, там, кроме водителя, нет больше людей, но вот шофер выбежал, открыл дверцу, на тротуар сполз Петя Бутылкин.

Сколько лет ему, никто не знал. Костюмы шил Петя за рубежом, баловал себя золотыми побрякушками, пил горькую литрами и, что удивительно, еще не спился. Носил Петя туфли с узенькими носками и на высоких каблуках, однако роста ему они не прибавляли. Он всегда излишне серьезен, неласков, а то и вовсе груб.

Все трое поздоровались настороженно и направились к стеклянным дверям. Петя зашагал впереди, как пионер, чеканя шаг да размахивая коротенькими ручонками. Тимошенко и Булькатый переглянулись и, не сговариваясь, беззвучно прыснули. Откровенно насмехаться над Шкаликом не решались. У Пети сильная банда отморозков, способных учинить разгром, какого город не знал. Одних вышибал соберет, а тем только дай кулаками помахать.

Хачатур Каренович встретил их в кабинете радушно, ведь из врагов делать врагов в квадрате глупо. Да и планы относительно трех кланов несколько изменились в связи с удручающими обстоятельствами. Будь у него сегодня бумаги Алекса, он бы прищемил хвосты всем троим. Теперь же предстояло дипломатично это сделать, то есть все равно дать по носу, внушить, что все повязаны, а концы веревок у Хачика. Гости устроились в массивных кожаных креслах, внешне не выражая интереса, хотя каждого терзало любопытство, для чего их созвал Хачик. Мигом секретарша и официант из ресторана нанесли на стол ананасов с бананами, минеральную водичку, коньяк разлили в бокалы и обнесли с подносом приглашенных. Петя Бутылкин опорожнил свой бокал и напрямик спросил грубым тоном:

– Говори, Хачатур Каренович, зачем сходку устроил?

Хачатур за глаза Петю называет даже не Шкаликом, а исключительно гнидой из-за его беспардонности и невежества. В данную минуту, когда он намеревался ненавязчиво расположить этих тварей к доверительной беседе, Шкалик все испортил. Ну да! Петя свою независимость выпячивает! Вообще-то каждый из троих уже ощутил силенки в кулачках. Это никуда не годится и ведет к радикальной войне, а война – вещь нежелательная. Проанализировав вчерашние события, Хачатур пришел к выводу, что о бумагах прознали и противники, сидевшие с невинными рожами. Возможно, Лия действительно не трогала их, в таком случае кто-то из этих мерзавцев подослал своего человека, тот и выкрал бумаги. Он не надеялся, что вор признается да покается, решил по лицам, фразам и поведению определить, что конкретно им известно, а там уж действовать по наитию. Хачатур Каренович выпил глоток, поставил бокал на стол и вздохнул. Посмотрел на каждого своими большими непроницаемыми глазами и начал:

– Ви всэ знаете, что Алекс погиб. Не скрою, я пиринес болшой-болшой удар. Но, господа, эст кое-какие детали, они касаются и вас. Вот тарелька. – И Хачик поднял красивую тарелку. Кстати, ему не всегда удается произнести твердо букву «л», и когда в его речи «л» звучит мягко, это свидетельствует о волнении. – Одно целое. Но удариль по тарелька. – И Хачик цокнул по ней десертной ложкой, кусок фарфора отвалился. – И все. Тарелька никуда не годится, – отбросил ее в угол.

– Думаю, – вступил Адам Рудольфович, которого всегда раздражали иносказания Хачатура, – что выскажу общее мнение: нам непонятны твои намеки, говори яснее.

– Ясней? – Хачатур Каренович вдохнул глубоко, задержал вдох, затем приступил к объяснениям: – Ми с вами одно целое в этом городе. Адын упадет – всэх потянет. Алекс погиб, но оставил кое-какие бумаги. Эсли они попадут в чужие руки, всэм не поздоровится, всэм. Ви всэ проходили через мой порт, так? Я всэм давал заработат, так? Алекс вел учет вашим и моим делам. Так вот, бумаги пропали из сейфа Алекса. Вот два листа из папка.

Листы обошли гостей. Собственно, это титульные листы, своеобразный перечень присутствующих лиц и их статей безналоговых доходов. Наступила долгая, мучительная пауза. Петя достал сигареты, чиркнул зажигалкой, закурил. Снова ни одного движения, но и волнения не наблюдалось. Паузу прервал Хачатур Каренович:

– Скажу болше. Когда в Алекса первий раз стреляли, он пиредупредил, что эсли его убют, всэм будет плохо. И что у него эст папка, который заинтересует… – И поднял вверх указательный палец, будто эта папка должна заинтересовать самого господа бога. – Он часто работаль дома, документи возил с собой. Нет сомнений, что собраль досье на всэх.

– Алекс вел черную бухгалтерию? – поинтересовался Тимошенко.

– Черний… белий… – поморщился Хачатур. – Какая разница? Ви не пишете черний бухгалтерия? Правильно делаете.

– Но Алекс не мог знать до тонкостей нашу чернуху, – предположил Адам Булькатый, а подтекст прозвучал, что именно ему волноваться нечего.

– Ти уверен? – усмехнулся Хачатур. – Хватит того, чем ви завязаны со мной. Всэм хватит до гроба, эсли бумаги випливут из города и попадут в… ну, ви знаете куда.

Да, сообщение нерадостное.

– Что вам известно о пропаже, Хачатур Каренович? – спросил Тимошенко, он к Хачатуру всегда обращался с уважительным почтением.

– Алекс перед смертью сказаль код служанке. Когда ми вчера пириехали, бумаг в сейфе не било, кроме два листа. Лия отрицает, что взяла их. Но болше никто код знат не мог.

– Надо было эту суку на куски порвать, – изрыгнул Петя Шкалик, брызжа слюной, и стукнул кулачком по подлокотнику кресла.

– Экий ты кровожадный, – ехидно промурлыкал Булькатый, покосившись сверху вниз на свирепого Шкалика.

Петя метнул в Адама зверский взгляд, спрыгнул с кресла. Налив коньяка в свой бокал больше половины, выглушил залпом. Взяв банан из вазы, вернулся на место, очистил и быстро-быстро съел.

– Кто еще в доме Алекса был? – спросил Адам Булькатый.

– Каракуль, Сашко, Кизил и шофер Алекса. Перед допросом Лии я всэх взял на служба, повисил оклад, и ми хорошо допросили Лию, поверьте.

– Я не доверяю людям Алекса, – снова взвился Шкалик.

– Я дал им болше, чем пилатил Алекс, – возразил Хачатур Каренович, дав понять, что деньги делают людей преданными. – Но я допускаю мисль, что у Лии нет бумаг.

В воздухе повис немой вопрос: «Не вы ли, господа, умыкнули папку?» Но у всех троих лица стали одинаково напряженными, выдавая основную мысль: куда делась папка и что в ней конкретно.

– А компьютер просматривали? – подал идею Тимоха и указал на листы из папки. – Это отпечатано на принтере, следовательно, информацию снял Алекс с компьютера. Раз работал дома, данные есть в его персональном компьютере. Только я не понимаю, зачем он перевел все на бумагу, когда проще было записать на дискеты?

– Очевидно, Алекс дал в тех бумагах дополнительные разъяснения, – предположил Адам Булькатый. На интригах он собаку съел, потому и сделал подобный вывод.

– Ми забрали компютер Алекса, – сказал Хачик. – Мой человек ищет пароль, без него не открит файлы. Компютер можно и уничтожить, а вот папку… надо найти.

– Так, – хлопнул себя по коленям Булькатый. – Какие у тебя предложения?

– Забудем старое, и давайте випливат вместе. Надо…

Подал сигналы мобильный телефон. Хачатур Каренович слушал недолго, отключил телефон и нахмурился:

– Лия с сином бежала. Значит, бумаги Алекса все-таки у нее.

Лично для него это известие было подобно катастрофе. Неосмотрительно оповестил о бумагах противников, но теперь не оставалось ничего другого, как работать сообща. А вот захотят ли они добывать бумаги вместе – вопрос.

Хачатур Каренович прибыл в дом Алекса в сопровождении Адама Рудольфовича, Пети и Тимошенко. Каракуль был искренне расстроен, клялся, что отыщет Лию с сыном, заодно сдвинул стрелки на Кизила, поспешившего позвонить Хачатуру. Выдвинул свою версию: мол, Антон все слышал, сказал матери, что его собираются отправить к Хачику, поэтому они сбежали. Что касается бумаг, то вряд ли они у Лии, она бы не стала рисковать сыном, а бежала из страха, опасаясь за свою и сына жизнь. Но, по убеждению Хачика, человеку, который не виноват, бояться нечего и сбегать нет резона, следовательно, Лия забрала бумаги. Адам Булькатый позвонил в органы, чтобы те установили кордоны на выездах из города. Организовали совместно с милицией поиск по городу молодых женщин с мальчиком лет семи-восьми, пока не размножены фотографии Лии с сыном, которые нашли в ее комнате. За каких-нибудь четыре часа в дом Алекса для опознания привезли десятка два перепуганных насмерть женщин с мальчиками, но отпустили. Их хватали прямо на улицах города. Каракуль вызвался лично на поиски, выкатил джип.

– Погоди, – подбежал к нему Васильич, – я сяду за руль.

– Сашко и Кизил повезли фотки Лии и Антона в милицию, должен же кто-то быть здесь. Я сам справлюсь.

Каракуль допоздна кружил по городу, расспрашивал у встречных людей, не видели ли мальчика около восьми лет, описывал приметы. Но в городе уже распространились слухи о похищениях, от него шарахались. И в особняке новостей об Антоне не было.

Антоша поднялся с Раджем в горы по протоптанной дорожке. Горы Черноморского побережья покрыты густой растительностью. В лесу всегда прохладно, даже в жару, потому что лучи солнца, встречаясь с пышными кронами, теряют силу, достигая земли. Здесь лес смешанный, чащобы непролазные, заблудиться можно так же легко, как и в тайге. Впрочем, некоторые утверждают, что субтропические леса пострашней таежных. Антону не раз это говорили и в школе, и мама. Обостренное чувство опасности заставило не поддаться искушению бежать далеко в глубь леса, а всего-то отойти от тропинки. Он нашел ложбину, лег на траву и уснул. Радж устроился рядом, касаясь мальчика своим телом.