Переходный момент Дунаев Валерий

А если по железной дороге идти, то неизвестно сколько сотен километров придется топать, неизвестно в каком лучше направлении.

И поезд никакой не остановится, чтобы их подвезти. Не машина. Руками бесполезно голосовать.

Девчонка так убедительно все это доказывала, что Максим подумал, что она, скорее всего, имеет опыт в похожих прогулках. Ему очень сильно захотелось ей довериться. По крайней мере, это хоть ЧТО-ТО ОБНАДЕЖИВАЮЩЕЕ. Он и сам начал склоняться к тому, что огонек (или огоньки) в лесу гораздо ближе и достижимей, чем предполагаемые станции вдоль железной дороги. Не признаваясь девушке в своей постыдной некомпетенции, сурово молвил:

– Если взвесить все «ЗА» и «ПРОТИВ», думаю стоит дойти до этих огней. Хотя, наверное, опасно это. Может лучше вдоль путей пойти?

– Опасно? Ты же мужчина. Солдат. Какая опасность? Вдоль путей… Иди… Сам же не уверен…

Максима покоробил выпад в его сторону. Чуть ли не плевок. В его лицо… Мужчина… Солдат… Сказала, как припечатала. И не отвертишься.

Надо держать марку. И, как ни крути, юная непосредственная неопытность девушки и уязвимая гордость молодого человека сделали свое дело…

Девчонка с воодушевлением ломанулась сквозь лес в поисках спасительного огня, ослепленная желанием побыстрее найти местных спасительных жителей, не думая о возможных опасностях.

Максим, без особого энтузиазма, потянулся за ней, сомневаясь, однако, в правильности выбранного решения. И обоим было не до того, чтобы хотя бы дождаться, когда рассветет… Светать то вот-вот начнется…

ПЛЕВАТЬ… РВАНУЛИ… ПО ЛЕСАМ КАРЕЛИИ…

…А надо было идти вдоль железной дороги. Но тогда бы это была совсем другая история… ДРУГАЯ ИСТОРИЯ. Она могла бы произойти… Но не с этими молодыми людьми.

– Черт! – выругался Максим, в очередной раз подымаясь на ноги после грузного падения на землю, – Эти прутья! Кочки… Совсем невозможно идти…

– Да-а-а, – протянула Маруся, – это тебе не в городе по асфальту дефелировать. Тебя под ноги учили смотреть?

Она, в отличии от своего незадачливого спутника, ни за что не запнулась и не шлепалась на землю на каждом шагу. Ее раздражали эти падения Максима, его неуклюжесть.

– Ты, вообще, умеешь более бесшумно ходить? А то на весь лес слышно твое продвижение по природе.

– Молчала бы. Тебе легче с твоими размерами и цыплячьим весом.

– А я и молчу. Это ты постоянно орешь то «Черт» то «Блин». Со своим кабаньим весом.

– Не цепляйся к словам. Я имел в виду ты легче и тебе проще. Почти летишь, не касаясь земли.

– Это ты намекаешь на то, что меня из вагона ветром выдуло, а не выбросило твоим жирным телом?

– Ничего я не намекаю. И не жирное у меня тело… Скорее наоборот.

– Вот и молчи… Наоборот…

– Сама молчи…

– Не ори на меня.

– А зачем ты кошельки воровала?

– Тебя забыла спросить. Тебе важнее сейчас выяснять эту мелочь, а не каким образом выпутаться из этого похода?

– Да. Важно и про кошельки знать. Благодаря этому мы в лесу, а не в поезде.

– Ну давай вали все на ребенка! Лишь бы себя обелить. Нечего было гнаться за мной. Все бы прошло благополучно.

– Благополучно для кого? Для тебя? Ты бы исчезла с деньгами. А я бы… И тот мужик… Остались бы с носом…

– С носом… Вот-вот… Или еще с чем, – хихикнула девчонка.

– Еще с чем? С чем? – не понял шутки Максим.

– Тебе рано об этом знать. Маленький еще…

Максим секунду помолчал. Обдумал. Догадался. И начал психовать еще больше:

– Послушай ты! Ребенок невоспитанный… Что за гадости ты несешь? Как не стыдно? Дура школьная!

– Но, но… Следите за выражениями, товарищ солдат, который призван не обижать ребенка.

– Тебя обидишь! Ребенок… Сама же первая начинаешь.

– Опять я виновата! Ну что ты будешь делать? Я не знаю о чем ты там подумал. Я про голую задницу…

– Какую задницу?!

– Голую! – выкрикнула девушка, – Тупой что ли? Есть задница в штанах, а есть без щтанов. ГОЛАЯ. Остались бы с носом и с голой задницей.

– А почему задницей?

– А ты про что подумал?

– ТЬФУ ТЫ! Вот же мелюзга несносная! Совсем меня запутала и в краску вогнала.

Маруся задорно рассмеялась:

– В краску его вогнали! Бедненький. Не переживай. С голой задницей и красной рожей с носом это же так необычно… Жаль в лесу никто не видит. Только я. Но я никому не расскажу про то, как…

– Да помолчи…

Но Маруся не могла унять смех. Она даже остановилась, чтобы просмеяться:

– Вот умора! Как представлю тебя в таком виде, ищущего свой кошелек… Очень смешно выглядишь…

– Дура и есть…

– Дура не дура, а вылетели мы из вагона из-за тебя. Не тот дядечка вылетел, а именно ТЫ. Значит это ты глупец. И все из-за тебя!

– Потому что он не знал, кто у него кошелек умыкнул. Не то бы…

– Что не то бы? Прыгнул бы с поезда? Как это сделал ты? Сомневаюсь. Он бы точно не отделался легким испугом. А пробил землю на глубину 10 метров. Или бы растекся по ней огромным студнем.

– Я не прыгал с поезда… Это случайно вышло… Даже затылком ударился. Сознание потерял.

– Оно и видно. Был дураком стал еще дурнее. И в сознание вернулся какое-то неправильное. Не осознаешь настоящую правду.

– Ну ты и болтушка. Я даже не знаю как с тобой разговаривать.

– Вот и молчи, раз не знаешь.

– Сама молчи.

– Не ори на меня.

– Я не ору.

– Шепчешь. Даже уши заложило от твоего шепота.

– Сама ржешь, как лошадь. Смешно ей видите ли.

– Выбирайте выражения, товарищ солдат. Перед Вами все-таки дама.

– Ну уж ДАМА. С этой дамы снять джинсы и выпороть, как…

– КАК? Как козу? Сидорову? А почему только выпороть? Или сначала выпороть, а потом…

– Что ПОТОМ? Чего ты намеками меня какими-то закидываешь?

– Да ничего… Потом обратно джинсы одеть. Идиот. Точно были когда-то какие-то мозги и те вылетели при ударе головой через уши.

– Как это при ударе головой через уши?

– Да никак…, – Маруся раздосованно продолжила путь дальше, – какой-то ты неинтересный. Все тебе объясни доходчиво. Ты что с гор свалился?

– С вагона, – Максим двинулся за ней.

– Я не то имею в виду.

– Я понял. Я не с гор. Я из Ленинграда. А вот ты, похоже, из подворотни какой-то. С твоим стилем общения. Никакого приличия. С дурацкими шутками. Я тебе не ровня. И опыта у меня побольше.

– С Ленинграда он. Оно и видно. Сухарь. И в чем у тебя опыта больше? В нудности? Не знаешь, что такое лес… Хотя нет. Врешь ты все. В Ленинграде не такие. Я там была. Там нормальные ребята. Простые. Там рок слушают. А ты из Вологды…

Максим оторопел. Как эта соплячка раскладывает то все складно.

– Почему из Вологды?

– Я откуда знаю почему ты из Вологды. Это у тебя надо спросить.

– Но я ведь не из Вологды.

– Из Вологды. Там все такие, как ты. Отсталые от жизни.

– Ты, что была в Вологде?

– Нет.

– Тогда почему утверждаешь то, чего не знаешь?

– Потому что знаю. Вот и утверждаю. У нас училка по русскому из Вологды. Такая же как и ты. ТУСКЛАЯ.

– Ну у тебя и описания человека… Мерзкие.

– Зато точные.

– А я все-таки из Ленинграда.

– Врешь ты все…

Болтовня девушки Максима удручала. Ему и так тяжело было осознавать свою никчемность при трудностях, он и так пытался выглядеть достойно мужчины. А эта малолетка издевается, сводит на нет его стремления оставаться хладнокровным и рассудительным. Господи, как это все нелепо. Почему ЭТО с НИМ случилось? Сейчас спал бы себе на уютной нижней полке в плацкартном вагоне. Приятно покачивался бы вместе с этим вагоном. И скоро уже дома… У бабушки…

Максим чуть не выдавил скупую мужскую слезу, жалея себя горемычного, но только лишь тяжко вздохнул. Ничего не поделаешь. Придется поднапрячься и постараться выбраться из этой дурацкой переделки. Не ложиться же на землю меланхолично умирать. Вроде как-то не по мужски. Все-таки он солдат… Хоть и художник…

…Забрезжил майский прохладный рассвет.

– Маруся? – обратился он к девушке после некоторого молчания.

– Чего?

– Ты уверена, что мы правильно идем?

– Уверена, не переживай.

– Хорошо, если так… Сейчас бы покурить, – при этих словах он внимательно посмотрел на Марусю. Она никак не среагировала. Он повторил свое желание: