Корсар Байрон Джордж

Я сегодня вообще ещё не ел, а время далеко за полдень, и потому набросился на еду.

Хозяин довольно улыбнулся и отошёл.

Я наелся от пуза. Всё было очень вкусно – в меру прожаренное, с пряностями. И под занавес слуга принёс тазик, кувшин с водой и полотенце – вымыть руки. Очень неплохо! Не иначе – хозяин за морями побывал, нахватался хороших манер. В таком случае, даже если он и берёт дорого, обслуживание с таким изыском того стоит. И в зале сидят люди состоятельные – купцы, мастеровые, служилый люд. Все – в добротной одежде, золото поблескивает на шее да на пальцах. В общем, трактиром я остался доволен.

Всё, устал – пойду в комнату спать.

Проходя мимо стойки с хозяином, я не преминул остановиться и отметить хорошее обслуживание.

– Понравилось? Так приезжай чаще. Порядочным гостям мы завсегда рады.

Чего же не поблагодарить человека? Всё удобно и отлично организовано, да и еда вкусная. У меня от похвалы язык не отвалится, а человеку приятно – заметили его труды.

Сбросив сапоги и скинув кафтан, я упал в постель. Глаза сами сомкнулись, и сон пришёл мгновенно.

Спал утром чуть не до полудня. А что ещё делать? Из всех забот было – лишь сообщить боярину, где остановился.

После умывания да позднего завтрака я не спеша побрёл к дому боярина. Достучавшись, сообщил вышедшему слуге, что остановился на постоялом дворе, что на Моховой, у Никифора. Слуга хмуро кивнул, видно – пса убитого мне простить не мог. Никто не виноват – зачем надо было кобеля с цепи спускать? Хорошо ещё – сам не рыпнулся, а то лежал бы рядом с псом своим. Совсем нехорошо бы получилось – к боярину приехал, а слугу убил. По «Правде» – виру большую наложили бы.

Без большого энтузиазма я вернулся на постоялый двор. Только вот отдыхать долго мне не пришлось. Уже вечером заявился слуга:

– Боярин зовёт.

Хочешь не хочешь, пришлось идти, коль обещал.

На этот раз слуга провёл меня сразу в трапезную, и боярин вёл себя спокойнее.

– Вот что, лекарь. Корабль нашёл я – купцы астраханские назад возвращаются. С охраной стрелецкой тоже уже решено. Завтра к полдню будь у меня, отплываем.

– Как тебе будет угодно.

Вернувшись на Моховую, я договорился с Никифором, хозяином постоялого двора, чтобы за лошадью моей приглядывал – кормил да вычёсывал. Денег ему дал авансом, сразу на месяц.

– Всё будет в лучшем виде, не изволь беспокоиться, – заверил меня Никифор.

С лёгким сердцем и с тяжёлой сумой, где лежали инструменты да запасные одежды, следующим днём я уже стучался в ворота боярского дома. По большому счёту – псориаз не по моему профилю. А где в эти времена вообще можно найти врача по профилю? Кабы не Демьян с его просьбой, ни за что не взялся бы я.

На трёх возках доехали до речной пристани на Москве-реке. Слуги выгружали из возков скарб боярина и переносили на судно. На палубе уже мелькали зелёные кафтаны стрельцов.

Мы взошли на борт. Хозяин судна отвесил поклон боярину и проводил его в единственную крохотную каюту на корме. Сразу же и отчалили. Стрельцы натянули полог из холстины на носу, где и обосновались. Прислуга боярина натянула такой же полог от мачты к корме.

Я пристроился к ним. Лето, теплынь, но голову без навеса напечь может, опять же – защита от дождя.

И потянулись дни нашего плавания. Из Москвы-реки – в Оку, по ней – в Волгу. Шли ходко – вниз по течению, да ветерок попутный. Вот и прибыли в Астрахань на одиннадцатый день.

Городишко немудрящий – саманные хатки, узкие кривые улицы, по которым бродит домашняя скотина – козы, коровы. Только нам не сюда, нам – дальше…

Купцы выгрузили в Астрахани свой товар, боярин сговорился с хозяином судна, и мы спустились по одному из многочисленных протоков к морю.

Как только выплыли на морской простор, я подошёл к кормчему:

– Бери вправо и – вдоль берега.

– Это к Казачьей крепости?

– Немного не доходя, пристанем к берегу.

Здесь, в устье Терека, располагалось укреплённое поселение терских низовых казаков.

Само слово «казак» – из тюркского языка: «защитник; вольный, удалой на войне человек».

Было казачество вольное и казачество служилое.

Русские беглецы – «бездомовные, гулячие люди», отправляясь в «молодечество» на море, давно узнали дорогу к устью Терека с обильными лесными и рыболовными угодьями.

Вслед за ушкуйниками на притеречные земли устремились переселенцы из новгородских, тверских, вятских земель, спасавшиеся от государевой рати, мечом подчинявшей княжества Москве.

Сюда, в глухие малозаселённые степи, низовья Днепра, Дона, Волги, далёкого от Москвы Урала, Кубани, Кумы, Терека, в лесные дебри и неприступные предгорья в вольницу подавались безземельные холопы, кабальные люди. Они собирались ватагами, ютились на побережье, по притокам Терека, уходящим в горы, по лесным предгорьям, и промышляли «чем Бог пошлёт». Страстно любили вольные казаки свободу, были дерзки, мало дорожили своей жизнью, предпочитая смерть рабству. И этим схожи были с горцами. Не многие из них умирали в постели, в глубокой старости – большая часть головы свои оставляла на поле брани.

После покорения Иваном Грозным Казани, а затем и Астрахани открылась с Руси широкая дорога на Кавказ. Здесь сходились интересы трёх держав: двух исламских – Османской империи и Персии, и православной Руси.

Постоянная военная опасность на южных рубежах беспокоила государя, и он нашёл способ, как уменьшить угрозу. Заинтересовав вольных людей своим покровительством, государь объединил своей властью часть их – создавались казачьи опорные пункты, появилось служилое казачество. А выгоды поселения здесь огромны: течение Терека обеспечивало сообщение с Каспийским морем и Волгой. Здесь проходила караванная дорога из Персии в Москву, пролегал торговый тракт в Грузию.

Подарив служилым казакам земли эти, но не тронув их право жить по воле казацкой своей, начальных людей меж себя выбирать – атаманов и других, судить во всех делах по обычаям своим, государь поручает им защищать южное порубежье, помогает – оружием, порохом, продовольствием. И честь отважным, гордым, свободным духом служилым казакам за это большая была!

Мы причалили к берегу, не доходя до казачьего городка с полверсты.

– А почему не к самой крепости? – удивился боярин.

– Ночевать ходить можешь в крепость, но остановиться лучше здесь.

Перечить боярин не стал. Во время плавания мы с ним почти не общались.

С носа скинули сходни, а слуги и стрельцы снесли на берег скарб и продукты. Боярин условился, что через неделю корабль привезёт провизию. Вскоре кораблик отчалил и отправился обратно.

От ворот Казачьей крепости к нам, нещадно пыля, направился конный разъезд.

– Кто такие? – грозно осведомился старший.

Боярин важно ответил:

– Дьяк служилый Поместного приказа Иван Коротков.

Боярин достал из-за отворота кафтана пергамент с сургучной печатью и показал старшему. Казак взял пергамент, покрутил беспомощно, видимо – читать не умел, вгляделся в печать. С виду документ серьёзный, печать на шнуре. Казак проникся к нему почтением и уже другим голосом спросил:

– А что же не в городок к нам, почто на берегу?

– То дело тайное! – Боярин важно поднял палец.

– Ежели помощь какая нужна будет – обращайтесь.

– Остановиться где найдётся?

– Как не быть – есть хата для гостей.

– А какая почище да получше?

– Она у нас одна, – заулыбался казак.

Конный разъезд ускакал к городку.

– Ну чего стоите? Ставьте шатёр! – прикрикнул боярин.

Стрельцы и слуги кинулись исполнять приказание.

Через полчаса на берегу уже стоял довольно большой шатёр, внутри которого слуги даже ковёр раскатали.

– Ну, лекарь, что дальше делать?

– Раздевайся донага, в воду полезем.

– Ты что, меня на посмешище выставить хочешь? – побагровел Иван.

– Не хочешь, чтобы тебя видели таким – прикажи охране цепью встать подальше, а слуг пока отошли в городок, на постоялый двор.

Попыхтел боярин, да куда деваться – за тридевять земель лечиться приехал.

Стрельцы встали поодаль полукругом, отвернувшись, слуги ушли в крепость.

Боярин разделся. Видок был ещё тот. Кожа бледная, давно не видевшая солнца, и вся в струпьях.

– И что теперь?

– Пойдём в море купаться.

– А лечиться?

Я засмеялся:

– Вот и начинается твоё лечение.

Раздевшись, я вошёл с боярином в воду. Берег был песчаный, довольно мелко.

Мы зашли по горло, поплескались немного. Вода в Каспии была не такая, как в Чёрном море, а более пресная – сказывалась близость впадающей недалеко Волги. Конечно, лучше было бы лечиться на Чёрном море или на том же Каспии, но значительно южнее. Однако на Чёрном море – крымские татары в Крыму и на северном побережье, на восточном – адыги, а на Каспии буквально в полусотне вёрст начинаются владения Персии. Так что выбора не было.

Вдоволь наплескавшись, мы вышли на берег и улеглись на песок – надо обсохнуть, позагорать. Пожарились на южном солнце и – снова в воду. Эх, пивка бы ещё сюда! Снова полежали, обсохли.

– Кушать пора, проголодался я, – заявил боярин.

– Не держу. Иди в крепость, поешь и возвращайся.

Боярин оделся и ушёл, сопровождаемый стрельцами и слугами. Я остался один на берегу, в шатре. Улёгся на ковёр, погрыз сухарей и вздремнул.

Боярин вернулся часа через два сытый и довольный. И вновь – купание и лежание под солнцем.

– Я что, так и буду всё время купаться и загорать? – удивился боярин. – А лечение когда начнётся?

– Оно уже началось. Если ты думаешь, что я буду пользовать тебя мазями, ты ошибаешься.

Боярин хмыкнул недоверчиво, оделся и ушёл в крепость в сопровождении стрельцов, на ночлег. Так оно даже и лучше – спокойнее.

Утром процедура повторилась. За спинами стрельцов, вставших в отдалении полукругом, боярин сбросил одежду и зашёл в воду. Раздевшись, я последовал за ним.

После водной процедуры, когда мы грелись на южном солнышке, боярин, оглядывая своё тело, заметил:

– Интересно, я сегодня ночью не чесался и спал, как младенец в люльке.

– С каждым днём тебе будет лучше – вот увидишь.

Я решил добавить к природным процедурам ещё и гипноз. Зря, что ли, штудировал этот метод? Перед обедом, когда боярин уже оделся, я уложил его на ковёр в шатре и начал сеанс.

– Расслабься, слушай только мой голос. По рукам и ногам струится тепло, веки твои тяжелеют, закрываются.

Ну и далее – как положено.

Боярин впал в транс.

Проведя сеанс, я закончил:

– На счёт три ты открываешь глаза, будешь ощущать себя бодрым, полным сил. Раз, два, три! Просыпайся!

Боярин открыл глаза, осмотрел шатёр, как будто бы в первый раз его видел, сел и потянулся.

– Хорошо-то как, вроде даже сил прибавилось. Странно, что не помню ничего. Ты не волхвуешь, лекарь?

– Помилуй бог, боярин! Христианин я, вот! – в доказательство я расстегнул ворот рубахи и достал крест.

– Да верю, верю, и крест видел, когда купались. Ну, так я в город пошёл – пообедать.

– И я с тобой, поем горяченького.

Мы вошли в Казачий городок. Городок – это громко сказано. Село – ещё куда ни шло. Окружён городок был стеной из самана метра два высотою. Из этого материала было сделано всё – крепостная стена, хатки, крытые соломой, постоялый двор. Да и где взять другой строительный материал, если вокруг степь да море. А саман – это смесь глины песка и соломы. Часто добавляют туда и конский навоз. Всё это месится конскими ногами, и стройматериал готов. Высохнет – будет как камень, но боится воды. Хороший дождь может запросто намочить и разрушить саман, и тогда вместо хаты останется куча глины пополам с соломой.

И везде в крепости пыль – на улицах, узких и кривых, на одежде, на столе. Она была повсюду, и когда дул ветер со стороны степи, хрустела на зубах. Вода в колодцах была слегка солоноватой на вкус – сказывалась близость моря. Суровые края, хоть и юг. Зимою морозно, а летом – пекло.

И еда на постоялом дворе была солоноватой из-за воды, невкусная. Ничего, недолго терпеть. Я-то ко всему уже притерпелся, а вот боярину явно не по нраву – привык в Москве разносолами баловаться.

После обеда – снова на море: купаться и загорать. Для боярина – лечение, а мне – отдых. Давненько я не купался да не загорал, даже вспомнился свой отпуск когда-то давно, в Джубге.

Так и ходили на море, как на работу.

В один из дней боярин признался, что из-под струпьев перестал сочиться гной, ранки затягиваются. А через неделю радостный ворвался ко мне в шатёр, где я спал.

– Ты гляди, лекарь, струпья сохнут и отпадают. Неужели помогает?

– Ну, ты сам ответил на мой вопрос.

Так и шло дальше – купание, гипноз, загорание под солнцем.

Через пару недель и струпья сошли, обнажив розовую молодую кожу. Боярин нарадоваться не мог:

– Ты гляди, лекарь, кожа очистилась и не чешется. Надо в церковь сходить, свечки поставить да молитву вознести.

Вот с церковью туго – не было её в крепости. Священник был, отпевание усопших проводил на местном кладбище – я сам видел, но куполов с крестами не заметил: городишко-то был весь одноэтажный и целиком просматривался с крепостной стены.

Ещё неделя прошла в унылом однообразии. Разве что кораблик пришёл, с хозяином которого уговаривался боярин: привёз провизию – вино, рыбу, фрукты. Обрадовались все – боярин, я, стрельцы, слуги. Наелись до отвала, а то на постоялом дворе пища мало того что солоноватая, так ещё и однообразная. Каждый день одно и то же: мясо – баранина, ни кур, ни рыбы.

Хотя казалось бы, чего проще: на берегу моря городишко стоит – купи баркас или лодку да сети – и лови. Однако не нашлось предприимчивого человека. А и то – население маленькое, мужчины в основном на службе заняты, в конных дозорах. Земли много вокруг, а на все про всё одна эта крепость да Астрахань – так та далеко совсем.

Боярин почти каждый день пребывал в хорошем расположении духа – кожа очистилась, он чувствовал себя здоровым. Начал осторожно выспрашивать – а не пора ли домой, на харчи домашние, да и служба требует его присутствия в Москве. Но я был твёрд:

– Боярин, потерпи немного – ещё хотя бы седмицу. Зато потом долго будешь себя хорошо чувствовать.

Боярин нехотя соглашался, поскольку результат был налицо, вернее – на теле. Загорел боярин, поправился, хоть харчи и немудрящие были. Даже внешне помолодел, что и сам отметил, посмотревшись как-то в зеркало, каким-то чудом оказавшееся на постоялом дворе.

Да вот только всё хорошее быстро проходит.

В один роковой день показались ногаи. Со стены крепости казаки закричали в нашу сторону что-то, но из-за расстояния мы не расслышали. Потом к нам рванул конный. Не доскакав полсотни метров, он закричал: «Ногаи! Всем в крепость!» и упал, пронзённый стрелой.

В это время мы с боярином на песке лежали, обсохли уже. Мигом оделись, обулись. Боярин махнул рукой стрельцам в сторону ногаев, и мы побежали в крепость. А уж ногайцы быстро приближаются.

Стрельцы из боярской охраны собрались в линию и дали залп, вызвав сумятицу в рядах атакующих, но и сами все полегли под стрелами. Эх, не так ребята сделали. Половине из них залп нужно было сделать и перезарядить, пока вторая половина отстреливалась. Да что уж теперь об этом говорить – поздно, хлопцы погибли.

Со стен крепости казаки тоже стрельбу открыли.

Мы с боярином бежали, но до крепости оставалось ещё метров сто. Прикрывая нас, бухнула пушчонка, отпугнув ногаев. Боярин начал отставать.

– Нажми, боярин! – прохрипел я.

Со стены крепости нестройно ударил пищальный залп. Чёрт! Куда же бежать? Ворота крепости закрыты – по всем правилам так и должно быть, чтобы враг не ворвался в крепость. Однако со стен свисали верёвки. Не иначе – для нас сбросили.

Я не оглядывался: если споткнусь – много времени на подъём потеряю, а на счету каждая секунда.

Сзади слышалось натужное сипение боярина. Засиделся в Москве, не бегал давно боярин, всё больше на лошади, вероятнее даже – в возке. И хуже всего – сзади нарастал топот копыт.

Боярин вскрикнул. Оборачиваться у меня не было никакой возможности – всё решали секунды. Да и если стрелой попали, я уже ничем не помогу – сам погибну впустую.

Домчавшись до стены, я с ходу подпрыгнул, вцепился в верёвку и буквально взлетел на стену.

Обернулся – дыхание тяжёлое, еле перевожу. Тоже давно не бегал. Если бы крепость стояла на полсотни метров дальше – не успел бы добежать.

А ногаи повернули, отступают. Казаки на стенах заулюлюкали, закричали радостно.

Но где же боярин? Если его убили или ранили, он лежать должен невдалеке. Однако его не видно было нигде. Лишь в облаке пыли смутно угадывались силуэты удаляющихся всадников. И не так их и много – десятка три.

Я кинулся за помощью к атаману, на глазах которого всё произошло:

– Боярина в плен взяли, отряди конных вдогонку!

– Не могу. У меня в крепости конных и два десятка не наберётся – все в разъездах. К тому же в засаду попасть легко. Ногаи мастера пакости устраивать. Набегут малым числом и ну – отступать. Мы вдогон бросимся, а за холмиком или в овраге – их основные силы. Сколько уже наших так сгинуло, пока опыта набрались. А поперва сгоряча кидались – вот как и ты сейчас.

– А что же делать? Убить же могут!

– Не для того его в плен брали, чтобы убить! Хотели бы убить – ты бы сейчас труп перед собой видел. Выкуп хотят. Подожди несколько дней – от них кто-нибудь явится, скажет – сколько хотят. Лишь бы боярин твой язык за зубами держал. Скажет, что из Москвы – сразу цену поднимут. Знаю я их уже! Те ещё бестии! Окорот бы им дать, да силёнок мало. Это люди Саид-мирзы, он сейчас здесь верх держать пытается. Остальных мы или к миру приучили или побили крепко – раны теперь зализывают.

– А ты знаешь, где их кочевье?

– Так они дольше трёх дней на одном месте не стоят. Как отары ихние траву вокруг кочевья выщиплют, так они на новые место переходят. Однако же от речки далеко не уходят – Карамыком называется.

– Где же река-то?

– Да какая там река. Речка-мутнянка. Десять шагов в ширину, солоноватая, а песку да глины несёт – свои пальцы в воде не увидишь.

– Дай людей вылазку сделать!

– Не дам – попусту все полягут. Нет у меня столько людей, чтобы кочевье окружить. А коли в кольцо не взять, всё едино – уйдут. На коней – и ищи их потом в степи.

– Чего же делать?

– Ждать.

Казаки спустились со стены, оставив на ней лишь дозорных. Может – и прав атаман?

Я нашёл на постоялом дворе слуг боярина.

– Ногаи боярина в плен взяли!

Слуги застыли в удивлении.

– Так ведь стрельцы же в охране были.

– Побили стрельцов, всех до единого. Кто у вас за старшего?

Вперёд выступил уже знакомый мне слуга, который спускал на меня пса.

– Прохор? Если мне память не изменяет.

– Он самый.

– Деньги у боярина где?

– Не отдам! – насупился слуга.

– Мне его деньги не нужны. Но казаки сказали – ногаи за выкупом вскоре приедут, и надо знать, на что можно рассчитывать.

– Я и так знаю – восемьдесят рублей серебром.

Маловато! За простого пленного до десяти рублей просят, коли мастеровой – до двадцати. Боярин или сотник тянул до сотни, а то и более, а тут – дьяк Поместного приказа из Москвы! Местные рассказали мне уже расценки ногайские.

У меня есть немного – рублей пятнадцать. Ну и что? Всё равно мало.

Я взобрался на крепостную стену. Надо же, пока шла стычка, ногаи даже наш шатёр успели собрать и с собой увезти. И ковра не видно – ну, это понятно: скрутил ковёр в скатку – и через седло. Ценятся ковры у восточных людей. А моя сумка с инструментами? Неужели всё пропало?!

Я нашёл атамана, стал его пытать.

– А где обычно кочевья этого Саид-мирзы?

– Недалеко от реки держаться должен, это точно. А вот как далеко от нас, не скажу – не знаю. Неуж к нему пойти хочешь? Никак невозможно – самого в плен возьмут.

– А если посланника Саидова, что за выкупом придёт, в плен взять? Ведь он знает, где кочевье.

– Да как ты его возьмёшь? Вокруг – ни кустика, ни деревца. Где засаду спрятать? А если посланец воинов около крепости увидит, он и не приблизится, выберет другой день.

– Ну а если я придумаю, как посланца пленить, дашь людей?

– Зачем?

– Экий ты непонятливый! Кочевье чтоб захватить да боярина освободить.

– Я же говорил тебе – людей мало, не сможем кочевье в кольцо взять.

– Да и чёрт с ними – кого побьём, а кто и вырвется. А вот среди тех, кого в кочевье застанем, будут такие люди, за которых Саид наверняка вступится – аксакалы, мулла тот же.

– Ну-ну, дальше, – заинтересовался старший.

– Аксакалов и муллу с собой заберём – в крепость, отару сюда же пригоним. Вернуть их силой они не смогут – нет у Саид-мирзы столько людей, чтобы крепость осадить. Вот и обменяем на боярина.

– Не трогали мы раньше таких людей у ногаев.

– Мы и не тронем – я же не убивать их призываю. Они нашего боярина в плен, мы их уважаемых людей – тоже. Так и надо – на силу силой отвечать. Иначе это и дальше продолжаться будет. Поди как хорошо – украл русака, да ещё и деньги потом за него получи.

– Хм, – задумался атаман. – Похоже, по-другому московского боярина не вызволить. Надо обмозговать. Вот к вечеру вернутся наши – соберём сход на майдане, погутарим, может, что и выгорит. Ты же план готовь – как посланника в плен возьмёшь. Дело ведь непростое. Не сможешь – ничего не получится.

Я шёл от атамана и думал – вызвался сам, сам и план придумать должен. Варианты у меня были, как-то сами в голову пришли. Но помощник нужен, хотя бы один.

Вернувшись на постоялый двор, я собрал слуг боярина. Да и чего их собирать – почти все на месте. Все – это три человека, и где-то запропастился Прохор.

– Найдите его, дело важное есть.

Молодой парень вышел из комнаты и вскоре вернулся с Прохором.

– Вот что, православные. Боярин ваш в беде – в полон попал. Хочу попробовать освободить его. Помощник мне только нужен, да чтобы в штаны от страха не наделал. Есть кто желающий?

Слуги переглянулись, потупились, а потом и вовсе опустили головы. Ясно. Как харчи боярские жрать – так горазды, а головой рискнуть – сразу в кусты. Ну лучше так, чем вызовется кто, а потом в решающий момент подведёт. Придётся искать других.

Я попробовал искать добровольцев среди казаков, однако желающих не нашлось. Служивые и так были вымотаны отражением частых набегов непрошеных гостей и несением службы в дозорах.

Я вновь подошёл к атаману.

– Ну а пищаль дашь?

– Дам, только вернуть не забудь – казённое имущество.

К вечеру – в сумерках уже – в крепость вернулись дозоры. Атаман объявил неурочный сход. Казаки спешили на майдан, оживлённо на ходу обсуждая последние события, да зачем это старшой клич бросил – сбираться срочно?

Подошёл к собравшимся казакам и я.

Атаман вышел в центр, поднял руку – шум начал стихать.

– Слушайте, люди, все знают – ногай зло учинил, гостя нашего, человека от самого царя, в полон захватил?

Зашумел народ:

– Слышали, знаем!

– Да как же его смогли пленить, когда с ним стрельцы на охране были? – удивлялись казаки, только что вернувшиеся с дозора.

– Всех посекли ногайцы, – мрачно сказал атаман.

– Пора им укорот давать – совсем обнаглели, – выкрикнул чернявый казак Митяй в переднем ряду, сжав рукоять шашки, – да где их сейчас найдёшь?

Атаман показал рукой на меня.

– Вот из свиты боярина лекарь – Юрий – предлагает пленного взять, через него вызнать, где кочевье Саид-мирзы, и напасть на них.

– Кто же пленного брать будет? Так он и дался вам на ровном месте, – допытывался Митяй.

– Так вот он, Юрий, и берётся.

Вмешался седоусый, с бритой головой, казак Ждан.

– Мелочи это. Возьмёт он пленного, узнаем, где кочевье, нападём. А они уйдут – так не раз бывало уже. Ищи их потом, как ветра в поле.

Я вышел вперёд.

– Братья казаки! Наших людей убивают, уводят в плен, государь или родня выкуп платят. Разве это гоже? Предлагаю напасть на кочевье их; если бой не примут и уйдут – их дело. А мы важных людей, что в кочевье застанем: старейшин, муллу того же – в плен возьмём, да отару овец угоним к себе. Долго ли они продержатся? Сами на поклон придут. Тут их и прищучить сможем, авось, договоримся по-мирному!

– У них верблюды есть, один дюжины овец стоит, а то и поболе. Потерять верблюдов для них – урон большой, – выкрикнул молодой казак Ивашка.