Моё чужое лицо Разина Инна

45

Я пишу продолжение своего дневника в маленькой холодной келье женского монастыря недалеко от нашего города. Дневник — единственное, что я захватила с собой из клиники. Вырвала страницы и спрятала их в одежде. Прошла уже неделя после моего побега, скоро должен приехать Андрей Петрович.

Его план сработал, у нас всё получилось. Пожар произошёл в нужное время и повредил именно те помещения, которые и должен был. А я покинула больницу в багажнике машины моего доктора. Он высадил меня недалеко от монастыря и велел идти туда и проситься пожить у них, пока он за мной не приедет.

Ещё раньше я спросила, а как же тело, которое должно остаться в моей комнате? Андрей Петрович усмехнулся и сказал, что у него много связей. И в морге в том числе. Невостребованные трупы встречаются, к сожалению, достаточно часто. Он снял с меня крестик на цепочке и забрал пижаму. Опознание будут проводить по этим вещам.

Я проснулась одна в кровати. Лежала и думала: вот и пришло время ему всё узнать. После того, что произошло, иллюзий у него не останется. Я понимала, что выдаю себя, но уже не могла ничего контролировать. Собравшись с силами, поднялась, накинула одежду и отправилась искать Алексея.

Он был в гостиной, сидел на диване, уставившись в пространство. Когда я вошла, даже не пошевелился. Я остановилась у двери. Пару минут Алексей не нарушал тишину, быть может, ждал, что я скажу. А я пыталась найти подходящие слова, но он меня опередил.

— Как это возможно? Я уже раньше занимался с тобой любовью! Как это возможно?! — его голос зазвенел от скрытой ярости: — Вы что, менялись местами с Ксенией? Играли со мной?!

Странные выводы он сделал, таких я точно не ожидала. Думала, сразу догадается, в чём дело. Как же всё объяснить? Я подошла ближе.

— Посмотри на меня!

Алексей поднял голову. Встретившись с его напряжённым, потемневшим от гнева взглядом, я почувствовала себя очень неуютно.

— И что? — спросил через несколько секунд.

— Посмотри мне в глаза. Ничего не замечаешь?

Он выполнил просьбу и вдруг побледнел, резко поднялся с дивана.

— Что это? Что ты с ними сделала?

— Ничего. Просто сняла цветные линзы.

— Нет! Это неправда! А взгляд?! А другой голос?

Я понимала, Алексей отказывался верить и цеплялся за любую причину. Но это не поможет.

— Я не погибла в том пожаре. После больницы жила какое-то время в монастыре. Там и узнала, что мои родители убиты. Плохо помню те дни. Кажется, я долго кричала и ломала всё вокруг. Бедные монашки подумали, что в меня вселился дьявол. Они заперли мою дверь и читали с другой стороны молитвы весь день и всю ночь, пока я не затихла. А потом зашли внутрь. У меня началась горячка, я лежала почти без сознания в полубреду. И единственное, что помню с того времени — чей-то монотонный голос, беспрерывно бормочущий псалмы. Уже после мне сказали, что я пролежала так несколько дней. А дальше я пришла в себя вопреки ожиданиям монахинь. И когда добралась до душевой, в которой висело маленькое зеркало, то не узнала себя. И голос тоже изменился, я сорвала его криком. Ты же никогда не видел настоящую Полину и поэтому легко поверил, что я — это она. А когда обман раскрылся, тебе кто-то очень удачно рассказал сказку про приёмную дочь. И я решила не возражать. Эта история вполне подходила для выполнения моих планов. На самом деле мои родители никого не удочеряли. Я их единственная дочь.

Алексей стоял, не двигаясь, только качал головой. В его глазах было столько боли, что мне стало ещё страшнее.

— Нет! Не может быть! Ты не Ксения…

Он вдруг закрыл лицо руками. Я протянула ладонь и слегка коснулась его, а он отшатнулся.

— Не трогай меня.

Что ж, такой реакции можно было ожидать. Я отошла подальше.

Звонок телефона заставил его и меня вздрогнуть. Алексей машинально полез в карман и достал мобильный. Не глядя, нажал кнопку и случайно включил громкую связь. Мы оба слышали взволнованный голос крёстного.

— Алёша, я сейчас приеду! Алёша, прости меня, я не сказал тебе правду. Просто не мог! Когда ты прислал фотографию, я, конечно, узнал Ксению. Я знал, что она осталась жива после пожара. В ту ночь, когда погибли её родители, я к ним приезжал. Паша позвонил мне и попросил приехать. Я застал её с пистолетом в руках над ещё тёплыми трупами. Она не понимала, что делает. А я стоял и думал, как мне быть? И не мог, просто не мог вызвать полицию и сдать её им. Я стёр все отпечатки и забрал Ксению с собой. В машине она в полубреду рассказала, что побег из больницы организовал доктор. Она соблазнила его, а потом убила. Я нашёл для неё очень закрытую маленькую частную клинику со строгим режимом. И навещал её. Иногда она казалась нормальной, а в другой раз меня не узнавала. И совсем не помнила, что сделала с родителями. Постоянно спрашивала, почему они к ней не приезжают. А однажды мне сообщили, что Ксения пыталась сбежать и утонула в реке рядом с больницей. Её пробовали догнать и видели, как она прыгнула с обрыва. Несколько дней спасатели искали тело, но так и не нашли. И весь этот год я больше всего боялся, что она объявится. Когда ты прислал снимок, я не смог тебе всё рассказать и придумал историю с сиротой. А потом Ксения меня нашла. Мы поговорили, она сказала, что сама обратилась в больницу, и её вылечили. Я не поверил и потребовал, чтобы она пошла со мной к специалисту. Тот провёл обследование и подтвердил, что у неё стойкая ремиссия. Но сказал, что надо быть осторожными и внимательными к её состоянию. К тому же у Ксении появилась навязчивая идея — найти убийцу родителей. Врач посоветовал не перечить ей, просто наблюдать. Тогда я встретился с ней у тебя дома, чтобы быть ближе и следить. Сначала всё было нормально, и вдруг это убийство! Следователи говорят, на ноже её отпечатки. Я боюсь, болезнь опять вернулась, и она не понимает, что делает. Мне надо забрать её и показать врачу. Возможно, твою жену снова придётся запереть. Прости меня, Алёша. Прости и держись от неё подальше, пока я не приеду. Она может быть опасна!

Ну вот и всё, все тайны раскрыты! А ведь были у меня такие мысли, были. Но я, как и Алексей сегодня, просто не хотела им верить. И дождалась. Раздался глухой звук — телефон упал на пол, это вывело меня из стопора. А Алексей вдруг резко наклонился к дивану, и в его руках появился пистолет.

Очень неприятное ощущение, когда дуло смотрит тебе прямо в лицо, теперь я это узнала на собственном опыте.

— Ты что? Поверил ему? Он лжёт, — я старалась говорить спокойно, чтобы не нервировать его ещё больше. Но сама чувствовала, что мои слова звучат неубедительно. И не понимала, как вести себя, чтобы достучаться до него. — Я сейчас уйду. Тебе надо успокоиться, мы потом поговорим. Подумай пока. В том, что он сказал, много нестыковок.

Алексей криво усмехнулся и произнёс глухим, мёртвым голосом:

— Хватит думать, я очень устал. Ты превратила мою жизнь в ад. Там тебе и самое место.

Я сделала шаг назад, дверь была уже совсем близко, но не успела. Он всё-таки выстрелил. Меня толкнуло к стене. Только пуля попала не в голову, а в предплечье. Видимо, его рука в последний момент дрогнула. В это время в комнату вбежал крёстный.

— Алёша, ну зачем…?! Ладно, помоги мне, я сам с этим разберусь.

Алексей стоял и не двигался. Тогда дядя Коля схватил с дивана какую-то одежду и перетянул мне плечо. Потом принёс полотенце, прижал к ране и подхватил меня под руку.

— Пойдём, тебе надо быстро в больницу.

От слабости у меня кружилась голова, и дрожали ноги. Крёстный помог добраться до машины. Под конец, он просто меня тащил. Последним усилием воли я упала на сиденье, а потом меня накрыла темнота.

46

Вот я и не дождалась своего доктора. Вчера приезжал человек от него. Давний знакомый, который ему многим обязан. Тот, кто должен был помочь мне с новыми документами. Он привёз письмо. А перед тем, как его вручить, сообщил, что Андрей Петрович погиб. Не буду сейчас писать, что я чувствовала, когда читала то письмо. Очень тяжело об этом думать.

Человек вручил мне паспорт с моей фотографией и чужой фамилией и другие бумаги. Странное совпадение, но моё имя теперь Полина. Я могу начать новую жизнь, но не знаю, что делать со старой. Мне нельзя пока возвращаться домой, это опасно. Следующая попытка избавиться от меня может оказаться удачной.

Дальнейшие события остались в моей памяти отдельными бессвязными сценами. Больничная каталка, на которую меня перекладывают; слепящий свет операционной лампы; лицо врача в синей шапочке и марлевой повязке, склоняющееся надо мной; маска наркоза, наплывающая на меня.

Я открыла глаза и увидела совсем не больничный деревянный потолок. С трудом повернув голову, разглядела незнакомую комнату. С кресла рядом с кроватью поднялся крёстный и подошёл ко мне, в руках у него был шприц.

— Нет, нет, девочка моя. Ещё рано просыпаться. Спи, я рядом.

Я почувствовала боль от укола в руке и попыталась ему помешать, но от слабости не смогла двинуть и пальцем. А он смотрел на меня и улыбался. Опустив веки, я обрадовалась сну, как избавлению.

В следующий раз, когда я пришла в себя, в комнате никого не было. Очень хотелось пить, я попробовала пошевелиться и поняла, что привязана к кровати. Я лежала без одежды, прикрытая одеялом и совершенно беспомощная. И думала: если крёстный не придёт, я так и умру здесь. Только эта мысль совсем не пугала, мне было всё равно.

Сильная боль мучила меня, но причина была не в ранении. Я вспоминала лицо Алексея, его пустые глаза, застывшее лицо, и не смогла сдержать стон. Какую страшную муку он испытывал, раз сделал это. Зачем я принесла ему столько страданий? Зачем сплелись в запутанный клубок наши судьбы? Лучше бы я действительно погибла в том пожаре. Мне не хотелось больше жить.

Я не знала, сколько времени так пролежала, пытаясь забыться и избавиться от мучительных воспоминаний. Хлопнула дверь, и в комнату быстро зашёл крёстный. Приблизился к кровати и, развязывая меня, с тревогой заглядывал в лицо.

— Прости! Боюсь оставлять тебя одну надолго, но приходится. Надо доделать все дела.

— Воды, — тихо попросила я. Он наклонился, звякнул стаканом, приподнял мне голову и поднёс его к моему рту. Я слегка отвернулась и прошептала:

— Сначала выпей сам.

Собеседник удивлённо уставился на меня, потом протянул:

— А… Понятно! Не бойся, больше не буду кормить тебя транквилизаторами. Ты мне нужна в здравом уме.

— Выпей, — повторила я, и он, пожав плечами, сделал глоток. Тогда и я смогла утолить жажду. Теперь стоило прояснить моё положение. — Зачем я тебе?

Крёстный подвинул к кровати кресло и устроился в нём.

— Я же объяснил несколько дней назад. Я люблю тебя и сделаю всё, чтобы ты была со мной. Зря ты тогда не поверила.

Сразу же вспомнился тот тяжёлый разговор дома у крёстного, когда он пригласил меня в гости и признался, что давно меня любит. Это оказалось для меня большим потрясением, ведь я знала его с самого детства и считала практически членом семьи. Казалось, что своими чувствами он предал наше прошлое, дружбу, которую я так ценила. Во мне всё просто взбунтовалось, когда он попытался меня поцеловать. И я тут же жёстко высказала то, что об этом думала.

Тогда мы серьёзно поссорились. Но после убийства свидетеля у меня даже мысли не возникло, что признание крёстного может иметь отношение к тому, что случилось.

— Меня чуть не схватила полиция. Как бы я была с тобой в тюрьме?

— Ты сама виновата, не захотела меня слушать. Я немного разозлился и решил тебя наказать, но почти сразу пожалел об этом. Когда Алексей позвонил, я обрадовался, что вы сбежали, и понял, что пора взять наше будущее в свои руки. Я придумал, как забрать тебя от мужа, но, кажется, немного переборщил. Он чуть всё не погубил, стреляя в тебя. Слава богу, ты осталась жива!

— Помню больницу. Как я оказалась здесь?

— Это было нелегко, пришлось срочно менять все планы. Хорошо, что я знал, к кому обратиться. Я заплатил огромную сумму, чтобы хирург тебя не регистрировал и не звонил в полицию. Не беспокойся, он всё отлично сделал. Вынул пулю, почистил и обработал рану. Всё заживёт быстро. На всякий случай я не оставил тебя в больнице, а вывез той же ночью сюда. Эту дачу я заранее приобрёл на подставное лицо, никто не свяжет её со мной.

— А что дальше?

— А дальше мы уедем. Я уже всё подготовил. Купил в далёкой стране дом, оформил на тебя и себя документы. Я вывезу тебя спецрейсом под наркозом, как больную в коме, нуждающуюся в лечении за границей. Обещаю, это будет последний раз, когда я вколю тебе снотворное. Уверен, ты поймешь, что со мной тебе будет лучше. Тебя ничего здесь не держит. А Алексей уже сделал свой выбор, ты ему не нужна.

— Дядя Коля, зачем ты убил маму и папу?

Он встал и отошёл подальше, я уже не видела его лица.

— Это долгая история. Скоро я тебе всё расскажу. Ты узнаешь, на что я готов ради тебя. А сейчас ты устала. Отдыхай!

Крёстный ушёл. Я хотела обдумать всё, что услышала но у меня действительно было очень мало сил. Глаза сами закрылись, и пришёл спасительный сон.

47

Я сижу в монастыре почти месяц и никуда не хочу уходить. Здесь так тихо и спокойно. В последнее время все решения за меня принимал Андрей Петрович. Я просто слушалась его и совсем не думала о том, что буду делать на свободе.

После того, как я узнала правду о своей «болезни», моё сердце как будто заледенело. И чувства заморозились. А сейчас я постепенно оттаиваю, и сильнее всего гложет боль за родителей. Ведь всё это время они считают меня погибшей. Пора им узнать правду. Но почему мне так трудно покинуть эти стены? Наверное, я просто боюсь встретиться с Алексеем. Получить доказательства его вины. Только больше тянуть нельзя.

Прошло несколько дней. Крёстный ухаживал за мной как преданная сиделка. Делал перевязки, кормил меня с ложечки, колол лекарства, обтирал губкой. А я закрывала глаза и стискивала зубы, когда его дрожащие пальцы касались моего тела.

Он всё время был рядом и лишь изредка уезжал. И тогда снова привязывал меня к кровати. Как-то раз я спросила:

— Ты почти всё время здесь, что же с твоей работой?

— Я там не появляюсь. И дома тоже. Меня могут искать твои знакомые. Но пока всё тихо, значит, Алексей молчит. А я аккуратно распродаю всё, что у меня есть. Нам с тобой нужны деньги на жизнь за границей.

Силы потихоньку возвращались ко мне, но я скрывала это от крёстного. Пусть лучше считает, что я ещё не способна сама подняться. На самом деле, я уже пробовала. И хотя закружилась голова, мне всё же удалось простоять несколько секунд, держась за кровать.

Однажды вечером крёстный накормил меня ужином и сел рядом.

— Я почти закончил, скоро мы уедем. Пришло время рассказать тебе правду. Очень надеюсь, ты поймёшь, что я не мог поступить иначе. Так распорядилась судьба. Когда твоя мать предпочла мне Пашку, я смирился. Было тяжело, но я справился и остался ей другом. И даже стал твоим крёстным. Я так и не смог полюбить другую женщину и уже решил, что я однолюб. А тем временем ты росла на моих глазах и постепенно становилась похожей на Татьяну. Только была ещё красивее. Я считал, что люблю тебя, как дочь. И хотя чувствовал, что всё не так просто, старался не замечать. Но однажды, когда мне было совсем хреново, я увидел тебя и вдруг понял — это судьба возвращает мне свой долг. Ты предназначена мне, моя награда за долгие годы одиночества. Моя жизнь обрела смысл. Я стал потихоньку приучать тебя к себе, очень медленно и осторожно, чтобы не спугнуть. Я видел, что тебе нравилось моё общество, оставалось немного. И тут чёрт меня дёрнул привезти Алексея к вам домой. Я сразу понял, что дело плохо. Но надеялся, это просто первая влюблённость, и она скоро пройдёт. Время шло, но ничего не менялось. Ты с тем же обожанием смотрела на него и постоянно расспрашивала меня о нём. Тогда от отчаяния я попытался воздействовать на твоего отца. Сначала просто внушал ему, что Алексей — неподходящая для тебя партия и всё такое. Но он не стал меня слушать. Твердил, что доверяет тебе и одобрит любой твой выбор. Тогда я рассказал о своих чувствах, о том, что хочу на тебе жениться. И в доказательство серьёзности своих намерений сделал тебя своей наследницей. Я просил Павла повлиять на тебя, но он категорически отказался. Твоя свадьба стала для меня мучением. Так тяжело мне не было, даже когда Татьяна выбрала другого. За время вашего медового месяца я чуть не сошёл с ума от ревности. А когда вы вернулись, у меня уже был готов план. Я достал нужное лекарство и стал подсыпать его тебе в еду. Это было очень легко. Я часто бывал у вас дома и прекрасно знал продукты, которые предназначались для тебя. Твои любимые конфеты, йогурты, соки. Я покупал такие же, дома начинял их транквилизаторами и заменял ваши своими. И когда ты попала в больницу, всё осталось также просто. Сумки с передачами для тебя всегда стояли на кухне, и мне ничего не мешало продолжать. Тогда я ещё раз поговорил с Пашкой. Убеждал его, что муж довёл тебя до болезни. И что, несмотря на неё, я готов жениться, и буду сам за тобой ухаживать. Я хотел, чтобы тебя признали недееспособной и отдали мне. Но твой отец не согласился. Ответил, что никогда такого не сделает, и не даст согласия на наш брак. И это несмотря на то, что я его спас. Выкупил часть бизнеса, чтобы помочь удержаться на плаву. У меня не осталось выбора. Я бы просто не вынес, если бы ты снова вернулась к Алексею. А долго держать тебя в больнице было опасно. Конечно, я нашёл нужную клинику и на всякий случай общался с администрацией от имени твоего мужа. Но был шанс, что родители со временем заберут тебя оттуда, и всё выяснится. Тогда я решил — если ты не будешь со мной, то не будешь ни с кем. Пойми меня, я так сильно тебя любил, что не мог никому отдать. Но когда узнал, что мой план сработал, и доктор выполнил то, за что я ему заплатил, часть меня умерла вместе с тобой. Я бывал на кладбище гораздо чаще, чем твои родители. И даже было время, когда я думал последовать за тобой. Моя жизнь стала бессмысленной. А потом твой отец позвонил мне. Пашка рассказал Татьяне о моих чувствах к тебе, и они вызвали меня на разговор. Когда я к ним ехал, у меня были плохие предчувствия. Поэтому не стал заезжать в посёлок. Оставил машину подальше и прошёл на территорию не через основные ворота, а со стороны леса. Мне тогда повезло, меня никто не видел за исключением местного алкаша. Уже в самом начале разговора с твоими родителями я понял, чем дело кончится. Что не смогу оставить их в живых. Они теперь не успокоятся, пока не узнают правду. Твой отец сам вытащил пистолет и грозил мне, я практически защищался. Тогда у меня тоже не было выбора — или я, или они.

Я слушала его чудовищные признания и содрогалась. Он говорил спокойно и деловито, как будто пересказывал сюжет фильма или книги, и выглядел абсолютно нормальным. Но у меня возникло стойкое ощущение, что рядом со мной сумасшедший. Человек, который что-то придумал в своей голове и стал подгонять реальность под свои бредовые идеи, ломая и круша жизни всех вокруг.

Этот человек лишил меня будущего, семьи и даже прошлого. Разрушил единственное, что у меня сейчас оставалось — светлые детские воспоминания. И после всего этого ещё надеялся, что я буду с ним? Даже если бы я и поверила в его извращённые чувства ко мне, неужели он всерьёз полагал, что я прощу ему маму и отца? Теперь я поняла, о чём говорила мама, когда её слова услышала домработница. Просто она заметила, что крёстный ко мне неравнодушен. Почему только я одна пребывала тогда в полной эйфории и ничего не видела?

Крёстный продолжал свою страшную речь:

— Когда Алексей прислал мне твою фотографию по электронной почте и спросил, что я знаю о твоей сестре, я сначала не мог поверить своим глазам. А потом понял, что ты каким-то чудом осталась жива. И возблагодарил Бога! Я догадывался, что версия с Полиной долго не продержится, и придумал для Алексея другую. А потом узнал, что ты собираешься всерьёз расследовать убийство родителей. Эта статья в газете про возобновление дела и нанятый тобой детектив меня напрягли. В прошлом году мне удалось намекнуть нескольким влиятельным людям на семейные тайны твоего отца. И внушить, что неприятная правда об известном бизнесмене может повредить деловой репутации города. Получилось очень удачно, и следователей тогда придержали. Но я понимал, если ты начнёшь активно копать и поднимешь шум, расследование действительно могут продолжить. Признаюсь, я поддался страху и решил избавиться от тебя. Срочно вернулся в город из деловой поездки, но никому об этом не сообщил. Все считали, что я ещё за границей, а на самом деле я прятался в коттедже. К тому времени он уже принадлежал тебе, но я знал, что ты там не живёшь. Несмотря на мои попытки, тебе всё время везло. Когда в посёлке у родника я хотел тебя задушить и прижал к себе, почувствовал твой запах, твоё тело под своими руками, понял, что не могу лишить тебя жизни. И вернулся к своим первоначальным планам. Стал готовиться, подыскивать дом за границей и продумывать, как переправить тебя туда. Я встретился с тобой у Алексея. И увидел, что он, даже считая тебя сестрой своей жены, всё равно тянется к тебе. Я испугался, что вы опять будете вместе. У меня ещё оставалось то лекарство, и я снова им воспользовался, когда бывал у вас в коттедже. Я знал, что тебя это напугает. Что ты сбежишь оттуда и будешь подозревать Алексея. Всё так и произошло, ты боялась его и охотно встречалась со мной. Я решил не тянуть и признаться в своих чувствах, но ты меня разочаровала. Ну а дальше я тебе говорил, что разозлился. Так что внезапно появившийся свидетель подсказал мне хороший способ тебя наказать. И заодно Алексея, он мне уже давно надоел. Я ещё в прошлом году выяснил, что в показаниях алкаша нет для меня ничего опасного. Ну видел он, как к коттеджу шёл какой-то мужчина, да мало ли что с пьяных глаз покажется. Тем более описать меня в полиции он не смог. Зато, чтобы доставить неприятности тебе и твоему мужу вполне годился.

Крёстный наконец замолчал, а я вспомнила, как пришла к нему домой после нашей первой встречи у Алексея. Я-то думала, он только тогда узнал, что я осталась жива. И понимала, что должна поговорить с ним и объяснить своё неожиданное появление.

Я рассказала ему почти всё. И сообщила, что вернулась для того, чтобы найти убийцу родителей. Что подозреваю мужа и предпочитаю, чтобы он считал меня не Ксенией, а Полиной. И попросила меня не выдавать. Очень жаль, что Алексей так и не признался мне, кто придумал сказку про девочку-сироту. Тогда я догадалась бы обо всём гораздо раньше.

После своего жуткого рассказа крёстный подошёл к моей кровати, напряжённый взгляд скользил по моему лицу. Он ждал реакции, и я поняла, что должна быть очень осторожна. Если хочу выбраться отсюда и заставить его заплатить за всё, сначала придётся вести себя так, как он ожидает. Я собрала все свои силы и сказала:

— Ты прав, мой муж сделал выбор, и я больше не хочу иметь с ним дело. Жаль, что ты ещё до свадьбы не поговорил со мной. Возможно, тогда всё пошло бы совсем по-другому.

— Я понимал, что это бесполезно. Первая любовь тебя просто ослепила! — прервал он меня. Я кивнула.

— Так и было. В любом случае, это уже в прошлом. Я верю, что ты меня любишь. Сейчас ты вообще единственный, кому я дорога. Но, надеюсь, ты догадываешься, мне нелегко взять и измениться в один момент. Здесь нужно время. Я постараюсь, но ты должен помочь.

Он энергично закивал головой и придвинулся ближе, сжав мою руку.

— Я готов и всё понимаю! Как тебе помочь?

— Хотя бы не привязывай меня больше. И просто подожди. Думаю, всё случится само собой. Не надо торопиться.

— Хорошо. Я столько ждал, что ещё несколько недель ничего не изменят. Через четыре дня мы уедем. Я купил чудесный дом за границей с красивым садом. Выбирал и надеялся, что тебе понравится. Там ты быстро поправишься.

— Сад — это здорово! Я устала сидеть взаперти. Пожалуйста, вынеси меня хоть ненадолго на улицу, хочу подышать свежим воздухом.

На самом деле я вполне могла выйти туда самостоятельно, хоть и с его поддержкой, но не собиралась это афишировать. Крёстный наклонился и прикоснулся губами к моей щеке. Пришлось затаить дыхание и замереть, чтобы не выдать себя. Потом он принёс свою футболку и спортивные брюки, помог мне одеться и подхватил на руки.

Он вынес меня на улицу и усадил в раскладное кресло, сам устроился рядом. Я вдыхала полной грудью чистый прохладный воздух, смешанный с запахом трав и цветов. И с любопытством оглядывалась по сторонам. Нужно было быстро сориентироваться в обстановке. Понять, где находится выход, есть ли рядом соседи и что-нибудь ещё, что может мне помочь в освобождении.

Участок оказался довольно запущенным и заросшим деревьями и кустами. С двух сторон за высоким забором виднелся лес, а с третьей стороны — сад, и только вдалеке возвышалась крыша старого дома. Вряд ли из него видно нашу территорию. Немного впереди располагались въездные ворота и калитка. Я прислушалась и различила, как за несколько минут, что мы здесь сидели, мимо дома проехало несколько машин. Это и был призрачный шанс на спасение.

Пусть я уже в состоянии двигаться, уйти далеко всё равно не смогу. Значит, надо выбраться за ворота и остановить любой автомобиль. И делать это придётся, когда крёстный будет здесь. Даже если он выполнит просьбу и не станет больше меня привязывать, дверь в мою комнату он всегда запирает. А на окнах здесь решётки, я уже их рассмотрела. Что же делать?

Я ломала голову и наконец придумала. Надо так же, как сейчас, попросить его вынести меня на прогулку. И послать за чем-нибудь в дом. А дальше заблокировать входную дверь. Вот только как? Я внимательно осматривала крыльцо и окружающее пространство и заметила сваленные недалеко железные балки. Если поставить их углом, можно попытаться подпереть ручку двери. Но смогу ли я их поднять? Скоро я это узнаю.

48

Мне пока тяжело писать, слабость после горячки ещё не прошла. Я с трудом добираюсь до душевой, а еду монашки приносят сюда. Да, доставила я им хлопот. Но придётся потерпеть меня ещё какое-то время. Скоро я окрепну и уеду отсюда. Правда, торопиться мне больше некуда. Папа и мама ждут меня совершенно в другом месте. Там, куда я однажды тоже попаду.

Сейчас я уже могу думать об этом. Почти месяц прошёл с тех пор, как я случайно увидела ту страшную заметку в газете, оставленной кем-то из посетителей монастыря. Как раз накануне того дня, когда собиралась позвонить домой.

На следующий день у крёстного было хорошее настроение. Я улыбнулась ему во время завтрака, и он обрадовался, настороженность сразу исчезла из его глаз. Когда я заметила, какая сегодня солнечная погода, сам предложил повторить вчерашнюю прогулку. Я с благодарностью дотронулась до его руки, он перехватил мою ладонь и поднес её к губам.

Устроившись в шезлонге, я подставила солнцу лицо и с лёгкой улыбкой впитывала его лучи. Крёстный тоже улыбался, глядя на меня. Сейчас все мои силы уходили на то, чтобы внешне казаться спокойной, хотя из-за сильного напряжения меня уже била дрожь. Я выдержала минут десять, поёжилась и попросила принести плед, жалуясь что, несмотря на солнышко, ветер довольно холодный. Он поднялся, чмокнул меня в лоб и направился к крыльцу.

Как только за ним захлопнулась дверь, я не стала терять ни секунды. Встала и так быстро, как смогла, подошла к куче железа. Схватила две балки и потащила к дому. Вторая рука плохо меня слушалась, боль резко усилилась. Не обращая на неё внимания, я закусила губу и продолжала идти к цели, больше всего боясь опоздать.

Упирая балки в выступы досок на крыльце и подпирая ими ручку двери, я видела, как на бинтах проступает кровь. Меня трясло от слабости и адреналина. Я успела! Только установила последнюю железку, как ручка задёргалась. Крёстный тщетно пытался открыть дверь с другой стороны.

Пошатываясь, я двинулась к воротам. И очень надеялась, что водители не примут меня за пьяную и всё-таки остановятся. Но мне не повезло, у дома оказалось два выхода. Я уже открыла тяжёлую задвижку и тянула калитку на себя. И даже слышала спасительный шум приближающейся машины, когда крёстный налетел на меня и сбил с ног. Рухнув на землю, я ударилась раненной рукой о камень, задохнулась от нестерпимой боли и потеряла сознание.

Когда я пришла в себя, первым делом попробовала пошевелиться, с ужасом ожидая ощутить на руках и ногах бинты, привязывающие меня к кровати. Но руки свободно двигались, я облегчённо вздохнула и попыталась сесть. Переждала головокружение, огляделась и поняла, что рано обрадовалась.

К моей ноге наручником была пристёгнута железная цепь. А другим концом таким же наручником она крепилась к батарее. Я слезла с кровати и проверила свои возможности. Цепь была достаточно длинной и позволяла не только двигаться по всей комнате, но и заходить в ванную, соединённую с этой спальней. Вот только дверь в ванную теперь невозможно было закрыть.

Прошло ещё два дня. Крёстный почти не заходил в мою комнату и не разговаривал со мной. Молча ставил на стол тарелку с едой и удалялся. Поскольку мне уже не надо было скрываться, я старалась много двигаться, чтобы быстрее вернуть силы. Принимая душ, торопилась, и больше всего боялась, что он зайдёт в ванную. На бинтах теперь всё время была кровь — почти затянувшаяся рана снова открылась и постоянно болела. Крёстный больше не колол мне обезболивающее, и я терпела, кусая пальцы, но даже на секунду не задумывалась просить его о помощи.

Если я правильно поняла, приближался день, когда мы должны будем уехать. И возможно уже этой ночью он снова введёт мне снотворное. Мне хотелось кричать от отчаяния и беспомощности. А потом я испугалась, что лекарство может быть в еде или воде, и решила голодать и пить воду только из крана. Хотя прекрасно понимала, что это меня не спасёт.

Теперь моей единственной надеждой был Архипов. Я совершенно не представляла, что происходит на воле. Догадывается ли он о том, что со мной случилось? Или всё ещё считает, что мы с Алексеем где-то прячемся? Ищет ли меня хоть кто-нибудь? Мной постепенно овладевала паника. Лёжа на кровати и уткнувшись лицом в подушку, я давилась слезами.

Несколько громких автомобильных гудков на улице заставили меня вздрогнуть. Я быстро поднялась и подошла к окну. Хотя знала, что оно выходит в лес, и дорога из него не видна. Стояла и настороженно прислушивалась к звукам, но вокруг было тихо.

Подождав пару минут, я снова вернулась к кровати, села и стала обдумывать, как повредить железную цепь. Изобретала разные фантастические способы и вдруг услышала громкий топот нескольких ног. Сердце подскочило и замерло, я вся превратилась в слух.

Кто-то подёргал запертую дверь. А дальше она содрогнулась от сильного удара и, слетев с петель, распахнулась. В комнату вбежали Алексей и Кирилл. Последний удовлетворённо произнёс:

— Порядок. Жива!

Заметил цепь и присвистнул. Я встала рядом с кроватью.

Алексей стоял молча с застывшим, словно маска, лицом. Потом шагнул ко мне. Его губы кривились от боли, а в глазах бушевала буря из раскаяния, ненависти и вины. Мне очень хотелось избавить его от мучений. Я покачала головой.

— Не надо. Только не вини себя…

А он вдруг опустился передо мной на колени и обнял меня за талию. Я обхватила его голову здоровой рукой. Кирилл вышел из комнаты, оставив нас одних. А Алексей поднялся, подхватил меня на руки и, опустившись на кровать, прижал к себе и убаюкивал, как ребёнка.

Через несколько минут вернулся его спутник со связкой ключей и отстегнул с моей ноги наручник. Алексей отнёс меня в скорую, которая стояла за воротами. Когда попытался уложить меня на каталку, я вцепилась в него и прошептала:

— Не хочу в больницу.

Он сел на сиденье, всё ещё держа меня на руках, и растерянно заглянул в глаза. Потом пообещал:

— Хорошо! Заедем туда ненадолго. Врач только осмотрит тебя и сделает перевязку, и я сразу заберу тебя домой. Не бойся.

49

У меня появилась цель. Я буду искать убийцу родителей. А для этого вернусь в город и встречусь с Алексеем. Но не как Ксения, а как моя двоюродная сестра Полина. На эту идею меня натолкнуло имя в новом паспорте, отражение в зеркале и мой новый сорванный голос.

Я уже позвонила по заученному телефону и попросила документы с нужной фамилией. Мне как раз надо выехать за границу, чтобы выполнить то, что просил Андрей Петрович. Потом я заеду в Лондон и вернусь в город. Только придётся выбрать момент, когда крёстный уедет в одну из своих командировок. Он-то, в отличие от Алексея, видел Полину и знает, что она совсем не похожа на меня.

Алексей сдержал слово. И хотя врач в больнице настаивал на госпитализации, подписал отказ и не стал меня оставлять, договорившись привозить на перевязки. Мы приехали в его квартиру. Он устроил меня в спальне и съездил в гостиницу, в которой я жила до последних событий. Заплатил за мой номер и забрал чемодан с вещами. Я сразу же переоделась и выбросила всё, что сняла с себя, в мусорную корзину.

Сейчас, когда тайн уже не осталось, мы оба чувствовали себя неловко. Мой муж — я так давно не называла его этим словом не только вслух, но и про себя — ухаживал за мной. Помогал одеваться, готовил еду и возил в больницу. И каждый раз, когда видел мою забинтованную руку, менялся в лице и отводил глаза. А я гадала, сколько ещё пройдёт времени, прежде чем он себя простит. А ведь скоро мне придётся сделать ему ещё больнее.

Несколько раз по привычке муж называл меня Полиной, а потом с досадой замолкал и отворачивался. В эти минуты мне так хотелось подойти и обнять его, разгладить поцелуем нахмуренный лоб. Но между нами словно существовал какой-то барьер, и мы оба не знали, как его перейти.

Пока я лежала дома, пару раз звонил Архипов, и один раз приезжал навестить меня Кирилл. Притащил корзину фруктов, дружески поздоровался за руку с Алексеем и устроился на кухне за столом. С удовольствием съел ужин, приготовленный мужем, и просидел с нами около часа. Только говорил исключительно о пустяках, тщательно обходя стороной любое упоминание о том, что произошло.

Зато активно интересовался моим здоровьем и даже дал несколько советов по восстановлению, показав немалую осведомлённость в последствиях огнестрельных ранений. И лишь перед уходом вспомнил:

— Кстати с тем мужиком, что пропал в командировке, отцом твоей двоюродной сестры, смешно получилось. Оказалось, дядька просто загулял, любовницу завёл. К ней и мотался постоянно, а жене говорил, что едет по делам. Ну а после того, как мы всех на уши поставили, его жена, конечно, всё узнала. И быстро подала на развод. Вот так вот!

Кирилл уехал. Алексей помог мне пересесть на диван, укрыл пледом и принёс чай, сам сел в кресло рядом. За окном постепенно темнело, и комната погружалась в полумрак. Мы оба молчали, но тишина вокруг нас была обманчивой, полной напряжения и недосказанности. Не зря наш гость не упоминал о похищении. Быть может, догадывался, что мы сами пока ещё ничего не обсуждали. Мне не хотелось, чтобы муж снова мучился от ощущения вины. А он, наверное, просто не решался начать нелёгкий разговор.

Я допила чай и поставила чашку на столик, Алексей потянулся за ней. Дотронувшись до его локтя, я попросила:

— Сядь, пожалуйста, рядом.

Он на секунду замешкался, но выполнил просьбу и присел на край дивана. В темноте комнаты, освещённой лишь лампой из коридора, я видела только блеск его глаз и общий силуэт. Он сидел, даже не касаясь меня. Я сама нашла его руку, поднесла к лицу и прижала к своей щеке. Потом повернула голову и провела губами по его ладони. Алексей резко втянул воздух и замер.

Я целовала его пальцы и слышала, как участилось его дыхание. Он обхватил моё лицо, наклонился и осторожно прикоснулся губами к моим губам. Я обняла его, горячо отвечая на поцелуй. Муж крепко прижал меня к себе, но случайно задел рану. Я покрылась холодным потом от острой боли. Попыталась сдержать стон и закусила губу. Но Алексей по моему судорожному вдоху сразу догадался, в чём дело. Моментально отстранился и встал.

— Не уходи, — прошептала я. Он сдавленно ответил:

— Не бойся, я не уйду. Просто посижу на кухне, — его голос был полон такой муки, что я не стала возражать. На самом деле я была готова терпеть любую физическую боль, лишь бы освободить от неё его душу. Но что для этого сделать, не представляла. Наверное, здесь только время поможет.

Через несколько дней позвонил следователь и сообщил, что скоро приедет задать вопросы. Перед этим разговором мне надо было узнать о последних событиях. Вот и пришло время поговорить. Я догадывалась, что Алексею будет непросто, но понимала — хватит прятать голову в песок. Пора всё обсудить и оставить в прошлом.

После ужина, проходившего, как и все последние дни, в напряжённом молчании, я осталась на кухне. И попросила рассказать о том, что происходило после моего похищения. Муж резко встал из-за стола и подошёл к окну. Отвернулся, помолчал с минуту и заговорил, не глядя на меня. Наверное, так ему было легче.

— После выстрела я несколько дней жил на даче Николая. Нашёл его запасы спиртного и почти опустошил их. Я не мог спать. Перед глазами всё время стояла жуткая картина того, что я с тобой сделал…

Судя по тону, рассказ давался ему нелегко, но он продолжал:

— Не помню точно, сколько прошло времени. Однажды я очнулся и понял, что держу в руке пистолет и собираюсь приставить его к голове. Пришлось завязать с выпивкой. Но стало ещё хуже. Куда бы я ни смотрел, видел только твоё лицо. Мне казалось, что начались галлюцинации или белая горячка. Помню, был момент, когда я так устал от этого, что начал швырять вещи и бить всё, что попалось под руку. Схватил твою сумку и бросил её на пол. Из неё выпали разные мелочи и какие-то бумаги. Я поднял их и понял, что это твой дневник. Сел на пол и стал читать. Перечитал несколько раз, а потом всю ночь думал. И то, что я тогда думал о себе, навсегда останется со мной. Рука опять потянулась за пистолетом. Но мне помешала ненависть. Я должен был найти того, кто сделал всё это с нами. И у меня была единственная кандидатура — твой крёстный. Не знаю, как он мог кормить тебя таблетками. Никогда не замечал, чтобы он прикасался к продуктам, предназначенным для тебя. И я не видел никаких мотивов. Но если верил твоему дневнику, значит, все его слова были ложью. Когда я осознал, что сам отдал тебя в руки возможному убийце, причём в совершенно беспомощном состоянии, я… В общем, я позвонил Архипову и всё ему рассказал. Не буду передавать тебе наш диалог, он явно не для твоих ушей. На самом деле я называл себя ещё худшими словами. За мной приехал Кирилл. Я всё ещё был в розыске и не мог свободно передвигаться по городу. Он отвёз меня к Архипову, и мы ещё раз всё обсудили. Они сразу же попытались установить наблюдение за Николаем. Но тот оказался хитрее. Сообщил на работе и всем знакомым, что уезжает в командировку. Купил билет на самолёт, даже зарегистрировался и получил посадочный талон, но не улетел. Ребята Архипова искали его в том городе, куда он должен был попасть. А мы с Кириллом в это время проверяли все психиатрические клиники и одновременно больницы. С огнестрельным ранением просто так не справиться. Нам удалось найти больницу, в которой тебя оперировали, и поговорить с врачом. Он всё рассказал, но тебя сразу забрали, а куда, он не знал. Мне тогда впервые стало немного легче. Врач сообщил, что ты жива, и пулю извлекли. Самые страшные мои кошмары, как ты истекаешь кровью, не сбылись. Время шло, а Николай нигде не появлялся, ни в командировке, ни дома, ни на работе. Стало ясно, что он где-то отсиживается, и ты, скорее всего, с ним. Тогда Архипов раскинул сеть и задействовал очень много осведомителей. Все искали твоего крёстного и, в конце концов, засекли. Ну а дальше просто — повисли у него на хвосте, и он привёл нас к той даче. Мы пригнали скорую и попросили водителя сделать вид, что он заблудился. Когда Николай подошёл к машине, его взяли.

Алексей наконец оторвался от окна и снова сел за стол. Мне тяжело было смотреть на его застывшее лицо, но оставались ещё вопросы.

— А что с убийством свидетеля?

— Параллельно Архипов работал над этим. Они узнали, что алкашу, у которого жил бывший электрик, позвонил мужик и сказал, что он от тебя. Потом подъехал, забрал свидетеля с собой, а его другу заплатил денег и выставил бутылку водки. Как дальше выяснилось, алкашу дико повезло. Судя по всему, водка была палёной, и он должен был отдать концы, но случайно разбил бутылку. С горя на остальные деньги купил себе какую-то настойку и ушёл в запой. И про друга своего даже не вспомнил. Когда мы с Кириллом приехали к нему, ещё долго приводили в человеческий вид. Он опознал по фотографии Николая, как того мужика, что увёз свидетеля.

— Ясно. Я же разговаривала с дядей Мишей в машине крёстного. А потом он отвёз меня к себе домой. Там, наверное, позаимствовал мой мобильный и вычислил номер. А я и не заметила. У нас тогда был тяжёлый разговор, и я думала совсем о другом.

Алексей поднял на меня мрачный взгляд и спросил:

— Скажи, он хоть как-нибудь объяснил свои мотивы? Зачем всё это сделал? Зачем пытался свести тебя с ума и убил твоих родителей?

Теперь пришла моя очередь. Я подробно пересказала страшный монолог крёстного на даче. Муж слушал молча, глядя в стол. Я видела, как двигались желваки на его скулах и вздулись вены на сжатых кулаках. Когда я закончила, он поднял на меня глаза.

— Кто убил доктора, который тебя спас? Или это был несчастный случай?

— Нет, не случай, но и не убийство. Всё объясняет письмо. То, которое привёз мне в монастырь Архипов. Когда я прочитала, он сразу его сжёг. Но я помню дословно, каждая буква врезалась мне в память. Я перескажу тебе его.

«Ну что, здравствуй Ксения. Это мой привет с того света. Ты уже наверняка знаешь, что меня нет в живых. Не буду долго объяснять и оправдываться. Сама понимаешь, что я за человек, чем занимался. Про нашу клинику я тебе всё рассказал. Причина банальна — деньги, я всегда хотел быть независимым. С моего нищего детства, а потом с голодной юности, когда днём учился в медицинском, а ночами работал, чтобы не сдохнуть с голоду.

Смотри-ка, всё-таки оправдываюсь. Ну да, это я потом понял. Когда проработал год, тогда и понял, что перед тем, как устраиваться в такие места, надо точно удостовериться, что у тебя начисто отсутствует совесть. Оказалось, что она у меня всё же есть. Только к тому времени я уже полностью увяз. А ещё женился и родил сына. И больше всего на свете хотел, чтобы он никогда не испытывал того, что сам пережил в детстве.

Я много лет пытался запрятать свою совесть куда-нибудь поглубже, и у меня практически получилось. Но оказалось, это никому не нужно. Жена ушла и забрала сына с собой. Нет, она не запрещала нам видеться. И это было ещё тяжелее. Он подрос и стал задавать вопросы. Спрашивал про мою работу и гордился, что я помогаю людям. Вот тогда совесть и победила меня. И я понял, что не смогу смотреть сыну в глаза, когда он вырастет.

У меня остался один выход, и я стал его обдумывать. Ради своей семьи я должен был представить дело несчастным случаем. И тут в больнице появилась ты. Ты тогда правильно догадалась, я решил уйти. Только туда, откуда не возвращаются. А перед этим вытащить тебя.

На тебе теперь большая ответственность, помни это. Мой сын и ты — единственные на одной чаше весов моей жизни. Зато на другой давно уже не осталось свободного места. И скоро я узнаю, какая из чаш перевесит. Так что не спеши ставить мне свечку в церкви. Возможно, я буду в аду. Главное — живи.

Осталось сказать немного о деньгах. Я оформил бумаги на твою новую фамилию и сделал тебя наследницей. Не переживай, сын тоже получит средства, но только чистые, из моей официальной зарплаты, которую я много лет копил на отдельном счёте. А всё остальное, оказавшееся никому не нужным, я отдаю тебе. Можешь делать с ними всё, что захочешь. Но не торопись от них избавляться, сначала наладь свою жизнь. Назло тем, кто хотел тебя её лишить.

И чтобы ты не сомневалась, добавлю. Мне нравится думать, что деньги, которые заплатили за твою смерть, пойдут на прямо противоположное. Да, я взял их. Тот человек должен поверить, что я выполнил заказ, тогда он оставит тебя в покое. Не возвращайся сразу домой, это слишком опасно. Прежде всего, найди того, кто хотел тебя убить. Если это всё-таки твой муж, деньги помогут тебе добыть доказательства его вины. А когда будешь в безопасности, сообщишь родителям. Удачи тебе!

Человек, чью фамилию и телефон я заставил тебя выучить — мой старый знакомый. Я когда-то серьёзно ему помог, и теперь он считает себя моим должником. До сих пор мне не требовалась его помощь, но сейчас я обратился к нему. Он привезёт тебе это письмо, передаст новый паспорт и остальные документы и поможет оформить наследство. Деньги за границей, он объяснит, что ты должна сделать, чтобы их получить. Если когда-нибудь у тебя возникнут трудности — сразу звони ему.

Ну вот и всё. Ещё раз прошу — просто живи! И не приходи ко мне на могилу. Не надо.»

50

Дело об убийстве моих родителей возобновили. Я несколько раз общалась со следователем и рассказала ему всё, что знала. За исключением письма Андрея Петровича и всего, что с ним связано. Пришлось придумать для полиции легенду о том, как я покинула клинику.

Я сообщила, что во время пожара сумела выбраться из своей палаты и в общей суматохе сбежала. Долго плутала по лесу и добралась до монастыря. Жила там, так как боялась возвращаться домой. А когда узнала, что родителей убили, решила самостоятельно найти преступника и приехала в родной город. По дороге нашла чей-то потерянный паспорт.

Сам документ к тому времени я уже вернула Архипову, он мне и посоветовал, что стоит говорить. Благодаря его связям и вмешательству эту сомнительную историю замяли, и лишние вопросы мне не задавали. Зато отозвали свидетельство о смерти и пообещали скоро выдать настоящий паспорт.

Прошло три недели. Моя рана зажила и почти меня не беспокоила. Лишь немного ныла, если я сильно напрягала руку. Но чем лучше я себя чувствовала, тем хуже становилось на душе. Потому что приближалось время, когда мне придётся уехать. К моему огромному сожалению, в нашей истории не могло быть счастливого конца. А я никак не могла решиться и сказать об этом Алексею.

После всех событий мы так и не смогли преодолеть неловкость и не понимали, как вести себя друг с другом. Слишком мало мы прожили вместе и почти не успели почувствовать себя мужем и женой. Слишком быстро закончился наш медовый месяц, и так и не началась спокойная совместная жизнь. Да и сейчас ей не суждено начаться.

Пока я лежала в кровати и восстанавливала силы, было ещё как-то терпимо. Алексей заботился обо мне и помогал во всём. А когда я встала и вернулась к обычной жизни, напряжение между нами возросло. Я разрывалась между порывами прижаться к мужу, забраться к нему на колени, поцелуями убрать мрачную складочку между бровями, и непонятной робостью и смущением.

Возможно, он испытывал похожие чувства. Во всяком случае, не делал никаких шагов к сближению и явно находился не в гармоничном и расслабленном состоянии. Его нервные взгляды, резкие движения и хмурое выражение лица ясно говорили об этом.

В выходные я попросила Алексея отвезти меня на кладбище к родителям. Он с готовностью выполнил просьбу. Когда мы подошли к знакомой ограде, немного постоял со мной у памятника, потом спросил, не поворачивая головы:

— Ты знаешь, кто похоронен в другой могиле?

— С моим именем? Нет, не знаю… И вряд ли кто-то теперь узнает.

— Скорее всего, ты права. Ладно, оставлю тебя ненадолго. Найду сторожа и попрошу свинтить ту табличку. Не хочу, чтобы она там висела.

Он ушёл, а я опустилась на лавочку и повернулась к фотографии.

— Ну вот и всё, дорогие, мне пора. Обещаю выбираться к вам почаще. Не скучайте, ладно? — пробормотала, не обращая внимания на текущие по щекам слёзы. — Как же мне вас не хватает. Вот с кем мне сейчас посоветоваться? Всё равно буду с вами, вы хотя бы слушайте, хорошо?

Минут десять я говорила обо всём, что меня беспокоило, потом выдохлась и замолчала. Закрыла глаза и попыталась вспомнить, как когда-то давно делилась с мамой и папой своими тревогами. Как они поддерживали и ободряли меня. И вдруг почувствовала, словно тёплый солнечный луч, внезапно выглянувший из-за тучи, коснулся моего лица. Я отчётливо ощущала это ласковое тепло, щекочущее щёки и лоб, и замерла, впитывая его.

Когда через некоторое время я открыла глаза, мои слёзы высохли, а на душе стало гораздо легче. Скоро вернулся Алексей. Подошёл ближе и с тревогой взглянул на меня. Я кивнула ему и попыталась улыбнуться. Видимо, улыбка не очень удалась. Моя недавняя боль отразилась в его глазах. Он осторожно обнял меня, прижал мою голову к своей груди и гладил волосы. А я слушала стук его сердца и готова была стоять так до конца своих дней.

Ведя машину, Алексей иногда поглядывал на меня. А когда мы остановились на светофоре, вдруг протянул руку и сжал мою ладонь. Он молча смотрел мне в глаза, и его взгляд постепенно оттаивал. Я видела, как напряжение уходит из его глаз, освобождая место надежде. А мою грудь стянуло холодом. Я-то знала, что надежды нет, и должна была сказать ему об этом, но просто не могла. У меня не хватало на это сил.

Всю оставшуюся дорогу Алексей чему-то улыбался. А я, глядя на него, твёрдо пообещала себе, что уеду через три дня. Больше нельзя тянуть. Нельзя, чтобы надежда прочно обосновалась в его сердце. Это будет слишком жестоко! Времени, конечно, в обрез, но и собирать мне почти нечего. Вся моя задача сейчас — за оставшиеся дни быстро завершить необходимые дела.

Сидя в такси, я уставилась в окно невидящим взглядом. Водитель затормозил и вывел меня из прострации. Я расплатилась, вышла на улицу и посмотрела на коттедж. В последний раз я приехала сюда, в свой бывший дом, дом моих родителей. Перед тем как покинуть город, я решила его продать.

Мне уже вернули ключи, все следственные действия здесь были закончены. Я думала прогуляться по комнатам, попрощаться с родным интерьером, но, зайдя внутрь, ощутила, что не хочу долго тут находиться. Близкая мне когда-то атмосфера была безжалостно разрушена совершёнными преступлениями. Над домом словно висел злой рок.

Быстро поднявшись на второй этаж, я зашла в спальню родителей, открыла сейф и побросала в сумку пачки денег. Захватила с собой семейный фотоальбом. Потом заглянула в свою комнату, достала с верхней полки комода свадебную фотографию и тоже положила в сумку. Стоя на пороге, оглянулась.

Здесь оставалось много дорогих моему сердцу вещей, но все они принадлежали прошлому. Наверное, стоило перевезти их в мой новый дом, но я ещё не знала, где он будет. Я пока совсем не думала о будущем, только чётко понимала, что пришло время покинуть город.

Из коттеджа я поехала в банк, в котором лежали мои деньги. То есть не мои, а наследство Андрея Петровича. Оно выполнило свою роль и было мне больше не нужно. И теперь я собиралась от него освободиться. Когда подошла к окошку и сообщила девушке, что хочу сделать, её глаза округлились от удивления. Она извинилась и сказала, что ей надо отлучиться.

Её не было минут десять, и мне в голову уже полезли разные нехорошие мысли. Но девушка вернулась и очень вежливо попросила меня подойти через час, невразумительно объяснив задержку некоторыми возникшими вопросами по моему счёту. Я попыталась прояснить ситуацию, но она лишь твердила, что мне всё сообщат через час. Пожав плечами от досады, я вышла на улицу и решила пока сходить пообедать.

В назначенное время я снова подошла к тому же окошку. Девушка улыбнулась мне и опять попросила подождать. Теперь я уже нервничала, но через несколько минут услышала за спиной знакомый голос и обернулась.

— Ну, здравствуй. Пойдём-ка со мной, — Архипов аккуратно взял меня за локоть и повёл куда-то вглубь служебных коридоров. Проводил в большой кабинет и усадил в кресло. Сам устроился в соседнем и пристально посмотрел на меня.

— Что это ты задумала? Мне передали, ты попросила перевести благотворительным фондам всё, что у тебя есть, до копейки. Это правда?

— Да.

— С чего вдруг? Андрей оставил деньги тебе. Ты можешь делать с ними всё, что захочешь.

— Так я и делаю, что хочу.

Он недовольно поморщился.

— Я имел в виду: ты вовсе не обязана отдавать их кому-нибудь.

— Не обязана. Но отдам.

— Почему?

— Убийца задержан, они мне больше не нужны. Я никогда и не собиралась оставлять их себе навсегда.

— Ты хорошо подумала? А жить на что? Будешь голодать?