Хасиб и Царица змей Шахразада

Макама тридцатая

К счастью, надежды старшины оправдались – Синдбад-Мореход остался жив. Один как перст, вымокший до нитки, он стоял на клочке суши посреди безбрежного океана. «Спасся ли кто еще так же, как спасся я? – вновь и вновь задавался он вопросом, на который не было ответа. – Или мне предстоит странствовать в одиночку?»[4]

Тучи тем временем быстро расходились. Заголубело небо, появилось солнце. И он смог наконец оглядеться. Первое впечатление оказалось обманчивым. Это был не крошечный клочок суши, а гигантская равнина. Вдали синели горы, за спиной простиралось море, а прямо перед Мореходом, сколько хватало глаз, колыхались травы. Что ж, надо было идти. И он сделал несколько шагов вперед. Под ногой хрустнула веточка. В испуге странник остановился и начал оглядываться. И вдруг по правую сторону от себя увидел что-то огромное и белое, ослепительно блестевшее на солнце. «Что бы это ни было, я узнаю это совсем скоро!» – подумал Мореход и направился в сторону блеска.

Чем дальше уходил он от берега, тем выше становились деревья вокруг. Среди них не видно было ни одного знакомого листка, да и трвы, что расстилались вокруг, были все до одной неизвестны. «Что ж, – подумал Синдбад, – если так – то надо собирать и травы. Ведь халиф послал меня за диковинами, а вокруг и так одни диковины…»

Чем ближе подходил странник к этому белому и огромному, тем выше оно становилось. Наконец стало понятно, что это огромный купол. Белый как снег, он не имел ни входов, ни лазеек, а в высоту был так велик, что накрыл бы и самый высокий минарет прекрасного как сон, но сейчас неизмеримо далекого Багдада. Синдбад, стараясь ступать бесшумно, подошел к куполу как можно ближе, обошел вокруг… Никаких следов ворот или хотя бы высоких бойниц.

«Должно быть, – подумал Мореход, обходя белый купол, – это тоже цель моего путешествия – невероятная диковина!» Но, увы, он понимал, что никаких сил не хватит, чтобы доставить этот огромный и таинственный белый предмет в сокровищницу.

Синдбад все осматривал купол, пытаясь понять, что это за чудо и чему он служит, как вдруг солнце померкло, будто началось затмение. Мореход в нешуточном испуге поднял голову и увидел невероятных размеров птицу, что парила в высоком голубом небе. Оба ее крыла были так велики, что она закрыла ослепительный солнечный диск. Птица плавно спускалась вниз, и тут Синдбада осенило: «Это не купол! Это гигантское яйцо чудовищной птицы!»

– О Аллах всесильный и всевидящий! – прошептал Синдбад, хотя мог кричать и в голос. – Это может быть только птица Рухх, о которой говорили мне на острове царя аль-Михрджана… Это птица Рухх, которая кормит новорожденных птенцов слонами… Горе мне, горе…

От страха Синдбад стоял, словно пригвожденный к месту. Сил же его хватило лишь на то чтобы восхититься Аллахом всесильным, создавшим такое чудо.

Птица плавно опустилась рядом с гнездом. Когда она сложила крылья, сильный порыв ветра едва не сбил человечка с ног. Он упал в траву и затаился. Но птица не заметила столь ничтожного червя, она села на яйцо и уснула.

– Клянусь Аллахом всесильным и своими потерянными спутниками, что эта птица ничем не отличается от обычной курицы! В темноте да рядом с этим гигантом я буду в безопасности…

С приходом сумерек все вокруг оживало. Стали слышаться какие-то страшные звуки, будто огромные кошки крались по каменным полам и пищали мыши, за которыми охотились эти чудовищные кошки. От страха Синдбад был сам не свой. Чудовищные звуки, однако, внушили ему мысль более чем спасительную. Он снял тюрбан, размотал его, а потом свил что-то, подобное веревке, если, конечно, бывают веревки из синего шелка. О, теперь он, Мореход, был вооружен. Пусть одной лишь веревкой… Но сие было куда лучше полого отсутствия любого оружия, пусть и пригодного лишь для защиты.

Подумав всего миг, Мореход обвязался этой веревкой, привязал себя к ногам чудовищной птицы и изо все сил затянул узел, пробормотав: «Может быть, Рухх отнесет меня в обитаемую страну. О, это было бы куда лучше, чем пытаться выбраться в одиночку».

Конечно, понадеяться на птицу было вполне разумно, но это вовсе не успокаивало, и потому Синдбад провел без сна страшную ночь. Вокруг раздавались непонятные звуки, и он прижимался к яйцу, словно мышь к стене. Но и за толстенной скорлупой было неспокойно – там рос птенец, которому тоже предстояло превратиться в чудовище.

Наконец настал день. С первыми лучами солнца проснулся и гигантский Рухх. Испустив крик, от которого кровь стыла в жилах, птица расправила крылья и взлетела вверх. И Мореход (о, насмешка судьбы!), привязанный к ее лапе, взмыл над гнездом…

Полет длился совсем недолго, но так высоко, что под ногами странника видны были лишь облака да холод пронизывал его почти до костей. Вскоре птица Рухх начала опускаться. Показалась зелень, потом скалы… И вот птица опустилась на возвышенное место. Сейчас или никогда! Другой возможности спастись может и не представиться, ибо неизвестно, куда в следующий раз отправится гигантская птица.

Синдбад в мгновение ока развязал узлы на веревке и отбежал как можно дальше. Но птица беглеца не увидела. Два взмаха огромных крыльев, и Рухх исчез в голубой дымке где-то у горизонта.

– О Аллах всесильный и всевидящий! – пробормотал отважный путешественник, впрочем, сейчас более похожий на оборванца. – Куда же я попал? Какие же еще диковины предстоит увидеть мне? Быть может, это остров великанов? И все здесь под стать им: и птицы, и змеи, и камни, и хищники?

Холм, на котором стоял Синдбад, оказался просто чудовищным камнем. А внизу расстилалась широкая и глубокая долина, окаймленная горами столь высокими, что вершины их скрывались в облаках.

Мореходом овладевало уныние, он переставал верить в свои силы; опустившись наземь, он стал причитать: «Зачем ты, глупый ишак, привязал себя к птице, зачем покинул то место, куда тебя вынесли волны? Быть может, туда вскоре пристанет корабль… Если б я остался на месте, я бы мог, наверное, уже возвращаться в дом, столь милый моему сердцу!»

– А если нет? – возразил Мореход себе сам. – Если бы на том островке оказались монстры более ужасные, чем глупый, пусть и огромный Рухх? И от тебя бы к утру не осталось и воспоминания… Ты просто трусишь, Мореход… Ты просто превратился в мальчишку, каким был в дни своего детства. Выбора у тебя нет – надо идти вперед. Быть может, живы твои спутники… Тогда следует их найти. Быть может, они пленены – тогда следует их освободить. А если они уже мертвы – то достойно похоронить, упокоив их так, как это повелел нам Аллах всесильный и всевидящий. Ты просто трусишь, глупец…

Звук собственного голоса успокоил Синдбада. Вновь он был человеком, облеченным невиданными полномочиями, данными самим халифом великого Багдада.

Усмехнувшись, он стал спускаться вниз. Теперь, после нотации, которую сам себе прочитал, Мореход был полон сил и никакие чудовища его более не пугали, пусть и задача была почти непосильна.

Спустившись в долину, он увидел, что под ногами его не простая земля, какой она бывает в иных местах и странах. Мелкий песок переливался всеми цветами радуги – это были разные драгоценные камни: изумруды, рубины, бериллы. Ослепительно блестели алмазы. Но вот этот чудесный песок сменился более крупными камешками. Вот они уже стали с голубиное яйцо… А теперь с яблоко.

Чем ближе Синдбад подходил к скалам, тем крупнее становились камни. Наконец он увидел изумруд величиной с человеческую голову.

– О да, – проговорил Синдбад, склоняясь и покачивая необыкновенной красоты камень из стороны в сторону. – Это именно такая диковина, о которой мечтал халиф.

Вновь пригодилась уже не совсем синяя и почти не чалма – Мореход размотал ее и стал заворачивать камни побольше, а в карманах халата и в складках шаровар разместил драгоценности поменьше.

– О, теперь меня не поднимет и самая сильная птица в мире!

Под тяжестью удивительных находок Синдбад не шел, а воистину еле плелся. Но все же достиг скал. И невольно вскричал от удивления и восхищения. Ибо скалы были тоже огромными драгоценными камнями. Чудовищно огромные рубины горели кровавыми огнями, изумруды разбрасывали ярко-зеленые лучи… Что ж, если не доставить в сокровищницу подобные чудеса, то хоть рассказать о них халифу он был обязан.

И как бы ни прекрасны были картины, что окружали удивленного странника, но среди драгоценных скал не было видно прохода.

«Неужели я попал в ловушку? – пронеслась в голове Синдбада паническая мысль. – Да за мной – таким маленьким и неповоротливым – сейчас может охотиться кто угодно. И он, увы, изловит меня в единый миг!»

Словно в ответ на эти мысли, послышалось оглушительное шуршание.

– Аллах всесильный и всевидящий, – пробормотал Синдбад, почувствовав, что звук собственного голоса ободряет его. – Это, должно быть, огромная змея ползет по камням, на ходу перетирая их своим невероятным весом в драгоценный песок.

Мореход представил себе эту воистину ужасную картину и окаменел. Шуршание же становилось все ближе, все громче. И тогда Синдбад побежал. Так, как это позволяли ему набитые камнями карманы и чалма, по желанию далекого халифа сейчас превратившаяся в тюк.

Внезапно скалы раздвинулись – беззвучно, молниеносно, волшебно. Аллах дал Мореходу крошечный шанс. И он поспешил им воспользоваться.

Синдбад юркнул в открывшийся проход и побежал со всех ног. Страх, подгонявший его, был так велик, что он бежал, как не бегал никогда в своей жизни. Бежал и не чувствовал ни веса камней, ни оглушительного биения собственного сердца.

Внезапно извилистый ход превратился в пещеру. Высота ее была неизмеримо, чудовищно велика, свод терялся в непроглядной тьме. Да и сама пещера была не узким коридором в скалах, а роскошным и к тому же ярко освещенным дворцом. Синдбад-Мореход замер от изумления и страха, оглядывая удивительные покои, вид которых мог поразить любого, даже самого опытного путешественника.

Каменный пол устилали персидские ковры изумительной красоты. Освещали пещеру драгоценные камни. Неведомая сила держала их в воздухе на разной высоте, а свечение было таким ярким и радостным, словно летнее солнце подарило день своего сияния каждому из них.

Под стенами пещеры стражниками застыли громадные кобры, раздув свои чудовищные клобуки. Они были и живы и не живы – глаза их блестели и головы слегка поворачивались, осматривая все вокруг, но приподнявшиеся мускулистые тела, обхватом более любой колонны, оставались неподвижны. Посреди пещеры на помосте, устланном многими роскошными коврами, сидела женщина невероятной красоты. Обыкновенной ее не поворачивался назвать язык. Это была красавица обычного человеческого роста, но что-то в ее движениях подсказывало Мореходу, что змеи – ее верные слуги и любимые существа.

Как далеко впереди был помост, Синдбад понять не мог, но отлично понял, что улыбка красавицы ослепительна, а сама она столь необыкновенно хороша, что в человеческом языке не найти слов, описывающих это совершенство.

И конечно, Мореход почувствовал себя червем. Грязный, всклокоченный, с камнями везде, где можно было их спрятать, весь в земле… Но то, что увидел он справа у дальней стены, просто пригвоздило его к месту. Огромная клетка, схожая с птичьей. А в ней… В ней заточены спутники Морехода. Те отчаянные сорвиголовы, которые должны были стать охраной и защитой! Вокруг клетки обвивалась еще одна чудовищная змея – ее тело до пояса скрыло бы даже самого высокого мужчину. А голова, плоская и словно улыбающаяся, лежала рядом с помостом Повелительницы.

Ибо это, без сомнения, была она, красавица Анаис.

Макама тридцать первая

За спиной Синдбада, всклокоченного и грязного, нарастало шуршание. Но он не мог сделать ни шагу. Более того, он ждал, что эта картина станет последней картиной в его удивительной жизни, и понимал, что она может внушить ужас любому, самому отчаянному смельчаку.

– Не бойся, незнакомец! – Голос Повелительницы, сильный и ласковый, прозвучал в тот миг, когда смельчак уже простился с миром. – Мои слуги умны и послушны. Они никогда никому не причинят вреда без моего приказа. А Митгард просто ненадолго прогулялась и теперь возвращается к своим малышам. Верно, моя красавица?

Мимо Синдбада проползло чудовищное тело огромной змеи – каждая ее чешуйка была с ладонь взрослого мужчины. Но это страшилище даже не оглянулось, чтобы посмотреть на какого-то невзрачного человечишку, о нет. Оно направилось прямо к Повелительнице, обернулось раз вокруг помоста и потекло куда-то в глубины скал за спиной у своей хозяйки.

– Входи, не бойся! Для друзей у меня всегда найдутся и еда и питье.

И тогда Синдбаду пришлось, собравшись с духом, подойти к помосту. Каждый шаг под насмешливым взглядом красавицы был невероятно тяжел, но выхода все равно не было. Когда до роскошных ковров Повелительницы оставалось совсем немного, он увидел, что его спутники наконец заметили его. Вернее, они увидели, что это он, Мореход, а не иной безумец, чудом оказавшийся в этих удаленных от обитаемого мира местах. «Аллах всесильный, какое счастье! – подумал Синдбад. – Значит, теперь я не один». Он надеялся, что теперь они смогут ему помочь – пусть не острым мечом, но хотя бы метким словом или советом.

Мореход взошел по ступеням, укрытым персидскими шелками, и опустился рядом с Повелительницей. Увы, она все же казалась обычной женщиной лишь издали. Кожа ее, нежная и бархатистая, была чуть зеленоватой. А глаза, насмешливые и мудрые, и в самом деле были глазами змеи – серо-зеленые и с вертикальным зрачком. Да, сейчас Мореход понял, что Аллах всесильный и всевидящий вновь подготовил ему испытание, что неведомые чудеса огромного мира раскрываются перед тем, кто готов их увидеть и ими восхититься. Увы, почувствовал Мореход себя сейчас самым обычным человеком, игрушкой в руках насмешницы судьбы.

Осторожно он принял из прекрасных лилейных рук Повелительницы пиалу. По вкусу неведомый напиток напоминал отвар из фруктов, но слегка кружил голову. На огромном золотом подносе высились горой самые обыкновенные плоды садов. Рядом, на золотых блюдцах, лежали орехи самых разных стран. Как и подобает воспитанному человеку, Синдбад вкусил и фисташек, и орехов нут, и плодов далеких северных земель, которые, как он знал, называются лесными орехами. И все они были вкусны и обыкновенны.

«Что ж, – пронеслось у голове у Морехода, – значит, я останусь жив. Значит, для чего-то другого подготавливает меня Повелительница».

Меж тем прекрасная Анаис, хозяйка и госпожа, начала разговор так, будто каждый день в ее покои вбегал, словно пойманный вор, взъерошенный незнакомец, все карманы которого набиты самоцветами.

– Что привело тебя в мои земли, чужеземец, и как зовут тебя?

– Я зовусь Синдбад-Мореход, а в путешествие меня отправило желание халифа обители правоверных, всесильного Гаруна аль-Рашида.

Не утаивая ничего, смелый путешественник рассказывал, как повелитель узнал о невиданных диковинах, как захотел иметь такие у себя в сокровищнице и как он попал на остров Драгоценных камней.

– Что ж, Синдбад, – проговорила Анаис. – Я вижу, что ты не лжешь. В награду за это я оставлю тебе все, что ты смог собрать вокруг моего скромного жилища. Завтра на рассвете я отпущу тебя. Не ведаю, как доберешься ты до своего повелителя. Но никто из моих подданных – ни птица, ни змея, ни зверь – тебя не тронет. Даю тебе слово Повелительницы гигантов, всесильной Анаис…

О счастье, что Синдбад не стал ничего утаивать, что он слово в слово повторил рассказ старшины мамлюков и недалекого и невезучего Фархада-стрелка.

Услышав эти отрадные для себя слова, Мореход поклонился и ответил:

– Благодарю тебя, Повелительница. Но мне этого недостаточно. Вот там, в дальнем углу, я вижу в клетке моих спутников. Это мои соплеменники, друзья и товарищи. Жизнь каждого из них так же дорога мне, как моя собственная. Чего ты захочешь за их свободу?

Повелительница разгневалась и бросила на говорящего всего один, но горящий взгляд. Теперь в ее голосе было куда больше гнева, чем насмешки.

– Ты не ведаешь, чего просишь! Свобода этих несчастных тебе не по карману. Нет ничего такого, что ты мог бы мне дать. Но ты меня удивил. Неужели твой страх не гонит тебя немедленно прочь? Ведь моим словом ты свободен, повеление своего владыки ты выполнил. И можешь, не медля ни секунды, бежать отсюда…

Но Синдбад, к его чести, не показал, сколь сильно он напуган всем происходящим и сколь устрашил его гнев этой колдуньи.

– Я уже сказал, о Повелительница. Это мои товарищи. Их жизнь не менее драгоценна, чем моя. И еще раз спрошу тебя: чего ты захочешь за их свободу?

Всесильная Анаис рассмеялась. Камни ее пещеры серебристым эхом повторили эти странные звуки.

– Что ж, чужеземец. Ты меня не только изумил, но и рассмешил. Пожалуй, я придумала цену свободы твоих спутников. – На миг Повелительница замолчала, а потом спросила: – Скажи мне, Синдбад, ведь ты мужчина? Сильный мужчина?

– Смею надеяться, о Повелительница.

Мореход ответил, сдерживая бешено бьющееся сердце. Что-то было здесь нечисто. Страшные предчувствия начали терзать его смелую душу. «Чего же она потребует взамен свободы? Чего мне придется лишиться?»

– Я решила. Чужеземец, ты можешь купить свободу своих спутников.

«О Аллах всесильный и всемилостивый, какое счастье! Чего же ты хочешь, женщина-змея?»

И, отвечая на этот не прозвучавший вопрос, Анаис продолжила:

– Каждый из моих пленников станет свободным после того, как ты, Мореход, сможешь доставить мне своим телом невиданное мною ранее удовольствие. Сколько раз закричу я за ночь от сладости, столько твоих соплеменников выйдет утром из клетки.

Слова Повелительницы вселили ужас в разум Синдбада. Он представил себе эти страшные мгновения. Представил он и то, что с ним, нагим, сделают змеи, если не сможет он удовлетворить эту страшную женщину.

Его товарищи в клетке тоже слышали эти слова. От ужаса они закрыли руками лица.

Повелительница смотрела испытующе и насмешливо. И Мореход, набрав воздуха, ответил решительно:

– Что ж, прекрасная Анаис, я согласен. Сколько раз за ночь закричишь ты от страсти, столько моих спутников утром уйдет со мной! Но сейчас, пока ночь еще не наступила, позволь мне насытиться и отдохнуть. Мне предстоит тяжелое испытание, и сил понадобится много.

– Отдыхай, насыщайся, – кивнула Анаис. – Ночь наступит через несколько часов. Мои подданные сообщат нам об этом. Я разрешаю тебе прогуляться по пещере, пока буду осматривать свои владения. Жди меня!

Женщина два раза хлопнула в ладоши. Одна из кобр-стражниц, что стояли у стены, опустившись, заструилась к помосту. И вот уже Повелительница, оседлав огромную змею, покинула пещеру, оставив своих пленников одних.

– Не делай этого, Синдбад! – Голос старшины мамлюков был полон отчаяния, но тверд. – Ты не знаешь, как страшна эта женщина. Фархад-стрелок уже пытался купить свободу для одного себя. Он не смог разжечь в ней никакого огня. Разгневавшись, она отравила его ядом неподвижности, а змеи растерзали его тело так, что не осталось ни клочка ткани даже от его тюрбана.

Синдбад вздохнул. Он понимал, что движет старшиной мамлюков, но надеялся, что и тот понимает его резоны. А потому ответил просто:

– Я дал слово и потому сейчас прошу вас, мои товарищи, быть утром готовыми бежать отсюда. Как бы ни распорядилась судьба, что бы ни произошло, будьте наготове. Держите свое оружие при себе. А я попытаюсь слово сдержать.

Впереди была ночь испытаний, Но, быть может, и ночь освобождения. А потому следовало и отдохнуть, и набраться сил. Но как совместить отдых с постоянной настороженностью и готовностью к внезапной смерти? Увы, людям в гостях у Повелительницы только такие вопросы и могли прийти в голову.

Но Синдбад думал и о другом: «Ведь она всего лишь женщина. Неужели в моих чреслах не найдется жара, способного разжечь ее?» Быть может, это было самоуверенно, но и верно, ибо не только своими торговыми талантами гордился Синдбад-Мореход, но и несомненным искусством любви, каким обладал в совершенстве.

Незаметно для себя посланник халифа уснул, а когда проснулся, в зале раздалось шуршание многих громадных тел. Верхом на змее появилась и Анаис-Повелительница. Она спешилась и взошла на помост с троном. Ее подданные проползали мимо торжественной вереницей.

– Добрых снов вам, мои подданные, отдыхайте до утра! Да пребудет с вами спокойствие!

И вот она подошла к Синдбаду. Миг испытания настал. По мановению руки Повелительницы вокруг них вырос шатер, прекрасный и уютный.

– Настал твой час, Синдбад, – просто проговорила Анаис. – Времени до утра много, но я вся в твоей власти. Тебе отдана самая могущественная женщина под этой луной.

Синдбад же медлил. Ибо возбудить можно по-разному! Иногда для этого не нужно ни единого прикосновения и бывает достаточно лишь горящего взгляда… Иногда, о, и это Синдбад прекрасно знал, для этого надо стать десятируким, как боги, чьи статуэтки привозят на роскошный багдадский базар купцы из далекой восточной страны. Следовало понять, как себя вести, каким перед столь грозной женщиной предстать. И потому Мореход не торопился. Он снял халат, оставшись лишь в шароварах. Анаис-Повелительница со своего ложа внимательно следила за каждым его шагом.

Наконец он опустился рядом с ней и нерешительно протянул к ней руку. Она не отстранилась, но и не попыталась помочь. Мореход усмехнулся.

– Ты испытываешь меня, Повелительница гигантов?

– Нет, Мореход, я просто хочу узнать, как сейчас мужчины пытаются завоевать внимание женщины. Тот человечек, что до тебя пытался возлечь со мной, не добился ничего.

– Но это не значит, что никто этого не сможет. Верно?

– Посмотрим. – Она тонко улыбнулась.

Синдбад присел рядом с ней на ложе, положил ладонь ей на губы, чтобы больше не прозвучало ни слова. Эти губы были мягки и теплы. Теперь он удивился собственным мыслям, когда счел ее не женщиной, а змеей – сейчас же перед ним была прекрасная и желанная красавица. Чуть растягивая удовольствие, он начал снимать с нее украшения, приподнял, а потом и совсем убрал с головы диадему вместе с головным платком. Волосы роскошной волной упали на подушки, что по желанию Повелительницы устилали пол. Расстегнул застежки на крошечной кофточке и через голову стащил батистовую рубаху. Нежная, будто светящаяся, кожа изумительной груди засияла, а покатые, восхитительной формы плечи, казалось, только и жаждали прикосновений.

Мореход почувствовал, что уже возбужден, и порадовался лишь тому, что пока не снял шаровары. Должно быть, это была попытка хоть как-то обуздать рвущееся наружу желание.

Затем он придвинулся к Анаис, заключил ее в свои объятия и поцеловал. Поцелуй не был нежным или соблазнительным, этот поцелуй разрушал душу. Он мутил ее сознание, наполняя почти забытым обжигающим желанием. Такой глубокий поцелуй, полный страсти, переворачивающий мир. У Анаис задрожали ноги – этот поцелуй обещал так много. А мужчина, что подарил его, вовсе не боялся… Нет, он возьмет все, что она сможет ему дать. А отдаст еще больше.

– Скажи, что ты хочешь меня, – прошептал Мореход так, что дыхание коснулось ее губ.

Анаис покачала головой. Она не хотела признаваться в своем желании. О, конечно, любой должен был понять – она может отказать кому угодно! Но, к ее глубокому изумлению, нежные губы сами собой сказали:

– Я хочу тебя.

Синдбад снова поцеловал ее, еще глубже, еще чувственнее. Это был уже поцелуй властелина. Когда же он оторвался от этих сладких губ, она застонала, протестуя.

– Закрой глаза. – Теперь командовал мужчина. И его голос вмиг стал голосом повелителя.

– Что? – моргнула она.

– Отдайся в мою власть и делай то, что я говорю, если ты и в самом деле хочешь познать истинную страсть, а не робкие игры.

Анаис двигалась неуверенно, медленно, словно засыпая. Тогда он схватил ее за запястья, оттолкнул руки и освободил от одежд. Теперь горящему и жаждущему взору были открыты все округлости и тайны этого великолепного тела. Прерывисто вздохнув, он коснулся ладонями персей, а потом провел по ним большими пальцами, сжимая их, терзая и лаская. Кожа съежилась, и стало ясно, как давно никто по-настоящему властно не ласкал эту прекрасную женщину. Неземные страстные ощущения сводили Анаис с ума, тело ей уже не принадлежало, и она со стоном прижалась к своему мучителю. Тот почувствовал, что сейчас ее тело принадлежит мужчине, и она будет делать все, что он пожелает.

Руки Морехода скользнули к плечам, потом вдоль тела и по ее бедрам. Она тихонько постанывала, когда он касался ее тела в самых неожиданных местах. Ее жажда опьяняла, опьяняла неслыханно быстро. Настолько быстро, что Синдбад боялся не совладать с собственным жаром… Он был в ужасе, что горит таким вожделением к ней, ведь от этой страсти зависел не только миг наслаждения, зависела жизнь еще троих людей, волею судьбы ставших заложниками этой чувственной игры. Но в тот миг он не помнил ничего. Чувствовал лишь, что обязательно должен слиться полностью с этой женщиной, принять ее всю, отдаться ей и сделать так, чтобы она наконец покорилась.

Наклонившись, Синдбад страстно ее поцеловал, а пальцы легкими движениями коснулись ее гладкой кожи. Застонав, Анаис прижалась к его руке.

– Я… довольно…

– О, как раз это я и хочу сделать. Чтобы ты была довольна, красавица. Это будет долгая ночь, полная удовольствий для нас обоих.

Затем он наклонился, целуя ее шею и спускаясь к прекрасной груди. Начал ласкать ее возбужденно торчащие соски, посасывая и покусывая их, пока Анаис не стала извиваться от страсти.

Девушка не знала, сколько еще ей придется терпеть эту чувственную пытку. Эти дивные поцелуи обжигали как огонь, а он все продолжал целовать ее, спускаясь все ниже, к бедрам, пробуя на вкус нежную кожу, так горящую от уверенных прикосновений. Когда она задрожала в ответ на такие ласки, Синдбад нежно взялся за ее бедра и, подняв голову, взглянул вверх. Ее глаза блестели слезами в тусклом свете.

– Я хочу ощутить твой вкус.

Она замерла, а он продолжил, посасывая, целовать ее бедра, двигаясь на этот раз снизу вверх, туда, где горел жаждущий и требовательный огонь. Когда же Синдбад коснулся центра ее наслаждения, Анаис вскрикнула. Ее напряженное тело уже пылало от желания, и, казалось, она готова была взорваться, когда он лизнул цветок страсти и языком провел по нежным тайным складкам.

– На вкус ты сладкая, – пробормотал Мореход. О, этих слов было довольно, чтобы Анаис вздрогнула и прошептала его имя.

Все ее тело дрожало от предчувствия невиданного ранее наслаждения. Мужской язык все еще двигался в жарких складках. Взвизгнув, она схватилась за его голову, инстинктивно запустив пальцы в волосы. Он продолжал свою жестокую пытку, не обделяя своим вниманием ни единой складочки до тех пор, пока наслаждение не стало просто невыносимым. Ее сердце бешено стучало, выпрыгивая из груди от отчаянной страсти.

– О боже, – охнула она. – Я не могу… Я так хочу…

– Ну же, – проговорил Мореход, подняв голову от своей роскошной добычи. – Получи то, чего хочешь.

– Не останавливайся, – простонала она.

– Никогда!

Его руки скользнули под ее бедра – она вся словно раскрылась навстречу Синдбаду, его жаждущим губам. И он почувствовал, что сможет доставить ей удивительное наслаждение, быть может, никогда ранее не испытанное ею.

Анаис начала стонать. Каждое медленное, новое прикосновение горячего языка было для нее новым, едва терпимым испытанием. Он продолжал посасывать ее, пить ее соки, мучая ее наслаждением, а она дергала бедрами, пытаясь освободиться от неизбежных мерных движений губ и языка, от безжалостных истязаний смелого рта.

Глубоко в ней начал рождаться крик. Анаис дрожала все сильнее и сильнее, дергая головой из стороны в сторону и двигая бедрами в такт страстным движениям языка.

– Я больше не могу, – резко выдохнула она.

– Не сдерживайся, – севшим от страсти голосом отвечал ей Синдбад. – Позволь себе все.

От невыносимого удовольствия из ее груди вырвался стон, но возбуждение все нарастало и нарастало, а он продолжал свою нежную пытку до тех пор, пока она, закричав, обессиленно не откинулась на подушки. Кружилась голова, и Анаис едва осознавала, что мужчина, приподнявшись, лег сверху и начал нежно покусывать грудь, продлевая волну наслаждения до тех пор, пока она наконец не схлынула, оставив красавицу беспомощной, словно новорожденный.

Глядя ей в глаза, он опустился чуть ниже и резко вошел в нее столь глубоко, что Анаис охнула. Наклонив голову, Мореход поцеловал ее, и их языки сплелись, казалось, для того, чтобы больше никогда не разъединиться.

Внезапно он резко перевернулся на спину, так что Анаис очутилась сверху, а он по-прежнему оставался глубоко в ней. Схватив за колени, Синдбад посадил ее на себя верхом так, чтобы были видны все доселе неизвестные изгибы прекрасного тела.

– Твоя очередь, Анаис. Теперь ты командуешь. Делай со мной все, что тебе угодно.

Всего несколько мгновений назад Анаис могла бы поклясться – ей больше нечего желать, но этот удивительный человек показал, что это не так. Ибо знал, как совладать с ее телом и как позволить получить еще больше наслаждения. И вот она начала двигаться, а он соединялся с ней все глубже и глубже, и она вновь постанывала от наслаждения, почувствовав мерную красоту соединения двух тел. Он сдавил соски и начал легонько играть с ними. Повелительница – нет, просто Анаис – почувствовала, как волна огненного наслаждения пробежала от груди к тому месту, где обнаженные тела соединялись.

Все ее тело было напряжено, а Синдбад, приподнявшись, шептал ей на ухо, заводил ее еще больше своими словами, которые вели ее все ближе и ближе к раю.

– Ну же, Анаис, ну!

Застонав, Анаис почувствовала, что падает в звездное небо и касается его. Этого последнего стона и хватило Синдбаду для того, чтобы наконец излиться в ее лоно. Теперь звезды засияли для них обоих – пусть над их головами были лишь непроницаемые каменные своды.

Но до последнего мига было еще очень далеко. Анаис открыла глаза и потянулась к прекрасному жезлу страсти. Нескольких движений было достаточно, чтобы Синдбаду опять захотелось ее, даже больше, чем ранее. Он думал о том, как же давно ей не доставляли удовольствия опытные мужские руки, которые не просили о жизни, не умоляли о миге свободы, а просто желали удовлетворить ее, доставить радость. Мужчина повернулся на бок, своим горящим телом она чувствовала его нарастающее возбуждение. Он опустил руку и нашел ее цветок страсти. Тихий вздох был ответом на невысказанный вопрос. Тогда пальцами Синдбад коснулся нежного бугорка и вновь начал исследовать изгибы ее жаркого лона. Стараясь получить больше удовольствия от этих движений, она оторвала бедра от ложа и слегка приподнялась навстречу.

После нескольких минут тишины она еще сильнее подалась вперед. Мореход позволил ей тереться о свою руку, а сам все настойчивее ласкал средоточие блаженства. Она двигалась все быстрее и быстрее, забыв обо всем, растворившись в удовольствии. Дикая страсть, с которой она это делала, завораживала Синдбада. Он никогда еще не видел, чтобы женщина была так поглощена собственным возбуждением. Она двигалась все сильнее. Ему же оставалось сделать ее ощущения еще ярче.

И вот она вскрикнула и забилась в судорогах, отрывая тело от ложа. Мореход продолжал ласкать ее, пока она не затихла, хотя ее дыхание все еще было прерывистым. И улыбнулся, услышав третий крик Анаис-Повелительницы.

Повелительница спала. Да и силы Синдбада-Морехода были на исходе. И более ее прекрасное тело не вызывало у него никаких чувств. Безумие ночи, ее сладостные объятия и громкие крики, конечно, льстили ему как мужчине. Но теперь он чувствовал, что надежды его спутников умерли. Ведь всего три раза кричала Анаис. А спутников в клетке было четверо.

Что же делать? Как спасти их?

И Синдбад-Мореход понял, что придется браться за меч. Пытаться отвоевать их силой. Но сейчас, нагой, он мог только прикидывать, где взять оружие. Ведь вся его одежда лежала у края помоста, и в каждой ее складке был камень из тех, о каких так мечтал халиф…

Минуты шли, но уснуть он не мог. Мысли все время вращались вокруг одного: где взять оружие?

Стараясь двигаться совсем неслышно, Синдбад встал и оделся, не издавая ни единого звука. Одеяние было столь тяжелым, будто он надевал не шелковые шаровары и халат, а страшные доспехи, подобные тем, что привозят из далеких северных стран суровые франки.

Он откинул полог и босиком подбежал к клетке, вокруг которой по-прежнему спала, обернувшись, огромная змея.

Мамлюки уже ждали появления своего спасителя.

– Выхода нет, придется нам пробиваться на свободу. Вот только не знаю, где мы сможем найти оружие. – Мореход решил не тратить время на объяснение. Каково же было его удивление, когда старшина мамлюков сказал, что оружие осталось при них.

– Повелительница уверена, что наши кинжалы и мечи ничего не смогут сделать с ее чудовищными слугами. А потому, посмеявшись, оставила нам все.

Синдбад облегченно вздохнул.

– Это была ее ошибка. И мы воспользуемся ею. Киньте мне один из тех дамасских кинжалов, что еще на корабле видел я у вас в руках.

Судьба всегда милосердна к смельчакам, и потому сталь, блеснув, упала на мягкий ковер, не зазвенев.

Выбора не оставалось вовсе. И стальной клинок вошел в тело сонной Повелительницы легко и бесшумно. Но она все же была великой колдуньей, и потому прожила ровно столько, чтобы страшным голосом, перешедшим в оглушительное шипение, закричать:

– Адригард, слуги мои, ко мне!

Змея, что охраняла пленников у клетки, распрямившись, мгновенно оказалась у помоста. Но пленники огромной клетки ждали этого и в тот же миг освободились. Синдбад по-прежнему стоял босиком, не в силах отвести глаз от поднимающейся над ним чудовищной головы. Вот еще секунда, и он останется здесь, в пещере, навсегда.

– Синдбад, пригнись!

Голос старшины мамлюков вывел его из оцепенения. Огромный алмаз, выпущенный из пращи, ударил змея по голове. Удар оглушил чудовище, и в тот же миг Мореход перепрыгнул через его тело. Острые грани камня разрезали кожу, и теперь потоки темной дымящейся жидкости окружали помост. Пора было уносить ноги.

Пленники Повелительницы бежали по боковому коридору вперед. Рассуждать сил не оставалось, и Синдбад положился на своих товарищей – их боевой опыт должен был им пригодиться.

Вот показался солнечный свет, и они выскочили из каменного коридора. Дальше пути не было – все пространство от скал до самого берега моря было запружено чудовищами: змеи и птицы Рухх, звери с рогом на носу и ящерицы, огромные как дом… Что ж, смельчакам оставалось только как можно дороже продать свои жизни.

Но в этот миг к Синдбаду-Мореходу снизошло знание, которое может появиться лишь тогда, когда смерть подходит слишком близко.

– В бухте корабль, будем пробираться туда!

– Но как? Как нам преодолеть заслоны этих чудовищ?

– Бросай серебро! – закричал Мореход что было сил. – Это единственное спасение!

В глазах мамлюков страх сменился изумлением, а изумление – отчаянной радостью. У старшины мамлюков на поясе всегда висел кошель с серебряными монетами. Эти монеты были заколдованы, а сила их столь велика, что от соприкосновения с волшебным серебром любое чудовище превращалось в камень.

Блеснув в лучах солнца, серебряные монеты упали на чудовищную охрану дороги. К счастью, и тут знание свыше не подвело Синдбада – подданные Повелительницы гигантов окаменели. Сзади слышались наводящие ужас звуки – беглецов догоняла армия чудовищ, что прятались в подземельях и гротах. Времени терять было нельзя!

Смельчаки бежали так, будто их несли на своих плечах самые быстрые ифриты. И вот показались берега бухты. А посреди нее, недвижимый на спокойной глади, стоял кораблик.

Пятеро беглецов решились плыть – но без помощи своих сильных товарищей Синдбад не добрался бы до спасительной палубы корабля. Ступив же на надежные доски, Мореход услышал тихий плач. Оглянулся по сторонам, но стало ясно, что звуки эти слышит только он один.

«Прощай, Синдбад! Мне была предсказана смерть в тот миг, когда я отдамся тебе. Я не поверила… Теперь умираю. Но помни, мои слуги всегда будут следить за тобой. Опасайся их…»

Силы покидали Анаис, вместе с ними уходила из ее тела и жизнь. И в этот миг вспомнила она спокойный взгляд Хасиба, балаганного фокусника и прорицателя.

– Мальчик, ты был прав… Мне не дано бессмертие…

И за миг до смерти прекрасной Анаис, Повелительнице гигантов, позволено было услышать его, Хасиба, ответ:

– Теперь, прекраснейшая, мы соединимся там, где не будет иметь значения, кто из нас Повелитель, а кто просто человек… И там ты наконец узнаешь, что значит любовь, которой ты жаждала, но так и не нашла в своей долгой жизни. Я жду тебя…

Макама самая последняя

– …Вот такой была, мой ученик, история о Саддаме, мечтавшем уничтожить порождение Иблиса Проклятого, Царицу змей, и его ученике, пусть ничего не желавшем, но сумевшем завершить дело, начатое его уважаемым учителем. И потому я столь сильно радуюсь всегда, когда вновь читаю эту поучительнейшую из историй.