У Бога всегда есть работа для тебя. 50 уроков, которые помогут тебе открыть свой уникальный талант Бретт Регина

Урок 19

Твою судьбу определяет выбор, а не только случай

Как сделать правильный выбор – согласиться на новую работу или остаться на прежней, как предпочесть один колледж другому, как выбрать одно призвание, а не другое?

Когда один выбор определенно хорош, а другой явно плох, решать легко. Трудно решать тогда, когда оба варианта кажутся одинаково хорошими или плохими.

Я проработала в «Бикон Джорнел» в Экроне, штат Огайо, четырнадцать лет. За это время я вышла замуж и переехала в Кливленд. Моя жизнь больше не была сосредоточена в окрестностях Экрона. Когда твоя профессия – газетный колумнист, важно жить рядом с людьми, о которых ты пишешь, чтобы улавливать дух города. Пора было вновь собрать мою жизнь в одном месте.

Я обратилась в газету «Плейн Дилер» в Кливленде, и мне предложили работу колумнистки. Следует ли мне соглашаться? Еще больше усложнило ситуацию, что редактор «Бикон Джорнел» узнал об этом и предложил мне больше денег, чем «Плейн Дилер», чтобы я осталась у них.

Что же мне делать?

Не существует никакой тайной формулы, никакой единственной стратегии принятия решений, подходящей для всех. Наверное, каждому человеку нужна своя, особая стратегия.

И простого выхода тоже не существует. Я могла бы гадать на хрустальном шаре, консультироваться со своим гороскопом, кидать дротики в мишень, бросить монетку или сыграть в «библейское бинго». «Библейское бинго» – это когда открываешь Писание, тыкаешь пальцем в любую случайную строчку и – вуаля! – вот тебе ответ.

Есть еще один старый испытанный принцип: выпиши на листе бумаги все «за и против» для каждого варианта и выбирай тот, у которого список «за» длиннее. Еще один способ – выбрать два наилучших варианта и в течение дня испытать их, словно пару новых туфель, чтобы проверить, как они будут на тебе сидеть. К примеру, ты хочешь переехать в Каламазу или Чикаго. Выбираешь один из этих городов и представляешь себе, как живешь в нем целый день. Обращаешь внимание на то, какие ощущения возникают в голове, сердце и «шестом чувстве». На следующий день проделываешь то же самое с другим вариантом. Обычно к полудню второго дня ты уже понимаешь, что выбрать.

Я слышала, что помогает отделение фактов от домыслов. Как только проделаешь это, отбрось домыслы. Когда у тебя на руках будут все факты, отдели важные от несущественных. И обосновывай свое решение только важными. Не делай никаких допущений. Как говорил один преподаватель журналистики: «Допущения недопустимы».

Мои друзья по группе поддержки научили меня применять четыре абсолютных принципа Общества анонимных алкоголиков: честность, чистота, бескорыстие и любовь. Когда им предстоит выбор, они задают себе такие вопросы: Истина это или ложь? Правильно это или не правильно? Как это подействует на других заинтересованных лиц? Уродливо это или прекрасно?

А можно просто пойти в душ. Я серьезно! Иногда подсознание берет верх и справляется с решением за тебя.

А еще можно провести опрос. Проконсультироваться с самыми близкими друзьями. Сформировать свой собственный совет директоров из тех людей, которых больше всего уважаешь, и провести решение через них.

Можно просто позволить решать за себя судьбе. «Как будет, так и будет», – постоянно говорят люди. Они не осознают, что не решать – это тоже решение.

Чаще всего я делаю следующее: перехожу от внешних методов к внутренним. Священники, с которыми я встречалась в иезуитском молитвенном приюте в Кливленде, поделились со мной формулой, которой научил их св. Игнатий Лойола, основатель их религиозного ордена. Они отставляют в сторону все страхи, тревожность и сомнения и остаются сосредоточены на своей миссии – молиться и служить Богу. Они заставляют себя безразлично подходить к здоровью, богатству, славе и долголетию. Они желают и выбирают лишь то, что поможет им в высшем служении Богу и другим людям.

Мне нравится идея вдумчивой интуитивности. Сознательно попросить о ясности – а потом ждать ее. Обычно приходится дожидаться, пока уляжется шум. В иные дни у меня бывает ощущение, будто в моей голове наступили детсадовские каникулы и множество малышей с топотом носятся туда-сюда.

Главное – различать, чей голос принадлежит Богу, а чей – нет. Один священник говорил, что Святой Дух говорит будто вода, нежно льющаяся на морскую губку, в то время как голос, не принадлежащий Богу, грохочет точно водопад, рушащийся на скалы. Со временем становится легче распознать тот голос, который не принадлежит Богу. Для меня это шум и статические помехи внутри, из-за которых меня наполняет печаль, чувство вины или растерянность. Тот голос, который заставляет меня чувствовать себя обремененной жизнью, беспокойной и раздраженной, Богу не принадлежит. Растерянность, шум и разочарование – вот три знака, по которым я понимаю, что пора перестать размышлять. Моя подруга Рут часто напоминает мне: «Верь не всему, что приходит тебе на ум». Чтобы уловить глас Божий, мне нужно дождаться спокойствия, ясности и умиротворенности. Иногда я буквально хватаю себя за руку и кричу: «Стоп!» – и шум прекращается.

Когда я чувствую себя избитой изнутри, дубинку держит не Бог, а я сама. Мой Бог не вооружен. Мой Бог – это Бог любящий, радостный, ласковый. Ясность Божьей любви приходит ко мне через спокойное умиротворение, которое создает либо начало, либо завершение. И тогда, что бы я ни выбрала, я подтверждаю это в разговорах с людьми, которым доверяю больше всего, – с моим мужем, детьми и ближайшими друзьями.

Я научилась пережидать растерянность, когда чувствую себя потерянной. Растерянность и сомнения пройдут, как проходит турбулентность, когда летишь на самолете. Может быть, мне предстоит ухабистая дорога, но я буду держаться курса. Я не могу позволить шумным пассажирам быть моими проводниками. Для меня лучше – выждать. Я не приступаю ни к каким переменам, пока не наступит ясность. Я молюсь о ясности, потом медитирую, чтобы обрести ее. Я научилась не принимать никаких решений под влиянием отчаяния, страха или усталости.

Мой Бог не вооружен. Мой Бог – это Бог любящий, радостный, ласковый.

Я не говорю, что, пока ждешь, не нужно делать ничего. Продолжай молиться, медитировать, вести дневник, разговаривать с теми, кто принимает близко к сердцу твои интересы. Иногда полезно и подремать. Иногда прямо перед сном я молюсь о духовном пробуждении. Как говорится, ответ всегда придет – если он тебе нужен.

Тот ответ пришел ко мне, когда я перестала сражаться с решением. Мучаясь вопросом, остаться ли мне в «Бикон Джорнел» или согласиться на работу в «Плейн Дилер», я решила перестать думать об этом на 48 часов. Я достаточно размышляла и молилась. Я уже просила о ясности и вдохновении. Пора было расслабиться, освободиться и поверить в то, что ответ придет, когда я буду готова его услышать.

Я поехала навестить свою дочь в колледж, где она училась. Дорога заняла четыре часа. Мы отлично провели уик-энд, бродя по кампусу, занимаясь шопингом, общаясь с ее подругами. И когда я собирала вещи, чтобы уезжать, я просто поняла. Ответ пришел ко мне с полной умиротворенностью.

Уезжая от дочери в то утро, я взяла у нее взаймы блузку, чтобы поехать прямо в «Бикон Джорнел» и сообщить новость: я ухожу. Я тогда этого не знала, но моя коллега и ближайшая подруга, Шерил, которой тоже представился шанс уйти из «Бикон Джорнел» в «Плейн Дилер», приняла такое же решение. Шерил сообщила об этому нашему начальнику в тот же день, что и я. Мы даже объявились в тот день на работе в одинаковых нарядах: в черных слаксах и белых блузках.

Это решило все дело.

И мы ни разу об этом не пожалели.

Урок 20

Важно не то, что делаешь ты, а то, что Бог может делать с твоей помощью

Виные дни мировые новости могут выбить из колеи. Бедность. Безработица. Войны.

Кто исправит все, что неправильно в этом мире?

А потом узнаешь о таких парнях, как Рик Бернс, которые решают изменить свой уголок этого мира.

Автосервис Бернса расположен на углу улицы в небольшом городке под названием Бэй Виллидж, штат Огайо. Люди пригоняют сюда свои машины, чтобы починить глушитель или сменить масло, но в один прекрасный день они начали собирать деньги, чтобы помочь наладить одну-единственную жизнь.

Вывеска над автосервисом Бернса рекламирует услуги по замене глушителей и регулировке систем. А вот табличка на доске объявлений говорит о том, что на самом деле здесь происходит.

У Рика Бернса вьющиеся волосы цвета жженого сахара. Он одет в голубые рабочие джинсы, черные от масла и грязи, которые они впитывают, пока он возится с машинами, под машинами, вокруг машин и внутри их. Отец Рика в свое время купил автозаправку, затем выкорчевал насосы и превратил ее в мастерскую. Десять лет назад Рик выкупил мастерскую у отца, и примерно в это же время появился Брайан.

Брайану 37 лет, он живет вместе с матерью. В Бэй Виллидж его знают почти все. Его бесплатно стригут в парикмахерской и угощают бесплатным кофе в ресторанах. У Брайана врожденный церебральный паралич, который не дает ему управлять своими мышцами. Три дня в неделю Брайан работает в здании муниципалитета. Он выбрасывает мусор из корзинок для бумаг и пополняет запасы принадлежностей в туалетах. Муниципалитет находится через улицу от автомастерской, а оттуда всего миля до дома Брайана.

Мир Брайана мал, но при этом глубок – благодаря таким людям, как Рик.

Обычно Брайан сидел на переднем сиденье, когда его мама приезжала в мастерскую менять масло. Так он и познакомился с Риком.

Водить машину Брайан не может. Прежде он только мрачно слонялся по дому. Передвигается он медленно, прихрамывая. Его тело клонится на левую сторону. Он шаркает подошвами и подволакивает левую ногу. Его левая рука прижата к боку, пальцы скрючены в кулак. Всякий раз, когда Рик видел, как Брайан переходит улицу, он нервничал, и поэтому однажды разместил в газете «Виллиджер» объявление:

Все в Бэй Виллидж знают Брайана. Брайану нужен хороший трайк[9], чтобы ездить по городу. Рик Барнс из автосервиса Барнса на пересечении улиц Дувр и Вулф хочет обеспечить Брайана отличным новым трициклом. Заезжайте в автосервис Барнса и делайте пожертвования в пользу Брайана.

Он не вписал в объявление ни номер телефона, ни адрес веб-сайта, ни физический адрес. Необходимости в этом не было.

Люди проезжали мимо и оставляли у него свои десятки и двадцатки. За три недели он собрал 200 долларов.

Рик купил темно-синий спортивный трицикл для взрослых фирмы «Швинн», козырек, чтобы защищать Брайана от солнца и дождя, и разных аксессуаров на сотню долларов. Одна женщина оставила для Брайана переднюю фару. Полицейские подарили ему световую маркировку и антенну с вращающимся логотипом инвалидной коляски наверху, снабженным отражателями. Еще кто-то привез для него американский флаг. Кто-то из дарителей пожертвовал рефлектор.

Джейсон Тюненберг, который работает вместе с Риком, собрал все воедино. Трицикл был снабжен передней фарой, тормозными фонарями, передним и задним тормозом, складной корзинкой, светящимися ниппелями, спидометром, гоночными педалями и, конечно, звонком.

– С такой машиной – хоть на парад, – говорит Рик.

Он открывает корзинку и достает из нее замок и ключ.

– Это его противоугонная система, – поясняет он. – Второй ключ мы держим у себя, на случай, если нам придется ехать выручать его.

Зеркальце заднего вида разбито.

– Это я задел стену гаража, – признается Брайан.

Пока его личный рекорд скорости – восемь миль в час.

– Я стараюсь не ездить вниз с горки, – говорит Брайан.

Внутри мастерской на прилавке в ряд выстроились заказы на ремонт. На низкой полочке, так, чтобы легко мог достать малыш, Рик расставил игрушечные грузовики для детей, которые приезжают сюда вместе с родителями.

Доска объявлений над столом заполнена вырезками из газет, посвященными победам команды «Кливленд Индианс».

Рик приколол на эту же доску открытку, которую прислала ему мама Брайана, благодаря за трицикл для сына. Под открыткой прикреплен лист белой бумаги с текстом, проясняющим миссию этой автомастерской. Это не просто место, где можно поменять глушитель и отладить механизм.

Определение жизни: Жизнь – это не количество вдохов, которое ты делаешь. Жизнь – это количество мгновений, когда у тебя захватывает дух.

– Мы помогли Брайану выбраться из дома, – говорит Рик. – Он вернулся на дорогу.

И вернулся к жизни.

После того как я написала колонку о Рике, люди стали вкладывать деньги в конверты и класть их в почтовый ящик на двери автосервиса Бернса. Один анонимный благотворитель оставил 200 долларов. Другой – 100 долларов и записку с просьбой купить ветровое стекло и зимние шины для трицикла Брайана. Третий человек положил под дверью большую коробку, в которой были велосипедный шлем, перчатки, радиоприемник и бутылка для воды.

Где бы Рик ни появился, люди говорили: «А, так ты – тот самый парень!» Женщины обнимали его, мужчины пожимали ему руку. Он собрал 1200 долларов. Что же он будет делать с лишними деньгами?

Как-то раз к нему в мастерскую заехала Жаннетт на своем старом трицикле, на котором сдулись шины, отвалились цепи, а сиденье держалось на честном слове и обмотке из скотча. Жаннетт – мать-одиночка, ее сын учится в старших классах, а дочь – в третьем классе. Жаннетт ходит и разговаривает медленно, как-то особенно выговаривая слова. Она держит руки за спиной и покачивается на пятках, если только ей не приходится делать руками знаки, потому что она плохо слышит. Ей 41 год, и все, кому она доверяет, знают, что в детстве ей поставили диагноз – задержка развития.

Жаннетт ездит на своем трицикле всюду: за покупками, в банк, к врачу. Она не может водить машину, поскольку у нее случаются судороги. Увидев трицикл, который Рик купил для Брайана, она начала молиться о таком же. И Бог ответил ей – через Рика.

Рик купил ей трицикл, похожий на трицикл Брайана. Добавил к нему розовый клаксон, переднюю фару, розовые султанчики, радиоприемник, боковое зеркальце, два американских флага и защитный колпачок для вилки. Когда он вручал ей трицикл, она спрятала лицо в ладонях и разрыдалась.

Жизнь – это не количество вдохов, которое ты делаешь. Жизнь – это количество мгновений, когда у тебя захватывает дух.

В своей мастерской Рик хранит альбом, куда вклеивает открытки и письма, которые шлют ему люди. Одна страница целиком заполнена клейкими листочками, на которых он записывает поступившие пожертвования:

50 долларов от миссис Камри

50 долларов от проходившей мимо леди

90-летний дедушка – 100 долларов

Дама в очереди в универмаге – 20 долларов

Ландшафтный инженер Дэн – 5 долларов

Рик открывает голубую банку из-под кофе.

– Взгляните-ка на это, – говорит он, вытаскивая оттуда горсть банкнот, – деньги продолжают поступать.

Что же дальше?

Рик раздает новые и подержанные трициклы, которые он вместе со своей командой реставрирует, заново красит и снабжает всем необходимым.

– Мне нравится это делать, – говорит он. – Мы – счастливые люди.

И все мы счастливы благодаря таким людям, как он.

Однажды вечером я поставила машину на парковку и подошла к зданию, где должна была выступать с речью и давать автографы. Какая-то женщина остановила меня и сказала, что одна из моих задних шин спустилась. Что же мне делать? Мое выступление закончится около 9 вечера. К этому времени будет совсем темно. Пока я растерянно смотрела на спущенную шину, ко мне подошел какой-то мужчина и сказал:

– Похоже, вам нужна помощь.

Это был Рик. Так случилось, что он решил прийти на мое выступление, а в грузовичке у него случайно лежал насос. Он подкачал мне колесо, и мы пошли внутрь здания. Выйдя после выступления к машине, я увидела на ветровом стекле записку. Он написал: «Ваша шина в порядке. Проверьте ее как следует завтра».

У меня перехватило дыхание еще раз, когда несколько дней спустя мне принесли коробку с посылкой и я увидела футляр со следующей запиской: «Теперь у вас есть собственный насос, чтобы вы не попадали в неприятности в будущем. Возможно, однажды вам тоже случится кому-нибудь помочь».

Урок 21

Вместо того чтобы пытаться быть лучшим в мире, старайся быть лучшим ради мира

Какой журналист не хочет получить Пулицеровскую премию!

Это величайшая высота, какой может достичь журналист. По крайней мере, так говорят.

В моей сфере считается, что, если ты завоевал Пулицеровскую премию, считай, что первая строчка твоего некролога уже написана.

Я дважды была близка к этому. Редакторы не раз номинировали мою работу на этот желанный приз, и дважды я действительно выходила в финал.

Когда я впервые стала одной из трех финалистов, избранных из всех Соединенных Штатов, это вскружило мне голову. Я написала серию из сорока колонок о насилии в бедных городских кварталах. Предполагается, что решение жюри – тайна, но информация о том, кто стал тремя финалистами в каждой категории, нередко просачивается. За два дня до объявления победителя я сидела в кинотеатре, был субботний вечер, и тут мне позвонила редактор. Я вышла в фойе, чтобы ответить на звонок. Она сказала, что победительницей я не стала. Это известие сокрушило меня.

Когда в следующий понедельник я вышла на работу, друзья и коллеги даже не пытались утешать меня. Они были взволнованы и горды тем, что я стала финалисткой, и им не казалось, что я в чем-то проиграла. Они были правы. Этого должно было быть достаточно, но мое эго хотело большего. Мой муж устроил для меня вечеринку. Друзья, родственники и коллеги собрались отпраздновать тот факт, что я была одной из трех лучших колумнисток в том году, но глубоко в душе я была разочарована, что не стала «номером один».

Во второй раз я вышла в финал после серии колонок, которые помогли изменить законодательство Огайо таким образом, чтобы прокуроры больше не могли скрывать критически важную информацию от защиты. В категории комментария можно выставлять на конкурс до 10 колонок, так что мы послали на конкурс и те, что я посвятила решению моей дочери пройти профилактическую двойную мастэктомию в возрасте 29 лет. Она унаследовала от меня ген рака груди, BRCA1, и рассказ о ее пути был для меня мучительным. Я хотела победить – ради нее и, разумеется, ради собственного эго.

Я даже представить себе не могла, что проиграю и в этот раз.

Но я проиграла. И на сей раз я узнала об этом в присутствии всех, кто собрался в нашей новостной редакции праздновать победу в момент объявления лауреатов премии Пулицера. И снова все говорили мне: «Ты ничего не проиграла. Ведь ты же финалистка!» Люди разбирали куски праздничного торта, наливали себе пунш, и все обращались ко мне с добрыми словами. Но мое эго – такая странная штука: если я не выиграла, значит, я проиграла. Никакого среднего не дано. Либо пятерка, либо единица. Других оценок – вроде двойки, тройки или четверки – быть не может.

Истина состоит в том, что никакой выигрыш, никакая премия не может утихомирить такого рода эго. Даже Пулицеровская премия. Мой приятель Боб, один из величайших бизнес-репортеров, завоевал Пулицеровскую премию. И это ничуть не помогло унять демонов его внутренних сомнений. Боб всегда был моим «персональным монахом» в новостной редакции. Он часто повторял высказывание Билла Уилсона, основателя Общества анонимных алкоголиков, который сказал: «Я должен быть номером первым во всем, потому что в своей извращенной душе я чувствую себя самым последним из Божьих созданий».

Боб помог мне осознать, что стоит покончить со своей привязанностью к миру и его аплодисментам, с зависимостью от его определений и признания – и ты, наконец, становишься свободным, чтобы служить этому миру. Вместо того чтобы пытаться быть лучшим в мире, старайся быть лучшим для мира.

Одно из его любимых высказываний: «Я лучше постою в темноте, чем в свете, созданном мной самим».

Неужто я не могу тоже немного постоять в свете Пулицера?

В глубине души я мечтала быть знаменитой, важной персоной; мне хотелось, чтобы мне делали комплименты, замечали меня, нуждались во мне, уважали, поддерживали и хвалили меня. И всякий раз, когда я получала кусочек этого, мне было недостаточно. Всякий раз, когда я ставила себе цель и достигала ее, я тянулась к следующей цели, которая была для меня недостижима. Это была гонка за горизонтом.

Как бы сильно ни хотелось мне завоевать Пулицеровскую премию, место, которое на самом деле больше всего значит для меня, находится под магнитом на холодильнике. Я польщена тем, что люди вырезают из газет мои колонки и вешают их на холодильник рядом с отличными оценками в табеле своих сыновей и рисунками дочерей. Читатели раскрывают потертые бумажники и достают из них сложенные в несколько раз полинялые вырезки, которые тронули их сердца. Как-то раз после судебного заседания один судья позвал меня в свой кабинет, чтобы показать мою колонку, которую он выложил под стекло своего рабочего стола. На автограф-сессию одна женщина принесла с собой альбом, посвященный жизни ее маленького сына. Мы с ней не были знакомы, но я когда-то обратила внимание на прекрасную улыбку ее сына на фотографии, появившейся на странице некрологов, когда он умер. Я упомянула эту улыбку и его имя в своей колонке, и эта женщина не забыла моего поступка. Она попросила меня поставить автограф рядом с этой колонкой, которую она тщательно вклеила в свой драгоценный альбом, посвященный его короткой жизни.

Цель не в том, чтобы быть лучшим из лучших, но в том, чтобы быть лучшим ради других.

Какой урок смирения!

Цитата из 49-й главы книги Исайи напоминает мне о том, что действительно важно: «Я почтен в очах Господа, и Бог мой – сила моя». Вот какой славы я ищу. Когда ты един с Богом, тебе не нужно доказывать свою ценность. Ныне моя цель – писать к вящей славе Божией, а не к собственной вящей славе.

Эго – хитрая штука. Некоторые считают его злом и называют «вытеснением Бога». Один коллега сказал мне, что эго не так уж плохо, если оно мотивирует тебя к служению. Бог может даже считать его полезным. Люди с большим эго способны на многое, помогая другим. Знаменитый слоган фирмы «Найк» можно перефразировать так: «Просто сделай это – во славу Божию». Главный вопрос – «нужно ли это для Бога?» Мне нравится ответ матери Терезы человеку, который сказал, что не смог бы делать ее работу и за миллион долларов. Мать Тереза ответила, что за миллион долларов и она бы не смогла. Она делала ее для Иисуса.

Цель не в том, чтобы быть лучшим из лучших, но в том, чтобы быть лучшим ради других. Один читатель не позволяет мне забывать истинную ценность того, что я делаю. Как-то раз меня пригласили на ярмарку вакансий для миноритарных акционеров одной престижной юридической фирмы. Я поехала туда, пообщалась с людьми и написала колонку о некоторых мужчинах и женщинах, ищущих работу. Никакого блеска в этой колонке не было. Ее нельзя было назвать великой. Я даже не уверена, что она была хороша. И уж точно не годилась на Пулицеровскую премию. Это просто было лучшее, что я могла сделать с тем материалом, который имелся у меня в то время.

На награду эта колонка не потянула, но оказалась способной изменить чью-то жизнь.

В этой колонке я упомянула, что Тони Моррисон, рекламный фотограф, получил возможность постучаться в корпоративные двери, придя на эту ярмарку вакансий. Ему как чернокожему было трудно прорваться в давно сложившийся круг «белых парней», хотя он сам ни разу не говорил об этом.

Когда ты един с Богом, тебе не нужно доказывать свою ценность.

Когда я брала у него интервью, он выразил свою благодарность за эту ярмарку вакансий.

– Наконец-то удалось прорваться мимо рецепционистки, – сказал он. – Если ты можешь что-то показать, значит, у тебя есть шанс. Все равно что поединок Давида с Голиафом. Сделав эту ярмарку, они вроде как выровняли игровое поле.

В колонке из 600 слов примерно 50 я посвятила Тони.

И эти 50 слов изменили его жизнь. После выхода моей колонки его стали приглашать делать фотографии по всему городу. Каждый год я вижу его на приеме для общественных представителей в Кливлендской торговой палате, где собираются для общения и налаживания связей сотни людей. Тони – официальный фотограф этого мероприятия – щелкает камерой, делая снимки сенаторов, мэров и генеральных директоров.

Каждый год он подходит ко мне, протягивает руку и благодарит меня за свою карьеру.

А я благодарю его за то, что он напоминает мне, чт важнее всего в моей профессии.

Урок 22

Если можешь кому-то помочь, помоги; если можешь кому-то навредить, не вреди

Много лет в моей кабинке в редакции висела записка со словами: «А как ты меняешь этот мир?»

Я приклеила ее туда, чтобы придать себе уверенности, после того как однажды получила от читателей слишком много жалоб на колонку в защиту бедняков и беспомощных.

Эта наклейка стала для меня напоминанием, помогающим фокусироваться на моем истинном призвании – нести в мир то, что должна нести в него Регина Бретт. Работа нужна не только для того, чтобы зарабатывать на жизнь. Она нужна, чтобы менять этот мир. Какой отпечаток ты оставишь в конце каждого дня? Этот ли отпечаток ты хочешь оставить на своих коллегах, клиентах, покупателях?

Кто-то однажды сказал мне: «Когда-нибудь ты станешь для людей лишь воспоминанием. Делай сейчас то, что в твоих силах, чтобы это воспоминание было хорошим».

Я не всегда понимаю, будет ли оно хорошим. Когда я была газетным репортером, мне часто давали задания обзванивать людей и просить их прокомментировать животрепещущие новости. Однажды я позвонила в компанию, чтобы собрать информацию о ее сотруднике, погибшем в результате несчастного случая. Женщина, с которой я разговаривала, еще не слышала, что погиб ее товарищ. Я ужасно переживала из-за того, что она не узнала эту новость в более мягкой форме от кого-нибудь знакомого.

В другой раз все мы освещали последствия тюремного бунта в Лукасвиле, штат Огайо. На усмирение бунта в коррекционном центре Южного Огайо была брошена нацональная гвардия, в ходе восстания погибли семь человек. Редактор хотел, чтобы я позвонила жертве одного из заключенных, погибшего в ходе бунта. Десятью годами ранее он был осужден за похищение и изнасилование.

Я с ужасом думала о предстоящем звонке. Разве он не причинит этой женщине еще больше боли? Я молилась перед тем, как набрать ее номер. Когда я спросила, что она думает в связи с его смертью, она вскрикнула. Она еще не знала, что он погиб во время бунта.

Она одновременно плакала и смеялась. С тех самых пор, как он напал на нее, она боялась того дня, когда он выйдет на свободу. «Я просыпаюсь с криками и головной болью. Мне каждую ночь снятся кошмары, – сказала она мне. Узнав, что его больше нет, она испытала облегчение. – Какая радость!»

Она благодарила меня за то, что я сообщила ей эту новость и изменила ее жизнь. Она не обращала внимания на новости о бунте, и никто из ее ближайших знакомых не знал об изнасиловании, которое случилось десять лет назад.

Когда-нибудь ты станешь для людей лишь воспоминанием. Делай сейчас то, что в твоих силах, чтобы это воспоминание было хорошим.

Иногда бывает неясно, что ты несешь – добро или зло. Как-то раз я написала колонку, похвалив девочку за то, что она вызвала полицию, найдя у матери наркотики. Может быть, ее мама сможет получить помощь и не окончит свои дни так, как другая мать-наркоманка, которая была убита и оставила сиротами двух сыновей. К несчастью, я имела неосторожность упомянуть имена осиротевших детей. Газета о них уже писала, но вновь называть их имена не было никакой необходимости.

У меня сохранились два гневных письма из тех, что я тогда получила. Первое было от учительницы одного из мальчиков: «Ваша статья не только переворошила мрачные детали смерти матери (подробности, о которых ребенок не знал), но и позволила сделать подспудный вывод, что мальчики знали, чем занимается их мать, и должны были пойти против нее… Я прошу вас в будущем как следует обдумывать свои слова, когда вы имеете дело с чувствами детей».

Мне также написал директор школы. Он в общем согласился с моей точкой зрения, но добавил: «Вы лишний раз сделали этих детей жертвами… То, что вы назвали имена мальчиков, свело на нет все старания по их исцелению, над которым несколько месяцев трудились консультанты, учителя, родственники и друзья».

Они преподали мне великий урок: если можешь помочь кому-то, помоги; если можешь навредить кому-то, не вреди.

Как-то раз я написала легкомысленную статью о доме-развалюхе, в котором моя дочь жила в кампусе колледжа вместе с соседями, восемью парнями и одной девушкой. В их холодильнике стоял ужасный запах, и я пошутила в статье, что его предыдущем владельцем, должно быть, был Джеффри Дамер[10]. Мне позвонил разгневанный читатель, который напомнил, что первая жертва Дамера была родом из окрестностей Экрона. В следующей колонке я принесла свои извинения.

Теперь, закончив работу над колонкой, я пропускаю ее через свой «духовный сканер». Я молюсь над ней. Я произношу молитву св. Франциска и прошу, чтобы благодать Божия удержала меня от причинения другим зла.

Когда одна из моих колонок помогает людям, они носят вырезки с ней в своих бумажниках, прикрепляют на холодильник, вкладывают между страницами Библии, отсылают родственникам, цитируют в проповедях и перепечатывают в новостных бюллетенях и блогах.

Один заводской рабочий позвонил в редакцию в три часа ночи после того, как прочел колонку, которую я написала о рабочей этике моего отца, «синего воротничка». Этот человек сказал: он знает, что не сможет оставить своим детям большого богатства, но когда он увидел свои собственные ценности, отраженные в моей колонке, он понял, чт он им передаст. «Мне очень понравилась та колонка, которую вы написали о своем папе, – сказал он. – Я вклеил ее внутрь своего рабочего ящика с инструментами, чтобы она напоминала мне, почему я занимаюсь своим делом».

Одна женщина прислала мне открытку со словами: «Если бы я была писательницей, я хотела бы знать, что люди думают о моей работе. Человек, стоящий на сцене, хотя бы слышит аплодисменты; вам следует знать, что где-то в Вустере живет 70-летняя бабушка, которая вам аплодирует».

Один отец пригласил меня к себе домой всего через несколько часов после того, как его сын был застрелен из огнестрельного оружия. Он доверил мне, незнакомому человеку, рассказать миру о том, какого хорошего сына он потерял. Я никогда не забуду, как этот рабочий крупной электрической компании разрыдался, когда раскрыл бумажник и протянул мне фотографию своего сына.

Одна женщина в джинсах подошла и поблагодарила меня за то, что я резко выступила против шефа полиции, обвиненного в избиениях жены. Я и знать не знала, что она работает в полиции, пока она не вытащила из кармана свой значок и не сказала, что полицейские из ее смены тоже оценили эту колонку.

Другая женщина позвонила мне с рассказом о том, что нашла мою колонку о жизни и ее уроках в кармане мужа после его смерти. Он прожил всего 45 дней после того, как ему был поставлен раковый диагноз.

В каждой профессии есть одни люди, которые изо всех сил стараются не навредить другим, и другие люди, которым все равно. Я была знакома с одним общественным адвокатом, который называл своих клиентов «быдлом», и с другими, которые задерживались на работе бесплатно, чтобы выручить своих подзащитных из тюрьмы. Я знавала полицейских, которые обожают выписывать штрафы, чтобы повысить свою норму, и других, которые не станут штрафовать машины с просроченными номерами в бедных районах, поскольку знают, что стодолларовый штраф для них – это стоимость продуктов на месяц.

Дело не в том, сколько власти ты имеешь на своем рабочем месте, а в том, как ты предпочитаешь использовать эту власть.

Я встречала судей, получавших удовольствие от назначения подсудимым абсурдных приговоров, которые следовало приводить в исполнение публично, – просто для того чтобы помелькать на экранах телевизоров. Я также встречала и других судей, подобных Джоан Синенберг, которые были строги, но справедливы. Один человек рыдал в зале суда, когда она выносила ему приговор, потому что у него не было семьи и никто не стал бы писать ему письма в тюрьму. Она пообещала, что будет писать ему сама, – и делала это каждый месяц.

Дело не в том, сколько власти ты имеешь на своем рабочем месте, а в том, как ты предпочитаешь использовать эту власть. Я никогда не забуду письмо женщины по имени Барб, которая поделилась со мной такой историей. Она поспорила со своей внучкой, Калистой, которой было восемь лет, что та не научится произносить по буквам выдуманное слово «суперкалифраджилистикэкспиалидошес» из «Мэри Поппинс». Прошло два дня, девочка позвонила бабушке и гордо проговорила по буквам все слово. Барб решила повести ее ужинать в ресторан «Макарони Гриль».

Она заранее позвонила в ресторан и спросила, не может ли официант подойти к их столику и спросить: «Девушки, вы сегодня празднуете какое-то особенное событие?» Администратор, который с ней разговаривал, мог бы сказать, что у них нет времени на такие капризы. Вместо этого мужчина по имени Джим согласился, услышав о достижении Калисты. Когда бабушка с внучкой приехали в ресторан, он подошел к их столику и спросил, празднуют ли они сегодня какое-нибудь особенное событие.

Калиста рассказала ему о своем великом достижении, и Джим спросил, знает ли она, из какого фильма взято это слово. Калиста ответила:

– Да, это из «Мэри Поппинс».

– А у тебя есть этот фильм? – спросил он. Девочка ответила, что нет. Они брали фильм напрокат.

– Значит, теперь он у тебя будет, – сказал Джим и протянул Калисте DVD с розовым бантиком на упаковке.

Перед тем как уйти из ресторана, Калиста спросила бабушку, откуда этот человек узнал, что именно они празднуют. Сначала малышка подумала, что этот дядя, должно быть, шпион, а потом решила, что он – ангел.

Ангелом он и был.

Какова же мораль сей басни?

Мир полон тех, кто помогает.

Будь одним из тех, кто помогает. Моя дочь выросла, смотря по телевизору программу Мистера Роджерса. Каждый день ее было не оторвать от экрана: она смотрела на этого скучного человека в скучном свитере-кардигане, слова которого лились неторопливо и тягуче, как патока. Однажды и я к нему прислушалась. Этот человек говорил, как служитель церкви. Вплоть до его смерти в 2003 году я не знала, что он и был рукоположенным священником пресвитерианской церкви.

Я не представляла силы его идей до тех пор, пока мы не потеряли двадцать детей во время стрельбы в школе Сэнди Хук в Ньютауне, штат Коннектикут. Что нам сказать своим детям? Как они теперь смогут доверять жизни? Как можем доверять ей мы сами?

И тогда люди повсюду стали цитировать мистера Роджерса. Он однажды рассказал в своей передаче, что, когда он был мальчишкой и видел в новостях страшные вещи, его мама говорила: «Ищи тех, кто помогает. Люди, которые помогают, найдутся всегда». Его слова помогли нам всем вспомнить о том, что мир полон тех, кто помогает.

В таких вещах и обретаешь утешение. Отключаешь внимание от тех, кто вредит, и ищешь тех, кто помогает.

А еще лучше – быть таким человеком самому.

Урок 23

Важно знать и свою суперспособность, и свой криптонит[11]

Один человек может изменить мир.

Откуда я это знаю?

Я работаю с Кларком Кентом[12].

Серьезно!

Майкл Санджакомо – репортер газеты «Плейн Дилер», энергичный кудрявый мужчина, так и брызжущий радостной энергией и любопытством десятилетнего мальчишки. Добродушный Майк отказывается взрослеть. Он до сих пор читает комиксы и сам сочиняет их. Он до сих пор верит в супергероев и в то, что Супермен может летать.

Вот какой молодец!

Некоторое время назад Майк затеял отважное, мужественное и чуточку безумное дело. Он поверил, что сможет спасти дом Супермена. Его настоящий дом, построенный из кирпичей и раствора, трехэтажный голубой дом с красной отделкой по адресу 10622, Кимберли авеню.

Сверхчеловек родился в Кливленде, штат Огайо, более 75 лет назад.

Этот дом едва не погиб из-за небрежения, несмотря на все попытки его обитателей поддерживать здание в жилом состоянии. А потом в этот городок приехал писатель. Романист Брэд Мельцер хотел увидеть ту комнату, где двое ребятишек из района Гленвиль создали величайшего из современных супергероев. Владельцы дома устроили для Брэда экскурсию. Брэд рассказал о ней в видеофильме, который снял, чтобы помочь спасти дом Супермена. В этом фильме он сказал зрителям:

– Я верю, что мир меняют обычные люди.

Обычные люди? Не супергерои?

– Хотите узнать, каким образом мир получил Супермена? – говорил Брэд. – Это случилось потому, что двое ребятишек, Джерри Сигел и Джо Шустер, такие бедные, что им приходилось рисовать на оборотной стороне стенных обоев, придумали пуленепробиваемого человека, которого назвали Суперменом.

В этом видеофильме он входит в дом Супермена и показывает нам, комната за комнатой, как город Кливленд не сумел десятилетие назад спасти знаменитое здание. Стены и потолок прогнили. Выключатель держится на красной клейкой ленте. Становится грустно, когда в фильме звучит мелодия песни «Даже герои имеют право мечтать».

Он заставил меня задуматься о тех ночах, когда я ребенком воображала себя взрослой и могущественной, читая эти комиксы под одеялом.

– Люди думают, что главный герой этой истории – Супермен, – говорил Брэд. – А кто же ее лучший герой? Кларк Кент.

Тот самый добродушный репортер?

– Хотите знать почему? – спрашивал Брэд. – Потому что мы и есть Кларки Кенты. Мне нравится мысль о том, что все мы, со всей нашей ординарностью, хотим сделать что-то лучше, хотим быть кем-то лучшим, что мы можем рвануть на груди рубаху и постараться помочь людям.

Все мы обладаем какой-нибудь суперспособностью. У всех есть какое-то важное, определяющее качество. А еще у каждого из нас есть свой собственный криптонит, нечто, что нас ограничивает и лишает силы, высасывает наши способности, в одно мгновение ослабляет нас. Обычно наши самые сильные стороны и наши величайшие слабости – двоюродные сестры.

Для Супермена это был криптонит. Кусочек его родной планеты, Криптона, мгновенно лишал его сил. Он мог одним прыжком перепрыгнуть через высокое здание, побежать наперегонки с паровозом и обогнать его, раскрутить мир и вернуть его во вчерашний день; но покажи ему кусочек криптонита – и он не сможет добрести до конца квартала.

Моя величайшая способность – заступаться за других. Мой криптонит – то, что я никогда не чувствую себя достойной высказаться. Все свое детство я не смела поднять голос против отца, чтобы заставить его перестать бить моих братьев и сестер. Я не могла поднять голос против детей в школе, которые высмеивали мою худобу, волоски на руках, большие уши и очки. Я не могла поднять голос против детей, которые дразнили и мучили одну девочку в восьмом классе, потому что та не пользовалась дезодорантом. В старших классах я не могла заступиться за мальчика, которого заталкивали в школьные шкафчики и шпыняли, потому что он был геем.

Будучи колумнисткой, я поднимаю голос в защиту детей, против насилия, запугивания и всевозможных социальных несправедливостей. Я выступаю против судей, прокуроров и губернаторов. Но по-прежнему выпадают дни, когда мне трудно постоять за себя, если нужно вернуть в магазин свитер, а у меня нет чека.

Моя подруга Бет нашла свою суперспособность в помощи младенцам с расстройствами здоровья. Она всю жизнь работала специалистом-педиатром в детской больнице «Радуга» в Кливленде, выступая в защиту детей до, во время и после медицинских тестов и процедур. Каков ее криптонит? Глубоко в душе Бет, под всей той радостью, которую она испытывает, помогая родителям и детям чувствовать себя в безопасности в больнице, скрывается ужасное чувство беспомощности из-за потери ее собственного новорожденного сына, которого она так и не принесла домой из больницы. У Бет был диабет, который ослабил ее организм до такой степени, что она не смогла выносить ребенка полный срок. Ее сын родился слишком рано. Потеря единственного рожденного ею ребенка – тот самый момент, в котором Бет обретает как свою суперсилу, так и свой криптонит.

Один мой хороший друг – перфекционист. Это и его суперспособность, и криптонит. Он страдает обсессивно-компульсивным расстройством. Когда мы вместе едем в отпуск, он берет с собой гигиенические средства, чтобы опрыскивать спальню и ванную комнату. В чем же здесь плюс? Он зарабатывает этим на жизнь: ему платят за поиск недостатков при коммерческой аренде помещений.

Мой муж руководит фирмой, специализирующейся на кризисных коммуникациях. Он просто обожает помогать людям проходить через худшие моменты в их жизни. В химической компании произошла утечка химикатов, и администраторы позвонили ему в два часа ночи. Брюс несколько часов сидел на телефоне и спокойно советовал им, кому звонить и что сказать служащим, СМИ и местным жителям, которых пришлось эвакуировать. В кризисных ситуациях он великолепен, но его постоянно ослабляет худший момент его жизни – тот единственный кризис, который он не смог разрешить.

Когда ему было 22 года, в доме раздался звонок и ему сообщили, что его мать умерла. Она разговаривала по телефону с подругой и внезапно упала замертво. Барбаре было всего 45 лет. Коронер назвал причиной смерти атипичную пневмонию. Никто не знал, что она больна. Это был кризис, который потряс их семью. Когда она умерла, на Брюса легла забота о брате, только что окончившем колледж, еще одном брате и сестре, которые еще учились в средних классах. Семья недавно продала свой дом и планировала переезжать – как раз в ту неделю, когда умерла мать. Не проходит ни дня, чтобы он с тоской не вспомнил о ней; не бывает ни одной недели, когда он не жалеет о том, что не мог еще больше помогать своим братьям и сестре в это ужасное время.

Внутри меня, внутри тебя, внутри нас всех скрывается эта сила, эта способность менять мир – или, по крайней мере, наш маленький уголок этого мира.

Его брат Гэри так и не оправился от потери и матери, и дома за одну и ту же неделю. Ему принадлежит фирма «Гэри Хеннесс Риэлторз», которая помогает людям находить дома их мечты на южном побережье. Он хочет, чтобы они нашли свое место в этом мире – то, чего он так и не нашел для самого себя. Его суперспособность – видеть красоту в каждом здании и кондоминиуме, с которыми он сталкивается по работе, и помогать создавать конкретный дом для конкретного владельца. В чем его криптонит? В чудесной женщине по имени Барбара, которая занимает так много места в его сердце, что ему трудно впустить туда кого-нибудь еще.

У всех людей есть суперспособности, даже у самых обычных из нас.

Вот так заканчивается видеофильм о спасении дома Супермена. Люди, пытающиеся спасти дом Супермена, – обычные люди вроде Кларка Кента.

– Знаете, кто спасет его? – спрашивает Брэд. – Мы. Самые обычные простые люди.

Такие люди, как он. Такие люди, как Майк. Такие люди, как мы. Фильм заканчивается показом целой вереницы обычных людей, которые заявляют: «Я – Супермен».

Мы все – Супермены.

Внутри меня, внутри тебя, внутри нас всех скрывается эта сила, эта способность менять мир – или, по крайней мере, наш маленький уголок этого мира.

Урок 24

Бог завершает наши труды

Срочный звонок поступил, когда я была в машине «Скорой помощи» и пополняла запас бинтов на полках. Возможно, сердечный приступ.

Нас вызвали в Этвотер, фермерскую общину в 15 минутах езды от города. Мы неслись на скорости 80 миль в час, с включенными мигалками и сиреной, проносясь мимо кукурузных полей и амбаров, мимо женщин, развешивавших белье, и детей, гонявшихся за колли. Все знания, которые я получила во время подготовки как санитарка «Скорой помощи», разом хлынули в мою голову, в то время как адреналин растекался по моему телу. Прочистить воздушные пути, проверить жизненно важные реакции, проверить историю сердечных заболеваний и так далее. К тому моменту, как мы добрались до места происшествия, я была готова позаботиться об этом человеке и его сердце.

Но я не была готова к тому, что им окажется маленький мальчик. Люди махали нам руками с дороги и повели нас в сад, где вокруг мальчика собралась небольшая толпа. Я протолкалась сквозь нее, и кто-то откинул одеяло. Я ожидала увидеть старика. Но первое, что я увидела, была кроссовка размером меньше, чем моя ладонь. Мальчику было лет семь. Светлые волосы, голубые джинсы. Он не дышал. Я приподняла его маленькую головку и приложила пальцы к шее; пульса не было. Я откинула ему голову, зажала нос и выдохнула воздух в его рот. Его грудь раздулась, как воздушный шарик. Другой санитар «Скорой помощи» начал сердечно-сосудистую реанимацию и громко считал вслух: «Одна тысяча один, одна тысяча два…»

Я быстро обвела взглядом сад. Под ближайшим деревом лежала веревка. Никто не знал, кто такой этот ребенок и что случилось. Мое сердце разрывал безмолвный крик: Где его родители? Как его зовут? Кто этот маленький мальчик? Мне хотелось пригладить его светлые волосы, обнять его, поговорить с ним, любовью вернуть его к жизни, но у меня не было свободной руки для ласк и свободного дыхания для слов. Откинув его голову назад, я увидела на шее красную полосу шириной в дюйм, тянувшуюся от уха до уха. Я проверила его зрачки и заглянула в самые синие глаза, какие видела за всю свою жизнь. Их цвет быстро растворялся в черноте. Его кожа была еще теплой и очень, очень нежной.

С каждым вдохом я выдыхала молитву: Боже, не дай этому маленькому мальчику умереть. Пожалуйста, пусть он живет. Если бы я только могла волей, молитвой, дыханием вернуть его к жизни!

Обратный путь в больницу показался мне одновременно и вечностью, и единым мигом. В больнице три врача и пять медсестер встречали нас у подъезда. Они склонились над мальчиком, а я стояла в коридоре, молясь о чуде. Я не могла даже назвать в молитве его имя. Мы понятия не имели, кто он такой и что с ним случилось. Врачи массировали его сердце, накачивали его кислородом, больше часа растирали его конечности, но красное кольцо вокруг его шеи так и не посветлело. Словно смерть оставила на ней вечную улыбку, смеясь над нами всеми. Экипаж нашей машины «Скорой помощи» так и не ушел оттуда, пока мы не увидели, как его накрыла белая простыня – знак капитуляции.

Я думала, как его родители приедут домой, как услышат роковой звонок. Мир для них прекратит свое существование. Будет не важно, сколько у них собственности, какая у них работа, каков их доход. Их сын мертв. В туалете отделения «Скорой помощи» я колотила по стене кулаком, а другой рукой вытирала слезы. На следующий день я прочла в газете, что этот ребенок случайно задушил себя веревкой, играя на дереве.

Каждый октябрь я думаю об этом мальчике. Дыхание, покинувшее его губы, пахло помидорами, зреющими на солнце. Каждую осень, когда этот аромат возвращает мне воспоминания о нем, я посылаю ему воздушный поцелуй, где бы он ни был, и молюсь о его родителях.