Паладин Вилар Симона

— Тебя выручил шлем, иначе и прибить могли, — заметил Иосиф.

— И это мои друзья-крестоносцы! — сплюнул рыжий. — Ну ничего, клянусь самим Одином, скоро тут будут сарацинские воины, которые покажут, что ожидает тех, у кого нет ни на йоту благодарности.

— Ага, а заодно порешат и всех нас, — подал наконец голос Мартин. — И Джоанна опять окажется в плену.

Он горестно вздохнул.

Однако Иосиф, как раз выглядывавший в окно, заметил, что Обри, с каким бы недоверием он ни отнесся к сообщению о возможном нападении, все же решил не рисковать: его люди укладывали на возы сундуки, запрягали волов, навьючивали какие-то тюки на верблюдов. Да и другие находившиеся в Рамле люди тоже как будто были обеспокоены: некоторые собирались группами, каменщики прекратили работу, а вооруженные рыцари толпились подле шатра Обри де Ринеля. Он тоже был там, что-то громко говорил, но в шуме его слова невозможно было разобрать.

— С Обри и храмовники в белых плащах, — сообщал приятелям Иосиф. — Леди Джоанна им что-то говорит, указывая на нашу башню. Может, ей удастся нам помочь? Все же она знатная дама и с ее волей не могут не считаться.

— Обри ее муж, и она должна ему подчиниться, — вздохнул Мартин.

— Плохо же ты ее знаешь, приятель, — заметил Эйрик. — Наша англичаночка не та овца, которая позволит погнать себя, куда ему заблагорассудится.

Иосиф вдруг ахнул и отошел от окна.

— Сюда идут храмовники. О, бедный я, бедный. Ничего хорошего несчастному еврею не сулит встреча с рыцарями Храма.

Вскоре они услышали шаги на ступенях башни, металлическое позвякивание доспехов. А потом в арке прохода показался рыцарь в белой тунике с алым крестом и в закрытом цилиндрическом топхельме до плеч. Он остановился, глядя на них сквозь прорези в шлеме, — невысокий, плечистый, прямой, как копье. Потом неспешно отстегнул под горлом ремень шлема и обнажил голову. Они увидели его смуглое лицо в обрамлении кольчатого капюшона, пышные усы, спускающиеся вдоль жесткого рта, карие глаза под черными мохнатыми бровями.

— Ласло! Ласло Фаркаш! Какое счастье! — кинулся к тамплиеру, словно хотел его обнять, Иосиф. Но резко остановился, будто убоялся былого спутника по блужданиям вокруг Петры, увидев того в облачении рыцаря ордена Храма.

Ласло чуть усмехнулся и похлопал еврея по плечу. Шагнул внутрь и подмигнул медленно поднимавшемуся у стены Эйрику.

— Тебе хоть не проломили голову камнем, приятель?

— Шлем спас. А то вы, крестоносцы, скоры на расправу.

Ласло ничего не ответил и повернулся к Мартину:

— Знаешь, парень, вам несказанно повезло, что я как раз вернулся из разъезда и встретил мадам де Ринель. Ты все-таки выполнил мою просьбу и привез ее?

Мартин молчал. Ответ и так был очевиден.

— Идем со мной, — жестом пригласил его рыцарь.

Они поднялись на смотровую площадку башни и стояли там, наблюдая за царившим среди укреплений Рамлы оживлением. Обри де Ринель в своей светлой тунике и алом плаще быстрым шагом двигался среди шатров, кричал, отдавал какие-то указания.

— Если ты был в разъезде, Ласло, — наконец подал голос Мартин, — то должен знать, что принесенные нами вести не пустой звук. И вам следует спешно покинуть Рамлу.

Густые брови венгра изогнулись, словно он недоумевал. И взгляд был такой испытующий.

— Это все, что тебя сейчас волнует? Судьба крестоносцев в Рамле? А как же ты сам? Ведь Обри в любой миг может приказать расправиться с тобой.

Мартин только пожал плечами.

— Когда слишком часто встречаешься со смертью, то перестаешь страшиться ее. Так что с новостями об армии Саладина?

Ласло поставил топхельм на зубец каменного парапета и повернулся к Мартину.

— Я прибыл в Рамлу из Ибелина, а это в другой стороне. Мне ничего не известно о планах Салах ад-Дина относительно Яффы, да и леди де Ринель, уверяя, что армия уже на пути сюда, больше ссылается на твои слова. Ты же, парень, не вызываешь особого доверия.

— И все-таки мне удалось насторожить вас? — Мартин кивнул в сторону, на упаковывающих тюки и взнуздывающих лошадей обитателей Рамлы.

— Мои собратья уже отправили лазутчиков на Дорогу паломников, — огладив усы, сказал Ласло. — А пока вестей нет… Думаю, нам надо закончить нашу давнишнюю беседу. Ты помнишь, что я тебе предлагал? Стать одним из рыцарей ордена Храма. И теперь выходит, что только так ты и спасешь свою голову. Джоанна де Ринель, как бы она ни старалась повлиять на мужа, вряд ли сможет что-то сделать. И если люди начнут покидать Рамлу, Обри скорее прикажет быстро обезглавить тебя, нежели будет тащить в Яффу как пленника, ведь ему надо будет присматривать за вверенными деньгами и командовать отходом. Вот видишь, я, по сути, вынуждаю тебя, а мне бы этого не хотелось. Но повторю, что сказал некогда: в твоем лице наше братство получит достойного воина. Я хотел бы, чтобы ты понял это и согласился.

— Что будет с моими друзьями? — спросил Мартин.

Ласло улыбнулся.

— Не волнуйся. Мы сможем похлопотать за них, даже постараемся защитить от Обри де Ринеля. Но мы сделаем это только при условии…

— Послушай, Ласло, — перебил его Мартин, — я уже давно все обдумал и согласен. Если бы я не принял этого решения, то не приехал бы сюда.

Ласло какое-то время испытующе смотрел на него, но Мартин спокойно выдержал его взгляд. Тамплиер кивнул.

— Тогда идем со мной. Я уже поговорил с собратьями, и отныне ты под нашей защитой.

Ох, как же разъярился Обри де Ринель, когда храмовники забрали у него такую добычу! Но Ласло Фаркаш был непреклонен: он сказал, что Мартин является человеком ордена Храма и что маршал де Шампер отправил его вместе с ним на поиски леди Джоанны. А еще он подтвердил, что Эйрик и Иосиф тоже участвовали в этом предприятии, а потому находятся под попечительством ордена, и, следовательно, Обри не имеет права распоряжаться их судьбой. Когда рыцари в белых плащах увели к своему шатру всю троицу, Обри только гневно крикнул им вслед:

— Ваши гордыня и непримиримошть когда-нибудь погубят ваш, храмовники! Для ваш никто не важен, кроме ваш шамих. Имейте в виду, я шообщу куда надо о вашем шамоуправштве! Шам магиштр де Шабле ужнает, что вы принимаете в швой орден предателя. Вам придетша отвещать!

Джоанна смотрела, как уходит Мартин, и понимала, что он принял единственно правильное решение. Стать рыцарем ордена Храма было почетно, и отныне ее возлюбленный мог оказаться среди рыцарей, какие считались лучшими воинами в Европе, мог покрыть свое имя славой, а его позорное прошлое будет забыто. И все же ее сердце болезненно сжалось, к горлу подкатил ком. Она понимала, что теряет его. На глаза навернулись слезы. И плевать было, как гневно смотрит на нее Обри.

В Рамле между тем ожидали возвращения разведчиков. Но прошло несколько часов, солнце уже стало клониться к закату, а ни один из них так и не вернулся. Обри ворчал, что, возможно, все это ошибка, что никакого выступления к Яффе нет, но при этом самолично проследил, как приторочены на мулах мешки и сундуки с серебром, распорядился, чтобы все лошади и верблюды были готовы к выступлению. Его громкий шепелявый голос был слышен повсюду, но перешел на крик, когда он увидел, что тамплиеры уже готовы выехать, более того, взялись охранять уезжавших с ними каменщиков и плотников, трудившихся на восстановлении Рамлы.

— Эти люди не под вашей влаштью! — Обри преградил дорогу тамплиерам. — Они под моим нащальштвом и ешли уедут, то не полушат ни единого медяка, как не выполнившие работу! К тому же еще не докажано, что Рамле грожит опашношть! Никто иж ражведчиков еще не вернулша ш донешением!

Ласло Фаркаш ответил ему с высоты своего коня:

— Мессир Обри, я ничего не знаю о людях, каких вы отправили в разведку, но те, которых отправляли мы, — лучшие. И если за столько времени они не вернулись, то, скорее всего, нам следует молиться за упокой их душ. Похоже, сарацины стараются сделать все, чтобы их приход оказался неожиданным, и наверняка конные лучники разъезжают перед войском султана и следят за округой. Послушайте же доброго совета, мессир де Ринель, не мешкайте и готовьтесь выступить к Яффе.

Обри еще что-то ворчал, но не стал препятствовать своим людям садиться на коней и выстраиваться в колонну.

Когда Джоанна выезжала в ворота, она увидела пулена Альбера Леруа; местный рыцарь стоял у проезда, опершись на копье, и, похоже, никуда не торопился.

— А разве вы не покидаете Рамлу? — с тревогой спросила она.

Пулен пожал плечами.

— Кто-то же должен остаться здесь, чтобы отвлечь внимание от вашего отъезда. И пока мы будем сдерживать сарацин, вы сможете далеко уехать.

Он держался с некоей бравадой, даже подбоченился.

— Я уже дважды оказывался в плену у неверных, знаю их язык и как с ними общаться. А там моя родня выкупит меня, как выкупала и ранее. Леруа ведь небедный род в этих краях.

И вдруг на его лице появилось почти детское выражение.

— А может, вы и впрямь ошиблись и никакой армии Саладина нет на Дороге паломников?

Джоанне стало грустно. Неожиданно появилось предчувствие, что она больше никогда не увидит этого парня.

То, что вести о приближении войска сарацин правдивы, отступавшие из Рамлы христиане поняли, когда уже стало смеркаться: сзади все отчетливее стал доноситься отдаленный шум. Кое-кто из крестоносцев спешился и приник к земле. Земля так и гудела от конской поступи.

Люди торопливо погоняли животных, двигаясь в сторону гаснущего впереди заката. Луна еще не взошла, в душном воздухе не было ни дуновения, только клубилась пыль под копытами убыстрявших поступь животных. Джоанна старалась различить впереди колонны силуэт Мартина, но заметила только Иосифа в его черной одежде и желтой выделяющейся шляпе. Еврей ехал позади отряда тамплиеров, увлекая за собой груженного пряностями мула, — храмовники, похоже, не стали обирать приятеля того, кого решили принять в свои ряды.

Джоанна все еще смотрела на Иосифа, когда ехавший неподалеку от еврея рыцарь Храма вдруг резко взмахнул руками и стал падать с коня. Его конь шарахнулся в сторону, налетев на мула Иосифа, но Иосиф удержался в седле, даже умудрился поймать повод лошади убитого тамплиера, потянул животное за собой. И тут же раздались крики, когда из-за соседней рощи неожиданно стали появляться вооруженные всадники-сарацины. Воздух сразу наполнился их пронзительными криками, засвистели стрелы, еще кто-то упал, раздались мучительные стоны, слышалось ржание лошадей. Только что мерно шествовавшая колонна вмиг сбилась в кучу, одни прикрывались щитом и выставляли перед собой копья, другие хватались за мечи. Было ясно, что какое бы войско ни подошло к Рамле, некоторые из его отрядов были посланы вперед, и, заметив уходящую колонну с тяжело груженными повозками, сарацины решили напасть.

Под Джоанной забилась лошадь, и всаднице пришлось напрячь все силы, чтобы совладать с ней. Кто-то рядом приказал, чтобы она скакала в голову колонны, где тамплиеры уже успели сплотиться и образовать защитный строй. Последовав этому совету, она едва не налетела на своего мужа, отдававшего воинам приказ окружить навьюченных животных. Обри вопил, что все они головой ответят, если хоть что-то из поклажи будет потеряно.

В наступивших сумерках все происходило суматошно, беспорядочно. В воздухе то и дело свистели стрелы, но командиры крестоносцев требовали закрыться щитами и продолжать движение. Однако уже через миг колонна остановилась, повсюду слышались крики и стоны. Кто-то из воинов выскочил из строя, чтобы схватиться с проносившимися совсем близко сарацинами, но таких смельчаков тут же сразили стрелами.

В какой-то миг подле Джоанны появился Мартин, схватил ее лошадь под уздцы.

— Держись рядом.

В следующее мгновение они оказались в водовороте проносящихся конников, вокруг замелькали белые плащи тамплиеров — рыцари Храма уже развернулись и теперь спешили от головы колонны на помощь единоверцам, атакованным в середине и в конце строя.

Мартин, прикрывая Джоанну щитом, стал увлекать ее туда, где у возов с поклажей собрались пехотинцы и строители, загородившиеся стеной щитов. Некоторые из строителей уже успели спрятаться от обстрела под телегами, и Мартин посоветовал Джоанне последовать их примеру. Больше он ничего не успел сказать, ибо рядом вновь пронеслись сарацины, сделали залп, и Мартин ощутил, как в дерево щита вонзились наконечники стрел. Конь под ним вздыбился, сделал скачок, но, повинуясь всаднику, развернулся и понесся туда, где уже схлестнулись с сарацинами тамплиеры.

Джоанна соскочила с лошади и присела у воза, спрятавшись за щитами пехотинцев. Несмотря на смятение, она постепенно стала разбираться в том, что творилось вокруг. Догнавший их отряд конных сарацинских лучников был не так уж велик, они попросту предприняли дерзкую попытку ограбить уходивших крестоносцев. И пока мусульманские всадники с пронзительными криками и улюлюканьем на всем скаку ловко обстреливали христиан из луков, некоторые из них успевали схватить тюки с возов, ловили за повод оставшихся без седоков лошадей и спешно уносились с ними прочь.

В сереющих сумерках повсюду раздавались стоны, слышались выкрики команд и бешеное ржание лошадей. Среди этой сумятицы только тамплиеры сумели выстроиться в ряд и сплошной линией двинулись навстречу сарацинам, делавшим разворот для нового наскока. Возле Джоанны какой-то копейщик-охранник сказал:

— Смотрите, мадам, эти рыцари Христа всегда знают, что надо делать.

Однако пока тамплиеры с одной стороны отогнали атаку конных стрелков, другая часть мусульманского отряда уже подъехала совсем близко с другой стороны, причем с такой скоростью, что охранявшие обоз копейщики едва успели выставить копья. По их щитам и шлемам застучала сталь, люди стали падать от выстрелов в упор, поражающих их прямо в лица, и в итоге они кинулись врассыпную, падая под ударами сабель. В возникшей сумятице сарацины сумели увести пару груженых верблюдов и похватать с возов тюки.

Они отскочили столь же стремительно, как и напали. Когда Джоанна выбралась из-под воза, она совсем рядом увидела своего мужа. Он натягивал повод коня и кричал на копейщиков, грозил им карами, а потом вдруг понесся за угонявшими верблюдов сарацинами. Обри даже успел схлестнуться с развернувшимися всадниками, выхватил у одного из них повод верблюда, но тут животное получило стрелу в шею, заревело и рвануло совсем в другую сторону. Обри понесся за убегавшим верблюдом, поймал его за повод, однако обезумевшее животное не слушалось понуканий и увлекало де Ринеля все дальше от обоза.

Наконец Обри справился, но, на свою беду, оказался в стороне от основной схватки. Его заметили сарацины и, развернув коней, стали окружать.

— Обри! — пронзительно закричала Джоанна. — Скорее возвращайся! Ты в опасности!

Но ее муж все еще дергал повод верблюда, кричал, озираясь и призывая на подмогу. И тут под ним рухнул конь.

Сарацины успели перехватить повод верблюда, с ликующими воплями потащили его прочь. Обри сумел подняться, но, вместо того чтобы защищаться или поспешить к своим, вдруг кинулся за ними, крича и потрясая кулаками.

Джоанне казалось, что нечто подобное она уже видела. Давно, когда они ехали по землям Византии, на них напали… Тогда Обри тоже бросился спасать вещи и едва не погиб, но ему на помощь пришел Иосиф.

Невероятно, но прошлое и впрямь повторялось. Иосиф опять оказался поблизости, он гнал к Обри де Ринелю своего мула и при этом тащил в поводу рыцарского коня. Он был уже близко, когда угнавшие верблюда сарацины словно что-то сообразили, и несколько из них развернули лошадей. Обри наконец опомнился и, заметив неподалеку Иосифа, побежал к нему. Но сарацины уже окружали их, всадники носились вокруг успевшего выхватить меч Обри, а двое повернули к Иосифу, занеся сабли.

Еврей увернулся чудом, однако при этом он выпустил повод коня, и тот кинулся в сторону, что, по сути, спасло Иосифа, ибо храпящее животное столкнулось с конем мусульманского воина, вынудив всадника с занесенной саблей отступить от намеченной жертвы. Иосиф изо всех сил погонял своего мула к колонне, откуда уже спешили на помощь тамплиеры.

Становилось все темнее, но Джоанна успела заметить, как мусульманские всадники окружили ее мужа, а потом поволокли его. Она не могла видеть в сумраке наброшенную на него веревку, но можно было догадаться, что Обри тянут на аркане, удаляясь все дальше в сторону. Вокруг обоза еще слышался шум схватки, раздавались какие-то выкрики, но становилось понятно, что сарацины отступают. Они сделали то, что хотели, успели поживиться и теперь отступали с добычей: увели несколько вьючных животных, забрали тюки с телег, даже захватили мула, груженного пряностями Иосифа, о котором тот совсем забыл, пока пытался спасти Обри де Ринеля.

Еще стонали раненые и ржали подстреленные сарацинами лошади, еще подбирали павших и сокрушались, сколько животных было убито и потеряно, однако уже звучали команды спешно трогаться в путь. Войско Саладина было всего в нескольких милях, и в любой миг нападение могло повториться.

Когда колонна тронулась в путь, Эйрик подъехал к приунывшему Иосифу, который занял свое место позади тамплиеров.

— Ну, ты и отличился, парень! И своего бесценного мула упустил, и эту занозу Обри пытался спасти.

— Мне казалось, что я смогу, — сказал еврей, который только теперь стал приходить в себя. — Ведь мы так давно его знаем, и когда-то мне удалось выручить его…

— И что? Он хорошо отблагодарил тебя за помощь? Не будь наивным, приятель. Как по мне, этот самодовольный ублюдок заслуживает, чтобы его пленили и заставили ворочать ворот пресса где-нибудь в сарацинском плену. Если его не зарубят сразу, конечно. Хотя магометане не глупцы и наверняка поняли, что этот рыцарь в алом плаще — важная персона, а значит, за него можно получить немалый выкуп. Ох, и удавится же сквалыга Обри от ярости! Но леди Джоанне все равно придется платить, как это принято в ее кругу. Посмотри, как она озирается. Наверное, волнуется за супруга.

Но Джоанна сейчас думала не о муже. Она успокоилась только после того, когда к ней подскакал Мартин. Какой-то миг они смотрели друг на друга, потом Мартин чуть кивнул ей и помчался туда, где звук трубы скликал отряд рыцарей ордена Храма.

Колонна продолжила свое продвижение в наступившей темноте.

Глава 14

У преподобного Рауля, нового патриарха Яффы, лицо было тонкое, аристократическое, красивое, однако слабое и безвольное. Таким был и он сам. Поэтому никто не удивился, когда Рауль произнес:

— Я думаю, что после захвата сарацинами Нижнего города нам ничего не остается, как начать с султаном переговоры о сдаче. Салах ад-Дин слывет человеком милостивым и великодушным. И если мы пошлем к нему парламентеров…

Тут он осекся, увидев лица своих собеседников.

В узком покое яффского замка их было трое: упомянутый патриарх Рауль, маршал ордена тамплиеров Юг де Мортэн и коннетабль Иерусалимского королевства, а ныне еще граф Яффы и Аскалона Амори де Лузиньян, брат бывшего короля Гвидо де Лузиньяна. Причем последний оказался в Яффе совершенно случайно: получив в удел Яффу и Аскалон, он обычно пребывал в Аскалоне, куда велел доставить свою жену и детей, а в Яффу приехал рано утром, как раз в тот момент, когда к городу подошло воинство султана Саладина. С Амори было всего десять рыцарей, но когда их заметили и стали окружать, он успел проскочить в южные ворота только с тремя из них, после чего ворота закрыли и Амори пришлось только ругаться и стонать, наблюдая, как сарацины добили отставших семь доблестных рыцарей.

Амори явно не ожидал появления тут войск Саладина, он, как и большинство, был уверен, что если войско султана и пойдет в наступление, то в сторону осажденного силами короля Ричарда Бейрута. И только в самой Яффе он узнал, что еще до рассвета в город вернулись занимавшиеся укреплением Рамлы крестоносцы, причем сарацины буквально висели у них на хвосте, успели нанести ощутимый урон и даже пленили коменданта Яффы Обри де Ринеля.

Что касается последнего, то Амори не очень огорчился на его счет. За то время, пока Обри командовал в Яффе, де Лузиньян не единожды вступал с ним в конфликт, раздраженный его мелочностью и себялюбием, а еще не раз подозревал, что де Ринель не чист на руку. Нынешний приезд Амори в Яффу и был обусловлен тем, что коннетабль лично хотел проследить за разгрузкой недавно прибывшего судна, на котором доставили жалованье для солдат и новые стройматериалы. Прыткому Обри он не доверял, но, как оказалось, тот попал в плен, а стоявшие в гавани Яффы суда, разграбленные сарацинами, теперь наверняка либо были сожжены, либо пошли ко дну. Проклятые язычники умудрились даже разбить метким ударом из баллисты быстроходную генуэзскую галеру, попытавшуюся выйти в открытое море, дабы сообщить остальным крестоносцам весть о внезапном нападении на Яффу. Теперь окруженный немалым войском город оказался предоставленным самому себе, без надежды на помощь со стороны единоверцев.

Саладин умело спланировал нападение: он привел к Яффе огромное войско, его мастера спешно и умело собрали осадные орудия, а потом в течение нескольких часов забрасывали крупными валунами укрепления города, отчего казалось, что сотрясается весь мыс над морем, на котором располагалась Яффа. И хотя осажденные отчаянно сопротивлялись, уже после полудня рухнула недавно восстановленная стена у башни Госпитальеров и воины в тюрбанах и с саблями ворвались в Нижний город. Им пытались противостоять отряды рыцарей ордена Святого Иоанна, сдерживающие атаку в проломе, но часть нападавших все же сумела проникнуть в город. Они пробились к главным воротам, открыли их, и в Яффу хлынули целые полчища воинов султана. Началась настоящая резня: сарацины убивали всех, будь то воины Креста, итальянские торговцы из Пизы и Генуи или же недавно обосновавшиеся тут местные мусульманские жители, каких люди Саладина считали мерзкими предателями, раз те согласились жить под властью неверных кафиров.

Нижний город был залит кровью и пылал. Горели палатки и лавки, недавно восстановленные дома и склады, и хотя султан попытался остановить убийства и мародерство, солдаты, уставшие от его великодушия, не пожелали подчиниться приказу. Обуреваемые ненавистью, они теснили оборонявшихся христиан, жестоко расправлялись с защитниками города и грабили всех подряд, считая, что заслужили свою долю добычи в захваченной Яффе. Только когда Саладин отправил навести порядок своих верных мамлюков и те разогнали воинов из отрядов эмиров, сопровождавших султана, в городе все же удалось предотвратить распространение огня и остановить резню. Мамлюки вынудили беснующихся грабителей выйти за укрепления и стать там военным лагерем, ибо пусть Нижний город и оказался в руках сарацин, но немало защитников под руководством Амори де Лузиньяна и маршала тамплиеров Юга де Мортэна успели отступить и укрыться в стенах городской крепости, что стояла на возвышенности. Однако сколько они смогут продержаться там, не имея подмоги, в окружении полчищ врагов?

И вот трое из руководителей обороны глухой ночью собрались в башне яффской крепости, чтобы обсудить положение дел. Патриарх Рауль сразу высказался за начало переговоров о сдаче. Маршал Юг де Мортэн и Амори де Лузиньян сделали вид, что не расслышали его слов, какое-то время молчали, а потом продолжили обговаривать ситуацию.

— Удалось ли укрыть в цитадели Яффы кузину короля Ричарда Джоанну де Ринель? — спросил Амори. — Подумать только, несчастная дама едва спаслась из плена и вот опять, упаси Боже, может оказаться в руках неверных!

— Она успела добраться до ворот в крепость, — успокоил коннетабля маршал Юг. — Причем это было непросто, учитывая, что ее заметил цепной пес аль-Адиля Абу Хасан. Ох, как же он искал ее в Заиорданье в свое время! А сейчас, обнаружив беглянку в Яффе, этот бедуин изо всех сил старается не упустить так понравившуюся его господину красавицу. Но, хвала Деве Марии, с мадам де Ринель ее верные люди. Один этот рыжий верзила Эйрик чего стоит. Он, даже будучи раненый, отбивался от целого отряда, пока не подоспела помощь. Я только позже узнал от собрата по ордену Ласло Фаркаша, что кузину короля удалось спасти и устроить внутри крепостных укреплений.

— Странно, что люди мессира Обри отказались расположить ее там сразу, — вставил свое слово патриарх. — Но я слышал, что супруги де Ринель не очень-то ладили меж собой. Мессир Обри даже уверял меня, что дочь его жены не от него и, следовательно, она блудница. Думаю, именно поэтому слуги и не впустили провинившуюся женщину в покои ее супруга внутри крепости.

— Вы бы поменьше слушали болтовню де Ринеля, — проворчал Амори, поправляя стальной наплечник своего доспеха. — Не много же у Обри ума, если он повсюду трубит, что стал рогоносцем настолько, что задевает рогами облака. Но при этом как-то забывает, что своим положением и родством с августейшим домом Плантагенетов он обязан именно браку с Джоанной де Шампер.

— Вам, Амори, как погляжу, не по душе наш интендант Обри де Ринель, — осуждающе произнес патриарх Рауль.

Де Лузиньян промолчал, но неожиданно вмешался маршал Юг:

— Мне он тоже не нравится — надменный, жадный, трусоватый. К тому же есть у меня одно подозрение на его счет: как я заметил, сарацины приступили к обстрелу укреплений не с востока, откуда подошли, а с севера, как раз между башнями госпитальеров и тамплиеров, где стена только недавно была восстановлена и кладка еще недостаточно закрепилась. Неверные как будто знали, в каком месте стена наименее прочная. Обри же, который как раз руководил строительством на этом участке, ныне у них в плену. Что, если именно он, желая сохранить свою жизнь или добиться расположения магометан, подсказал им, где надо рушить укрепления?

— Nolite judicare et non judicabimine! — поднял указующий перст патриарх. — Мессир Обри — рыцарь и крестоносец, и нам надо молиться о его судьбе, а не обвинять его в измене, не имея на то веских доказательств. К тому же сообщить султану, какая стена возводилась в последнюю очередь, могли и местные сарацины, не говоря уже о том, что у него и ранее имелись свои лазутчики в Яффе. Но в любом случае Нижний город уже захвачен, нам неоткуда ждать помощи, и я опасаюсь, что если мы поведем себя неблагоразумно, то нас ждет горькая участь. Вы только поглядите! — Патриарх распахнул узкий ставень окна-бойницы в крепостной башне.

В покой сразу стал доноситься стрекот цикад, а еще запах гари. Судя по отблескам огня, в Нижнем городе все еще что-то горело.

— А сколько погибших, сколько пролито крови! — заломил руки Рауль. — Полностью уничтожен и вырезан квартал пизанцев, от отряда госпитальеров осталось не более трех человек. И это из отряда более чем в тридцать доблестных рыцарей ордена Святого Иоанна! А у вас, мессир Юг, сколько осталось боеспособных храмовников?

— Немногим более десяти, — со вздохом ответил маршал.

— И разве им под силу защитить такую цитадель? Если завтра Саладин прикажет идти на ее штурм или начнет из баллист и требушетов крушить крепостные стены, как долго мы продержимся?

— Тамплиеры не сдаются неверным! — сухо произнес маршал Юг. — К тому же вы, преподобный отец, забываете, что кроме опоясанных рыцарей в ордене имеются простые воины, а также сержанты, сервиенты, конюшие, — а это немалое число. Есть у нас в крепости и отряд итальянских арбалетчиков из Пизы — просто отменные стрелки, клянусь кровью Господней! Напомню, что с нами находятся воины-пулены, а также отряд туркополов, которые будут отчаянно обороняться, так как понимают, что в случае пленения их ждет мучительная казнь, — Саладин не прощает единоверцев, поддерживающих воинов Креста. Так что, ваше преподобие, у нас человек сто и более наберется, а во время осады, да будет вам известно, один человек на стене стоит десятерых внизу. К тому же отмечу, что эту крепость в Яффе король Ричард отстроил на славу!

— Но не так основательно, как многобашенный Аскалон, где сейчас находится ваша семья, мессир Амори, — язвительно произнес патриарх, повернувшись к коннетаблю. — Я уверен, что вы не пошлете туда гонца за помощью, желая, чтобы ваши люди охраняли вашу жену и детей.

Де Лузиньян вздохнул. Да, его супруга Эшива, их дочери и маленький сын сейчас в безопасности в Аскалоне, в котором расположен приличный гарнизон. Но как долго продержится Аскалон, если Саладин возьмет Яффу и пойдет на юг вдоль побережья? Понятно, что султан не глуп и давно понял, зачем Львиное Сердце так старался укрепить ряд цитаделей по направлению к Египту, и, похоже, его напугала эта затея. Ах, если бы главы крестового похода поддержали идею Ричарда идти на Египет! Тогда Саладина можно было бы подрубить под самый корень. А так его атака на Яффу — это, скорее всего, путь к отвоеванию позиций христиан на юге, в опасной близости от Египта. Как же они об этом не подумали, когда отправили все силы в сторону Бейрута?

— Вы бывали в плену у сарацин, преподобный отец? — обратился Амори к патриарху. — Нет? А я бывал, причем дважды. Один раз меня выкупили, второй раз мне удалось бежать. Но в любом случае оказаться невольником у этих язычников — незавидная участь. И если вы настаиваете на переговорах с Салах ад-Дином, то будьте готовы к тому, что ваше преподобие вскоре окажется вычищающим навоз из конюшен в каком-нибудь поместье неверного, а то и будет гнить в каменном зиндане в ожидании неимоверного выкупа за ваше освобождение.

На тонком лице патриарха отразился сперва страх, потом страдание. Но через минуту он вскинул голову и прищурился, отчего в уголках глаз появились тонкие морщинки, а подбородок задрожал.

— Вы запугиваете меня? Зачем? Разве вы не понимаете, что я всего лишь хочу обойтись малой кровью и спасти жизни тех, кого еще можно спасти?

— Я тоже этого хочу, — произнес Амори де Лузиньян, упершись локтями в стол и запустив пальцы в свои густые, как войлок, белокурые волосы. Его загорелое лицо на фоне светлых волос казалось особенно темным. — Да, я хочу помочь всем нам, а для этого надо отправить гонца к королю Ричарду. У Плантагенета сейчас войска, а главное, невероятный талант полководца. И он сможет нам помочь.

Маршал Юг с силой хлопнул рукой по подлокотнику кресла.

— Ну, наконец-то кто-то это сказал, хвала Деве Марии! А я уже думал, что мы только и будем, что скорбеть о своей участи и готовиться принять мученическую кончину. Или же сдадимся. — Он неприязненно покосился на патриарха. — Но клянусь своей верой, никто из моих тамплиеров не примет позорный плен! Рыцари Храма предпочитают погибнуть в бою… или же стараются найти выход. К тому же мы не можем предать дело короля Ричарда после его побед.

— Да каких же побед? — Патриарх сжал нагрудный крест. — Иерусалим как был, так и остался в руках язычников!

— И все же Саладин напуган, — резко возразил Амори де Лузиньян и встал со своего места.

Он ходил по покою, то приближаясь к узкому окну, откуда доносился далекий гул окружавшего Яффу лагеря мусульман, то отступая к каменной стене с распятием, и его тень в свете свечей достигала выгнутого свода над головой.

— Султан Юсуф ибн Айюб всю эту кампанию только и делал, что проигрывал. Он не смог удержать Акру, за нами осталось все побережье Леванта, мы разбили его при Арсуфе, когда он все же решился на битву с Ричардом Львиное Сердце. Да, мы дважды уходили от Иерусалима, но я был среди тех, кто не советовал его брать, ибо понимал, что это была бы Пиррова победа, а потом мы все равно не удержали бы Святой Град. Однако страх, вызванный нашим походом, и постоянное отступление Саладина вынуждают мусульман признать, что они не победители. Сколько эмиров оставили султана или начали поговаривать о перемирии с христианами? И если Салах ад-Дин все же собрал их и привел сюда, то сделал это с превеликим трудом. Вынуждая своих единоверцев бросить все дела, он обескровил собственные земли, и теперь некому убирать урожай, некому торговать и защищать караваны. Это ослабляет и разоряет владения султана, но в таких случаях всегда легче найти внешнего врага, обвинив его во всех бедах и скрыв таким образом причину своих неудач. Однако сейчас Салах ад-Дину нужна только победа, дабы поправить пошатнувшееся положение. Но я скорее умру, чем он сможет заполучить Яффу! И чтобы этого не случилось, я отправлю гонца к Ричарду за помощью.

— И как вы это сделаете? — воскликнул патриарх и развел руками. — Вы даже в Аскалон, который совсем рядом, не решаетесь отправить человека, чтобы привести оттуда подкрепление.

— Аскалон нам не поможет, — отмахнулся Амори. — Там недостаточно рыцарей, чтобы противостоять воинам Саладина, они просто не смогут пробиться в Яффу. А вот у Ричарда под Бейрутом сейчас собрались все, кто ходил с ним в поход на Иерусалим. И ему следует узнать о нападении на Яффу.

— Да отсюда к Ричарду даже мышь не проскочит! — вскричал патриарх, снова заломив руки. — Взгляните же в окно. Мы в крепости. Город внизу в руках неприятеля, у нас рядом море, но вспомните, как ловко разделались вояки султана с нашими кораблями. Мы в изоляции, и единственное, что нам осталось, — это уповать на милость Всевышнего!

— Тогда молитесь, ваше преосвященство. Молитвы — это по вашей части. А вот я по хитрой роже мессира Юга вижу, что ему есть что сказать.

Маршал даже рассмеялся. Его широкое, обрамленное бородой лицо отнюдь нельзя было назвать хитрым — скорее оно дышало прямодушием и отвагой, чем, на взгляд Амори, заметно отличалось от замкнутой физиономии прежнего маршала ордена, прославленного Уильяма де Шампера. Но Юга де Мортэна и назначили командовать тамплиерами с учетом последних рекомендаций его предшественника. И когда он заговорил, Амори понял, что Юг — толковый парень.

— Я уже продумал, кого отправить гонцом к королю Ричарду, — сразу перешел к делу де Мортэн. — Есть у меня пара ловких людей, какие могут проскользнуть и в игольное ушко, оставшись незамеченными. Один из них — наш давнишний лазутчик и мастер по особо трудным поручениям рыцарь Ласло Фаркаш.

— О, это тот венгр, который вывел людей из Рамлы при подходе войск султана? — понял де Лузиньян. — Видимо, он и впрямь не глуп, если вовремя сумел оценить положение и начал действовать. А кто второй?

Тут маршал несколько замялся, сделав вид, будто хочет стереть с подола своей белой с крестом туники брызги крови, оставшиеся после недавнего боя, когда тамплиеры прикрывали отход обитателей Нижнего города в крепость Яффы.

— Я бы хотел оставить это в тайне, — после довольно продолжительной паузы сказал наконец Юг.

Амори только кивнул, но тут стал настаивать патриарх Рауль. Они должны знать, кому доверяют свои жизни и судьбу осажденного города. И Юг де Мортэн решился.

— Этот человек лишь недавно вступил в братство тамплиеров и еще числится новичком, не имея звания рыцаря. И все же он очень ловкий и неглупый парень, которому я не побоюсь доверить такое задание. Кроме того, он лично заинтересован в спасении осажденных в Яффе людей и во что бы то ни стало постарается спасти от аль-Адиля даму Джоанну де Ринель.

— Упомянутый вами ее человек? — уточнил де Лузиньян.

— Можно и так сказать, мессир граф.

— Не тот ли это рыжий верзила, который защитил сегодня кузину короля от Абу Хасана? К слову, я слышал, что он, кажется, ранен.

— Упомянутый вами рыжий Эйрик действительно получил ранение и ныне находится на попечении лекарей, а также за ним присматривает врач самой леди де Ринель, еврей Иосиф. Но я имел в виду не его. Ох, мессир, я не буду вам лгать и признаюсь, что тот, кого я намерен отправить с Ласло… Он некогда служил у вас. Вы знали его под разными именами. И как Арно де Бетсана, и как Мартина Фиц-Годфри…

— Камни Святого Стефана! — только и смог вымолвить Амори и застыл с открытым ртом.

Патриарх Рауль старался что-то припомнить, потом его тонкие брови изумленно выгнулись и поползли к зачесанной на лоб короткой челке.

— Страсти Господни! Да за голову этого человека назначена немалая награда! Это же предатель, который покушался на жизнь короля Ричарда Английского!

— Вы в этом уверены, ваше преосвященство? — повернулся к нему всем широким корпусом маршал Юг.

— Мне об этом рассказывал Обри де Ринель.

— Но у Обри де Ринеля есть причины таить обиду на нашего собрата Мартина. Ибо тот был любовником его жены и именно от него она родила дочь.

— Я не желаю слышать ничего, что могло бы порочить имя родственницы короля! — взмахнул рукой с зажатыми четками патриарх.

Возникла долгая пауза. Маршал Юг смотрел на Амори. Тот хмурился, потом сказал:

— Почему вы решили принять этого человека в свой орден?

— Да потому же, почему и вы некогда пользовались его услугами и даже возвысили, мессир Амори. Он ловок, умен, он прекрасный воин, да к тому же некогда обучался у ассасинов, а они подготовили его так, что я не сомневаюсь — ему удастся проскользнуть сквозь войска осадивших нас сарацин.

— Но он же предатель!

— Нет. О нем ходили разные слухи, это так. Однако ему доверял маршал де Шампер, да пребудет его душа в мире, — перекрестился тамплиер. — Именно Мартину Уильям де Шампер поручил спасти свою сестру Джоанну. Как вы понимаете, его посланец справился с заданием. Ныне же Мартин в моем отряде. И поверьте, сегодня этот человек доказал, что он наш, когда отчаянно сражался против сарацин на улицах Яффы. Так что я не вижу причин не поручить ему это задание. И снова напомню — Мартин сделает все, чтобы леди Джоанна не стала опять жертвой Малика аль-Адиля.

Амори надолго задумался, неспешно меряя шагами покой. Когда же заговорил, голос его звучал неуверенно, словно он все еще не пришел к какому-либо решению: да, он хорошо знает Мартина, некогда называвшегося Фиц-Годфри. Этот красавчик служил у Лузиньянов, причем, надо отдать ему должное, хорошо служил: прекрасно обучил и подготовил воинов в их отряде, помогал во время похода самому Гвидо де Лузиньяну, да и что там говорить, именно ему крестоносцы обязаны своевременной атакой при Арсуфе, а по сути, своей победой. Но потом открылось такое…

— Я знаю. — Юг де Мортэн поднялся со своего места. — Однако этот человек помог нашему отряду тамплиеров, когда мы спасались от людей Старца Горы. И, повторюсь, ему поверил маршал де Шампер, которого величали не иначе, как Честь ордена Храма.

— Я бы хотел переговорить с ним сам, — повернувшись к тамплиеру, заявил Амори.

Тот согласно кивнул. И велел позвать Ласло Фаркаша и новичка Мартина.

Патриарху тоже было любопытно присутствовать при разговоре, но настало время церковной службы Бдение, и Амори намекнул Раулю, что его преосвященству было бы желательно помолиться за всех них Господу и Пречистой Деве. Позже он увидел Мартина — все такого же белокурого красавчика со светлыми стальными глазами, хотя и облаченного в сарацинский доспех.

Юг оставил их наедине, а сам вышел к ожидавшему его в прихожей Ласло.

— Зачем вы посвящаете во все Лузиньяна? — ворчал Ласло, обертывая голову полосатой чалмой, чтобы походить на сарацинского наемника. — Это наше дело, кого посылать, Амори может только навредить.

— Но он хорошо отозвался о нашем новичке. К тому же я не приветствую секреты, какими окружил себя орден. Это лишь рождает недоверие между нами и мирянами.

Ласло только пожал плечами. Потом они с маршалом склонились над картой и принялись обсуждать, где гонцам лучше спуститься по стене из крепости, как безопаснее будет затесаться в лагерь воинов султана и проскользнуть сквозь его кордоны.

Ласло говорил:

— Крепость Яффы у моря не окружена городскими стенами. Мы с Мартином спустимся тут по веревке и поплывем вдоль берега, сколько хватит сил. Сарацины все же подустали сегодня, будут отсыпаться. Вот мы и выберемся незаметно на берег там, где не будет их стражников, — да поможет нам в этом Пречистая Дева! Я буду в одежде ополченца, а Мартин вообще выглядит как аскари конного войска сирийцев ашир, в доспехе которых и приехал из Иерусалима. Это довольно тяжелый доспех, однако Мартин неплохо плавает и сможет продержаться на воде в пластинчатой стали. К тому же мы оба разговариваем на арабском и в случае чего сможем наплести что-нибудь, если нас станут задерживать люди султана. Самым непростым, думаю, будет незаметно увести лошадей. Но если справимся, то выедем на дорогу вдоль побережья. Будем скакать что есть сил и, да пребудет с нами милость Неба, кто-то из нас двоих доберется до наших. Однако, мессир Юг, что они так долго разговаривают? Сейчас глухая ночь, самое время попытаться выйти из города.

Маршал подошел к двери и приоткрыл ее. Хотел было что-то сказать, но прислушался. Коннетабль и Мартин сидели рядом, Амори говорил:

— После всего, что за тобой числится, парень, тебе могут не поверить в Акре. Конечно, ты едешь с этим венгром, но мало ли что случится с кем-то из вас по пути… Вот что, мессир красавчик, — сказал коннетабль Мартину, вспомнив прозвище, каким называл его, когда тот служил Лузиньянам, — возьми-ка у меня эту вещицу, предъявишь ее в случае нужды, причем можешь смело ссылаться на меня. Этот крестик передал мне мой брат Гвидо при расставании, и он послужит доказательством, что ты мой человек.

Маршал увидел, как Амори передал Мартину что-то сверкнувшее зеленоватым светом в отблеске пламени. Он еще продолжал что-то уточнять, но Юг решился их прервать. По крайней мере он уже понял, что де Лузиньян не станет возражать против кандидатуры этого гонца.

Когда они вышли, маршал поведал Мартину детали их плана, а потом сказал:

— Если справишься с заданием, то обещаю принять тебя в братство без испытательного срока. Так быстро стать тамплиером — большая честь. Но, может, у тебя есть какие-то вопросы или просьбы ко мне?

— Есть, мессир, и даже две.

— Две? От скромности ты не умрешь, парень. Ну да ладно, слушаю.

— Если я вернусь и все обойдется, обещайте, что я сам выберу себе коня в конюшне ордена. Точнее, я уже выбрал — того саврасого жеребчика, которого вы собирались оставить себе.

Ласло и Юг переглянулись. Чтобы сейчас говорить о лошади? К тому же после сегодняшнего боя в стойлах ордена осталось всего-то около десятка коней. И все же Юг де Мортэн не видел причины, чтобы не согласиться.

— Договорились, саврасый — твой.

Прежде чем сообщить о второй просьбе, Мартин замялся. И Ласло опередил его:

— Наверняка он хочет попрощаться с Джоанной де Ринель.

Мартин молчал, не сводя взора с Юга. В его светлых глазах, затененных упавшей на них прядью, читалась мольба, на щеках напряженно ходили желваки. Мартин понимал, что этим рыцарям его просьба кажется невероятно дерзкой. Кто он в их глазах, а кто родственница короля Джоанна! К тому же, вступая в орден, претендент на звание рыцаря Храма должен отказаться от всяких мирских привязанностей, тем более от встреч с женщинами. Даже мать или сестра не допускались на свидание с храмовниками, а тут он просил позволить встретиться со своей любовницей…

— Он может и не вернуться, — наконец прервал молчание маршала Ласло Фаркаш. — Да и леди Джоанна сама справлялась сегодня о Мартине.

Юг де Мортэн нехотя согласился.

Мартин, до этого не подозревавший, что сдерживает дыхание, наконец выдохнул. Он поклонился маршалу и пошел следом за Ласло. Когда они поднялись на стену крепости над морем, откуда были видны разбивавшиеся о скальную гряду неподалеку от Яффы пенные волны, Ласло сказал, что они сегодня ниже, чем обычно, да и вообще море нынче достаточно спокойно, чтобы они смогли продержаться в воде максимально долго и подальше отплыть от крепости вдоль берега. Вот только луна светит чересчур ярко, а это совсем некстати. Ласло уже весь был в мыслях о предстоящей миссии, но Мартин думал только о встрече с Джоанной. Может, это будет их последнее свидание, учитывая всю опасность задания, особенно для него, отправлявшегося к тем, кто знал его только как лазутчика и предателя. Но у него не было выхода, он уже стал крестоносцем, он был с ними… и с Джоанной, для которой готов на все.

Ласло подвел Мартина к арочной двери каменного здания с выходившей в сторону моря террасой.

— Она здесь. Можешь попробовать вызвать ее.

Сказав это, он отошел, а Мартин взял дверное кольцо и несколько раз гулко постучал им о доски двери. Если ему не откроют, он будет колотить в дверь, пока не снесет ее. Он понимал, что у него мало времени, и если…

Он не успел додумать, на что решится, когда внутри загрохотал засов и показался заспанный пожилой воин с усталым небритым лицом. Он держал в руке плошку с огнем и, подняв ее, осветил позднего гостя, а потом, не произнеся ни слова, кивком предложил Мартину войти.

Это был Дрого, капитан отряда саксов, с которыми Джоанна ехала в Святую землю. Похоже, он не был удивлен визиту Мартина.

— Пройдите на террасу, — указал он в конец сводчатого прохода. — Я сообщу миледи о вашем прибытии.

Мартин вышел на залитую лунным светом открытую площадку. Ночь была прекрасная, светила растущая луна, влажный теплый воздух нес ароматы моря, рассеивающие запах гари из захваченного Нижнего города. Мартин стоял, не шевелясь, даже не убирал упавшие на глаза под порывом ветра волосы. По поведению Дрого он понял, что его тут ждали. Да и Ласло упомянул, что Джоанна справлялась о нем. Когда это она успела за время минувшего дня, жестокого и суматошного? Ведь едва они прибыли в Яффу и его отвели к тамплиерам, как уже через три часа прозвучал сигнал тревоги, сообщавший о появлении войск неприятеля. Мартин вышел на защиту стен с остальными храмовниками, он не ведал, где была Джоанна, но рассчитывал, что о родственнице короля Ричарда тут позаботятся. К тому же с ней остались его друзья Эйрик и Иосиф, а на них он всегда мог рассчитывать. Но нашла ли Джоанна их дочь? Тамплиеры ничего не говорили ему на этот счет, хотя Ласло и заверил его, что за малышкой все это время был хороший уход.

— Мартин! — услышал он за собой взволнованный голос Джоанны и стремительно обернулся. Его сердце вспыхнуло от радости.

Джоанна торопливо шла к нему, протягивая руки, легкая и светлая, как лунный свет. Ее широкие одежды развевались, по плечам разметались длинные темные волосы. Миг — и он обнял ее, почувствовал, как она всхлипывает и дрожит в его объятиях. Мартин стал покрывать поцелуями ее лицо, нашел дрожащие, солоноватые от слез губы.

— Не плачь, душа моя, — шептал он, сжимая в ладонях ее лицо. — Видишь, мы опять вместе. Нас разлучают, но мы вновь встречаемся, нам не позволяют видеться, но я всегда нахожу тебя. Мы с тобой, словно два вора, выхватываем у жизни наши ослепительные мгновения счастья, и сколько бы между нами ни было препятствий, мы все равно разыщем друг друга. Это счастье встреч, пусть и краткое, у нас никто не сможет отнять!

Он опустился на каменную скамью, усадил любимую на колени, и она притихла, уткнувшись ему в плечо.

Только через несколько долгих мгновений Джоанна взяла себя в руки и спросила, каково ему пришлось в сегодняшней битве за город. Мартин негромко рассмеялся:

— Я цел, как видишь. У воинов отряда ашир хорошие доспехи, а шлем для меня подобрали на складах ордена Храма, так что я отделался только ссадинами и ушибами. Когда враги задевали меня, они не могли пробить броню своей же ковки.

— И ты все еще у храмовников, — негромко вздохнула Джоанна. И, словно вспомнив о чем-то, быстро спросила: — Как вышло, что ты смог оказаться здесь? Ведь орденские братья никого не отпускают.

— Меня отпустили. Сам Ласло Фаркаш проводил меня сюда, указав, где ты расположилась. Он и сейчас неподалеку и ждет меня.

— О, ты пришел ненадолго! Но все равно я благодарна этому тамплиеру, устроившему нам встречу. Знаешь, Ласло вчера помог мне, когда за мной охотились люди Абу Хасана. Он и Эйрик. Эйрику я вообще обязана тем, что меня не схватили.

Джоанна рассказала, как в суматохе, когда вокруг носились вопящие люди, а на них с яростными воплями нападали сарацины, она едва ли не нос к носу столкнулась со своим преследователем Абу Хасаном. Тот даже взвыл при виде беглянки и тут же сквозь толпу кинулся к ней. Она со своими людьми пробиралась к входу в крепость, а Эйрик сдерживал Абу Хасана и его людей, пока на помощь не подоспели Ласло Фаркаш и его тамплиеры. Эйрика во время этого боя сильно ранили в бедро, но Иосиф оказал ему своевременную помощь, и, хотя раненого сильно лихорадило вечером, сейчас он уже спокойно спит.

Мартин взволнованно дышал, слушая ее рассказ. Ему стало больно, оттого что его не оказалось рядом, когда любимая была в опасности. Но он сражался в другом месте, сражался среди рыцарей орденов Храма и Госпиталя, сдерживающих натиск врывавшихся в город сарацин. Подумать только, они преодолели такое расстояние и так много претерпели, чтобы добраться до своих и избегнуть опасности, а теперь опасность была именно тут, и лишь в его силах помочь городу и своей любимой. И своему ребенку.

Он вспомнил о дочери, когда на террасу вышла закутанная в покрывало женщина, несшая на руках завернутого в пеленки младенца. В женщине Мартин узнал саксонку Годит, а ребенок…

— Это наша Хильда? — спросил он, поднимаясь и словно не смея приблизиться.

Джоанна приняла у служанки дочь и с гордой улыбкой показала ее Мартину.

— Смотри, какая она у нас чудесная. Такая милая, здоровенькая. Сейчас она спит, но видел бы ты, какие у нее удивительные небесно-голубые глазки!

Мартин молчал. Его захлестнула волна столь глубокой нежности, что он ощутил почти что боль. Его ребенок. Дочь. Маленькая и беззащитная.

— Хочешь взять ее на руки, Мартин?

Он принял ребенка из рук Джоанны, держал несколько неуклюже, но очень бережно. Годит приподняла плошку с огнем, и он смог разглядеть свою дочь. Малышка спала, а он жадно смотрел на эту круглую головенку со светлыми тонкими волосиками, на длинные реснички и темные, будто прорисованные, брови, видел яркий, как вишенка, ротик. Какая кроха! Какая прекрасная!

— Она словно ангел! — сказал он и поглядел на Джоанну с огромной благодарностью.

— И так похожа на вас, сударь, — добавила стоявшая рядом Годит. — Но это и хорошо, вы ведь у нас красавец! К тому же говорят, что девочка, похожая на отца, обязательно будет счастливой.

Мартин, казалось, забыл обо всем, глядя на своего ребенка. Но Джоанна взволнованно спросила у него, как долго они выстоят против сил сарацин, и ее вопрос вернул его в реальность. С огромным сожалением он передал маленькую Хильду Годит. Вот и все, он украл у жизни еще один миг оглушительного счастья, но теперь ему надо торопиться.

— Я сейчас уйду, любовь моя, — произнес он, глядя на Джоанну так, словно хотел навсегда запечатлеть для себя ее образ. — Мне надо уехать из Яффы с донесением о нападении. И только Богу известно, встретимся ли мы вновь.

Джоанна почувствовала, как в ее сердце вонзилось невидимое острие. Она понимала, какое опасное задание ему поручили, понимала, насколько рискованно сейчас покинуть осажденную врагами Яффу. Но, взяв себя в руки, она сдержанно произнесла:

Страницы: «« ... 89101112131415 »»

Читать бесплатно другие книги:

Способы достичь сексуальности, улучшив выработку женских феромонов, различаются в соответствии с воз...
Мир вокруг нас полон тайн и чудес, а человека всегда влекло необъяснимое и неизведанное… Удивительны...
Гимнастика и лечебная физкультура в сочетании с правильным питанием способны творить чудеса!Благодар...
Успешное лечение во многом зависит от своевременной и правильной постановки диагноза. В медицинском ...
Увлекательные, невероятные и оччччень небезопасные приключения шефа детективного агентства кота Макс...
Как сделать огород менее требовательным и затратным, организовать совместные посадки растений, научи...