Обманутые иллюзии Робертс Нора

– Мы ходили с Натом в зоопарк. Он был в восторге. Из террариума его невозможно было вытащить. Он так быстро растет, папа. Иногда я смотрю на него и не верю, что это мой ребенок. У тебя были такие чувства, когда я была маленькая? Ты никогда не смотрел на меня с изумлением и не думал, как этот человек мог произойти от тебя?

Один из шариков соскользнул на пол. Роксана наклонилась, чтобы поднять его. Ее глаза поравнялись с глазами Макса, когда она отдавала ему шарик.

Взгляд Макса убежал от ее взгляда, словно паук, который ищет угол, чтобы сплести паутину. Она, однако, была терпелива и ждала, когда он опять посмотрит на нее.

– Ты все время волновался? – мягко спросила она. – И подсознательно, и во всей повседневной жизни? И ты всегда боялся, что сделаешь что-нибудь не то, скажешь не то, выберешь не то? Все время в напряжении, да? Иметь ребенка – это так прекрасно и так страшно.

Макс медленно расплылся в улыбке. Для Роксаны это было все равно что восход солнца в пустыне.

– Ты очень красивая, – произнес он, погладив ее по голове. – Мне сейчас надо заниматься. Ты придешь на мое представление, где я буду распиливать женщину надвое?

– Да, – она наблюдала за тем как он перебирал пальцами шарики. – Это будет прекрасно, – она сделала паузу. – Папа, а ты знаешь. Люк вернулся.

Он продолжал работать с шариками, улыбка исчезла, и он сосредоточенно нахмурился.

– Люк, – произнес он после долгого молчания, – Люк, – повторил он.

– Да. Он хочет тебя видеть. Не будешь против, если я приведу его к тебе?

– А он уже вылез из того ящика? – лицо Макса задергалось. Шарики рассыпались по полу. Голос его стал громким, гневным и настойчивым.

– Он вылез?

– Да, – Роксана взяла отца за неугомонные руки. – У него все в порядке. Я скоро его увижу. Хочешь, приведу его к тебе?

– Только не во время моих занятий, – голос Макса срывался. – Мне надо заниматься. Как я смогу делать все правильно, если не буду заниматься?

– Ладно, папа, – чтобы успокоить его, Роксана собрала шарики и положила их на стол в пределах досягаемости Макса.

– Я хочу его видеть, – пробормотал Макс. – Я хочу видеть его, когда он вылезет из ящика.

– Я приведу его. – Она снова поцеловала его, но Макс уже брал в руки шарики.

Когда Роксана спустилась по лестнице, план уже созрел в ее голове. Люк вернулся, и это факт, который она не может игнорировать, как и узы, связывающие его с Максом. Но это не означало, что, разрешив это посещение, она не будет смотреть на него как ястреб на добычу. Любое дело требует особого подхода. Точно так же это касалось Люка. Она собиралась вновь работать с ним, потому что ее это устраивало, потому что его предложение заинтересовало ее, а также потому, что, несмотря на все происшедшее с ним за эти пять лет, никто не мог с ним сравниться. Ни на сцене, ни у самого хитроумного сейфа.

Сие означало, что она использует его в своих целях, возьмет все, что ей причитается, и удалится.

Есть еще, правда, Натаниель.

Нагнувшись на предпоследней ступеньке лестницы, Роксана подобрала игрушечный автомобиль «Феррари» и положила его в карман, но не выпускала его из руки, думая о ребенке, чьи пальцы запускали эту машинку в гонке по ковру и возили ее по каменистым тропинкам двора. Ребенке, который сейчас, утром, находясь в детском саду, наслаждался общением с друзьями. Могла ли она забыть о связи Люка с ребенком, о существовании которого он ничего не знает? Неужели ей теперь жить с этой иллюзией до самой смерти?

Должно пройти время, заверила она себя, направляясь на кухню. Ей нужно время.

Душа ее ничуть не успокоилась, когда она увидела Люка сидящим, как и раньше, за кухонным столом. Он выглядел там вполне на своем месте, с чашкой кофе в одной руке и куском пирога – в другой.

Леклерк смеялся. Он явно был рад возвращению блудного сына. Он явно был готов все простить и забыть. Роксана, увидев его, готова была сделать то же самое.

– Хороший фокус, Каллахан. Ты что, через трещину в стене пробрался?

Он ласково улыбнулся, увидев ее.

– Из пяти вещей, по которым я больше всего скучал, была кухня Леклерка.

– Этот парень всегда был прожорлив. Садись, девочка. Я сейчас сделаю тебе кофе.

– Спасибо, не надо, – произнесла она холодным тоном и почувствовала дрожь, когда Леклерк отвел от нее взгляд. Проклятье, что они, хотели, чтобы она с духовым оркестром пришла? – Если ты уже позавтракал, мы можем приступить к работе.

– Я готов, – он встал, прихватив еще один пирожок из стоящей на столе корзиночки. – Возьму один на дорожку. – Он бросил взгляд на Леклерка и вышел в распахнутую Роксаной дверь.

– Он все еще занимается садоводством в одиночку? – спросил Люк, когда они шли по усаженному цветами двору.

– Иногда он разрешает.. – она хотела сказать, Нату, – кому-нибудь из нас помочь. Все равно он никого не подпускает к розам.

– Он почти не состарился. Я боялся… – он прервался, взяв Роксану за руку, в тот момент, когда она потянулась к ручке двери в кабинет. – Может быть, тебе это непонятно, но я боялся, что все изменилось. Но когда я сидел сейчас там, на кухне, я понял, что все осталось на своих местах. Запахи, звуки, вся атмосфера, ничто не изменилось.

– Тем легче для тебя.

Ему захотелось сказать ей что-нибудь резкое в ответ на столь ядовитое замечание.

– Не совсем. Ты изменилась. Рокс.

– Я? – Она повернулась. Он стоял ближе к ней, чем ей хотелось, однако она не собиралась ни отпрянуть, ни прильнуть к нему. Она стояла прямо и прохладно улыбалась.

– В былые времена я мог все узнать по выражению твоего лица, – прошептал он. – Но ты выдернула штепсель. У тебя тот же облик, тот же запах, тот же голос. Представляю себе, если бы я затащил тебя в постель, ты испытала бы те же чувства; но ты выдернула этот маленький штепсель, – не отрывая от нее глаз, он провел рукой по ее лицу. – Другая женщина взяла верх над той, которую я запомнил. Какая из них ты, Рокси?

– Я именно такая, какой хочу быть, – она повернула ручку и открыла дверь. – Я такая, какой сама себя сделала. Она ударила рукой по выключателю. Перед взором Люка предстала залитая светом большая комната с разноцветными ящиками, длинными столами и всяческими приспособлениями для показа фокусов. – Ты ведь видел шоу. Так что ты теперь имеешь представление о том, как я сейчас работаю. В основе моего стиля – элегантность с элементами блеска, все должно выполняться изящно и плавно.

– Да, очень симпатично, – Люк впился зубами в пирожок, разбрасывая сахарную пудру, – хотя и есть, по-моему, излишняя женственность.

– Правда? – она подняла бровь и взяла серебряный кинжал с рукояткой, отделанной драгоценными камнями, который использовала в фокусах. – Тебе, наверное, больше нравится ходить по сцене, бить себя в грудь и играть мускулами.

– Я думаю, мы найдем золотую середину. Прислонившись бедром к столу, Роксана постучала лезвием ножа по ладони.

– По-моему, мы не совсем друг друга поняли, Каллахан. Шоу показываю я. Я вполне могу разрешить тебе устроить свое возвращение в одном из номеров, но за постановку отвечаю и буду отвечать я.

– Мое возвращение, – он провел языком по зубам. – В одном ты права, крошка. У нас с тобой недопонимание. Бывшие могут возвращаться с блеском. В Европе на меня смотрели разинув рот.

– Приятно, что так много народу в этих деревеньках ходит на третьеразрядные представления. Глаза его сощурились и засверкали.

– Положи-ка этот нож и повтори то, что ты сейчас сказала.

Она улыбнулась и провела кончиком пальца по острию ножа.

– Значит так, я вижу нас двоих в представлении типа «только сегодня вечером». Рекламы будет достаточно, чтобы распродать все билеты. «Единственный волшебный вечер с Роксаной Нувель», – она взмахнула копной своих волос – «с участием Каллахана».

– По крайней мере, твое эго не изменилось. Я согласен, Роксана, – он приблизился к ней. – Ты хочешь быть гвоздем программы. Что ж, я буду джентльменом. Но на афише будет написано: «Нувель и Каллахан».

Она повела плечом.

– Это надо обсудить.

– Послушай, я не собираюсь тратить время на твои мелкие какашки.

– Мелкие? Ты считаешь, что все это мелочи? – Она развернулась и вонзила нож в его сердце. От его ошеломленного взгляда она чуть было не упала на стол и едва не захлебнулась от смеха.

– Боже, ну и болван.

– Сильна, – он потер ладонью то место, куда «вошел» шутейный нож. Сердце словно и вправду остановилось. – Правда сильна. Ну, ладно, может, о делах все-таки поговорим, или тебе поиграться охота?

– Конечно, о делах, – она отбросила в сторону нож и уселась на стол. – Это мое шоу, оно длится час и сорок пять минут. Я готова отдать тебе пятнадцать.

– Мне нужно пятьдесят, включая десять минут в финале, когда мы появляемся вместе.

– Ты хочешь занять место Оскара? – он удивленно посмотрел на нее, и она улыбнулась. – Это кот, Каллахан. Я выхожу в финале вместе с котом.

– Перенесем его к последнему номеру перед антрактом.

– А какого черта ты все это решаешь?

– Это мое шоу, Роксана, – сказав это, он подошел к одному из ярко раскрашенных ящиков. Этот ящик был по высоте таким же, как Люк, и был разделен на три равных по размерам отсека. – Я хочу показать трюк с освобождением – разделение на несколько частей, над которым я сейчас работаю, один крупномасштабный фокус и исчезновение.

Чтобы хоть чем-то занять руки, она взяла в руки три шарика и начала жонглировать ими.

– И это все?

– Нет, финал – это отдельный номер. Он обернулся, взял еще один шарик. Войдя в ее ритм, он подбросил этот шарик ее трем. Она подхватила его, не моргнув глазом.

– Я хочу показать вариант фокуса со шваброй, который мы делали во время круиза. У меня уже почти все новые детали отработаны, и я хочу начать репетировать как можно скорее.

– Ты много чего хочешь.

– Ага, – он сделал шаг вперед и быстрым змеиным движением перехватил у нее шарики. – Главное в этом фокусе – знать, когда нужно двигаться и когда ждать, – он улыбнулся ей сквозь дугу из шариков. – Здесь будем репетировать или в доме, который я только что купил?

– Да? – ей стало интересно, но уж очень не хотелось себе в этом признаваться. – А я думала, ты в гостинице ночуешь.

– Нет, я люблю, когда у меня свое жилье. У меня приличных размеров дом в Садовом районе. Мебель я пока еще не покупал, так что места у нас будет предостаточно.

– И все же…

– Я вернулся, Рокс, – он бросил ей шары, но она откинула их в сторону. – Привыкай к этому факту.

– Да мне наплевать, где ты живешь. У нас с тобой деловые отношения, и речь идет только об одной сделке. А о возвращении в труппу даже не думай.

– А я уже в труппе, – сказал Люк, – и это значит, что ты идешь к черту, – он поднял руку в неприличном жесте. – Почему бы нам не обсудить организационные моменты? Мышка с Джейком уже сомкнули головы над проблемой безопасности, а…

– Стоп, – разгневанная Роксана соскочила со стола. – Что значит «сомкнули головы»?

– Это значит, что Джейк приехал со мной. Они с Мышкой пошли обсуждать электронику.

– Я этого не допущу, – она оттолкнула его, освободив себе путь. – Понятно? Я этого не допущу. И у тебя не выйдет вернуться сюда в ритме вальса и захватить власть. Я уже три года всем здесь руковожу. С тех пор, как Макс… с тех пор, как он перестал руководить. А Мышка – мой человек.

– Не думал, что он стал собственностью с тех пор, как я уехал.

Придя в бешенство, она отпрянула.

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Он – член моей семьи. Он – член моей группы. А ты все это бросил.

Он кивнул.

– Я не только это бросил, но и многое другое. Хочешь перейти на личности. Ладно. Я пять лет прожил без всего того, что так много значило для меня. И прожил именно потому, что значило. Теперь я возвращаю это, Рокси. – К черту осторожность, вежливость, сдержанность, подумал он, схватив ее за плечи. – Все возвращаю, без остатка. И ничто меня не остановит.

Она могла вывернуться из его объятий. Она могла царапаться, кусаться и с боем освободиться от его хватки. Но она не сделала этого. Что-то в его взгляде, что-то звериное и бесконечно несчастное словно приковало ее к полу и не дало ей оторваться даже в тот момент, когда он впился в ее губы.

Она почувствовала вкус ярости, досады и чего-то еще, быть может страсти столь глубокой, что и словами не выразишь, столь широкой, что и глазами не охватишь. Былые, тщательно спрятанные желания вырвались наружу, и она ответила жаждой на жажду.

О, как она все еще хотела его. Как хотела она вновь забыть о времени и пространстве и просто быть. Все это было совсем как тогда, вкус его поцелуя, движение губ, сильное, как удар хлыста, захватывающее чувство, которое заставляло ее тело предаться любви.

И все же, это было не совсем так, как раньше. Когда ее руки сомкнулись вокруг него, она почувствовала, как он похудел. Как будто он взял лезвие и безжалостно срезал с себя все, кроме мяса и костей. Помимо телесных, она почувствовала и другие перемены. Нынешний Люк уже не так охотно смеялся, не так легко расслаблялся, не так сладко любил.

Но, ох, как она все еще хотела его.

Он мог овладеть ею здесь же, на столе, где поколениями творились чудеса. Или на полу, покрытом волшебной пылью. Здесь и сейчас. И если бы он сделал это, если бы вернул утраченное, он обрел бы спасение, обрел бы душевный покой. Но даже если бы это в результате принесло ему ад и хаос, он все равно благодарил бы Бога. Эти мысли владели им в то время, когда руки его касались тела, которое таяло в его объятиях.

Она была единственной. Всегда была. Ничто и никто не мог остановить его сейчас.

Кроме его самого.

– Все так же, как было, – он оторвал свои губы от ее губ и уткнулся ими в ее шею, – Роксана, черт возьми, все так же, как и было между нами. И ты это знаешь.

– Нет, не так, – сказала она, все еще прижимаясь к нему и желая его.

– Скажи мне, что ты ничего не чувствуешь! – разгневанный, почти взбешенный, Люк оттолкнул ее, чтобы посмотреть на ее лицо. Он увидел то, что хотел увидеть – тяжелый взгляд, бледную кожу, распухшие губы. – Скажи мне, что ты ничего не чувствуешь, когда мы с тобой делаем все это!

– То, что чувствую, не имеет значения, – едва ли не прокричала она, словно пыталась тем самым убедить себя в этом. – Значение имеет только то, что есть. Я буду доверять тебе, когда ты выйдешь на сцену, и даже буду доверять, когда ты пойдешь на дело. Но ни в чем другом, Люк, я доверять тебе не буду. Никогда.

– В таком случае я обойдусь без твоего доверия, – он погладил ее по голове. – Возьму все остальное.

– Ты ждешь, когда я скажу, что хочу тебя, – она отпрянула и дважды вздохнула, чтобы выровнять дыхание. – Так и быть, я хочу тебя, и может быть решусь на кое-что. Но никаких условий, никаких обещаний, никаких обязательств.

У него возникло такое ощущение, как будто кто-то месит мышцы его живота как тесто.

– Решай немедленно!

Она чуть было не расхохоталась. В этом приказе она вдруг увидела того, былого Люка.

– Я осторожно подхожу к таким вещам, как секс, – она пренебрежительно взглянула на него. – И пока на этом остановимся.

– Ты осторожничаешь, – пробормотал он, вновь приблизившись к ней, – потому что ты боишься, что дойдешь до гораздо большего.

Он наклонил голову, чтобы поцеловать ее, но на сей раз она ударила его ладонью по шее.

– Таков твой ответ?

Сознавала она это или нет, но они сделали еще один шаг навстречу друг другу. И именно поэтому он улыбнулся.

– Зависит от вопроса.

– Вопрос таков: сможем ли мы сделать целый ряд сложных дел, если кровь в нас бурлит?

Она улыбнулась в ответ, бросая ему вызов.

– Я смогу, если ты сможешь.

– Заметано, – он взял ее руку. – Но по ходу дела я все-таки затащу тебя в постель. Почему бы тебе не прийти ко мне. Мы там… порепетируем.

– Я серьезно отношусь к репетициям, Каллахан.

– И я тоже.

Усмехнувшись, она повернулась на каблуках и опустила руки в карманы. Она нащупала там крохотный автомобильчик и вспомнила. Это уже было слишком. Улыбка угасла в ее глазах.

– Отложим до завтра.

– Это еще что такое? – раздосадованный барьером, который снова возник между ними, он схватил ее за подбородок. – Что ты еще придумала?

– У меня сегодня просто нет времени этим заниматься.

– А я, знаешь ли, совсем не это имел в виду.

– У меня есть право на свою частную жизнь, Люк. Дай мне адрес, и я приеду туда завтра утром. Чтобы репетировать.

– Хорошо, – он опустил руку. – Будем играть по твоим правилам. Пока. Еще кое-что я хотел тебе сказать перед уходом.

– Что именно?

– Дай мне повидаться с Максом, – он начал терять терпение, увидев, как она заколебалась. – Черт тебя возьми, терзай меня сколько хочешь, только не наказывай так жестоко!

– А ты ведь совсем меня не знаешь, – устало произнесла она, после чего повернулась и пошла к двери. – Я отведу тебя к нему.

Он знал, что это будет удручающее зрелище. Люк собрал все вырезки из газет, где рассказывалось о состоянии Макса и прочитал все, что только мог найти о болезни Альцгеймера. Он считал себя готовым увидеть все физические перемены, которые произошли с Максом, а также готовым к своему эмоциональному восприятию.

Но не мог представить себе, насколько тяжело ему будет увидеть Макса, этого кумира его детских лет, таким высохшим, старым и разбитым болезнью. Он провел час в комнате, где играла музыка Моцарта. Он говорил без остановки, хотя и не получал никакого ответа, и все время смотрел на лицо Макса, пытаясь увидеть на нем хоть какой-нибудь признак того, что старик узнает его.

Он вышел только тогда, когда вошла Лили и мягко сообщила ему, что Максу надо делать упражнения.

– Я еще приду, – Люк положил свою руку на руку Макса и почувствовал в ней слабый пульс. – Я хотел бы показать тебе пару новых трюков.

– Надо заниматься, – сказал Макс, уставившись на крепкую, узкую руку Люка. – Хорошие руки. Надо заниматься, – он внезапно улыбнулся. – У тебя есть потенциал.

– Я еще приду, – повторил Люк и, не видя ничего перед собой, направился к двери. В передней он увидел Роксану. Она стояла у окна и смотрела на улицу.

– Мне очень жаль, Рокси. – Когда он встал за ее спиной, взял ее за талию, она не возражала, и даже прижалась к нему.

– Здесь никто не виноват. Хотя я поначалу обвиняла врачей, судьбу, Бога, даже тебя за то, что тебя не было рядом, – когда он поцеловал ее в макушку, она зажмурилась. Но, открыв глаза, она поняла, что они сухие. – Он просто ушел туда, где он должен быть. Вот так я с этим и смирилась. Боли он не чувствует, хотя иногда мне кажется, что есть какая-то глубинная боль, которую я не замечаю. Но я знаю, что нам повезло, что мы можем держать его дома, рядом с нами до окончательного ухода.

– Я не хочу терять его.

– Знаю, – она чувствовала понимание и не могла не потянуться к нему. Она положила руку на руку Люка, лежавшую на ее плече. Их пальцы сомкнулись. Там, где речь шла о Максе, она была податлива без всяких ограничений. – Люк, я хочу ввести правила, и не для того, чтобы наказать тебя. Я хочу, чтобы ты виделся с Максом как можно чаще. Я знаю, что это тяжело, больно, но я должна быть убеждена в том, что это помогает ему. Ты был и есть – часть его жизни, притом немалая.

– Мне не нужно рассказывать тебе о своих чувствах к нему и о том, что я сделал бы для него, если бы мог.

– Нет, нет, не надо ничего делать, – она тяжело вздохнула. – Просто давай мне знать, когда ты к нему идешь. Приходы без предупреждения нарушают его режим.

– Бога ради, Роксана, о чем разговор.

– Есть на то причины, – она повернулась, приняв решительную позу. – Не буду вдаваться в подробности. Я просто хочу определить границы дозволенного. Ты здесь желанный гость. Максу хотелось бы, чтобы ты был им. Но на моих условиях.

– Значит, мне надо предварительно договариваться?

– Именно. Самое лучшее время – утро, как сегодня. Где-нибудь между девятью и одиннадцатью, – в это время Натаниель находится в подготовительном классе. – Тогда мы сможем назначать репетиции на вторую половину дня.

– Хорошо, – он пошел к двери. – Составляй для меня это проклятое расписание.

Роксана услышала, как громко захлопнулась входная дверь. Этот знакомый звук едва не заставил ее улыбнуться.