Где Цезарь кровью истекал (сборник) Стаут Рекс

Глава 4

Звёзды так и не узнали моих сокровенных тайн. Ещё перед закатом стали сгущаться тучи, а к половине девятого наступила тьма, хоть глаз выколи. Вооружившись фонариком и набив желудок вкусной пищей, конечно, не идущей в сравнение с кулинарными шедеврами Фрица Бреннера, но неизмеримо лучше той, что подают в пратториях, я покинул изысканное общество во время приёма кофе и отправился на вахту. Пробравшись напрямик через сад, я вскоре наткнулся на Дэйва. Он примостился возле забора на перевёрнутом бочонке в обнимку с неизменным дробовиком.

— Всё в порядке, — возвестил я, выключая фонарик, чтобы сберечь батарейки. — Ты небось уже не прочь пожевать чего-нибудь?

— Нет, — промямлил он. — Я не ем так поздно. Мне дали мяса с картошкой в шесть часов. Зато я плотно завтракаю. Брюхо меня будит — под утро я так хочу есть, что сон как рукой сгоняет.

— Очень интересно. А где бык?

— Я уже с полчаса его не видел. Последний раз был там, возле того валуна. Почему его не привязывают, ума не приложу.

— Пратт сказал, что в первую ночь быка привязали, но он так ревел, что не давал никому спать.

Дэйв хмыкнул.

— И пусть бы себе ревел. А кто не может спать из-за бычьего рёва, должен держать не быков, а вуньеров.

— Кто такие вуньеры?

Дэйв уже затопал прочь, но остановился, услышав мой вопрос.

— Вуньеры, мистер, это те же быки, но с хвостом вместо морды. — Он хрюкнул от удовольствия. — Теперь мы с вами квиты! Доброй ночи!

Решив поискать быка — это всё же лучше, чем торчать на одном месте, — я побрёл вдоль забора к воротам, через которые мы проехали, когда спасали Вульфа. Да, ночка и впрямь выдалась тёмная — ни зги не видно. Отойдя ярдов на тридцать, я посветил по сторонам, но Цезаря не обнаружил. Лишь миновав ворота, я наконец увидел его. Бык вовсе не лежал на траве, как мне мыслилось, но стоял в величавой позе, уставившись на луч фонарика. Он возвышался, как слон. Я крикнул ему: «Всё в порядке, дружище, это я, Арчи, не волнуйся!» — и с этими словами повернул восвояси.

Я окончательно убедился, что Цезарь скорее начнёт давать молоко, нежели позволит себя похитить. Однако, поскольку мне уж выпал жребий караулить до часа ночи, я счёл за благо проявить бдительность на случай, если какому-нибудь балбесу взбредёт сунуться на пастбище. Вывести быка можно только через ворота, резонно рассудил я, причём проще это проделать не здесь, а в отдалённом конце пастбища, где находились вторые ворота. Туда-то я и поплёлся вдоль ограды. Внезапно мне пришло в голову, что куда проще пройти напрямик через пастбище. В такой темноте Цезарю вряд ли захочется снова поиграть со мной в пятнашки. И всё же благоразумие одержало верх.

Я решил обойти пастбище вокруг. За садом, ярдах в двухстах, светили окна дома. Дойдя до угла забора, я завернул налево и не успел глазом моргнуть, как очутился в зарослях шиповника. Десять минут спустя я достиг знакомого поворота дороги и удостоверился, что наш «седан» по-прежнему подпирает дерево. Вот наконец и ворота. Я взгромоздился на забор и посветил на пастбище. Впрочем, до быка было слишком далеко, и я выключил фонарик.

Если долго живёшь в деревне, то тебе должны быть знакомы все ночные звуки. Мне же всё было внове, и каждый шорох вызывал естественное любопытство. Сверчков и кузнечиков я в расчёт не беру, но когда что-то шуршит в траве, дело уже другое. Вот зашелестела листва на дереве, потом скрипнула ветка… Должно быть, сова или какой-то ночной зверёк. Я решил не расходовать батарейку фонарика.

Так я просидел около получаса, когда послышался другой звук, уже со стороны нашей машины. Словно что-то тяжёлое ударилось о неё. Я посветил фонариком и сначала ничего не заметил, но потом разглядел, что из-за капота торчит нечто, похожее на рукав. Я уже собрался подать голос, но передумал, погасил фонарик, соскочил с забора и пригнулся. Кто знает, вдруг гернзейская лига подослала парочку головорезов или Клайду Осгуду захотелось отведать острых ощущений? Как бы то ни было, я осторожно подкрался к машине, обогнул её сзади, приблизился к капоту, наугад выбросил руку — и ухватился за чьё-то плечо.

Раздался истошный визг, плечо дёрнулось, и послышался протестующий возглас:

— Ой, больно ведь!

Я разжал пальцы, включил фонарик и отступил.

— Только не уверяйте, что вас обуревают нежные чувства к Цезарю — проворчал я.

Лили Роуэн — а это была она, в тёмном пледе, наброшенном поверх светлого платья, — встала, потирая плечо.

— Если бы не эта дурацкая машина, вы бы ни за что не заметили, что я здесь. Ох, и напугала бы я вас!

— Злодейка! А зачем?

— Проклятье, как вы меня ущипнули!

— Я вообще зверь. Как вы сюда попали?

— Пешком. Вышла подышать. Не ожидала, что так темно… думала, что глаза привыкнут к темноте. Зрение-то у меня как у кошки, но такого мрака и не припомню. Это ваше лицо? Стойте спокойно.

Она дотронулась до моей щеки. Сперва я решил, что Лили поцарапает меня в отместку, но прикосновение пальцев вышло нежным. Потом они стали перемещаться по моему лицу, и я отшатнулся.

— Не надо! Я боюсь щекотки.

Девушка расхохоталась.

— Я хотела убедиться, что это точно ваше лицо. Так вы пообедаете завтра со мной?

— Да.

— На самом деле? — В голосе прозвучало удивление.

— Разумеется. Точнее, вы пообедаете со мной. Почему бы и нет? Вы очень забавная. Почему бы не скоротать вдвоём немного времени, как с прелестной игрушкой, которую можно выкинуть, натешившись вдоволь. Ничего другого женщины для меня не значат, поскольку все мои помыслы и мечты сосредоточены на собственной карьере. Я собираюсь поступить в полицию.

— Бедные женщины! Значит, мы ещё должны радоваться, когда вы снисходите до нас. Давайте залезем в машину и поболтаем немного.

— Она заперта, а ключа у меня нет. К тому же в сидячем положении я могу заснуть, а это не положено — быка стерегу. Так что вам лучше уйти. Я обещал держать ухо востро.

— Чушь! — Она обогнула крыло, как бы невзначай слегка коснувшись меня, и присела на подножку «седана». — Дайте мне сигарету. Клайд Осгуд совсем потерял голову и поставил себя в глупое положение, И что может случиться с быком, если здесь всего двое ворот: одни возле самого дома, а вторые охраняете вы? К тому же ночью на пустынной дороге вы ничего не сделаете для своей карьеры. Идите же сюда и поиграйте в одну из ваших игрушек.

Я посветил в направлении ворот, ярдах в ста от нас, выключил фонарик и повернулся, собираясь присесть на подножку, но, не заметив в темноте кочку, потерял равновесие и плюхнулся прямо на девушку. Она отпрянула.

— Не так близко, — сказала она изменившимся голосом. — Меня даже в дрожь кинуло.

Я потянулся за сигаретами, ухмыляясь в темноте.

— Это тактика наскока. Приводит к быстрому успеху. Впрочем, она мне надоела, а ничего нового вы не придумаете. К тому же вы немного не рассчитали. Такая игра в кошки-мышки оправдана, лишь когда вы убеждены, что рыбка уже клюнула, а это совсем не так…

Я прервал свои разглагольствования, потому что Лили вскочила и зашагала прочь.

— Обед отменяется! — выкрикнул я вдогонку. — Придётся поискать другой предлог.

Она вернулась, села на подножку подальше от меня и провела кончиками пальцев по моему рукаву от плеча до локтя.

— Дайте мне сигарету, Эскамильо.

Я чиркнул спичкой, и она прикурила.

— Спасибо. Ну что ж, давайте знакомиться? Расскажите мне о себе.

— Что именно?

— Ну… например, о своей первой женщине.

— С удовольствием. Я плыл вверх по Амазонке на каноэ. Я был один, так как всю провизию от избытка чувств скормил крокодилам, а нанятые мной туземцы, которых я звал боями, сбежали в джунгли. Два месяца я питался только рыбой, но однажды огромный тарпон оборвал мою снасть, и я остался без средств к существованию. Умирая от голода, я упорно продвигался вверх по реке, пока на пятый день не наткнулся на маленький островок, на берегу которого стояла женщина восьми футов ростом. Это была амазонка. Я причалил к берегу, она подхватила меня на руки и отнесла в хижину, уверяя, что мне не хватает только женской ласки. Ничего съедобного на островке не оказалось. Мне оставалось только одно. Я установил ловушку, и к заходу солнца уже варил амазонку в огромном котле, в котором она делала лимонное масло. Ох и наелся же я тогда! Незабываемое лакомство! Насколько я помню, она была моя первая женщина. С тех пор, конечно…

В этом месте Лили меня остановила и попросила рассказать о чём-нибудь ином. Мы выкурили ещё по сигарете, и так, наверное, закончилось бы моё дежурство, если бы с пастбища не послышался внезапный шум. Словно упало что-то тяжёлое — разобрать было трудно из-за стрёкота сверчков и кузнечиков. Возможно, тревожиться было не из-за чего, но, вспомнив, что охраняемые мною ворота не единственный путь на пастбище, я решил расследовать. Я встал и заявил, что собираюсь обойти вокруг и выяснить, что случилось. Лили запротестовала, но я настоял на своём, и мы пошли вместе.

Она уцепилась за мою руку, чтобы, по её словам, не спотыкаться. Я забыл о зарослях шиповника, и Лили, конечно, запуталась в них, так что мне пришлось останавливаться и извлекать её оттуда. Завернув за угол ограды, мы оказались в саду, рядом с домом, и я сказал, что теперь справлюсь сам, но она заявила, что ей нравится моё общество. Быка я не обнаружил, но он, казалось, всегда находился на другом конце пастбища. Мы прошли весь сад и добрались до ворот, но Цезаря по-прежнему нигде не было видно. Я остановился, навострив уши, поскольку услышал впереди какой-то шорох, словно что-то волокли по земле. Я поспешил вперёд, светя по сторонам фонариком. Лили чуть-чуть поотстала. Сказать по правде, шорох меня встревожил, поэтому, увидев наконец быка ярдах в десяти от забора, я испытал заметное облегчение. В следующий миг я увидел, что бык стоит на голове, во всяком случае, так показалось при тусклом свете фонарика. Я припустил трусцой. Приблизившись почти вплотную, я разглядел, что бык что-то перекатывает по земле рогами. Присмотревшись, я едва не выронил фонарик… За спиной раздался испуганный возглас, а затем послышался хриплый шёпот Лили:

— Это… это же… Боже, да остановите же его!

Возможно, тот, на земле, был ещё жив, поэтому я не стал тратить времени на поиски людей, которые могли справиться с быком. Переложив фонарик в левую руку, я выпростал пистолет и стал осторожно приближаться к Цезарю. Смекнув, что он может броситься на свет, я отвёл руку с фонариком подальше в сторону, направив луч прямо на морду быка. Но бык не трогался с места. Я был уже в нескольких шагах, когда он поднял голову и заморгал на свет. Я трижды выстрелил в небо. Бык взбрыкнул крупом, резко развернулся и, дробно топоча, ускакал прочь. Я мигом подскочил к распростёртому на траве телу и посветил фонариком. Одного взгляда было достаточно. Чёрта с два он жив, подумал я, и вернулся к забору. Лили, несвязно лопоча, спрашивала меня о чём-то, и я прорычал:

— Это Клайд Осгуд. Мёртвый. Убирайтесь отсюда или замолчите, не то…

Со стороны дома донеслись крики, и я завопил что было мочи:

— Сюда! Сюда!

Показались огни фонариков — один подпрыгивал на газоне, а второй быстро двигался вдоль забора. Минуту спустя на место происшествия прибыли четверо: Пратт, Джимми, Каролина и Мак-Миллан. Мне не пришлось ничего объяснять — фонарики у них были, а остальное лежало у их ног. Посмотрев один раз, Каролина отвернулась и больше не оборачивалась. Пратт привалился к забору, не в силах отвести взгляд. Джимми влез было на забор, но тут же спрыгнул назад.

— Вынесите его отсюда, — хрипло приказал Пратт. — Надо убрать его… Где Бёрт? Куда подевался этот чёртов Бёрт?

Мак-Миллан осмотрел тело и подошёл ко мне.

— В кого вы стреляли? — спросил он. — Не в Цезаря, надеюсь? Где он?

Я ответил, что понятия не имею.

Из темноты вынырнул Бёрт с большим электрическим фонарём. Откуда-то возник Дэйв с дробовиком и в комбинезоне поверх ночной рубашки. Мак-Миллан куда-то исчез, потом вернулся и сообщил, что бык цел и невредим и что не мешало бы его привязать, но верёвки поблизости нет. Дэйв вызвался сбегать за верёвкой, а я пока залез на забор. Каролина задала какой-то вопрос, я не расслышал, но на всякий случай утвердительно кивнул.

Уже после того, как Дэйв приволок верёвку и Мак-Миллан доложил, что бык привязан, я вдруг обнаружил среди нас Ниро Вульфа. Знакомый голос окликнул меня, я, не веря своим ушам, обернулся и увидел своего патрона в шляпе и с тростью.

— Тебе сейчас не нужен фонарик, — сказал он, протягивая руку. — Дай его мне.

— Как вы добрались сюда в темноте? — спросил я.

— Пешком. Я услышал выстрелы и подумал, не случилось ли что с тобой. Я подошёл, когда мистер Мак-Миллан привязывал Цезаря к ограде. Он и рассказал мне, что произошло — точнее, что вы обнаружили. Кстати, я вынужден вновь предупредить, чтобы ты сдерживал свои буйные профессиональные инстинкты. Не хотелось бы оказаться замешанным в это дело.

— При чём тут мои профессиональные инстинкты?

— Разве не понимаешь? Ничего, просто у тебя был шок. Когда придёшь в себя, не забудь, что мы должны соблюдать осторожность. Так могу я воспользоваться фонариком?

Я отдал фонарик, и Вульф двинулся вдоль забора. Услыхав, что Мак-Миллан подзывает меня на подмогу, я соскочил на пастбище и на негнущихся ногах подошёл к нему. Дэйв притащил рулон брезента, Джимми с Мак-Милланом разостлали его на траве, а Пратт, Дэйв и Бёрт стояли и наблюдали за ними. Бёрт, впрочем, светил им фонарём.

— Нам не следует?.. — дрожащим голосом заговорил Пратт. — …Может, ещё не поздно… Вы уверены, что он мёртв?

— Глаза у вас есть? Убедитесь сами, — ответил Мак-Миллан, расправляя брезент. — Помогите, Гудвин. Положим его на брезент и возьмём каждый за угол. Пойдём через ворота.

Я сглотнул комок в горле и взялся за угол брезента.

Брезент несли все, кроме Дэйва, который поспешил вперёд открыть ворота. Когда мы миновали привязанного быка, он повернул голову и проводил нас взглядом. За воротами мы опустили ношу на землю, поменяли руки и понесли дальше. Поднявшись на террасу, мы в нерешительности остановились, но появилась Каролина и провела нас в комнату с фортепиано, в углу которой стоял диван, уже накрытый простынями. Мы опустили тело на диван, не разворачивая, и стояли, не глядя друг на друга.

— Ничего подобного прежде не видел, — сказал вдруг Дэйв. Без дробовика он казался ниже ростом. — Господи, как же это случилось?

— Замолчи, — велел Пратт. Он выглядел вконец разбитым. — Надо позвонить… Мы должны уведомить Осгудов. И доктора. Надо обязательно вызвать доктора. Или нет?

Джимми взял его за руку.

— Успокойтесь, дядя Том, — сказал он. — Вы не виноваты. Какого чёрта он забрался на пастбище? Выпейте чего-нибудь крепкого. Я сам всем позвоню.

Бёрт выскочил из комнаты, как только услышал слово «выпейте». Каролина куда-то пропала. Остальные переминались с ноги на ногу. Я оставил их и отправился наверх.

Ниро Вульф, уютно устроившись в кресле, читал при свете настольной лампы одну из книг, захваченных нами с собой. Зная мою поступь, он не поднял головы, когда я вошёл, — точь-в-точь, как у себя дома. Я прошёл в ванную, снял рубашку, вымыл руки, плеснул холодной водой в лицо, оделся, вернулся в комнату и присел на край стула.

Вульф оторвался от чтения ровно настолько, чтобы сказать:

— Ты не собираешься спать? Тебе следовало бы прилечь. Надо расслабиться. Я скоро закончу. Уже одиннадцать.

— Знаю. Скоро явится доктор выписывать свидетельство и наверняка захочет со мной поговорить. Я первый подоспел на место происшествия.

Вульф буркнул что-то нечленораздельное и снова уткнулся в книгу. Я остался сидеть, поглощённый мрачными мыслями. Не знаю, сколько это продолжалось, поскольку я пребывал в прострации, но, когда Вульф снова заговорил, я обнаружил, что бессознательно скребу ладонь левой руки пальцами правой, уставившись в пол.

— Ты должен знать, Арчи, что меня это раздражает. Как можно с таким бессмысленным видом тереть ладонь?

— Привыкнете со временем, — вызывающе ответил я.

Он дочитал до абзаца, загнул страницу, захлопнул книгу и вздохнул:

— Что это, проявление буйного нрава? Я понимаю, шок есть шок, но тебе случалось сталкиваться с насилием. Правда, при виде обезображенного трупа с каждым может…

— Труп здесь ни при чём. Читайте, я не буду вам мешать. Настроение у меня неважное, но к утру я очухаюсь. Вы упоминали мои профессиональные инстинкты. Не знаю, как насчёт инстинктов, но профессиональная гордость у меня есть. Мне было поручено следить за быком, верно? А я сидел у дороги и курил, пока бык убивал человека.

— Ты охранял быка, а не человека. Бык не пострадал.

— Благодарю покорнейше. Фууу! Когда ещё случалось, чтобы я не справился с вашим поручением? Когда Арчи Гудвину вменяется в обязанность проследить, чтобы с быком ничего не случилось, то ничего не должно случиться. А вы мне говорите, что бык не пострадал, что он всего-навсего прикончил человека… Просто голова кругом идёт. Как это называется?

— Софистика. Казуистика. Ignoratio elenchi.[5]

— Пусть так. Согласен на все три.

— Тебя довело до этого состояния чувство долга. Ты считаешь, что должен был предотвратить случившееся?

— Да. Я должен был проследить, чтобы ничего не случилось.

— Когда ты наконец научишься рассуждать корректно? — вздохнул Вульф. — Вот ты говоришь, я сказал тебе, что бык убил человека. Я этого вовсе не говорил. Я бы погрешил против истины. Мистер Осгуд, безусловно, был убит. Но не быком.

Я вытаращил глаза.

— Вы спятили! Я видел собственными глазами…

— Расскажи мне, что ты видел. Я не слышал от тебя никаких подробностей, но готов держать пари, что ты не видел, как бык подцепил живого Осгуда на рога. Я прав?

— Нет видел. Когда я туда добрался, бык таскал его по земле. Словно играл. Я не знал тогда, кто это и жив ли он ещё, поэтому перелез через забор и приблизился. Но когда я был футах в десяти…

Вульф нахмурился.

— Ты подвергал себя ненужной опасности. Осгуд был уже мёртв.

— Тогда я этого не знал. Я выстрелил в воздух, бык дал дёру и я получил возможность посмотреть, что случилось. Собственно, вглядываться было ни к чему… И после всего этого вы ещё смеете утверждать, что бык его не убивал. Вы что, хотите высосать из пальца дело, потому что у нас сейчас нет клиентов?

— Нет. Я хочу только, чтобы ты прекратил скрести ладонь и дал мне возможность дочитать главу. Хочу также втолковать тебе, что мистер Осгуд погиб вовсе не из-за твоей халатности. Он погиб бы и так, вне зависимости от того, где ты находишься. Это не софистика. У тебя тысячи недостатков, но сегодняшний промах в счёт не идёт. И это вообще не промах. Ты должен был следить, чтобы быка не похитили. У тебя не было причин подозревать, что быку попытаются причинить вред, поскольку задача противника состояла, наоборот, в том, чтобы сохранить ему жизнь. Надеюсь, ты не станешь больше… — Он умолк, услышав шаги в коридоре. В дверь постучали, и вошёл Бёрт. Он обратился ко мне:

— Вас просят спуститься. Приехал мистер Осгуд. Он хочет с вами поговорить.

Я ответил, что сейчас приду. Когда Бёрт вышел, Вульф сказал:

— Можешь ограничиться существом дела. То, что ты навязчиво чесал руку, а я пытался этому воспрепятствовать, пусть останется между нами.

Ответив, что разделяю его мнение, я оставил его наслаждаться книгой.

Глава 5

Пратт поджидал меня у основания лестницы, засунув руки в карманы и крепко стиснув зубы. Он кивнул и провёл меня в гостиную. Там нас дожидался, сидя в кресле, длинноногий джентльмен, то и дело покусывающий губы. Не дожидаясь, пока Пратт представит нас друг другу, сей достойный муж рявкнул:

— Так это вы Гудвин?

Сразу видно — привык командовать. Таких я на вечеринки не зову. Но я взял себя в руки и спокойно ответил:

— Угу. Арчи Гудвин, собственной персоной.

— Вы отогнали быка и стреляли?

— Да, доктор.

— Я не доктор! Я Фредерик Осгуд. Моего сына убили. Единственного сына.

— Извините, я почему-то решил, что вы доктор.

Пратт, наблюдавший за этой сценой, не вынимая рук из карманов, решил вмешаться:

— Доктор ещё не приехал. А мистер Осгуд живёт по соседству, поэтому успел раньше.

— Расскажите, как это случилось. Я хочу знать, — потребовал Осгуд.

— Хорошо, сэр. — Я привык коротко, но точно докладывать и рассказал ему всё, что произошло, вплоть до того, когда подоспели остальные. Закончив, я добавил, что иные подробности он может узнать у мистера Пратта.

— Оставьте мистера Пратта в покое. Значит, по вашим словам, когда мой сын забрался на выгон, вас там не было?

— Да, всё было так, как я сказал.

— Вы нью-йоркский детектив?

— Частный, — кивнул я.

— Вы служите у Ниро Вульфа и приехали вместе с ним?

— Совершенно верно. Мистер Вульф сейчас наверху.

— А что вам с Вульфом тут понадобилось?

Не меняя тона, я ответил:

— Если хотите получить по зубам, то лучше встаньте.

— Какого чёрта… — встрепенулся он.

Я предостерегающе поднял руку.

— Полегче, приятель. Я понимаю, что ваш сын погиб, и готов сделать на это скидку, в разумных пределах, конечно. Вы же ведёте себя нагло. Держите себя в руках. Или вы истерик?

Осгуд-старший прикусил губу. Через мгновение он заговорил уже спокойнее:

— Нет, я не истерик. Но я должен решить, вызывать ли шерифа и полицию. Не могу понять, что случилось. Не верится, что всё произошло так, как вы говорите.

— Очень жаль, — я посмотрел ему в глаза. — Кстати, у меня есть свидетель, который не отходил от меня ни на шаг. Одна… э-ээ… молодая особа.

— Где она? Как её зовут?

— Лили Роуэн.

Он уставился на меня, потом на Пратта и придвинулся ко мне. И даже перестал кусать губы.

— Неужели она здесь?

— Да. И вот вам бесплатное приложение: невдалеке отсюда с нашей машиной случилась авария, и мы с мистером Вульфом зашли в этот дом, позвонить по телефону. Мы не знали здесь никого, включая и Лили Роуэн. После ужина она вышла прогуляться и наткнулась на меня. Мы были вдвоём, когда я увидел быка и отогнал его от тела. Если вы вызовете полицию и полиция снизойдёт до беседы со мной, то только зря потеряет время. Я вам рассказал всё, что видел и делал.

Пальцы Осгуда впились в колени, словно когти.

— И мой сын был с Лили Роуэн?

— При мне нет. Мы с ней встретились около половины десятого. А вашего сына я не видел с тех пор, как он ушёл. Это было днём. Встречались ли они с мисс Роуэн, я не знаю. Спросите её.