9 подвигов Сена Аесли Жвалевский Андрей

Крыша

Крыша под ногами ведьм дрожала мелко и ритмично. Сначала казалось, что причина дрожания – нетерпеливое пошаркивание, подпрыгивание и притопывание колдуний, но постепенно вибрация становилась все более ощутимой. То там, то тут крыша изгибалась, добавляя веселья в толпу и без того взбудораженных ведьм. Мергиона устроила скачки с изгиба на изгиб, но вскоре вся поверхность пошла крупной рябью, и хохочущим студенткам пришлось держаться за руки, чтобы не слететь вниз.

– Приготовились! – подняла руку МакКанарейкл. – Сейчас рванет!

И в тот же миг рвануло. Но совсем не то и не туда. И приготовиться никто не успел.

Что-то зеленое с грохотом пробило крышу Первертса и устремилось в ночное небо.

Грохот расколотой крыши докатился до границы миров, где слился с эхом будущего. Тени заверещали, запрыгали и кинулись выстраиваться в очередь.

Кухня

– Все, – сказал майор, останавливаясь и вытирая боевой пот, – вырвался на оперативный простор. И чего это его так поперло? Может, пересолил?

– Чего поперло?! – выкрикнул шеф-повар. – Вы что, читать не умеете?

Клинч звонко хлопнул себя по лбу. Гаттер вздрогнул. В прошлый раз именно невнимательность к предупреждающим надписям привела к первому разрушению Каменного Философа.

Сен поднял опустошенный мешок и прочел:

– «Волшебные бобы. Использовать только по одному. Хранить в сухом, темном и прохладном… нет, в очень сухом, очень темном и очень прохладном месте. В пищу не употреблять».

– Ой, – икнул Развнедел, – а я употребил.

Крыша

– Это еще что за хрень? – дрожащим голосом произнесла мадам Камфри, тыкая нетвердой рукой в зеленый стебель.

– Это не хрень[43], – ответила побледневшая Фора Туна, – это Волшебный Боб. И если я правильно вижу будущее, из-за него мы сегодня останемся на бобах.

Главные часы Первертса развернулись и ударили первый полуночный раз. Крыша напряглась, выгнулась, рванулась ввысь… и осталась на месте, удерживаемая стеблем Волшебного Боба. Три сотни ведьм в ужасе закрыли лица шестью сотнями рук.

– Ну же, крышенька! – прозвенел в ночи голос Мергионы, и крыша снова дернулась.

И снова безрезультатно. Боб с каждой секундой становился все толще, а его мощные побеги быстро расползались, опутывая взлетную площадку.

– Живее давай! – МакКанарейкл топнула ногой по черепице, но та лишь слабо дернулась в ответ. – Нам нужно взлететь до окончания двенадцатого удара!

Часы ударили одиннадцатый раз и затаились. Крыша продолжала яростные и безуспешные попытки вырваться на волю.

– Ну? – просипели часы. – Вы скоро? Я и так держусь из последних сил!

– А ну, девчата! – заорала МакКанарейкл. – Бей его!

Сотни разноцветных лучей впились в Волшебный Боб, выжигая, корежа, размалывая в зеленую кашу. Зловредное растение изогнулось, местами почернело, но не выпустило добычу из своих зеленых лап.

– Все, – выдохнули часы. – Больше не могу. Бам-м-м!

Крыша совершила последнюю героическую попытку взлететь, затрещала, кое-где даже треснула – и обессиленно шмякнулась на место.

Повисла тяжелая тишина[44].

– Мадам, – робко обратилась к своему декану Амели. – Может, мы доберемся своим ходом? На метлах?

– Во-первых, мадемуазель! А во-вторых, на метлах до шабашей смогут добраться только преподавательницы. А вы?

– А мы… мы здесь подождем, – прошептала девочка, и тихая слезинка соскользнула с ее щеки.

Сотни вздохов поддержали Амели, и сотни тихих слезинок упали на черепицу. Вскоре стало казаться, что по крыше забарабанил частый весенний дождик.

Старшие ведьмы заскрипели зубами. Если бы не высокий статус преподавательниц Школы волшебства, они бы вгрызлись этими зубами в собственные метлы. Бросить учениц, а самим отправиться веселиться… проще пнуть больного котенка.

– Форочка, – проскрипела Камфри, глядя на ненавистные побеги, – а как называются эти штуки у волшебных бобов?

– Так же, как и у обычных, – скрипнула в ответ прорицательница, – усы.

– Усы?! Все понятно, это происки мужиков! – завопила главврач.

Над крышей пронесся устрашающий вой. Сотни слезинок вскипели и с шипением испарились.

– Это они из зависти! – кричали одни.

– И из эгоизма! – добавляли другие.

– И потому что жрать хотят все время! – нелогично, но яростно утверждали третьи.

Глаза мисс Сью загорелись оранжевым.

– Пора нам проведать наших… защитничков, – прошипела она и зашагала в сторону чердачного окна.

– Правильно! – поддержала ее толпа. – Они у нас попрыгают! А еще побегают и поприседают! Они у нас попляшут! Ох, мы им всыплем!

– И разговаривать с ними не будем! – довершила Фора Туна.

– А чего с ними разговаривать? – поддержала ее мадам Камфри, прикладываясь к походному флакону. – Придушим, и всех делов!

Буйно разодетая и ярко накрашенная процессия двинулась за деканом Орлодерра. Ведьмы, у которых отняли праздник, вполне могут устроить его своими силами. Правда, праздником это мероприятие будет не для всех.

Если бы уходящая последней мадам Камфри оглянулась, она бы с удивлением обнаружила, что Мергиона Пейджер никуда не пошла.

Кухня. Вернее то, во что она превратилась

Кухня Первертса превратилась в кошмарный сон сумасшедшего ботаника. Зеленые заросли покрывали шкафы, столы и котлы густым шевелящимся ковром. Толстый, как у баобаба, ствол время от времени потрескивал и увеличивался в диаметре.

Кто-то хихикнул. Сен посмотрел на участников кухонной экспедиции и закричал:

– Майор! Вы что, надели Колпак?!

Клинч заревел, отработанным движением хлопнул себя по лбу, сбил Распределительный Колпак, подхватил его на лету и вывернул наизнанку. Колпак что-то жалобно пробубнил в себя и замолк.

– Я пропал, – горестно икнул Развнедел. – Сейчас из меня начнет расти Волшебный Боб, и я разлечусь на кусочки. На сотню маленьких развнедельчиков. Кто-нибудь, возьмите перо и бумагу, я продиктую последнюю волю.

Если бы кто-нибудь действительно начал записывать завещание декана Чертекака, он бы зафиксировал очень редкую последнюю волю:

– Эй! Ой! Вы-вы-вы чего! Не-не-не трясите! Я-я-я же полный!

– Моя кухня! – орал Гаргантюа, ухвативший Развнедела за лацканы двубортного халата и по мере сил сотрясавший профессора. – Мои тарелочки! Мои кастрюльки! Мои бобы!

Объединенными усилиями Гаттеру и Клинчу удалось оттащить разъяренного шеф-повара от собравшегося помереть декана. После встряски настроение Развнедела стало менее траурным, а когда Гаргантюа, плюясь и фыркая, сообщил, что пропал не Развнедел, а ценнейшие волшебные бобы, которые после попадания в железобетонный желудок профессора стали ни на что не годны, декан заметно повеселел. Он похлопал себя по животу и начал усиленно косить: одним глазом – на Гаргантюа, другим – на что бы еще сожрать.

– Разве волшебные бобы существуют? – спросил Порри. – Я думал, они только в мудловских сказках бывают.

– Да, странно, – сказал Сен. – В школьном курсе чудной ботаники ничего такого нет.

Развнедел утвердительно икнул.

– Ну щас вам в школьном курсе будут наступательные огородные культуры, – Клинч закрыл глаза и, постукивая себя по лбу согнутым указательным пальцем, принялся копаться в памяти. – «Инструкция по выживанию на дне высохшего колодца»? Не то. «Методы пассивного запирания при интенсивном допросе»? Тоже нет. Ага! «Наставление по осадному делу». Часть 4 «Биологическое оружие». Параграф 16 «Штурм укрепленных укреплений».

Майор, не открывая глаз, принялся декламировать:

– «Волшебный Боб (ВБ) является вспомогательным средством для преодоления крепостных стен высотой 5, 7, 9 и более метров. Порядок применения»… Ну, вы уже видели. «Тактико-технические характеристики: крейсерская скорость роста – полтора метра в секунду»… Кстати, когда мы штурмовали Вавилонскую башню…

– Как с ним бороться?

– «ВБ устойчив к любому холодному и огнестрельному оружию, включая каменный топор, меч, бердыш, мушкет»… короче говоря, до глубинной бомбы включительно. Греческий огонь или, скажем, иприт его тоже не берет.

– А колдовство?

– Только тактические боевые заклятия не ниже восьмого уровня.

– Так, может, применим?

– Кто применит? – Клинч глянул на безостановочно икающего Развнедела. – И вообще, боевое заклятие восьмого уровня применялось в истории всего один раз – при бомбардировке Атлантиды.

– Интересно, – сказал Порри, – откуда у Гаргантюа на кухне оружие массового прорастания?

– В нагрузку дали, – прошептал шеф-повар. – Как оптовому покупателю.

– Понятно, – сказал Сен. – То есть это растение практически неуязвимо.

– Неуязвимо, – подтвердил бывший спецназовец. – Язви его в душу. Хотя есть два слабых места, но они, как правило, недоступны для противника. Одно – макушка, второе – точка между корнем и основанием стебля.

Сен посмотрел на основание стебля, к которому прислонился Развнедел, потом на Клинча, потом снова на основание.

– Я идиот, – севшим голосом сказал майор. – Но еще не поздно! Руби его, сынки!

Клинч с Гаттером, схватив какие-то тесаки, принялись прорубаться к основанию. Через три секунды к ним присоединился Гаргантюа с ножом для резки хлеба, а спустя всего четыре минуты – Развнедел, которого заинтересовало, что это такое народ делает за его спиной.

Сен Аесли остался на месте, размышляя, каким наиболее эффективным способом следует рубить стебель, чтобы было быстро и не утомительно.

В небе над Первертсом Волшебный Боб достиг двойной крейсерской скорости. Бодро ввинчиваясь в ночной воздух, он неумолимо приближался к границе между мирами. Исходящее из двери нетерпение теней можно было уже различить невооруженным глазом. А вооруженным глазом – даже попробовать по нему пострелять.

Еще раз коридор

Прекрасная половина человечества в гневе ужасна.

Представьте себе девушку, которая собралась на дискотеку, и вдруг оказалось, что любимая серебристая блузка в стирке, в доме – ни одной пары целых чулок, приятель Артур, на которого изведено пятнадцать килограммов несмываемой туши, уехал в гости к этой крашеной дуре, замок в двери заело намертво, а весы показывают лишних триста грамм. Представили?

А теперь представьте себе, что, по мнению девушки, во всем виноваты лично вы, умножьте это на 323 и постарайтесь незаметно отойти в сторонку. Или, плюнув на незаметность, с громким криком отбежать очень далеко.

Потому что существует не так много явлений столь же смертоносных, как 323 ведьмы в возрасте от 12 до 1762 лет, которые узнали, что ночной шабаш отменяется, и теперь горят… нет, пылают желанием выяснить, кто в этом всем виноват!

– Вижу! – безостановочно вопила Фора Туна. – Ой, вижу чье-то печальное будущее!

Колдуньи преклонного (но неугомонного) возраста зловеще перекрикивались, упоминая какой-то «Молоток ведьм», и многообещающе разминали плечевой пояс. Девчонки – те, кто бывал на шабашах – размахивали волшебными палочками и вымещали обиду на пристенных фикусах, за которыми прятались пристенные рыцари. Первокурсницы, глядя на старших подруг, осознавали, чего лишились, и присоединялись к погрому.

Но страшнее всех была мисс Сьюзан.

Она шла впереди и улыбалась.

По пути ей попался бродячий дух Ричарда III – и это стало единственным случаем в истории, когда привидение скончалось от страха. Даже Каменный Философ, который хотел встретить процессию ведьм словами: «Я же говорил, что все пустое», впервые за многие годы дал четкую и однозначную информацию:

– Они в столовой.

– Спасибо, я знаю, – пропела МакКанарейкл.

Каменный Философ покрылся изморозью.

Крыша

Мерги перевела взгляд с удалявшейся в небеса зеленой колонны на опустевшую крышу и хмыкнула. Избиение младенцев… то есть мужиков, ее не интересовало.

А вот Дубль Дуб с Кисером на загривке ее очень интересовал. Какая-то связь между появлением в школе волшебного кота и вырастанием из школы Волшебного Боба имелась. Доказательств причастности Кисера к этому злодейству у Мерги не было, но девочка доверяла интуиции, которая ее ни разу не подводила. Ну, ладно, пару раз подводила, но это ведь не нарочно, правда?

Мергиона вытащила из рюкзачка армейский бинокль, подарок Брэда Пейджера и, переступая побеги и разломы, подошла к краю крыши.

– Ага, – сказала она через минуту.

Салатовая комната

А что это мы здесь делаем? Здесь же нет никого.

Совсем запутались! Нам же нужна…

…Кухня

Когда бобосеки[45] изрядно притомились, Сен составил правильный план рубки стебля.

– Вы все делаете не так, – сказал он. – Будьте любезны, остановитесь. И Гаргантюа тоже остановите. Ничего-ничего, подержите его пока за руки. Вы лупите сильно, но, извините, бестолково. И друг другу мешаете. Значит так: Порри, найди в столовой самый большой топор. А вы, профессор, поищите что-нибудь тяжелое и тупое.

Развнедел продемонстрировал кулак.

– Пойдет, – решил Сен. – Гаттер! Что там у тебя?

– Топор для разделки мяса! – отозвался Порри. – Только я его в одиночку не утащу.

– Майор, – сказал Сен, – отпустите, пожалуйста, повара и помогите Гаттеру. Мсье Гаргантюа! У вас молоко убежало!

Начальник столовой охнул, прекратил ожесточенно рубить и повел длинным французским носом.

– Спасибо. Теперь вы двое направьте топор острием в уязвимое место стебля. Профессор! Могу я попросить вас постучать… э-э-э… выбранным вами тяжелым предметом по обуху топора?

– Да, – мотнул головой Развнедел. – Ик. Проси.

– Постучите, пожалуйста.

Декан Чертекака размахнулся, оглушительно икнул и одним ударом вогнал острие топора в Боб.

Столовая

Если бы Югорус Лужж не был так занят мыслями о Трубе Мордевольта, он бы давно сообразил, что назревающий бунт мужской части Первертса – это цветочки по сравнению с теми ягодками, фруктиками, баклажанчиками, арбузиками и кокосиками, которые вот-вот обрушатся на Школу волшебства.

Как могучий маг он должен был давно – по крайней мере, не позже Кисера – уловить угрожающее эхо будущего.

Как опытный маг он без труда услышал бы несанкционированное прорастание Волшебного Боба, не говоря уж о проломе крыши и обломе ее полета.

Как просто какой-нибудь маг он не мог не заметить мощного астрального возмущения, звенящими волнами расходящегося от оравы подходящих к столовой ведьм.

И наконец, как никакой не маг, а руководитель трудового коллектива, он был обязан смекнуть, что исчезновение компании, состоящей из Развнедела, Клинча, Гаттера и Аесли, непременно приведет к катастрофической порче школьного имущества.

Ничего этого Югорус не сделал. Всякий раз, когда он на секунду отвлекался от трубной темы, его сразу же отвлекала проблема спасения мальчишника.

Вот и сейчас, растерзав пустую сумку Оливье Фореста (и даже кое-где покусав ее), голодные маги и не подумали вернуться к замечательной затее устроить карнавал натощак. Похоже, их гораздо больше привлекала идея поколотить ректора длинными школьными скамьями.

Но глава Первертса их опередил.

– А не устроить ли нам танцы?

Маги опешили.

– Танцы? – переспросил Мордевольт. – Без дам?

– Конечно! У нас будут настоящие мальчишниковые танцы!

Ректор махнул рукой и в центре зала появился обшарпанный волшебный патефон[46].

– Есть такой одиночный мужской танец, – сказал Лужж. – Гопачок, кажется.

И изобразил гопачок.

– Левой ногой – так, правой – так, левой – так, так и, кажется, вот так, руками – туда-сюда, а потом обеими ногами так, так и так!

Хотел Югорус этого или нет, но своей цели он добился.

Люди, приведенные в состояние предельного изумления, бунтовать не способны.

Крак!

Волшебный Боб, не замедляя хода, распахнул дверь между мирами и, разметав тени, устремился к звездам. Какое-то время было тихо. Потом тени подобрались к Бобу. Пошушукались. Расступились, пропуская большой комок искрящегося тумана.

Туман дополз до растения и вдруг очень быстро растекся по стволу.

Боб вздрогнул и застыл.

Кухня, на которой никак не наведут порядок

– Отлично! – Сен качнул по-прежнему безупречно причесанной головой. – Продолжайте, профессор.

Развнедел с удовольствием взмахнул кулаком еще несколько раз. С каждым взмахом топор погружался в стебель все глубже. Он почти достиг центра ствола, когда произошло что-то странное: Боб вздрогнул и окутался сверкающим туманом. Когда дымка рассеялась, Сен увидел, что стебель немного потемнел и стал блестящим, как будто его облили стеклом. Нехорошее предчувствие заставило мальчика прикрикнуть на преподавателя:

– Живее! Стучите, профессор!