Стрекоза в янтаре. Книга 2. Время сражений Гэблдон Диана
– Не знаю, сколько было времени, но еще до того, как зашла луна. Мне не хотелось будить Дженни, вот я и принес малышку к нам и положил посередине. Она даже не проснулась.
Кэтрин заворочалась, упираясь пяточками в матрас. Судя по всему, приближалось время ее утреннего кормления. Мое предположение подтвердилось в следующий же момент, когда, еще не открыв глаз, она подняла головку и исторгла громкий здоровый вопль. Я быстро подскочила к ней и взяла на руки.
– Сейчас, сейчас, – бормотала я, нежно похлопывая ее по спинке.
Свесила ноги на пол, потом обернулась и погладила Джейми по голове.
– Я отнесу ее к Дженни. А ты поспи. Еще рано, – сказала я.
– Я и сам могу это сделать, англичаночка, – ответил он, очнувшись, и тут же согласился: – Ну ладно. Тогда увидимся за завтраком.
Он перевернулся на спину, принял свою любимую позу, сложив руки на груди, и глубоко задышал еще до того, как мы с Кэтрин дошли до двери.
Малышка отчаянно крутилась в поисках соска и громко вопила, не находя его. Навстречу мне спешила Дженни, заслышавшая крик своей дочурки, запахивая на ходу зеленый халат.
Я протянула ей малышку, которая гневно размахивала своими крошечными кулачками.
– Тише, моя крошка, успокойся, – твердила Дженни.
Она взяла у меня из рук малышку и, поведя бровью, пригласила последовать за ней в комнату, что я и сделала.
Я присела на край кровати, а Дженни – на стул возле очага и вынула из лифа грудь. Маленький ротик тут же впился в сосок, и мы облегченно вздохнули от внезапно воцарившейся тишины.
– Наконец-то, – вздохнула Дженни, расслабившись, как только Кэтрин начала сосать. – Успокойся, мой маленький поросеночек.
Дженни улыбнулась, взглянув на меня своими лучистыми, как у брата, глазами.
– Спасибо, что взяли к себе малышку на ночь. Я спала как убитая.
Я пожала плечами, с умилением наблюдая за матерью и ребенком, расслабившимися от удовольствия. Головка девочки точно повторяла форму высокой, округлой груди Дженни, малышка энергично причмокивала, укладываясь поудобнее на коленях матери.
– Это была идея Джейми, не моя. Кажется, дядя и племянница неплохо провели время вместе.
Перед моим мысленным взором снова возник Джейми, серьезным, приглушенным тоном что-то рассказывающий малышке, и слезы, текущие у него по лицу.
Дженни кивнула, внимательно глядя на меня:
– Мне кажется, они благотворно подействовали друг на друга. Джейми плохо спал эти дни.
– Да. Он много размышлял.
– Конечно, – сказала Дженни, бросив взгляд на кровать.
Айен встал на рассвете и ушел приглядеть за скотом. Нужно было решить, какие лошади останутся, а какие заберет Джейми, заново подковать их, починить сбрую.
– Знаешь, с детьми можно говорить обо всем на свете, – вдруг сказала Дженни, прервав ход моих мыслей. – Вполне серьезно. Ты можешь рассказать им все, даже то, что взрослому человеку может показаться глупостью.
– Значит, ты слышала, о чем он говорил сегодня ночью? – спросила я.
Она кивнула, не отрывая взгляда от розовой мордашки Кэтрин, самозабвенно сосавшей грудь, смежив от удовольствия густые черные ресницы.
– Да, но ты не переживай, – добавила Дженни, ласково улыбаясь мне. – Это совсем не значит, что он не может обо всем говорить с тобой. Может. И он это знает. Но говорить с ребенком – совсем другое дело. Ребенок – это маленький человек. Ты понимаешь, что рядом с ним ты можешь не беспокоиться о том, что он о тебе подумает или что при этом почувствует. Ты можешь излить перед ним душу, не заботясь о выборе слов и ничего не скрывая. И это принесет успокоение.
Она говорила уверенно, как о чем-то само собой разумеющемся. Я поинтересовалась, часто ли она сама разговаривает с детьми таким образом. Уголок большого рта, так похожего на рот ее брата, чуть приподнялся.
– Это все равно что разговаривать с еще не родившимся ребенком, – тихо добавила Дженни. – Ты это познаешь в свое время.
Я положила руки, одна на другую, на живот, вспоминая:
– Мне это знакомо.
Легким движением большого пальца она высвободила сосок из ротика малышки.
– Я много думала над тем, почему женщины часто выглядят печальными после рождения ребенка, – задумчиво, словно размышляя вслух, произнесла Дженни. – Ты думаешь о нем, разговариваешь с ним, ощущаешь его у себя под сердцем. А когда он появляется на свет, это совсем другое дело. Ты любишь его, конечно. Видишь, как он растет… И все-таки ты постоянно вспоминаешь о ребенке, которого ты носила в себе и которого там уже нет. И даже когда ты держишь в руках новорожденного, он все равно не может тебе заменить того, что был у тебя под сердцем.
Она наклонилась и нежно поцеловала темноволосую головку дочери.
– Да, – сказала я, – до этого… все проблематично. Это может быть сын, а может быть дочь. Обычный ребенок или красавец. А когда он появляется на свет, все иллюзии, связанные с ним, исчезают. Он есть, и другого не дано.
Дженни тихонечко покачивала дитя, и через некоторое время крошечные ручки, крепко вцепившиеся в ворот зеленого халата, постепенно разжались – девочка уснула.
– И если ты думала, что у тебя будет сын, а рождается дочь, то тебе начинает казаться, что сын, которого ты носила под сердцем, умер, – продолжала спокойно размышлять Дженни. – А прекрасный мальчик, прильнувший к твоей груди, словно бы убил маленькую девочку, которую ты ждала. И ты начинаешь плакать, сама не сознавая о чем, пока не поймешь, что ты держишь в руках того самого ребенка, которого вынашивала. И другого быть не могло и не может. И ты начинаешь испытывать не боль, а только радость. При этом ты все равно можешь заплакать, но это будут радостные слезы, слезы счастья.
– А мужчины… – начала было я, думая о Джейми, изливавшем душу ничего не понимающему ребенку.
– Мужчины тоже. Когда они впервые берут своего ребенка на руки, они тоже думают о том, что на его месте мог бы быть другой, противоположного пола, но изменить уже ничего нельзя. Но мужчины не плачут об этом. Нельзя плакать о том, чего не изведал. Мужчины не носят дитя под сердцем.
Часть шестая
Пламя борьбы
Глава 36
Престонпанская битва
Шотландия, сентябрь 1745 года
После четырехдневного марша мы достигли вершины холма возле Колдера.
У подножия простиралась болотистая равнина, поросшая вереском, но мы разбили лагерь повыше, под кронами деревьев. Два небольших ручья проложили свои русла по скалистому склону холма. Близость воды и бодрящий воздух ранней осени создавали атмосферу скорее пикника, нежели военного похода.
Но было семнадцатое сентября, и если мои отрывочные сведения о якобитских восстаниях верны, то война начнется через несколько дней.
– Повтори, англичаночка, – в сотый раз просил меня Джейми, пока мы пробирались по извилистым горным тропам и грязным дорогам.
Я ехала верхом на Донасе, а Джейми шел рядом, но тут я спешилась и пошла рядом с ним, чтобы нам было удобнее беседовать. И хотя у нас с Донасом установилось полное взаимопонимание, это была лошадь, требовавшая постоянного внимания. Особенно ему нравилось сбрасывать зазевавшегося седока, ступив под низко расположенные ветки деревьев.
– Я уже говорила тебе, и не раз, что мне известно только это, – сказала я. – В учебниках по истории якобитским восстаниям отведено не много места, да и я тогда не особенно этим интересовалась. Я знаю только одно: что битва состоялась… то есть что она произойдет близ города Престон, а поэтому она называется Престонпанской битвой, а шотландцы называли ее… то есть называют… битвой при Гладсмуире, потому что, согласно предсказанию, вернувшийся король должен был одержать победу под Гладсмуиром. Бог его знает, где находится этот самый Гладсмуир и существует ли он вообще.
– Ясно. А что дальше?
Наморщив лоб, я старалась припомнить все читанное когда-то до последнего слова. Я восстанавливала в памяти сведения, почерпнутые из пожелтевшей от времени книжицы «История Англии для детей», которую читала при тусклом свете керосиновой лампы в глинобитной хижине где-то в Персии. Мысленно листая эти полузабытые страницы, я дошла до того места, где речь шла о втором якобитском восстании, оставшемся в истории под лаконичным названием – «1745 год». Все сведения о якобитах умещались на двух страницах, а битве, в которой мы готовились принять участие, был посвящен всего один небольшой абзац.
– Шотландцы победят, – уверенным тоном добавила я.
– Весьма существенная деталь, – с некоторой иронией заметил он, – но хотелось бы знать чуточку подробнее.
– Если ты хочешь знать подробности, обратись к предсказателю, – отрезала я, но тут же смягчилась: – Извини меня. Дело в том, что я больше ничего не знаю.
– Понятно. – Он взял меня за руку и, нежно стиснув ее, улыбнулся. – Не мучайся, англичаночка. Ты не можешь сообщить мне больше, чем знаешь, но расскажи мне все еще раз…
– Хорошо.
Я ответила таким же нежным жестом, и мы пошли дальше рука в руке.
– Это была замечательная победа, – снова начала я, читая страницы по памяти, – потому что якобиты значительно превосходили своих врагов по численности. Они застали врасплох армию генерала Коупа – одновременно с восходом солнца, я это прекрасно помнила, – и началось беспорядочное бегство. Англичане понесли серьезные потери, исчисляемые сотнями погибших, а у якобитов убитых было совсем немного – тридцать человек. Только тридцать человек.
Джейми обернулся и посмотрел назад на растянувшуюся вереницу своих соплеменников из Лаллиброха. Они шли небольшими группами, болтая и распевая песни. Их было тридцать. И, глядя на них, нельзя было сказать, что их было «всего лишь» тридцать. Но я видела поля сражений Эльзаса и Лотарингии и акры лугов, превратившихся в свалку из тысяч мертвых тел.
– Если рассматривать события в историческом контексте, – продолжала я извиняющимся голосом, – количество убитых среди них было довольно… незначительным.
Джейми резко выдохнул, едва разжав стиснутые зубы, и мрачно посмотрел на меня.
– Незначительным. В самом деле незначительным…
– Прости меня.
– Ты тут ни при чем, англичаночка.
Но я почему-то не могла отделаться от чувства вины.
После ужина мужчины сидели вокруг костра, наслаждаясь ощущением сытости, переговариваясь между собой и почесываясь. Почесывание было местным бедствием. Тесные жилища, несоблюдение правил гигиены способствовали повальному заражению вшами. Ни у кого не вызывало удивления, когда тот или иной воин извлекал такой образчик откуда-нибудь из складок своего пледа и бросал в огонь. Вошь вспыхивала искрой и исчезала.
Молодой парень по имени Кинкейд – впрочем, настоящее его имя Александр, но среди воинов было так много Александров, что было решено присвоить им псевдонимы, – казалось, особенно тяжко страдал от этой напасти. Он яростно чесал то темную кудрявую голову, то под мышками, то, бросив на меня быстрый взгляд и убедившись, что я не смотрю в его сторону, промежность.
– Ну и достается тебе, парень! – сочувственно произнес кузнец Росс.
– Да, – ответил тот. – Эти мелкие твари съедают меня живьем.
– Придется тебе избавляться от всех волос, – заметил Уоллес Фрэзер, сам почесываясь, – на тебя больно смотреть, парень.
– Разве тебе не известен лучший способ избавления от этой мерзости? – произнес Сорли Макклюр и, так как Кинкейд отрицательно покачал головой, наклонился и осторожно вытащил горящую головню из костра. – Подними-ка свой килт на минуту, парень, и я выкурю их оттуда, – предложил он под смех и улюлюканье окружающих.
– Проклятый фермер, – пробормотал Мурта. – Смотри до чего додумался!
– А ты знаешь лучший способ? – Уоллес скептически поднял широкие брови, наморщив при этом загорелый лоб.
– Конечно. – Мурта торжественно извлек из ножен кинжал. – Парень – сейчас солдат. И должен действовать посолдатски.
Открытое, доверчивое лицо Кинкейда выражало нетерпеливое ожидание.
– Как это?
– Очень просто. Берешь кинжал, поднимаешь килт и сбриваешь половину волос в промежности. – Он осторожно поднял свой кинжал. – Но помни: только половину.
– Половину? Понятно…
Кинкейд был само внимание, однако на лице его отразилось сомнение. Я заметила, что лица людей, сидевших вокруг костра, осветились улыбками, но никто пока не смеялся.
– И только потом, – Мурта жестом указал на Макклюра, – ты поджигаешь вторую половину, и когда эти твари начнут выпрыгивать, рази их кинжалом.
Кинкейд так покраснел, что это было заметно даже при свете костра, а сидевшие вокруг мужчины разом взревели и заулюлюкали. Началась грубая потасовка, стали размахивать горящими поленьями, выхваченными из костра. Именно в этот момент, когда грубое развлечение казалось вот-вот перейдет в серьезную драку, появился Джейми, отлучавшийся проверить лошадей. Шагнув в круг, он достал из-под мышки две глиняные бутылки и бросил одну Кинкейду, другую Мурте. И тут же все затихли.
– Все вы глупцы, – объявил он. – Второй лучший способ избавиться от вшей – это вылить на них виски, чтобы напоить допьяна. Когда они уснут и захрапят, просто встань – и они посыпятся с тебя.
– Второй лучший способ, говоришь? – спросил Росс. – А могу я спросить, какой из них самый лучший?
Джейми снисходительно улыбнулся всем, сидящим вокруг костра, словно отец, посмеивающийся над неразумными детьми.
– Пусть твоя жена выберет их, одну за другой. – Он изобразил поклон, повернувшись ко мне, и, приподняв бровь, произнес: – Не доставите ли вы мне такое удовольствие, леди?
Шутки шутками, но это был единственный реальный способ избавиться от вшей. Я тщательно расчесывала свои волосы утром и вечером, мыла их тысячелистником каждый раз, когда мы останавливались возле водоема, достаточно глубокого, чтобы можно было искупаться в нем, и только таким способом спасалась от этой напасти. Сознавая, что я смогу избежать вшей только до тех пор, пока их не подхватит Джейми, я предпринимала то же самое и по отношению к нему. Каждый раз, когда я могла заставить его посидеть спокойно, я искала у него в голове насекомых, перебирая прядь за прядью.
– Обезьяны-бабуины занимаются этим все время, – заметила я, осторожно вытаскивая лисохвост из его густой рыжей гривы. – Но мне кажется, они съедают продукты своего труда.
– Пожалуйста, не продолжай, англичаночка, – взмолился Джейми.
Он ежился от удовольствия, когда расческа мягко скользила по его волосам.
Огонь костра тысячами сверкающих бликов отсвечивал на моих руках.
– Мм… Ты не представляешь, как это приятно, когда кто-то расчесывает тебе волосы.
– Подожди, пока я вытащу последнюю, – сказала я, ущипнув его и заставив засмеяться. – Терпи, иначе я прибегну к методу Мурты.
– Коснись волос в в моем паху факелом и получишь то же лечение, – предложил он. – А как Луиза де ла Тур называла девушек, которые бреют разные места?
– Эротичными.
Я наклонилась и слегка прикусила зубами мочку его уха.
– Ммфм.
– О вкусах не спорят, – сказала я. – Кому что нравится.
– Одно из мерзких, типично французских извращений, – ответил он.
– А разве это не так?
Громкое раскатистое рычание прервало мое занятие; я положила гребень и тревожно взглянула в сторону леса у нас за спиной.
– Там либо медведь, либо… Почему ты не стал есть, Джейми?
– Я был занят лошадьми. У одной из них треснуло копыто, и мне пришлось делать ей припарки. И сейчас, когда у меня разыгрался аппетит, ты говоришь о том, что кто-то ест вшей.
– Какие припарки?
– Разные. В таких случаях хорошо помогает свежий навоз. Но сегодня я использовал жеваные листья вики, смешанные с медом.
Седельные вьюки мы свалили прямо у костра, разожженного на небольшой просеке, где мужчины поставили для меня палатку. Вначале я намеревалась спать, как все, под открытым небом, но исполнилась чувством глубокой благодарности к ним за эту маленькую привилегию. А когда я стала благодарить Мурту, он, со свойственной ему прямолинейностью, дал мне понять, что это было сделано вовсе не ради меня.
– Если он расслабится, оставшись наедине с тобой, никто не будет ему завидовать, – сказал маленький клансмен, кивнув в сторону Джейми, советовавшегося о чем-то с несколькими мужчинами. – И в то же время нет необходимости наводить ребят на мысль о том, чего они лишены в настоящее время, понятно?
– Вполне. Вы очень предусмотрительны, – произнесла я сдержанным тоном.
По тонким губам Мурты скользнула хитрая улыбка.
– О, разумеется, – сказал он.
Порывшись в сумках, я отыскала головку сыра и несколько яблок, предназначенных для Джейми. Он подозрительно покосился на них, спросив:
– А хлеба нет?
– Есть, но в другой сумке. Сначала съешь яблоки. Это будет тебе очень полезно.
Джейми разделял свойственное многим шотландцам неприязненное отношение к сырым фруктам и овощам, хотя благодаря отменному аппетиту вынужден был съедать все до крошки.
– Мм… – промычал он, откусывая яблоко. – Согласен, если ты так считаешь, англичаночка.
– Да, я так считаю. Смотри. – Я показала ему свои зубы. – Много ли ты знаешь женщин моего возраста, у которых целы почти все зубы?
Улыбка обнажила его собственные прекрасные зубы.
– Должен признать, что для старой карги ты неплохо выглядишь.
– И это все исключительно благодаря правильному питанию, – продолжала я. – Половина людей твоего сословия страдают слабой формой цинги. И, судя по людям, встречавшимся нам в пути, у других положение еще хуже. Для предупреждения цинги требуется витамин С, а в яблоках его очень много.
Джейми отодвинул яблоко и подозрительно нахмурился:
– Очень много?
– Именно так, – твердо сказала я. – Много его содержится почти во всех фруктах, но больше всего в лимонах и апельсинах. Здесь они, к сожалению, не растут, но их могут заменить лук, капуста и яблоки. Ешь их понемногу каждый день, и сможешь избежать цинги. Даже в простой луговой траве содержится витамин С.
– Мм… Поэтому олени сохраняют зубы до глубокой старости.
– Вот именно.
Джейми повертел яблоко так и эдак, критически осмотрел его, пожал плечами.
Я как раз собиралась пойти принести хлеба, когда слабый треск привлек мое внимание. Боковым зрением я уловила какое-то движение и, повернувшись, увидела, как что-то мелькнуло рядом с головой Джейми. Я с криком бросилась к нему, но он, схватив горящую головню, канул в темноту ночи.
Луна была скрыта облаками, поэтому можно было лишь догадываться о происходящем по тяжелому дыханию и взаимным проклятиям, доносившимся из ближайших лесных зарослей, да еще по шуршанию сухой листвы под ногами.
Вдруг раздался короткий, резкий звук, а следом за ним воцарилась мертвая тишина. Тишина, по-видимому, длилась несколько секунд, но они показались мне вечностью.
Я все еще стояла у костра, не в силах шевельнуться, когда из мрачной тишины леса появился Джейми. Впереди него шагал пленник, одна рука которого была заломлена за спину. Отпустив его руку, Джейми повернул пленника к себе и толкнул изо всех сил; тот врезался в дерево, ударившись с такой силой, что посыпались листья и желуди, медленно опустился на кучу опавших листьев.
Привлеченные необычным шумом, подоспели Мурта, Росс и еще двое мужчин. Подняв человека на ноги, они поволокли его к костру. Мурта схватил его за волосы и дернул, заставив повернуть лицо к свету. Как выяснилось, у пленника был весьма приятный, благородный вид. Тонкие черты лица, большие, опушенные длинными ресницами глаза, изумленно взиравшие на мир.
– Да он всего лишь мальчик, – воскликнула я. – Ему не больше пятнадцати лет!
– Шестнадцать! – уточнил пойманный и тряхнул головой, стараясь прийти в себя. – Хотя это не имеет никакого значения, – высокомерно добавил он на хорошем английском языке.
«Из Гемпшира, – подумала я. – Далековато же он забрался».
– Действительно, не имеет, – мрачно согласился Джейми. – Шестнадцать или шестьдесят, но он пытался перерезать мне горло.
Я заметила, что Джейми прижимает к шее окровавленный платок.
– Я вам ничего не скажу, – заявил юноша.
Большие глаза на его бледном лице были подобны бездонным озерам, а отблески костра золотили светлые волосы. Одну руку он держал прямо перед собой.
«Наверное, она повреждена», – подумала я.
Юноша явно делал над собой усилие, чтобы сохранить гордую осанку в окружении враждебно настроенных людей. Плотно сжатые губы скрывали чувство страха и боли.
– Кое-что мне и так уже известно, – сказал Джейми, внимательно оглядывая мальчика. – Во-первых, ты англичанин и английские солдаты находятся где-то здесь неподалеку. Во-вторых, ты здесь один.
Юноша казался озадаченным.
– Как вы узнали об этом?
– Полагаю, ты не стал бы нападать на меня, если бы не был уверен, что, кроме леди и меня, здесь никого нет. Если бы с тобой был еще кто-то, тоже считавший, что здесь нас только двое, он обязательно пришел бы тебе на помощь, тем более что у тебя сломана рука, если я не ошибаюсь. Мне кажется, я слышал, как она хрустнула. И потом, если бы с тобой был кто-нибудь еще, он удержал бы тебя от такого глупого поступка.
Несмотря на это заключение, я заметила, что три человека по сигналу Джейми бросились в лес, по-видимому для того, чтобы прочесать окрестности.
Выражение лица юноши резко изменилось, когда он услышал, что его действия расцениваются как неразумные. Джейми промокнул рану и еще раз критически осмотрел платок.
– И если в следующий раз, парень, ты решишь нанести кому-нибудь удар в спину, не выбирай для этого человека, сидящего на куче сухих листьев. Если пожелаешь пустить в ход нож против человека, который сильнее и крупнее тебя, выбери исходную позицию поудачнее. Требуется, как минимум, чтобы этот человек сидел спокойно, в полном неведении о готовящемся нападении.
– Благодарю за ценные советы.
Юноша ехидно улыбнулся. Он прилагал неимоверные усилия, пытаясь доказать, что ему все нипочем, хотя его взгляд нервно перескакивал с одного сурового лица на другое. Ни одному из присутствующих шотландцев при свете дня не присудили бы приза за красоту, ночью же лучше было с ними вообще не встречаться.
– Пожалуйста, – вежливо ответил Джейми. – Жаль только, что тебе не удастся воспользоваться ни одним из них в будущем. Но разреши мне все-таки спросить: зачем ты напал на меня?
Привлеченные шумом, соплеменники Джейми поспешили к костру; они выходили из темных зарослей подобно привидениям. Глаза мальчика перебегали с одного лица на другое и наконец остановились на мне. Он помолчал минуту, но все же ответил:
– Я намеревался освободить эту леди.
Среди присутствующих поднялся ропот, но тут же стих, повинуясь решительному жесту Джейми.
– Понятно, – спокойно произнес он. – Ты услышал, как мы разговаривали, и понял, что леди – англичанка, причем знатного происхождения, в то время как я…
– В то время как вы, сэр, наглый преступник, вор и насильник! Ваши фотографии с описанием характерных примет расклеены повсюду в Гемпшире и Суссексе! Я сразу же узнал вас. Вы – бунтовщик и бессовестный сластолюбец! – громко выкрикнул мальчик.
Даже при свете костра стало видно, как побагровело его лицо.
Я прикусила губу и опустила глаза, стараясь не встречаться взглядом с Джейми.
– Ну что ж, понятно, все правильно, – спокойно продолжал Джейми. – Очевидно, теперь ты намерен изложить аргументы, почему мне не следует немедленно убить тебя.
С этими словами он осторожно вытащил кинжал из ножен и слегка взмахнул им. При этом отблеск костра заиграл на его клинке.
Кровь отхлынула от лица молодого человека, и он стал похож на призрак, но в следующую минуту расправил плечи, отодвинув от себя окружавших его с обеих сторон людей, и сказал:
– Я предполагал такой исход. И готов принять смерть.
Джейми задумчиво кивнул, наклонился и положил клинок своего кинжала в огонь. От почерневшего металла пошел дымок, сильно запахло кузницей. Мы все молча любовались игрой пламени, отливающего всеми оттенками синего цвета там, где оно касалось металла. Казалось, что мертвое железо оживает в темно-красном пламени костра.
Обернув руку окровавленным платком, Джейми осторожно вытащил клинок из огня, медленно приблизился к юноше и как бы невзначай коснулся его камзола.
Почувствовался сильный запах паленой ткани, исходивший от носового платка, обернутого вокруг рукояти кинжала, который становился все сильнее по мере того, как раскаленное острие скользило по сукну камзола пленника, оставляя тонкую выжженную полоску, идущую от талии вверх. Я видела струйки пота, стекавшие по шее юноши, когда кинжал достиг лунки под гордо вскинутым подбородком.
– Ну ладно. Боюсь, что пока я не готов убить тебя.
Джейми говорил тихо, и оттого в его голосе особенно остро ощущалась скрытая угроза.
– С кем ты пришел сюда?
Этот резкий вопрос был подобен удару хлыста, от которого невольно сжимается сердце. Кончик кинжала угрожающе приблизился к шее юноши.
– Я… я не скажу вам! – Пленник запнулся, крепко стиснув зубы. По его нежной шее пробежала дрожь.
– Где твои товарищи? Сколько их? Куда вы направляетесь?
Вопросы следовали один за другим, лезвие кинжала почти касалось горла юноши. У него глаза вылезли из орбит, словно у обезумевшей лошади, он отчаянно тряс головой. Росс и Кинкейд крепко держали руки юноши, не давая ему двигаться.
Вдруг почерневшее лезвие коснулось кожи англичанина. Раздался пронзительный крик, и я почувствовала запах горелой плоти.
– Джейми! – вскричала я, потрясенная.
Он даже не взглянул в мою сторону. Его глаза были прикованы к пленнику. Росс и Кинкейд больше не держали юношу, и тот рухнул на колени, на груду сухих листьев, зажав рукой рану.
– Это вас не касается, мадам! – сквозь зубы процедил Джейми.
Наклонившись, он схватил лазутчика за грудки, встряхнул и поставил на ноги. Лезвие кинжала в руке Джейми стало медленно подниматься вверх и наконец замерло на уровне левого глаза. Джейми всем своим видом показывал, что ждет ответа на заданные им вопросы, но юноша лишь решительно качнул головой, говоря что-то глухим голосом, но его не было слышно. Тогда он прочистил горло и вполне внятно произнес:
– Нет. Ничто не заставит меня говорить.
Джейми помедлил немного, продолжая в упор глядеть на пленника, затем отступил назад и медленно произнес:
– Понимаю. Ну а что, если речь пойдет об этой леди?
Вначале я не поняла, кого Джейми имеет в виду, но он вдруг схватил меня за руку и так рванул к себе, что я упала на него. Он заломил мне руку за спину и, обращаясь к англичанину, сказал:
– Ты можешь оставаться безразличным к собственной судьбе, но тебе, по-видимому, дорога честь этой леди, коль скоро ты жертвовал жизнью ради ее спасения.
Повернув к себе, он схватил меня за волосы, откинул голову назад и поцеловал с нарочитой страстью, так что я невольно стала вырываться из его рук.
Тогда он развернул меня так, чтобы я оказалась лицом к пленнику. Юноша во все глаза смотрел на меня, в его расширившихся зрачках отражалось пламя костра.
– Отпусти ее! – хриплым голосом потребовал он. – Что ты собираешься делать с ней?
Руки Джейми потянулись к вороту моего платья, вцепились в него и дернули изо всех сил. Ткань с треском лопнула, обнажив мою грудь. Я непроизвольно ударила Джейми в голень. Юноша рванулся вперед, но был остановлен Россом и Кинкейдом.
– Ну раз уж ты спрашиваешь… – любезным тоном ответил Джейми. – Я собираюсь изнасиловать эту леди у тебя на глазах. Потом отдам ее своим солдатам. Пусть делают с ней все, что хотят. Возможно, и ты пожелаешь воспользоваться случаем, прежде чем я убью тебя. Негоже мужчине умирать девственником, как ты считаешь?
Теперь я боролась всерьез. Мои руки были зажаты железной хваткой, протестующие крики заглушала огромная теплая ладонь Джейми, закрывающая мне рот. Я изо всех сил впилась в нее зубами, ощутив во рту вкус крови. Чуть слышно ахнув, он отдернул руку и тут же заткнул мне рот какой-то тряпкой, поверх которой снова оказалась его ладонь. Я задыхалась с кляпом во рту, а рука Джейми проворно метнулась к моим плечам, сдирая разорванное платье и белье. Он обнажил меня и прижал мои руки к бокам. Я заметила, как Росс взглянул на мое тело и быстро перевел взгляд на пленника. Густая краска залила его щеки. Кинкейд, которому было не более девятнадцати, был потрясен. Он замер на месте с разинутым, словно ловушка для мух, ртом.
– Прекрати! – Голос юноши дрожал, но уже не от страха. – Ты… ты презренный трус! Как смеешь ты, шотландский ублюдок, бесчестить леди!
Он на мгновение умолк, задохнувшись от гнева. Грудь его высоко вздымалась. Потом, видимо, принял решение.
– Хорошо. Я вижу, что достойным путем мне ничего не добиться. Освободи эту леди, и я скажу все, что вас интересует.
Джейми тут же отпустил меня. Росс оставил пленника и поспешил за моим плащом, незаметно соскользнувшим у меня с плеча во время облавы на шпиона и валяющимся где-то поблизости на земле. Джейми выдернул из плаща пояс и связал им мне руки за спиной, затем взял у Росса плащ, надел его на меня и тщательно застегнул. Отступив на несколько шагов, он насмешливо поклонился мне и вновь обратился к своему пленнику.
– Даю тебе слово, что этой леди не грозят мои притязания, – сказал он тоном, с трудом сдерживающим гнев и неудовлетворенную страсть.
Но я-то прекрасно понимала, что за напускным гневом он изо всех сил старался спрятать неуемное желание рассмеяться. Я готова была убить его в этот момент.
С окаменевшим лицом юноша сухими отрывистыми фразами отвечал на вопросы Джейми.
Его звали Уильям Грей. Он был вторым сыном виконта Мелтона. Он прикомандирован к отряду в двести человек, двигавшемуся в Думбар, на соединение с армией генерала Коупа. Отряд разбил лагерь в трех милях отсюда к западу. Он, Уильям, решил прогуляться по лесу, заметил свет нашего костра и пошел выяснить, кто его разжег. Нет, с ним никого не было. Да, отряд располагает тяжелым вооружением, шестнадцатью оружейными повозками и двумя шестнадцатидюймовыми мортирами. Большая часть солдат вооружена мушкетами. Кроме того, в состав отряда входит кавалерийская рота, насчитывающая тридцать солдат с лошадьми.
Юноша изнемогал от сыпавшихся на него бесконечных вопросов и от боли в сломанной руке, но от предложения присесть отказался. Он лишь слегка прислонился к стволу дерева, чтобы удобнее было поддерживать руку.
Допрос продолжался около часа. Джейми снова и снова задавал одни и те же вопросы, уточняя отдельные детали, добиваясь полной ясности во всем, что его интересовало, и абсолютной правдивости показаний. Наконец, удовлетворенный, он глубоко вздохнул и отвернулся от юноши, который теперь тяжело опустился на землю под развесистым дубом. Не говоря ни слова, Джейми протянул ладонь Мурте, и тот, обычно понимавший Джейми без слов, вложил в нее пистолет.
Повернувшись спиной к пленнику, Джейми занялся проверкой оружия. Свет костра отбрасывал огненные блики на черный металл.
– В голову или сердце? – небрежно спросил Джейми, закончив осмотр пистолета.
– Что? – очнувшись от задумчивости, спросил юноша.
– Я собираюсь застрелить тебя, – терпеливо объяснил Джейми. – Вражеских лазутчиков обычно вешают, но, принимая во внимание твою галантность, я хочу подарить тебе легкую, быструю смерть. Куда ты предпочитаешь получить пулю – в голову или в сердце?
Читать бесплатно другие книги:
