«Качай маятник»! Особист из будущего (сборник) Корчевский Юрий
Бойцы из комендантского взвода увели задержанных.
– Хвалю за наблюдательность, товарищи офицеры! Похоже, на этот раз к нам попала крупная рыбка. Никонов, бери «лейку» этого «корреспондента» и – быстро проявить фотопленку. Чего там они наснимали? Свиридов – звони в Москву – в редакцию. Надо узнать, есть ли у них такие сотрудники. Если есть, когда и куда их направляли в командировку?
Через час проявили фотопленку. На еще мокрой пленке были видны танки, разгружаемые с платформ на какой-то станции. Расчет был, видимо, на то, что при проверке документов с проявлением пленки никто связываться не станет.
Дозвонился Свиридов и до редакции. Оказалось, что сотрудники такие в «Красной звезде» были, но их описание никак не соответствовало нашим задержанным – ни по возрасту, ни по особым приметам. Похоже, агенты где-то познакомились с настоящими корреспондентами и, воспользовавшись их документами и личными вещами, наверняка их убили. Не дождется редакция своих сотрудников из командировки.
Когда Свиридов закончил доклад, повисла тишина.
Сучков затянулся папиросой:
– И что вы по этому поводу думаете, товарищи офицеры?
Я начал сопоставлять в уме факты. Мне, например, было понятно почти все: зачем изъяли у настоящих корреспондентов документы – агентам ведь нужны были подлинные, и для чего радиостанция. Неясно только – зачем нужно было фотографировать? По рации фотоснимки не передать, это не сотовый телефон XXI века. Меня внезапно озарило.
– Товарищ подполковник! Эта группа самолета будет ждать.
– Ну-ка, ну-ка, с чего ты взял, Колесников?
– Если они фотографировали танки и другую военную технику, то зачем? Не иначе – пленку хозяевам своим передать хотели, в подтверждение своей деятельности и подтягивания наших резервов. А как они это могут быстро сделать? Да только самолетом! А заодно их группу эвакуировать, или новых прислать на подмогу. Да и местность здесь подходящая – равнинная, самолет посадить есть куда, рация для передачи координат тоже есть.
– Интересный вывод, попробуем использовать при отработке версии.
Для допроса привели первого задержанного – того самого «очкарика». Глядя на него, я еще раз убедился – никакой он не «очкарик». Обычно такие люди без очков выглядят как-то беззащитно, щурятся. Ничего подобного на лице задержанного я не увидел.
Начали его допрашивать, но «очкарик» упрямо стоял на своем:
– Мы корреспонденты, про рацию знать ничего не знаем.
Тогда Сучков упомянул о проявленной фотопленке.
– Чего тут странного? – воскликнул «очкарик». – Мы же должны дать в газету снимок, показать мощь нашей армии.
– Я полагаю, что вы немецкий агент и ищете посадочную площадку для аэродрома, – надавил подполковник.
Но агент упрямо все отрицал.
– Ну, раз вы продолжаете упорствовать, вы мне больше не нужны. Мне придется вас расстрелять! – заявил Сучков.
– Не имеете права! Без суда это незаконно.
– Законно! По законам военного времени врага, взятого с оружием, можно расстреливать. И это не противоречит Женевской конвенции.
– Я хочу написать жалобу.
– Пожалуйста, вот вам бумага. Но казни она не остановит.
Подполковник подмигнул мне, пока задержанный карябал бумагу.
– Вот, возьмите, – «корреспондент» протянул бумагу Сучкову.
– Колесников, те двое поразговорчивее, потому этого – в расход. Выводи!
– Так точно, товарищ командир.
Я вытащил из кобуры пистолет.
– Выходи, руки за спину.
Задержанный, оглядываясь, медленно пошел вперед. За дверью стоял боец с винтовкой.
– Пошли со мной.
Мы вышли из здания.
– Стоять!
Я обратился к бойцу:
– Жалко пули на гада тратить. Принеси мне топор.
Боец побледнел, глянул растерянно.
– Где же я его возьму?
– Сбегай в хозвзвод, только мухой: одна нога здесь, другая – там.
Боец убежал.
Только сейчас до агента начал доходить весь трагизм его положения. Люди вообще боятся топоров. Понятно, что и нож и пистолет убьют одинаково. Но топор кажется чем-то запредельно жестоким, наверное – гены сказываются, еще со средневековых времен, когда казнили отрубанием головы или четвертованием.
– Вы что хотите делать топором? – настороженно спросил задержанный.
– Голову тебе отрубить и в самолет погрузить, которого ты ждешь! – нарочито грубо бросил я. А чего церемониться с человеком, которого через пять минут все равно убьют?
В глазах агента метнулся животный страх. Гляди-ка, проняло!
– Я наслышан о зверствах в сталинских застенках. Но дайте мне умереть достойно – как солдату!
– Какой ты солдат? Ты шпион! Собаке – собачья смерть! Конечно, в наши планы не входило убить «очкарика», но
необходимо было сломить его волю и добиться показаний. Причем – быстро!
Вернулся боец с топором. Собственно, это был даже не топор, а колун. Узкое лезвие на длинной рукоятке выгляде-
ло угрожающе. Я демонстративно попробовал пальцем его остроту.
– Туповат, да ладно – на один раз сгодится. Пошли.
Боец взял винтовку на изготовку. Задержанный, увидев,
что мы не шутим, упал на колени и заплакал. Это оказалось неожиданным для нас.
– Пощадите! Я все расскажу, только сохраните мне жизнь!
– Вставай, сука! Живи пока! Но, если ты врешь и на допросе будешь продолжать молчать или нести ахинею о работе в редакции – прямо в кабинете, как чурку, остругаю, – нагнетал я страсти.
Мы повернули назад – в штаб. Впереди шел боец, за ним – агент, потом – я. В правой руке я держал пистолет, в левой нес колун.
Мы зашли в кабинет Сучкова. Я демонстративно поставил у входа колун. Подполковник от удивления округлил глаза.
– Вот, товарищ командир. Не выполнил я ваш приказ. Задержанный одумался, хочет покаяться и все чистосердечно рассказать – в обмен на жизнь.
– Ну-ну, послушаем.
И тут «очкарика» понесло. Оказалось – он не русский, завербованный гитлеровцами, а самый настоящий немец – майор абвера Карл Штольц. Я чуть не присвистнул. Вот ведь гад, а по-русски говорит чисто, даже без намека на акцент.
Оказалось, в тыл к нам заброшено шесть диверсионных групп по три человека в каждой. Цель у всех одна – убить генерала Константина Рокоссовского, командующего фронтом. Пославшая диверсантов служба немецкой разведки рассчитывала перед летним наступлением обезглавить руководство фронта. Конечно, свято место пусто не бывает – назначат и пришлют нового командующего. Но пока он освоится, уйдет драгоценное время.
Штаб командующего был и в самом деле недалеко от нас – километрах в десяти. И расчет немцев казался правильным – кто откажет корреспондентам «Красной звезда» в интервью? А уж дальше – дело техники. Выстрел или нож и – скрыться. Правда, я сильно сомневаюсь, что им удалось бы уйти, но покушение совершить они могли.
Штольц рассказал о том, что готовили их в Полтаве, указал, где находится уже найденная ими посадочная площадка для самолета. Он сдал двоих своих «лжекорреспондентов» – сообщил о том, как они убили настоящих сотрудников газеты
и где спрятали тела. Единственное, чего не смог сказать нам Штольц, – как выглядят остальные пять групп, поскольку он никогда не видел тех диверсантов в лицо. Другие группы готовили в других разведшколах – Виннице и Варшаве.
Были допрошены двое других диверсантов. Они были моими соотечественниками, завербованными немцами из военнопленных, и ничего нового после Штольца сообщить не могли.
Ввиду важности полученных сведений Сучков стал звонить командующему Управления контрразведкой СМЕРШ Центрального фронта полковнику Ширманову.
– Здравия желаю, товарищ полковник! Вас Сучков беспокоит. Взяли группу немецких диверсантов. Очень уж интересные сведения у них. Что? Да, думаю, срочно! Слушаюсь, Виктор Тимофеевич! Да, посадку самолета обеспечим.
Сучков положил трубку:
– Полковник сказал – самолет вышлет за арестованными.
Ближе к вечеру на поле за деревней сел «Дуглас». Его уже поджидали «эмки» контрразведки. Дверца самолета открылась, и пилот, не выключая моторов, опустил лесенку. В кабину поднялись Сучков с группой арестованных диверсантов, сопровождаемых охраной, и самолет взмыл в небо.
Как потом мне стало известно, их доставили в Москву, и после пристрастного допроса протоколы его легли на стол заместителю Абакумова, генерал-майору Селивановскому. И завертелась машина… На ноги и на уши были поставлены все фронтовые и армейские СМЕРШи, НКВД. Были удвоены контрольно-пропускные пункты, на каждом шагу досматривали документы и вещи подозрительных лиц. Однако усилия многочисленных кордонов результата не приносили. А неумолимое время уходило, как вода в песок. Трагедия могла произойти в любой момент. Я заметил, что в последнее время и Сучков, недавно вернувшийся из Москвы, хмурится.
После трудного и суматошного дня наша группа улеглась спать.
В середине ночи я проснулся – в комнате было накурено. На соседней койке ворочался и вздыхал Свиридов.
– Ты чего не спишь, Николай?
– Не спится, Петр. Все думаю: вот, мы втроем на КПП стояли, а насчет очков у агента только ты сообразил. Скажи – почему?
– К мелочам присматривался.
– Вот! А я ведь старше тебя по званию и возрасту, а сразу не сообразил – упустить могли гадов! Это я, как старший группы, должен был внимание на очки обратить.
Мне показалось, Свиридов переживал.
– Брось, Николай. Еще не одного агента задержишь – война не завтра закончится.
– Ага, мы перехватили только одну группу – остальные где?
Я раньше и сам об этом думал. Насторожиться другие группы не должны были – каждая действовала обособленно. Готовились они в разных местах, заброшены были порознь, и потому диверсанты друг друга в лицо не знают. Так было сделано специально – если одна группа провалится, это не приведет к срыву задания. Как щупальца у гидры: отрубил одно – действуют остальные.
– Вот что, Николай, я думаю. Главное – мы узнали от Штольца, что группа не одна. Так?
– Так. И что отсюда проистекает?
– А то! Цель-то у них одна, и о провале одной группы они не знают.
– Разжуй, а то до меня что-то не доходит.
– И до меня тоже, – раздался в темноте голос Никонова. Он откинул одеяло и сел на кровати, желая подключиться к нашему разговору.
Выходит, мы все трое не спали.
Вдохновленный интересом коллег, я принялся рассуждать:
– Коли задача и цель у них одна, то где они в ближайшее время будут? У штаба Рокоссовского! Конечно, можно их попытаться на дальних подступах перехватить, но мы не знаем, группой они передвигаться будут, или поодиночке, и какие у них документы прикрытия. Не факт, что у них с собой рация будет – могут припрятать. Но одно несомненно – они все соберутся у штаба фронта, как мотыльки на огонь слетаются.
В комнате повисла тишина. Первым нарушил ее Свиридов:
– Ты что – предлагаешь перебраться поближе к штабу Рокоссовского?
– Именно.
– Штаб в деревне стоит, охраны там и без нас хватает.
– Кого? Бойцов из комендантского взвода? Навыки у них не те. Думаю, своей базой группы будут избирать Елец. Вот скажи, Андрей, – обратился я к Никонову, – где легче спрятать лист или еловую шишку?
– В лесу.
– Вот! Елец все-таки город, народу много, гражданских полно. У военных людей документов больше – удостоверения, аттестаты и разное другое. А у гражданских и паспорта не у всех.
– Так ты думаешь, они под гражданских маскироваться будут?
– Не факт. В форме проще ближе к штабу подобраться. Но Рокоссовский ведь не только в штабе сидит. Наверняка в гости выезжает. У диверсантов, на мой взгляд, два варианта: или совершить покушение в штабе, или, что вероятнее всего, – на дороге, на машину командующего.
– Что предлагаешь? – подал голос Свиридов и вновь задымил папиросой.
– Николай, хоть окно открой – дышать уже нечем, – это не выдержал Андрей из своего угла.
– Думаю, надо утром к подполковнику идти, предложить оперативную разработку. Нашей группе не на КПП бы сейчас стоять – пусть этим милиция или НКВД занимаются. Нам недалеко от штаба фронта засады в укромных местах сделать надо, и вокруг крутиться – обстановку под контролем держать. Если нападение готовиться будет, агенты место выбирать начнут, подставятся, и вот тут мы их и приметим.
Я помолчал, раздумывая. Вроде должно получиться. Но надо еще на свежую голову помозговать.
– Хлопцы, давайте спать. Чувствую я, непростой день у нас завтра будет.
Утром мы встали невыспавшиеся, но с хорошим настроением. Умылись, перекусили и – к Сучкову. Доложили ему наши ночные соображения. Задумался командир, походил по кабинету.
– Резон в этом есть. Не скрою – у меня у самого такие размышления были. Кстати, сообщаю вам для сведения, что одну группу диверсантов уничтожили – вчера, недалеко от Липецка.
Мы переглянулись – далековато забрались диверсанты. Я кашлянул:
– А подробности известны?
– Пока нет. Вот что, предложения ваши я обмозгую с начальником фронтового СМЕРШа. Рокоссовский предупрежден, однако поездки свои он отменять не собирается. Охрану усилил. Впереди его машины «Виллис» с автоматчиками следует. Все, товарищи офицеры, пора на службу.
Мы ехали на полуторке к КПП, а я думал: «Виллис» с автоматчиками – это хорошо. Но в этот джип только четверо сядут, считая водителя. Автоматчик хорош, когда открытый бой идет: вот наши, а вот – немцы. Диверсанты – не армия, форму немецкую не наденут и строем не пойдут. Автоматчики, пусть и боевые, но ребята рязанские или архангельские и к каверзам не привычные». И чем больше я размышлял, тем сильнее утверждался во мнении, что прав – без прикрытия нашей спецгруппы не обойтись, и действия ее надо переносить ближе к штабу командующего фронтом.
День прошел, можно сказать, буднично. А вечером, едва мы вернулись с поста к себе, нас вызвал Сучков.
– Садитесь, товарищи офицеры. Обсудил я там, – палец его поднялся вверх, к потолку, – ситуацию. Решили вашу группу, поскольку вы инициативу проявили, передислоцировать поближе к штабу фронта. Осмотрите местность, определите наиболее удобные для засады места, в общем – действуйте по обстановке. Даю вам полную самостоятельность. Но! Если произойдет нападение и командующий фронтом пострадает, не сносить вам головы.
Он строго оглядел нас и продолжил:
– В штабе фронта явитесь к командиру взвода охраны и начальнику разведки. Оба они уже в курсе вашего там появления. Конечно, хотелось бы полной секретности, только ведь и вас самих могут принять за этих самых диверсантов и перестрелять.
– Товарищ подполковник – насчет «перестрелять». Нам бы хоть один автомат на группу. Неизвестно, как может сложиться ситуация, а с пистолетом не больно повоюешь, – заметил Свиридов.
– Ты что там – боевые действия решил открыть? Ладно, возьмите в «оружейке», да только без фанатизма, чтобы не с головы до ног ими обвешаться.
Мы нашли сержанта из «оружейки» и взяли по автомату каждый. Я еще и «ТТ» свой заменил на немецкий «Вальтер Р-38».
К ношению трофейного оружия в СМЕРШе относились терпимо. Не одобряли, косо смотрели, но не запрещали. Вроде и хорош «ТТ» – мощный, но в оперативной работе уступает «вальтеру». Наш «Тульский Токарев» не имеет самовзвода. В ситуации боестолкновения, когда счет идет не на секунды даже – на мгновения, немецкий пистолет имеет преимущество. Нажал на спуск – выстрелил, а «ТТ» требуется сначала
взвести. И еще у «ТТ» была досадная неприятность – иногда самопроизвольно выпадали из рукояти магазины. Хорошо, если владелец пистолета вовремя мог это заметить, – а если в горячке боя? Остаться фактически безоружным – значит погибнуть.
Очень неплох и «наган», но патрон слабоват, и перезаряжать долго. Зато безотказен и бьет точно. Его некоторые офицеры носили как запасное оружие.
Автоматы мы взяли наши – «ППШ», проверили, к каждому – по паре заряженных дисков прихватили. Не в немецкий тыл идем, потому с немецкими МР-40 смотрелись бы странно.
Утром мы погрузились на «смершевскую» полуторку и отправились в штаб фронта. Несмотря на тряску – водитель виртуозно рулил по дороге, объезжая ямы, – у всех было приподнятое настроение: наконец-то перешли от планов к делам!
Через полчаса тряски по пыльной дороге уже въезжали в село. На въезде нас остановили, проверили документы.
Штаб можно было определить сразу. Располагался он в здании бывшей школы. Рядом с ним стояла крытая машина с радиостанцией, а к самому зданию вели многочисленные телефонные кабели. Вокруг ходила охрана. Автоматчики – как на подбор – молодые парни, что называется – «кровь с молоком».
Мы доложились о прибытии начальнику разведки. Ему было явно не до нас, и он махнул рукой:
– Будет что нужно от меня – обращайтесь.
Командир взвода охраны, младший лейтенант в возрасте
явно из запасных, нашему прибытию тоже не слишком обрадовался.
– У меня тридцать автоматчиков, все – парни хоть куда, любого немца в капусту покрошат. Но коли начальство так распорядилось, надо исполнять. Что от меня требуется? – недовольно спросил он.
– Комнатушку бы нам для жилья, да со взводом познакомиться надо. Солдаты нас в лицо знать должны, а мы – их, чтобы друг друга невзначай не пострелять.
– Это можно.
Лейтенант построил взвод и представил нас как спецгруппу, не сказав, однако, что мы из СМЕРШа. Мы прошли вдоль строя: в лица вгляделись, себя показали. Потом командир провел нас в одну из изб.
– Баба Маня, постояльцев вот к тебе привел – принимай.
Мы оставили в комнатушке «сидоры» и сразу вышли.
– С чего начнем? – Свиридов хоть и старший группы, но с недавнего времени советоваться с нами начал.
– С дорог, – в один голос сказали мы оба.
– Все вместе пойдем? Или каждый себе участок возьмет?
– Сам решай. Ты старший, тебе и отвечать.
Мы решили идти вместе: что ускользнет от взгляда одного, может приметить другой.
Должен сказать, что я не очень удивился прохладному приему в штабе фронта. Наша организация новая, недавно вышедшая из недр НКВД. Бродят, слоняются офицеры, документы проверяют. «Дармоеды и нахлебники» – считали в армии, хотя и побаивались. Уважение к нашему ратному труду уже потом пришло.
Глава 2
От села, где расположился штаб фронта, отходили три грунтовые дороги. Надо было обследовать их все, по крайней мере – до ближайших населенных пунктов.
Мы выбрали наугад одну из дорог и пошли по ней.
По обе стороны расстилалась ровная степь, и укрыться было решительно негде. На этой дороге сразу поставили крест.
От усталости ноги гудели – столько километров пешком прошагали, а еще столько же – обратно до села добираться. Едва успели к сумеркам вернуться назад, в комнату бабы Мани. Устали так, что идти есть не было сил, хотя до кухни – метров двести. Только после пройденных десяти туда и столько же обратно километров даже эти сотни метров казались испытанием.
Спали как убитые. По-моему, я проснулся в той же позе, что и лег вчера. Сдавать начинаю, что ли? Или стареть? В разведке, в тылу врага, за ночь, да еще и с грузом, больше проходил.
Но утром умылись – и усталости как не бывало.
По продаттестатам на кухне наелись до отвала – за вчерашнее и сегодняшнее число, поскольку каждый не без основания думал, что пообедать, а может быть и поужинать, не придется.
Сегодня мы пошли на юг. Были рядом с дорогой пара небольших балок и чахлая рощица, в которой и укрыться по-
чти невозможно. Сообща мы решили, что засаду здесь устроить можно, но затруднительно. Балки неглубокие и с дороги хорошо просматриваются – автоматчики настороже будут.
Отшагать сегодня нам пришлось меньше.
На следующий день мы начали обследование последней грунтовки. Вела она на восток, в наш тыл. Психологически это расслабляет. Человек так устроен, что если направляется в сторону врага – мобилизуется, а если в тыл, то чего напрягаться попусту? И местечко для засады быстро нашлось. Дорога изгиб плавный делала – справа, на внешней стороне поворота. Холмик небольшой – не больше трех метров в высоту, однако же видно с него километров на пять. Сам поднимался и убедился – обзор хороший. А с внутренней стороны – слева – небольшое болотце, даже можно сказать – огромная лужа, поросшая осокой.
– Если где засаду и делать, так только здесь, – разглядывая холм, уверенно сказал Свиридов. – Диверсанты, если у них мозги правильно работают, такое место для нападения не упустят.
– Холм лысый, деревьев нет. Голову спрятать не за что, – возразил Никонов.
– Долго ли ямку вырыть и дерном ее замаскировать? Самому из нее не высовываться, а когда передняя машина с охраной проскочит – подняться да огонь открыть. Прохождение машины на слух определить можно. Лично я бы так сделал, – возразил я.
– Хорошо, с местом засады для диверсантов определились. Но холмик этот – он и им на руку играет. С него видно далеко, незамеченным не подберешься, – рассудил Свиридов.
– Николай, а болотце на что?
– Ты что же, предлагаешь нам в болоте лежать и агентов ждать? Днем в болото не полезешь, стало быть – утром, затемно еще туда лезть надо, и вечером, в потемках, выбираться. Ты обмундирование сроду потом не отстираешь!
– Предложи лучше!
– Пожалуйста. Надо выпросить у Сучкова полуторку – даже мотоцикл с коляской. Если увидим, что Рокоссовский по этой дороге поехал – обогнать его машину и закидать холм гранатами.
Все задумались. Резон в этом был. Наша задача была – не дать убить командующего, а уж возьмем мы при этом агентов в плен или порешим их на месте – такого условия не было.
Я был целиком за свой план – ждать агентов в болоте. Неприятно, конечно, – сыро, грязно, неудобно, но я считал, что так агентов можно будет взять на стадии подготовки. А готовиться они должны: провести разведку местности, найти удобные места для засад, обустроить их, принести оружие, замаскироваться. Конечно, если они грамотные – а я в этом не сомневался. Ведь агентам надо совершить покушение и уйти живыми. Это – их задача, а моя задача – всемерно помешать осуществлению этих замыслов.
Мы начали спорить, каждый доказывал свою правоту. Капитан Свиридов отстаивал вариант с гранатами, я же был за вариант с болотом. Старлей Никонов колебался. В конце концов решили задействовать оба варианта.
– Сам предложил болото – сам и выполняй. А я с Андреем раздобуду мотоцикл и гранат побольше.
Мотоцикл с коляской – трофейный «БМВ» – удалось выпросить в комендантском взводе под честное слово на неделю. А гранаты – целый ящик – выделил взвод охраны.
– Рыбу глушить вздумали, что ли?
– Где? – растерялся Свиридов.
– А где и все – на Дону или, на худой конец, на притоке его, Сосне. Она аккурат посредине между Ельцом и Талицей протекает.
– Нет, нам для дела.
– Ага, для дела в тылу – ящик гранат! Не забудьте рыбкой поделиться, – сержант из взвода охраны хохотнул.
Утром следующего дня Свиридов с Никоновым остались при штабе. Они хотели договориться с командиром взвода охраны, чтобы им заранее сообщали о всех передвижениях командующего. Я же нацепил на пояс саперную лопатку в чехле и отправился к предполагаемому месту засады. И чем ближе я подходил к болоту, тем меньше мне нравилась моя затея. Вдруг командующий не поедет по этой дороге неделю, две? Да я в болоте сгнию, комары и прочая гнусь закусает – да был бы прок! Может оказаться – впустую. Тогда от болотной грязи и в прямом и в переносном смысле не отмоешься. До конца службы вспоминать будут, а уж прозвище какое-нибудь дадут обязательно – вроде Лешего или Водяного. В СМЕРШе язык у офицеров острый.
Я подошел к изгибу дороги, поднялся на холмик, осмотрел его – не изменилось ли чего, и спустился к болотцу. Невелико оно – метров около ста в диаметре. Обошел я его кругом и наткнулся на небольшой ручеек, что впадал в болото
и не позволял ему пересыхать летом. Скорее всего, это даже не болото, а мелкий пруд.
Метрах в тридцати-сорока от дороги саперной лопаткой я вырезал кусок дерна, вырыл ямку, а землю в болотце сбросил. Снял обмундирование, скатал в рулон и уложил в ямку, туда же и сапоги сбросил. Сунул в ямку и саперную лопатку. Хороша лопата – сам выбирал, и наточил, как бритву. В любом рукопашном бою фору штыку дает. Легкая, в руке удобно сидит, рубит – что твой топор.
Я прикрыл ямку дерном, отошел и полюбовался делом своих рук. С трех шагов в глаза не бросается, а с десяти – вообще не заметишь. Только вот трава кололась – отвыкли ноги босиком по земле ходить.
Я постоял секунду в раздумье, махнул рукой и стянул трусы. Неохота потом в мокром ходить. Со стороны видок был еще тот – голый мужик с пистолетом в руке.
Подняв пистолет, зашел в болотце, ощупывая ногами дно. В самом глубоком месте мне по пояс было. Что неприятно – осока ноги режет, и не жарко. Видно, ручеек холодный, а может, и ключ родниковый снизу бьет.
Я зашел в гущу осоки – там мелко, и вода теплее. Через листья осоки участок дороги и холм виден. Улегся в грязь, ровно кабан лесной, дикий, и стал ждать. Солнце сверху припекает, снизу вода холодит. Руку с пистолетом на весу, над водой приходится держать. Попадет грязь – отказать может в нужный момент.
В небе жаворонки поют, цикады в траве верещат – полное умиротворение.
По дороге за полдня лишь бензозаправщик проехал да полуторка прогромыхала с ящиками в кузове. Никто не остановился.
К вечеру я замерз, тело начала бить дрожь, опять заныло раненое бедро. Едва дождавшись темноты, я чуть ли не бегом кинулся к ручейку. Обмылся от болотной грязи и – к тайнику своему, где обмундирование лежало. А найти в темноте не могу, хоть убей! Стал руками траву хватать и на себя дергать. Со стороны – умора, да только мне не до смеха было.
Когда я уже почти отчаялся, кусок дерна поднялся. Я оделся, обулся и – бегом по дороге в село. Пока бежал, согрелся.
А у бабы Мани товарищи мне на стол котелок поставили с борщом – теплым еще. Умял я борщ, за ним – кусок жаре-
ной рыбы с картошкой, горячего чайку попил, а потом еще – стакан водки. Чувствую – потеплело внутри, отпустило.
– Замерз? – участливо спросил Андрей.
– Ключ в болоте холодный, задубел совсем.
– Сам напросился, – напомнил Свиридов, – потому – терпи.
Наутро после завтрака я снова направился к болоту. Сразу уложил обмундирование, и небольшой камешек сверху положил, чтобы схрон приметить, памятуя вчерашние свои поиски в темноте.
Улегся в болотце на прежнее место.
Часа два прошло спокойно, без происшествий. И тут на моих глазах начали разворачиваться события.
Сначала телега проехала с местным колхозником. Медленно ехала, возничий лошадь не подгонял, по сторонам поглядывал. Странно мне это было видеть – местные на давно знакомые места не озираются. А этот – как будто ищет чего-то. Но не остановился, мимо проехал.
«ЗИС-5» военного выпуска с одной фарой проследовал. В кузове солдатики весело галдят – петлицы голубые. Я вспомнил – аэродром же неподалеку, вот и бензовоз вчерашний оттуда же.
Часа через два мотоцикл с коляской проехал – с двумя военными. Проехал и вернулся вскоре. Я обратил внимание, что к заднему сиденью мотоцикла было привязано несколько свежесрезанных веток. Любопытно!
Я стал наблюдать за их действиями, стараясь не упустить ни одной мелочи.
У холма остановились. Заглушив мотоцикл, они огляделись по сторонам. Потом один из мотоциклистов на холм взбежал, а второй вытащил саперную лопату и стал проворно яму рыть на обочине. Потом достал из коляски увесистый мешок и опустил в эту яму. Поковырялся, протянул провод на холм и быстро-быстро яму землей присыпал и притоптал. Потом пыль с дороги собрал и свежую землю припорошил. Теперь обочина ничем не отличалась от других участков дороги. Я обомлел – никак взрывчатку заложили! Значит, не прогадали мы, одна из групп здесь решила диверсию провести.
Только мне себя обнаруживать рано. Я во все глаза смотрел, что будет дальше.
Оба мотоциклиста на вершине холмика сняли дерн и вдвоем, живо, вырыли саперными лопатками еще одну яму. Один из них пошел к мотоциклу и вернулся с ветками. При-
готовленные ветки положили поперек ямы, а сверху накрыли дерном. Теперь понятно, для чего им ветки понадобились!
Из болотца я видел не все, но по действиям догадаться можно было. Диверсанты спустились вниз, завели мотоцикл и укатили.
Я выждал немного и приподнялся из болотца. Вокруг было тихо.
Выбравшись на дорогу, я руками разрыл яму. В ней лежали шашки с толом, и маркировка была наша, советская. К детонатору провода подсоединены. Вытащил я детонатор из толовой шашки, провода с него оборвал, а детонатор в болото закинул. Провода снова в яму опустил и землей присыпал, а сверху – пылью. Внешне все выглядело абсолютно так же, как и было. Ну, теперь флаг вам в руки и электричку навстречу! И морды я ваши запомнил.
Я отбежал к болоту и снова погрузился в него. Как вовремя! Не прошло и часа, как мотоциклисты вернулись. Они вытащили из коляски пулемет – советский ДП и спрятали его в яме на холме. Один из них прошелся вдоль провода, что с холмика к дороге тянулся, кое-где прикрыл его травой, где-то – землей присыпал. Потом вышел на дорогу, осмотрел холм. Видимо, работой остался доволен.
Читать бесплатно другие книги:
