Враг империи Удовиченко Диана

– Двадцать нападавших. По двое от каждого Дома.

– Кроме Домов Жемчужного тумана и Хрустального дождя, верно?

Смятение усилилось, теперь оно читалось во взгляде вопрошающего, проговорившего:

– Кроме Домов Рубиновой луны и Хрустального дождя…

Как хочется переспросить, уточнить, уверен ли он. Но не стоит обнаруживать слабость. Тем более что Кай’Санраир выразился вполне определенно. Двое из разбойников принадлежали к ее Дому. Осталась последняя надежда:

– Они находились под воздействием магии?

– Нет, Светозарная.

Плохо. Очень плохо. Эльфы сознательно пошли против нее.

– Вы нашли их семьи?

– Все эти эльфы молоды, не старше двухсот, неженаты, жили отдельно от родителей, – маг немного помолчал, потом произнес. – Один из них – мой младший брат, Светозарная.

– Вот как? И каким он был?

– Мы не поддерживали с ним отношений около двадцати лет. Он не захотел продолжать традиции рода, отказался обучаться искусству вопрошания. Отец изгнал его из дома. Брат был непокорным, вечно ищущим приключений авантюристом. Он исчез, и нам ничего о нем не известно.

– Должна ли я понимать, что отряд был сформирован из изгоев?

– Именно это я и хотел сказать, Светозарная.

– Что—нибудь еще?

– Больше ничего не удалось найти. Ни связей, ни знакомств. Быть может, внутренняя разведка…

– Хорошо. Ступайте.

Кай’Санраир сделал шаг назад и ровно, с достоинством спросил:

– Могу ли я искупить вину своего брата?

– Нет. Вы нужнее Аллирилу живым. Самоубийство ничего не изменит.

– Но задета честь нашей семьи…

– Я запрещаю.

– Как вам будет угодно, Светозарная, – маг почтительно и вместе с тем изящно поклонился и вышел.

Только тогда Лиа позволила себе на мгновение прикрыть глаза и усталым жестом провела по лбу. Результаты вопрошания ошеломили ее. Она была почти уверена, что нападавшие принадлежат к одному Дому. И не обязательно к тому, которым правит организатор покушения. Это было бы слишком просто. Но чтобы ее собственные подданные осмелились поднять руку на владычицу… И почему исключениями явились именно Дома Рубиновой росы и Хрустального дождя? Случайность? Не похоже. Подданные ее смертельной врагини и самого близкого друга. Как это совместить? Если бы в покушении не принимал участия один Дом Рубиновой луны, это можно было бы объяснить. Хотели обелить себя, остаться в стороне. С другой стороны, Сири слишком мудра и опытна, чтобы оставлять такие прямые указания своей причастности. Не потому ли исключила еще и эльфов Тая? Запутать? Навести на подозрение? Или… сговор? Кто может подобраться ближе, чем любовник? Кто знает о ней почти все? Откровенная нелепость нападения не давала покоя. Ведь каждому ребенку известно, что ни один маг не справится с владычицей Аллирила. Тем более, человеческий маг. Что это, вызов? Предупреждение? Объявление войны? Скорее всего, предупреждение. Откровенная, наглая демонстрация непокорности и несогласия с ее правлением.

Лиа ласкающим движением прикоснулась к радужному шару, украшавшему подлокотник трона. Переливающаяся вещица, словно невесомый мыльный пузырь, мягко поднялась в воздух и повисла перед владычицей на расстоянии вытянутой руки.

– Кай’Анатиир ко мне. Потом созовите всех владык в большой зал. Я объявляю собрание Круга.

Шарик вспыхнул ярким светом в знак того, что повеление принято, и снова опустился возле руки Лиа. Спустя несколько мгновений в дверь вошла, неслышно ступая, невысокая тоненькая эльфийка. Хрупкая даже для первозданной, белокожая, большеглазая, словно лань Аллирила, она выглядела невинной и беззащитной. Но эта изящная, подобная хрустальной статуэтке, вышедшей из—под рук эльфийского мастера, девушка вот уже двести лет возглавляла службу внутренней разведки лесного государства. Анати знала все и обо всех, умела стрелять из лука не хуже любого воина Дома Алмазной росы, дралась на мечах и вместе с тем обладала изрядными познаниями в магии. В Аллириле ее побаивались и не любили. Лиа же ценила за исключительную осведомленность и способность разобраться в любой интриге. Владычица старалась сделать так, чтобы ключевые посты в государстве занимали эльфы из ее Дома. И только сейчас начинала сомневаться в правильности такой тактики. Как показало покушение, любого можно купить. Заинтересовать. Или запугать. Знаменитая эльфийская честь оказалась понятием относительным. Кому теперь можно доверять? Девушка между тем отвесила красивый поклон – достаточно низкий, чтобы выразить почтение и верноподданнические чувства, но и не слишком глубокий, дабы он не выглядел подхалимством или издевательством. И неподвижно замерла, ожидая слов повелительницы.

– Что удалось выяснить? – спросила Лиа, внутренне ожидая исчерпывающего ответа. Такого, который бы снял камень с ее сердца, позволил дышать полной грудью, указал на виновного.

– Мы работаем со списком, который дал нам Кай’Санраир, Светозарная, – широко поставленные прозрачные глаза Анати встретились с холодным взглядом владычицы и сразу же опустились в знак повиновения. – Все преступники жили уединенно, не поддерживали отношений со своими родными, не занимались ни наукой, ни искусствами, нигде не служили. Следы каждого из них теряются с момента ухода из семьи. Мы не нашли никаких зацепок. Создается впечатление, что этих эльфов просто не было в Аллириле. Их никто не видел, с ними никто не говорил, у них не имелось друзей, знакомых, возлюбленных. Родители давно считали их умершими.

– То есть, вы не нашли вообще ничего? – Лиа сумела искусно выразить свое неудовольствие, не меняясь в лице и размеренно роняя слова.

– Лишь совсем немного. Мать одного из разбойников сказала, что неделю назад видела своего пропавшего сына недалеко от Рубинового города. В компании Рил’Оллиэле. Но женщина не уверена, что это был он. Говорит, он очень изменился. Хотя что за изменения могли случиться за какие—то четверть века?

– Продолжайте работать.

– Слушаюсь, Светозарная. Мы сняли образы преступников с сознания воинов, охранявших вас в тот день. Сейчас разведчики обходят все лавки, таверны и постоялые дворы. Потом начнут обход жилищ.

– Подключите вопрошающих, магов жизни. Делайте все и не стесняйтесь в тратах. Я даю вам десять дней. Потом вы скажете мне имя организатора покушения. Вы свободны.

– Да, Светозарная, – Анати исчезла так же бесшумно, как и появилась.

Лиа задумалась. Рил’Оллиэле, племянник ее свекрови, кузен Дана. Неужели все так просто? А впрочем, почему бы и нет? Если Сири демонстрирует угрозу, то тщательно заметать следы ей ни к чему. Она лишь соблюла минимальные предосторожности, чтобы ее роль в происходящем не была совсем уж очевидной.

Между тем в большом зале начали появляться владыки Домов. Конечно, Лиа полагалось прийти в последнюю очередь, когда соберется весь Круг. И уж тем более принимать владык, сидя на троне, было вопиющим нарушением протокола. Этим правительница Аллирила как бы подчеркивала свое доминирование, предупреждала, что ее воля, какой бы она ни была, будет навязана, а сбор Круга – лишь пустая формальность. На троне полагалось принимать послов из других держав, официальные делегации, либо открывать торжественные приемы. Но Лиа сознательно пошла на нарушение традиций. Ей важно было увидеть первую реакцию владык, застать их неподготовленными, без привычных масок. Конечно, глупо надеяться, что опытные, прожившие не одну сотню лет, идеально владеющие собой эльфы, позволят своим лицам выдать обуревающие их чувства. Нет, Светозарная надеялась лишь уловить тонкие отзвуки эмоций, слишком яркий блеск глаз, излишне плавные движения… А самое главное – она никогда не пренебрегала своей интуицией. И сейчас ждала от нее подсказки.

Первым в зал вошел, почти вбежал, Мэй’Клилли. Уверенный, что он явился первым, юноша не сдерживал своих порывистых движений и даже что—то весело напевал себе под нос. При виде Лиа его глаза на мгновение удивленно расширились, потом приняли озорное и вместе с тем покаянное выражение, как у шаловливого мальчишки, уличенного в неблаговидном поступке. Глава Дома Изумрудного листа элегантно поклонился и, получив ответный кивок, плавно прошествовал к столу, где занял свое место. Нет. Это не он. Хотя владычица ни в чем не могла быть уверенной, ее интуиция подсказывала: мальчик ни при чем. Следующей явилась Сай’Ниари из Дома Агатовой ночи. В мягких движениях и томном взгляде этой женщины читалась непоколебимая уверенность в себе. Ничуть не смутившись видом восседающей на троне Лиа, она грациозно поклонилась и проплыла к своему месту. Асс’Аллиа, женщина—воин из Дома Золотого песка. Отточенные движения, ледяной взгляд. Поклон. Светозарная внутренне подобралась. В зал вошла Рил’Сириэлле. Неторопливо пересекла разделяющее их пространство, вежливо поклонилась и, дождавшись ответного кивка, повернулась, чтобы занять место за столом. Ничего необычного в ее поведении не было, никогда не изменявшая Сири невозмутимость давно уже стала частью ее натуры. Но Лиа откуда—то поняла: ее свекрови известно о нападении и тех шагах, которые предприняла невестка. Светозарная сама не могла бы сказать, почему она так решила, но ее интуиция предупреждала, кричала, вопила: Сири знает! Сохраняя на лице любезную полуулыбку, владычица продолжала наблюдать за входящими эльфами. Четыре Дома магов: Жемчужного тумана, Рубиновой луны, Агатовой ночи и Серебряной реки. Четыре – воинов: Алмазной росы, Сапфирового неба, Золотого песка и Бериллового солнца. Четыре Дома – эльфы, посвятившие себя наукам и искусствам: Изумрудного листа, Хрустального дождя, Топазового ветра и Бирюзовой волны. При этом художники и поэты не чужды воинского искусства, а два Дома воинов – Золотого песка и Бериллового солнца – знакомы с магией. Маги же на досуге развлекаются, создавая картины и музыку. Народ Аллирила богат талантами. Воины Дома Алмазной росы недолюбливают Дом Сапфирового неба. Золотой песок традиционно враждует с Агатовой ночью и Бирюзовой волной. Об отношениях Жемчужного тумана и Рубиновой луны с тех пор, как погиб Дан, и говорить нечего. Остальные Дома пока сохраняют нейтралитет. Но возможно, это лишь видимость.

– Я приняла решение, – произнесла Лиа, когда весь Круг собрался за столом. – Народ илльф будет воевать с людьми.

Глаза Мэй’Клилли радостно засверкали, губы растянулись в улыбке. Юноша не скрывал торжества. Остальные владыки ничем не выразили своих чувств. Они молча смотрели снизу вверх на трон, ожидая момента, когда им будет разрешено высказаться. В глубине души Лиа усмехнулась. Не сегодня. Споров и возражений она не принимает. А все вопросы будут решать те, кому это положено делать. Владыки должны почувствовать, что она держит ситуацию под контролем. Именно она, Кай’Велианир из Дома Жемчужного тумана, будет принимать решения.

– Это все, что я хотела вам сообщить, светлые тиссы. Вы можете идти.

Сохраняя на лицах маски невозмутимости, владыки чинно покинули зал, мысленно недоумевая: что заставило Светозарную вести себя таким странным образом. Она не советовалась и не сообщала. Она повелевала.

– Задержитесь, тисс Лей’Иллиолис. – Воин, вставший со своего места, подошел и остановился перед троном.

– Я поручаю вам руководство кампанией. Через три дня доложите о готовности войска. Это все.

Лицо полководца приобрело хищное выражение.

– Слушаюсь, Светозарная, – он поклонился и вышел.

Глядя в его прямую спину, Лиа усмехнулась: вояка так обрадовался предстоящим сражениям, что переусердствовал с поклоном, который вышел неприлично низким.

Владычица медленно спустилась со ступеней трона. Война… пусть думают, что она настоящая. На самом же деле в этой игрушечной, заранее оговоренной стычке должно погибнуть совсем небольшое количество эльфов и людей. Цена вопроса невелика. Но не предстоящие бои сейчас занимали ее разум. Один из владык, вышедших из этого зала – предатель. Как минимум один.

У дверей малых покоев ее ожидал Тай, которому не удалось сегодня удалиться последним. Он ласково улыбнулся и заглянул ей в лицо. Почему она никогда не замечала, насколько теплый у него взгляд? Но что кроется за этими лучистыми глазами?

– Не сегодня, – произнесла Лиа.

Пока она не вправе доверять никому.

– Настой духогонки!

– Пожалуйста!

– А теперь вон тот горшочек с зеленым рисунком!

– Со всем нашим удовольствием!

Комната, срочно превращенная в подпольную лабораторию, наполнялась то пряным ароматом, то отталкивающим запахом, напоминающим вонь жженых перьев. Над головой висели клубы пара, с потолка капала испарина. По голой спине стекала струйка пота, виски намокли от него же. Глаза щипало от дыма, поднимавшегося над ретортой. Но я впервые за много дней был счастлив и чувствовал себя полностью в родной стихии. Я варил зелья! Занимался любимой работой! А помогал мне в этом мастер Триммлер.

Когда мы с ребятами немного успокоились после первого разговора с повстанцами, пришло время выяснять подробности. Оказалось, что сопротивление было организовано совсем недавно, и наше освобождение стало первой крупной операцией. Зато какой! Как рассказывала Оула, часто бывавшая в городе, о нашем чудесном спасении ходили легенды. Народ, ненавидевший и боявшийся храмовников, воспринял их неудачу с радостью. На базарах и площадях рассказывали, что Луг не стерпел неправедного суда и отказался принимать невинные души. Очевидцы всячески приукрашивали картину несостоявшейся казни, и вскоре в рассказах о ней уже действовала сотня людей в масках и десяток вооруженных до зубов гномов. Великие маги (то есть, мы с ребятами) метали молнии, исчезали прямо с помоста на глазах у изумленной публики, взлетали в воздух и зачаровывали всех окружающих. Поговаривали даже, что ради нашего спасения с неба спустились А’нхелли. Болтали разное, но все эти байки объединяло одно – люди надеялись, что теперь в Виндоре появилась сила, способная противостоять Падерику и его пособникам. И все ждали следующего дерзкого нападения. В трактирах делались ставки: кто станет новой мишенью? Судьи, храмовники или же сам Падерик? Великий отец усилил свою охрану и нигде не появлялся без сопровождения трех десятков стражников и пары магов. Испугался. Именно акции по устрашению храмовников и были сейчас целью повстанцев. Как выразился лорд Глейнор, нужно дать понять людям, что у них есть защитники, и одновременно внушить ужас власть имущим, выбить у них почву из—под ног.

Главой сопротивления, как я уже упоминал, был герцог Марслейн. Магическую поддержку осуществляли Дживайн и Грациус. Вадиус Копыл и Палария Готакс, которую я еще не видел, служили источниками информации о Совете магов. Остальные пятеро – Дейн, торговец и трое ремесленников, один из которых не явился на достопамятную встречу, поскольку получил легкое ранение – были исполнителями. Такая вот маленькая группка заговорщиков, к которой теперь присоединились и мы. Но лорд Глейнор был полон оптимизма. Он считал, что сумеет объединить под своим знаменем ремесленников, моряков, торговцев и магов. И даже надеялся на то, что со временем нам удастся переманить на свою сторону армию. Во всяком случае, некоторые войска. Мы долго решали, как следует проверять надежность людей, присоединяющихся к восстанию. Это был большой риск. Ведь всего один доносчик мог погубить всех. Решили сделать трехступенчатую проверку. Сначала осторожно собирать сведения о человеке, потом, угостив его зельем правды, выпытывать взгляды и намерения. Но это зелье действует только когда собеседник расслаблен и не подозревает о том, что его допрашивают. И даже в этом случае оно бесполезно при общении с магами. Поэтому прошедших проверку зельем следовало прочесть, дабы окончательно убедиться в их честности.

Дейн, ремесленники и торговец занялись предварительным отбором каждый в своем квартале. В первую очередь, конечно, были составлены списки друзей и знакомых. Валид, например, уверял, что знает около сотни моряков, на которых можно положиться. Считыванием сущности должны были заняться Грациус и Дживайн. Они же собирались побеседовать с другими адептами мрака и привлечь их на нашу сторону. А мне поручили варить зелье. Конечно, с этим могли справиться и темные маги, но зелье правды относилось к незаконным, его приготовление, да еще и в больших количествах, могло вызвать ненужное внимание. Поэтому одну из комнат нашего убежища оборудовали под лабораторию, и я взялся за дело. Бурлили реторты, на печи вызревала очередная порция зелья, а я хотя бы на время работы успокаивался и забывал о грызших меня и не дававших спать мыслях. Помимо основной своей деятельности, я под руководством Артфаала осваивал искусство закупоривания во флаконы готовых заклятий. Такие заготовки могли очень помочь тем из повстанцев, которые не владели магией. Получалось не всегда, капризная волшба не желала лезть в приготовленную посуду, но я старался. Накрыв пару раз мастера Триммлера Большим отталкивающим щитом, из—за чего несчастный был вынужден по два часа торчать в лаборатории, пока чары не развеивались, и разок чуть не испепелив все наше убежище, я добился кое—каких результатов. А именно: научился закупоривать огненные шары и защитные чары. Теперь на отдельном столе теснились стройные ряды флаконов, помеченных красными и зелеными полосками. Там же стояли бутылочки побольше, в которых содержалось зелье правды. Я был доволен, но стоило мне чуть отвлечься от работы, как начинал одолевать главный вопрос. Как получилось, что дядю Ге арестовали? Нет, понятно, что моего опекуна и учителя должны были взять в первую очередь. Я не понимал другое: почему дядюшка позволил себя схватить? Ведь зная его, можно было ожидать, что он дорого продаст свою свободу. Во всяком случае, он был в состоянии уничтожить добрую половину пришедшего за ним отряда. А то и всех. Допустим, арестовывать его явились сильные маги, хотя я не знаю волшебника сильнее его. За исключением Вериллия. Предположим даже, что эти чародеи отлично подготовились. Но уж устроить погром дядя был обязан! Да там должны были сверкать молнии, трястись земля и порхать полчища демонов! А на месте нашего дома сейчас должна зиять воронка или простираться выгоревшая пустошь. Если я хоть сколько—нибудь знаю старика. Почему его арест прошел тихо—мирно? Может, он был болен? Возраст все—таки… Это единственное объяснение, которое я мог придумать. И оно повергало меня в еще большую тревогу. Как выдержит больной пожилой человек условия Счастливого местечка, все издевательства и пытки, которым его подвергнут? Немного утешило меня известие, принесенное Вадиусом. Копыл сообщил, что все пленники живы и относительно здоровы. «Не будьте наивными, молодые люди, – скрипел он. – Вериллий ждет, что вы сломя голову броситесь выручать своих близких. Это ловушка. Потому их будут беречь. Пока, разумеется. А дядюшка ваш, Рик, передавал большой привет. И просил быть осторожным». Оказалось, Вадиусу, оклемавшемуся после отката от лопнувшего заклятия, было поручено провести допрос моего опекуна. Читать волшебника такого уровня не смог бы никто, даже Верховный – старик очень ловко блокировал свой разум от внешнего вторжения. Двое пожилых мастеров очень скоро нашли общий язык и мило пообщались при помощи мыслеречи. Но объяснить мне, за каким демоном дядюшка позволил себя арестовать и даже не сопротивлялся при этом, Копыл не смог. Так, проверещал что—то невразумительное, вроде бы застали врасплох. В это я поверить не мог и заподозрил старого пройдоху в какой—то интриге.

Еще очень волновало будущее принцессы. Я часто думал о ней, вспоминал тот наш разговор в гардеробе. И почему—то представлял себе, что могло там произойти дальше, в этом шкафу, если бы нам не требовалось в очередной раз спасать империю. А когда ловил себя на этом, почему—то начинал то злиться, то искать в принцессе недостатки: излишне тонка, а мне никогда это не нравилось. И лицо странное, глазищи черные, бездонные. Да и вообще, о чем ты размечтался, бастард? Всяк прыгунок знай свой уголок! Она – наследница престола, а ты – безродный изгой, да еще и враг империи. Той самой, пока не спасенной, которой она, возможно, когда—нибудь будет управлять. Все это было абсолютно правильно. Но почему же, глядя на пухлощекую голубоглазую Оулу, я всякий раз видел перед собой тонкие черты и черные глаза Дарианны?

В очередной раз одернув себя, я потянулся за ретортой, в которой густело охлажденное зелье. Пора разливать по флаконам.

– Вижу, дело продвигается, – каркнуло прямо под ухом.

Я чуть не выронил тонкостенную стеклянную емкость. Копыл не изменял своей традиции являться в самый неожиданный момент.

– Что ж вы такой нервный, юноша? – визгливо захихикал он.

Я промолчал. Мы приняли решение не собираться чаще, чем раз в неделю, дабы не привлекать ненужного внимания к храму Неи. Связь держали через Вадиуса. Так что он был в своем праве.

– Дейн сколотил отряд из полусотни моряков, – сообщил маг. – Ваше зелье с блеском доказало свою действенность. С его помощью удалось разоблачить двоих осведомителей.

Что стало с теми, кто прислуживал храмовникам, я уточнять не стал. И так понятно, что рыбы у пирсов с голоду не помрут.

– В ремесленных кварталах дела тоже идут неплохо. Мастеровые больше всех пострадали от облав, да и работать им храмовники не дают. Так что желающих выступить против Падерика хватает. Правда, многие еще не созрели. Ну да ничего, еще парочка операций – и люди в нас поверят.

– Вы уже наметили цель?

– Да, лорд Глейнор принял решение приструнить храмовую стражу. Они патрулируют город по ночам, отрядами по десять человек. В каждой группе имеется маг. Вот такие десятки мы и почистим.

– Эх—х–х! – воинственно воскликнул мастер Триммлер. – Наконец—то разомнусь!

– Боюсь, что нет, – суховато ответил Вадиус. – Герцог решил, что вы четверо не будете принимать участия в операции.

– Но почему?! – обиженно взревел гном, деятельная натура которого с трудом переносила вынужденное безделье.

– Вот скажите, любезнейший, – вопросом на вопрос ответил Копыл, – желая вывести в доме тараканов, станете ли вы прибегать, скажем, к услугам боевого мага?

– На какого демона мне маг? – не понял сын гор. – Травника позову, и все дела.

– Так вот, использовать вас в рядовой операции все равно что уничтожать тараканов с помощью боевых заклятий. С храмовниками прекрасно справятся рядовые повстанцы во главе с обычными темными магами. Кстати, их у нас теперь не двое, а семеро.

– А нам что делать прикажете?

– Ждать, друг мой, ждать. Кстати, где ваш проклятый товарищ?

Я недоуменно вытаращился на Вадиуса, потом сообразил, что так он именует Лютого из—за наложенного на него проклятия крови.

– Для него скоро будет работа. Мы решили устроить за городом повстанческий лагерь. Ведь большинство тех, кто к нам присоединился, никогда в жизни не держали в руках оружия. Вот пусть Ом их и тренирует.

– Эх, туда бы Добба… – пробормотал мастер Триммлер, – вот кто мог сделать мечника хоть из тоннельного упыря! – Гном подозрительно засопел.

Да… а также Сайма, Флиннела, Била, Йока, Зарайю и всех остальных… Всякий раз, когда я вспоминал погибших ребят, меня с головой накрывала волна ненависти к Вериллию. Для меня каждое действие – участие в сопротивлении, организация восстания, вот это самое зелье, которое я разливал по флаконам – было крохотным шажком к главной цели – встрече с Верховным. Именно с него все началось, именно благодаря ему страна катится в пропасть. Первопричина всего, что происходит сейчас – Вериллий Фламиер, а вовсе не Падерик. Хотя и тот свое получит. Читая список арестованных, состоявший из имен близких мне людей, я дал клятву, что уничтожу это исчадье… мрака? Нет, демоны по сравнению с этим человеком – дети малые. Я убью эту тварь собственными руками. Я обязательно доберусь до него. И не нужно считать меня кровожадным! Что вы сделали бы с бешеным выворотнем? Уничтожили бы без всякой жалости, чтобы никого не покусал. Вот и Вериллия необходимо устранить из соображений безопасности. А если я получу от этого удовольствие – хуже никому не станет.

– А как ваш второй товарищ, которого некромант укусил? – бесцеремонно прервал мои мысли Вадиус.

– Нормально, – процедил я сквозь зубы.

Фу ты, ну и странная же у него манера выражаться! Интересно, как он меня за глаза величает? Бастард, вылезший из джунглей? Бывший любимец императора? Вот ведь ехидный старикашка! И Копыл не замедлил это доказать:

– С ним не может быть нормально, молодой человек.

В точку попал. Состояние Дрианна тревожило меня все больше. После того, как парень рассказал нам, что с ним происходит, он снова замкнулся в себе. И сколько ни пытались мы его разговорить, он повторял только одно: «Это пригодится мне в драке. Спасу родных, а там – будь, что будет». По—моему, Дрианн боялся сам себя. А больше всего пугало его то, что он может причинить вред кому—нибудь из нас. Поэтому он запирался в своей комнате и старался как можно реже из нее выходить. Я много раз пытался пристроить друга к делу, надеясь, что это отвлечет его от тяжких размышлений, просил помочь в лаборатории, убеждал, что он не опасен, и что мы обязательно найдем способ излечить его. Бесполезно. Маг с каждым днем становился все мрачнее и нелюдимее. Тогда я приставил к нему Артфаала, попросив приглядывать за парнем. Общества демона Дрианн не чуждался. То ли считал, что не в состоянии навредить сущности мрака, то ли решил, что отныне достоин проводить время лишь в компании нечисти.

– Ему нужен наставник, – голос Копыла опять выдернул меня из плена размышлений.

– Какой еще наставник? Его наставник – лорд Феррли.

– В том, что касается темной магии – да. Но ведь, если не ошибаюсь, ваш ручной демон несведущ в некромантии?

– А вы сведущи? – огрызнулся я. – Если да, то помогите!

– Увы, юноша, я узнал об этом явлении лишь после того, как полковник Арлайл связался с Советом и доложил о происходящем на Южном континенте. Искусство андастанских некромантов настолько засекречено, что ни нашему консулу в этой стране, ни разведке ничего не удалось отыскать. Есть, конечно, упоминание об этом странном явлении в древних книгах, но там лишь описываются войны некромантов. Сама же суть их умений остается для нас тайной.

– Ну, и где тогда взять наставника? – саркастически усмехнулся я.

– Не знаю. Но если ваш товарищ не научится в самое ближайшее время управлять своим даром, это сожрет его изнутри.

– Что вы предлагаете? – я вышел из терпения.

– Я могу попробовать различные способы ментального воздействия. Быть может, стоит попытаться раскрыть его сознание, и оно само укажет верную дорогу. Все осложняется тем, что мальчик нечитаем. И его разум сопротивляется вторжению извне. Пребывая в собственном теле, я бы, хм, не рискнул. Мне и одного раза хватило. А вот в качестве астральной проекции, пожалуй…

– Так иди уже! – не выдержал мастер Триммлер.

В самом деле, пусть попробует. Фантом Вадиуса испарился, а я продолжил разливать зелье. Но сказанное Копылом не давало покоя. Управлять своим даром, сказал он… Дар, дар… что же мне это напоминает? Да, конечно, сказку о проклятом даре, которую мы когда—то обсуждали с Артфаалом. Стоило мне вспомнить демона, как он появился на лабораторном столе, брезгливо отряхивая лапы и стараясь обогнуть стройные ряды флаконов.

– Вот, дорогой барон, пришел вас навестить, – сообщил он. – Там этот деятель пытается уговорить графа Летакса на какой—то ментальный эксперимент.

– Лорд Феррли, помните, вы сказали, что верите в сказку о проклятом даре?

– Конечно, помню.

– Вы до сих пор считаете, что с Дрианном произошло нечто подобное?

– По—моему, это очевидно. Более того, я почти уверен, что эта легенда пришла к нам из Андастана, и она рассказывает именно об истории появления некромантии.

– Но тогда получается, что Дрианн может избавиться от полученной от убитого мага силы или души – не знаю – лишь после смерти?

Демон погрузился в глубокую задумчивость, наконец, спустя полчаса, за которые я успел смешать и поставить на огонь основу для новой порции зелья, произнес:

– Я бы не был столь категоричен, любезный барон. К тому же у сказки ведь счастливый конец. Возможно, именно в нем и зашифрован способ избавления.

Счастливый конец? Хоть убейте, я не мог его припомнить.

– Ну, что же вы? Неужели мой драгоценный друг не рассказывал вам эту легенду? – упрекнул Артфаал. – Там говорится, что нашелся человек, для которого проклятый дар был слишком тяжелой ношей. Как и все предыдущие обладатели, он убивал, чтобы стать сильнее. Но однажды, одержимый жаждой силы, он поднял руку на собственную мать. В тот момент, когда она умирала, этот человек раскаялся в содеянном и отдал ей свою жизнь. Женщина осталась жива, а проклятый дар, покинув носителя, отправился на поиски другого хозяина.

– То есть парень покончил с собой? – уточнил я. – Добровольно расстался с жизнью?

– Этого я знать не могу, – напыжился демон.

Снова получалось, что избавлением от некромантского дара может стать только смерть. Меня такой выход категорически не устраивал.

– В одном этот визгливый старикашка прав, – подытожил лорд Феррли. – Графу Летаксу необходимо научиться управлять своими новыми способностями. Пока этого нет, он опасен для себя и окружающих.

Я тяжело вздохнул, не желая спорить. По всей видимости, Дрианн не мог самостоятельно разобраться со своей силой. Оставалось лишь надеяться, что Вадиус сумеет ему помочь.

Не сумел… Откуда—то издали раздался странный посвист, а вскоре в лабораторию заглянул мрачный Дрианн и гневно вопросил:

– Кто додумался направить ко мне это призрачное недоразумение?

– Да он сам вызвался, – пожал плечами мастер Триммлер, которого ничто не могло надолго вывести из хорошего настроения, не покидавшего гнома с момента нашего спасения.

– Что с ним случилось? – опасливо поинтересовался я.

– А демон знает! – хмыкнул маг. – Он уговорил меня на эксперимент с ментальным воздействием. Полез в мое сознание, а его оттуда выкинуло. Куда – неизвестно. Засвистел и испарился.

– Если вы об астральной проекции Вадиуса, то она в моей комнате, – невозмутимо сообщил появившийся в дверях Лютый. – Очень украшает стену. Миленько так смотрится, – и, не выдержав, расхохотался.

Мы с Артфалом переглянулись и, не сговариваясь, рванули к выходу. В обиталище Ома обнаружилась душераздирающая картина. На кровати сидела перепуганная полуодетая Майла и с ужасом смотрела на стену, с которой взирало на нас искаженное лицо Копыла. Фантом мага впечатался в поверхность, как уродливое панно. И задери меня Варрнавуш, если я понимал, как такое возможно! За моей спиной веселился Лютый, к которому вскоре присоединился мастер Триммлер. Даже Дрианн изобразил нечто похожее на смех. Все это было бы, конечно, забавно, если бы меня не грызла тревога за Вадиуса.

– Резвитесь? – прозвучал над головой обиженный голос.

Я взглянул вверх и облегченно выдохнул: в воздухе раскачивалась новая проекция Копыла, оскорбленно рассматривающая свое изображение на стене.

– Я категорически отказываюсь работать с вами! – заявил маг, обращаясь к Дрианну. – Не знаю, как вы это сделали, но расщепление фантома и перевод его в физическое состояние всегда считались невозможными!

– Вы не пострадали? – спросил я у обозленного старика.

– Нет! – отрезал тот и, вдруг придя в хорошее настроение, возвестил. – На сегодня назначена операция в городе. Отдайте жрицам все заготовленные вами флаконы с заклятиями, – с этими словами фантом исчез.

Этой ночью мне плохо спалось. Почувствовать сладкую усталость не помогли даже ласки Оулы. Мне хотелось быть там, с повстанцами. Своими руками очищать город от заразы, именуемой храмовниками. Уж я бы развернулся! Для чего нас бережет лорд Глейнор? Копыл сказал, надо ждать. Это труднее всего. День суда над дядюшкой еще не был назначен. Но я не сомневался, что его приговорят к смертной казни. И вот уж этого допускать не собирался. Даже если придется действовать в одиночку. Хотя мои друзья в любом случае будут рядом. На душе потеплело. Не в силах больше ворочаться в жаркой постели и не желая тревожить сон жрицы, я встал, натянул одежду и прошелся по комнате. В лабораторию отправиться, что ли? Потренироваться в сжатии заклятия Стальной паутины? Стальная сеть точно во флакон не влезет, слишком мощная. А вот с паутиной может получиться… Связующая волшба в следующий раз очень пригодится повстанцам при нападении на храмовников. Пойду… Как же муторно на душе! Я потянулся всем телом, зачем—то оперся руками о стену… и в тот же миг оказался снаружи, в зале с бассейном. Ошалело потряс головой, пытаясь понять, не снится ли мне это. И лишь потом сообразил, что прошел сквозь стену. Вот так просто, не подготавливаясь, не пытаясь сосредоточиться… Стоило лишь задаться целью выйти из комнаты – и пожалуйста! Размышляя о полезности такого навыка, я рассеянно наблюдал издали за лепестками роз, которые вечером Оула зачем—то насыпала в бассейн. Красные и белые шелковистые частицы цветочного одеяния медленно кружились на поверхности лениво движущейся проточной воды. Красиво… а почему я их вижу? Ведь в зале не горит ни одной вечной свечи. На ночь их уносят в храм. И лампы тоже погашены. Окон здесь нет, значит, в помещении должна царить полная, абсолютная темнота. А зрение мрака я не активировал. Пораженный неожиданной мыслью, я подошел к бассейну, присел на бортик и поплескал в лицо водой. Первый покров. Райл говорил, что когда он исчезает, человек обретает ранее несвойственные ему физические способности. Например, умение проходить сквозь стены и видеть в темноте. Интересно, какими еще полезными качествами я обзавелся? И как узнать, полностью ли спал покров? Всю ночь я гулял по нашему подвалу, принципиально не пользуясь дверьми, затем выбрался через панно из Солнечного камня в пустой храм. Постоял перед алтарем Неи, мысленно просил богиню помочь Дарианне. Уж и сам не знаю, почему обратился с такой мольбой именно к златокудрой. Потом побродил по подсобным и хозяйственным помещениям. Очень хотелось выбраться на улицу, глотнуть свежего воздуха, посмотреть на небо. Я осторожно высунул голову из стены, выходящей во внутренний дворик, огляделся и, убедившись, что за мной никто не следит, выбрался наружу. Тихая, теплая осенняя ночь одарила меня ласковым ветерком и шепотом начинающей желтеть листвы. Темное небо холодно щурилось сияющими глазами звезд. Я задрал голову и посмотрел в черное пространство. Вот она, Вселенная… может быть, стоит поговорить с ней, как учил Райл? Я не отрывал взгляда от простирающейся надо мной бесконечности и мысленно обращался к ней с просьбой об ответе. В какой—то момент я перестал ощущать себя, слился с этой бесстрастной пустотой, почувствовал себя во Вселенной. А Вселенную в себе. И тогда я услышал ее голос. Загадочный, холодный, он говорил со мной, открывал мне извечные тайны, которые я не в силах был понять своим жалким человеческим разумом. Вселенная пела в моем сознании, и это была песня пустоты, наполненной глубоким смыслом. Но пока я не мог в него проникнуть. В какой—то момент, будучи не в состоянии больше вынести эту мучительную необъятность, я опустил голову и с силой сжал руками виски. Связь разорвалась. Но откуда—то я был уверен: первый покров спал. Почему я так решил? А мне Вселенная сказала. Как бы глупо это ни звучало. И еще я теперь знал, что могу слышать ее. Пока только слышать, понимание придет позже. Для того, чтобы отпустить сознание, не обязательно смотреть в небо. Надо только научиться правильно взывать к Вселенной. И она откликнется. Но вот рискну ли еще раз обратиться к ней… не знаю. В прошлые разы это было не так… всепоглощающе, что ли. А сейчас я чувствовал, как мой дух рвется туда, в это ледяное ничто, к бесконечным просторам. Это было страшно. Странно. Захватывающе. Я боялся заблудиться там, боялся, что не захочу вернуться. И поэтому так резко разорвал связавшую нас нить.

Возвратившись в подвал, я еще немного поработал в лаборатории. Спать не хотелось. Утро застало меня над флаконом, в который я все же умудрился поместить Стальную паутину. Усталости не было, и я решил, что этим тоже обязан упавшему первому покрову.

– Раненько встаете, юноша, – одобрительно хмыкнул фантом Копыла, зависнув над столом. – А я с хорошими новостями. Удалась операция. Уничтожены три отряда храмовников, в их числе трое магов. С нашей стороны потери невелики – всего пятеро повстанцев.

Всего пятеро… как легко он об этом говорит.

– Наших мы забрали, – продолжал Вадиус, – а храмовников так и оставили лежать. На тело каждого мага записку пришпилили. Мол, так будет с каждым, кто поступит на службу к жрецам. Их уже нашли. Виндор гудит! А вы, Рик, ждите. Скоро планируется новая операция, и лорд Глейнор собирается задействовать в ней вас с товарищами. Впрочем, сегодня он сам об этом расскажет.

Эту самую новую операцию мы разрабатывали целых двое суток. План вышел довольно дерзким, я бы даже сказал, авантюрным. Мастер Триммлер был в восторге. Его непоседливый нрав протестовал против вынужденного бездействия, и теперь жизнерадостный гном был уверен в успехе нашей эскапады. Герцог Марслейн решил ни много ни мало расправиться со жрецом Ермией, тем самым прыщавым юнцом, который выступал против меня обвинителем на суде. Как сказали лорд Глейнор и Вадиус, на совести этого тощего фанатика были многие десятки, а может, и сотни загубленных людей. А поскольку Падерик считал Ермию ценным работником и дорожил им, то и охранялся дом жреца соответственно. Не знаю, где обитал этот червяк раньше, до вседозволенного разгула лужьих слуг, может быть, в каком—нибудь клоповнике улицы Терпимости. Но сейчас местом его жительства была улица Радуги, на которой стояли дома всех именитых жрецов. У матери Лауриты тоже имелся там небольшой особнячок. Надо ли упоминать, что от храма к нему вел короткий, сухой и удобный подземный ход? Им—то и решено было воспользоваться. Грациус с Дживайном явились в мою лабораторию, и мы втроем неплохо поработали. Начали с нового изобретения Дживайна – зелья, сбивающего со следа вопрошающих. Состав и способ его приготовления были настолько сложны, что я боялся не успеть. Сами же ингредиенты тоже были весьма необычны. Не стану приводить их список, по причине крайней неаппетитности. Смешав основные компоненты и поставив их на медленный огонь в водяной бане, приступили к закупорке заклятий. Каждый час Дживайн добавлял в тихо попыхивающую на печи мешанину новые вещества, то убавляя огонь, то произнося над тиглем заклятия на древнегалатском. К назначенному времени у нас имелось полсотни флаконов со Стальной паутиной, столько же бутылочек с различными защитными чарами и огромное количество огненных шаров, которые легче всего поддавались помещению в стеклянные емкости. Оставалось только дождаться, когда остынет приготовленное Дживайном зелье, и разбавить его водой в пропорции один к десяти. Вонь стояла неимоверная!

– Ничего, сейчас оно должно потерять запах и стать бесцветным, – утешал Дживайн. – Потом глотнем…

– Глотнем?!

Ат—тана добрейшая, попроси у своего супруга милости для нас! Я—то думал, что этой вонючей субстанцией мы будем смазывать подошвы сапог или что—то вроде этого!

– Да не бойся ты! – ухмыльнулся маг. – Проверено на себе! Я его выпил, а потом разрезал палец и изучил свою кровь. Ее состав изменился и стал близок к эльфийскому. Так что ни один вопрошающий не сумеет тебя выследить, даже если ты и будешь ранен. Еще зелье подавляет эманации волшбы. Ты применяешь магию, а отголосков не остается. Действует в теле не больше часа, но пролитая кровь так и остается измененной. Так что искать будут не тебя, а эльфов.

– Грандиозно, – пробормотал я, пытаясь изобразить восторг, а мысленно содрогаясь от необходимости глотать омерзительное варево.

– А то! – довольно отозвался Грациус. – Мы с Джи в бакалавриате, а потом и в университете времени зря не теряли. В отличие от твоего дорогого друга Падерика. – маги расхохотались, довольные шуткой.

– Погодите. Он что, учился в магическом университете?

– Нет, для этого у него кишка тонка, – махнул рукой Дживайн. – А вот в бакалавриате – да, пытался. Но не вышло.

– А помнишь, Джи, как мы его шарахнули адаптированными анимочарами?

– Да уж, потом три дня хрюкал и пытался в лужу улечься! А как мы его штаны заколдовывали так, что они рвались на заднице каждый раз, когда его вызывали к доске?

Похоже, маги собрались основательно предаться воспоминаниям о своем дерзновенном отрочестве. Просветлев лицами, они перебивали друг друга и вытягивали из памяти все новые истории о проделках в бытность безалаберными школярами. А я пытался осознать услышанное.

– За что вы его так ненавидели? – прервал я поток их словоизлияний.

– Да мерзкий он был еще тогда, – пожал плечами Грациус. – Жадный, покупал сладости и жрал их по ночам под одеялом.

– Мы когда это поняли, напустили в его постель бонниари, – засмеялся Дживайн, – в итоге сгорела вся кровать, а он отделался подпаленными ресницами. Еще больше на свинью стал похож!

– Доносил на всех наставникам, – продолжал Грациус, – хотя профессоры и сами его недолюбливали.

– А больше всего страдали от него девчонки, – посерьезнел Дживайн. – Он ловил их вечерами в коридорах, затаскивал под лестницу или в пустые лаборатории и нашептывал всякую мерзость. Угрожал, щупать пытался.

– Когда об этом узнали, его выперли из бакалавриата, – закончил Грациус. – Невелика потеря. Чародей из него был так себе.

– Ты слишком снисходителен, – заметил его товарищ, – чародей из него был никакой, прямо скажем. Амбиций много, да и способности вроде неплохие, а вот самого главного, что движет настоящим магом, не было.

– И что движет настоящим магом? – поинтересовался я.

– Святая жажда познания, – ответил мысленно Артфаал, появляясь у меня на плече, – стремление осваивать новые рубежи науки не ради выгоды, а ради служения магии.

– Немного излишне пафосно, но верно, – вслух проговорил Дживайн, который, как любой сильный волшебник, владел мыслеречью. – Так вот, этого—то как раз у Падерика не было. Он хотел стать чародеем лишь для того, чтобы получить власть, деньги, уважение. А интереса к науке в нем не водилось.

– Да, потому новых идей у него не возникало, да и основы он усваивал как—то своеобразно, – подтвердил Грациус. – Запоминал лишь то, что, как считал, может пригодиться в будущем.

– Кстати, он все на темную магию упирал! – воскликнул Дживайн. – Демонологом готовился стать. В наше время демонологию еще преподавали, правда, поверхностно, и только раздел защиты от сущностей мрака. Ну, а когда его отчислили без права восстановления, он в жрецы подался.

– А теперь вот хочет нас всех уничтожить, – поморщился Грациус. – Завидует, что ли?

– Зелье остыло! – спохватился я, пощупав гладкий бок тигля.

Маги не обманули, отталкивающий запах действительно исчез. Мы разбавили прозрачную густую массу водой и разлили по бутылкам.

– Пора, господа! – провозгласил фантом Копыла, возникая в дверях. – Герцог ждет.

После разгрома трех отрядов храмовников город усиленно патрулировался. Помимо стражников теперь на улицах появились группы имперских псов, возглавляемые магами. Они же охраняли жилища лугианских жрецов. Так что было решено не привлекать к сегодняшней операции повстанческие отряды. Ремесленники, моряки и торговцы не смогли бы пробиться на улицу Радуги. Неподготовленным людям, к тому же не владеющим магией, нечего было противопоставить хорошо вооруженным профессиональным стражам порядка. Герцог отдал приказ затаиться, не возбуждать подозрений и ждать новых распоряжений. Сегодня же предстояла магическая схватка.

Волшебники торопливо сложили флаконы с заклятиями в две большие корзины, прихватили бутылку с зельем и вышли из лаборатории. Я отправился вслед за ними, Артфаал торжественно восседал на моем плече. В коридоре нас уже ждала мать Лаурита, рядом с ней стояла Оула. Девушка явно собиралась попрощаться со мной. На совете было решено, что нам пора сменить укрытие – нельзя было подолгу задерживаться на одном месте. Я приобнял жрицу, мысленно прикидывая, чтобы такое сказать подобающее случаю. Не умею говорить красивых слов и терпеть не могу утешать плачущих женщин, особенно когда голова занята гораздо более важными вещами. Но Оула, похоже, и не собиралась расстраиваться. Что значит жрица Неи! Она чмокнула меня в щеку, весело пожелала удачи и удалилась, покачивая пышными бедрами. А мать Лаурита протянула черную матерчатую маску, закрывающую половину лица.

– Может, проще морок накинуть? – спросил я.

– Накинь, конечно, – ответил Грациус. – А это для надежности.

– Готовы? – к нам подошли лорд Глейнор, Лютый, державший в руках необычного вида арбалет, мастер Триммлер и Валид Дейн.

Дживайн раздал им флаконы с заклятиями.

– Как пользоваться помните? – спросил он. – Защитные чары – вот они, помечены зеленым – разбиваете прямо рядом с собой. Огненные шары – склянки с красной полосой – швыряете о землю под ноги противнику. Можно в стену дома. Только выдерживайте расстояние, а то сами обгорите. То же самое со Стальной паутиной, помечена синим.

– Да поняли уже, поняли! – нетерпеливо проговорил мастер Триммлер. – Пошли уже!

Гном по случаю выхода из подвала, надоевшего ему хуже всякой тюрьмы, обзавелся новым боевым топором, который передали его родственники. Стаад Торафсон, тот самый торговец, который участвовал в нашем спасении, провез его в телеге с провизией, которую поставлял храму. Топор был спрятан в бочку с маслом, и гном потом целый день отчищал его, ворча себе под нос проклятия находчивости купца. Новенькое острое лезвие сияло под вечными свечами, соперничая в хищном блеске с глазами мастера Триммлера. Но не один сын гор пребывал в боевом настроении. Валид был бледен и сосредоточен, а челюсти сжал так, что под кожей вздулись желваки. Поведение понятное, учитывая, что именно Ермия был обвинителем его ныне покойной жены.

– А где Дрианн? – оглянулся я.

– В своей комнате, – тихо произнес мастер Триммлер, – опять хандрит что—то.

– Я здесь, – Дрианн торопливо шагал к нам.

Мне совсем не нравилось его настроение, но с того памятного дня, когда парень все же нашел в себе силы поделиться с нами, он опять замкнулся в себе. Поэтому я мысленно порадовался, что он все же решил присоединиться к нам. С другой стороны, его реакции были настолько непредсказуемы… как бы чего не вычудил.

Мать Лаурита снабдила каждого черной маской и повела по длинному коридору подвала. Наконец она остановилась у низкой двери.

– Последний штрих, – произнес Грациус, доставая из кармана горсть кружков, похожих на монеты, – эти штуки полностью обезвреживают поисковые амулеты. На артефакты, правда, действуют слабее – просто вызывают краткие сбои в работе. Положите в карманы.

Жрица приложила к двери магический ключ и передала его герцогу. Дверь медленно отворилась. Лорд Глейнор благодарно кивнул, снял со стены вечную свечу в канделябре и первым шагнул в темноту подземного хода. Занимаясь разработкой операции, он хорошо изучил и сам ход, и внутренности дома Лауриты, и теперь уверенно вел нас по туннелю, такому низкому, что при ходьбе мы складывались чуть ли не пополам. Сразу за герцогом шел Дживайн, которому предстояло наложить на жилище жрицы необходимые маскирующие чары. Туннель был очень узким, поэтому шли гуськом. Цепочку замыкал я, поскольку не нуждался в освещении и хорошо видел почву под ногами даже в кромешной тьме. Путь от храма, находившегося на пересечении Западного и Северного лучей, до улицы Радуги, расположенной между площадью Семи королей и Кольцевой дорогой, занял не больше часа.

– Пришли, – голос лорда Глейнора глухо отдавался от стен подземного хода.

Бесшумно отворилась дверь, и мы гуськом вошли в подвал дома Лауриты. Дживайн тут же принялся колдовать: он наложил на подвал заклятие Тишины, не пропускавшее звуки наружу, потом выбрался наверх. Спустя некоторое время он вернулся и жестом пригласил нас в дом.

– Теперь можно, – сказал он. – На окнах Непроницаемость, с улицы света видно не будет. Зато мы можем наблюдать за тем, что происходит снаружи, не опасаясь разоблачения. Ловушек от вторжения чужаков можете не опасаться, я их снял. А вот защитные и предупреждающие чары, напротив, усилил. Так что даже в случае непредвиденного появления стражи дом продержится долго.

Несмотря на волнение и азарт от предвкушения опасного предприятия, я огляделся вокруг. Богатое убранство говорило о том, что Лаурита не бедствует. Блудницы, ищущие заступничества Неи, щедро жертвовали ее служительницам. Конечно, главной жрице есть что терять в случае прихода единобожия! Неудивительно, что она поддерживает сопротивление.

Лорд Глейнор отодвинул тяжелую портьеру.

– Особняк Ермии там, через четыре дома по правой стороне.

Я взглянул в окно. Масляные фонари, стоящие на расстоянии десяти шагов друг от друга, ярко освещали улицу Радуги. В ночной тишине раздавалось звонкое цоканье копыт по мостовой – это конный наряд городской стражи охранял покой жрецов.

– Всадников я беру на себя, – спокойно сообщил Дживайн.

– Пешая стража проходит из конца в конец улицы приблизительно за пятнадцать минут, – проговорил герцог. – Столько же на обратную дорогу.

Планируя нападение, мы рассчитали время так, чтобы не вступать в схватку с патрульными. Шум, поднявшийся в таком случае, непременно должен был привлечь внимание обитателей улицы. Жрецы – люди небедные, могут позволить себе иметь связующие амулеты. Наверняка кто—нибудь из них сообщил бы о переполохе и вызвал подкрепление. Потому драка с дозором могла состояться только в случае непредвиденных обстоятельств. Мы подождали еще немного, чтобы проверить, не изменился ли режим патрулирования. Все шло как обычно. Сначала по мостовой, бряцая доспехами, прошли стражники, впереди которых мягко ступал человек в светлой мантии, спустя некоторое время в обратную сторону проехали всадники.

– Готовьтесь, – сказал лорд Глейнор.

Грациус вынул бутылку с зельем и сделал большой глоток, передернулся, после чего пустил посудину по кругу. Когда очередь дошла до меня, я постарался не дышать и с брезгливостью хлебнул бесцветной жидкости. Остальным проще – они же не видели, из чего состоит это произведение магического искусства. А меня несколько смущал тот факт, что одним из ингредиентов была выпаренная кровь выворотня. Да и наличие сушеной кожи с крыльев летучей мыши энтузиазма не прибавляло. Глоток… Ничего особенного. Зелье ничем не пахло и пилось как вода, хотя имело еле заметный горьковатый привкус. Но сразу же после приема я почувствовал слабый зуд во всем теле и небольшой озноб. Спустя пару минут это прошло, оставив ощущение легкости и бодрости.

– Теперь морок, – провозгласил Грациус, взмахивая рукой. – Маги накладывают его на себя самостоятельно.

Я посмотрел на Дейна и Лютого. Брижитта лесолюбивая, покровительница первозданных! Передо мной стояли самые настоящие эльфы. Ом почти не изменился, только глаза стали совсем уж прозрачными, да из—под серебристых локонов прорезались заостренные уши. Черная неприметная одежда, которой снабдила нас мать Лаурита, превратилась в зеленый костюм, похожий на тот, в которые были одеты эльфийские воины, виденные нами в день прибытия в Виндор. Лютый осматривал себя с нескрываемым отвращением. Он собрался было подойти к зеркальному простенку, чтобы изучить морок во всех подробностях, но Дживайн заметил:

– Это бесполезно, такие чары в зеркале не отражаются.

Преображение Валида было гораздо более эффектным: смуглый, черноволосый, мускулистый мужчина стал белокурым, светлокожим и тонкокостным юношей. Герцог Марслейн выглядел настоящим эльфийским воином: забранные в хвост пепельно—стальные волосы, острый взгляд отливающих прозрачной синевой глаз, резкие черты лица. Интересно, что я видел своих спутников как бы двумя разными зрениями: человеческое говорило мне, что передо мной белоглазые, а новое, изначальное, позволяло сквозь морок распознать облик друзей.

Любуясь творениями Грациуса, я не сразу понял, что не все они были удачными. Из—за спин магов раздался горестный вопль:

– И что это такое, разорви вас всех Вьюга недр?!

На середину комнаты выбежало донельзя рассерженное существо: малорослое, широкое, с длинными ослиными ушами, непокорно топорщащимися в разные стороны. Глаза невиданного монстра были белыми и непрозрачными, словно их затянули бельма, а стоящие дыбом волосы имели диковинную окраску: в них перемежались темные и соломенно—желтые пряди.

– Я вас спрашиваю, в кого вы меня превратили? – снова возопил мастер Триммлер, глядя на себя в отполированное до блеска лезвие топора. – И где моя борода?!

– Почему он видит отражение морока? – вполголоса поинтересовался Грациус у своего друга.

– На гномов человеческая магия почти не действует, – пожал плечами Дживайн. – А если и действует, то последствия выходят непредсказуемые. А этот еще, как ты помнишь, изменен кровью дракона.

Наблюдая за метаниями мастера Триммлера, я с трудом сдерживал рвущийся наружу смех. Лютый с Валидом тактичность проявлять не стали и зашлись в беззвучном хохоте. Усмехался лорд Глейнор, хихикали злокозненные маги, сотворившие это безобразие, и даже Дрианн скупо улыбнулся.

– Уберите это немедленно! – затопал ногами сын гор.

Грациус прошептал слова контрзаклинания, и гном обрел свой естественный вид. Торопливо ощупав бороду и убедившись, что она не пострадала и вернулась во всей своей красе, мастер Триммлер несколько успокоился. Я сплел морок и накинул его на себя, то же сделали Грациус с Дживайном. Меня немного беспокоил Дрианн, но и у него иллюзия вышла вполне правдоподобная. Слава Лугу, парень не утратил своих способностей. Знать бы еще, как управлять его новыми качествами…

– Пора, – сказал герцог.