Драконов бастард Крымов Илья

— Все мелочитесь?

Тобиус вздрогнул и сбился со слова, незаконченное заклинание вспыхнуло в воздухе сплетением раскаленных добела железных прутов, и серый магистр с криком метнул его через стену, где оно и взорвалось.

— Из-за вас я не завершил заклинания, и вы знаете, чем это чревато!

Годерн Великан скривился надменно и устремил взгляд в гремящую грозу.

— Мелочи, чар Тобиус, все это мелочи! Сейчас я поставлю точку! Увидите, это стоило часов подготовки и всех затрат!

Маг дернул плечами, сбрасывая с себя мантию, чтобы остаться в полном неглиже.

— Что за…

— Я мастер метаморфоз, и сейчас я продемонстрирую, за что получил посох!

С этими словами Годерн Великан шагнул с парапета, как это прежде сделал Тобиус, и исчез из виду. Серый магистр бросился к краю, но не успел он посмотреть вниз, как над стеной поднялась громаднейших размеров голова. Тобиус отшатнулся — он повидал на своем веку всяческих переростков, хотя бы тех же драконов, так что сбить его с толку видом чего-то громадного было непросто. Под стенами Тефраска просто вырос великан, покрытый костяными доспехами от маковки до пят, громадная уродливая гора, сотрясающая землю при каждом шаге.

Годерн несколькими взмахами смел осадные лестницы со стен и принялся топтаться по полю боя, убивая зуланов десятками. Неуязвимый для оружия варваров, он двигался медленно из-за своих размеров, из-за своего веса, из-за плотности своего тела, его голос растянутым рокотом раздавался над бушующей баталией, оглашая ее насмешками и проклятиями. Солдаты на стенах, завидев такую подмогу, разразились ликующими криками и воплями восторга.

— Вот ахог! — выругался Тобиус.

— Я же говорил, я говорил, ему нужно было время!

— Чар Халес, пошли бы вы… прочь! К раненым! Годерн прется едва ли не в самую гущу вражеской армии!

— Разве это плохо? Он же неуяз…

— Когда Талбот Гневливый обрушит на зуланов весь свой знаменитый гнев, поверьте, броня не спасет этого огромного идиота!

— О боже! — воскликнул бледный волшебник. — Но мы же не знали!

— Возвращайтесь к людям, но прежде передайте чару Пимо, чтобы он больше не тратил своих посыльных на центральные части орды, пусть перенесет огонь на отряды вблизи линии соприкосновения войск! Чем быстрее ривенская армия окажется под защитой тефраскской артиллерии, тем лучше для нас!

— Слушаюсь! Я все сделаю!

Тобиус опять взлетел, на этот раз устремившись к топчущемуся великану. Годерн как раз придавил ногой к земле одного из осадных звероящеров, чтобы сломать ему хребет. Волшебник вспорхнул на покрытое костяным панцирем плечо и несколько секунд балансировал, чтобы не потерять равновесие.

— Чар Годерн! Возвращайтесь к городу! Обратно!

Как бы он ни надрывался, великан его не слышал. Голос волшебника терялся в царстве громового рокота и ревущем безумии битвы. А еще его голос для великана звучал не громче комариного писка, Годерн даже не замечал его.

Тобиусу пришлось раскрыть свою книгу заклинаний. Он знал, что там есть нужные плетения, те, которыми он уже пользовался, когда налаживал доставку сырья в Хог-Вуде, и которые смог усовершенствовать, получив доступ к знаниям Шангруна. Он уже чувствовал нагнетание ментальных потоков в атмосфере, и когда Талбот закончит свое заклинание, Годерн Великан погибнет вместе со всеми, кто окажется недостаточно близко к стенам.

Волшебник взлетел повыше, укутываясь в Каучуковый Пузырь, так как боялся получить удар молнии, и вынул из сумки книгу, а из поясного кармашка появился крохотный фиал с темно-синей жидкостью. Тобиус зубами вырвал пробку и, запрокинув голову, выпил содержимое. В висках заломило, и по жилам волшебника потекла кипящая магия, он вдохнул полной грудью с таким удовольствием, будто доселе имел лишь одно-единственное легкое. Индиговый огонь с бирюзовыми лепестками вырвался из его глаз, сырая магия ударила изо рта, и все вены на теле вздулись, горя голубым светом.

Раскрыв книгу заклинаний на нужной странице, волшебник обрушил волну огня на выбранный участок у стен Тефраска, после чего опустился ниже и несколькими приемами трансмутации превратил усеянное обгоревшими трупами пространство в ровную каменную площадку. Он достал из сумки и широким жестом сеятеля разбросал вокруг десяток красных кристаллов, которые немедля обернулись огненными элементалями и образовали защитный круг, принявший удар зуланских всадников.

Пользуясь набалдашником посоха как стилом, Тобиус нанес на выбранный участок огромный круг, внутрь которого вписал правильный семиугольник и соединил все его углы прямыми, образовав сложную звездчатую фигуру. По внешнему кругу он провел тайнописным ободком длинное заклинание и поставил рядом с каждым местом пересечения основного круга и углов семиугольника по стабилизационной печати. Начитывая по книге незнакомые словоформулы, он вписывал чары внутрь звездчатой фигуры, вплетал энергетические контуры нагнетания, создал семь коллекторов и отводов для излишков магической энергии и поместил в самый центр чертежа знак Врат.

— Именем Искажающего Пути, я беру ключи от створок! — Половина дела была сделана, серый магистр утер влагу с лица и огляделся.

Огненных элементалей стало меньше, трое из них погасли навсегда, проиграв бой не смертным тварям, но потокам воды, льющимся с неба. Они успели изжарить множество врагов, прежде чем исчезнуть. Остальные семеро, исходя кипящим паром, метали пламя и преграждали дорогу мечам и копьям разъяренных дикарей, в них было вложено столько сил при создании, что элементали продолжали бороться, несмотря на ливень. Волшебник быстро прошептал несколько слов и успел телепортироваться прежде, чем духи взорвались, превратив все вокруг в пепелище.

Тобиус возник высоко в воздухе и швырнул на землю Кислотный Пруд, расчищая место для второй части заклинания. Десятеро земляных элементалей поднялись из истоптанной почвы и заработали каменными кулаками, разминая зуланов в кашу. То были его последние заготовленные духи стихий, но он не поскупился и зашвырнул в бой их всех. Пока элементали работали кулаками как молотами, волшебник строил копию первого чертежа почти в сердце вражеских сил. Зуланы рвались к Тефраску и стремились схлестнуться с ривенскими войсками, часть орды исполняла стремительные фланговые маневры, погонщики звероящеров подстегивали своих зверей, которые толкали в направлении врат ствол многовекового дерева, обитый сыромятным железом и поставленный на грубо сделанные колеса. Надзиратели стегали кнутами людей и подобных, отправляя к стенам все новые и новые лестницы, гремели барабаны, и пели боевые роги, выли тысячи глоток, и в самом сердце этого действа под боком у топчущегося великана серый магистр творил заклинание.

— Именем Искажающего Пути, врата мне подвластны!

Завершив ритуал, волшебник поднялся над полем боя и заставил камень в набалдашнике своего посоха разразиться несколькими ослепительными вспышками. Годерн Великан заметил его не сразу, но когда заметил, прикрыл глаза рукой и присмотрелся, чтобы увидеть крошечную парящую посреди грозы букашку, так старательно привлекавшую его внимание. Тобиус Моль не пытался чего-либо прокричать, он просто указал рукой в небо, где тучи уже пучило от копившейся в них силы, а контур почти готового заклинания мог увидеть любой носитель Дара, даже самый слабый.

— О-О-О-О, ГО-О-О-ОСПО-О-О-О-ОДЬ… — пророкотал Годерн. Он понял, что слишком далеко отошел от стен, упиваясь своей властью над бессильными насекомыми. При его размерах и плотности его тела Годерн не успевал покинуть радиус поражения, ибо, как и любой великан, был медлителен.

Тобиус метнул молнию, которая больно ужалила Годерна в грудь, вновь приковав внимание к магистру. Он указал вниз на пульсирующие мягким светом врата.

— Это твой единственный шанс, — тихо вымолвил волшебник.

Великан преодолел расстояние в три шага, он торопился, как мог, ощущая всем телом, что за мощь разливается вокруг. Годерн наступил на чертеж.

— Именем Искажающего Пути! — Тобиус направил вниз огромный поток магической силы, заставляя врата сиять. — Ключами распахиваю створки! Umikumnus transmorfita siebal!

Годерн Великан провалился сквозь землю, а секундой позже появился у стен Тефраска, к которым не замедлил прильнуть, ожидая грядущего. Тобиус же бросил последний взгляд на небо, в котором замкнулся контур полностью готового и напитанного магией заклятия Божий Гнев, и телепортировался на стены.

Заклинание, внесенное в список запретных по всему Вестеррайху, обрушилось с небес на землю колоннами ослепительного света, который с умопомрачительным грохотом взрывал, плавил и испепелял все, что попадало в радиус, очерченный творцом. Божий Гнев был придуман еще во времена Второй Войны Магов, он стирал с лица Валемара города и целые географические области, ровнял с землей горы, превращал равнины в выжженные пустоши, испещренные кратерами, и хотя ныне уже никто из магов рода людского не мог создать этого заклинания в прежней славе и разрушительной мощи, оно тем не менее изничтожило почти четыре пятых зуланской орды в считаные минуты. Это был невероятный, вызывающий трепет и суеверный ужас триумф.

Когда прошло первое потрясение от явившейся миру необузданной силы магии и заклинание исчерпало себя, затрубили олифаны, и рыцари Тефраска повели вольных всадников в атаку. Они смели оставшихся зуланов со своего пути, раздавили и втоптали их в землю копытами сотен лошадей, а потом помчались к стойбищу варваров.

— Посмотрите, — проговорил Тобиус, не обращаясь ни к кому конкретно, хотя некоторые защитники крепости могли слышать его голос, — посмотрите внимательно и запомните, расскажите тем, кто не видел. Посмотрите и запомните силу древней магии, которая еще жива. Ни порох, ни пар — ничто не сможет превозмочь этого. Величайшая сила в мире в наших руках. Сколько бы монахи и алхимики ни старались, они никогда этого не превзойдут. Магия все еще жива.

Талбот Гневливый снизошел с небес на стены Тефраска, окруженный волнами горячего воздуха и красным сиянием, будто ангел Господень, только что извергший на Галефонею смертельную кару по воле Господа-Кузнеца. В правой длани он сжимал посох, в левой — рукоять меча, сам пылающий тайнописью клинок покоился на плече волшебника. Его глаза горели огнем магии, и в облике сквозила грозная мрачная мощь, которая пугала людей. Пугала она и Тобиуса, который следил за старшим волшебником не отрываясь.

Он как никто понимал то, чего не видели профаны. Для них Талбот Гневливый был просто человеком, который находится прямо под Господом, если судить по его могуществу. Но Тобиус знал, насколько далеко Талбот находился от человечности в тот миг. Ведь человек — это существо, рожденное слабым, как и все его сородичи, но маг — это человек, вкусивший такого могущества и такой власти, какая не была предназначена смертным. С годами волшебники сильно меняются, отдаляются от человечества, становятся чужды ему, и этим они могут ужаснуть неподготовленный разум. Цена власти высока — потеря человечности, все более заметная со временем, но особенно явно проявляющаяся тогда, когда волшебник отдается волшебству без остатки.

Люди склонились перед Гневливым, а он, словно спрятав явленное им видение, вновь сделался «обычным», огонь магии потух, ореол силы рассеялся.

— Мы подломили врагу колени и повалили на землю, пора его добить! Приободритесь, храбрые мужи, победа за нами, так давайте же поскорее заполучим ее в свои руки! Огонь! Огонь! Огонь! Не жалейте ядер!

Под громкие крики ликования Тобиус и Халес пробрались к Гневливому и выказали ему свое почтение.

— Вы славно потрудились, чар Тобиус, в определенный момент я уже было решил, что мне придется поступиться совестью ради нашего успеха, когда чар Годерн выперся под самый мой чертеж! Стоял выбор между тем, чтобы обрушить Божий Гнев и на него, и между тем, чтобы прервать заклинание. А я совсем не уверен, что смог бы справиться со взбесившимися потоками магии.

— Господь сохранил, — произнес Тобиус. Он прекрасно знал, насколько опасны незавершенные или прерванные заклинания. — Полагаю, что теперь мы должны нанести последний удар по врагу.

— Как я и сказал! Добить! Эти твари не побегут, посмотрите туда, чары, всадники Тефраска бьют по сердцевине стойбища, а войска Вольферина направляются к его южной оконечности, и вскоре этот богомерзкий палаточный город сгорит дотла, но зуланы не побегут и будут биться, пока не перемрут! Так что давайте-ка сократим их поголовье и, может быть, спасем больше жизней наших воинов! Я предлагаю составить…

Вспышка задела всех волшебников разом, но если стрелки на стенах видели лишь яркий всполох света в стойбище врага, то волшебники ощутили сильный «откат» от внезапного выброса сырой магической силы.

— Там, где наши люди… — выдохнул Халес.

Талбот раздраженно дернул усом, видя, как плохо этот волшебник владеет своими эмоциями, — воистину огромный недостаток для хозяина Дара.

— Чар Тобиус?

— Летим!

Взмыв в небо, они поднялись над полем боя и устремились туда, где вновь и вновь вспыхивали магические выбросы. Тобиус отчаянно вглядывался в происходящий между горящими шатрами хаос, силясь понять, что же пошло не так за полшага от окончательной победы? Он видел мечущихся людей в металле, слышал крики, грохот пороховых залпов, но самым лучшим ориентиром стала следующая ослепительная вспышка, с грохотом и треском вспоровшая землю и поднявшая в воздух два десятка человек.

— Они притащили с собой холмового гиганта?

— Разуйте глаза, чар Тобиус, это же огр!

Тобиус едва не упустил нити заклинания Крылья Орла.

— Они же вымерли!

— Видимо, этот решил не вымирать!

Серый магистр судорожно сплел себе Взор Орла и отпрянул, увидев бушующее существо будто в пяти шагах от себя. Великан четырех человеческих ростов в высоту, белокожий, покрытый нелепой деревянной броней и обремененный огромным пузом, наступал на людей, размахивая двумя деревянными молотами, обитыми железом. На его голове сидела железная маска-забрало, скрывавшая лицо, и сидела она, нанизанная на пару сияющих от переполнявшей их магии коротких рогов.

— Он уже нажрался человечины, теперь эта тварь опаснее, чем…

— Забудьте сомнения, чар Тобиус! Кому бы вы перепоручили этот ужас древности? Простым людям?! Огров создавали, чтобы убивать людей и вообще всех, кто на них похож! Пора понести ответственность!

— Что?! Какую…

Мокрые волосы Гневливого, как и его борода и полы истерзанной насквозь промокшей мантии, тяжело развевались на промозглом ветру, и смотрел он вниз с тем выражением на лице, которого Тобиус не замечал у него прежде. Талбот был лишен львиной доли своей силы большую часть времени, что Тобиус знал его, но, обретя эту силу вновь, Гневливый переменился. К нему пришло то самое высокомерие, с которым маги смотрят на людей, не такое чванливое, как у простых смертных друг к другу, но то самое, которое пугает до дрожи в коленях. Высокомерия нечеловека по отношению к людям.

— Вперед, нас двое, и, кроме нас, некому прикончить эту тварь! Чар Тобиус?

Серый маг смотрел вниз и видел, как чудовище приближается к воронке, наверняка одной из тех, которые оно само проделало своими магическими ударами. Среди мертвецов, погибших от той атаки, валялся труп лошади, покрытой грязной, но узнаваемой зеленой попоной в золотых яблоках.

— Отвлеките его, чар Талбот! Уведите! Кажется, Адриан Оленвей там внизу, и он может оказаться живым!

Тобиус устремился вниз, закладывая крутой вираж, чтобы позволить Топору Шааба, брошенному Талботом, обогнать себя. Огненное заклинание врезалось в тушу монстра, и тот обратил внимание на нового врага. Огр остановился в шаге от кучи присыпанных землей тел, в которой, придавленный скакуном, лежал Адриан Оленвей. Тобиус под пологом Незримости распластался в самой грязи — он знал, что у него мало времени, ведь если то, что писалось об ограх в старинных трактатах, верно, они чуяли человеческий пот лучше, чем шакалоты чуяли свежую кровь. Волшебник беззвучно молился, чтобы непрекращающийся ливень прибил его запах к земле.

— Маг! — взревел великан. — Ненавижу! Ненавижу ваше проклятое племя! Я буду наслаждаться тем, как хрустят твои кости на моих зубах!

Короткие толстые рожки, пульсирующие режущим глаза белым светом, вспыхнули, испуская в Талбота оглушительно «тренькнувшую» молнию. Тобиус уже полз по телам, подбираясь к лошади и стараясь не смотреть в лица тех, на кого ставил колени и руки.

— Милорд? Вы живы?

Рычащий огр и Талбот Гневливый перебрасывались ударами, и когда Талбот сдерживал напор с помощью защитных заклинаний, огр просто принимал удары телом. Чудовище с ужасающей скоростью наращивало себе новую плоть, переваривая человеческую в собственном необъятном брюхе.

— Я еще не решил… — просипел дворянин.

— Ненавижу! Вы помыкали нами как рабами! Вы делали нам больно! Ненавижу ваше племя! — бесновался огр. — Убью всех магов! Всех, кого найду! Я сожру вас всех!

Телекинезом Тобиус приподнял конскую тушу и вытащил тело Оленвея из-под нее. Рыцарь громко застонал сквозь стиснутые зубы — пожалуй, слишком громко, — а Тобиус проклял себя за то, что не подумал: у Адриана Оленвея было раздроблено бедро, при такой ране даже самые стойкие мужи воют в голос.

— Что?! Размозжу! — Огр развернулся, шагнул вперед и навис над волшебником с поднятым молотом. Он будто не заметил, с какой силой в его спину врезался новый магический снаряд. — Раздроблю!

С оглушительным ржанием через людей перемахнул огромный черный конь, и длинное рыцарское копье, пробив сколоченный из толстых досок, обтянутый кожей и подвешенный на цепях щит, прикрывавший брюхо чудовища, забурилось в самые его потроха, заставив взреветь от боли и ярости. Волтон Галли вовремя отпустил засевшее в огре оружие и, развернув скакуна, бросился в атаку с длинным клинком в руке. С неба атаковал Талбот Гневливый, а на земле, разъезжая вокруг, как огромная живая скала, ноги чудовища принялся рубить Шатун.

Серый магистр смог оттащить беспомощного Оленвея в сторону и принялся сращивать сложный двойной перелом берцовой кости. Завершив процесс, он набросил на дворянина свой плащ и приказал мимику охранять сира Адриана любыми способами. И не есть его.

Талбот Гневливый продолжал бить по огру, поражая поистине огромным запасом своих магических резервов и разнообразием убийственных заклинаний, о которых Тобиус Моль даже и не слышал. Волтон Галли тем временем кружил возле монстра, являя верх безумства, — громадный рыцарь вел коня одними ногами, держа в руках по оружию. Он рубил ноги огра мечом и кромсал стальными когтями Медвежьей Лапы, стараясь попасть по сухожилиям, повалить чудовище на колени и дотянуться до груди, шеи, головы. В седле лорд Волтон держался, наверное, лишь божьей волей, постоянно размахивая оружием и направляя скакуна, чтобы не попасть под удар.

— За Тефраск! — трубно ревел Шатун. — За Берлогу!

Если бы Талбот не жег огра с неба, Волтон Галли давно превратился бы в пепел от попадания молнии или был размазан ударом молота.

Тобиус быстро сбросил с себя одежду, оставшись в полном неглиже. Он сплел Огненного Гиганта из огненных же знаков и вложил заклинание в свою грудь. Трансформация началась немедленно, болезненная и быстрая, она меняла размер и толщину костей, наращивала мышцы, которые бугрились под краснеющей кожей, заменяла кровь в жилах плазмой. Волосы Тобиуса загорелись, и в глазах заполыхало алое пламя.

Громко взревев, он заявил о своем присутствии, и огр, словно позабыв о первых своих врагах, ответил собственным ревом. Гиганты бросились друг на друга, Тобиус был на треть меньше чудовища, наг и безоружен, но в теле его бушевало свирепое пламя, и, когда он врезался в грудь огра, того опалило волной голодного огня. Однако огр устоял и оттолкнул волшебника, после чего обрушил на него молоты. Тобиус успел перехватить один из них за молотовище и поджечь дерево. Второй врезался ему в ребра, и волшебник покатился по земле. Одно из заклинаний, Исцеление, принялось сращивать кости, но работало оно слабо из-за измененной физиологии носителя. Избегая нового удара, маг перекатился через себя еще раз, ощущая острейшую боль в левом боку. Приподнявшись на правой руке, Тобиус изрыгнул поток огня и поджег доспехи древнего чудовища. Огра это не остановило — он наплевал на Волтона Галли, пытавшегося привлечь его внимание, и на боевые заклинания, которые заставляли вздрагивать его горящее тело, бессмертный и одержимый, он жаждал расправы над самым крупным своим противником.

— Маги… ненавижу! Раздавлю!

— Ну давай! Ты родился, чтобы жить под пятой мага, и под пятой мага ты издохнешь, отродье!

Звук, изданный огром, походил на визг, рождающийся внутри существа, обуянного всепожирающей, невыносимой ненавистью. С его рогов сорвалась убийственная молния, которая врезалась в подставленный Щит Кудулы, раскроила заклинание и ужалила Тобиуса в грудь. Ужасная боль волной захлестнула сознание волшебника, его кости затрещали от напряжения. Огр отшвырнул поврежденный огнем молот, перехватил второй обеими руками и ринулся на лежащего врага, чтобы разбить ему голову, его несильно задержала каменная стена, которую поднял из земли Талбот Гневливый, но, когда он проломил ее, Тобиус уже смог встать на ноги. Маг окатил чудовище огненными потоками, набросился и стал вбивать маску в череп огра. Тот локтем ударил Тобиуса в лицо, сломав нос, оттолкнул и изо всех сил опустил молот на его правое плечо. Молотовище сломалось. Правая рука волшебника бессильно опустилась, была сломана ключица, а огр набросился на него, повалил в кипящую от жара грязь, прижал своим весом и сомкнул огромные ладони на красной шее. Тобиус пытался отбиваться левой рукой, но, сколько бы огонь ни ел кожу и мышцы огра, хватка не слабела, ткани восстанавливались едва ли не в тот же миг, когда были повреждены, и темные пятна уже застилали взор мага — он задыхался.

Будь то Единение с Огнем — такая мелочь нипочем бы его не напугала, однако Огненный Гигант легче поддавался сплетению и лучше мог выдержать соприкосновение с водой. Главным недостатком этого заклинания была уязвимость для материальных атак.

Вернулась чувствительность в правую руку, Исцеление, подвешенное на петлю, смогло справиться с измененным организмом, и тогда волшебник схватил толстые запястья огра и испепелил их до костей, наградив чудовище двумя обгоревшими культями. Под несмолкаемый вой магистр сорвал с шеи мертвые скрюченные пальцы и, напрягшись так, что мышцы его начали рваться, скинул с себя врага, вскочил, ударил его пяткой в помятую маску, вложив в тот удар весь свой вес. Затем, прижав рогатую голову к земле, чтобы не получить еще один заряд сырой гурханы, Тобиус вырвал из живота чудовища рыцарское копье и, пока рана не успела затянуться, вонзил в нее свою руку. Огр визжал и выл, придавленный пятой мага к земле, кости и мышцы его рук восстанавливались, но были еще слишком слабы, чтобы ухватить противника покрепче, а невыносимый жар испепелял внутренности, выжигал желудок, печень, почки, кишечник, превращал в уголь легкие и, наконец, могучее сердце.

— Вы обречены, — с последним дыханием прошептало чудовище, — люди… знамение мчится средь звезд в колеснице из огня, и всадники смерти уже проскакали над твердью, сея ужас! Я пробудился, пробудятся и остальные… грядут темные времена для вас, люди, грядут ваши муки… Неуслышанное сбудется!

— Но ты этого уже не увидишь — и никому не причинишь больше зла.

Тобиус освободил испачканную руку и отступил от затихшего трупа.

Усталость исподтишка взяла верх над ним, гигант сел прямо на землю, исходя паром от капель дождя, падающих на раскаленную кожу. Обратная метаморфоза началась, и Тобиус усох до своих истинных размеров. К нему на множестве ножек, как некая жуткая помесь камбалы и мокрицы, подполз мимик, вскарабкался на плечи и обхватил тело хозяина, приняв его форму, после чего нарастил костяные пластины, проявляя заботу и давая защиту.

— Спасибо, приятель. Надеюсь, с лордом Адрианом ничего не случилось?

— Славная победа, чар Тобиус. — Талбот Гневливый опустился на землю рядом с серым магистром. — Вы, я думаю, стали первым магом за последние четыреста лет, который убил огра.

— Мы стали первыми магами за четыреста лет, которые увидели огра, — устало ответил тот. — Я подумал, что если вся его сила идет от плоти людей, то надо ее испепелить, и он перестанет получать жизненные силы. Это скверно, чар Талбот, очень скверно.

— Скверно? Вы нашли способ убить эту тварь, да еще и так быстро! Это прекрасно!

— Нет, я говорю о том, что это огр. — Измученный Тобиус резким жестом вернул в подобающее положение криво заживший нос и быстро вытер брызнувшие слезы. — Все зло, вся нечисть, которая уже давно скрылась с глаз, сейчас возвращается в Вестеррайх. После этой проклятой Дикой Охоты все зло пришло в движение.

— Совпадение! Тварь явилась из Дикой земли, не удивлюсь, если огры и не вымирали, а просто сбежали из владений человека туда, где людей нет, а вот этот урод решил пойти с зуланами и нашел здесь свою смерть! Вставайте, чар Тобиус, вы, безусловно, герой, но не все дикари уже мертвы!

Земля вздрогнула под копытами тяжело дышащего жеребца, покрытого пеной, и вздрогнула опять, когда человек-гора сошел с его спины, покрытый измятыми и изрубленными доспехами. Он скинул с головы шлем, являя магам лицо с рассеченной губой и бровью, покрытое кровоподтеками, стянул мокрый от пота и крови подшлемник. Лорд Волтон выбросил и меч, чей клинок был испещрен зазубринами и изрядно затуплен, перехватил рукоять Медвежьей Лапы обеими руками.

Тобиус зашевелил пальцами, готовясь парализовать его, если лорд попытается его ударить, но между молодым магом и рыцарем встал старший маг.

— Милорд, если он не смог доказать свою верность королевству и, раз уж на то пошло, дому Галли, доказать своей службой и храбростью, достойными настоящего рыцаря, то мне неведомы иные способы что-либо вам доказать.

— Я знаю, что я видел! — прорычал гигант.

— Упрямство выставляет вас дураком, милорд. Что вы видели — это все не суть важно, пока есть те, кто легко обманывает человеческие глаза, я же вам говорил, Смотрите, как я могу. — Талбот Гневливый преобразился, принял облик Тобиуса, использовав простые чары Иллюзии. Даже Тобиус видел его истинное обличье сквозь тонкий слой ложной личины. А потом вокруг Волтона Галли возникли еще иллюзии. — Так, может, это я замыслил злое против своих сюзеренов? Если вы так думаете, то вы вправе меня покарать.

Иллюзии исчезли, а Талбот Гневливый развел руками, демонстрируя покорность. Тобиус видел, как опускаются многочисленные защитные чары, в которые укутываются все архимаги. Если Шатун ударит его, маг-истребитель армий… умрет нелепо и бездарно. Крайне странный поступок — ведь волшебники всегда ценят свои жизни наравне со своими Дарами, то есть превыше всего прочего.

— Я знал Фрейгара еще ребенком, Волтон, я помню ребенком тебя, и я верно служу дому Галли еще с тех времен, когда был жив твой славный дед. Если мое слово хоть что-то значит для тебя, вот оно: Тобиус Моль невиновен в смерти твоего отца.

Лорд Волтон тяжело дышал, он бился несколько часов, оставаясь в самом сердце сражения, он сделал гораздо больше, чем можно было ждать даже от человека его стати и его силы, он смог выжить, сражаясь с чудовищем, созданным для убийства людей, и в его руках было достаточно силы, чтобы нанести еще два удара, убив двоих магов. Но руки эти все-таки медленно опустились.

— Пусть живет, если ты настолько уверен в нем.

— Спасибо, милорд…

— Ведь это ты его вызволил?

— Он был нужен…

— Ты знаешь, что это значит. — Лорд Волтон поднялся в седло. — Ты свободен от своих обязанностей, волшебник, и в Тефраске ты больше не нужен.

— Я покину город, как только осада будет снята и ему ничто больше не будет грозить.

— Разумеется. — Подняв над собой булаву, Шатун направил коня в бой. — За Ривен! Врата Вестеррайха! Бейте одноглазых выродков!

Он ускакал прочь, туда, где подоспевшая пехота начала зачищать стойбище. Тобиус же стоял позади Талбота, растерянный и не находивший слов. Талбот смотрел в спину своему бывшему сюзерену молча.

— Но как же так? — наконец не выдержал молодой волшебник.

— А как иначе? — Гневливый обернулся, и на лице его играла усталая бесцветная улыбка. — Я нарушил волю своего лорда, и то, что он был не прав, совершенно не имеет значения, я больше не придворный маг герцогов Каребекландских.

— Но… если так, то как же… клятвы именем Джассара? Вы же присягали на посохе, клялись его именем?

— Ну я клялся Эркоэну Галли, клялся Фрейгару Галли, а вот Волтону Галли поклясться не успел — решил сначала наведаться к вам в камеру. К счастью, я не давал клятв служить всему роду, как было принято во времена моей молодости, и теперь я свободен.

— Вы потеряли место, которое было вашим…

— С двадцати лет, кажется. Или с тридцати? Право, память начинает меня подводить.

— Вы прожили в Тефраске сто лет, и теперь…

— Я опять перебью вас, чар Тобиус. Не стоит раздувать из этой мелочи подвиг, я поступил ахоговски правильно, помог освободить Тефраск, что приведет к освобождению Каребекланда, Ривена и всего Вестеррайха от зуланского нашествия. Оно того стоило. А теперь одевайтесь-ка в нормальное платье и беритесь за посох, тут надо все подчистить, да и лорд Адриан явно не отказался бы от помощи. Мне кажется, вы второпях не совсем чисто срастили ему ногу.

Волшебник сидел на подоконнике и рассматривал панораму Тефраска, беспрепятственно освещенную лучами солнца.

После той жуткой грозы уже две недели небо радовало чистой и глубокой голубизной без единого облачка. Несколько дней назад перед городом закончилось сожжение зуланских трупов. Денно и нощно тысячи людей стаскивали мертвечину на костры, дабы предотвратить вспышку мора. Пепел и золу с тех костров Волтон Галли приказал собирать в мешки и отправлять на городские склады. Лорд относился к жизни практично и считал, что на будущий год окажется нелишним дать народу так много дармового удобрения, сколько получится. Он прекрасно понимал, что в ближайшие пять, а то и десять лет Каребекланд ждут тяжелые времена: столько селений погублено, столько землепашцев и пастухов погибло, стольких рабочих рук будет не хватать. Придется закупать скот, мясо, хлеб у соседей, заключать договора с торговыми домами и купеческими гильдиями, опустошать казну, чтобы не допустить голода, отчислять круглые суммы на подъем для переселенцев, которые вновь заселят израненный удел, воздвигнут новые дома и заново вспашут землю. Совсем нелишним будет отдать им в хозяйство пепел тех, кто нанес области такой удар.

Из кузницы валил горячий воздух вперемешку с магическими эманациями. Тобиус был мокр от пота, но простудиться не боялся.

Шла уже вторая неделя его пребывания в Тефраске после победы в бою с зуланской ордой. За это время он смог отдохнуть и полностью восстановиться, попользоваться кузницей в башне Талбота Гневливого и даже стать учеником знаменитого волшебника. Вместе с Гневливым Тобиус ежедневно тренировался в приемах боевой магии на специально оборудованном и экранированном этаже, совершенствовал технику медитации и развивал свою систему внутренних энергетических контуров для лучшего усвоения и более эффективного использования магии. В ходе тренировок он продемонстрировал Талботу несколько своих заклинаний, тех, которые он сам создал, чем впечатлил наставника. Одно из них, Кровяной Вектор, Талбот Гневливый даже усовершенствовал. Он назвал новый вариант заклинания Векторной Гидрой и при помощи него мог создавать до семи атакующих векторов одновременно.

Когда Тобиус впервые вошел в кузницу, он обрадовался отличному качеству артефактных инструментов, сложной вязи знаков снаружи и внутри горна, поразился количеству чар, вложенных в наковальню. Вскоре он не только обновил все металлические части своих марионеточных големов, но и создал нового. К Забияке и Жнецу прибавился Стрелок. Этот голем практически не отличался от остальных двух набором частей и размерами, но вместо левого предплечья у него был арбалет, а на правом имелся двойной крюк-щипцы на пружинах, которым голем мог не только доставать из набедренного колчана болты, но и натягивать тетиву арбалета. Отдельным испытанием для Тобиуса стало создание подходящего шема, в который нужно было вплести все эти сложные действия. Самым же сложным оказалось научить бездушную куклу целиться.

За минувшее время произошло еще много событий, важных и странных.

Когда битва закончилась, к вратам Тефраска подошли войска Валарика Вольферина. Было выдвинуто требование пропустить их внутрь, на что защитники ответили отказом. Ни одна армия, кроме герцогского войска, не имела права входить в город, и не столь важно, что эта армия сражалась на защите Тефраска. Древний закон, установленный еще Беритегом Бурым, основателем рода Галли, соблюдался неукоснительно спустя полторы тысячи лет. Такой жесткий отказ привел к скандалу, едва не перетекшему в новое сражение, тем более что часть защитников города все еще находилась за стенами. Среди них был и лорд Волтон, сеявший смерть среди зуланов до последней минуты, и он сам отказался впускать объединенное войско в свой город, глядя Валарику Вольферину в глаза. К счастью, узурпатор проявил достаточное благоразумие и приказал ставить военный лагерь в отдалении, занять разоренное стойбище варваров. В город же отправились великие лорды Ривена вместе со свитами и охраной.

Однако в то время, когда переговоры об открытии ворот еще шли и защитники упрямились, произошла диверсия: группа людей с оружием ворвалась в надвратные башни и попыталась захватить механизмы, контролирующие решетку и ворота. Им дали ожесточенный отпор, настолько слаженный и жестокий, что не осталось ни одного выжившего для допроса. Почти сразу в напавших опознали людей из свиты Агастуса Гогенфельда. Одним из них был некто Людвиг Хефтштольц, племянник и сквайр Агастуса Гогенфельда, в котором Тобиус позже узнал Гайдрика. Когда отряд стражи ворвался в покои, отведенные Гогенфельду в замке, было обнаружено его тело с развороченной грудной клеткой и без сердца. Ни деньги, ни другие ценности, привезенные с собой лордом, не пропали.

Многие с подозрением косились на прибывших в город великих лордов, но никто так и не решился вслух прямо связать попытку Гогенфельда открыть ворота армии узурпатора с самим Валариком Вольферином. Многих больше интересовал вопрос — кто и за что так зверски расправился с лордом Агастусом?

Другой тайной стало исчезновение волшебника Лендо, которая, однако, раскрылась довольно скоро и сама собой. Спустя несколько дней после битвы слуги стали замечать характерный запах, который шел из одной полузабытой пыльной кладовки. Там, завернутое в древний, поеденный молью ковер, покоилось тело Лендо, также лишенное сердца.

Тобиус погрузил големов внутрь синего свитка, после чего свернул его и положил в сумку. В условиях астральной блокады его артефакты работали некорректно, он не мог рисковать и большинство из них оставил в замке, прежде чем отправляться к заветному холму. Именно потому он и решил нести пушку внутри Лаухальганды, а не использовал артефакт, который мог в любой момент «выплюнуть» орудие посреди кишащего варварами леса.

Закончив работу в кузнице, маг отправился в комнату, отведенную под его спальные покои, где хорошо умылся, избавляясь от пота и осевшей на теле сажи. Слуга принес поднос с едой и винным штофом, так что волшебник хорошо подкрепился и, отдохнув, отправился к основанию башни. Он вышел в верхний двор Берлоги как раз вовремя, чтобы увидеть процессию всадников под яркими знаменами, въезжающих внутрь.

Валарик Вольферин, несмотря на то что его, в соответствии с традициями гостеприимства, пригласили остаться в замке на правах почетного гостя, ответил отказом. Скорее всего, этот подозрительный человек не мог спать спокойно, если его не окружало его войско, но обставлен отказ был так, словно узурпатор все еще чувствовал себя оскорбленным изначальным недоверием, с которым Тефраск отнесся к нему. Прочие великие лорды, если бы и хотели остаться в роскошных покоях Берлоги, отказались от этих затей, предпочитая следовать за своим предводителем.

Увы, несмотря на то что Вольферин так и не надел корону, он продолжал держать власть, и в стране вот уже несколько лет складывалась очень странная и опасная ситуация. Законный король отрекся от трона и удалился в изгнание, не став развязывать гражданской войны. И прежде прозываемый Мудрым, Бейерон Первый завоевал этим странным поступком множество сердец своих подданных. Великие лорды, которым также не пришлось участвовать в этой войне и подтверждать свою верность кому бы то ни было, вынужденно последовали за новым правителем, хотя половине из них это пришлось не особо по душе, а второй половине — и вовсе стало костью в горле. Но трон пустовал, и самые знатные лорды Ривена продолжали растерянно переглядываться и следить за тем, как быстро растет регулярная армия под командованием Вольферина.

Узурпатор не надел короны, но смог изменить некоторые законы, повысить налоги и пустить их на вооружение своих солдат. Это создало в Ривене атмосферу настороженности, люди ждали того дня, когда выяснится предназначение новых мушкетов и сабель. Марахог, Риден и даже Архаддир, если верить новостям из-за рубежа, тоже напряглись, начав укрепление границ. Но когда люди меньше всего этого ждали, угроза пришла с запада, и разросшаяся армия Вольферина обернулась ей навстречу, оказавшись невероятно вовремя и невероятно кстати вооруженной и обученной. Теперь великие лорды волей-неволей обязаны были следовать за Вольферином, ибо, несмотря на многие свои недостатки, узурпатор являлся очень родовитым дворянином, талантливым полководцем и волевым лидером, объединявшим их в силу, способную раздавить врага.

Всадники втекали во двор сверкающим пестрым потоком, красивые люди в богатых доспехах, дорогих плащах и на великолепных лошадях. Большие знамена, которые они несли, отмечали каждого из великих лордов, а знамена поменьше — их знаменосцев.

Первым было красное знамя рода Вольферинов, с которого скалилась черная росомаха. Следом шли белый висельник на черном поле дома Марнасов; белый орел на красно-синем клетчатом поле дома Даккалистеров; черное древо без листьев на красно-белом поле Каберденов; белая семиконечная звезда, золотая молния на черном поле с синими волнами Ланкредоков; черное солнце с белым лицом на белом поле, пересеченном фиолетовой лентой Эрцоллеров; синий меченосец на белом поле Орли; золотые яблоки на изумрудном поле Оленвеев и белая мельница на сине-золотом поле Алдаров.[77]

В сопровождении слуг лорды и леди входили в цитадель Берлоги через главные двери. Тобиус быстро потерял к ним интерес — его больше занимали придворные маги, сопровождавшие своих сюзеренов в этом походе и на очередном военном совете, завершающем череду из пяти предыдущих. Сильные, опытные и немолодые волшебники, некоторые заметно старше Талбота, который хоть и разменял двенадцатый десяток, все еще считался довольно молодым среди тех, кто разменял двадцать пятый.

Тобиус поспешил окольными путями и оказался в главном зале рядом с Гневливым раньше, чем великие лорды начали занимать свои места. Вдвоем они замерли позади герцогского кресла. Хотя Талбот уже некоторое время не являлся придворным магом дома Галли, об этом знали лишь трое — сам Гневливый, Тобиус и лорд Волтон. Пока же в городе регулярно появлялись такие сильные волшебники, как Жеролан Кукольник или Ваэлья Сапфировая, об этом решено было умалчивать.

По правую руку от мрачного Волтона восседал улыбчивый и безупречно любезный Адриан Оленвей. Он не стал присоединяться к своему отцу лорду Гиреону и ограничил общение с ним, ибо занял место доверенного советника лорда Галли и должен был соблюдать некоторые негласные правила, накладываемые этими обязанностями.

Напряжение между Тефраском и армией королевства хоть и умерилось, но все еще не исчезло окончательно даже после того, как великие лорды посетили фамильный склеп рода Галли и «попрощались» с прежним герцогом, отдавая тем самым дань памяти и выказывая уважение.

На противоположном конце стола воссел Валарик Вольферин, немолодой, но все еще сильный мужчина, лишь на голову ниже самого Шатуна. Его волосы были совершенно седы, а благородное лицо с морщинистым лбом, мешками под глазами и впалыми щеками украшали тонкие усы и небольшая седая бородка. Тобиус уже видел этого человека прежде на портрете и заметил, что шрам, опускающийся сверху вниз через левый глаз, в жизни выглядел еще менее привлекательно. Веко срослось не лучшим образом, и его неправильная форма придавала проницательному взгляду более пугающее выражение. Узурпатор носил парадные черные латы, украшенные тонким золотым узором, и длинный алый плащ.

Всего за столом собралось восемь великих лордов, одна великая леди, Мальтишия Каберден, и сам Валарик Вольферин.

За креслами своих господ стояли волшебники, одним из которых был сам придворный маг Шивариус Многогранник, высокий и подтянутый мужчина с короткими волосами цвета соли с перцем, густыми бровями, твердым, но доброжелательным лицом, аккуратными усами и длинной козлиной бородкой. Во всем облике архимага читалось величественное спокойствие, но сверкающими яркими пятнами выделялись его глаза, желтые, с узкими вертикальными зрачками. Придворный маг Валарика носил пурпурную мантию с полами до пят, расшитую серебряной нитью, на богатом поясе справа висел меч, слева — книга заклинаний, а на плечах лежал красный плащ из кожи с широким воротником, похожим на перепончатые крылья. Он опирался на длинный прямой посох, увенчанный огромным овальным астровисом, на котором сидела фигурка золотого дракона. Одно из крыльев дракона было раскрыто вертикально вверх и являлось клинком бритвенно-острого лезвия.

Феодалы обсуждали последние приготовления перед отправкой основных сил дальше на запад и северо-запад. Треть объединенной армии уже была рассредоточена для прочески лесов и охоты на мелкие группы зуланов, вторая треть выступила на Уддун буквально через день после победы под Тефраском, дабы не терять инициативы и помочь в освобождении крепости.

Это предприятие обещало стать не очень сложным — когда астральные потоки вернулись в нормальное русло, Атурин Патока и Ашарий Задира устроили зуланам Пекло кромешное.

Последняя треть армии достаточно отдохнула, насытилась продовольствием, обновила вооружение и отправлялась дальше. Войско Каребекланда тоже было готово к походу, но герцог не спешил отдалять его от стен своей столицы. Если бы король Бейерон решил сразиться с восставшим Вольферином, Галли приняли бы сторону монарха, и потому отношение лорда Волтона к узурпатору сложно был назвать приязнью.

— Да будет так! — Лорд Вольферин поднялся с кресла, заставив подняться остальных великих лордов. Волтон Галли встал последним. — Если это будет несложно, лорд Волтон, когда ваша канцелярия подготовит все грамоты, отправьте кого-нибудь передать их мне.

— Непременно. Думаю, этим же вечером.

— Буду очень обязан.

— А теперь я приглашаю вас на прощальный пир, стол накрыт.

Аристократы и волшебники удалились в пиршественный зал, Тобиус отстал, потому что считал, что там ему не место.

— Не идете? — Шивариус Многогранник стоял у него за спиной, с интересом разглядывая молодого мага.

Невольно Тобиус поежился, ощутив примерно то же, что чувствуют другие люди, когда он смотрит на них такими глазами.

— Не голоден, ваше могущество.

— Пиры давно перестали иметь своим смыслом насыщение живота. Ныне это, как говорят на востоке, культурное мероприятие.

— Возможно, я недостаточно культурен, ваше могущество.

— Шутить изволите, чар Тобиус, — усмехнулся архимаг, но тут же в глазах его появился отблеск льда, — и второе имя себе вы тоже выбрали ради шутки? Моль. Правда?

— Ну да… то есть нет! Просто… порой надо заковать себя в доспехи из того, что все считают твоей слабостью.

Архимаг слегка прищурился и понимающе кивнул.

— Обзывали молью?

— Изредка.

— Меня тоже. Когда я спотыкался там, где мои соученики проходили без проблем, меня звали молью. Серой. Или сыном Безымянного.

Тобиус удивленно поднял брови:

— Вас? Но вы же…

— Серый архимаг, да.

— Но ведь это невозможно!

Шивариус Многогранник самодовольно улыбнулся, огладив козлиную бороду.

— Давайте сядем, стоя важные беседы не беседуются. — Архимаг опустился в кресло Валарика Вольферина, а Тобиуса пригласил занять место леди Мальтишии. — Вас, чар Тобиус, учили тому, что серые маги не достигают настоящих высот?

Тобиус кивнул, не решаясь вставить слово.

— Меня всю жизнь учили тому же. Мы, серые, не так и не сяк, умеем многое, но понемножку, а без достижения успехов в какой-то одной специализации магистром или архимагом не стать. Но посмотрите на нас! Вы магистр, а я архимаг! Тем временем далеко не все соученики из моего посоха[78] получили магистерский ранг. Кажется, самый способный из всех, Иглот, вот уже пятьдесят лет сидит на вшивой пограничной заставе, проверяя товары на предмет волшебной контрабанды, не имея ни второго имени, ни ближайших перспектив его получить.

Шивариус Многогранник вновь огладил козлиную бородку с самодовольным видом.

— А я уже архимаг, — сказал он. — К чему я веду, чар Тобиус, — если наставники не знают, как нас учить, это еще не значит, что мы необучаемые. Я верю, что у серых волшебников есть огромный потенциал, главное — найти путь к его воплощению. Я нашел, вы тоже движетесь в правильном направлении. Знаете, я хотел создать методику воспитания таких, как мы с вами, но понял, что это едва ли сильно поможет. Сколько нас, в конце концов? Когда учился я, я был единственным серым.

— Со мной тоже не было других.

— Вот видите! Нас так мало, что никому нет дела, никто не станет искать способ помочь нам раскрыться. Даже я сам, уж насколько понимаю это положение, пока что не намерен отправляться в путь по Вестеррайху, выискивая детей с желтыми глазами! У меня и в Ривене забот по горло. Курите?

— Я… да.

Роскошная трубка Шивариуса Многогранника была выполнена в виде дракона, свернувшегося клубком, образуя чашу, и его длинный хвост, служивший мундштуком, архимаг зажал в зубах. Он протянул Тобиусу свой кисет и прикурил от пальца, а не от огнива, нарушая этикет.

— Милая у вас трубочка, — отметил Многогранник, рассматривая длинную тонкую трубку Тобиуса, выполненную из керамики и украшенную лицом молодого мага на чаше.

— Спасибо, ваше могущество, подарок от чара Никадима.

— Понятно.

Архимаг выдохнул сквозь ноздри две длинные струи дыма, и Тобиус, только-только прикуривавший, заметил, что Многогранник, как и он, тоже любит играть с табачным дымом. По его воле дым принял форму дракона, который полетел по залу, мерно взмахивая крыльями, пока не рассеялся.

— Эти твари с детства притягивали мой взор. Зачаровывали. Я часами рассматривал великолепный экземпляр «Кергаана Драконика»,[79] где в цвете были изображены многие из их рода. Драконы! — Архимаг с восхищением прищурился, затянулся и выдохнул еще одного монстра. Тот раззявил в полете пасть и исторг дымное облако с искрами.

— Вблизи они далеко не так красивы и грациозны, поверьте, нам стоит держаться от них так далеко, как только возможно, — заметил магистр.

Архимаг приподнял бровь:

— Видели дракона вблизи?

— Как вас, ваше могущество. И оба раза не погиб лишь чудом.

Многогранник заинтересовался:

— И каковы они?

— Они… огромные, голодные и очень злые; чешуя и броня, много клыков — и все это внушает тебе, что ты мал и слаб. Неприятное чувство для волшебника.

Маги долго сидели молча и курили, Шивариус развлекался тем, что создавал драконов, а Тобиус выдувал крылатые корабли, летящие над барханами, воинов с непомерно огромными мечами и прочую ерунду, которая приходила на ум.

— А я заметил, что вы меня не одобряете, чар Тобиус.

Натягивающий тетиву лучник, которого оформлял Тобиус, расплылся бесформенным облачком.

— Лицом вы владеете хорошо, но аура ваша читается просто. Вы не сторонник лорда Вольферина, не так ли?

— Я считаю, что этот человек преступник, который должен быть примерно наказан за предательство, им совершенное.

Архимаг смотрел на Тобиуса словно сквозь дрему, мундштук трубки прилип к его губам, и табак в чаше истекал ленивым дымком.

— А я увидел в лорде Вольферине человека, которому мне не стыдно будет служить, и присягнул ему на посохе, стал придворным магом. И я поддерживал его в его начинаниях, ибо такова моя служба. Скажите, чар Тобиус, где вы были во время смены власти?

Тобиус пару раз стукнул керамическим мундштуком о свои зубы, пребывая в задумчивости.

— Кажется, в то время я все еще учился. Мне предстояла большая работа, чтобы пройти выпускные испытания, и я практически не замечал ничего, что творилось за стенами Академии.

— Ага, значит, лично для вас смена власти прошла незаметно и безболезненно? Что же тогда вас так не устраивает в его светлости?