Он мне приснился. Тени Зартайская Ирина
Варвара Александровна гордо кивнула:
– Да, Яна у меня такая – боевая девчонка. Чуть что не по ней, тут же лезет справедливость восстанавливать.
– Это она, конечно, молодец, – сказала тётя Зина. – Только что я-то могу? Жалобу передать? А толку? Не мне же чужие покупки критиковать.
– Критиковать – это нехорошо, – согласилась бабушка. – Я вообще в чужие дела нос не люблю совать.
– Очень мы с вами, Варвара, похожи, – заметила тётя Зина. – Я вот тоже нос куда попало не сую, хотя по работе и положено. А вы за чем стоите?
– За молоком – оно, говорят, сегодня очень свежее, вкусное.
– Ну надо же, и я за молоком, – тётя Зина всплеснула руками. – Вот совпадение! Мы с вами, получается, об одном думаем!
– Я не только о молоке думаю, – возразила Варвара Александровна. – Я ещё яйца хочу купить…
– Так и я за ними стою! – не переставала удивляться тётя Зина. – Мне кажется, у нас с вами телепатическая связь. Не зря ваша внучка мне про нашу дружбу говорила.
– Про какую ещё дружбу? – не поняла бабушка.
– Крепкую, – пояснила тётя Зина, – которая в очередях образуется. Я-то сразу и не поняла, не распознала. А теперь вот к вам всей душой прикипела. Давайте дружить будем! У меня огород знаете какой!
Тётя Зина развела руки в стороны и показала, какой у неё большой огород.
Варвара Александровна молча наблюдала за ней. Нельзя сказать, чтобы она испытывала недостаток в подругах, но эта дама чем-то её заинтересовала. Варвару Александровну вообще всегда привлекали не совсем обычные люди. Они казались ей какими-то… настоящими, неподдельными.
– Ну так что? – спросила тётя Зина. – «Мир, дружба, жвачка», как говорит моя внучка?
– Жвачка, – кивнула бабушка, не заметив, что уже подошла к самой кассе.
– Вам мятную или с лесными ягодами? – откликнулась продавщица.
Янка сидела на склонившейся к озеру сосне и смотрела на своё мутное отражение. Ей было обидно, очень обидно, но не оттого, что Марк её не любит. Конечно, это удар по её самолюбию, но какая же это ерунда по сравнению с тем, что Кира ничего ей не говорила. Разве можно так обманывать? Влюбилась – расскажи! А крутить роман за спиной лучшей подруги – просто возмутительно и нечестно, да ещё и с парнем, которого Янка знает с детства. Строят из себя умных, а о людях не думают, только о себе, любимых… К тому же это дурацкое футбольное поле… Никаких футболистов, никакой любви.
Янка уронила голову на грудь и всхлипнула.
– Эй, Алёнушка, – раздался у неё за спиной голос Марка, – ты чего разревелась? Неужто братец в козлёночка превратился?
– Хуже, – резко ответила Янка. – В самого настоящего козла. И не брат, а друг. Вернее, подруга…
– Ну хватит, хватит, – остановил её Марк и устроился рядом. – Чего ты себе там навыдумывала? При чём тут Кира?
Янка бросила на Марка злобный взгляд.
– И ты ещё спрашиваешь? Прикрылись своими книжками и думаете, можно надо мной смеяться? Да я вас с самого начала раскусила, только виду не подавала. Ждала, пока сами попадётесь.
– Ну вот мы и попались, правда? – Марк положил Янке на плечо руку. – Да только в одном ты не права. Ничем мы не прикрывались, ни от кого ничего не скрывали. И попались мы, сами того не желая, друг другу в сети. Так уж случается, никто в этом не виноват. Мы до сегодняшнего дня с Кирой и словом не обмолвились, я только предполагать мог, что она меня тоже… В общем, зря ты так на неё разозлилась, она ведь только о тебе и думает. А я, знаешь ли, человек ревнивый…
– Да ну тебя, – Янка сбросила его руку со своего плеча. – Допустим, Кира ни при чём. А как же твоя пресловутая любовь, которой ты меня раньше допекал? Думаешь, я забыла, как ты мне цветочки-открыточки носил?
– Было дело, – Марк кинул в воду камушек. – Но ведь мы немного подросли с того времени, правда? Ты, наверное, забыла, что последнюю открытку я тебе в десять лет подарил… Что же там было написано?..
– «Поздравляю с пирогом», – напомнила Янка, впервые улыбнувшись.
– Ах да, точно! – засмеялся Марк. – Я тогда никак повода не мог найти, чтобы к вам в гости наведаться, а тут твоя бабушка как раз на пирог меня позвала.
Янка отломила сухую ветку и бросила её в озеро. Некоторое время Марк молчал.
– Ну так как, мир? – спросил он наконец, не отрывая взгляда от ветки, медленно кружащейся на воде.
– Мир, – кивнула Янка. – Да и вообще, из-за вас, парней, вечно одни неприятности. Ясно, что Кира тут ни при чём, это всё ты, охламон…
– Ну-ну, поосторожнее с выражениями, – одёрнул её Марк. – Между прочим, этот охламон и его мама тебе футбольное поле вернули!
Янка даже вскрикнула и подскочила, чуть не упав с дерева.
– Да ты что? Этот Курицын, или как там его, отказался от дома?
– Не Курицын, а Петухов, попрошу не искажать фамилию маминого жениха…
Янка растерялась ещё больше, и тут уже Марку пришлось придержать её, чтобы не вылавливать из озера.
– Поаккуратнее на поворотах, – сказал он. – А то некому будет мячи футболистам подавать.
Янка от радости захлопала в ладоши и готова была расцеловать Марка.
– Ну вот, – опомнилась она. – Чуть у тебя на шее не повисла. Вот бы Кира мне сейчас задала трёпку!
– И ничего бы я не задала. Я ж тебя как облупленную знаю.
Янка округлила глаза.
– А ты-то тут откуда?
– Мы с Марком вместе приехали. Ты прости меня, Янка… Я ведь и сама ничего до сегодняшнего дня не знала. Вот и не говорила тебе – боялась, всё неправдой окажется. Да и тебе…
– Стоп! – скомандовала Янка. – Ты за что это прощения просишь? Это я извиняться должна, а не ты. Ну влюбилась ты, с кем не бывает. Разве что со мной… Да и то пустяки! Теперь вон футболистов будет – пруд пруди, я их как рыбок ловить буду, вот увидишь!
Кира едва заметно улыбнулась.
– Так ты больше не сердишься?
– Только на то, что ты ещё меня не обняла! – Янка деланно нахмурилась и протянула руки к Кире.
Та бросилась к ней и не отпускала до тех пор, пока их не разъединил Марк.
– Во-первых, я уже говорил, что человек я ревнивый и не позволю вот так просто, у меня на глазах, обнимать мою девушку. А во-вторых, мне брата надо идти встречать.
– Какого брата? – удивилась Кира.
– Двоюродного, я вам про него на пляже говорил.
– Это того, который наказание отбывать приезжает, – вспомнила Кира.
– Точно, – кивнул Марк. – Прямо как Гоген на Таити: будет страдать в окружении прекрасных девушек.
– Ладно, не начинай, – Янка схватилась за голову. – У тебя теперь есть с кем умничать. Поехали твоего брата встречать. У него небось тоже энциклопедия вместо головы?
Всю дорогу до станции они крутили педали что было сил.
– Это что же получается, – запыхавшись, крикнула Янка, – твоя мама теперь Петухова будет?
– Не знаю, – ответил Марк. – А что?
– Да так… – Янка засмеялась. – Звучная фамилия.
Марк остановился и укоризненно взглянул на Янку.
– Будешь прикалываться, я одного человека со звучной фамилией попрошу на поле «Макдоналдс» построить.
– Ладно, ладно, – улыбнулась Кира. – Давайте потом будем решать проблемы генеалогии и общепита. Мы и так опаздываем.
Она подтолкнула обоих друзей, и ребята помчались. Однако поезд пришёл раньше них. Он уже удалялся, и рельсы гудели ему вслед. Янка держала Киру за руку и всматривалась в толпу приехавших дачников.
– Ищешь голову в форме энциклопедии? – пошутил Марк. – Не надейся, у него несколько другие интересы.
– Откуда же я знаю, у меня его фоторобота не было, – ответила Янка.
Марк усмехнулся и показал куда-то вперёд:
– Да вон он, посмотри внимательно.
Янка прищурилась. По лестнице спускался высокий парень лет шестнадцати, темноволосый, загорелый и… с футбольным мячом под мышкой.
Янка и Кира вопросительно уставились на Марка.
– А что, я разве не говорил, что Руслан футболист? – и как бы невзначай ткнул Янку локтем. – Не правда ли, вылитый Аполлон с футбольного поля?
Руслан замахал ребятам рукой и подмигнул зардевшейся Янке.
А Янка посмотрела на ребят горящими глазами.
– Так чего же мы ждём? – воскликнула она и, поправив причёску, бойко зашагала навстречу своему счастью.
Тени
– Ты их видишь? – спросила Эленка и крепко схватила меня за руку.
– Да, – ответил я.
Мой ответ прозвучал пугающе.
Мы стояли посреди комнаты, уставившись в окно. Там, в ночной темноте, одна за другой мелькали тени.
– Кто это? – спросила Эленка шёпотом.
– Не знаю, – я даже вздрогнул.
Одна тень прыгнула прямо на карниз. Он прогнулся и издал звук похожий на пение пилы.
Эленка завизжала и нырнула под одеяло. А я так и остался стоять.
За дверью послышались торопливые шаги. На пороге появилась мама в ночном халате и в тапочках.
– Что у вас тут случилось? – спросила она и тут же обратилась ко мне: – Почему ты не в постели? Опять пугаешь сестру?
В ярком свете, лившемся из гостиной, я видел только мамин тёмный силуэт. На волосах, как обычно, были бигуди, и от этого мама была похожа на какое-то экзотическое дерево.
– Ничего я не пугаю, – огрызнулся я. – Просто…
– Никаких просто! – пригрозила мама.
Когда ей приходится вставать посреди ночи, она редко бывает в хорошем настроении. Тут её можно понять.
– С тех пор как появилась Эленка, я только и слышу её плач и твои «просто». Хватит! Завтра будешь говорить с отцом. А теперь марш в постель!
Сказав это, мама присела на край Эленкиной кровати и стала ласково поглаживать девчонку по спине. Ну прямо как меня раньше.
Эленка всё всхлипывала, но уже совсем тихо. И когда я, надувшись, словно воздушный шар, улёгся, мама поцеловала Эленку и вышла из комнаты. Я посмотрел ей вслед. Когда-то она целовала меня перед сном. Теперь, кажется, этого совсем не бывает. Её внимание целиком принадлежит Эленке.
Я уткнулся лицом в подушку. Мне хотелось плакать, но я сдерживался, чтобы не потерять влияния на Эленку. Тем более сейчас, когда за окном так и снуют эти противные тени. А ведь ещё недавно Эленки не было и в помине. И всё было совсем иначе.
Когда-то мы жили только втроём: мама, папа и я – Славка. По выходным мы куда-нибудь выезжали вместе. Мы называли себя командой «ТРИ». У моего папы привычка давать всему подряд названия. Знаете, есть такие люди, у которых всё должно быть пронумеровано, разложено по полочкам и занесено в специальную книгу учёта. Мой папа именно такой. Точность для него превыше всего. Когда мама покупает себе новое платье, он просит её записать цену, название модели и магазин, в котором оно было приобретено. Надо сказать, маму это слегка нервирует, поэтому она часто пишет какую-нибудь чепуху вроде: «Бордовый папуас. Пять копеек за штуку. Магазин котлет». Папа относится к подобным шуточкам снисходительно и сам заносит нужную информацию в свои таблицы, предварительно вычёркивая мамину ерунду. С меня он тоже требует отчёта: сколько я потратил на завтрак, куда отнёс книгу Стивена Кинга и почему Витька до сих пор не возвращает мой перочинный ножик. Витька – это мой лучший друг. Он учится со мной в одном классе и обожает просить у меня что-нибудь взаймы. Например, недавно Витька увидел у меня новый ластик и буквально умолял одолжить его ему на пару дней. Ума не приложу, что он в нём нашёл. Мама говорит, у Витьки начальная стадия клептомании. Клептомания – это такая болезнь, когда человеку непременно нужно что-нибудь стащить. К счастью, моя мама с уважением относится к любым болезням, потому что она врач. Несколько раз она порывалась позвонить Витькиной маме и предложить её сыну квалифицированную помощь, но я маму отговорил.
Так вот, наша команда «ТРИ» вечно куда-нибудь выбиралась и что-нибудь придумывала. Мы исходили все окрестные парки, обошли все музеи и собирались поехать на море, когда в нашем доме появилась Эленка.
У мама была лучшая подруга. Кажется, они вместе учились в институте. После его окончания мама уехала в родной город, а её подруга – как же её звали? – осталась работать в институте лаборантом. Мама рассказывала, что эта подруга была вторым после моего папы человеком, которому она могла доверять. Будучи студентками, они решили никогда не забывать друг друга и помогать, что бы ни случилось. А я никогда не стал бы давать таких обещаний. Потому что обязательно наступает тот день, когда их приходится выполнять.
Год назад нам позвонил какой-то дядька и сказал, что мамина подруга и её муж попали в аварию и погибли. Осталась их пятилетняя дочка Лена. Теперь её должны были отдать в интернат или куда-то в этом роде. У неё никого не было, кроме какой-то очень дальней родственницы, живущей в доме престарелых. Маму тогда будто подменили. Несколько дней она ходила сама не своя, всё молчала и думала о чём-то. Потом вызвала папу на разговор, и они долго не выходили из своей комнаты. Я сидел в гостиной и ждал. Мне казалось, скоро что-то должно измениться. Я ещё не понимал, что именно. Но ждать объяснений пришлось не долго. В дверях показался папа. Мама, с опухшими от слёз глазами, стояла за ним и виновато смотрела на меня. Похоже, она не решалась сказать мне что-то важное.
– Вячеслав, – когда папа называл меня так, это значило, что разговор предстоит серьёзный. – Нам с мамой надо поговорить с тобой. Мы думаем, что должны удочерить Лену. Ей не место в сиротском приюте. Она потеряла родителей, и теперь ей придётся несладко. Конечно, мы не можем ничего решить без твоего согласия, поэтому ты должен хорошенько подумать и сказать, готов ли ты стать для Лены старшим братом.
Мама закрыла лицо руками и заплакала. Ну что я мог ответить? Конечно, я сказал «да». К тому же, даже если бы я был против, ничего бы уже не изменилось. Я ведь знаю, что все эти родительские «мы не можем решить без твоего согласия» – сплошной блеф и ничего больше. Если бы я отказался, они бы всё равно взяли Эленку.
Эленкой стала называть её моя мама. Ей казалось, что это звучит ласково. Имя быстро прижилось, так что теперь Эленка и сама не помнит, что её настоящее имя – Лена. Когда Эленка пришла в наш дом, она была в синем платье с брошкой-бабочкой, а в руках держала плюшевую обезьяну. Потом я узнал, что эту игрушку Эленке подарила её настоящая мама.
Эленка выглядела тогда совсем маленькой. Может, потому, что замёрзла, пока ехала в автобусе.
– Это наш Славик, – сказала мама.
А это Эленка.
Мы с Эленкой посмотрели друг на друга с подозрением, но без злости и, понятно, без нежности. Таким было наше знакомство.
Тяжёлое молчание нарушила мама:
– Пойду сделаю какао.
Мы остались в коридоре и молчали, не решаясь проговорить ни слова.
– Ну что же вы стоите? – мама выглянула из кухни и ласково посмотрела на Эленку. – Славик, покажи ей дом.
– Славик, – повторила Эленка.
Я молча кивнул и жестом пригласил девчонку следовать за мной.
Ненавижу подобные экскурсии. Мы же не в музее, в конце концов. Мама часто просит меня показать дом гостям, пока готовит чай или накрывает на стол. Обычно в таких случаях я быстро пробегаю по квартире, кивая налево и направо: «кухня», «ванная», «моя комната…» В гостиной я предлагаю всем сесть на диван, они охотно усаживаются и ждут маминого прихода. Но с Эленкой мне и этого не хотелось. Я вообще плохо понимал, как с ней разговаривать, с такой маленькой.
Эленка послушно семенила за мной. Мы вошли в мою комнату, которая теперь должна была стать нашей. Эленка огляделась.
– Я буду здесь жить, – заявила эта девчонка так, будто не я ей, а она мне собиралась объяснить, что к чему.
Это был не вопрос – утверждение.
Я слегка растерялся, но мама вовремя пришла на помощь. Она вошла с кружкой горячего какао.
– Славик уже показал тебе твою кровать?
Мама была так естественна, что я даже удивился. Мне казалось, появление Эленки смутит её. Думал, что мама, так же как я, не будет знать, как с ней разговаривать и о чём. Но мама преспокойно устроилась на полу – ноги по-турецки – и предложила нам сесть рядом.
– Ой, – спохватилась она, – Славик, возьми свою кружку, я её на кухне оставила, – и добавила елейным голосом: – Иди сюда, Эленка, устраивайся поудобнее.
Я пошёл на кухню, оставив их в компании Эленкиной обезьяны. Раньше мама всегда приносила мне кружку сама. А теперь я вынужден был плестись на кухню. Не скажу, что мне это так уж трудно. Совсем нет. Но внутри что-то укололо меня – как тогда, когда родители сообщили мне, что собираются взять Эленку к нам.
Эленка освоилась довольно быстро. Я удивлялся, наблюдая, как ловко она приноровилась залезать на свою кровать, которая оказалась для неё высоковата. Папа хотел сделать небольшую ступеньку, но Эленка воспротивилась.
– Так хорошо, – сказала она. – Как будто я скалолаз.
И откуда она только знает такие слова? Ведь ещё мелкая – мне ниже плеча! Но юркая, словно мышь. Однажды у папы потерялся пульт от телевизора. Оказалось, как-то завалился за батарею. Мы пытались достать его черенком швабры, но без толку. А Эленка просто просунула руку между батареей и стенкой и вытащила пульт на раз-два. Как она изловчилась – ума не приложу!
После этого папа стал называть Эленку «моя мышка». Кажется, она была не против.
Эленка вообще легко привыкала к новым родителям. Уже через пару месяцев она назвала мою маму мамой. Папе, правда, всё ещё продолжала говорить «дядя». Но в этом её «дядя» было столько нежности, словно дядя ей куда роднее любого папы на свете.
Первое время меня это ужасно злило. Я не понимал, как можно, потеряв родителей всего пол года назад, забыть их и признать других – будто ничего и не было. Скажу честно, я много думал о том, что бы я сделал, если бы мои мама с папой умерли. И каждый раз мне казалось, что я скорее выбрал бы детский дом, чем новую семью. А Эленку я считал предательницей – вроде Павлика Морозова. Я представлял, как она, схваченная врагами, выдаёт им местонахождение своих родителей. И на ней было то самое платье, синее с брошкой, в котором я увидел её в первый раз.
Эленка, кажется, не замечала моей холодности. Наоборот. Она радостно встречала меня с прогулки, всегда была готова пойти со мной, если мама просила нас сходить в магазин. А один раз, когда я разбил кружку, сказала, что это сделала она.
– Зачем ты соврала? – спросил я её вечером, когда мама вышла из комнаты.
– Меня быстрее простят, – она лукаво улыбнулась.
Хитрая Эленка. Конечно, она понимала своё положение. Знала, что ей, потерявшей родителей, будет куда больше поблажек, чем мне. И, надо признать, это-то меня с ней и сблизило. В конце концов, подумал я, нет ничего страшного в том, что она живёт с нами. Во-первых, теперь всегда есть на кого свалить вину, а во-вторых, она не такая уж плохая, если способна придумывать подобные уловки.
С этой битой кружки и началось наше с Эленкой общение. Я имею в виду настоящее, а не то натянутое, что было раньше. Я по-прежнему не признавал в ней сестру, но кое-что всё же изменилось. Она стала моим сообщником. Именно так – сообщником. Раньше численное преимущество было за родителями, а теперь мы сравнялись: папа с мамой и мы с Эленкой. Эленка частенько прикрывала меня, а взамен я убирал за ней игрушки. Наверное, это первая девочка в мире, которая ненавидит уборку. За то, чтобы вместо неё это сделал я, она готова была съесть вторую порцию каши.
Эленка ела кашу за двоих, я за двоих прибирал. Я терял папины часы, Эленка выуживала их из маминой бижутерии. Я читал Эленке книжки, она стирала мои носки. В общем, мы стали уживаться. Пока не появились эти тени за окном.
Как-то Эленка, указав на окно, воскликнула:
– Смотри!
Сначала мне показалось, что это деревья или птицы. Словом, я не придал этому большого значения. Успокоил Эленку, и мы заснули.
Но на следующую ночь, когда видение повторилось, я решил всё-таки выяснить, что же это, и подошёл поближе к окну, стараясь рассмотреть непонятные силуэты. Совершенно точно, это были не птицы и не деревья. Тени видоизменялись, колыхаясь за стеклом, но очертания их всегда были совершенно чёткими, и, казалось, в окне нашем возникали то собаки, то кошки, то люди, то какие-то неизвестные существа.
Именно тогда Эленка впервые спросила меня:
– Кто это?
И я ответил, что не знаю.
С этого я и начал свой рассказ. Помните?
Когда мама вышла из комнаты, я зашипел на Эленку:
– Не могла сказать, что я тут ни при чём?
Она высунула нос из-под одеяла и виновато пролепетала:
– Я так испугалась…
Но я был неумолим. В тот момент я забыл про тени, зато вспомнил о том, что Эленка мне совершенно чужая.
– Испугалась она, – огрызнулся я. – Думаешь, мама это так просто оставит? Расскажет папе – и привет мой новый велосипед. А всё из-за какой-то глупой маленькой девчонки!
Я знал, что это прозвучало грубо. Знал, что Эленка, и без того напуганная, совсем расплачется. Но ничего не мог с собой поделать. Злоба подкатывала к самому горлу, изливаясь на Эленку всё новыми обвинениями.
– Конечно, ты ведь у нас сирота, ангел во плоти! Тебе всегда всё прощается! Только попроси ещё раз прибрать за тебя в комнате – вот тебе.
И я показал зарёванной Эленке фигу.
Теперь она сидела в кровати и вытирала глаза ладонями, размазывая слёзы по щекам. Трогательное зрелище, должен вам сказать. Мне даже стало её немного жаль. Но обида тут же победила минутную слабость, и я вновь стал непреклонен и зол, как Цербер.
Наверное, я наговорил бы ещё кучу грубостей, если бы в стекло снова не ударила чья-то тень. Эленка вздрогнула и вжалась в стенку. Я неотрывно смотрел на окно, пытаясь понять, что делать дальше.
– Можно я сегодня буду спать с тобой? – спросила Эленка так тихо, что я едва различил её слова.
Сам не знаю почему, но я согласился. Эленка со скоростью ракеты перебралась на мою кровать и уткнулась мне в подмышку.
– Мне страшно, – сказала она, и я обнял её за плечи.
В тот момент мы действительно могли бы сойти за брата с сестрой.
– Не бойся, стекло они не разобьют, – я попытался утешить Эленку, но мои слова прозвучали, наверное, не слишком убедительно.
Тем временем за окном всё стихло.
Мы лежали не шелохнувшись. Было слышно, как папа включил воду в ванной и хлопнул дверью. Это немного привело нас в себя.
– И зачем он каждый раз так хлопает? – спросил я в пустоту.
И почувствовал, как Эленка пожала плечами.
– Наверное, чтобы нас не разбудить.
Это объяснение прозвучало так нелепо, что мы оба хихикнули.
Мне показалось, глупо лежать вот так, обнявшись, и я отодвинулся. Места на кровати уже совсем не оставалось, и я чуть не упал. Эленка вовремя схватила меня за Руку.
– Ну хватит, – опомнился я, оказавшись в безопасности. – Давай дуй к себе. Тут и для одного места маловато.
Эленка жалобно посмотрела на меня. Но я всё-таки отправил её. Что мы, маленькие, что ли? Эленка нехотя зарылась в одеяло и несколько раз позвала меня. Я не ответил. Послышались тихие всхлипы. Я сделал вид, что сплю.
Пусть ревёт, мне-то что? Я попытался заснуть, но сон не шёл. Мне всё мерещились тени за окном, хотя их там уже не было. Эленка ещё минут десять возилась в своей постели, потом затихла. А я лежал и думал. О разном: о родителях и об Эленке, об этих непонятных тенях, о том, что завтра скажет мне папа… Мне казалось, что теперь я остался один, хотя на самом деле у меня появилась сестра. Сестра! Да разве такие бывают сёстры? Я взглянул на соседнюю кровать. Из-под одеяла торчал Эленкин нос. Она тихонько сопела и морщилась – ну прямо как пекинес. Я вздохнул. Уж лучше бы они собаку на улице подобрали. Папе всегда нравились собаки, но мама считала, что они плохо пахнут.
– Ты тоже не розами пахнешь, – замечал папа, – но я же тебя всё равно люблю!
Папа, понятно, шутил, но как-то не очень удачно – маму это страшно задевало. Она называла его «глупым собачником» и выходила, хлопнув дверью. Как ни странно, я любил эти перебранки родителей – не злые, а скорее, весёлые. Папа потом подходил к маме и целовал её в шею.
– Ты пахнешь жасмином, – говорил он. – А это в тысячу раз приятнее каких-то там роз!
И мама улыбалась. Ей нравилось, что папа каждый раз приписывал ей новый аромат: апельсина, вишни, а то и вовсе моря.
Я принюхался – не пахнет ли чем от Эленки. Но ничего не почувствовал.
На следующий день, как и ожидалось, папа вызвал меня на разговор.
– Зачем ты пугаешь сестру? – спросил он строго и громко – чтобы мама услышала. А потом незаметно подмигнул мне, и я понял – он на моей стороне.
– Прости, – так же громко ответил я. – Я больше так не буду!
– Нет, – воскликнул папа и потряс в воздухе кулаком. – Ты не до конца осознал свою ошибку, и я жестоко проучу тебя!
Он картинно замер, указывая на открытый ящик, в котором лежал ремень.
– Понял, о чём я? – спросил он и грозно насупил брови.
– Да, отец, – я подыгрывал, как мог. – Накажи меня, я заслужил десять ударов плетьми!
Папа с трудом сдержал смех и взял меня за руку.
– Так пойдём же, я награжу тебя ими вдали от невинных женских глаз.
Мы выскочили из комнаты. И покатились со смеху.
– Ну ты и загнул с плетьми! – сказал папа, немного успокоившись. – Где это ты такое вычитал?
Я неопределённо махнул рукой.
Папа кивнул и не стал дальше расспрашивать. Зато перестал смеяться и уже серьёзно посмотрел мне в глаза.
– Славик, пойми, Эленке сейчас нелегко. Куда труднее, чем тебе. Посмотри, какая она маленькая. Тебе бы её защищать, а ты всякими страшилками по ночам пугаешь.
Ну как мне было ему объяснить? Знал ведь, что в эти тени никто не поверит. Я понимал, что если сейчас скажу правду, то она покажется папе просто фантазией. Поэтому пришлось врать. И я соврал:
– Мне что-то почудилось за окном, вот я и сказал об этом Эленке. А она испугалась. Кто же знал, что она такая трусиха?
Папа покачал головой:
– Ты бы лучше ей сказку на ночь рассказал. Ты же много читаешь, придумай что-нибудь весёлое, про принцесс. Девочки это любят. А ужастики свои забудь. Тебе для таких историй и Витьки хватит.
– Витька! – спохватился я. – Пап, мне бежать надо, мы же с ним сегодня встретиться договорились. На рыбалку идём!
Папа удивлённо вскинул брови. Оно и понятно: в нашем районе не то что речки, ни одного малюсенького озерца не было.
– И где это вы рыбу найдёте? – поинтересовался он.
Я уже вовсю одевался.
– За углом, – пыхтел я. – Там яма с водой. Дядя Феля говорит, вчера там щуку видел.
Дядя Феля – это наш сосед. Мы с Витькой его очень любим. Он всегда что-нибудь интересное рассказывает. Дядя Феля – бывший капитан корабля. Весь мир объездил, столько всего повидал – нам и не снилось. Говорит, однажды пиратов встретил. Они хотели взять в плен весь его экипаж и ограбить корабль. Но дядя Феля расправился с захватчиками с помощью вёсел и… кока – корабельного повара. Тот как раз готовил на обед макароны по-флотски, и дядя Феля, намотав горячие спагетти на вёсла, отразил атаку морских разбойников.
Родители говорят, что дядя Феля всё выдумывает и никогда не покидал нашего города. Но мы с Витькой ему верим.
Во-первых, он всегда ходит в тельняшке и в фуражке с якорем, во-вторых, у него есть татуировка «Добро пожаловать на борт», а в-третьих, он так здорово рассказывает. И всегда приговаривает:
– Тысяча чертей, ребятки, если хоть что-то из моих слов – ложь.
Именно поэтому папа, услышав про дядю Фелю, понимающе кивнул и посоветовал быть осторожнее и не упустить крупную рыбу. И, хотя в его голосе слышалась явная ирония, я поблагодарил его за напутствие и уже собрался бежать, когда мама вдруг попросила:
– Славик, возьмите с собой Эленку. Ей не с кем гулять, ты же знаешь.
Да чтоб им всем провалиться! Опять эта Эленка! И что я скажу Витьке? Да у нас вся рыбалка прахом пойдёт! Я недовольно взглянул на Эленку, которая уже застёгивала сандалии.
– Я не хотела, – прошептала она.
– Как всегда, – буркнул я.
Читать бесплатно другие книги:
