Тульский – Токарев. Часть 1 Константинов Андрей

— Кандидат на вербовку, согласно утвержденному вами графику, сообщает, что недавно познакомился с молодым боксером, который в доверительной беседе рассказал ему о том, как группа молодых спортсменов совершила разбойное нападение на территории Петроградского РУВД…

В ответ на умышленно-канцелярские обороты начал заводиться уже и Токарев, перебивший Артура:

— А раз Петроградского — то согласно секретной ведомственной инструкции МВД СССР два нуля — съесть не читая, то вам необходимо копию рапорта кандидата на вербовку послать через секретную канцелярию на имя начальника ОУР Петроградского РУВД за вашей и моей подписью. Я ответил на ваш вопрос?

— Так точно, товарищ майор!

— Свободны, товарищ младший лейтенант! Тульский резко встал и направился было к выходу, но услышал в спину:

— Отставить! Неправильный подход к снаряду!

Артур замер, потом расслабился и снова повернулся к начальнику.

Токарев хмуро потер шею и сказал спокойно:

— Сидай… Так, Артур, бывает… Коса, там, на камень… И вообще, — жизнь прожить — не поле перейти, а копейка, рубль бережет, и все такое. В колодец, однако, не плюй, а то вылетит — не поймаешь. Но, кстати, как старший по возрасту, званию и должности, я имею больше прав на плохое настроение. Ферштейн?

— Согласен, — улыбнулся Тульский.

— Ну и ладно, — Василий Павлович оторвал зад от кресла и сделал пародию на книксен. — Будем считать, что проехали. Я полагаю, ты хотел спросить меня вот о чем: знаю ли я, как устроена подпольная продажа дефицита в отдельно взятых местах?

— Да…

— А кто ж этого не знает! Окромя молодежи… Ладно, извини… Взять, к примеру, «химию» с обручальными кольцами.

— Ага, я про нее и спрашивал, — оживился Артур.

— Гляди: возле каждого ювелирного! Но на Васильевском мы с этой услугой пролетаем — продают из-под полы приезжим золотые трали-вали… тем, кто деньги вложить в золото хочет, заодно и скупают. Но зато у нас на набережной Макарова — «Внешпосылторг». Здесь мы всем нос утираем количеством кидков.

Тульский несогласно сморщил лоб:

— «Внешпосылторг» — это понятно, но жулики-то тут при чем?

Токарев даже глазами захлопал:

— А мошенники с Макарова — они что, тимуровцы?

Артур не заметил, что в его ответе прозвучала снисходительная нотка, характерная для популярных объяснений экспертов — разным там профанам и полупрофессионалам-любителям:

— Понимаете… Настоящие жулики, они, как бы вам это объяснить…

Василий Павлович уставился на опера не мигая:

— О-па, о-па… Ну, объясни, просвети.

— Жулик — это вор, прежде всего.

Токарев подтверждающе кивнул, как профессор, вынужденный констатировать правильный ответ унылого студента:

— Если вор, то ни при чем. Но долю малую ущипнуть умудряются. — Левша, Варшава…

— Откуда вы знаете?

— Да ты последний, кто не знает!

Артур потер нос и с заминкой спросил:

— А что же тогда?..

— Ты хочешь спросить, почему же их не берут?

— Ну, да…

— А потому что нам — на хрен не нужно, а БХСС обкладывает там… больше бумагами, чем делами… ай… Короче, им это так же нужно, как и нам… Погоди, а что ты там про боксера-то говорил?

Тульский с органичной безразличностью повел плечами:

— Да одному боксеру руку сломали в драке около «Аметиста». Дай, думаю, выясню — я про это случайно узнал.

— Что за боксер?

— Не знаю еще.

— А оно тебе надо? — усмехнулся начальник ОУР. — Сколько входящих у тебя?

— За десять точно.

— АКП?

— Неисполненных — штуки четыре.

Василий Павлович повел рукой:

— Ну, вот и исполняй. Твое дело — отбиваться от превосходящих бумаг заявителей, а ты про мафию думать начинаешь. Детективы, наверное, любишь. Ты пойми — за мафию со штаб-квартирой в США нам с тобой шею не намылят, а вот за вырванные авоськи — только успевай подмываться… Кстати, об авоськах: я слышал, ты со шпаной умудряешься быстро общий язык находить? А раз так, то поскольку опер по детям Хабаров от нас сбегает, то потихоньку, то есть сегодня же к вечеру — прими от него все бумаги. Это тебе мое командирское указание. Хочешь письменно? Чтобы мафия меньше беспокоила…

Артур аж задохнулся — вот и сходил, вот и посоветовался на свою дурную голову:

— Василий Павлович, а на мою землю кто? Только въехал…

Токарев лучезарно улыбнулся трогательной наивности:

А кто тебе сказал, что ты освобождаешься от территории? Будешь совмещать, это полезно, способствует, так сказать, всестороннему и гармоничному развитию личности офицера. Плюс! Завтра же объявлю, что вся ваша шарага из 16-го по выходным придается господину Лаптеву! Слыхал про такого? Во-от, поработаете с ним ножками в общественном транспорте, отдохнете от бумаг, повысите личное оперативное мастерство, опять же — свежий балтийский ветерок…

— Да, но…

Слабую попытку Артура хоть как-то возразить прервал телефонный звонок. Токарев схватил трубку, что-то буркнув, потом нехорошо молчал секунд тридцать, а потом — его прорвало:

— Я тебя больше «послушать» не желаю! Ты мне что дал на подпись?! А?!! Я ведь не могу читать все, что подписываю, и ты, зная это, — воспользовался… А как это понимать иначе?! Ей же двенадцать лет!!! А ты дело завел на нее как на содержательницу притона — контрольно-наблюдательное! Это за тобой надо постоянно наблюдать… Почему? Потому что ты уже сам себя не контролируешь! Как этот понос теперь списывать?! Ты — вредитель!!! Я начинаю понимать, как таких вредителей в тридцатые к стенке ставили!!!

Василий Павлович от души грохнул трубкой и спокойно вернулся к теме прерванного звонком разговора:

— Да, так вот: у нас вал заяв об утратах на транспорте. Надо карманников маленько шугануть. Кстати, похоже, что тот же Варшава ими и руководит.

— Откуда вы знаете?! — когда Тульский слышал про Варшаву, он забывал и про тактичность и субординацию и про все остальное. Токарев был просто очень «запарен» своими проблемами, а то бы он, вне всякого сомнения, обратил бы внимание на слишком нервную реакцию молодого опера:

— Вот ты даешь… откуда? От верблюда! Я работаю-то кем? И сколько лет уже? Ладно, ступай. Энергетика у тебя — все соки с меня выпил, прям вампир.

На выходе из кабинета Тульский замялся, но все же не удержался и спросил:

— Василий Павлович, а как же это умудрились на двенадцатилетнюю опердело завести? Ведь не субъект?

Токарев вымученно усмехнулся:

— Это еще цветочки…

— И что же теперь делать?

— Что-что… Да ничего! Подделаем требование, чтобы ей было двадцать два года… Еще одно несуществующее лицо… Слушай, иди, а?

Со смешанным чувством удивления и уважения Артур тут же добежал до Варшавы и, скрывая возбуждение, рассказал, как и в какой связи Токарев поминал вора. Варшава выслушал внимательно, но отреагировал на удивление вяло:

— Благодарю покорно, но шухером и не пахнет. Во-первых, мое участие в «ржавых»[9] делах сильно преувеличено, тему я знаю, но и только… Почти во-вторых — кто шурует в троллейбусах на Большом, я тоже знаю. Не моя то колода. Но Токарев — дядька серьезный, просто так именами не бросается. Надо полагать, виды у него на меня… Сколько лет уж этим видам — мы, как эти куплетисты неразлучные — как их… Понравился он тебе, вижу?

Не ожидавший подобного вопроса Артур растерялся, передернул неопределенно плечами. Вор усмехнулся по-доброму:

— Вижу, понравился… А что засмущался-то так? Я ж тебя в мусарню толкал не Штирлицем, а чтоб ты ремесло узнал — ну, и если мне какая польза малая, не в ущерб твоей службе — тоже хорошо, конечно… А у кого учиться, как не у Токарева? Он волкодавище битый и ученый, да и человек к тому же. А это по нынешним временам редкость — человеки-то… Так что не гужуйся, сыскарек. Да, а как насчет спортсменов?

— Тишина.

Улыбка Варшавы неуловимо быстро трансформировалась в оскал:

— Ишь ты… Молодые, да с подвывертом… Ничего… Если им понравилось — нарисуются. Подождем.

…Буквально на следующий день Тульский украдкой забежал в мороженицу. Украдкой — потому что посещение такого… гм… заведения казалось ему несолидным. Когда Артур еще мотался со шпаной, тогда почти все отобранные в «походах» гривенники тратились на вермут и портвейн — дацаны темы с мороженым не поняли бы в упор. А сейчас — и вовсе неудобняк, когда цельный, понимаете ли, опер, а сидит над креманкой, как пупс. Вот так бывает — влюблен человек во что-то всю жизнь, а все украдкой.

Взяв себе три разноцветных шарика с сиропом и тертым шоколадом, Тульский уселся в угол, смакуя момент начала кайфа — но уронил ложечку.

Поднимать ее с пола и обдувать он не стал, а направился за новой. У стойки стоял спортивного вида темноволосый парень и допивал стакан березового сока (очень вкусного, если кто помнит, — за 11 копеек).

— Разрешите… — потянулся через него к ложечкам Артур и машинально положил парню руку на плечо. «Спортсмен» охнул и чуть просел под рукой опера — видно было, что ему больно.

— Прости, браток, — удивленно извинился Тульский и направился было к своему столику, но вдруг остолбенел от предположения. А вдруг… Гадать Артур не стал, мгновенно развернулся к уходящему уже парню и спросил с улыбкой:

— Дружище, а это не я тебя у «Аметиста» задел?

Парень вздрогнул, остановился, чуть подобрался и даже обозначил привычное боксерское движение рукой к подбородку. Он внимательно и быстро ощупал глазами Тульского и, естественно, не узнал.

— Не понял?

— А по мне — так все ты понял! — торжествующе усмехнулся Артур и чуть прихватил «спортсмена» за здоровую руку: — А ну-ка, отойдем, поворкуем!

Парень легко вырвал руку из захвата и сузил недобро глаза:

— Не нукай, не запряг! И руки — убери!

Атмосфера между ними стремительно густела. Тульский инстинктивно вспомнил «старую школу»: «Как дать ему сейчас разок лбом в переносицу — и весь Мухаммед Али закончится тут же…», — но тяжесть милицейского удостоверения все же перевесила дворовые привычки. Не без понтов махнув красной ксивой, Артур несколько вальяжно представился:

— Уголовный, милый ты мой, розыск! Так что — кулачонки опусти и дай мне доесть мороженое. Я ваших прибылей с золотых рудников не имею — мне накладно рублем швыряться…

Демонстративно повернувшись к боксеру спиной, Тульский сел за свой столик. Съев пару ложечек подтаявшего уже мороженого, он позвал столбом стоящего парня:

— Ты давай, присаживайся… Хотел бы я тебя задержать — давно бы уже в клетке сидел…

Спортсмен присел напротив, видно было, что его обуревают весьма противоречивые мысли и чувства, однако при всем при том Артур с удивлением отметил, что парень не боится… Растерялся — да, но не запаниковал.

— Ну, так что с рукой? — расправляясь со сладкой массой и почти не чувствуя от возбуждения вкуса, спросил Тульский с деланным равнодушием — мол, я и так все знаю, но разговор-то надо как-то интеллигентно начать.

— Так ты розыск или доктор?

— Айболит, — ответил Артур, облизывая ложечку. — Я бы даже сказал: Ай! Болит! Сотрудник милиции не должен быть безразличен к травмам трудящихся. Ведь ты трудящийся?

Парень тяжело молчал, катая желваки по обтянутым скулам.

— Я говорю — может, тебя ударил кто? А то я слышал, что недавно спортсменов на Петроградской избили…

— Значит, такие спортсмены…

— Ага, — ласково улыбнулся Тульский. — Значит, не ты?

— Нет.

— А что «нет»?

— А что «не ты»?

Артур начал понемногу раздражаться:

— Документики имеешь при себе?

— Вы-то кто такой?

— Я есть оперуполномоченный Василеостровского ОУР. Знаешь, что такое ОУР?

— Догадываюсь…

Показалось Артуру или нет, но на губах парня вдруг мелькнула улыбка? Что за черт, почему он так реагирует? Тульский насупился:

— Судим?

Глаза у боксера блеснули, Артур удовлетворенно кивнул:

— Суди-им… И за что?

Боксер снова слегка обозначил улыбку уголками губ.

— Так, — прихлопнул ладонью по столу Тульский. — Не получается у нас с тобой разговор, да?

— Да.

— Чувствую, тебе нужна другая атмосфера. Пройдем в кабинет?

Артур блефовал и сам прекрасно это понимал. Задерживать парня на том основании, что у него болит плечо? Смешно. А опознавать его никто не будет. Да ведь и в милицию-то никто не обращался — и не обратится… Просто приволочь этого красавца в отдел на предмет установления личности? Ну, это можно. Но он замкнется, уйдет в отказ, и что тогда? Извиняться? А Варшаве нужны были не сами спортсмены, а те, кто стоит за ними… Если слишком сильно тянуть за эту ниточку — она может и оборваться…

— И что в кабинете?

— А по ебальнику получишь пару раз — и сразу беседа по-другому польется…

— Уверен?

Тульский чувствовал, что перегибает, и лихорадочно пытается найти нужную интонацию, чтобы «зацепиться» за этого странного парня:

— А ты действительно боксер, что ли?

— Чуть-чуть.

— Да, — вздохнул Артур. — Тогда тебя кулаком не проймешь! Слушай, а давай — так поговорим, за соком. Или — за пивом?

Парень качнул стриженой головой:

— Я не понимаю, что надо… тебе.

— Шоколаду! — повысил голос Тульский, но тут же взял себя в руки и защебетал ласковым соловушкой: — Пудов пять или шесть, больше-то мне не съесть. Я еще маленький.

Боксер прищурился:

— Или золотых монет горсть? Артур расплылся в улыбке:

— Другой разговор! Возвращаете — и краями!

— Что возвратить-то?

— Кольца и браслеты, юбки и жакеты… А также — «кипюры».

Парень покачал головой:

— У меня ничего нет, поверь.

— Верю-верю всякому зверю, а тебе, ежу, — погожу, — Тульский вздохнул и начал по новой: — Меня Артуром кличут, а тебя?

— Меня Артемом.

— Замечательно. Моя фамилия — Тульский…

Приглашающей паузой, чтобы назвать свою фамилию, Артем не воспользовался, вместо этого сам задал вопрос:

— Ты с самого ОУРа?

— Нет, — удивленно ответил Артур. — С 16-го. А твоя-то фамилия — как? Как отца зовут?

Парень сдвинул упрямо брови:

— А при чем здесь отец?

Тульский утомленно пожал плечами:

— Наверное, ни при чем. Я про отчество спрашиваю.

— Решил задержать?

Артур рассмеялся, но с ма-аленькой ноткой фальши, потому что словесный поединок давался ему нелегко:

— Задержать мы всегда успеем. Мне не это надо.

— А что?

— Ну как «что?» — воздел руки к небу в притворном возмущении Тульский. — Конфликт был? Был. Людям челюсти поломали? Поломали. Золотишко — тю-тю? Тю-тю. И кто заплатит за банкет?

Назвавшийся Артемом оценивающе посмотрел на Артура:

— Так ты… с их стороны, что ли? Тульский мотнул головой:

— Я — со своей стороны! И я — пока — хочу закрыть вопрос по-тихому. Или тебе выгоднее через руководство: протокол, сдал, принял?..

Они напоминали двух фехтовальщиков, скрестивших впервые шпаги и оттого осторожно прощупывавших слабые места в обороне друг друга ложными выпадами.

— Мне бы тоже хотелось… чтобы все по-тихому… Но кто тогда за бритву ответит?

— За какую бритву? — не понял Артур.

— За стальную, очевидно… которой всю спину… одному хорошему парню срезали.

Варшава Тульскому про бритву ничего не говорил, поэтому опер по-прежнему не понимал, о чем идет речь:

— Срезали? Ну так не надо было лезть — люди защищались. Как могли.

— Нет, — не согласился парень. — Это было еще до инцидента.

Тульский впился глазами в глаза собеседника — а ведь, похоже, не врет:

— Расскажи, интересно! После небольшой паузы боксер начал рассказывать, тщательно подбирая слова:

— Один парень… со спортивного клуба… продавал кольцо на их месте… Те — мол, только через нас… Вышли поговорить один на один — в результате больница. Резали сзади, привычное дело для них… Законы подворотни…

— Много ты знаешь про подворотни! — чуть ли не обиделся Артур и сам понял, что обида эта в устах опера звучит по меньшей мере странно: — Сам-то откуда?

— С линий.

— Мотался?

Представившийся Артемом усмехнулся:

— Вовремя в спорт ушел.

— Кого знаешь?

— Вату, Кренделя, Отвертку, Фирю…

— Достаточно, — остановил его Тульский, вглядываясь в лицо спортсмена: — А я тебя не припомню. А на салюты ходил?

— Бывало.

На лицо парня набежала легкая тень.

— То есть за остров страдал? — догадался Артур, и парень кивнул:

— От души. И судимость за это… Можешь проверить.

— Дела-а… — протянул Тульский. — Проверить, говоришь… Ну, давай, проверим тебя на вшивость: фамилия моя, напоминаю, Тульский, 16-е отделение, телефон найдешь, парень ты, я вижу, способный… До конца недели разыщи меня. Хочу поговорить со старшим вашим.

— О чем?

— О том, какие задумки, какие творческие планы. Вопрос-то не закрыт…

— Позвоню, — коротко кивнул парень.

— Да уж надеюсь! — добавил сердитого фиглярства в голос не до конца удовлетворенный беседой Тульский. — А то вторая наша беседа может статься для тебя хлопотной!

— «Встать! Суд идет!» — позволил себе легкую иронию уже поднявшийся со стула парень.

— Чудак-человек! Если люди стоят у магазина — значит, это кому-нибудь нужно… Лично я против тебя ничего не имею, но ты мне не кум…

— А ты мне вроде бы — кум?

— Правильной дорогой идете, товарищ…

Расстались мирно и даже почти дружелюбно, руки друг другу пожали. Но когда спортсмен вышел, Артур все же досадливо крякнул, покрутил головой и… взял себе еще порцию мороженого. Энергично расправляясь с шариками (ел — будто мстил кому-то), Тульский прикидывал дальнейшие перспективы: «Позвонит? Должен позвонить… Парень-то вроде не гнилой… И вроде не врет, вроде — с Линий… Тогда я его найду, в случае чего… Через пацанов найду… Так. К Варшаве пока идти рано… Надо доработать до конца — и уж тогда — пожалте, на блюдечке»…

Артуру не столько хотелось выслужиться перед вором, сколько отблагодарить его. За что? За жизнь, наверное…

Неизвестно, во что бы вся эта ситуация вылилась дальше, если бы не понадобилось Тульскому вечером того же дня заглянуть в РУВД по пустяковому делу. В коридоре Артур столкнулся с Токаревым-старшим, и, поприветствовав начальника, не удержался от легкого хвастовства:

— Василий Павлович, помните, я у вас вчера выспрашивал про спекулянтов?

— Как ни странно при моей жизни, но помню. — Токарев остановился и тоже решил щегольнуть перед молодым оперской памятью: — Теневики сломали руку спортсмену, который полез на их кусок. Так?

— Так.

— И чего такой довольный? Наши форсировали Клязьму?

Артур, гордый собой, действительно — только что не улыбался во весь рот:

— Нет… в смысле — да… Я нашел одного из налетчиков… вернее, не то чтобы налетчиков… в общем, из тех спортсменов, что нападали… Он живет у нас на линиях…

— Ну-у? — хмыкнул с иронией, но поощрительно, Токарев. — Фамилия?

Артур слегка смутился:

— Я только имя знаю…

— Адрес?

— Где-то на линиях, — чувствуя, что получается неубедительно, зачастил Тульский. — Но это точно, он старую шпану знает…

Василий Павлович цыкнул зубом и развел руками:

— Ну, тогда ты его не нашел, а нащупал…

— Практически.

— Значит, не успокоился? Это хорошо… Помнишь заповедь: сделал дело… как дальше?

— Гуляй на хер?

— Нет, — начальник ОУР прищурился и воздел указательный палец к потолку: — Гуляй смело. А дело наше — я тебе вчера уже говорил — борьба за раскрываемое. А ты, значит, решил заодно и с преступностью побороться… Ну, что же, — лишь бы не надоело. И что за спортсмен?

Артур, чувствуя тщательно скрываемую за словами начальника похвалу, возбужденно затараторил, стараясь не размахивать руками:

— Судимый, боксер… Рука, кстати, у него не сломана, а только подбита… Он моего возраста, зовут Артемом, парень, кстати, по-моему — неплохой…

— Только ссытся и глухой, — механически кивнул Токарев, уже собираясь идти дальше. — Приметы, конечно, не так, чтобы… но работать можно… Но таких Артемов — если он Артем, конечно — знаешь, сколько? Взять хотя бы…

Василий Павлович вдруг осекся, будто налетел на невидимую стенку. Лицо его чуть дернулось. Словно он ощутил легкий укол в сердце: судимый, боксер, Артем, плечо разбито, одного возраста с Тульским.

— Погоди-ка, погоди… Стоп, машина! Ты его видел? Как он был одет?!

Артур, не ожидавший такой реакции, даже чуть качнулся спиной к стенке:

— Обычно был одет, не так чтобы фартово: курточка такая польская, светло-синяя на молнии с гербом каким-то на рукаве, джинсы с ремнем офицерским… А что, приметы «в цвет» с кем-нибудь?