Драконов бастард Крымов Илья

— Присягаем им мы, и даем клятву перед Джассаром тоже мы, однако что с того нашим господам? Их-то не ожидает кара свыше, если они забудут о нас. Поэтому мудрый волшебник всегда подготовит для себя личный путь отхода, чтобы не попасть в ловушку и не обременить господина.

— Вы странно рассуждаете, чар Талбот.

— Скорее уж, мне странно, что вы сами не понимаете таких вещей. В конце концов, речь идет не о предательстве, а о предусмотрительности.

Тобиус чуть было не обронил лишнего при слове «предательство», но Талбот словно услышал непроизнесенное.

— Я не предаю дом Галли, выпуская вас из заточения, чар Тобиус, мне сто тридцать два года, и больше половины своей жизни я верой и правдой служу защитникам западных границ. Потому и иду против воли своего покровителя. Я могу дать ему то, что он просит, — вашу голову, но я должен дать ему то, в чем он нуждается.

— Осуществить задуманное и разбить зуланов под Тефраском, вместо того чтобы отправить меня на смерть.

— Именно так. К тому же я не верю, что вы виновны в смерти старого лорда.

— Спасибо, чар…

— Если бы я верил в это, я сам бы вас убил, чар Тобиус.

— Большое спасибо, что не верите…

Гневливый свернул в один из узких боковых проходов, и Тобиус поспешил следом.

— Потому что я помню Фрейгара Галли сопливым мальчишкой, — продолжал Талбот. — Он вырос, возмужал, состарился на моих глазах, и если я найду того, кто убил его, я выверну его наизнанку!

— Я… понимаю. Но не боитесь ли вы, что лорд Волтон…

— Мы либо умрем, либо вернемся к городу полноценными магами! Ни в одном из этих случаев Волтон Галли не сможет просто взять и казнить меня за измену — потребуется время, инициация судебного заседания в Академии, которая, как я понял, совершенно парализована сейчас. Маги не умеют действовать слаженно, если над ними не стоит доминирующая сила с кнутом. Для Академии этой силой был Гаспарда, умный, хитрый, изворотливый, мудрый, но при этом наделенный огромными талантами и могуществом, вызывающим зависть. Прочие управители тоже крайне сильны, но все они уступают ему. Управители молчат, а без них Академия так же бессильна, как дракон без головы. К тому же, если меня возьмутся судить, Адриан Оленвей скажет свое слово. Он пытался защитить вас, но не преуспел, — думаю, со мной будет иначе.

— Не преуспел, значит… а что Гайдрик? Он должен был подтвердить мои слова.

— Гайдрик? — Талбот поморщился. — Чар Тобиус, среди челядинов его светлости лорда Волтона есть только один Гайдрик, слабоватый умом конюх, которому далеко за пятьдесят и который в силу немоты вообще в свидетели не годится.

— Как же…

— Вашего Гайдрика к вам приставил кто-то другой, но уж никак не лорд Волтон.

— Чтобы следить за мной.

— Уж не знаю, зачем это кому-то, но такая мысль напрашивается сама по себе.

— В любом случае отрадно знать, что лорд Адриан поверил мне.

— Но даже его влияния не хватило, чтобы переубедить осиротевшего герцога.

— Он был сильно привязан к отцу? В таком возрасте? Я хочу сказать, я видел, как они… общались…

— Святая правда, Фрейгар был отцом, каких трудно найти, а маленький Волтон вырос примерным сыном. Эта лужа кажется мелкой, но в ней яма, в которой можно утонуть, обойдите стороной.

Тобиус хотел бы сказать, что он думает о «маленьком» Волтоне, но не стал.

Разговор оборвался, когда тайный ход сделался заметно ниже и волшебникам пришлось пробираться пригнувшись, едва ли не на карачках. Когда они оказались в тупике, Талбот Гневливый проделал с каменной стеной тот же прием, которым впустил их в тайный ход, и открыл узкий лаз, ведший наружу.

Тобиус не сразу понял, где находится, — вокруг него смыкались стены из необработанной подгнившей древесины, под ногами тихо шуршала сухая листва и похрустывали кости животных, пахло плесенью, а единственным источником тусклого звездного света была довольно просторная дыра на высоте двух с лишним футов от лиственного настила.

— Раньше здесь жила росомаха. Я нашел этот выход, и ей пришлось искать себе новое жилье. Не забудьте свои вещи, я сложил их вон там.

Тобиус в потемках набросился на свое добро, как коршун на добычу, нанизал перстни на пальцы, вложил в ножны ритуальный нож, вернул в поясное кольцо жезл и уложил на плечи деревянные бусы. В них не было никакой магической силы, но их тоже отобрали; мимик с ворчанием сам заполз на плечи хозяина и застегнул на его груди фибулу. Взяв в руки посох, маг почувствовал небольшой прилив сил, в сумке он обнаружил собственную книгу заклинаний и посапывавшего Лаухальганду.

— А ты ведь даже и не заметил, что меня нет, правда, паскуда?

Волшебники выбрались сквозь дыру наружу и оказались у корней огромного старого дуба. Талбот уверенно зашагал меж деревьев, и Тобиус поспешил за ним, стараясь мягче ступать по толстому слою шуршащего опада.

Магистр медленно погрузился в темный лес, ежеминутно, рискуя оступиться во мраке. Свежий лесной воздух, пахший кедровой смолой, влагой и разлагающейся листвой, заполнил легкие, а глаза мага то и дело замечали мелких лесных духов, рассиживавшихся на ветках и на шляпках грибов, растущих на древесных стволах, звук текущего в деревьях сока щекотал его уши, присоединяясь к многоголосью птичьего пения.

Казалось, духи леса были сонными, медлительными, будто их всех кто-то оглушил. Даже салехока, смерть малых зверьков, дух, напоминающий подвижную куницу с шестью сорочьими крыльями на спине, вместо того чтобы носиться по ветвям дерев со скоростью молнии, едва ползала.

Малые и большие духи леса тихо перешептывались в листве, разговаривая с деревьями и кустарником подлеска, а простые ночные звери вроде сов, енотов и ежей, которые если не спешили удалиться от людей, то замирали и прислушивались к их речи, не понимая ее смысла.

Волшебники прошлись вдоль берега ручья, внимательно осматриваясь с помощью чар Енотовых Глаз и стараясь расслышать за журчанием вод звук приближения врага. Все земли вокруг Тефраска оказались отданы на милость варваров из Дикоземья, и хотя те предпочитали равнинные просторы, лишь полный глупец ослабил бы бдительность в лесной чаще. Тобиус помнил, что нужно прислушиваться к пению птиц, — ведь птицы сидят высоко, видят далеко и в случае опасности предупреждают друг друга. Несколько раз это спасало ему жизнь, когда он блуждал в дебрях диких лесов.

— Лесные духи будто дремлют.

— Они зависят от магического поля, от тончайших связей с Астралом, которые нарушены сейчас. Им немногим лучше, чем нам, чар Тобиус.

— Я так и подумал.

— Скажите, вы можете отличить пение соловья от пения жаворонка, чар Тобиус?

— Вообще-то могу.

— Отлично, потому что лично я всю жизнь прожил в городах, а когда жил вне их, путешествовал по нормальным дорогам, по горам и пустыням, так что птичек мне слушать не доводилось. Если услышите, как поет соловей…

— Соловьи не поют ночью.

Талбот нахмурил густые брови, оглядывая непроницаемую темноту, и пошел прежней дорогой.

— Предупредите меня, как услышите.

Волшебники медленно пробирались дальше на север, стараясь не цепляться полами плащей за кусты и не ломать себе ноги на крутых овражных подъемах. Им приходилось двигаться почти в полной темноте до самого утра, заклинание Енотовые Глаза быстро слабело и нуждалось в постоянном обновлении, что выводило обоих магов из себя.

Серый магистр стал все больше замечать, что, хотя Талбот уверен в выбранном пути, в лесу он чужак, и лес знает это. Один раз Гневливый едва не решился пройти напрямик через заросли драконьего шипа, кустарника с почти черными листьями, синими цветами и длинными красными шипами. Он просто не узнал одно из ядовитейших растений в Вестеррайхе, когда с этим справился бы любой сельский ребенок. Талбот старался шагать тише, но получалось у него плохо, он не видел самых удобных путей для обхода непроходимых зарослей, мог пройти поперек звериной тропы и не заметить этого, вступить в свежий медвежий помет, который легко учуять за двадцать шагов, совершенно не видел, сколько звериных глаз смотрит на него из-за деревьев и где ждут своей добычи старые охотничьи капканы. Тобиус тихо удивлялся тому, что Гневливый вообще выжил в первом своем походе.

— Слышу соловья, вон оттуда, — сказал молодой волшебник, когда ночь уже перерождалась в молодое утро.

Все это время они шагали по лесу, путая следы и прячась, едва заслышав вдали гортанные звуки зуланов, — на отдых не было времени.

— То, что нужно! Возьмем левее!

Когда они вывалились из зарослей крапивы на вершину небольшого бугра, Талбот Гневливый направился к раскидистому вязу, росшему на ней.

— Мы на месте.

— На месте? Но я думал…

— Конечно, нет, мы еще не пришли! Просто надо было для начала встретиться с…

Он не успел договорить, когда одна из ветвей вяза зашевелилась. Кора ее пришла в движение, мелкие веточки зашуршали, и нечто, в чем Тобиус не сразу узнал человека, спрыгнуло к корням дерева.

— Опустите посох, чар Тобиус, это друг.

Словно из туманной хмари, окутывавшей буро-зеленую фигуру чужака, проступили узнаваемые черты — капюшон, колышущаяся ткань плаща, ремни, деревянные застежки кожаной куртки. Одежда незнакомца была перемазана коричневой грязью, чем-то зеленым, похожим на растертый мох, местами встречались целые куски настоящей древесной коры, приделанные к плащу, молодые ветки торчали из-за отворотов перчаток и сапог. Но главное — лицо. Его не было. Из-под капюшона виднелась деревянная маска зеленоватого цвета, на которой после обработки остался характерный рисунок, присущий все той же древесной коре. В глазных прорезях маски царила тьма.

— Рад видеть тебя живым и невредимым! — произнес Талбот.

— Рад, что вам удалось добраться до города в целости, ваше могущество, — кивнул «друг». — Вы можете пробираться к схрону, вокруг нет подобных, я перебил всех, кого нашел. Но их мелкие зверьки все еще носятся туда-сюда, их слишком много, и у меня просто не хватит стрел, если я начну охоту.

— Я понимаю. За мной, чар Тобиус, ночевать мы будем в безопасности!

Тот, кого Талбот Гневливый назвал другом, приветственно кивнул Тобиусу и стал неспешно спускаться по пологому склону. Какие-то мгновения магистр все еще видел его спину, но вдруг он исчез, буквально слился с лесом и стал незрим.

До конца дня они успели покрыть приличное расстояние, ускорив шаг и не так сильно опасаясь быть замеченными. Талбот Гневливый завел их в чащу, в старую темную дубраву, окруженную со всех сторон наглым березовым леском, который безуспешно пытался завоевать ее, наверное, уже не первое десятилетие.

— Если вы поднимете глаза вверх, то посмотрите на наше убежище.

— Я ничего не вижу, чар Талбот.

— А я и не сказал, что вы увидите.

Старший волшебник громко засопел, поднимая их обоих вверх при помощи Крыльев Орла. Столь пустячное заклинание в обычное время не стоило бы ему ни капельки пота, но за прошедший день они неплохо продвинулись на север, и незримые клещи, сдавливавшие их виски, сжались еще туже.

Когда волшебники воспарили над нижними ветвями древнего дуба-исполина, Тобиус обнаружил крошечный домик, прилепленный к стволу и надежно укрытый листвой со всех сторон. Окна и двери этому неказистому жилью заменяли куски буро-зеленой ткани, сквозь один из которых маги и попали внутрь.

Скрытая каморка пахла струганой древесиной и сыростью. На грубом дощатом полу виднелись следы пребывания летучих мышей, белок и несколько дохлых жуков. Немалую часть тесного помещения занимал деревянный сундук, окованный железом и запертый на замок, а также несколько тщательно просмоленных и закупоренных бочек.

— Схрон? Весьма практично.

— Да, особенно в нашем положении. — Талбот прошел в угол комнаты и сел прямо на пол, с удовольствием вытянув натруженные ноги. — По всем лесам Каребекланда разбросаны вот такие вот летние убежища, которые служат приютом для тех, кто отлавливает браконьеров и устраивает охоту на разбойников. Зимой в схронах страшно холодно и нет листвы, которая бы укрывала их, оттого они и «летние». Крышу над головой нам с вами сегодня предоставил, хе-хе, благородный дом Хоссов из Дятлова Гнезда…

— Будьте как дома, — сказал «друг», влезая в домик сквозь маленькое окошко. Он почтительно поклонился Тобиусу. — Мы не представлены, я — Рихард Хосс, вассал дома Галли и защитник западных границ. Но все зовут меня Рихард Два Дятла.

Сир Рихард откинул грязный капюшон и снял деревянную маску, под которой оказалось донельзя бледное и узкое лицо, блестящее от пота. У него были яркие рыжие волосы, подстриженные на диморисийский манер, густые брови и тщедушная бородка с реденькими усами того же цвета, длинный крупный нос смело выдавался вперед, а большие темные глаза располагались довольно близко.

Он с удовольствием сбросил с себя плащ, уложил сверху длинный лук без тетивы и колчан, наполовину полный стрел. Из холодного оружия следопыт имел два одинаковых агирака, короткие одноручные клинки, которыми пользовались лонтильские лесные дозорные. У агираков не было перекрестий, а заточенный лишь с одной стороны клинок отдаленно напоминал формой ятаган.

— Воды? Может быть, вы голодны?

— У нас все есть, сир Рихард, я прихватил с собой кое-что из замковых кладовых, — кивнул Гневливый. — Смеркается, а мы шли весь день и часть прошлой ночи, думаю, лучше поесть, пока совсем не стемнело, и лечь спать.

— Да, зажигая огонь ночью, мы выдадим себя.

Рыжий рыцарь по прозвищу Два Дятла открыл сундук, вынул оттуда ковшик, откупорил одну из бочек и, зачерпнув воды, стал жадно, но осторожно пить. Так же осторожно он и умылся. Тобиус, внимательно следивший за новым знакомым, заметил, как тщательно тот не позволяет воде пролиться на дощатый пол и уйти вниз, на землю. Видимо, Рихард Хосс ни на миг не забывал, что существует опасность выдать их пристанище врагу.

Ели молча и сосредоточенно, причем только пресную растительную пищу без сильного запаха. Талбот пояснил, что в третий день своей первой вылазки ему пришлось несколько часов бежать от преследовавшей его стаи мелких звероящеров, пока он не догадался вышвырнуть из сумки все вяленое мясо.

— Я ожидал увидеть вас с отрядом, — сказал сир Рихард, когда они расселись в полумраке, сытые и усталые.

— Бессмысленно. Отряд по лесу не проведешь, разве что проторенными дорогами, но ими пользуются и варвары, да и на что способен отряд против того полчища, что мы с вами видели у холма? Говорите, зуланы в чащу не ходят?

— Одноглазые — нет. Ездят по дорогам, но среди деревьев им тесно. А вот мелкие уроды чувствуют себя здесь хорошо. Занимаются фуражировкой, охотятся, таскают хозяевам оленину, птицу. А я вот охочусь на них.

— Вы многих убили?

— За все время войны сотни три наберется, — произнес Хосс без намека на самодовольство или гордость. — Но меньше их не стало, да и одними стрелами их не перебьешь, тем более что они стреляют в ответ.

Тобиус следил за аскетичным лицом собеседника сквозь густой мрак, который медленно вырождался в кромешную тьму.

— Ригуса поймали, — с тяжестью в голосе сообщил рыцарь.

— Сочувствую, сир.

— Я ничего не смог сделать, гнался за отрядом недомерков две лиги, израсходовал много стрел, загоняя их в самый бурелом, почти заставил бросить его, но тут они объединились с группой всадников, которые вели стаю ящеров-псов, — и уже мне пришлось спасаться от их мелких питомцев на деревьях. Они устроили облаву, но я ушел ветками. К счастью для нас, подобные слишком неуклюжи, чтобы лазать и бегать по-беличьи, а зуланы слишком тяжелы. И те и другие лучше чувствуют себя на земле.

— По-беличьи? Вы бегаете по веткам? — Серый магистр вспомнил, как сару-хэм учили его скакать по ветвям, показывали, как отличить надежную ветку от вероломной, к каким древесным грибам лучше не прикасаться, а которые можно походя съесть, какой мох сможет обеззаразить рану, а какой окажется слишком скользким и сбросит тебя с дерева.

— Не все время, чар… Тобиус?

— Да, сир. Это впечатляет. Не будет ли наглостью узнать, где вы научились?

Странный рыцарь со скрипом почесал небритый подбородок, собирая слова в предложения.

— Меня, как и многих других дворянских отпрысков этих земель, в юности отправили далеко на юго-восток Вестеррайха, чар, в Сарвасту.

— В Озерный край? — Тобиус при мысли о землях столь далеких подался вперед.

— В Вестеррайхе лишь одно королевство под именем Сарваста, и оно входит в Озерный край, — слабо улыбнулся рыцарь. — Там я прошел обучение в особом… заведении. Меня учили тихо ходить, метко стрелять, прятаться, расставлять ловушки и заманивать в них, искать, но не оставлять следов. Это очень полезная наука для земель западного фронтита, поэтому пограничные феодалы Каребекланда предпочитают учить своих отпрысков этому, а не езде верхом при мече и копье. Лук и короткие клинки — наше оружие. Мы, Хоссы из Дятлова Гнезда, бароны, чей замок и родовое владение, пожалованное Галли, стоит гораздо дальше на западе отсюда, очень близко к границе. Когда все началось, я прочесывал западные леса и был одним из тех, кто первым принес домой весть о вторжении зуланов. Из Дятлова Гнезда мы передали сообщение в Тефраск.

— Так и было, — подал голос Талбот Гневливый. — Маг лорда Лютора связался со мной мысленно. Сначала я даже не поверил. К счастью, не пришлось тратить много времени, чтобы уверить в серьезности этой угрозы лорда Волтона. Галли верны своему девизу.

— Как он, кстати? — спросил Рихард Два Дятла.

— Ох! Прости меня Господь! Вы же ничего не знаете!

И Талбот поведал лесному рыцарю о покушении, о смерти старого лорда и о горе молодого. При этом он опустил подробности о том, что его попутчика обвинили в этом преступлении, сказав, что убийцу ищут. На Рихарда Хосса нахлынула печаль. Его худые плечи поникли, а бледное лицо осунулось.

— Его душа попадет в руки ангелов. Если выживу, надо будет выразить соболезнования милорду, он, должно быть, погрузился в бездны скорби.

— Истинно.

— Я заметил, что лорд Волтон был очень привязан к своему отцу, — осторожно произнес Тобиус.

— Это так, — подтвердил лесной рыцарь. — Были в Берлоге?

— Да.

— Стало быть, видели пики у врат.

— Пики и черепа на них?

— Да. Если хотите знать, они появились после того, как милорда Фрейгара хватил удар…

— Когда это случилось, я перенесся в Ордерзее и вернулся обратно уже через портал с Тауроном Правым, лучшим магом-целителем в Ривене, но как я ни торопился, все, что он смог сделать, это сохранить Фрейгару жизнь, — горестно поведал Талбот.

— Когда милорда хватил удар и он потерял способность исполнять свои обязанности, некоторые уважаемые люди — отцы города, богатые купцы и несколько феодалов — решили посоветовать лорду Волтону тихо уложить отца в постель, окружить сиделками и принять корону герцога ради блага края. Возможно, это было бы правильно, но он…

— Черепа на пиках, — проговорил Тобиус.

— Да. Они слишком поторопились, и лорд Волтон обошелся с ними круто. Он так разъярился, что сровнял с землей два замка и изгнал из Каребекланда семь весьма влиятельных семей разных сословий. Сказал, что герцоги Галли остаются герцогами, пока дышат. Ну а сами советчики теперь взирают с пик своими пустыми глазницами. Потом Волтон, конечно, пожалел о содеянном, но дело было сделано. Его мать происходила родом из Даккалистеров, да примет Господь-Кузнец ее светлую душу, и, очевидно, свой характер Волтон унаследовал от них.[72]

— У лорда Фрейгара не было других наследников?

— Увы, нет ни наследников, ни побочных детей, ни кузенов с племянниками. Кто-то из его старших братьев погиб во время последнего Пламенного, кого-то унесла «пегая кляча»,[73] он один остался. Леди Росанна же обещала надежду на скорое возрождение и приумножение рода Галли, она была молода и сильна, но Волтон… даже при рождении он был чрезвычайно велик, а его детский плач не давал спать всей Берлоге и части Тефраска, так громко он ревел. Все ее силы ушли на то, чтобы выносить и родить сего гиганта, а вскоре после жизнь покинула ее. Помнится, она была крайне горда своим сыном и завещала лорду Фрейгару воспитать из него великого человека, что тот и исполнил со всем возможным старанием. Лорд Фрейгар был мужем немалого роста и силы, но уже в десять лет Волтон мог легко пересилить его в борьбе на руках, а с тех пор как мальчику исполнилось четырнадцать, отцу приходилось задирать голову, чтобы посмотреть ему в лицо. У них были очень теплые отношения, а теперь наш бедный лорд остался совсем один.

Тобиус вспомнил, как трепетно Волтон Галли соблюдал все церемонии, пытаясь поддерживать видимость того, что Фрейгар Галли все еще на что-то годится. Видимо, он страшно боялся окончательно потерять отца и остаться последним представителем рода, хотя жизнь или смерть больного старца вряд ли могла улучшить или усугубить будущее династии.

— Что вы задумали, чары? Вы ведь идете к тому месту, не так ли?

— Идем, — подтвердил Талбот. — У нас есть план, в подробности вдаваться не буду, но это единственный наш шанс освободиться от астрального гнета и ударить по врагу всем, чем мы наделены!

— Вы уверены, что игра стоит свеч?

— Единственный шанс, — повторил Талбот.

— Тогда я пойду с вами. Без обид, чар Талбот, но по лесу вы ходите как тролль — оставляете просеку в пять ярдов шириной, громко топаете и постоянно выбираете самый трудный путь.

Тобиус сцепил зубы и смог не улыбнуться.

— Я пойду с вами и помогу всем, чем смогу.

— Это будет крайне полезно!

— А раз так, то давайте уже спать, чары. Подобные и зуланы любят дрыхнуть до восьми часов, у нас будет три часа сравнительной безопасности, пока они не продерут глаза.

Рихард Хосс достал из сундука три тонких спальных мешка.

— И еще, лучше бы вам снять одежду и вывесить ее снаружи: пусть пропахнет лесом, а не телом.

Улегшись поудобнее, серый магистр закрыл глаза. Сон не шел, и он стал вспоминать события прошедших дней. Он вспомнил появление лесного рыцаря, который словно отвалился от древесной коры, дотоле незримый и неощутимый. Плащ, сливающийся с цветами леса, и деревянная маска…

Перед внутренним взором Тобиуса распахнулись страницы одной из сотен книг, которые он прочел в библиотеке Академии за годы обучения. Исторический трактат. Ровные строчки повествовали о событиях последней войны Красной Листвы, которая началась шестьдесят лет назад, в одна тысяча пятьсот семидесятом году Этой Эпохи и продлилась три года. Целая глава трактата повествовала о деяниях трех самых грозных военных подразделений Северного союза, которые были заброшены в Лонтиль и вели жестокую и безостановочную охоту на эльфских командиров. Засады, ловушки, показательные казни. Ни одно другое воинство не истребляло эльфов так умело и зло, как три лесные армии, пришедшие с севера по приказу своих королей. Убийцы Эльфов — вот как их именовал историк Аркравий: Ухорезы из земель Созе, Зеленые Призраки из Бреоники и Деревянные Маски из Сарвасты.

После окончания войны, будучи еще частями регулярной армии, они покинули Лонтиль, сильно поредевшие и распущенные впоследствии за ненадобностью. И те, и другие, и третьи со временем преобразовались в наемные отряды. Хотя потери их оказались велики, ту пользу, которую они принесли северянам, трудно было переоценить — каждый убитый воин эльфской армии равнялся десятку убитых пехотинцев в обычных частях северян, а то и больше. Простые солдаты, попав в наполненные магией дебри эльфских лесов, имели предрасположенность дохнуть как мухи по зиме.

Перейдя на вольные хлеба, наемники отчасти восстановили численность рядов и стали продавать свои услуги за золото. Гильвиорский орден[74] спонсировал их восстановление и впоследствии щедро оплачивал услуги.

Приподнявшись на локте, молодой волшебник разглядел в темноте лесного разведчика, которого учили лучшие наставники по эту сторону Драконьего Хребта. Они с Гневливым оказались в надежных руках.

Весь следующий день волшебники и разведчик безостановочно шагали меж деревьев, перебирались через овраги и ручьи, искали брод широкой лесной речки. При этом Рихард Хосс то появлялся, то исчезал, направляя их на самые удобные тропы, предупреждая о возможной опасности, такой как, например, логово волчьей стаи или двигающийся неподалеку отряд врага. Один раз он появился запыхавшимся и попросил сделать резкий зигзаг, пройдя ближе к болоту, что они без промедления и сделали.

К концу третьего дня пути троица выбрала удобное место для ночевки — крошечную прогалину рядом с ручьем, со всех сторон окруженную кедровником и густыми зарослями цветущего шиповника. Над журчащими потоками воды стояла невысокая дикая груша с толстым стволом и растрепанной кроной. Близость воды благотворно повлияла на дерево, и ветви его были густо усыпаны еще мелкими зелеными плодами. Душноватый ветерок набросил на людей полог неприятной теплой влажности и скрылся в сумеречном лесу, однако это мелкое злодеяние не имело особого смысла, так как ручей распространял вокруг прохладу и свежесть.

Посмотрев вверх, Тобиус увидел разноцветные облака, которые были тем темнее, чем ближе плыли к земле. Вдали, на линии горизонта, которую закрывала окружающая чаща, солнце наполовину скрылось, и теперь его лучи пронзали лишь верхние слои небесного моря. Где-то там, думалось уставшему магу, небо уже оранжево-красное, отливающее цветом жидкого золота. Вокруг же мерно вздыхал, как древний спящий медведь, лес, и волшебники походили на троицу недолговечных блошек, пустившихся в путь по его мохнатой шкуре.

Поймав себя на том, что дал волю потоку странных мыслей, маг с трудом присмотрелся к витающим в небе духам грозы.

— Как сонные мухи, — пробормотал Талбот Гневливый, забрасывая в рот одну черничную ягоду за другой. — Они летают здесь уже не первую неделю — видите, какие медлительные?

— Да. Не так давно, еще до приезда в Тефраск, я был уверен, что попаду в грозу, но дождь так и не пошел, а духота все крепчает. Наш враг вредит мирозданию, мешает протеканию естественных природных процессов.

— Даже духи погоды сбиты с толку, они должны были принести ее, грозу, давным-давно, но потоки магии искажены и изуродованы, а это действует на них… хм…

— Как изменение магнитного поля на пчел. Я проводил эксперименты, когда учился… — пожал плечами Тобиус.

— Пусть так. Суть в том, что добром это не кончится. Весь Мир Павшего Дракона движим законами соотношения потоков магической энергии, которые крутят шестерни механизма мироздания, как речная вода крутит мельничное колесо, заставляя солнце вскарабкиваться на небосвод каждый божий день. Если что-то нарушает этот порядок, то он, порядок… продолжишь? Ты смышленый, должен знать такие вещи.

— Миропорядок стремится восстановить единственно нормальное течение астральных взаимосвязей, которые намертво связаны с происходящими в материальном мире процессами, и когда оно восстанавливается, по миру прокатывается такая отдача, что… это будет…

— Гроза тысячелетия! — засмеялся в усы старший волшебник. — Нет, конечно, не тысячелетия, но я уверен, что за последние полвека в этой части мира не грохотало так, как загрохочет, когда духи грозы поймут, что задержали погодное явление на ахогову прорву времени!

Он засмеялся громче.

— Засучи-ка рукава, чар Тобиус, дай взглянуть на твой проводящий контур, — вдруг попросил старший волшебник.

Изрядно удивленный, Тобиус расстегнул несколько пуговиц на рукаве полумантии, засучил сорочку и продемонстрировал Гневливому предплечье. Простой человек увидел бы лишь руку, но оба волшебника внимательно рассматривали тонкие линии синего света, которые были словно вплетены в кости и мышцы Тобиуса, являясь частью его астрального тела.

— Плохо, чар Тобиус.

— Да, правая почернела, но мне никак недостает времени с этим разобраться. Унгиканийская магия.

— Рад был бы вам помочь, но я не знаток целебных чар. Она хотя бы не болит?

— Больше нет.

— Уже хорошо. Но говорил я не о том. У вас большой потенциал и достаточный запас магических сил, несмотря на юный возраст, но с такими контурами половину силы, тратящейся на каждое заклинание, вы расходуете впустую. Когда поток воды не умещается в речном русле, начинается наводнение, а наводнение — это много бесполезной воды, разлитой кругом и больше ни для чего не пригодной. — Талбот Гневливый засучил рукав своей походной мантии (которую заранее упрямо не пожелал сменить на удобную одежду охотника или хотя бы укороченную полумантию, теперь ее полы были изодраны и запачканы донельзя) и продемонстрировал свое предплечье.

Проводящие контуры старшего мага напоминали многосложную спираль, совершенно симметричную и пульсирующую потоками силы. Точно так же была устроена рукоятка его, Тобиуса, жезла. Когда серый магистр ковал себе этот артефакт, он намеренно избрал именно такую конструкцию, чтобы ускорять, усиливать и фокусировать потоки силы при использовании заклинаний. Заклинания Талбота Гневливого, должно быть, выстреливали с удесятеренной мощью громадной гномской гаубицы, и уж он-то наверняка не растрачивал сил даром.

— Надо будет тебя подучить, это очень даже пригодится, особенно в условиях такого энергетического голода. Чем бережливее будешь тратить силы, тем дольше сможешь держаться в строю.

Тобиус попытался уловить связь между тем, как Талбот Гневливый переходит с «вы» на «ты» и обратно, но бросил это дело и стал есть вареную картопелину с солью.

— Вокруг все чисто. — От леса отделилась его частица и приблизилась к волшебникам в облике сира Рихарда Два Дятла. — Можем дышать спокойно. Я буду первым на часах.

Тобиус встал на часы вторым. Одолев зевоту, он залез на грушу и стал пристально всматриваться в ночной мрак, сплетя себе Енотовые Глаза, чтобы видеть лучше. Сделав это, волшебник невольно задумался над словами Гневливого о том, что использует слишком много сил на простые заклинания. Возможно, до всего этого кошмара с подавлением магии он тоже растрачивал много сил впустую лишь из-за того, что его энергопроводящие контуры не были должным образом развиты. Если Талбот не шутил, обещая заняться его обучением, этой возможностью непростительно было бы пренебречь — многие молодые волшебники руку отдали бы ради того, чтобы стать учениками великого боевого мага.

Тобиус поднес к лицу правую пятерню и подивился тому, как заметно она похудела в сравнении с левой. Кожа на длинных его пальцах натянулась, ногти стали почти черными. На ощупь и цвет рука напоминала выточенный из мореного дуба протез. При этом конечность отлично слушалась, все пальцы сгибались, ничто не болело, не гноилось, только чувствительность практически не восстановилась, что доставляло некоторые проблемы. Что-то засело внутри после укуса тени, и что это такое — Тобиус непременно хотел выяснить. Он столкнулся с неизвестным видом колдовства, и кто знает, когда укус еще напомнит о себе?

Изредка давая глазам отдохнуть, но сохраняя сосредоточенность, волшебник продолжал нести свой дозор. В тяжелой ночной духоте душа молила о порыве прохладного ветра. Прежде он мог бы даже попросить нескольких духов весеннего бриза, которые без особого дела витали вокруг в эти летние месяцы, помочь ему, но не теперь, когда каждое заклинание давалось жестокой ценой.

Духи словно сами услышали его мысли и решили помочь волшебнику просто так. Подул ветерок, но вместо мимолетного облегчения он принес сильнейший запах чужого пота, перемешанный с вонью прогорклого жира и смрадом множества больших зверей.

Скатившись с дерева, магистр принялся будить остальных. Лесной рыцарь очнулся мгновенно, вскочил как какой-то безумный заяц, молниеносно перекатился в сторону и замер на одном колене, с луком и наложенной на него стрелой в руках. Казалось, секунду назад этот человек спал, а тетива его была снята, но вот он уже готов к бою. С Талботом Гневливым пришлось повозиться, но он проснулся, посылая всему миру тихие проклятия и богохульства. Тобиус быстро объяснился с Рихардом Хоссом, после чего тот опрометью бросился за кедровые стволы, попросив их затаиться.

— Плохо дело, — прошипел следопыт, вернувшись через четверть часа, — целая орда ломится через лес в сторону Тефраска, и у них есть крупные звери, которые оставляют просеки для скакунов и пехоты. Одними скакунами зуланы больше не ограничиваются, гонят на город громадных четырехногих ящеров с какими-то хлипкими башенками на спинах, уж не знаю, кто научил этих голозадых выродков строить. Я даже видел одного парзуха.

Тобиус тревожно вздрогнул — ему приходилось видеть вечного ящера прежде, и он не желал встречаться с подобным чудовищем вновь.

— Нужно уходить как можно быстрее, основная масса дикарей рассеяна пересеченной местностью либо растянута вдоль просек, но их сопровождают быстрые отряды верховых зуланов и подобные на летунах. Нас найдут по запаху, нет смысла заметать следы, если через несколько минут они уже нас почуют, а когда взойдет солнце, даже древесные кроны не укроют от глаз в небе.

— Тогда бежим сейчас. Уйдем настолько далеко, насколько сможем, — решил Талбот.

И они ринулись прочь по ночному лесу меж вековых дерев, перепрыгивая через гниющие стволы, оскальзываясь на лиственной подстилке, взбираясь и опускаясь по крутым склонам холмов. Они ежеминутно рисковали лишиться глаз от встречи с низко растущими ветвями, сломать ногу, провалившись в незаметную нору, споткнуться о древесный корень, упасть и раскроить себе череп, но они бежали сломя голову, потому что встреча с зуланами обещала неминуемую гибель.

Как и предупреждал лесной рыцарь, на их след вскоре напали — крики обеспокоенных разбуженных животных, треск, с которым люди продирались сквозь кустарник, запах немытых тел привлекли внимание мелких ящеров-ищеек, и вскоре за спинами беглецов в густой темноте раздалась многоголосица писклявых воплей и стрекота. Рихард Хосс бежал первым, выбирая самый удобный путь для волшебников, он то и дело прямо на бегу или в прыжке выпускал стрелы в темноту, после чего раздавался особенно пронзительный вскрик, и на некоторое время преследователи отставали, чтобы полакомиться убитыми сородичами. Погоня настигала их, варвары дышали в спины людей.

— Бегите дальше, — бросил Талбот Гневливый, останавливаясь ни с того ни с сего, — а я займу их на время!

— Нет! — Тобиус резко остановился и обернулся к старшему.

— Бегите дальше, чар Тобиус!

— Нет! Бежим вместе или вместе отбиваемся!

— Чары, поторопитесь! — закричал Рихард Два Дятла. — Я слышу крики крупных ящеров и их наездников!

— Бегите же! — взревел Талбот.

— Я вас здесь не оставлю!

Старший волшебник насупил брови и кольнул Тобиуса странным взглядом, в котором был интерес и было пренебрежение.

— Вы странный маг, чар Тобиус, очень странный. Любой нормальный волшебник немедленно воспользовался бы этой возможностью, но в вас что-то сломано. Вы поступаете как простой человек. Для мага это необычно. И недопустимо. Очень любопытно.

— Они нас догоняют!

— Вот и бегите!

— Я вас здесь не брошу!

— Одумайся, щенок! — взревел Гневливый, чернея лицом. — Кому ты хочешь помогать?! Мне?! Мурз[75] не нуждается в помощи котенка! Спасайте свои жизни, или подохнете вместе с одноглазыми выродками, когда я сотворю Напор Луны! Решайте сами!

Талбот Гневливый взял посох и меч в руки, воспарил и закружился, вычерчивая по воздуху сложную систему знаков, сплетая чары заклинания, заученно декламируя длинные словоформулы.

— Бежим! — Тобиус сорвался с места и быстро нагнал лесного рыцаря. Он понимал, что в приступе дурной крови Талбот сровняет с землей все вокруг, даже их двоих. Потом он раскается, но это будет потом и если сам Гневливый выживет. — Скорее!

Кошмар начался слишком скоро, Тобиусу показалось, что прошло слишком мало времени, ведь Напор Луны — это заклинание высокого уровня, оно требовало подготовки, больших затрат силы и концентрации. Не прошло и трех минут, как мир вокруг стал рушиться, воздух ощутимо сгустился, замедляя движения, незримая тяжесть начала опускаться на плечи людей, пригибая их к земле, дышать становилось тяжелее, но они бежали, и с ними бежало все живое. Лесные звери мчались прочь, спасая свои жизни, словно от пожара. Тобиус вложил в заклинание Крылья Орла утроенный заряд гурханы, подхватил рыцаря и, рыча от натуги, полетел вперед. Деревья стали натужно скрипеть, их самые тонкие верхние ветви отламывались и рушились вниз. Птицы, не успевшие вылететь за грань действия заклинания, падали и мгновенно погибали, толстые древесные стволы трещали, разбрасывали вокруг смертоносные острые щепы и ломались, со стонами и скрипом падая ниц перед мощью магии. Под конец Тобиус и Рихард двигались как мухи, увязшие в патоке, они были очень близки к гибели от падающего платанового ствола, когда преодолели невидимую границу и их словно вышвырнуло во внезапно нормальный мир. Крылья Орла исчерпали себя, и люди врезались в густую хвойную подстилку, проделав в ней длинные борозды.

— Что, ахог возьми, это было?! — воскликнул сир Рихард, как только смог выплюнуть изо рта смесь земли с сухими иголками и набрать в грудь воздуха. — Я думал, что у меня вот-вот сломается спина!

— Она бы и сломалась, — невнятно ответил Тобиус, поднимаясь. Ему в рот тоже набилось много хвои и грязи. — Это Напор Луны, боевое заклинание, нацеленное на определенную территорию. Искажает гравитационное поле, увеличивая силу притяжения во много раз. Оно все еще действует, спрессовывает все уровни леса в плотную лепешку. Нечего и думать — все живое, что осталось там, погибло. Зуланы тоже.

— А чар Талбот?

Серый магистр помедлил.

— Я бы сказал, что да, он должен был погибнуть. Это заклинание не призывают на себя, оно не делает различий между творцом и его мишенью… если же его не убила собственная магия, то мог добить магический голод. Страшно подумать, скольких сил ему стоило все это и скольких он погубил. Заклятия массового поражения могут высосать творца до капли, а в таких условиях, как наши…

Рихард Два Дятла обеспокоенно посмотрел во мрак на огромный кусок уничтоженного леса, который продолжал трещать и скрипеть, ломаемый невидимым прессом. Эти звуки, доносящиеся из тьмы, могли навести тихий ужас на кого угодно.

— Скольких бы он ни смог убить, нам лучше бы вернуться к бегу. Вы далеко нас вынесли, чар Тобиус, но если преследователи нагонят, все будет зря. Я выведу вас.

Погоня настигла их ближе к вечеру следующего дня, когда люди двигались по оленьей тропе, ведшей к небольшому водопаду. Рихард Два Дятла решил пройти вниз по безымянной речке, но напавшие на след зуланы не отставали и двигались по обоим ее берегам, ища новые следы. Гнев Талбота ничему не научил их, учуявшие человечину дикари рвались вперед, и все, что помогало беглецам, — это умения Хосса, вода, скрадывающая запахи, и деревья, мешавшие крупным скакунам и их наездникам двигаться напрямик. Степнякам приходилось тяжело продвигаться по лесу, порой они немного отставали, плутая меж растительных исполинов в чащобе, и лишь потому продолжали идти по следу, что звероящеры остро чуяли людей. Сколько бы раз Рихард Хосс ни пытался обмануть их, голодные твари неизменно брали след сызнова, лишь ненадолго замедляясь. На время оторваться удалось лишь в Кадавурхианских болотах, в которые их завел лесной рыцарь. Он знал надежные тропки, на которых не страшно было провалиться в топь, и люди упорно шли, стараясь разбирать путь в преддверии ночи среди крупных поганок и темных мхов. Запах тухлой воды и болотные газы, с громким бульканьем вырывавшиеся из хляби там и тут, обещали надежно укрыть беглецов на время.

Тобиус присматривался к поведению болотных духов и некоторых более материальных обитателей топи. Он успел заметить и отвадить троих тинников и одного топлеца, которые намеревались устроить охоту на людей на разных участках пути. Ночью в болотах просыпались и более страшные существа, но Тобиусу и сиру Рихарду повезло не встретить их.

Лесной рыцарь выбрал для ночевки удобные ветви древней ивы на северных границах болотистого участка. Спрятавшись среди вислых ветвей, люди наскоро перекусили, заедая порядком сморщившиеся овощи и сухари собранными на болоте ягодами. Тобиус вызвался нести первую стражу.

Он расположился на ветке повыше и, раскрыв книгу заклинаний, начал вносить в нее экспериментальные чертежи. Занятие это было пустым, направленным на коротание времени, ибо он не придерживался главного правила, которое помогало ему слагать чары прежде, он не имел цели. Чтобы создать новое заклинание, нужно было знать, для чего оно складывается, какова его цель, его смысл. У Тобиуса не было цели, потому что у него не было вдохновения — еще одна вещь, без которой нельзя сотворить ничего стоящего, в том числе и заклинания. А еще у него не было сил. Тиски, сдавливавшие его голову, затягивались все сильнее едва ли не с каждым шагом, проделанным на север. Силы покидали волшебника, внутри росла пустота, а глаза его слепли. Он больше не видел потоков магической силы, пронизывавших вселенную, бестелесные сущности стали для него такими же незримыми, как для простых смертных, голоса ветра, земли и воды не проникали в его душу. Все это действовало не просто удручающе — это причиняло магу мучения, но ему приходилось терпеть, как тогда, в камере с керберитом, приставшим к плоти, и прежде, в холодной темноте орийской тюрьмы.

— Я теряю тебя, брат, я такой бесполезный… — сетовал Керубалес едва различимым шепотком. — Так тяжело!

— Скоро все это прекратится, мы сможем, я верю. Вернись в свой мир пока, вернись туда, где тебе будет легче дышать, я позову, когда понадобишься.

Когда настал его черед дать отдых телу и голове, Тобиус долго не мог заснуть, видя красные отблески, создаваемые ползущей по небу кометой. В конце концов его накрыл беспокойный и тяжелый сон. Ворочаясь, он чуть не упал с дерева, и Рихард Хосс едва успел схватить мага за руку.

Тобиусу казалось, что он стал жертвой свирепой аллергии, маг задыхался, глаза его слезились, голова непрестанно болела, а кожа чесалась, будто по ней маршировали раскаленные докрасна железные муравьи. Лесному рыцарю приходилось постоянно следить за тем, чтобы Тобиус продолжал идти, чтобы он не упал посреди леса, споткнувшись о едва заметный корень, чтобы не потерял сознания, проходя по кустарнику, где его было бы трудно отыскать. Тобиус еле передвигал ноги и с мукой смотрел на расплывающийся перед глазами мир. Даже пение птиц и шелест листвы доносились до его затуманенного болью слуха едва-едва.

— Мы почти на месте, — твердил Рихард Хосс, помогая магистру, — еще час пути — и мы выйдем на опушку, а дальше лес уже совсем жидкий, там балки и холмы, открытое пространство, там и стоит тот злосчастный стан, о котором говорил чар Талбот.

— Если я не смогу, достаньте из моей сумки Лаухальганду и отнесите его на место.

— Что достать?

— Живой каучуковый мяч с ушами, черный такой… это мой компаньон. Достаньте его и объясните, что произошло, он достаточно понятлив, чтобы все сделать правильно, а потом да поможет вам Господь-Кузнец.

Шаг за шагом в вязкой духоте, пахнущей разлагающимися листьями, Тобиус плелся вперед, уже не веря, что когда-то были времена без ужасной ноющей боли в голове и с магической силой, растекающейся по телу. Он продолжал свой мучительный путь, цепляясь за посох, как за последнюю надежду в мире, когда его измученной души коснулся тоненький порыв свежего ветра, или того, что человек признал бы ветром, но волшебник ощутил поток силы, которая не рассеивалась даже в довлеющей пустотной аномалии.

— Восточнее! Давайте туда!

— Но нам на север…