О чем говорят. По ту сторону экрана Малахов Андрей

Кроме меня, на ежегодный телевизионный праздник никто из нашей программы попасть не смог.

Такая практика была обычной. Приглашения получали влиятельные государственные чиновники, настоящие и потенциальные спонсоры и другие VIP-персоны. Поэтому перед началом действа среди горстки профессионалов клубились страшно далекие от телевизионного процесса люди, а их жены и любовницы старательно изображали бомонд, ревниво разглядывая спутниц известных ведущих.

Сознавая всю ответственность предстоящего, Марина срочно улетела в Париж для покупки нового вечернего платья. Когда машина остановилась и она вышла ко мне в длинной розовой комбинации с практически голой грудью, я засомневался в креативности французских кутюрье и в адекватности Жана Поля Готье… Но сияющей от удовольствия подруге я ничего, разумеется, не сказал. Контраст с моим черным смокингом стал особенно заметен, когда операторы, фокусируясь на прибывающих гостях, укрупнили нашу парочку. Всюду были расставлены плазмы, и Марина, увидев себя на большом экране, обвила меня рукой и нежно поцеловала в щеку.

Самих телевизионщиков, обменивающихся друг с другом менее романтичными поцелуями, интересовали не подружки и жены коллег, а дамы статусные.

– О, Ирочка! Какая радость!

– Можно приложиться к царственной ручке, Ирина Евгеньевна?!

При виде телекритика Ирины Петровской самые «недоступные» представители нашего цеха становились простыми ребятами из спальных районов. Но Ирина – профессионал и женщина умная, поэтому всякую неправду сразу отметает. Первая большая статья обо мне, которую Петровская опубликовала семь лет назад, была ядовитой и разгромной, и я, перечитывая ее по многу раз, страшно переживал. С годами, раскрывая пятничные «Известия» с ее рубрикой, я нередко хохотал так, что начиналась икота. (Как вам такое: «Большая стирка» очень похожа на «От всей души» – только наоборот»?) И то, что этот смех был иногда смехом над самим собой, моего отношения к Петровской не меняло.

Держа в подкорке западные аналоги (телевидение-то, как-никак, придумал русский ученый Зворыкин), организаторы церемонии старались не отстать от прогрессивной телепланеты. Основное внимание технических служб заострялось на главной составляющей ТЭФИ – выявлении победителей: помимо красочного сценического действа половину рейтингов приносили четкость и бодрый темп голосования телеакадемиков. В этом году было решено усовершенствовать процесс голосования путем внедрения джойстиков.

– Да они же взрослые, грамотные люди! Там всего две кнопки! – увещал сомневающихся компьютерный гений одного из каналов.

– Это проще, чем в детских приставках для компа! Выбираешь одну кнопку, и все! – вторил ему другой.

Как выразился классик разговорного жанра и мой знакомый Виктор Иванович Черномырдин, «хотели как лучше…».

Еще до голосования академики умудрились перепутать пульты, затем перепутали кнопки, и результатом этого содома стало отбирание ТЭФИ от выбранных неправильно и передача другим, правильным.

Меня ни среди первых, ни среди вторых не было.

Подойдя к своему подъезду, я никак не могу найти электронный ключ. Предложение Марины плюнуть на все и отправиться в дорогой ресторан повисает в воздухе.

– Я понимаю, если бы давали серебряные подсвечники, – она, как может, пытается меня утешить, – а то какой-то бесформенный бронзовый мужик. Что ты заморачиваешься! – ей откровенно хочется «продолжения банкета». – Поехали лучше в «Марио», выпьем.

Я уже нашел ключ и, мотнув головой – «Не хочу», вхожу в подъезд. Марина берет меня под руку, и мы медленно поднимаемся по лестнице. Я думаю о том, что сейчас самое главное – позвонить родителям в Апатиты, успокоить маму. Марине же, по-моему, до сих пор кажется, что она находится под прицелом камер. Второй этаж.

– А ты знаешь, – шепчет она мне на ухо, – что на мне нет нижнего белья?

Это уже поняли, по-моему, все гости на ТЭФИ.

– Ну и что ты ползешь, как контуженый? – Веселый голос сверху заставляет меня вздрогнуть.

На подоконнике и ступеньках третьего этажа, разодетые как на новогоднюю елку, сидят все мои редакторы.

– Мы хотели праздника, – кричит увешанная блестящей мишурой Наташа. – И мы его получим!

– И никто нам его не испортит! – вторит ей Миша, доставая из сумки шампанское.

– Андрей! – звенит Ларисин голос, и ему вторят колокольчики на ее смешном колпаке. – Пусть они там как хотят выбирают, но ты заслужил ТЭФИ! Все это знают!

– Да гондоны они протертые, – режет правду-матку Пятницкая. – Ничего не понимают! – С красным поролоновым носом и в огромных красных бриджах с люрексом, Лена похожа сейчас на Фальстафа.

Я смеюсь. Я почти что счастлив. Марина смотрит на меня с сомнением, а потом целует в щеку и говорит, что отпускает меня на ночь.

– Но чтобы утром, – обращается она к Мише, – он был как огурчик…

– Конечно, – заверяет ее Миша, а затем достает из сумки смешной кокошник с косичками, нацепляет его на голову и начинает голосить на весь подъезд: – Сегодня в «Большой стирке» мы обсуждаем тему «Я остался без ТЭФИ, и х… с ним!» Встречайте нашего главного героя – Андрея!

Приехавшая утром Марина, подозрительно оглядывая следы нашей вчерашней вечеринки, сообщает, что через два с половиной часа у нас самолет.

– Никаких возражений. Три дня в Швейцарских Альпах, только горы и мы.

Бросив на диван пачку газет с отчетами о вчерашней церемонии – сверху, естественно, лежали издания, первые полосы которых представили ее и ее декольте почти в натуральную величину, – Марина тоном марафонца на 515-м километре добавила:

– Я так устала, ты не представляешь.

В отличие от Наташи Ростовой, первые в жизни выходы на светскую арену давались ей нелегко…

В вагоне метро все читали. Парень в голубой рубашке и с намечавшейся лысиной делал пометки в журнальной статье под названием «Эффект собственника». А полная молодая женщина слева была погружена в книгу «Уроки семейной мудрости». Изрядно погулявшую вчера Бойко вдруг начала грызть совесть. «Что-то давненько я ничего своим не готовила, – подумала она. – А эти замороженные овощи и пельмени уже так надоели!» Вот уже несколько лет Петя занимался поставкой в школы замороженных продуктов. При жене, работающей на телевидении, это было хорошим подспорьем в хозяйстве.

«Все. Напеку сегодня блинчиков с творогом, – решила она, открывая дверь квартиры. – Петя обрадуется».

Наташа переступила порог, сделала шаг в прихожую и, не успев даже свет включить, упала, споткнувшись обо что-то непонятное.

– Черт! – завопила она на всю квартиру. – Что за фигня тут лежит? Петя! Петя!!!

В коридоре зажегся свет. Наташа поднялась и обнаружила, что свет включил Петя, а споткнулась она о большой серый чемодан по кличке Бегемот, который они брали в прошлом году в Турцию.

Самое удивительное, что Петя смотрел на жену с холодной ненавистью и не торопился поднимать ее с пола.

– Петь, – на всякий случай она начала с чемодана, – а чего наш Бегемот в прихожей делает?

– Я уезжаю. – Голос Пети похож на самый глубоко замороженный продукт.

– В командировку? – невинным голосом спросила Наташа, понимая, что в доме происходит что-то не то – поездки в иногородние отделения фирмы Петя всегда старался переадресовать кому-то из коллег.

– Нет, не в командировку, – все так же холодно сказал Петя, но не выдержал и тут же сорвался на визг: – Я уезжаю из этого дома!

Наташу охватила паника. Что могло случиться дома за время ее отсутствия? Неужели?!!

– Кто она?!!

Петя начал фальшиво хохотать:

– Вот уморила – ха-ха-ха, нет, какая нахалка! – Но снова не выдержал марку и выдал совсем непостижимое: – Да как ты смеешь! Меня! А сама! Мерзкая, грязная, подлая тварь!

Наташу как по щекам отхлестали. И еще она очень испугалась.

– Петя, ты что? – заплакала она. – Петя, что случилось?

– Я не обязан отвечать, – задрав голову, Петя предпринял еще одну попытку говорить спокойно и снова заголосил: – Мы прожили с тобой 20 лет!

– 16, – автоматически поправила Наташа и тут же прикрыла ладонями уши: муж схватил с тумбочки глиняного кота, простоявшего в их квартире все 16 лет супружеской жизни, и бросил его на пол. А потом, хрустя черепками, подошел к телефону и включил автоответчик.

Первое сообщение:

– Мам, пап, я сегодня у Гали уроки буду делать, приду к девяти, тетя Катя нас накормит.

– Ну и что, Петь? – тут же на всякий случай оправдалась Наташа. – Мы Галку Катину тоже всегда кормим.

В аппарате раздался щелчок, и Петя забегал вокруг телефона.

– Наталья, добрый вечер, – произнес бархатный мужской баритон, – это Александр! Завтра у нас конференция по пилатесу, поэтому наша встреча сдвигается на час. Надеюсь, я вас не очень огорчил. Очень жду встречи!

И Петя начал ураганом носиться по квартире, варваром набегая на черепки от кота.

– Встреча! Александр! – вопил он, с упоением хрустя черепками. – Вот как теперь это называется! Пилатес!!! Совсем стыд потеряла! Что? Уже не только в эфире, так и дома мужики покоя не дают? Проститутка! Я ухожу! Забавляйся теперь – никто мешать не будет!

Наташа, глядя на то, как Петя пытается поднять чемодан, тихонько смеялась…

В самолете на Ниццу в это раннее субботнее утро было немноголюдно. Сезон на Лазурном Берегу уже официально завершился, и наличие свободных кресел в бизнес-классе было тому прямым подтверждением. Осеннее сентябрьское солнце улыбается через иллюминаторы и, в отличие от французских авиадиспетчеров, не спешит объявлять никаких забастовок.

Марина в больших темных очках от Dior напоминает кинодиву эпохи 40-х годов прошлого века. Этакая Грейс Келли, которая потерялась во времени и только сейчас попала на рейс в Канны, еще не догадываясь, что все пальмовые ветви и премии знаменитого кинофестиваля давно нашли своих героев. Я любуюсь ее профилем с гордо приподнятым подбородком, и мне абсолютно ясно, что Марина, в отличие от американской актрисы, метит не в монакские принцессы, а сразу в королевы.

– Дорогой, поставь мой Лу на верхнюю полку, – так уважительно Марина величала продукцию известного Дома, – и закажи шампанского.

Если бы она знала, что должность дворецкого – моя тайная страсть, наверняка бы предложила мне даже отгладить свежую прессу, которую никогда не читала. Типографская краска, иногда остающаяся на руках, ее раздражала.

Журнал L’Officiel – единственный компромисс, на который она пошла на высоте 10 тысяч метров.

– Меня зовут Ирина, – радостно улыбается стюардесса. – Я буду обслуживать вас в этом рейсе. Шампанского? – и она заговорщически подмигнула. – Я видела ваши фото в сегодняшних газетах.

– И томатного сока со льдом, – добавляю я.

Перед томатным соком в полете, так же, как и перед чаем в купе поезда, устоять невозможно. Похоже, этот феномен еще предстоит изучить ученым из Института питания.

– До сих пор не могу поверить в то, что согласился на эту авантюру, которую ты придумала! – обращаюсь я к своей Грейс Келли. – Может, ты мне все-таки скажешь, куда именно мы летим?

– Нет, – королева категорична. – Может, ты в душе авантюрист, только боишься себе в этом признаться? Или ты действительно хотел получить эту статуэтку и считаешь себя незаслуженно обделенным? Поверь мне, – она начинает мурлыкать, – чтобы получить альтернативную премию, тебе придется немного полетать…

Бессонная ночь дает о себе знать, и ее спокойный голос убаюкивает меня лучше, чем это делает Оксана Федорова в дуэте с Хрюшей. Говорят, после того, как экс-мисс Мира стала желать спокойной ночи малышам, к цветам жизни активно присоединились и многие мужчины половозрелого возраста, увеличив рейтинги программы вдвое…

Проснулся я оттого, что Марина трепала меня по волосам.

– Малыш, у тебя есть ручка? – нежно шепчет она.

– Нет, но если хочешь, я вскрою вены, и ты заполнишь иммиграционную карту моей кровью.

Она улыбается и, прикоснувшись двумя пальцами к своим губам, плавно подносит их к моему рту, накладывая таким образом символическую печать. В этот момент голос капитана корабля произносит:

– Дамы и господа, мы снижаемся.

Куда же мы направляемся?

Основным недостатком супруга Наташи была чудовищная ревность. А основным достоинством – быстрая отходчивость. Закрепив мир исполнением супружеского долга, Наташа тут же начала торговаться.

– Петь, ты где? – кричит она, выглядывая из ванной. – Я сегодня после работы к Виолетте заеду?

– Опять? – отвечает из кухни подобревший Петя. – Опять на персональные тренировки намылилась?

– Никаких тренировок! – Наташа кричит, потому что в ее руках шумит фен. – Ты у меня самый лучший, самый добрый!

– Не подлизывайся! – в ответ любимый муж грохочет сковородками. – Так и норовишь из дома улизнуть!

– Ну, Петушок, милый… А что это горит?!

Дым из кухни уже добрался до всех комнат. Замороженные блинчики с творогом, которые Петя решил приготовить Наташе в знак примирения, подгорели.

Птицы за раскрытым на ночь окном поют так громко, что сквозь утренний сон их трели воспринимаются частью сновидений в Chateau Eza. Именно здесь мы оказались вчера, перебравшись на вертолете из аэропорта в Ницце в горы немного западнее Монако. Наш багаж доставили сюда на осликах – последние четыреста метров до замка недоступны автомобилю…

Если бы все номинанты на премию ТЭФИ знали, какие альтернативные призы их могут утешить! Думаю, многие бы сдержали свой пыл в желании подержать бронзового Орфея. За исключением разве Дмитрия Крылова – он и так путешествует бесплатно в дуэте со своей супругой.

Бывшая резиденция шведской королевской семьи, ныне превращенная в отель, состояла только из 10 номеров и напомнила мне декорацию для сказки про Синюю Бороду. Я лежу на кровати, смотрю в окно и думаю о том, что барон, наверное, не был плохим мужем. Он всего лишь обращался к очередной жене с маленькой просьбой не открывать потайную дверь. Неужели так трудно? Но нет – каждый раз любопытство супруги брало верх…

– Который час? – Марина нехотя поднимает голову от подушки.

– Даже не знаю…

Я уже сижу на краю кровати, вспоминая события прошлой ночи. После алкоголя и хронической усталости все смешалось в голове, как кадры видеоклипов на МТV.

Интересно, когда Бенни Андерсен из группы «ABBA» был здесь в гостях у шведской королевы, он брал с собой на память тапочки и одноразовый шампунь? Потом так же неожиданно мне приходит в голову другой вопрос.

– Скажи, – тормошу я Марину, которая опять собралась засыпать. – Ты всех своих мужчин привозишь сюда на тест-драйв?

Марина тут же просыпается и смотрит на меня недобро.

– Давай договоримся сразу! Ты можешь спрашивать меня о чем угодно, только не о моей прошлой жизни. Не хочу жить в прошедшем времени! Да и любопытство не самое лучшее качество.

Надо мириться – зачем разрушать только начавшуюся сказку?

– Мне все равно, что у тебя было «до». Хотя… – я задумался. – Пусть твоя история в моей голове выглядит так. После падения Берлинской стены ты знакомишься с богатым старым немцем. Он готов бросить к твоим ногам весь мир. Бюргер не догадывается, что ты, как и экс-супруга Пола Маккартни, в качестве хобби снималась в фильмах категории «XXХ».

Марина смотрит на меня несколько секунд, а потом решительно встает с кровати.

– По ночам, – продолжаю я, – он открывает с тобой неведомые ему прежде страницы в науке любви, но в один прекрасный день, переев виагры, немец умирает.

Марина уже добралась до зеркала и водит по волосам щеткой, ничем не выражая своего отношения к рождающемуся на ее глазах шедевру мировой литературы.

– За неделю до кончины, – бойко продолжаю я, – как и полагается в таких историях, он отписывает тебе все, что заработал и украл во время Второй мировой войны, включая деньги, вырученные от продажи Янтарной комнаты. Казалось бы, все хорошо, для тебя это начало новой жизни! Но деньги, которые были заработаны на смерти миллионов погибших, не могут принести счастья. И ты в поисках гармонии путешествуешь по всему миру. Пока однажды, в Швейцарских Альпах, ты не встречаешь Его. В ролях – Памела Андерсон и Хью Грант! Ну как?

Я жду ее реакции и, не дождавшись, начинаю сам себе аплодировать.

– Занятно, – наконец произносит она безразличным тоном. – Если такие сюжеты для голливудских картин категории «С» тебя заводят, я только рада. Похоже, мне предстоит еще немножко тебя поизучать. А пока, – она сняла телефонную трубку и нажала на кнопку «обслуживание в номерах», – два завтрака, пожалуйста, и побольше свежей черники, перемолотой в миксере. Она улучшает пищеварение. Десерт?

Марина выразительно смотрит на меня и облизывается:

– Мой десерт меня уже ждет…

Я всегда любил завтраки в отелях.

– Ну, давайте серьезнее! Кто поедет в Киев?

Желающих – ноль. Командировка в Киев, да еще с Мишей, – нет, это не для наших девушек. Поэтому все смотрят на Пятницкую.

– А почему я, почему всегда я?! У меня вообще ребенка не с кем оставить!

– Да, – встает на защиту подруги Лариса. – Почему сразу Лена? Давайте лучше жребий тянуть.

Все долго спорят, что именно будет играть роль жребия, наконец рвут бумажки и рисуют крестик, который тут же вытягивает Пятницкая.

– Ленка, это судьба!

– Да не могу я ехать! С кем, говорю я вам, дочку оставлю?!

– Лена, – Лариса очень переживает, – я с Иришкой поживу все это время, ты не беспокойся.

– Да? А на родительское собрание тоже ты пойдешь? Мне строго-настрого велели прийти!

– Ну конечно! Схожу на собрание – тебя все равно никто в школе в глаза не видел, никто и не узнает, что я не ты.

Но Пятницкая продолжает упорствовать:

– Да нельзя мне! У меня диета!

– Господи, Лена, – подает голос Юлечка, – ну вы же и там можете сидеть себе спокойно на диете.

– Да? Ты думаешь, что я смогу держать себя в руках, когда увижу украинское сало?! Борщ, пампушки и вареники с вишнями?!! Я вас предупреждаю – я пущусь во все тяжкие!!!

– Главное, чтобы ты не пустилась во все тяжкие в машине, – подливаю я масло в огонь, – хорошо, что ты водить не сможешь. Тебя не допустят. Так что будешь держать себя в руках. Заодно договоришься с Веркой Сердючкой по поводу бенефиса.

– Как вам не стыдно! – Лена уже смирилась с предстоящей командировкой, но продолжает для порядка возмущаться. – Я вернусь оттуда коровой!

– Девочки из «ВиаГры» же не потолстели. – Юля сегодня – сама любезность. – Вон в газете писали, что Наде предложили двести тысяч за одну ночь. А она отказалась.

– Ну и дура! – буркнула Пятницкая и тут же представила себе, как эти деньги украсили бы ее бюджет, решив пусть не все, но многие проблемы в ее жизни.

– Добрый день! Добрый день! Добрый день! В эфире самое горячее ток-шоу Первого канала – «Большая стирка»!

Аплодисменты!

– Весь мир готовится к главному культурному событию года – 300-летию Северной столицы России – Санкт-Петербурга. А «Большая стирка» готовится к своему маленькому юбилею – 300-му выпуску.

Аплодисменты!

– Сегодня у нас первый этап подготовки к торжеству. Герои лучших историй, которые вы услышите и увидите сегодня, смогут принять участие в 300-й «Стирке»! Выбор за вами!

После петербурженки Эвелины Михайловны, поставившей себе целью увидеть на пенсии 300 городов мира, и ее земляка, 300-летнего ворона Тоши, который, несмотря на более чем пенсионный возраст, до многословных воспоминаний не опустился, после поэтессы из Володарского района Нижегородской области Розалии Дмитриевны и видеосюжета из деревни Лоза, жители которой стали играть в «Большую стирку», устраивая программу прямо в сельском клубе, в студию стали заносить букеты.

Цветов более ярких я не видел никогда. Это были не редкие растения, занесенные в Красную книгу, и не роскошные композиции известных московских флористов. Все букеты, которые привез для нас Алексей Калякин, повар из города Богородска Нижегородской области, были вырезаны из репы, моркови, свеклы, огурцов, редиса. И сделал он это так, что ни один человек на программе, если бы сам герой не раскрыл тайны, не догадался бы о происхождении этих чудо-растений.

Алексей, здоровый тридцатилетний парень с солнечной улыбкой на круглом славянском лице, добродушно рассказывал, что ему очень приятно кормить людей и знать, что они приезжают к нему в ресторан даже из других городов.

– Один раз я готовил обед для самого Патриарха! – Алексей произнес это с таким удовольствием и гордостью, что в студии закричали «браво!».

Потом повар смущенно сетовал, что пока не нашел ту единственную, которая оценит его таланты. Обещал, что обязательно сделает еще букеты для «Стирки».

– Вот только перевозить их тяжело, быстро ломаются, нежные.

А через месяц после той программы к нам приехал человек и стал всех расспрашивать, что нам известно об Алексее Калякине.

– Калякин? – пожала плечами Юля.

– Да, Алексей Дмитриевич Калякин, шеф-повар ресторана «Богородск», приезжал к вам на «Большую стирку»… – Он извлек из портфеля какую-то папку. – Так… Прибыл он к вам в Останкино 15 марта сего года…

Вошедший в эту минуту Стасик остановился и внимательно посмотрел на незнакомца. Серый, далеко не новый пиджак стилисту явно не понравился: «Швейная фабрика «Большевичка», дизайн эпохи Брежнева…» – это про себя, а вслух:

– А вы, простите, собственно, кто?!

– Следователь по расследованию уголовных преступлений Валерий Денисович Крылов, – и мужчина протянул Стасику красную книжечку.

– У нас?! Милиция?! – Стасик недовольно поджал губы и без энтузиазма посмотрел на Наташу. – Помните, куколки мои, такой красавец стеснительный с цветами из огурцов. Нам их потом даже есть было жалко…

– Алеша из Богородска! – ахнула Лариса. – Не может быть! Что он мог наделать?! Ему же только нимба не хватало?! Практически святой человек!

– Вот он и получил сейчас, наверное, свой нимб где-нибудь там… – Следователь выразительно поднял глаза к потолку и вздохнул устало. – Убили его, зверски убили…

Посмотрев на остолбеневших редакторов и заглянув на секунду в бездонные от ужаса глаза Ларисы, он медленно произнес:

– Вот такие у нас дела… ребята и девушки.

– Тише! Пятницкая из Киева звонит! – кричит Юля и нежно дует на свежепокрашенные ногти. – Она там нашла мужика, который утверждает, что он родственник английской королевы! А еще девочку, которая подражает голосам птиц…

– А я, может, родственник Кайли Миноуг! – Стасик просто вне себя: у него пропала какая-то важная щетка для волос. – Тут ваабще кругом родня – кому что надо, то и берут…

– Ну во-от, – Юля продолжает любоваться влажным блеском ногтей, не обращая на Стасика никакого внимания (вчера он, видите ли, никак не успевал сделать ей укладку, поэтому она объявила ему двадцатичетырехчасовой бойкот). – И у этого родственника даже есть новогодняя открытка от Елизаветы…

Сегодня кровавая тема – «Одаренные дети». Бойко жалуется, что в каждом углу ей мерещатся родители гениев, готовые вцепиться ей в горло, а мне все время вспоминается Хармс: «Что лучше, дети или покойники?» И в самый разгар этого бардака в редакции появляется Светка Чопурян. Разумеется, не одна, а с ребенком.

Света проработала с нами недолго. Редактор она была неплохой, да и работа ей нравилась, но ее суперплан «рожу по-быстренькому и снова на работу!» с треском провалился. То ли кавказские традиции победили европейское воспитание, то ли материнский инстинкт одолел карьерные амбиции, ну и, разумеется, потому что ее деньги в семейном котле не были главными, но Света решила не совмещать детей и телевидение. И еще ей очень хотелось подольше кормить ребенка грудью, потому что это очень полезно для нервной системы малышей. Нашим девушкам Света исправно звонила, спрашивала, как дела, и пыталась рассказать о последних достижениях на ниве материнства. Все искренне радовались ее звонку и грозились приехать в гости на смотрины. А потом клали трубку и тут же забывали про обещания – биоритмы кормящих матерей и работающих на телевидении редакторов, увы, не совпадают.

Не дождавшись дорогих гостей, в один прекрасный день Света сама пришла на студию, чтобы поболтать и похвастаться карапузом. Совершенно непонятно, почему именно в этот прекрасный день мы готовили эфир «Одаренные дети».

– Ой, мои дорогие! – пропела Света. – Как же я рада вас всех видеть!

Я подхожу поздороваться и посмотреть на мирно дрыхнущего в рюкзачке-кенгурятнике младенца. Вот, наверное, кому сейчас хорошо.

– Светуль! Лапуль! – вносится в комнату Наташа. – Какой чудесный малыш!

– Какая ты молодец, что зашла! – Лариса гладит пальцем щечку малыша. – Чаю будешь?

Потом мы дружно усаживаем Свету на свободный стул рядом с Юлей и… разбегаемся врассыпную. Что делать – работа не ждет.

– Алло, алло! – надрывается Лариса. – Ничего не слышно! – И выбегает в коридор, стуча каблуками. – Вы выезжаете или нет? А кто ребенка сопровождает?

– Андрей, ты это серьезно про Волочкову? – приступает тем временем к допросу Бойко. – Или издеваешься?

– Да! – я очень устал от всех этих гениев и потому могу вспылить в любую минуту. – Да, хочу! Если Настя впервые появится после родов у нас, то будут рейтинги!

– Завтра, значит, появится? – шипит Бойко и в сердцах хлопает по столу одной из своих многочисленных записных книжек. Та тут же разваливается и осыпается на пол, и Наташа незамедлительно хлопается на колени и уползает под стол. – Ты что, не понимаешь? Это же невозможно, – ворчит она из-под стола, – она родила только в субботу вечером!

– Да, но в понедельник она уже выписалась из роддома! – Я тоже лезу под стол, и мы вместе ползаем по полу, собирая эти проклятые листки. – Ты видела первую страницу «Комсомольской правды»? Во вторник она уже танцевала! Так что, ей в четверг трудно прийти на эфир?!

Наташа пыхтит, потому что никак не может выцепить из-под стола еще один листик.

– Почему ты не забьешь это в телефон? – я ловко вытаскиваю упрямую бумажку и смотрю на нее. – И почему у тебя под буквой «О» собрано все что ни попадя? Вот что, например, у тебя здесь делает доктор Куренков?

– Потому что он О-кулист! – Бойко, вся в пыли, любовно раскладывает незатейливый пасьянс, реанимируя записную книжку.

– Алло, алло! – продолжает кричать Лариса. – Я вас спрашиваю: кто сопровождает ребенка?! – Лариса звонит в гостиницу, где в ожидании эфира томится шестилетняя девочка с бантами, которая знает наизусть всего «Евгения Онегина», но не может запомнить номер машины, которая должна ее встречать у отеля.

И тут малыш Чопурян, про которого мы, находясь в предэфирном состоянии, напрочь забыли, не выдерживает и начинает вопить. Просто удивительно, как такое маленькое существо может так орать… Мы ошарашенно смотрим на источник крика, а Света, мило улыбнувшись, ловким натренированным движением расстегивает кофточку и прикладывает к груди своего то ли мальчика, то ли девочку. Младенец, гукнув, тут же в нее вцепился.

– Как пиявка… – Юля с каким-то мистическим ужасом косится на младенца.

Ларисе тем временем кто-то сообщал в трубку, что девочку, знающую наизусть всего «Евгения Онегина», сопровождает мама, которая скоро вернется в гостиницу. Сама же Лариса смотрит на Свету Чопурян и думает о том, что она своему Данилке не то что Пушкина, а вообще уже года два ничего не читала…

– Ой, как же я могла забыть, – спохватывается Лариса и, дав отбой гостинице, тут же набирает номер матери. – Мам, это я. Мам, я совсем забыла, ты не возьмешь Данилку на выходные?

Миша с Леной возвращались в Москву. После бурного прощания с Киевом Пятницкой до сих пор было плохо, и поэтому на предложение Миши пойти в вагон-ресторан она ответила решительным отказом:

– Ты смерти моей хочешь? Я, конечно, баба здоровая, но всему же есть предел…

– Ну, пойдем, – уговаривал ее Миша, который всегда маялся в поездах. – По чашке чаю, и спать.

Договорившись на бегу вести здоровый образ жизни, они отправились в вагон-ресторан, где их поджидал сюрприз – футбольный клуб «Локомотив» в полном составе возвращался с товарищеского матча.

Нетрудно догадаться, чем закончилось чаепитие. Собственно, оно и не начиналось. Открыв бутылочку молдавского «Каберне», за которым последовало 300 грамм «Русского стандарта», – в общем, к 4 часам утра, когда Миша и слабаки-футболисты уже давно спали, Лена, стоя на столе вагона-ресторана и думая, что она певица Люба Успенская, пела: «А я сяду в кабриолет!» – а потом кричала директору ресторана: «Сема, давай! Давай мою любимую!» И кабриолет несло по тридцатому кругу. Директор Семен молча обожал Лену. Он был просто потрясен раскованностью и щедростью этой чудесной нимфы с телевидения, подарившей ему два бесплатных билета на лучшее шоу, то есть фактически свободно конвертируемую валюту между двумя странами – «Стирка» гремела на Украине не меньше, чем в России.

И вдруг в самый разгар дискотеки Пятницкая прозрела – она увидела Его. Дима Грачев – единственный настоящий спортсмен в этом поезде, единственный, кто остался с ней, чтобы встретить праздник лицом к лицу. Они опять его бросили, как тогда, когда он сломал ногу и лечился во Франции. Уже в тот раз ей страстно хотелось его как-то пожалеть, приютить, усыновить. И сейчас он сидел за столиком такой трогательный и беззащитный, такой бесконечно милый – ну, точь-в-точь такой, каким она увидела его на церемонии награждения MTV. Боже мой, как же она забыла, да он же еще и поет!!! В прекрасных глазах Пятницкой задрожали слезы, и она рухнула со стола на пол.

В принципе, Лена никогда не была поклонницей «Локомотива», да и о футболистах она знала только то, что зарабатывают они, конечно, не так, как теннисисты, но все-таки прилично. Еще она точно помнила, что певица Таня Буланова вышла замуж за футболиста. Говорили, что и Юлия Началова тоже начала встречаться со спортсменом, который уже объяснил ей, с какого расстояния бьется штрафной… А что, хорошие девки. Она, Пятницкая, ничуть не хуже. И Лена подошла к нему и сказала чистую правду:

– Вы – лучший. Хотите, я вам спою?

Дима Грачев, оценив чересчур богатую натуру Лены, вжался в диванчик и тихо прошептал:

– Конечно, хочу…

И они вместе спели какую-то хорошую песню и допили виски из его фляги, потом она объясняла ему правила игры в настольный футбол, потом попросили Семена принести семь тарелок и кокнули их на счастье, а под конец пошли встречать рассвет, который, предположительно, находился в конце поезда.

Вообще-то, люди, которые шастали по электричкам и поездам дальнего следования, Лену всегда смущали. Ходят туда-сюда – то ли газеты продают, то ли на жалость давят, прикидываясь немыми… Но сегодня, когда Дима послушно таскался за ней по пустому поезду, в котором все, кроме них, спали, она прислушивалась к ритму стучащих колес, и ей мечталось, чтобы этот поезд как можно дольше не прибывал в Москву. Вот так бы ходила и ходила она с этим чудесным Димой, так бы ходила и ходила… И вдруг ее малыш пожаловался, что устал. Да боже мой! Вот у нее и ключ от купе Семена в кармане (влюбленный директор вагона-ресторана так и не дождался ее в ту ночь и заснул, сидя за столиком).

В тот миг, когда поезд пересек российско-украинскую границу, Елена Пятницкая повторила подвиг Анжелы Ермаковой, забив решающий гол в ворота Дмитрия Грачева. И если бы этот матч транслировали во всем мире, то даже Дэвид Бэкхем сделал бы себе очередную татуировку с именем Лена на правом плече, а Зинетдин Зидан защищал бы Пятницкую от всех, кто не пришел на эфир, не менее рьяно, чем он это делал на прошедшем чемпионате мира, отстаивая честь сестры.

До прибытия экспресса на вокзал оставалось минут двадцать, а Миша все еще не нашел Пятницкую. В голове звенели бубны, и жить, в принципе, не хотелось. Постанывая, он мотался по поезду до тех пор, пока не вспомнил «Давай, Семен!» (воспоминание тут же аукнулось в голове болью). Точно. Вагон-ресторан. Так и есть: как ни в чем не бывало Пятницкая сидела здесь, причем за тем же столиком, на котором вчера плясала, и вовсю питалась.

– Ленка, – застонал Миша, – да ты с ума сошла! Я тебя битый час ищу!

– Я должна поесть! – Пятницкая была неумолима. – Сейчас, как только приедем, тут же сажусь на диету.

«Господи, – думал Миша. – Какая чудовищная несправедливость! Почему у меня голова просто сейчас лопнет, а этой – хоть бы что!» И простонал:

– Лена, я делаю официальное заявление: больше никогда в жизни я с тобой в командировку не поеду.

Едва ступив на московскую землю, Миша почувствовал прилив сил, а при мысли о том, что еще чуть-чуть и он окажется в своей квартире – о боже, ванна!!! – ему и вовсе стало почти хорошо. И он уже снова любил Пятницкую, которая грудью и сумками прокладывала дорогу через вокзальный бедлам к заветному месту, где таксисты не запрашивали денег, которых хватило бы на самолет обратно до Киева. И вдруг, когда цель была уже практически достигнута, их остановили душераздирающие вопли:

– Тетя Лена! Тетя Лена! Пропустите тетю Лену!

Пятницкую по инерции еще пронесло вперед пару метров, а потом она остановилась как вкопанная. Зазевавшийся Миша больно ударился о ее крепкую спину.

Среднего роста, плечистый и крепкий… В белой футболке и кепке… В белых спортивных штанах и белых кроссовках… Через людей и чемоданы к ним прорывался некий блистательный подросток.

«Где-то я это уже видел, – подумал Миша. – То ли у Тишко, то ли у Кваши…»

Тем временем мальчик уже лез к Пятницкой обниматься. Пятницкая немного посомневалась, а потом узнала:

– Люди добрые, Мишка, это же Виталик! – и схватила пацана за ухо. – Виталька, дрянь такая, куда же ты пропал?!

Пропал Виталик ровно полтора года тому назад – сразу после эфира «Ищу спонсора для поездки в Куршавель». Виталик убежал из дома, когда ему исполнилось 14 лет, потому что у него было две мечты – сделать карьеру в Голливуде и выпить кофе в знаменитом баре «Трамплин» в Куршавеле. Поскольку попасть из Белоруссии, где он жил, напрямую в Голливуд так же сложно, как и на высоту 1800 метров, где располагался бар его мечты, он сначала приехал к нам в редакцию. Потому что только мы можем помочь ему сделать первый шаг в карьере. В студии он демонстрировал то, что принято называть активной жизненной позицией, – отстаивал свою точку зрения, сыпал какими-то неопровержимыми аргументами и после программы доверил нам самое святое, что у него есть: свой белорусский паспорт. После чего пропал. Сердобольная Пятницкая даже пыталась обратиться в какое-то сыскное агентство, чтобы ей помогли найти несчастного мальчика.

– Ты что, не знаешь, что с такими придурками делают? – взывала она к Бойко, перечисляя ужасы из «Криминальной хроники».

Этот мальчик и стоял сейчас перед ними и при этом совершенно не соответствовал образу жертвы криминального репортажа.

Пятницкая бросила сумки и грозно подбоченилась:

– Только не врать! Ты здесь что – по электричкам промышляешь?

– Да вы что, тетя Лена, я здесь работаю, – и Виталик царским жестом махнул рукой куда-то вбок, а потом немного понизил голос: – Я главный здесь, на Киевском.

Пятницкая пихнула Мишу кулаком в бок:

– А я тебе говорила, что парень далеко пойдет?