Всюду кровь Изнер Клод

Когда Миро решил покинуть кладбище, вдова уже добралась до своего дома. Он дошел до кондитерской и наткнулся на закрытую дверь: обед до четырех часов дня. Миро отправился в бар «Релакс» на улице д’Опуль. Ему нужен был кофе. Войдя, он заметил лысоватого типа, с которым столкнулся в прошлый вторник при входе в дом 52: тот полулежал на стойке. Бурдуэн выпивал: благодаря нескольким кружкам пива, он сумел достичь состояния блаженного отупения. У его ног дремали две великолепные лайки. «Старик, вот он, момент истины, если он тебя узнает, ты пропал!» – сказал себе Миро, усаживаясь за стойку рядом с Бурдуэном.

– Это ведь северные собаки? Совершенно потрясающие! – заметил он, цокая языком.

Бурдуэн обратил на него мутный взгляд.

– Вы так считаете? Я с вами полностью согласен. А те, кто утверждает, что я их не кормлю, пусть катятся ко всем чертям!

– Они выглядят вполне сытыми. Кто же говорит подобные глупости?

– Говорил. Больше не говорит. Теперь она вообще ничего не может сказать. В ящик сыграла – и все тут.

– Вы о ком?

– О консьержке с четвертого этажа. Потрясающее преступление! Вы что, не слышали? О нем даже в газете писали. Убийцу так и не нашли. Сначала он натянул ей на голову пакет, чтобы она поутихла, а потом распотрошил ей живот, чтобы убедиться, что она отправилась к праотцам. Наверняка у него были с ней свои счеты, потому что из квартиры ничего не пропало – во всяком случае, ничего заметного. Хотя, может, у нее и были где-нибудь припрятаны какие-то сбережения.

Голос Бурдуэна становился все тише – явно из-за нехватки горючего. Миро жестом попросил у бармена стакан вина и очередную кружку пива. Бурдуэн тут же окунул усы в пивную пену. Тяжело дыша, он продолжил гнусавым голосом:

– Или же у него были счеты с ее книгами. Потому что с ними он тоже расквитался.

– О чем вы говорите?

– А вот о чем! У Багу на пузе лежали две книги, и обе изодраны в клочья, будто бы над ними кошки поработали! Я первый это увидел, это я выбил дверь, еще до приезда полицейских, ведь у нас газ, тут никогда не знаешь, что может случиться.

– Что за книги?

– Думаете, я знаю? Хотя погодите-ка! Жюль В… В…

– Верн?

– Кажется, да. И еще этот, Ж… Жан Вальжан. Но только тсс. Об этом нельзя говорить. У полиции везде глаза и у… уши! Они из меня всю душу вытащили, потому что все в доме знали, что мы с ней друг друга… на дух не переносим. Она натравила на меня Об… общество защиты животных!

Бурдуэн совершенно опьянел, Миро тоже слегка захмелел. Он видел, что больше ничего не добьется от этого пьянчужки. Он махнул бармену банкнотой. Бурдуэн кивнул, бормоча:

– Правильно делаете, что платите наличными. Говорят, из окон дома, который напротив банкоматов, можно в бинокль разглядеть номер карточки. Они теперь на все способны. Надо запасаться биноклями!

Миро сделал глубокий вдох. Свежий воздух вернул ему уверенность в себе. Он был рад, что сумел сбежать от парочки Манжен – Бурдуэн, но еще больше радовался тому, что осоловевший Бурдуэн его не узнал. Над крышами собирались тяжелые черные тучи – еще один повод для радости: Миро понимал, что скоро пойдет дождь. Если повезет, лить будет до самого вечера, и тогда он сможет не терзаться из-за того, что прогулял работу.

На улице Манен он купил себе сэндвич с тунцом, дошел до парка Бютт-Шомон, уселся на скамейку у озера и принялся медленно жевать. В голове у него возникали и тут же рассыпа2лись гипотезы – одна бессмысленнее другой. «Я смотрю слишком много фильмов, я слишком много читаю, так и с ума можно сойти».

По водной глади ударили крупные капли. Миро вернулся на улицу Манен и спрятался в первой попавшейся ему на пути телефонной будке. Ливень отрезал его от мира: он представил себе, что его корабль потерпел крушение, что его несет по волнам на обломке разбитого судна. Настойчивое, упорное желание ухватиться за единственного человека, видеть которого ему хотелось, оказалось сильнее нерешительности. Он набрал номер Лоры. У нее было занято.

Он не мог оторвать глаз от телефонной трубки. Стук дождя по стеклу напомнил ему о том, что он напрочь забыл. «Дождь… телефон… Шарлин Кросс… Вспомни, как в прошлый вторник тебе позвонила Шарлин Кросс: тогда тоже шел дождь…» Миро так разволновался, что не сразу смог сконцентрироваться. «Я прочла ваше объявление… Меня зовут Эмильена Багу…» – «Багу, Багу, Багу». Он машинально повторял фамилию, пока она не потеряла всякий смысл: «Багу, рагу, могу, смогу, Багу Эмильена, у которой никто никогда не снимал комнату. Эмильена Багу, семидесяти четырех лет, вдова, мертвая, убитая так же, как и Ролан: детали совпадают слишком точно, чтобы считать это случайностью, пластиковый пакет на голову, нож в живот. Безумие какое-то. Что у них могло быть общего? Что могло связывать торговца книгами и брюзгливую привратницу? Думай, соображай, это очень важно… Да, но при чем здесь я, какова моя роль в этой неразберихе? Мне нужно вспомнить все в точности. Телефон. Что сказала эта безумная Шарлин Кросс, когда позвонила мне? “Меня зовут Эмильена Багу. Я приходила к вам на набережную, у меня есть на продажу старые книги, романы Жюля Верна с золотым обрезом… почти все собрание, кроме одного тома”.

“Кроме одного тома!” Неплохо, Миро».

Шарлин Кросс сказала: «Кроме одного тома». Еще она утверждала, что не знакома с рыжеволосой женщиной; тогда откуда она могла знать, что эта женщина решила уничтожить все экземпляры «Двадцати тысяч лье под водой», которые только попадутся ей под руку? Единственный возможный вывод таков: они действуют заодно, они вовлекли его в тщательно спланированное, заранее обдуманное преступление. Интересно, они случайно выбрали фотоателье Лоры? Или оно – тоже часть плана?.. Лора тоже связана с ними, тоже играет свою роль?

Миро закрыл глаза. «Нет, этого не может быть. Она мне нужна, я должен верить в нее».

Склонившись над прилавком, Лора придерживала одной рукой телефонную трубку, в другой руке у нее был контрольный лист с миниатюрами снимков, которые она внимательно рассматривала.

– Когда он выйдет?.. Это просто потрясающе, Бетти, не могу поверить, ты совершила чудо… Да, да, конечно. Смотри, сейчас я закончу работу, зайду за платьем на улицу Вавен. Можем встретиться в «Ле Дом» в районе трех, годится?.. Тогда до скорого, целую.

Лора положила трубку, включила автоответчик и спустилась по ступенькам, которые вели в лабораторию – ее тихую гавань, где она всегда могла укрыться от внешнего мира.

Она включила увеличитель, выждала десять секунд, сняла фотобумагу с рамки и опустила ее в ванну с проявителем. Увидела, как под слоем жидкости в ванне медленно проступает силуэт мужчины, снятого в три четверти оборота. То, что изображение возникало из ниоткуда, всегда казалось ей волшебством: она испытывала восторг сродни тому, что испытывает ребенок, глядя на фокусника.

Она быстро обработала снимок закрепителем, зажгла свет, промыла фотографию под проточной водой. Под тонкой струей воды облокотившийся на парапет набережной Миро мечтательно смотрел на Сену.

Лора услышала, как вдали зазвонил телефон, как ее голос попросил оставить сообщение, как за этим последовала тишина. Пожав плечами, она повесила фотографию рядом с другими сушащимися снимками. Внимательно изучив их, она пришла к выводу, что наконец-то сумела добиться нужного впечатления. Безлюдные улицы, пустые скамейки, голые дворы – на всех снимках лежала едва заметная печать неудовлетворенного желания. Их будто бы связывала воедино грустная тихая музыка, они напоминали ее саму.

До встречи с Бетти Грин Лора никогда никому не показывала свои работы. С Бетти она познакомилась три месяца назад на выставке работ Романа Вишняка[48]…

– Волнующе, правда? Этот человек сердцем чувствовал жизнь. Великий художник.

Голос у незнакомки был хриплый, она говорила с сильным американским акцентом, который пыталась смягчить, раскатисто произнося все «р». Лора тогда внезапно почувствовала отчаяние. Чего стоили все ее поиски, пробы, усилия по сравнению с этими потрясающими фотографиями? Мужчины, женщины, дети на них были сняты более шестидесяти лет назад, но продолжали жить и сегодня, улицы на снимках были наполнены вечерней суетой и шумом. Как ей найти собственный путь, как научиться открывать внутренний мир ей подобных, передавать их чувства и мысли?

– Вы тоже снимаете? – спросила незнакомка.

Лора мрачно кивнула.

Позже она так и не сумела объяснить себе, почему согласилась показать Бетти свои фотографии. Может быть, ей хотелось убедиться в том, что они действительно чего-то стоят? Она с ужасом услышала, как Бетти говорит, что у нее и правда талант. Эта женщина, эта незнакомка убеждала Лору, что ей следует работать, снимать, идти до конца.

Лора поднялась в квартиру, разделась и прошла в ванную, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Она провела руками по груди, бедрам, обняла себя за плечи. Громко произнесла: «Я теперь совершенно новый человек». Пристально глядя на свое лицо, она спрашивала себя, насколько оно отражает ее истинное «я», скрытое в самой глубине ее сердца.

Кто ты? Обманщица? Мошенница? Действительно ли тебя можно любить? Возможно, тебе уже пора повзрослеть?

Ее истинное «я» этого вовсе не хотело.

Одевшись по-спортивному, она взглянула на часы: сейчас два, время есть, она пойдет пешком. Небо было чистым, однако она надела непромокаемый плащ, сунула в сумку туфли, вышла и направилась в сторону улицы Кювье.

Она не могла устоять. Риск добавлял игре остроты, подхлестывал ее воображение. Девушка поправила наушники. Миро прошел в каком-нибудь полуметре и даже не заметил ее. Да и кто вообще способен заметить обычную невысокую женщину, похожую на тысячи других обычных невысоких женщин в обычной униформе – джинсы, свитер, кеды, рюкзак?

Она прошла мимо его лотка и остановилась у парапета в первой же нише Нового моста. Пока он открывал крышки ящиков, она наблюдала за ним, пытаясь догадаться, какие мысли приходили ему в голову за прошедшую неделю. Она отметила, что он постарел. Внезапно ее охватили тоска и жалость.

Она расправила плечи и вдруг ощутила неукротимое желание унизить его, причинить ему боль.

– Сволочь! Сволочь! – пробормотала она.

Ее лицо исказила гримаса страха: Мари-Джо вернулась, она вновь чувствовала ее присутствие. Мари-Джо вернулась, чтобы придать ей сил.

«Что-то мне поднадоели твои перепады настроения! Ты не можешь сейчас все бросить, мы почти у цели! Забыла? Он увлекся этой гусыней и бросил меня, ни на миг не задумавшись о том, что2 я чувствую. Скотина! Но хуже всего то, что он мною воспользовался, они все мною воспользовались, они украли у меня мою жизнь, я их ненавижу!»

По тротуару вихрем пронеслись подростки на роликах. Мари-Джо провалилась в черную пропасть. Девушка в наушниках обернулась, принялась рассматривать конную статую Генриха IV. Она тысячу раз видела эту статую, но сейчас будто бы заново открывала ее для себя. В нише остановились туристы, приняли заученные позы, сфотографировались, отправились дальше.

Девушка в наушниках села на парапет. Неужели Мари-Джо не видит, как тщательно она воплощает в жизнь ее план?

Ее пульс усилился. Все фигуры заняли свои места. Безупречный, идеально выверенный сценарий: за него ей вполне могли бы дать «Оскар». Она проводила взглядом речной трамвайчик: скоро она будет свободна. Она продаст свое сокровище и сумеет осуществить то, на что Мари-Джо так никогда и не осмелилась. В первое время она наверняка будет ощущать огромную пустоту: она столько лет потратила на свое творение, писала диалоги, распределяла роли, следила за тем, чтобы все было готово, чтобы все прошло без изъяна. Быть может, ей захочется поставить новый спектакль? Будущее принесет воплощение ее желаний. Не стоит терзать себя: она обо всем забудет, а забвение принесет спокойствие. Как хорошо будет стереть из памяти прошлое, заново, день за днем, придумать всю свою жизнь, уничтожить все уродливое, отвратительное, опасное!

Девушка в наушниках встала. Пришло время надеть очередной костюм и вновь выйти на сцену.

Сидя на своем раскладном стульчике, Миро смотрел в небо, размышляя об утренних открытиях.

– Эй, Миро, скоро в горгулью превратишься! – крикнула ему Стелла. – Прикрой-ка лучше книги по углам, лить будет весь день, так в прогнозе погоды сказали.

– Мне нечего читать.

– Ты что, издеваешься? У него в ящиках тонны книг, а читать ему, видите ли, нечего!

– Я книгу дома забыл.

– Ладно, давай-ка я тебя рассмешу. Я сегодня слышала шутку по радио: знаешь, чем едят папайю?

– Ло-ложкой, – мрачно ответил Миро.

– Да ты знал! Ладно, давай еще одну, вот послушай: чем отличается комар от твоей матери?

Миро уже открыл рот, чтобы сказать, что он не хочет об этом знать, но тут на мосту показался Селим.

Да что же это такое, только его здесь не хва-тало!

Миро быстро вернулся к своим ящикам. Какой-то юноша, не слезая с мопеда, вяло взвешивал в руке «Цветы зла», будто бы пытаясь определить вес книги.

– Простите, это ваше? Вы это читали?

Миро настороженно кивнул.

– Это ведь Бодлер говорит про сплин, да? Потому что у меня как разтаки этот сплин. Мне все время тоскливо, но это не просто тоска, это хандра.

– Пользуйтесь моментом, тоскуйте, пока можете! – резко ответил Миро. – В моем возрасте уже не тоскливо. В моем возрасте просто скучно!

– Неужели? Правда? Это очень глубокие слова. И слова, и выводы, которые из них можно сделать. Я куплю у вас эту книгу. Сколько она стоит?

– На ней написано, – буркнул Миро, в глубине души ругая себя за стариковское брюзжание.

Ну вот и все, это начало конца. Завтра ты скажешь «в мое время», а потом дойдешь и до того, что станешь клеймить «нынешнюю молодежь»!

– Ты сам с собой разговариваешь? – К нему с самым невинным видом подошел Селим. – Я просто хотел тебе сказать, что заходил сегодня утром, очень рано. Ты, кажется, спал, и я не решился тебя разбудить. В конце концов я оставил ключ от квартиры в почтовом ящике. Вечером зайду за вещами.

– Я не знаю, когда вернусь. Представь себе, у меня тоже есть своя жизнь! Надо было забрать чемодан, а потом уже вернуть мне ключ.

– В последний раз ты так меня принял, что я решил – тебе срочно нужен твой второй ключ, тем более теперь…

– Что значит – тем более теперь? – прорычал Миро.

– Слушай, я ведь видел у тебя ту красотку… Ты еще злишься на меня? Давай так: скажи Генриетте, когда я могу зайти за чемоданом.

– Генриетте? Так у вас все серьезно?

– Мы скоро поженимся, – торжественно объявил Селим.

– Ты шутишь?

– Послушай, Миро, мне было бы приятно, если бы ты относился ко мне с бо2льшим уважением. Она моя невеста, не веришь – спроси у нее, я подарил ей…

Миро почувствовал, что кто-то тянет его за рукав. Он обернулся, и его раздражение тут же улетучилось, лопнуло, как мыльный пузырь. Перед ним стояла Лора.

– Здравствуйте, Миро. Вы ведь правда свободны сегодня вечером?

Она спрашивала уверенно, почти с вызовом. Он пристально уставился на нее, что-то забормотал, не зная, как выразить переполнявшие его чувства. Лора внимательно смотрела ему в глаза. Он вдруг ощутил радостное спокойствие. Он наклонился к ней, отметив, как тонкая футболка под расстегнутым плащом обтягивает мягкие округлости ее грудей.

– Позвольте представить вам одного замечательного человека, – бодро сказала Лора.

Она повернулась и жестом подозвала высокую худую женщину, которая тут же приблизилась к ним.

– Бетти, это Миро Жасси, о котором я тебе говорила. Миро, это Бетти Грин, моя подруга.

Пожимая протянутую руку, он вдруг подумал, что с ним такое уже случалось. Вероятно, все дело было в том, что подруга Лоры, казалось, сошла со страниц модного журнала и являла собой воплощение идеальной, разносторонне одаренной женщины.

– Что за чудесная у вас профессия, месье Миро. Вы спасаете от забвения стольких авторов! Вы некоторым образом храните старинную традицию. Скажите, это рентабельно? – с восторгом прошелестела она.

Миро задумался: не смеется ли она над ним? Она смотрела на него так, как стратег смотрит на карту накануне тщательно распланированной операции по окружению войск противника. Ее украшения, макияж, безупречная прическа, изящно скроенный костюм, казалось, были старательно подобраны для того, чтобы создавать впечатление непринужденности и высокой образованности.

– Бетти руководит художественной галереей. Она продала несколько моих фотографий одному издателю, он работает над книгой по архитектуре под названием «Уходящий Париж», – пояснила Лора.

– Уходящий – куда? – поинтересовался Миро.

Он заметил, что Лора растерялась, и тут же почувствовал, что неправ: он бросил эту фразочку, не подумав, желая лишь продемонстрировать остроумие.

– Вам не нравится название, месье Миро, – отметила Бетти Грин. – Его выбрала я, а я редко ошибаюсь. Я полагаю, что для того, чтобы добиться внимания публики, следует называть вещи своими именами. Кто мог подумать, что «Белоснежка и семь гномов» станет бестселлером?

Слова патокой стекали с ее губ, но Миро ее не слушал. Он ощущал лишь близость Лоры, впитывал запах ее волос, ее дыхание.

– …это моя работа. What’s the French word for find out?..[49] Выискивать? Так вот, выискивать молодых талантливых художников, обеспечивать им возможности для развития. А у Лоры огромный талант, не так ли, месье Миро?

«Уйди, исчезни!» – мысленно приказал он, кивая. Эта женщина была ему неприятна.

– Миро, мы подумали… я подумала… мы с Бетти сегодня идем на коктейль к издателю. Я буду счастлива, если вы согласитесь пойти с нами.

Миро ощутил разочарование. Она пришла так неожиданно, что он уж было понадеялся на нечто большее, чем пируэты вокруг подносов с пирожными. Но он тут же вспомнил о данном себе самому обещании не торопить события, и разочарование рассеялось.

– Absolutely![50] – воскликнула Бетти Грин. – Ваше присутствие тем более желабельно…

– Желательно, – поправила ее Лора.

– Желабельно, желательно, не важно: так вот, Робер Менетрие планирует издать серию книг, посвященных парижанам, которые до сих пор работают под открытым небом. Я хочу предложить ему, чтобы Лора занялась фотографиями для книги о букинистах.

– Издателей интересуют исчезающие профессии?

– Долой пораженческие настроения, мне кажется, вы вполне способны выжить. Мы подождем вас на террасе кафе. Не заставляйте нас долго ждать.

– Боюсь, что мне придется вам отказать. Мне нужно вернуться домой, покормить собаку.

– A dog? Как трогательно, Миро, что у вас есть a dog![51] Позвоните консьержу, пусть он ее покормит.

– У нас нет консьержа.

– Если хочешь, я покормлю Лемюэля, а заодно заберу свой чемодан, – вмешался Селим, не пропустивший ни слова из их разговора.

– У тебя нет ключа!

– Дай мне свой, я положу его в почтовый ящик ко второму ключу, когда буду уходить.

– Прекрасно, благодаря этому очаровательному юноше проблема разрешилась! – воскликнула американка.

– Погодите! Я не могу так идти, мне нужно переодеться, вы обе нарядились…

– Нарядились, very funny![52] Ну что вы, мой милый, вы отменно выглядите. Итак, договорились, через полчаса вон в том кафе. Пойдем, Лора, – позвала Бетти Грин тоном, не терпящим возражений.

– Простите ее, Миро, она невыносима, – шепнула Лора, уходя. – Вы не обязаны соглашаться, там соберется много народу, скорее всего, будет очень скучно. Боюсь, вам не понравится.

– Ну что вы, напротив, я буду рад.

Сумел ли он скрыть разочарование? Несмотря ни на что, он продолжал надеяться: после коктейля он проводит ее домой. Возможно, на этот раз она пригласит его подняться…

– Миро, ключ-то мне дашь?

Миро вытащил свою связку ключей.

– Последний вопрос. Письмо, которое ты вчера нашел под диваном, где оно лежало? В ботинке или рядом с ним?

– Это слишком сложный вопрос.

Миро раздраженно проследил за потрясающе долгим и страстным поцелуем. Наконец Селим освободился из объятий Стеллы, которая еще долго махала рукой в направлении Нового моста.

– Ты что, прощаешься с Генрихом IV?

Вместо ответа она сунула ему под нос руку, на безымянном пальце которой красовалось толстое обручальное кольцо.

– Видел? Это его двоюродного дедушки. Красивое, правда?

– Великолепное, – вздохнул Миро.

– Кстати, Миро, я не сказала тебе разгадку! Комар достает тебя только летом!

Они доехали на такси до бульвара Курсель и вышли у дома с кариатидами. Дверь открыла одетая в черно-белую униформу домработница: она забрала у Миро куртку. Не было еще и шести вечера, но приглашенные уже наводнили все десять или двенадцать комнат квартиры, через которые следовало пройти, чтобы поздороваться с ее владельцем.

– Милое, тихое и скромное убежище, – пробормотал Миро.

– Я с вами согласна, – прошептала Лора. – Но здесь можно познакомиться с нужными людьми.

– Боб! Как я рада встрече с вами! How are you?[53] Вы, конечно, помните Лору Форест?

Робер Менетрие, крупный мужчина лет пятидесяти, вернул смущенному молодому человеку пачку фотографий, на которые едва ли успел взглянуть.

– Бетти! Лора! Как можно забыть столь очаровательных коллег?

– А это наш друг, Миро Жасси.

– Месье Жасси, я украду у вас этих прелестных дам. Выпейте чего-нибудь, – предложил Робер Менетрие.

Миро угрюмо проводил их взглядом, пока они не исчезли в толпе гостей.

– Вы знаете, где тут бар? – спросил он у смущенного молодого человека.

– Проблема в том, что мне не удается заинтересовать их больше чем на три минуты. Вы случайно не знаете, какие темы могут их зацепить?

– Им нужны скорость, драйв и, конечно, кровь. Спасибо, старик, я сам найду бар.

Глубоко утопая в толстых коврах, Миро снова прошел через все комнаты, заставленные дизайнерской мебелью и украшенные абстрактными полотнами, которые, казалось, были повешены вверх ногами. Он решил не штурмовать осаждаемый гостями бар, на ходу взял с подноса у официанта бокал шампанского и уселся в кресло. Огромные окна квартиры выходили на белую махину собора Сакре-Кёр, резко выделявшегося на фоне мрачного неба. Он спрашивал себя, зачем согласился прийти в этот караван-сарай, набитый народом, как поезд метро в час пик. Смирившись со своей участью, Миро медленно пил шампанское. В подобной атмосфере он чувствовал себя неловко: он ненавидел светские мероприятия.

– Ну что же, дружок, вы не слишком скучаете?

Он поднял глаза. Перед ним стояла идеальная подруга Лоры.

– Где женщина, с которой я сюда пришел? Ее зовут Лора.

Бетти хитро улыбнулась.

– Ее вам вернут, дорогой мой. Держите, она подумала о вас, этот напиток скрасит ваше ожидание.

Она забрала у него пустой бокал и заменила его стаканом виски.

Бетти Грин вдруг показалась ему вполне человечной: он решил, что зря вынес ей столь строгий приговор. Он хотел было поблагодарить ее, но она уже растворилась в толпе.

Миро с удовольствием глотнул виски. Приглашенные ели, смеялись, громко разговаривали. Звуки, которые они издавали, порой представлялись куда более странными, чем диалог из фильма на тамильском языке, без перевода и субтитров.

– …после чего этот невероятный кретин принялся подробно объяснять мне, как создать собственный стиль и использовать воображение, чтобы получить пригодный для продажи продукт…

– Что вы думаете о влиянии примитивизма на драматические формы?

– Я приверженец кибер-литературы.

Внезапно он почувствовал усталость. Не нужно было смешивать напитки. Он тряхнул головой: гостиная медленно кружилась у него перед глазами, собравшиеся расплывались и множились, подобно картинкам в калейдоскопе.

– Мне нужна сигарета, – пробормотал он. – Где моя куртка?

Он поставил стакан на стол и тут почувствовал, как ему на спину легла чья-то ладонь: перед ним стоял Робер Менетрие.

– Бетти мне все о вас рассказала. Ваша работа прекрасно вписывается в проект моей новой коллекции: книги карманного формата, фотографии молодых художников, рассказ о прошлом, которое чудом сохранилось в нашей жизни сегодня, на заре третьего тысячелетия. Понимаете, о чем я? Контрасты, сопротивление, следы, останки…

– Думаете, я сойду за останки?

– План такой: Лора сделает фоторепортаж о вашей работе, а я подберу перспективного автора, чтобы…

– Это потрясающе. У вас не найдется сигареты?

– Я уже представляю себе обложки, мягкие, глянцевые, черно-красные, возможно, с добавлением серого, графика в стиле японских манга. Бетти придумала отличный заголовок: «Париж-2000, моя любовь».

– И какова же моя роль?

– Вы являете собой один из последних оплотов культуры под открытым небом.

– Вы имеете в виду физическую культуру?

Вокруг них собралась небольшая толпа. Заинтересованная толпа. Один лысый тип спросил:

– Вы действительно оставляете товар на ночь на набережной? А если идет дождь? Все намокает?

Миро вдруг подумал, не начать ли ему собирать здесь милостыню. Но он лишь блаженно улыбнулся и тут же услышал, как одна женщина заметила:

– Похоже, он немного не в себе.

– Прямо в точку, мадам! Я последний представитель исчезающего рода Букинистус эректус. Невыносимое одиночество влияет на работу моего мозга, и оттого мне повсюду мерещатся идиоты! У вас не найдется сигареты?

Под громкий хохот Робера Менетрие Миро сумел наконец прорваться в прихожую. На лбу у него выступил пот, веки набухли. Он отправился в ванную, умыл лицо холодной водой, но странное ощущение никуда не делось. Все тело будто бы налилось свинцом.

Он нашел куртку и закурил под пристальным взглядом брюнетки в лиловом сари.

– Какая оригинальная куртка! Где вы ее купили?

Он внимательно изучил магарани[54] сквозь кольца дыма.

– Она принадлежала Жаку Картье[55], который отдал ее за лук и стрелы верховному вождю микмаков[56], а тот, в свою очередь, выменял за нее бутылку виски у шотландского охотника, прапраправнук которого работает старьевщиком в Торонто. У него-то я ее и купил.

Кто-то – точно не магарани – принялся аплодировать.

Миро увидел Лору: в черном платье с большим вырезом она показалась ему очень худой. Внутри у него разлилось тепло.

– Где вы были? Я жду вас уже несколько часов.

– Браво, Миро. Извините меня, Робер непременно хотел показать мне первый вариант книги, она…

– Это роман с продолжением?

– Я знаю, что задержалась, но…

Все снова запуталось. Ему так хотелось сжать ее в объятиях.

– Лора, прошу вас…

– О чем?

– Ваши фотографии. Я хотел бы увидеть их. Все. Сегодня.

Ошеломленный собственной смелостью, он ждал ее ответа.

– Нет, Миро, не сегодня. Мне нужно выспаться.

Ее резкий отказ поразил его: он не был к нему готов.

– Прекрасно, тогда не будем об этом. Можно мне задать вам вопрос? Почему вы привели меня сюда? Хотели произвести впечатление?

– Вспомните, я сама говорила вам, что не советую соглашаться. Вы слишком много выпили, идемте.

Она отвела его в комнату, где стояла заваленная куртками и пальто кровать. Он попытался обнять ее, но она отстранилась.

– Мне пора домой, нужно собрать оборудование. Завтра я должна рано встать, еду снимать репортаж в пригороде. Бетти Грин нашла мне спонсора, это очень важное задание.

– Я вижу, куда более важное, чем вечер в моей компании.

– Послушайте, Миро, я сама выбрала эту работу, я ее люблю. Я не согласна зарабатывать на жизнь, продавая фотопленку и печатая любительские фотографии. Если вас это не устраивает, нам лучше перестать встречаться.

Голос Лоры доносился до него из-за невидимой стены. Полутемная комната наполнилась пляшущими искрами. Он покачнулся.

– Миро, вы в порядке?

– Простите, что я вспылил, – прошептал он.

– Вы на меня злитесь?

– Что вы, конечно, нет.

– Я позвоню вам, когда вернусь.

Он хотел было сказать ей: «Позвольте мне вас проводить», но горло отказывалось издавать какие-либо звуки. Лора сделала шаг в его сторону, замерла.

– Пожалуй, мне лучше уйти. – Она подошла к двери, обернулась на пороге – черный силуэт на фоне освещенной прихожей – и добавила: – У вас усталый вид. Полежите здесь, прежде чем возвращаться домой.

Это были последние слова, которые он расслышал. Он упал на кровать и отключился.

Яркий свет. В голове будто раздался взрыв.

– Подъем, старик! – сказал кто-то, вытаскивая из-под Миро куртку.

Миро увидел над собой какого-то человека с растрепанными волосами: образ двоился, был мутным.

– Который час? – пробормотал он.