В лабиринтах тёмного мира Северюхин Олег
Когда мужики стали в меня из пистолетов стрелять, то я и остановился. Руки поднял. Мне сразу руки за спину, наручники надели, карманы обшарили, чемоданчик с инструментами отобрали и потащили к тому мужику в домик.
Домик, скажу тебе, что надо. Настоящий охотничий. В сенях колеса разные тележные лаком покрытые, бадейки какие-то, лапти на верёвочках висят. В горнице везде морды звериные на стенах висят. Стол деревянный, здоровый, человек двадцать можно посадить. У стены скамейка широкая, а с другой стороны – стулья самодельные. На столе все мои инструменты разложены. И меня перед столом на здоровенную табуретку посадили.
За столом сидит мужик пожилой в сером свитере. Вроде бы я его где-то и когда-то видел, а вот где видел, никак от испуга и вспомнить не могу. Волосы у мужика густые с сединой и брови как шевелюра. Говорит басовито и как будто леденец за щекой держит:
– Ты кто такой?
– Никифоров, – говорю, – слесарь-сантехник, по вызову вот ходил…
– По чьему вызову? – хитро так спрашивает меня. – Ты на кого работаешь – на Суслова или Андропова?
– На Иванова работаю, – говорю я ему, – а из вашей кодлы я никого не знаю.
– Хорошо ты их обозвал, кодла она и есть кодла, – засмеялся мужик, – а кто такой Иванов?
– А это бригадир наш, – отвечаю.
– А он под кем ходит? – снова спрашивает мужик.
Понимаю, что организованную преступность мне шьют. Сейчас мешок на голову будут надевать и дубинкой по почкам бить.
– Слесаря мы, господин хороший, – завопил я. – Мы сантехнику чиним и никакой заказухой не занимаемся. Знаем, что все этажи по бандам расписаны, а сами ни-ни. Даже не пьём на работе. Выпил – и премиальные тю-тю.
– Ну, и сколько вам на премию выписывают? – осведомился мужик.
– Да жмут все, – сказал я, – если по тысяче выпишут и, то хорошо.
– По тысяче чего? – спросил мужик.
– Рублей, – говорю я ему.
– Рублей? – закричал мужик. – Где ты видел, чтобы сантехники на премию в месяц получали тысячу рублей? Ты понимаешь, что ты говоришь? У сантехника зарплата максимум сто двадцать рублей, и премия рублей десять. Всего сто тридцать. Это только шпионы иностранные не знают, сколько в СССР сантехники получают.
Тут я удивился. Какой СССР? Он двадцать лет назад развалился.
Это я и сказал мужику. Он аж поперхнулся своим леденцом. Глаза закатил и задыхаться стал.
Охранник мне по уху съездил:
– Ты чего деду гадости говоришь? Случится что, я тебя порву как Тузик грелку. Понял, сука?
Я кивнул головой. Почему в бандах боевики все такие кровожадные?
Допрос
Откуда-то прибежала врачиха в белом халате. Капель мужику накапала и давление измерила.
Мужик посидел немного, махнул рукой, отослал врачиху и чего-то пальцем показал.
Сразу прибежал официант с бутылкой и тарелками с едой. Перед мужиком поставили коньяк, рюмку. Он пальцем показал, чтобы рюмку убрали. Принесли большую стопку. Налили полную. Он выпил без закуски и у меня сразу слюна пошла от выпивки на столе рядышком со мной.
– Ну, рассказывай всё, – сказал мужик.
Ну, я и начал рассказывать про перестройку нашу, про демократию, едри её лять, про тандемы и про бандитов, которые преспокойно мочат людей, и никто их не трогает, пока они не обнаглеют сверх меры и, если об этом не узнают за границей.
Если так разобраться, то я мало чего знаю. У телевизора сутки напролет не сижу, западные голоса не слушаю, хватает того, что студент Лёшка во время перекура расскажет.
Я сам-то в девяностых еще пацаном был. Тогда и слесаря тоже в политику шли. Сидят сейчас в профсоюзах, морды важные, через губу плюют. И куда плюют? А в нас и плюют, в рабочий класс.
Вот сижу я и говорю ему это, а он себе подливает да закусывает, а я слюной захлебываюсь. Он, видать, тоже не из дворян, рукой махнул и мне рюмку водки поднесли и бутерброд с ветчиной. Кусок хлеба в палец толщиной и кусок мяса такой же толщины. И рюмка не наперсток, грамм на сто пятьдесят на малюсенькой ножке. Хлебанул я это залпом и сижу, закусываю, а сам вспоминаю, где я этого дядьку вспомнил. И ведь вспомнил. Брежнев это, Владимир Ильич. То, что Ильич – это точно, а вот имя, возможно, и путаю. Брежнев одним словом, самым главным в стране был. А водка хорошая, лучше нашей. Точно хлебная, а не ректификат из всякой гадости.
– Ты, – говорит мужик, – в каком году родился?
– В восьмидесятом, – говорю.
А тут ему на подносе мой бейдж принесли. А там моя фотография, должность слесарь-сантехник и дата выдачи – мая семнадцатого две тысячи одиннадцатого года и печать гостиницы. Все честь по чести, чтобы люди от меня не шарахались, а знали, что я есть должностное лицо и к ним иду по причине технической неисправности умывальных и отхожих мест.
– Это какой год? – спрашивает мужик.
– 2011-й, – говорю я.
– А сюда как попал? – задает вопрос.
– А хрен его знает, – говорю ему честно, – смотрю, в стене дырка брезентом прикрытая, залез, значит, в дырку и сюда попал.
– Так, так, – говорит мужик, – это значит, если бы я стрельнул, то попал бы в наше будущее? А ты знаешь, мил человек, что по диалектическому материализму это невозможно. Не-воз-мож-но! – И он поднял большой палец вверх. – Так вот, ты – провокатор и подослан ко мне специально, чтобы сбить меня с панталыка и привести все к массовым репрессиям для того, чтобы в будущем не было того, о чём ты мне говорил.
Тут я и струхнул. Начнут пытать, а я боли ух как боюсь. На прививку если идти, так меня трактором туда тащить надо. А если по морде будут бить не по драке, а просто так? И чего я им придумать могу, если я никого из ихней мафии не знаю, а по обществоведению в школе нам какую-то ересь преподавали?
– Ваше благородие, – говорю, – вот истинный крест, что всё вправду говорил. Пацаном я был, когда антиалкогольный закон ввели. Так мать говорила, что мужики в очередях за бутылкой смертным боем бились. И папашку моего в очереди за водкой задавили. Мамка меня воспитывала. И коммунистов во власти нет. Президенты с министрами лоб крестят и со свечками по праздникам в храмах стоят.
– А, ну-ка налейте ему по-русски, – командует мужик.
Поднесли мне стакан водки с закуской.
А он все вопросы задаёт. Я ему, на что могу, отвечаю, а он все подливает, да спрашивает. На чем отключился, не помню. Как соображать начал, так слышу, что в комнате сидят десятка два мужиков и этот им про меня говорит, а я притаился, как бы в отключке. И, представь себе, никакого сушняка и голова чистая. Вот что значит продукт качественный.
– Так, кто у нас тут наукой заведует, давай, Дмитрий Федорович, объясняй, – говорит басовитый голос.
– Леонид Ильич, – говорит другой. Точно вспомнил, мужика этого Леонид Ильич зовут. – Это невозможно. Нам его американцы подкинули. Они там все что-то кумекают насчет загробной жизни и всяких перемещений мыслей в астрале. Надо допросить его с пристрастием, ещё не то запоет.
– А ты что, сам забыл уже, как тебе в НКВД зубы выбивали и какие ты там песни пел? – спросил хозяин. – Я бы не вмешался, так ты бы самого товарища Сталина в агенты парагвайской разведки записал. Я его и так напоил вусмерть, а что у пьяного на языке, то у него по трезвянке и на уме. Так вот, у него одно и то же. Никакой шпион так не сможет после литра водки легенду свою назубок знать. А кто у нас компьютеры вредными механизмами объявил? Где эта сука сейчас проживает? Вот ему зубы и посчитать надо. У этого мужика водка вызвала в памяти все, что он раньше где-то слышал. Я вам говорю – за державу обидно, за отставание наше полное и дурь несусветную. Так вот, с завтрашнего дня будем проводить реформы. И кто посмеет на пути встать, в лучшем случае с Никитой в домино во дворе играть будет. С меня люди в будущем спрашивать будут за качество своей жизни, а не с вас. Может, мне и начальника КГБ с министром внутренних дел сменить, пока вы все здесь? А то в будущем-то милиция вообще превратилась чёрт знает во что.
– Леонид Ильич, да когда мы вас подводили, – в один голос заговорили два человека, – да мы любую реформу обеспечим, пусть только кто-то рот попробует открыть.
– Ладно, успокойтесь, – сказал добродушно хозяин, – сейчас стол нам накроют в парадной зале, кабана готовят, что я тут недавно подстрелил, а мы с начальником КГБ потолкуем наедине.
Все ушли, а они вдвоем остались. И я неподвижно в кровати лежу.
– Так что, Владимир Ефимович, забирай этого молодца к себе, – говорит хозяин, – действуй осторожно, но подготовь своего человека и вместе с ним зашли в это будущее. Пусть он там выведает все, как положено. Парень должен быть грамотный. Найдите эту дыру и связь установите. Но только все в тайне, понял меня?
– Понял, Леонид Ильич, – сказал тот, – сделаем все в аккурате, комар носу не подточит.
Они ушли, а меня как куль унесли и положили в какую-то машину на диван. Понял я, что шевельнусь чуть-чуть, дам понять, что всё слышал, то и песенка моя может быть спета.
Первое появление окна
Я слушал и понимающе поддакивал головой. Людям с расстроенной психикой нужно «верить». Но и не верить этому субъекту нельзя. Спросите сейчас любого сантехника, кого из председателей КГБ звали Владимир Ефимович? Не то, что слесари-сантехники, вы сами не ответите это вопрос. А кто в политбюро был Дмитрием Федоровичем и имел отношение к науке? То-то и оно. Первым был Семичастный Владимир Ефимович, а вторым – Устинов Дмитрий Федорович, сначала министр оборонной промышленности, а потом министр обороны. Вот и думайте, как оценивать всё сказанное?
Конечно, человек с развитым чувством воображения может нафантазировать что угодно, и всё будет похожим, если он обладает фундаментальными знаниями о той эпохе. А кто у нас это знает? Единицы специалистов. Проходит время. Поколения забывают то, что было. Как это у Екклесиаста? Нет памяти о прошлом, суждено всему, что было полное забвенье и так же будет лишено воспоминаний ваше поколенье.
Если людей не учить, то они забудут даже то, кто они такие. Язык свой забудут, будут говорить на смеси англо-франко-японского и нижегородского. Будут общаться только между собой, а потом вообще перейдут на мычание и объяснения при помощи жестов.
Никифорову я дал время на отдых, чтобы он не устал и мысли его не стали наслаиваться друг на друга в виде каши, которую невозможно понять.
На следующий день нашу беседу мы продолжили.
– Я таблетки не пью, – заговорщически сообщил мой собеседник, – поэтому голова моя чистая и не затуманена никакой дрянью. Научился я шарфюреров обманывать.
Мне довелось со стороны посмотреть, как обращаются с пациентами, то есть с переменным составом клиник, и в какой-то мере слова его о сотрудниках и их аналогах в спецслужбах соответствовали истине.
– Хорошо, – сказал я, – а что с тобой делали в КГБ?
– Ну, сначала меня проверяли на аппарате – вру я или не вру, – сказал Никифоров. – В кино я видел этот аппарат. Там стрелка фиксирует, когда ты правду говоришь, а когда неправду. Когда человек говорит правду – он спокоен, а когда врет, то дергается, потеет, глазки в разные стороны бегают, сердце бьется. А у меня с похмелья и сердце билось сильно, и руки потели и на каждый вопрос я отвечал так, как будто говорю неправду. И в итоге получилось, что я говорю правду.
Приставили ко мне куратора, который все выспрашивал, как и где я живу, сколько получаю, кто мои друзья, одним словом, всю подноготную узнавал. А мне что скрывать? Мне скрывать нечего. Родину не продаю.
Пили и водку с ним. Смотрел, как закуску нарезаем, записывал, какие ругательства матом в ходу, какие образцы сантехники, как ремонтируются. Можно сказать, что я ученика учил.
Потом вместе осматривали местность в том районе, где я вышел на Брежнева с ружьем. Исколесили немало, а ничего не нашли. Да как же тут найдешь. Я вышел под Москвой, а жил и работал в Сибири. Ты сможешь так? То-то и оно. Нужно ехать в Сибирь.
В Сибири мы тоже ничего не нашли. Гостиницы еще не было. Зато видел тех, кто работал со мной. Они еще были молодыми и не узнавали меня. Да и я с ними не заговаривал, не хотел нарываться на неприятности.
Поехали снова в Подмосковье. Долго кумекали, как и что. Ученые приходили. Осматривали меня. Ходили вместе со мной по лесу. Рассматривали черту, которая была проведена по колышкам, отмечающим мои первые следы на снегу. Появился я из ниоткуда. Следовательно, около этих колышков и должен ждать, когда откроется дверь в мое время.
Я сам не знал, хочется ли мне возвращаться в свое время. Человек я холостой. Семьей обзаводиться – хлопот на шею добавлять. В моё время квартиру мне не купить, а за просто так никто ее не даст. А в то время, выстоял в очереди и получил квартиру. Живи, не хочу. Бензин двенадцать копеек за литр. Лимонад «Буратино» столько же за пол-литра. Литр молока двадцать четыре копейки. Кружка пива двадцать четыре копейки. Колбаса «Докторская» два рубля сорок копеек. Водка «Московская» за два рубля восемьдесят семь копеек.
И тут я вспомнил, что я делал в гостинице, когда передо мной открылась эта дверь.
Вызвали меня в апартаменты. Вода в умывальнике протекает.
Жила в них одна мадама, жена какого-то миллионера, который скоро должен был туда приехать.
Ходила с постоянной охраной. Охранник в коридоре сидел по ночам. У меня еще чемоданчик посмотрел, нет ли оружия какого.
Вода из сифона капает тогда, когда прокладка порвется или крышка открутится.
А сама она открутиться не может. Кто-то ее открутил. Стал я работать. Проверил сифон, прокладку. Все исправно. А хозяйка рядом и в коротком пеньюаре. Стоит рядом и ногами голыми сверкает. Я глаза приподнял и обомлел. Стоит передо мной без трусов и подольчик повыше подтягивает. Ну, красные уши мои меня и выдали. Не от того, что я засмущался, а то, что внаклонку работал. А у нас с этим строго. С постояльцами ни-ни. С работы вышибут, а с такими крутыми – и жизни могут решить.
Я сифон закрутил, перчатки снял, а она мне в руки стакан с висками:
– Пей, давай, – и оливку зеленую в руках держит на закуску.
Я отказываться, а она на меня матом:
– Пей, мать-перемать, а то охрану позову, кричать буду.
Куда деваться. Выпил, оливку в рот и сосу, а она пеньюар-то вверх задрала, на ванную облокотилась и говорит:
– Давай!
– Чего давай? – спрашиваю, хотя чего тут спрашивать. Прикоснись, а потом пришьют изнасилование постояльца и накрутят по полной.
– Чего давай? – переспрашивает меня мадама. – Мать-перемать, баба в стойле копытом бьет от нетерпения, а ты тут в философию ударился? Учить тебя, что ли надо?
Ну, учить меня не надо. Семь бед – один ответ. Мотовилом меня родители не обделили, ну и обработал я ее два раза и без вынима.
Поцеловала она меня крепко, деньги в карман сунула, сколько не знаю, потому что деятели эти все из карманов вынули и даже не сказали, сколько у меня денег было.
– Давай, – говорит дама, – иди и жди вызова, засор в ванне чистить будешь. Фамилия-то у тебя как?
Я назвал и ушёл. И вот, когда я шёл по коридору, так мне проход этот и открылся.
Рассказал я это все своему куратору. Он так подозрительно на меня посмотрел и ушёл.
Дня через два пришёл и принес пять бутылок разного виски.
– Дегустировать будешь, – сказал куратор, – выберешь то, которое пил тогда. Понял?
Чего тут непонятного? Наливай да пей. Самое похожее оказалось последнее – с белой лошадью. Говорят, самое дорогое, а мне наливать начали с самых дешевых сортов. От жадности они в пролете оказались. Все пять бутылок допивать будем.
Около колышек палатку поставили утеплённую и в десять вечера стали баб мне приводить. Каждый день. Когда это по обязанности делается, то никакого кайфа.
Обратная заброска
В пятницу у меня была огонь-девка. В жизни такой не видал. И что ты думаешь? Прямо с девки меня сорвал этот куратор и за собой потянул. Ночь была, а в ночи щелка светится. Мы туда и нырнули. Да как-то так получилось, что я упал, а парень через меня кувыркнулся.
Встал я на ноги и не вижу никакой двери, в которую мы вошли. И парня с собой рядом не вижу. Коридор знакомый. Пошел в слесарку, а там бригадир наш на меня напустился:
– Ты где, мать-перемать, шляешься? Да за четыре часа можно двадцать номеров обслужить. И что это за одежда у тебя? А где твой бейдж? А где чемодан с инструментами?
Я ему пытаюсь чего-то рассказать про дверь в стене, а он меня наркоманом обзывает, главного инженера вызвал, врача, я им говорю, а они мне не верят, а потом приехали ребята в белых халатах и привезли меня сюда.
Сам же понимаешь, чем больше доказываешь свою правоту, тем больше козырей у врачей, чтобы доказать, что ты сумасшедший.
– Да, – говорю им, – было временное помутнение, но все уже в прошлом.
– А где этот парень? – спросил я.
– А не знаю, – просто сказал Никифоров, – может, и он мне просто привиделся.
Мы замолчали. Я молчал, стараясь не провоцировать всплеск галлюцинаций больного. И Никифоров молчал, с любопытством глядя на меня и ожидая нового вопроса. Что-то внутреннее подсказывало мне, что собеседник мой совсем не шизофреник. Это человек, спрятавшийся в психушке и дожидающийся своего часа, когда ему нужно будет выйти и принять участие в чем-то серьезном и важном. А вот в чем? Это вопрос.
Я гнал от себя эти мысли, понимая, что если я приму на веру все рассказанное мне, то и я стану потенциальным пациентом этой клиники. И мне нужен помощник в лице Никифорова, который, как мне понимается, не прочь стать двойным агентом.
Двойным агентом? Для того, чтобы им стать, нужно быть одинарным агентом. А что, мысль хотя и невероятная, но не лишена здравого смысла. Если он действительно был там, в брежневские времена, то он вряд ли не был привлечен к сотрудничеству органами КГБ. Поэтому, в отношениях с Никифоровым нужно исходить и из того, что Никифоров рассказывает кэгэбэшную легенду, прикрывая того человека, который пришёл вместе с ним.
Второе и не менее важное. А где этот человек? Как он не проявил себя в нашем обществе? Выходит, что он готовился к натурализации в нашем обществе, а у нас нет никаких данных о том, что пришёл человек не от мира сего, потому что таких людей половина страны, которая ностальгирует по прошлому и сама действительность является благодатной почвой для развития патриотических настроений нашего населения. А патриотизм губителен для нашей элиты.
Интересно получается. Как только начинаешь говорить об интересах России, так сразу становишься противником правящей элиты. Она тоже вроде бы за Россию, но государственные деньги вкладывает в Запад, в западную экономику и в западные ценности, оставляя страну нашу в полунищенском состоянии. Страна беззащитна перед всем западным миром и нет ни одной страны, которую можно было бы назвать нашим союзником. Промышленность кривобока, может делать устаревшие танки и самолеты, а все высокие технологии на западе. Сами себя прокормить не можем. Захочет Запад, и задавит нас, как кутят, а большинство населения ему в этом поможет.
Единственный выход – суверенизация регионов, обеспечение полной самостоятельности во всех вопросах. Я полностью уверен, что в большинстве регионов к власти придут патриотические элиты, заинтересованные в единстве России. Эти регионы объединятся между собой, выкинув из своего состава Москву и Питер, как коллаборационистские регионы.
Объединившиеся регионы потребуют свою долю ценностей, выведенные в иностранные банки, чтобы пустить их на развитие экономики. Это позволит в кратчайшие сроки создать сильное и суверенное государство с патриотическим населением, с мнением которого будут считаться во всем мире.
Потом и Москва, и Петербург присоединятся к обновленному союзу как города союзного значения и только потому, что политический и финансовый центр будет размещен по центру союза.
К обновленному союзу примкнут и бывшие республики СССР, которые сегодня не являются значительными игроками на международной арене.
Кто-то думает, что это фантастика, но мне кажется, так же может думать и человек в конце двадцатого века, узнав, что делается на его Родине в будущем.
Стратегию страны у нас определяет не народ, а те, кто дорвался до власти и зубами вцепился в нее. У них главная задача не интересы страны, а удержание у власти. Когда человек думает об интересах родины, вопрос о власти отходит на последнее место. Не все ли равно, кто придет к власти демократическим путем в определенные конституцией страны сроки, так как он приходит для обеспечения наших национальных интересов.
Вот, чёрт, как о чем ни задумаешься, все время приходишь к выводу, что нарушение Конституции всегда губительно для государства. Не случайно началась новая эмиграция российских граждан, разуверившихся в том, что в России может наладиться путная жизнь. Предстоящие выборы будут таким же фарсом, какой начался с выборов 1996 года. Политических игроков выбили, лидеров замолчали и остались в гордом одиночестве те люди, которым как бы нет альтернативы.
Помню, когда я учился в военном училище, то был у меня один приятель. Мы с ним начинали разговор о лучшем одеколоне после бритья, а заканчивали бандеровцами. Так и тут. О чем ни начни говорить, так сразу речь переходит о судьбе России. А что о ней можно сказать? За державу обидно, а вот есть окно в другой мир, есть ключ от этого окна и где-то этот ключ находится. Главное – у кого?
Задача, поставленная мне банкиром, начала проясняться, но мне кажется, что дело все больше начало запутываться. Кто-то отчаянно врет, и кто-то водит нас за нос, ухмыляясь тому, что мы ничего не знаем и не понимаем.
Рассуждения на месте преступления
Мне не давал покоя рассказ сантехника Никифорова. Он акцентировал мое внимание на том, что дверь открывается только после возлияния хорошим спиртным и обладания страстной девой. Но вот в каком сочетании или в пропорции составных частей «баба-вино» открывается дверь? Возможно, что это просто провокация или попытка скомпрометировать меня беспорядочными половыми связями и неумеренным потреблением спиртных напитков.
Судя по всему, год назад Никифоров находился в СССР периода до 1967 года примерно с месяц, а возвратился в тот же день через четыре часа. От чего это зависит?
Вопросы, вопросы, вопросы.
За период функционирования гостиницы в ней исчезло бесследно пятнадцать человек. В основном представители группировок, взявших ее под контроль, а ныне ставших акционерами отеля. Милицейского расследования по фактам их исчезновения не проводилось, потому что никто о происшествиях не заявлял.
За этот же период убито десять человек, из них четыре постояльца без криминального прошлого. Сначала люди исчезали, а потом вдруг появлялись в коридорах.
Я взялся за изучение справок на людей, убитых в гостинице.
Два человека были найдены в один день. У одного разрыв почек вином. Второй убит обоюдоострым широким колюще-режущим оружием, но удар нанесен странно – сверху под ключицу и прямо в сердце.
Оружие размером примерно семьдесят пять сантиметров длиной и шириной пять-шесть сантиметров. Ни дать, ни взять – римский Gladius (собственно говоря, термин гладиатор произошел от названия этого меча). Либо это сделал какой-то маньяк, либо – римский легионер. Но где этот маньяк прятал трупы, так как с момента убийства до находки трупа прошло примерно двое суток?
Третий – был подвешен на дыбе и подвергнут пыткам огнем. Четвертый – с расплющенными конечностями. Пятый был посажен на кол. Шестой – заеден клопами до смерти. Седьмой – с раздробленным черепом. Восьмой – смерть от болевого шока при нанесении множественных внутренних ранений мочеиспускательному каналу. Девятый – оскоплен. Десятый – смерть от болевого шока при непосредственном воздействии на нервы.
Какой-то ужас, а не краткая справка местной службы безопасности, причем документа особой секретности, который у меня забрали сразу после краткого ознакомления.
Где людей могли так пытать в гостинице? Почему нигде не найдено никаких следов преступления? Как будто духи забирают их на расправу и возвращают снова, отомстив за преступления или прегрешения? А что, мысль эта имеет право на существование. Но ведь и духи появляются не просто так, от нечего делать, должна быть какая-то причина или повод.
Трупы обнаружили в дни знаменательных дат. Одного в день судьбы первого-второго января. Того, которого заели насмерть клопы – в день образования органов ВЧК-КГБ двадцатого декабря. Других – в Перунов день в начале третьей декады июля и в вальпургиеву ночь в конце апреля.
Интересно. Вроде бы ничего не было, а как начинаешь смотреть со всех сторон, так сразу выскакивают чьи-то уши. Похоже, что именно в эти даты и открываются двери в тот мир. Может, еще какие-то даты есть, но с этим нужно разбираться. Не буду же я весь год жить в гостинице. У меня, слава Богу, и дом свой есть, и жена в нем, и кот на диване спит.
У главного инженера я взял строительные документы и переснял схему местности, на которой выстроен отель. Нужно будет проверить, что это за место и может ли оно оказывать влияние на возникающие здесь аномалии.
Скажу прямо, что я как-то равнодушно пролистнул бумажку, написанную от руки на листке из тетрадки в клеточку, где главный распорядитель приказывает главному прорабу начать работы, с подписью и датой. Зачем эта бумажка, когда в строительной фирме есть отдельные приказы о начале работ?
В областной научной библиотеке я взял материалы по нашему городу и установил, что участок, на котором построен отель «Lissabon» является бывшим кладбищем, на котором хоронили умерших каторжников, казненных варнаков, всяких ведьм и безвестных лиц. Последним похоронили, по его просьбе, бывшего начальника областного управления НКВД, снятого с должности после двадцатого съезда коммунистической партии и речи первого секретаря Хрущева о культе личности Сталина. И памятника над могилой чекиста не ставили.
Потом кладбище снесли, хотели там построить танцплощадку, но началась борьба со стилягами и танцплощадку отменили. Хотели там базар построить, да колхозники за версту обходили это место, так и был здесь пустырь, в народе называемый просто – погост, пока землю не выкупили инвесторы и не построили там отель.
Так что, отель стоит на косточках окаянных и не удивительно, что здесь такая чертовщина происходит. И окна открываются не сами по себе, а по типу магнитного ключа только при приближении к ним избранных кем-то людей. Сочетание магнитиков сошлось, и замок открылся. Главный фигурант по этому делу – слесарь Никифоров.
Появилась у него одна странность после возвращения оттуда. Стал читать газеты и передачи на политические темы смотреть. Это у него тоже записано как ненормальность поведения.
Вы представьте себе, как слесарь-сантехник рассуждает о расстановке политических сил перед предстоящими выборами и дает сравнительную характеристику двухчленного и тридцатичленного политбюро правящей партии. Нормально это? Вы сами же скажете, что не вполне нормально. И врачи так же сказали. Хотя, что здесь ненормального?
Кстати, на наших политиков и политологов тоже бы не мешало взглянуть с медицинской точки зрения, а то что-то в последнее время я ни разу не слышал о том, чтобы кандидаты на вышестоящие должности перед выборами представляли на всеобщее обозрение справки об их психическом состоянии.
И гость из того мира, заскочивший к нам вместе с сантехником. Где доказательства? Даже описания личности нет, его особых примет и поведения. И главное – откуда сантехник может знать, как нужно вести себя в психиатрической клинике, чтобы врачи посчитали тебя выздоровевшим? Этому по книгам научиться нельзя. Этому учат специалисты и, причем, специалисты прикладного плана.
Что значит прикладного плана? Это значит, как использовать на практике науку, которая вроде бы не приносит никакой пользы. Например, математика. Человек умеет складывать, вычитать, умножать, делить небольшие числа и все. Допустим, килограмм молочного шоколада стоит сто рублей. Сто грамм стоит десять рублей. А у человека всего сорок рублей. И он на эти деньги может купить бутылку пива и сто грамм шоколада или четыреста грамм шоколада без пива.
Это элементарная математика, но прикладная в повседневной жизни. А, допустим, человек занимается бизнесом и во время деловой встречи сделал прикидку прибыли от предлагаемого контракта. Прямо в уме. Перемножил миллионы, отнял накладные расходы, зарплаты, налоги и прикинул, выгодно ему это или нет. Вот это и есть прикладное использование математики.
Или знание физики. Её можно прекрасно использовать в бильярдной и обыгрывать на деньги тех, кто в школе считал физику бесполезной наукой. Физику можно использовать не только в бильярде, но и в борьбе. Используйте инерцию более сильного противника и его силы уменьшатся как раз на величину использованной вами инерции.
Я Никифорова из психлечебницы не вытащу, и никто не вытащит.
Один раз поставленный психиатрами диагноз остается на всю жизнь. Его могут усилить, но не отменить. Поэтому те, кто хочет по психическим заболеваниям откосить от армии, будут косить всю оставшуюся жизнь, потому что психического больного на серьезную работу не примут и дела с ним иметь не будут.
Подождем его выписки и тогда продолжим работу с ним.
Западня для агента
Мне все время не давал покоя сотрудник КГБ, проникнувший в наше время вместе с сантехником Никифоровым. Куда он мог деться? Просто так, попасть в будущее и смешаться с толпой людей не получится. Представьте себе неандертальца, который появился на многолюдной площади в Москве и делал вид, что он простой мужик, вышедший в центр попить пивка или хиппи, стремящийся уйти в наше прошлое. Да такого чувака в два счета бы раскусили и сдали снова в психушку. У нас в этих учреждениях можно найти самых гениальных людей, отъявленных негодяев, путешественников во времени, объектов контактов с космическими пришельцами, лунатиков и просто нормальных людей, которые не согласны с тем курсом, по которому вожди ведут народ как стадо баранов в неизвестное никуда.
– Простите, доктор, – спросил я главврача на следующий день, – а у вас в клинике сотрудников КГБ нет?
При данном вопросе доктор пригнулся, вжал голову в плечи и воровато огляделся по сторонам, указав пальцами себе на рот и на уши, мол, органы прослушивают каждого, а уж дурдомы – это вообще рассадник международного шпионажа.
Видя, что я сижу совершенно спокойно, начал успокаиваться и доктор. Да, запугали его органы. Чуть что, шаг влево, шаг вправо и из персонала можно превратиться в контингент. Сами понимаете, работа с чиканутыми приводит к тому, что больной либо выздоравливает, либо доктор заболевает той же болезнью. Одновременного выздоровления наукой еще не зафиксировано. Кстати, сумасшедшие доктора, как правило, имеют очень хорошие лечебные результаты.
– Так-так, – доктор побарабанил пальцами по столу, что-то напряженно обдумывая, – чекистов у нас нет, но вот есть у нас один Шекспир, который намекает на принадлежность к спецорганам бывшего Советского Союза. Этакое, знаете ли, раздвоение личности, то он сам Шекспир, то учитель Шекспира, то он учился в какой-то спецшколе и имеет важное задание от самых высших чинов того времени. Если хотите разнообразить свое времяпровождение, то пожалуйста, он уже отошел от аминазинов и готов для беседы.
Шекспиром был достаточно молодой человек лет тридцати, спортивного телосложения, с хорошими манерами, называл себя капитаном Трилистовым Николаем Петровичем. Посмотрев на меня, он сразу сделал вывод, что я бывший офицер, а узнав, что это действительно так, сразу быстро заговорил:
– Помогите мне выбраться отсюда, я обладаю уникальными данными высшей разметки, которые нужно передать руководству Политбюро и лично генеральному секретарю Брежневу Леониду Ильичу.
– Помилуйте, батенька, – запротестовал я, – никаких генеральных секретарей и в помине нет, от СССР остались рожки да ножки в виде обновленной России, ставшей преемником этого СССР. Поэтому, снова можно сказать, что СССР существует, но в урезанном составе без союзных республик.
– Да хрен с ним, что нет генсеков, – вдруг заговорил Трилистов-Шекспир, – руководство страны все равно осталось, а я обладаю тайной, которую могу рассказать только лично высшему руководству.
– А вы это четко представляете, – спросил я, – что вас как пациента психиатрической клиники доставят к президенту и вы будете толкать ему свои теории, а он внимательно слушать и кивать головой, попутно отдавая распоряжения по реализации ваших предложений? В стране по крайней мере шестьдесят процентов сдвинутого по фазе населения, зайдите в интернет, полюбуйтесь и вы в этом числе хотите попасть к нему на прием? Не получится ни при каких условиях. Давайте договоримся. Вы рассказываете мне свою историю, а я буду решать, что и в каком объеме доводить до заинтересованных лиц. Договорились?
– А какой у меня есть выбор? – спросил Трилистов. – Никакого. Тогда слушайте.
Рассказ агента, часть 1
– Родился и крестился я в России, – начал Шекспир-Трилистов. – Учился в школе, был октябренком, пионером, комсомольцем. Потом поступил в педагогический ВУЗ на факультет иностранных языков. Учил французский и английский и неплохо получалось. По окончании института меня пригласили в серое здание и предложили работать у них. Сразу послали на оперативные курсы на полгода, а потом мы все вместе следили за иностранцами и вербовали из них агентуру для себя.
– Так вот всех подчистую и вербовали? – усмехнулся я.
– Конечно не всех, – сказал Шекспир, – только тех, кто нужен был для освещения интересующего направления за границей. Технари вербовали технарей, а гуманитарии вербовали тех, кто имеет отношение к политике. Завербовать мне лично никого не удалось, но опыта оперативной работы я нахватался. Руководство направило меня в сто первую школу на годичный факультет и для продолжения дальнейшей работы в нашем центральном разведывательном управлении.
– Что, у нас в СССР было ЦРУ? – немало удивился я.
– ЦРУ не было, – отмахнулся Трилистов, – это я так для образности сказал. Было тогда Первое главное управление, ну мы его меж собой называли ЦРУ. Так вот, окончил я этот факультет и вышел в это ПГУ. Язык мне подковали основательно и тот, и этот. На любые темы без запинки говорить мог и по-французски, и по-английски. И тут меня вызывают на самый верх, к самому председателю КГБ товарищу Семичастному, – я внутренне напрягся, – и говорят, что есть для тебя одно важнейшее задание по проникновению в зарубежную страну на длительное оседание как нелегал. Но если не попадешь за границу, то будешь изучать обстановку там, где окажешься и тем же путем вернешься назад.
– Сколько времени на подготовку? – спрашиваю я.
– Обойдешься без подготовки, – говорят мне, – дадим проводника, а ты ему обеспечишь открытие двери в эту страну. Денег не жалей, но, чтобы задание выполнил. И дали мне мужичка, кажется, что я его здесь тоже видел, который прибыл из нашего будущего и врет так складно, что не захочешь, а поверишь. Поил я его самыми дорогими напитками, какие тогда были. В «Березке» покупали ему виски «White Horse» («Белая лошадь»). Тридцать процентов солодового и семьдесят процентов пшеничного виски. Пил благородный напиток стаканами и трахал самых красивых девок в палатке около того места, из которого он как бы прибыл.
И вот на пятый день случилось все то, во что поверить было очень трудно и даже я сейчас сомневаюсь, действительно ли все было так, как оно действительно было.
Рассказ агента, часть 2
Часов в семнадцать по среднеевропейскому времени я сидел у палатки и покуривал, с отвращением слушая сопенье и крики девушки в палатке, внимательно глядя в сторону темного леса на участке, отмеченном колышками. И вдруг в темном лесу что-то засветилось, как будто открыли дверь в темной стене и хлынул проток света.
Я сдернул сантехника с женщины и потащил его в этот световой поток.
После прохода через стену света я очутился в каком-то полутемном коридоре, богато отделанном коврами и причудливыми светильниками. Слесарь упал на ковровую дорожку, я сослепу запнулся об него и начал падать на стену, сквозь которую я провалился так, как будто не было никакой стены.
Я вывалился на грязную улицу, по которой ходили убого одетые люди, ездили удивительные повозки и люди говорили на каком-то странном франко-английском наречии, которое можно было понимать, но, если только внимательно сосредоточишься и будешь обладать богатым воображением, чтобы по наитию догадаться о значениях звучащих слов.
Кто-то оттолкнул меня, освобождая дорогу для повозки, и я упал на обочину дороги между каменными домами, испачкав весь костюм, рубашку и полуботинки.
Понюхав свою руку, испачканную в грязи, я понял, что это нечистоты и содержимое моего желудка вывернуло прямо туда, где я сидел.
На меня никто не обращал внимания, мало ли чудиков ходит по дорогам. Я испачкал свой носовой платок, вытирая костюм и ботинки, и мне еще пришлось снять галстук, чтобы как-то привести в порядок свою одежду, но я только размазал грязь и стал похожим на тех людей, которые меня окружали, только качество моего материала было во сто раз лучше, чем даже у зажиточных граждан.
Историю я знал неплохо и мог бы предсказывать будущее за деньги, но была большая опасность быть объявленным колдуном и гореть на костре под восторженные крики обывателей, для которых не выступает Мадонна или не проповедует какой-нибудь радикальный депутат из демократов.
Одним словом, я попал в Лондон одна тысяча пятьсот восемьдесят шестого года. В Англии успешно правила королева Елизавета и шла неспешная борьбы с католицизмом, начатая ее отцом Генрихом восьмым по счету.
Что-то нужно было делать, чтобы устроиться и чем-то питаться, потому что мне нужно было ждать в этом районе открытия светового окна для возвращения домой.
Я раньше был неверующим, но я сейчас я верю и верю истово, потому рука божья направила меня к моему спасению.
Я постучал в первую попавшую дверь и мне открыл молодой человек, назвавшийся как William Shakespeare. Да-да, молодой Вильям Шекспир, который хотел стать писателем и актером, работая у лондонских театральных деятелей.
Я попросил дать мне ночлег, обещая отработать как учитель детей такого почтенного человека.
– Мои дети слишком малы для обучения, – рассмеялся молодой человек, – но кров я вам предоставлю, пока вы на найдете подходящего для себя занятия.
Разве не Бог послал на землю Вильяма Шекспира, который помог мне устроиться предсказателем судеб в высшем обществе Англии и стать советником у начальника тайной полиции королевы лорда Олсингема.
Да, есть и моя заслуга в укреплении английской разведки и контрразведки, и кроме того, я ненавязчиво предполагал, что произойдет в ближайшее время и, как правило, не ошибался, что позволило мне стать авторитетным работником тайного сыска.
Молодой Шекспир из СССР
Каждый день я выходил на прогулку в место своего появления в Лондоне и периодически обедал у Шекспира, никогда не приходя без подарков его детям и жене Энн Хатауэй, которая не была лучезарной красавицей, но была вполне приятна на вид и слыла хорошей хозяйкой.
Однажды я пересказал Шекспиру содержание его же пьесы «Гамлет», которую он еще не написал. Просто дал сам факт того, что короля убил брат и завладел его короной и женой, но принц не стал верить своему дяде. А кроме того к принцу явился дух его отца и рассказал о страшном преступлении.
В другой раз я рассказал о ревнивом мавре, находившемся на венецианской службе. Обуреваемый ревностью, мавр задушил свою молодую жену и покончил самоубийством сам, а дело не стоило выеденного яйца, потому что сын дьявола подставил его и был рад, когда чистая любовь закончилась смертью двух любящих человек.
– Откуда вы берете эти истории? – постоянно восклицал Шекспир.
Разве я мог сказать ему, что это есть его всемирно известные истории? Если бы не я, то кто-то другой рассказал ему сюжеты Ромео и Джульетты, короля Лира, а уж королева Марго была современницей будущего писателя и ему было легко писать о происходивших при нем событиях.
Работа у Олсингема не была сильно обременительной, да и работали тогда не так, как работали чекисты в наше время с ненормированным рабочим днем, то есть работали без нормы. Начальник сидит на месте, и все тоже сидят, делают вид, что работа кипит. Зато, когда начальник уходит, все с чувством исполненного долга идут домой, чтобы поздно поужинав, вскочить утром рано и стремглав нестись на работу, чтобы к приходу начальника быть на месте.
Работа с ненормированным рабочим днем так и называлась работниками беззаконием, возведенным в закон.
В те времена работали с достоинством и не торопились никуда. Расстояния были дальние, прохождение бумаг было длительным и то, что у нас именовалось бы махровым застоем, там именовалось активной жизнью.
Однажды я читал рассказ об одном человеке, который двигался быстрее всех. Он шел и видел, как мимо него как в замедленном кино летят неспешные пули, мотоциклисты едут со скоростью черепахи… так и я том мире был в положении такого же человека, обгоняющего время и расстояния.
Наконец, я дождался того момента, когда окно открылось и шмыгнул в него, не двигаясь какое-то время. Осторожно потрогав стены, я убедился в их прочности и стал потихоньку уходить из коридора, в котором у уже был. Сбросив одежду и оставшись в белой рубахе и суконных штанах и кожаных ботинках, я вышел на улицу и быстро нашел здание управление бывшего КГБ, которое сейчас называется ФСБ.
Моя попытка войти в здание закончилась задержанием меня милицией и доставкой сюда, где мне поставили диагноз белая горячка и маниакальный психоз. Вот и все. У меня надежда только на вас. Я уже никому и ничего не говорю, возможно, что меня скоро выпишут, а что я буду делать здесь, когда моя семья уже лет тридцать не видела меня и не знает ничего обо мне. А мои коллеги даже не удосужились проверить правдивость моих слов.
Я ничего не сказал по поводу рассказа несчастного узника, но похоже, что он, как и слесарь Никифоров, не врет. Два человека не могут выдумать одно и то же. И не могут два шизофреника скооперироваться и выработать общую линию поведения.
По своим каналам я сделал запрос в отношении капитана Трилистова Николая Петровича. Сообщили, что капитан пропал без вести при выполнении особо важного задания. Семье назначена пенсия. Дети выросли, а жена давно замужем за бывшим коллегой капитана. Вот я и думаю, принимать ли меры к освобождению капитана из психического узилища или оставить все как есть, чтобы не рушить судьбы людей? Пусть живет на полном государственном обеспечении. Возможно, что не один думаю я так. Новый муж жены Трилистова уже генерал и занимает высокую должность. Нужно ли ему, чтобы из небытия появился его бывший друг и все перечеркнул одним взмахом руки?
Пытки людей
Сроков исполнения заказа мне никто не ставил. Попросили разобраться. Вот я и разбираюсь. Прошла всего неделя и я только в самом начале пути в никуда, как тот муравей, который бежал по палочке, а палочку взяла обезьяна и стала поворачивать ее, чтобы муравей все время видел горизонт впереди и бежал без остановки.
Кто же эта обезьяна, что поворачивает палочку тайны? Или это не обезьяна, а организованная преступная группа, расправляющаяся с особой жестокостью со своими конкурентами?
Я не сильно большой любитель чтения книг. Мне больше нравится писать и делать какие-то умозаключения, но, к сожалению, и мои знания не безграничны, приходится обращаться к первоисточникам.
Читать бесплатно другие книги:
