Тайный форватер Стрельцов Иван

Глава 1

Из окон гостиничного номера открывался великолепный вид на пляж. Морская вода, накатывающая на берег, была неестественно синей. Из-за плотно закрытых окон шум прибоя внутрь не доносился, и весь морской пейзаж поэтому казался всего лишь красивой видеокартинкой.

– Вот мы и на месте, – опуская чемодан на пол, объявил Владимир Христофоров.

– Как красиво, – всплеснула руками благоверная супруга Дарья Васильевна. Номер люкс в пятизвездочном отеле действительно был отделан по самому высокому уровню. Дорогая кожаная мебель, аппаратура, холодильник, набитый дорогими напитками и деликатесами.

– И до пляжа рукой подать, – одобрительно крякнул Владимир Николаевич. Но не все в их семье были рады приезду на всемирно известный курорт «Золотые пески».

– Да, зашибись, пляж в конце октября. Просто райское наслаждение для моржей и мазохистов, – вставила свое слово старшая дочь Ольга, шестнадцатилетняя продвинутая девица, твердо решившая в будущем посвятить себя журналистике.

– Сейчас на пляже тоже можно загорать, – попыталась защитить главу семейства супруга и мать. – Это лучше любого солярия, а захочешь купаться – так для этого есть аквапарк.

– Я и дома могла купаться в бассейне, – огрызнулась дочь.

– Так что же ты с нами навязалась ехать, а не осталась с братом в Москве? – начала заводиться Дарья Васильевна.

– Ха, миленькое дело, сидеть в дождливой Москве, – оставив последнее слово за собой, дочь забросила на плечо объемистую спортивную сумку и продефилировала в свою комнату.

– И чего ты заводишься? – слегка упрекнул жену Владимир Христофоров, когда они остались вдвоем.

– Дерзкая она стала. Сперва заявила, что путевку тебе всунули, потому что никто из генералов и их жен не захотел ехать на «Золотые пески» в межсезонье.

– Ну возраст у Оли сейчас такой, понимаешь, переломный, – попытался защитить дочь полковник. Его служба была сопряжена с частыми командировками. Слишком мало времени Владимир Христофоров мог уделять детям. И сейчас, защищая дочь перед женой, полковник по сути дела оправдывался. – Подростковый максимализм, желание самоутвердиться…

– А ты знаешь, что она ответила, когда узнала, что кроме путевки в Болгарию папе дали еще и приличную премию и мы сможем побывать не только на экскурсиях или в аквапарке, но и походить по модным бутикам? Эта паршивка мне заявила: «Не удивлюсь, что все эти щедроты папаше даны для выполнения очередного задания. А мы просто прикрытие его». Какова доченька, а?

– Наверное, ей следует меньше увлекаться шпионскими сериалами, – пожал плечами Владимир. – Ладно. Ты пока разбирай вещи, а я пойду на балкон. Перекурю.

Вечерний бриз доносил с моря запах соли и йода, выброшенных на берег водорослей.

Прежде чем закурить, Христофоров сделал несколько глубоких вдохов, буквально пьянея от морских ароматов. Потом все же закурил, так ему всегда легче думалось.

«А Ольга явно не промах девица, просчитала оперативную комбинацию моего начальства», – с удовольствием подумал чекист. Руководство ФСБ действительно проявило к полковнику Христофорову неслыханную щедрость: двухнедельный туристический тур на болгарский курорт с посещением турецкого побережья и премия в эквиваленте пяти тысяч долларов. Причина подобной щедрости крылась в очередном задании. Оно, в общем-то, было не особо сложное. В Стамбульском порту стояла большая прогулочная яхта «Аграба», официально ею владел иорданский бизнесмен. Это была «крыша» старшего офицера Истихбарат, ливийской контрразведки, полковника Махмуда Аббаса Аль Фарука, а в киле яхты находился тайник с пятьюдесятью миллионами долларов, которые ливийская спецслужба была готова заплатить за картотеку глубоко законспирированной чеченской террористической организации «Джаамат».

Но в тот раз ничего у ливийцев не вышло, на опережение сработала ФСБ. Чекистам удалось перехватить не только картотеку, но и уничтожить всех причастных к этой тайне боевиков. Теперь на Лубянке разрабатывалась операция по нейтрализации всей террористической сети.

Полковник Аббас не был в курсе происходящего и поэтому не торопился восвояси, видимо, лелея надежду все-таки приобрести вожделенную картотеку. Он не знал, что о тайнике стало известно агенту СВР.

В свою очередь Служба внешней разведки обратилась к коллегам из ФСБ (все-таки по «Джаамат» работали совместно) с предложением умыкнуть деньги из тайника яхты «Аграба» и разместить их на счетах Внешней разведки и Службы безопасности. Когда спецслужбы находятся на голодном пайке бюджета, подобные ситуации рассматриваются как подарок судьбы, давая возможность делать зарубежные закладки на манер тех тайников, что фронтовые разведчики устанавливают во вражеском тылу для успешных действий в автономном рейде.

Мысли о фронтовых разведчиках неожиданно выхватили из глубины памяти полковника диверсионную группу «Эдельвейс», одну из команд штрафников, смывающих кровью свои провинности перед законом.

«Эдельвейс» был заброшен в горы Чечни, чтобы перехватить отряд наемников, который сопровождал полевого командира Асламбека Максурова (хозяина архива). Наемники прикрывались заложниками из захваченной парламентской делегации. Но никакие ухищрения не помогли, когда пути двух отрядов пересеклись.

Бойцы «Эдельвейса» смыли свои грехи кровью, уничтожив сепаратистов и наемников, захватив архив и освободив заложников, заплатив за все это непомерной ценой своих жизней. Уцелел один проводник, старший лейтенант из военной разведки, прикрепленный к отряду проводником.

Полковник Христофоров тяжело вздохнул. На войне как на войне, все бывает. Но вот привыкнуть к тому, что по твоему приказу люди идут на верную смерть, – это очень трудно.

«А теперь и собственную семью пришлось прихватить в виде ширмы», – промелькнула мысль, и он внезапно ощутил неприятный холодок под сердцем. Хотя ничего сверхсложного ему не поручалось. Вместе с агентом СВР обнаружить яхту, разведать подходы к ней, продумать, как забрать деньги.

– Ничего опасного, – сказал Христофорову начальник оперативного управления, лично отвечавший за проведение операции «Флинт».

Но «ничего опасного» – это когда сидишь в кабинете на Лубянской площади. А когда задействован для участия в специальной операции, да еще в чужой стране, тут любой расклад возможен.

Виктор Савченко с трудом разомкнул слипшиеся веки и попытался оглядеться. В помещении царил полумрак, сквозь который с трудом можно было рассмотреть небольшой стол, на котором стояла бутылка, наполненная какой-то жидкостью. Глядя на эту бутылку, Виктор ощутил сильную жажду и облизнул шершавым языком пересохшие губы, приподнявшись с лежака. Он ухватил бутылку, свинтил с горлышка пробку. Но ни одного глотка не успел сделать. В нос шибанул сильный аптечный аромат. Сдерживая непреодолимое желание все же отхлебнуть, Виктор опустил бутылку и на мгновение задумался. Он понятия не имел, сколько времени находился в этом металлическом гробу: сутки, неделю, месяц… Счет времени был потерян, все, что помнил Савченко, – безжизненное тело Дяди Федора с простреленной головой на полу в пассажирском отсеке «Ил-76», ошарашенное лицо старлея Синицына, сжимающего сумку-«кенгуру», в которой были дискеты с подробной информацией о террористической организации. Потом было свободное падение, погоня за удаляющимся «Корветом», миниатюрным двухмоторным гидросамолетом, Виктор помнил, что успел его догнать, до той секунды, как «Корвет» покинул десантную платформу. Сунул единственную «РГ-5» под топливный бак, одной рукой вырвал предохранительную чеку гранаты, другой рванул кольцо парашюта. Через три секунды гидросамолет превратился в огненный шар и, кувыркаясь, вместе с платформой рухнул в море. Виктору еще несколько часов предстояло бороться с водной стихией…

Что было дальше, он абсолютно не помнил, перед глазами мелькали лишь обрывки каких-то картинок. Марш-бросок до кровавой пелены перед глазами, вспышки выстрелов на ночных стрельбах и цепочки трассеров, повисшие на темном фоне неба, как новогодние гирлянды… Спортзал, инструктор демонстрирует технику филиппинской системы кинжального боя… Все эти образы появлялись в мозгу Виктора вспышками, спонтанно и при этом ни одного эпизода гражданской жизни, мозг не желал о ней вспоминать.

Савченко снова поднес к лицу бутылку, вдохнул резкий запах медикаментов. Он сообразил – все это время его держали на транквилизаторах, во избежание бунта или хотя бы попытки бунта с его стороны.

«Ладно, хватит, поиграли в больницу», – зло подумал бывший морской пехотинец, решительно закручивая пробку. Но действовать очертя голову он тоже не собирался. Еще во время службы в учебной роте морской пехоты Северного флота в память намертво въелись слова инструктора: «Попав на незнакомую местность (что для морпехов является нормой), сперва сориентируйся, потом выяви силы противника. По возможности попытайся обнаружить его уязвимые точки, а уж потом бей что есть силы».

– Значит, так и будем поступать, – тихо произнес Виктор. Закрученную бутылку он вернул на стол, чувствуя, как после этих ничтожных физических усилий он совершенно ослабел. Постоянное употребление наркотика даже в слабых дозах не только иссушает душу, но и рыхлит мускулы.

Передохнув несколько минут, Виктор повернулся лицом к стене, из-за разницы температур внутри и снаружи на металлической поверхности образовался конденсат, живительная влага каплями стекала вниз.

Собирать капли в ладонь не было ни возможности, ни сил, поэтому Виктор стал просто слизывать влагу со стены. Капли были солено-горьковатыми и неприятными на вкус. Но вскоре Савченко забыл об этом и даже отметил, как постепенно исчезло чувство жажды. Совершенно обессилевший, он откинулся от стены и уснул. Но это уже был совершенно другой сон, не пропитанное галюциногенными картинками забытье, а крепкий, восстанавливающий силы, здоровый сон…

Звезды сверкающими бриллиантами густо засыпали черное покрывало ночного неба. Горный морозный воздух, как увеличительное стекло, приближал небесные тела. Особенно здесь, в Панкисском ущелье.

Таймураз Хадышев, гигант с длинной окладистой бородой, стоял на крыльце своего дома и вдыхал горный воздух. В голове его роились совсем не веселые мысли. Днем в его дом постучался гость. Связной из Чечни, посланец самого президента Ичкерии и главнокомандующего войсками сопротивления.

И новости связной принес печальные: федеральные войска упорно давили сепаратистов, лишая их баз снабжения в аулах и уничтожая подпольные лагеря в горах, а заодно и боевиков, находившихся в них. Но это было не самое страшное, ведь партизанская война, как и любая другая, подразумевает потери. Страшнее было то, что начали высыхать финансовые ручейки, которые подпитывали националистически настроенных полевых командиров.

Все деньги, доходящие до Ичкерии, перехватывали арабские наемники, плотно осевшие в горах, потому что заявляли зарубежным спонсорам, дескать, только они, воины Аллаха, могут спасти от федеральных войск маленькую горную республику, сделав из нее в будущем центр мусульманского халифата.

Глубоко набожный вайнах Таймураз Хадышев, отчаянный полевой командир, не раз наводивший на федеральные войска ужас и сам дважды едва успевший унести ноги от спецназа, не верил ни в свободную Ичкерию, потому что народ уже устал от войны, ни в какой халифат, потому что остальным народам Кавказа претило религиозное насилие. Он собственными глазами видел, как в девяносто девятом году упорно сопротивлялись дагестанские ополченцы, не желающие пускать к себе в кишлак чеченских боевиков.

Многое понимал бригадный генерал Таймураз Хадышев, позывной «Шайтан» для устрашения врагов, но изменить уже ничего не мог, потому что кроме как воевать он ничего не умел, да и не хотел ничем другим заниматься.

Депеша от Ушастого, как в простонародье называли подпольного президента, была по-военному конкретной и лаконичной. Спонсорам требовались доказательства успешных действий против федеральных властей. Взрывы жилых домов, электричек и вагонов метрополитена не давали нужного результата. Необходим был террористический акт, гигантский по своим размерам и ужасающий своими последствиями. Целью для атаки был выбран Воскресенский химический комбинат в Подмосковье. Используя розу ветров и техногенную катастрофу, можно было уничтожить десятки тысяч людей не только в области, но и в самой Москве. Для этого Шайтану предлагалось задействовать две группы из «Джаамата», одна уже давно «трудилась» на обреченном комбинате, другую следовало захватить с Кавказа для подстраховки и выполнения любой черновой работы. Только в случае успеха этой акции спонсоры гарантируют возобновление финансовых влияний.

Не нравилась Таймуразу подобная работа, копошись, как червь в перепрелом навозе, а будет толк или нет, неизвестно. Военная разведка и чекисты уже давно перестали считать ворон, ощетинившись, как пастушьи собаки, с голодным азартом искали диверсантов.

«На химкомбинат они внедрили своих людей, – продолжал недовольно размышлять он о создателях диверсионной организации. – Их еще не обнаружили потому, что себя никак не проявили. Как дойдет до дела, взрывчатку пронести на территорию предприятия или подобраться к терминалу с химией, обязательно попадут под «колпак» ФСБ».

Таймураз Хадышев был прирожденным воином и привык проблемы разрешать с воинской простотой. «Людей нужно было внедрять не на химкомбинат, а в расположение ближайшей артиллерийской части. Несколько залпов «Пиона» и «Акации», а еще лучше один залп «Града», и весь комбинат в руинах, облако отравляющей химии плавно движется к Москве (нужное направление ветра можно было выждать), а главное, исполнителям не нужно вплотную подбираться к комбинату. Сидели бы за десятки километров, что давало приличную фору во времени.

Ничего этого не произойдет, потому что ставка в свое время была сделана на другой метод.

Повернув голову, «бригадный генерал» посмотрел на стоящего бестелесной тенью своего помощника. Юноша при Хадышеве находился еще с первой чеченской войны, на его глазах он взрослел, закаляясь в горниле кровопролитных боев, превращаясь из безусого подростка в настоящего воина. За эти долгие годы Таймураз свыкся с мыслью, что Мирзо постоянно возле него, и в глубине души считал его своим сыном.

– Холодает, – широко раздув ноздри, Шайтан глубоко вдохнул ночной воздух. – Скоро в горах выпадет снег, нужно торопиться. Завтра объяви всем, чтобы готовились. Ночью возвращаемся в Ичкерию.

…Менеджер египетской страховой компании Зульфия Мехли, она же офицер Службы внешней разведки Алена Воронцова, прилетела в Стамбул из Каира. Официально – расширение бизнеса («Глобус-Плюс» вела переговоры о слиянии с турецкой страховой компанией «АтТюрк»), неофициально, и это было главной задачей, Воронцова выступала координатором в совместной с ФСБ операции. От нее требовалось обнаружить яхту «Аграба» и собрать о ней как можно больше материалов, которые впоследствии она должна передать полковнику Христофорову, главному разработчику операции «Флинт».

В аэропорту Зульфию встретил представитель компании «АтТюрк», немолодой дородный мужчина в строгом черном костюме, ослепительной белизны рубашке с черным галстуком и черных лакированных туфлях с острыми носками. Прилетевшая бизнеследи знала, что встречает ее лично глава фирмы.

Турки были сильно заинтересованы в слиянии с крупной египетской компанией, имевшей свои филиалы в семи арабских и двух европейских странах. Для небольшой фирмы это открывало поистине заоблачные перспективы.

– Добрый день, госпожа Мехли, – первым поздоровался турок. – Как долетели?

– Благодарю, господин Рохмани, – ответила дама. – Полет прошел нормально, но за последний месяц мне пришлось достаточно поколесить по свету, а это слишком утомляет. – Женщина тяжело вздохнула и, устало улыбнувшись, добавила: – Но бизнес есть бизнес, и ему претят задержки.

– Ничего, мы забронировали вам номер в «Шератоне», – мягко улыбнулся турок. – Сегодня отдыхайте, а делами мы займемся завтра.

Выйдя из здания аэропорта, Рохмани почтительно указал рукой в направлении стоянки, где их поджидал темно-синий «БМВ» с тонированными стеклами.

Гостиничный номер по своей роскоши не уступал монаршим покоям, турки, весьма заинтересованные в положительном результате переговоров, расстарались для гостьи из Каира. Три большие комнаты, расписанные восточным орнаментом из позолоты и перламутра, современная мебель из стекла и хромированной стали, обтянутая искристой парчой. В углу притаился огромный домашний кинотеатр, рядом бар, заполненный самыми дорогими и изысканными напитками.

Окна номера выходили в разные стороны, с одной стороны открывался вид на историческую часть города, с других можно было разглядеть темно-зеленую полосу залива.

Ванная комната являлась законченным произведением искусства, кроме роскоши узорного кафеля и последних достижений сантехники, взгляд поражала ванна джакузи, больше походившая на небольшой бассейн.

Но подполковнику Воронцовой было не до водных процедур. Учитывая нестабильность ситуации, яхта может в любой момент покинуть пределы порта. Времени на раскачивание у разведчицы просто не было.

Зажав губами длинную темно-коричневую сигарету с едва тлеющим кончиком, Воронцова взяла с журнального столика заботливо приготовленный путеводитель и, раскрыв его, вяло пролистала, при этом внимательно изучая имеющуюся на страницах информацию.

План ее действий был составлен еще в Москве, но подполковник достаточно долгое время пробыла за рубежом на оперативной работе и крепко-накрепко усвоила главную истину разведчика-нелегала. «Составленные в центре планы – это всего лишь исписанная бумага. На месте может что-то пойти не так или вовсе оказаться полной противоположностью задуманному. Разведчик должен всегда это помнить и быть к этому готовым… Кроме того, лишней информации в разведке не бывает».

На этот раз эксперты, составляющие план действий агента, сработали четко. Пока сходились все нюансы, и даже мелкие детали совпадали, как шестеренки в хорошо отлаженном механизме.

Небрежным жестом затушив окурок, Алена вновь стала египетской подданной Зульфией Мехли. Оставив сигареты на журнальном столике, она захватила сумочку и стремительно вышла из номера.

У главного входа швейцар в ярко-красной форме старинного шотландского гвардейца, почтительно открыв перед молодой женщиной массивные двери, вышел следом и взмахом руки вызвал такси для клиентки.

Через мгновение из небольшой очереди наемных машин вывернул ярко-желтый «Мерседес».

– Куда прикажете, госпожа? – едва пассажирка опустилась на сиденье, вежливо поинтересовался водитель, пожилой турок.

– Воздушные аттракционы знаете? – в свою очередь задала вопрос женщина.

– Конечно, – сразу же повеселел старик, в уме уже подсчитывая заработок за дальнюю поездку.

– Вот туда мы и поедем.

«Воздушный аттракцион» представлял собой площадку на окраине Стамбула, огороженную стальной сеткой. Внутри находились две лупоглазые стальные стрекозы вертолетов «МИ-8» (скорее всего закупленные по дешевке в одной из республик СНГ), небольшой двухэтажный коттедж, сложенный как трансформер из готовых строительных панелей, и красный топливозаправщик.

В летнее время воздушные экскурсии над древним городом Турции, видимо, приносили неплохой доход, но сейчас не сезон, и поэтому один из вертолетов стоял с намордником, брезентовым чехлом, закрывающим переднюю часть кабины.

Второй вяло рычал прогревающимся двигателем. Пассажиров пока было немного. Три молодых низкорослых японца, обвешанных фотоаппаратурой, молодая европейская семейная пара и высокомерного вида джентльмен в джинсовом костюме с ярким шейным платком, вызывающе выглядывавшим из расстегнутого ворота рубашки. Увидев молодую симпатичную женщину, каковой себя вполне справедливо считала Зульфия Мехли, джентльмен попытался придать себе позу патриция и Дон Жуана одновременно, со стороны это выглядело по крайней мере забавно, от ловеласа ощутимо несло нафталином даже на расстоянии.

Последняя пассажирка заняла место возле иллюминатора рядом с пилотской кабиной. Летчиков было двое, один смуглолицый с крючковатым носом и небольшими колючими глазками, второй же – ярко выраженный славянин. Нос картошкой, светлые волосы, зачесанные наверх, и большие голубые глаза.

– Дамы и господа, мы взлетаем, – объявил смуглолицый на вполне сносном английском языке.

Двигатель заработал на полную мощь, вертолет плавно оторвался от земли и стал стремительно набирать высоту. Вскоре дома стали не больше спичечных коробков. Звук вертолетного двигателя едва слышно пробивался в пассажирский салон, не мешая смуглолицему комментировать экскурсию.

Почти час Алена слушала историю славного города, рассказ о его выдающихся сынах, архитектуре и тому подобную информацию.

Когда вертолет стал выполнять разворот для возвращения, женщина поднялась со своего места и заглянула в кабину.

– Скажите, а разве над морем мы не пролетим? – на правильном английском языке обратилась она к пилотам.

Те удивленно взглянули на нее.

– Без специального оснащения нам запрещено летать над морем, – вежливо пояснил смуглолицый.

– Ну а хотя бы над портом, – просительно произнесла женщина, в ее правой руке появилась банкнота достоинством в пятьсот евро.

– Разве что над портом, – взяв деньги, тихо произнес смуглолицый, теперь уже можно было сделать смелый вывод, что командиром корабля был именно он. Славянин в свою очередь улыбнулся пассажирке и спросил: – Мадам экстремалка?

Алена не ответила. Вернувшись на свое место, она прильнула к иллюминатору и впилась взглядом в приближающуюся громаду Стамбульского порта.

«МИ-8», выполнив небольшой вираж, снизился, так, что можно было разглядеть силуэты пришвартованных у пирсов судов, и медленно поплыл над бухтой. Японские туристы с большим азартом защелкали фотоаппаратами. Воронцовой аппарат не был нужен, она обладала фотографической памятью. В ее планах было увидеть яхту и убедиться, что она еще в порту, а не растворилась в морской дали. И через какое-то мгновение взгляд Алены наткнулся на белоснежное остроносое судно с высокой единственной мачтой в передней части корпуса. Не было никаких сомнений, это «Аграба». Одинокая яхта была пришвартована у самого дальнего причала, ее отделяло не более полукилометра от плавучей гостиницы «Звезда Востока».

«Что ж, московский план придется немного подкорректировать», – улыбнувшись, подумала Алена.

Через два часа в офисе страховой компании «АтТюрк» раздался телефонный звонок.

– Господин Рохмани, это Зульфия Мехли. Прошу простить за внезапный звонок, но дело в том, что роскошь «Шератона» меня просто подавляет. В этой роскоши я задыхаюсь, не хватает воздуха. Одним словом, я выехала из отеля и поселилась в плавучей гостинице «Звезда Востока». Прошу завтра прислать машину к десяти часам утра.

– Не беспокойтесь, госпожа Мехли. Все будет так, как вы того желаете, – елейным голосом пропел глава «АтТюрк», расплываясь в добродушной улыбке (как будто собеседница могла видеть его). Но едва, закончив разговор, турок опустил телефонную трубку, как улыбка сползла с его лица и мужчина с раздражением процедил сквозь зубы: – Взбалмошная баба.

Глава 2

Десантные «Ил-76» один за другим заходили на посадку, садясь на грунтовую посадочную полосу полевого аэродрома.

Тяжелые крылатые машины издалека походили на огромных пузатых птиц, мостящихся откладывать яйца. Самолеты медленно разворачивались, откидывая задние аппарели, из которых вместо белоснежных яиц на землю сыпались зелено-коричневые фигурки морских пехотинцев.

Батальон североморцев в Дагестан прибыл налегке, без бронетехники, которая сейчас направлялась к месту боевых действий по железной дороге. Но зато боеприпасами запаслись по самое «не горюй». Оказавшись на земле, бойцы принялись споро вытаскивать наружу деревянные ящики, выкрашенные в стандартный зеленый цвет.

– Быстрее, быстрее, – от самолета к самолету бегал начальник тыла батальона. – Поторапливайтесь, парни.

Разведчики вместе с комендантским взводом выгружали штабные пожитки. Комбат, подполковник Вавилов, наблюдая за разгрузкой, расположился рядом с развернутым узлом связи. Приказ о выступлении батальона мог поступить в любую секунду.

Начальник штаба в очередной раз изучал разложенную на ящиках карту района.

Выгруженные самолеты, подняв аппарель, медленно ползли к взлетной полосе, чтобы, разогнавшись, взмыть в небо, освобождая аэродром для других крылатых собратьев.

Глухие звуки артиллерийской канонады напоминали морским пехотинцам о войне. Настоящей войне, где гибнут и получают увечья люди.

Комбат то и дело поглядывал в сторону разбитой грунтовой дороги. В глазах полковника была настороженность. Его батальон почти на восемьдесят пять процентов состоял из пацанов, прежде не нюхавших пороха. Да, это морпехи славной шестьдесят первой Кингисеппской бригады. Да, их хорошо, на совесть готовили, и все-таки боевой опыт ничем не заменить. Было над чем задуматься, о чем беспокоиться. Как себя поведут его бойцы, попав в боевую обстановку?

– Товарищ полковник, – отвлек комбата от тяжелых мыслей радист.

– Да, – Вавилов выжидающе уставился на сержанта.

– Радио из штаба группировки. Приказано выделить роту для защиты кишлака Багчи.

– Да чем же я их туда отправлю? Разве что на своих двоих, – раздраженно буркнул комбат.

– Автоколонна под командованием капитана Круглова уже направляется сюда, – запоздало сообщил радист.

Вавилов на это только махнул рукой и отдал приказ:

– Давай, начштаба, строй роту… – Немного подумав, добавил: – И взвод разведки.

Автоколонна, прибывшая через десять минут, представляла собой, что называется, «с бору по сосенке». Впереди громыхали три остромордых, видавших виды БТРа. На броне первых двух были отчетливо видны следы былых сражений в виде вмятин и борозд от шальных осколков. Третий же вовсе оказался безоружен, из конической башни вместо ребристого ствола ПКВТ торчал рычаг вертикального стабилизатора, видимо, этот «зверь» пошел на военную службу прямиком из клуба ДОСААФ. За броневиками двигался плоскомордый «КамАЗ», за ним грузовики размером поменьше – «ГАЗы», «ЗИЛы». Едва колонна достигла полевого аэродрома, из головного БТРа на пыльную землю слетел офицер и кубарем метнулся к Вавилову.

– Товарищ полковник, капитан Круглое. – Офицер приложил правую руку к козырьку полевой фуражки.

Виктор со своего места мог хорошо разглядеть капитана – невысокий, круглолицый, с широкими плечами и короткими, слегка кривоватыми (кавалерийскими) ногами. Под жгучим солнцем его лицо приобрело темно-красный цвет, а губы, наоборот, стали бледно-серыми с глубокими трещинами. Форма офицера внутренних войск была покрыта толстым слоем пыли.

– Что происходит? – спросил Вавилов. Увидев человека, что называется, с передовой, он захотел досконально разобраться в боевой обстановке.

– «Духи» горными тропами обошли боевые порядки нашего батальона и ударили в тыл. Смять наши позиции им не удалось, потому что в кишлаке Багчи их задержали с полсотни ополченцев. Но это ненадолго, как только подойдет подкрепление к «духам», они сомнут ополченцев, и тогда…

Капитан не успел закончить, полковник Вавилов махнул рукой и скомандовал выстроившейся роте майора Пивоварова:

– По машинам! Разведчики на броню!

– Глупо весь взвод разведки отправлять, – подал голос стоявший неподалеку начальник штаба. В его замечании имелся здравый смысл. Остальные подразделения батальона могли бросить на другой участок нестабильного фронта, а действовать без разведки – значит подставлять лоб под затрещину.

Вавилов сообразил, что оплошал. Из-за собственного тщеславия не собирался рисковать жизнями своих подчиненных.

– Разведчики, отставить! – рявкнул полковник. На мгновение задумался и тут же переиначил свой приказ, выбрав наиболее опытного командира разведроты. – С колонной пойдет отделение старшего сержанта Федорова.

Первым на горячую «спину» БТРа вскочил долговязый пулеметчик Сергей Морозов, принявшись сразу же устанавливать на башне свой «ПКМ». Рядом с ним, держа брезентовые сумки с коробками пулеметных лент, пристроился Фофан. За ними заняли места Савченко, радист Климов, гранатометчик Олег Марусич со своей «шайтан-трубой» «РПГ-7». Остальные – Волков, Костяников, Крячко – устроились на самой корме броневика. Командир отделения Дядя Федор и его правая рука Равиль Валеулин расположились впереди на скошенной морде БТРа.

Погрузка морских пехотинцев заняла считаные минуты, и колонна сразу же двинулась, стремительно набирая скорость.

До населенного пункта Багчи от полевого аэродрома было неполных двадцать километров. Но это была извилистая грунтовая дорога, тянущаяся в гору. Водителям при всем желании приходилось держать скорость десять-пятнадцать километров, чтобы не сорваться в пропасть. Переброска подкрепления заняла почти полтора часа, за это время подошли и резервы к сепаратистам. Чеченские боевики, усиленные несколькими минометами, после непродолжительного обстрела пошли в очередную атаку. На этот раз ополченцы не смогли их удержать. Растянутая по периметру цепь в сущности гражданских людей дрогнула. Оставляя свои позиции и неприцельно отстреливаясь, они перебежками отходили к центру аула, к зданию сельсовета.

Участь Багчи была решена, боевики, обвешанные оружием, уже не прятались, а шли в полный рост, лениво постреливая вслед ополченцам. «Духи» находились уже метрах в десяти от крайних построек, когда навстречу им выскочили три бронетранспортера и ощетинились огнем…

Ближайших боевиков в буквальном смысле разметало выстрелами в упор, остальные попытались залечь, но уж слишком неудачной оказалась позиция.

Передовой отряд морских пехотинцев, соскочив с брони, рванулся вперед, не давая противнику разорвать дистанцию и отойти, чтобы закрепиться.

Ефрейтор отстрелял одну ленту и начал менять раскаленный ствол, не забывая при этом орать на своего «второго» номера:

– Мать твою, Фофан, ленту давай!

Низкорослый Феофанов, всем телом вжимаясь в гладкую броню башни, не обращал внимания на мат «первого» номера, проворно вытащил из брезентовой сумки металлическую коробку и, откинув крышку, потащил наружу частокол пулеметной ленты. Через секунду «ПКМ» вновь загрохотал, прикрывая своим огнем наступающих братишек.

Савченко продвигался вперед короткими перебежками, как и обучали на Севере матерые инструкторы, чередуя огонь с маневром. Где-то рядом находились Волков и Костяников, но Виктор их не замечал, сосредоточив все свое внимание на боевиках.

Дав короткую очередь, он рванулся вправо, потом влево. Из-за угла каменной ограды в десятке метров появилась косматая рожа с зеленой повязкой смертника, с длинноствольным «РПК» в могучих, поросших густыми черными волосами руках. Чеченец, как в замедленной съемке, наводил ствол ручного пулемета на Савченко. Это был первый в жизни Виктора живой боевик, и он должен был его убить. Савченко вскинул свой «АК-74М» и до хруста в указательном пальце надавил на спусковой крючок. Длинная автоматная очередь буквально взорвала голову моджахеда, оставив на плечах трупа окровавленный обрубок.

За спиной Виктора гулко ударила «шайтан»-труба Марусича, реактивная граната, с противным визгом пролетев над головой Савченко, взорвалась впереди, подняв черный куст взрыва.

Наконец передовой отряд морпехов достиг брошенных ополченцами позиций. Боевики так и не успели здесь закрепиться. Морские пехотинцы прыгали в глубокие окопы, выдолбленные неимоверными усилиями в скальном грунте. У них за спиной уже выстраивалась цепь основных сил роты майора Пивоварова, выгрузившихся из машин под прикрытием домов селения Багчи.

Едва морские пехотинцы вышли за окраину населенного пункта, как с противоположной стороны раздались хлопки минометных выстрелов.

Вялотекущий обстрел велся несколько часов, чеченские минометчики время от времени меняли наводку, то обрабатывали позиции морских пехотинцев, то переносили огонь в глубь обороны, обстреливая населенный пункт. В кишлаке периодически вспыхивали пожары, но их тушили силами местного населения.

Сепаратисты, методично долбя из минометов, при этом не торопились выбираться наружу, чтобы идти на очередной штурм.

Минометный обстрел прекратился, едва оранжево-желтое солнце коснулось вершин гор. То ли у чеченцев закончились боеприпасы, то ли наступило время вечернего намаза.

Получив передышку, морские пехотинцы стали вытаскивать из окопов убитых и раненых. Покойников штабелями укладывали в одном из погребов, раненых тащили в сельсовет, откуда их при первой возможности вывезут в тыл.

Командир роты майор Пивоваров в сопровождении председателя сельсовета, немолодого горца в высокой каракулевой папахе и старом пиджаке, к лацкану которого был привинчен орден Трудового Красного Знамени, обходил взводы. За стариком неотрывно шествовал его младший сын, смуглолицый юноша, вооруженный громоздкой промысловой винтовкой «Медведь» с допотопным оптическим прицелом.

Последними на пути майора оказались разведчики, приданные роте.

– Ну, как дела? – спросил он у Николая Федорова.

– Как сажа бела, – пряча окурок в ладонь, недовольно ответил старший сержант. – Во время атаки ни одного человека не потеряли, даже никого не зацепило. А в обороне миной как шандарахнули – Марусича ранило, Костяникова оглушило, у Клинтона рацию осколками в решето. У самого шум в голове, будто после недельного запоя. Ротный тихо заговорил:

– Вот и я решил с тобой поговорить об этих «самоварах»[5]. Судя по интенсивности огня, минометов у них не больше пары, но калибр сто двадцать миллиметров. Могут нам еще немало горя принести.

– Сто пудов, – докуривая сигарету, согласился с майором Дядя Федор.

– Тем более что штаб приказал держаться, рассчитывая на собственные силы, хотя бы сутки. На других участках положение не лучше нашего, – продолжал ротный. – С другой стороны, «самовар» вещь капризная, где попало не установишь, нужна ровная площадка. Вот Карим Мусаевич говорит, здесь такая площадка одна. – Ротный указал на северо-восток, потом взглянул на возвышающуюся над морскими пехотинцами остроконечную гору, за которой недавно скрылось солнце. – Высота «семь-пятнадцать», в простонародье Пирамида, мы под ней как киты на мелководье. «Чехи» прут вперед, поэтому не сообразили о ее стратегическом значении. Но они ребята неглупые и быстро сообразят, что к чему. А стоит на вершине установить парочку пулеметов, мы вообще головы из окопов высунуть не можем. Бери голыми руками.

Старший сержант Федоров сразу сообразил, к чему клонит майор.

– В общем, выпал нам в этом раскладе бубновый интерес. Взобраться на эту «сопку Маньчжурии» и щемить «чеховские» «самовары». Правильно я понял, командир?

– Правильно, – кивнул майор. – Вы только оттяните на себя часть «духов», а потом уж мы вам подсобим. А для того, чтобы в горах не блукать, дам в дорогу опытного проводника. – Ротный указал кивком головы на смуглолицего юношу с «Медведем». – Руслан знает горы, как свой дом.

– Не нужен нам проводник, – хотел было отказаться Дядя Федор, но майор был неумолим.

– Нужен. Времени на ночную прогулку у вас нет. По кратчайшему пути выйти к горе, взобраться на нее и надежно закрепиться, потому что на следующий день «духи» очень сильно будут стараться оттуда вас выбить. Это ясно?

– Ясно, – негромко ответил старший сержант.